Текст книги "Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Если вы обратите внимание, то обнаружите эту странную логику во всех религиях: наградой служат запрещенные удовольствия. Священники отлично знают, что у человека есть две движущие силы: страх и жадность. Если вы сможете управлять ими обеими, вы сможете поработить все человечество. И до сих пор священникам это отлично удавалось.

Ты говоришь: «Я много лет был убежден, что смысл этой пословицы таков: бог боится, что человек обретет мудрость».

Бог не боится, поскольку бога как личности не существует. Боится священник, который проецирует на бога все присущие ему качества. Священник очень боится того, что вы обретете мудрость.

В этом исток библейской притчи. Она повествует не о боге, она говорит кое-что об ее авторах. В Библии сказано, что бог запретил человеку есть плоды с двух деревьев: древа познания и древа жизни, вечной жизни.

Священник боится этих двух вещей, запомните это. Забудьте о боге, потому что эту притчу сочинил священник, а не бог. Священник боится двух вещей, и он ясно указал на то, чего боится: если люди полностью освободятся от страха, то они не будут больше иудеями, индуистами, мусульманами, христианами, джайнами, буддистами – нет, ни в коем случае. Они станут буддами. Они станут христами, а не христианами; даже крест их не испугает. Они перестанут быть мусульманами, даже смерть их не испугает – они станут мансурами.

Мансур смеялся, когда его убивали. Иисус был полон любви даже на кресте – он не испытывал страха. Запомните: любовь – это полная противоположность страха. Вместо страха он испытывал любовь. Он молился: «Отче, прости им, ибо не ведают они, что творят». Это невероятно сильная, безусловная любовь.

Историю с Эдемским садом придумал священник, он же и придал ей ценность. Если вы проанализируете ее, вы многое сможете понять. В первую очередь он боится вашей мудрости. Поэтому все священники старались поддерживать в обществе максимальный уровень невежества.

В Индии женщинам не разрешалось читать священные книги. Для них придумали глупые байки. Женщина могла читать «Рамаяну», она могла читать пураны, глупые, лишенные всякой логики, неправдоподобные, фантастические сказки, из которых ничего существенного нельзя было почерпнуть. Ей не позволялось читать ни Веды, ни Упанишады, ни Брахмасутру – все эти книги были для нее под запретом. Запретить это женщине означало запретить это пятидесяти процентам населения.

Кроме того, запрет распространялся на шудр, неприкасаемых. Они тоже не могли читать Веды. Слово веда прекрасно, буквально оно означает мудрость. Слово wisdom (мудрость) происходит от корня vid; vid – корень слов veda и wisdom. Глагол vid переводится как знать. Знающий человек обретает свободу. Поэтому его следует удерживать в неведении. Знания не должны попадать в руки неприкасаемых, беднейших слоев. Это значит, что они недоступны еще для четверти населения.

А потом вайшьи, деловые люди. Им Веды ни к чему. Хотя им никто и не запрещает их читать, но им это ни к чему. Да и времени у них на это нет. Священник им говорит: «Мы сделаем все, что надо. Если вам потребуется храм, мы его построим. Если вам нужны молитвы, мы за вас помолимся. Мы будем читать, мы будем петь гимны. Мы будем делать за вас все. Вам остается лишь платить». И деловой человек решил, что легче нанять священника, чем напрягаться, пытаясь понять все тонкости Вед. Поэтому деловых людей тоже можно исключить.

Воин, кшатрий: его дело быть великим воином, а не набираться мудрости. Кришна в Гите сказал Арджуне: «Сражаться – вот твоя религия».

Арджуна пытался стать брамином. Он говорил: «Я по горло сыт этим бессмысленным занятием! Я вижу лишенное смысла насилие. Людей будут убивать миллионами безо всякой на то причины. И меня не слишком привлекает перспектива стать царем благодаря массовым убийствам. Я хочу отречься от мирской жизни, поселиться в лесу и медитировать».

Это означает, что он пытался стать брамином. Человек, пытающийся стать брамином, – это тот, кто пытается стать высшей истиной или познать высшую истину, что одно и то же. Знать – значит быть, быть – значит знать.

Кришна ответил ему: «Это не для тебя. Свадхарме нидханам шрейя. Хорошо умереть в своей собственной вере. Пер дхармо баваха баха. Чужая религия очень опасна. Берегись ее! Твоя религия – быть воином, а не саньясином. Тебе полагается не медитировать, а воевать. Исполняй свой долг!»

Говорят, далее такой человек, как Рама, чуть не убил несчастного неприкасаемого за то, что тот услышал несколько сутр из Вед. Царю Раме доложили: «Этот шудра пытался узнать Веды. Когда брамин в таком-то и таком-то храме читал их вслух, он прятался снаружи и подслушивал».

Даже такой человек, как Рама, смог совершить такой отвратительный поступок. Он приказал залить бедняге в уши расплавленного железа Должно быть, тот навсегда утратил слух и даже повредил мозг. Расплавленное железо! Его уши закрылись для звуков навсегда, а вся страна получила урок: никто из тех, для кого знание было запретным, не должен был осмеливаться на то, чтобы даже его подслушать. Если он прочтет запрещенные строки, его лишат глаз; если же он их услышит, его лишат слуха.

И Раму еще почитают как воплощение бога. По сути, в Индии Раме поклоняются больше, чем кому-либо еще, по той простой причине, что он больше других поддерживал духовенство. Рама – любимый бог священников.

Священник боится, что люди обретут мудрость. Если они обретут мудрость, то станут его соперниками. Мудрые люди увидят глупость духовенства. Мудрые люди поймут предрассудки. Мудрые люди насквозь увидят навязанные духовенством стратегии: их систему эксплуатации, их аппарат. Они восстанут. Поэтому в библейской притче священники именем бога запретили Адаму и Еве отведать плодов с древа познания.

И другой страх связан с бессмертием… Только представьте себе: если смерть исчезнет, то на земле исчезнет и религия, так называемая религия. Сможет остаться только то, что я называю религией, а все индуисты, мусульмане, джайны, христиане – все они исчезнут. Все они зависят от смерти. Смерть дает им шанс, чтобы сказать: «Приближается смерть. Делайте что-нибудь, прежде чем она вас погубит. До наступления смерти вы должны успеть стать аскетом, выработать определенный характер и мораль, выполнить требования всех заповедей. Смерть приближается! Она может наступить в любой момент, поэтому торопитесь. Не тратьте понапрасну время, не откладывайте на завтра. Завтра может вообще не наступить, поэтому, если вы хотите что-нибудь сделать, делайте это сейчас».

И что же они советуют делать? Они советуют следующее: делайте пожертвования храмам, этим вы заслужите великую добродетель, великую пунью. Жертвуйте деньги браминам, потому что от этого вырастет ваш банковский счет в загробном мире. Буддисты говорят: «Не отдавайте деньги браминам, отдавайте их бхикху». Джайны говорят: «Не отдавайте их браминам или бхикху, отдайте их лучше джайнским монахам, муни». Но жертвуйте – все они выступают в пользу пожертвований. Другое дело – решить, кому направлять пожертвования. Тут, конечно, есть разница. Джайны предпочли бы, чтобы все пожертвования стекались к джайнским муни, буддисты – к буддийским бхикху, а индуисты – к индуистским браминам. Пожертвования – это величайшая религия. Благотворительность, но в чью пользу?

Именно тем людям, которые говорят о пользе благотворительности, вы и должны делать пожертвования. Они вам говорят: «Деньги – это грязь!» Но потом они вас просят: «Дайте нам денег, чтобы вы смогл и прийти в мир иной добродетельным человеком». Странно! Если деньги – это грязь, то пожертвуйте вашим священникам столько грязи, сколько сможете собрать. Не давайте им денег, дайте им грязь! Каждое утро собирайте грязь, отправляйтесь к бхикху, к муни и браминам и жертвуйте: ведь деньги – это грязь, а значит, грязь – это деньги! Логика проста. Деньги – это грязь, но, когда вы жертвуете их, они становятся чем-то ценным.

«Делайте добрые дела». А что такое добрые дела? Покорность по отношению к обществу, к установленному порядку вещей. Никогда не следует проявлять непокорность. Из-за непокорности Адама и Еву наказали, вышвырнули из рая. Проявление непокорности – это поступок, свидетельствующий о полном отсутствии религиозности. Конечно, священник опасается непокорности. И еще он боится того, что люди обретут бессмертие…

Только подумайте: если однажды наука сможет добиться неограниченной отсрочки смерти, то все религии исчезнут. Ведь все они эксплуатируют страх смерти.

Под угрозой смерти вы начинаете думать о том, что будет после и как лучше подготовиться к этому великому путешествию. А поскольку вы об этом великом путешествии ничего не знаете, вам приходится полагаться на того, кто делает вид, что о нем знает. Все это лишь притворство, так как никто еще не возвращался из загробного мира и не может точно сказать, что же происходит с человеком после смерти. Никто об этом не знает, но есть люди, которые притворяются, что знают, и как раз такими притворщиками и являются священники.

Притча о двух запрещенных деревьях исполнена необычайно глубокого смысла. Как правило, вы слышите рассказ только об одном из них, потому что после того, как Адам отведал плод с древа познания добра и зла, боги – то есть священники под маской богов – так испугались, что изгнали Адама из рая. Ибо следующий его шаг был совершенно ясен: он отведает плод с древа жизни. Даже в самой Библии говорится о том, что после того, как он отведает плод с древа жизни, он станет богом. Мудрый, бессмертный… что еще нужно? А бог ревнив, и ему не нравится, что кто-то еще может стать богом. От лица бога говорит духовенство!

Триста лет священники боролись против ученых. Не случайно, что именно священники первыми поднялись против науки; а поскольку наука зародилась на Западе, то именно католическая церковь первой начала бороться с учеными. Кеплер, Коперник, Галилей – все они подвергались всевозможным гонениям, потому что священники начали понимать исходящую с их стороны опасность.

Если науке позволить пойти своим путем, то в конце концов это приведет к тому, что Адам и Ева смогут также вкусить и второй плод. Это окажется ее высшим достижением. И действительно, наука пытается разгадать именно тайну жизни. С каждым днем она подходит все ближе к ее разгадке. Как только базовые клетки, лежащие в основе жизни, можно будет подвергнуть анализу подобно атомам, как только их можно будет анатомировать и изменить программу, которая в них заложена, можно будет изменить всю вашу жизнь.

Например, когда рождается мальчик или девочка, клетки младенца содержат программу, рассчитанную на всю жизнь. В этой программе записано, что он будет жить семьдесят лет, что у него будут темные волосы, что у него будет нос определенной формы, определенный цвет кожи, что он будет подвержен определенным заболеваниям. Ребенок рождается с практически полной жизненной программой, которая содержит в себе даже такие подробности, как время его смерти…

Итак, если эту программу можно будет изменить, если клетки можно будет перепрограммировать и изменить их строение, если им можно будет приказать: «Живите сто лет, а не семьдесят», тогда нам удастся отсрочить смерть. Узнав, как отсрочить смерть, мы научимся откладывать ее до бесконечности. Тогда люди сами смогут выбирать время своей смерти.

Точно так же, как современные люди пишут завещания, указывая, что делать после смерти с принадлежащим им имуществом и деньгами, в будущем, когда удастся продлить их жизнь, они станут писать: «Я хотел бы умереть в такое-то время года, в такой-то день и в таком-то месте».

Сейчас во всем мире, а особенно на Западе, – и это очевидно, поскольку на Востоке проблема заключается не в смерти, а в рождении, существует движение… На Востоке встает вопрос о том, как снизить уровень рождаемости, поэтому мы хотим рождаемость контролировать. Запад же обеспокоен решением диаметрально противоположной проблемы. Современная медицина научилась продлевать жизнь, и возникает вопрос что делать, если человек желает умереть? Ведь старый закон ничего не говорит об эвтаназии.

Допустим, столетний старик чувствует, что он уже прожил достаточно долгую жизнь и испытал все, что она может дать, познав все ее радости и горести, повидав все, что стоило увидеть, пережив все, что стоило пережить, и он не желает больше болтаться без дела, жизнь стала для него обузой. Все его друзья скончались, все знакомые исчезли. И теперь его правнуки никак с ним не связаны; они живут в совершенно ином мире. Он родился на сто лет раньше, и за эти сто лет столько воды утекло, что его дети начали говорить на языке, которого он не понимает. Они тоже не могут понять, о чем он ведет речь. Общение стало невозможным. Для чего тогда жить?

Поэтому возникает вопрос: вправе ли он попросить врачей: «Убейте меня»? Вправе ли он требовать от них убийства из милосердия – эвтаназии? Может ли он умереть законным образом, приняв большую дозу снотворного? Это превратилось в проблему.

Сейчас на Западе появились общества, которые отстаивают право человека на смерть. Право каждого человека на смерть – это что-то неслыханное; раньше мы слышали лишь о том, что все имеют право на жизнь. И все религии до сих пор осуждали самоубийство; самоубийц считали великими грешниками. Сейчас же суицид превратился в одну из величайших свобод.

Священники всегда боялись, что, если жизнь удастся продлить, их начнут игнорировать. Если появится возможность продлевать жизнь до бесконечности, тогда им уже не удастся убедить людей в том, что следует готовиться к загробной жизни. А если в один прекрасный день человек действительно обретет бессмертие – в этом нет ничего невозможного, однако лично я не думаю, что сколько-нибудь разумный человек захочет стать бессмертным… Но такая возможность существует. Если тело может жить семьдесят лет, то почему бы ему не жить семьсот? Если тело может обновляться на протяжении семидесяти лет, то его можно научить обновлять себя в течение семисот.

В Калифорнии растут деревья, возраст которых насчитывает четыре тысячи лет. Если до четырех тысяч лет способно дожить дерево, то почему не человек? В Гималаях есть семисотлетние деревья. Почему же человек не может прожить семьсот лет? Секрет долголетия еще предстоит узнать.

Библейская история действительно очень странна. Похоже на то, что священники с самого начала осознавали, что две вещи – мудрость и бессмертие – необходимо держать втайне от человека, чтобы иметь возможность его эксплуатировать.

Не бог боится обретения человеком мудрости, а священник. Но священник всегда говорит от имени бога.

И затем, как ты говоришь, тебе все разъяснили: «Страх перед богом – это первый шаг на пути, ведущем к пониманию».

Конечно, священники хотели бы, чтобы вы боялись бога По всему миру религиозных людей называют богобоязненными. На мой взгляд, в этом слове содержится явное противоречие. Религиозный человек боголюбив, а не богобоязнен. Богобоязненный человек никогда не сможет стать религиозным. Он может стать индуистом, мусульманином, христианином, но не религиозным человеком, поскольку страх – это яд; он лишает всякой возможности стать религиозным.

Будда сказал, что бесстрашие – это основа всякой истинной религии. Неудивительно, что брамины-индуисты пытались с корнем вырвать буддизм из сердец индийцев, убивали буддистов и изгоняли их из страны. В каком-то смысле это проклятье обернулось благословением, потому что в результате буддизм распространился по всей Азии. Чтобы спастись, буддийским монахам приходилось бежать из Индии. Они бежали в Китай, Тибет, Корею, Японию, Шри-Ланку и Бирму. Они разъехались по всей Азии – им пришлось это сделать. А ведь индийцы не слишком интересуются далекими путешествиями! Ни один индиец не отправился бы по своей воле в Тибет или Китай через хребты Гималаев; ни один индиец не стал бы так беспокоиться из-за этого. Но им пришлось так поступить, потому что брамины просто-напросто сжигали их заживо, поджаривали их, беспощадно их истребляли. Буддизм в Индии был полностью искоренен.

Удивительно, но Бодхигайя, храм, построенный на том месте, где Будда достиг просветления, оказался в руках браминов, потому что в округе не осталось ни одного буддиста, которого можно было бы сделать настоятелем этого храма. Причиной этого были слова Будды о том, что бесстрашие лежит в основе всякой истинной религии. И он был совершенно прав. Но это не оставляет духовенству ни единого шанса на существование.

Ты спрашиваешь: «Разве Иегова не грозный, карающий и всемогущий бог?»

Все это – измышления священников разных конфессий: иудаизма, индуизма, христианства, ислама. Но духовенство рядится в те же одежды и использует ту же стратегию. Их догмы и теологии могут отличаться друг от друга, но оружие остается неизменным. Они пользуются разными ядами, дают им разные названия, но все они лишают человека свободы, любви, целостности, искренности и подлинности. Они превращают человека в предмет потребления.

Ты говоришь: «И теперь мне сложно избавиться от этой идеи, как будто это болезнь…»

Естественно. Привычки, особенно старые привычки, умирают с трудом.

Я назвал тебя Ниргрантой – позволь напомнить значение этого имени. Оно означает, что ты человек без внутренних проблем, без комплексов. Так звали Махавиру, одного из величайших на земле пробужденных. Ему дали имя Ниргранта: тот, кто очистил свой ум от всех комплексов, от всех ограничений; тот, кто стал простым и перестал осложнять свою жизнь всякими проблемами.

Но старые привычки порождают комплексы. Они укоренились в бессознательном и продолжают действовать оттуда. Ибо, несмотря на то, что ты мой саньясин и находишься здесь, тебе все равно сложно выкинуть из головы эту идею. А ведь я разрушаю ее каждый день, круглые сутки, год за годом. Чем я тут занимаюсь? Я избавляю вас от комплексов, от всякого рода семян, посеянных в ваших душах священниками.

Но старые привычки умирают с трудом…

– Эй, Сол, как твоя сестра Рена справилась с экзаменами на вождение?

– Провалилась. Когда заглох мотор, она по привычке прыгнула на заднее сидение!

Люди живут почти механически. И образ ревнивого бога является просто бессознательной тенью: он может продержать вас в страхе всю жизнь, уничтожить вас, высосать из вас все соки, но, тем не менее, это лишь проекция вашего собственного ума.

Полночь. Улицы Лондона пусты и окутаны густым туманом. Пугливо оглядываясь по сторонам, идет женщина в норковой шубке. На темной улице тихо, слышно лишь цоканье ее каблучков: цок-цок-цок. Внезапно раздаются еще чьи-то шаги: топ-топ-топ. Женщина в испуге пускается бежать: цок-цок-цок. Но обладатель тяжелой поступи не отстает: топ-топ-топ. В ужасе она начинает бежать вслепую, все быстрее и быстрее: цок-цок-цок. Сзади справа доносится тяжелое топанье: топ-топ-топ.

Женщина бежит изо всех сил. Она понимает, что оказалась в тупике, и что шаги преследователя слышны уже за самой ее спиной. Она оборачивается и кричит:

– А-а-а! Лондонское чудовище!

Темная тень медленно склоняется над ней, ее обладатель смотрит ей в лицо и произносит:

– Сама-то ты не больно мила! – и с обидой поворачивает обратно.

Эта некрасивая женщина действительно мечтала, чтобы за ней кто-нибудь погнался. Она, должно быть, издавна лелеяла подобную мечту. И сегодня это желание проявилось, улучив подходящий момент. На улице больше никого не было. Это была ее собственная мысль, запрятанное глубоко-глубоко внутри желание, которое исполнилось сегодня на темной безлюдной улице. Эта женщина сама себя загипнотизировала.

Этим мы все время и занимаемся: повторяем одно и то же по старой привычке. Чем чаще мы повторяем привычные действия, тем глубже укореняются наши привычки.

И ты говоришь: «Это мешает мне тебя любить».

Это помешает всем возможным видам любви. Это помешает тебе любить не только меня. Это будет препятствовать любой любви: любви к возлюбленной, любви к ребенку, любви к матери, любви к отцу. Это помешает любви как таковой, потому что страх – это яд, который любовь отравляет. И, кроме того, страх порождает гнев. Когда вы не можете проявить свою любовь, когда ваши энергии не могут течь через любовь, они превращаются в гнев, прокисают, становятся горькими и отравленными.

Это всегда представляет собой проблему. Об этом знали все мастера, и многие из них указывали на это. Мастеру всегда приходится учитывать гнев и насилие, исходящие от ученика, по той простой причине, что ученику сложно любить. Он хочет любить, но этому препятствует его воспитание. Все его бессознательное, даже коллективное бессознательное восстает против любви. А когда человек не может любить, энергия любви превращается в энергию гнева. А гнев провоцирует на проявление негативных эмоций.

Это происходит тут каждый день. Здесь так много саньясинов, тысячи саньясинов. Каждый день я получаю очень много негативных писем. Девяносто процентов писем – позитивные, десять процентов – негативные. Позитивные письма поэтичны, красивы и полны любви. Но странное дело: как только я получаю позитивное письмо, я записываю имя автора и начинаю ждать от него негативное послание. И оно приходит, рано или поздно оно приходит! Его присылают всего через несколько дней, потому что чувствуют, что сделали что-то не то. Такое нежное письмо? Столько доверия и самоотречения? Это идет вразрез с эгоизмом, и эго начинает чувствовать себя обиженным и уязвленным. Тогда автор письма принимается искать предлог – а ведь вы всегда можете найти то, что ищете, вы всегда можете что-то найти. Если реального предлога нет, всегда можно что-нибудь придумать, И так авторы сразу превращаются в моих противников.

Одна очень милая женщина часто посылала мне книги, деньги, журналы и подарки из Америки. Моя секретарь всегда считала ее очень милой. Эта американка даже не была саньясинкой. Потом однажды пришло письмо, где она писала, что хочет стать саньясинкой, и я почувствовал, что дело принимает опасный оборот. Она стала саиьясинкой и через шесть месяцев прислала мне очень гневное письмо. Она писала: «Мой настоящий мастер – это Иисус, а не вы!» Но кто заставлял ее считать меня своим мастером? Она не на шутку разозлилась, потому что стала чувствовать себя виноватой, разрывающейся надвое, как будто она предала Иисуса. Поэтому я попросил моего секретаря написать ей в ответ: «Оставьте саньясу, будьте с Иисусом и расслабьтесь».

Она получила мое письмо. А вчера вместе с письмом вернула мне малу и имя, данное ей при посвящении, и теперь она снова чувствует себя виноватой, полагая, что предает меня и саньясу, – правильно это или нет? В своем письме с пометкой: «Никто не должен читать это письмо, кроме мастера», она пишет о новой проблеме, которая перед ней встала: теперь она решила, что ей отправили письмо с предложением оставить саньясу без моего ведома. Как такой человек, как я, который полон любви и сострадания, может советовать кому-либо бросить саньясу? «Я не могу в это поверить. Это, наверное, сделал кто-то из вашего офиса! Пожалуйста, напишите мне сами». Она сама придумала эту игру. Я туг совершенно ни при чем.

С подобными проблемами я сталкиваюсь каждый день. Один из моих друзей спросил меня: «Ошо, Сомендра был так предан тебе. Он любил тебя, а ты – его. Не слишком ли жестоко ты с ним поступил?»

Вопрос не в жестокости. Проблема заключается в том, что он меня любил. Но вас воспитывали таким образом, что любовь стала почти невозможной. Полюбить означает для вас пойти против всего вашего прошлого. Он, конечно же, любил меня… а я ждал. Еще когда он находился здесь, я ему сказал, что он меня предаст, что он может стать Иудой. Тогда он посмеялся над моими словами.

Когда он отправился на Запад, он начал рассылать письма другим местным саньясинам, особенно тем, кто мог известить меня о получении его писем. В своих письмах он писал: «Ошо со мной. Я люблю его, а он любит меня». Эти письма приходили постоянно. А затем он перестал их посылать. Я знал, что это случится. Он любил меня – вот в чем загвоздка.

Если вы любите, вы любите наперекор своему эго, которое только и ждет подходящего случая отомстить.

Иуда, должно быть, любил Иисуса; он и предал его только потому, что сам не ожидал от себя такой любви. Ваша любовь станет опасной для мастера, если вы будете не очень внимательны и осознанны, если вы целиком и полностью по своей воле не откажетесь от своего эго, не позволяя ему пробраться вновь с черного хода. Иначе вы начнете любить и ненавидеть мастера, переходя от любви к ненависти из-за пустяков.

Он все еще любит меня и будет продолжать любить меня всю свою жизнь, вот в чем проблема. А поскольку он все еще меня любит, он будет продолжать против меня выступать. Поскольку он все еще меня любит, ему придется броситься в другую крайность, чтобы подавить любовь. Ему придется сделать это просто для удовлетворения своего эго.

Невозможно делать и то и другое: невозможно одновременно любить и потворствовать эго. А священник создал эго. Страх помогает поддерживать эго. Страх – это пища для эгоизма, а бесстрашие – пища для отсутствия эгоизма.

Поймите это. Хоть вы и хотите любить меня, но любви мешает ваше прошлое.

Я все еще люблю Сомендру и всегда буду его любить. Он прекрасный человек с большим потенциалом, как и у Ниргранты, но ему стало трудно принимать мою любовь. Вы не осознаете своих ограничений. Вы не можете принять даже любовь, потому что с самого детства каждому из вас говорили, что вы ничтожество, не достойное любви.

Вам твердила об этом ваша мать, вам твердил об этом ваш отец, об этом говорили священники и учителя – отовсюду вы слышали слова о том, что вы ничего не стоите, если не докажете обратного. Вас не принимали такими, какие вы есть.

А я принимаю вас такими, какие вы есть. Я люблю вас такими, какие вы есть. У меня нет никаких ожиданий. Я не хочу вас исправлять или улучшать, я не хочу сделать из вас великих, из ряда вон выходящих духовных личностей. Я люблю вас и вашу обычность, и вам это трудно принять. Вы будете отвергать мою любовь. Вот в чем вся сложность – не в моей любви, а в вашем отрицании. Вам действительно хочется, чтобы я вас наказывал!

Если бы я наказал Сомендру, то он был бы тут. Если бы наказание было достаточно жестоким, это не вызвало бы никаких вопросов, потому что вас наказывали с младых ногтей. В сущности, вы извлекли из этого урок: если вас не наказывают, значит, и не любят. Вас наказывала мать, вас наказывал отец, вас наказывали учителя – вас наказывали все, поскольку любили вас так сильно, что хотели, чтобы вы стали какими-то особенными. Поэтому они вас и наказывали – ради вашего же блага.

А я вообще никого не наказываю. Вот в чем проблема, вот в чем вся сложность. Вы не можете принять мое ненаказывание. Я не внушаю вам никакого чувства вины. Если вы испытываете по отношению ко мне отрицательные чувства, я это принимаю. Я не говорю: «Не испытывайте отрицательных чувств, это грех». Я просто говорю: «Наблюдайте за ними, примите их. Это относится к вашему воспитанию. Они легко растворятся; спешить все равно некуда. Я ведь люблю вас со всеми вашими ограничениями и недостатками».

В этом одна из причин того, что в Индии у меня столько критиков и противников: духовным человеком считается тот, кто пытается улучшить людей. Но я не пытаюсь никого улучшить. Кто я такой, чтобы вас улучшать? Я могу изливать на вас свою любовь, и, если вы примете ее, вы начнете расти, моя любовь начнет питать ваш рост, но вы ее отвергаете.

Самое сложное в жизни – это принять любовь. Когда кто-то говорит вам: «Я тебя люблю», прислушайтесь к себе. Неважно, скажете вы это вслух или нет, но ваш внутренний голос скажет «нет», потому что вы не можете принять мысль о том, что вы достойны любви, что кто-то может вас полюбить. Он, наверное, обманывает вас, он решил вас надуть; должно быть, у него есть в отношении вас какие-то планы. Он хочет использовать вас в своих целях.

Ни одна женщина не поверит вам, если вы скажете ей: «Я тебя люблю». Она подумает: «Этот мужчина хочет использовать меня как вещь. Он пытается эксплуатировать мое тело». Женщина будет демонстрировать свое нежелание, чинить вам всевозможные препятствия, отказываться и убегать. Так она проверяет, действительно ли вы крепко ее любите. Она придумает тысячу возражений и станет выжидать, чтобы убедиться в том, что ваша любовь еще жива. Она не примет вашей любви, пока не убедится, что вы ее любите на сто процентов. И даже тогда ее согласие будет носить лишь поверхностный характер; вскоре она начнет вас пилить, вскоре она начнет вам мстить, вскоре она вступит с вами в сражение.

То же самое верно и в отношении мужчин – и даже в большей степени. Поэтому ни одна женщина никогда не говорит мужчине: «Я тебя люблю». Она никогда не является инициатором, потому что признаваться мужчине в любви опасно. Он улизнет от вас, и улизнет тотчас же! Женщина лишь отступает, она никогда не уходит, она лишь отдаляется на некоторое расстояние. Так или иначе, она остается в пределах досягаемости. Даже если она говорит «нет», она говорит это таким чудесным образом, что вы чувствуете, что это может означать «да».

Однажды я увидел Насреддина очень счастливым и спросил у него:

– Насреддин, почему ты такой счастливый?

Он ответил:

– Моя любимая сказала мне: «Сегодня я говорю „нет“ в последний раз»!

Мужчина думает, что женское «нет» на самом деле означает «да». Что-то в том, как она это произносит… ее отказ означает согласие. Она отстраняется от мужчины, но так, чтобы остаться в пределах досягаемости. А мужчине становится не на шутку страшно, он очень сильно пугается.

Мужчины – слабый пол. Я утверждаю это со всей категоричностью: мужчины являются слабым полом. Женщины намного сильнее. Природа сделала женщину гораздо более сильной, потому что ей суждено рожать и носить младенца девять месяцев в своем чреве.

Ее тело обладает большей способностью сопротивлять ся всяким болезням, ее здоровье крепче, и живет она дольше мужчины. Мужчины совершают самоубийства почти в два раза чаще, чем женщины. Хотя женщины любят поговорить о самоубийстве и иногда даже глотают таблетки, но они всегда оставляют себе шанс на спасение. Из десяти попыток самоубийства только одна летальна, и то, я думаю, по ошибке! Мужчины вдвое чаще, чем женщины, совершают самоубийства, вдвое чаще сходят с ума.

Мужчина гораздо слабее. Он не может сопротивляться напастям: чаще болеет, раньше – на пять лет – сходит в могилу… Поэтому его очень пугает, когда женщина ему говорит: «Я тебя люблю».

Один саньясин спросил меня: «Почему я так пугаюсь каждый раз, когда ко мне подходит женщина?» Это не индивидуальная, не личная проблема. Любой мужчина боится знаков внимания со стороны женщины. Поэтому женщины всего мира решили не подходить к мужчине первыми, никогда не брать инициативу в свои руки, а ждать. Женщина подобна мышеловке: она просто ждет, пока мышь попадет в нее сама. И вот приходит мышь! Она шныряет вокруг да около, ходит кругами, присматривается, наблюдает, подходит ближе, смотрит, нет ли где опасности… и затем мало-помалу попадает в ловушку.