Текст книги "Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Видящий, медитирующий человек возводит вещи до уровня личностей. Он даже начинает разговаривать с ними. Он говорит с деревьями, с животными, он одушевляет их.

Святой Франциск разговаривал с деревьями. Он частенько подходил к ним и говорил: «Сестры, ну как вы поживаете? Вы сегодня выглядите немного нездоровыми», Когда он умирал, то прямо перед смертью он поблагодарил всех своих учеников за то, что они для него сделали, и последним он поблагодарил своего осла. Он сказал ему: «Брат Осел, ты был мне великолепным слугой. Как мне выразить тебе свою благодарность?» Духовность выражается в том, чтобы назвать осла братом. Он возвышает осла до положения духовного существа. Франциск называет его братом!

Это отдаление от вещей. Вещи пропадают, и мир наполняется живыми существами.

Ибо сходно это с искусством тех, кто творит из камня живой образ, отсекая все, что мешает лицезрению скрытой формы, и раскрывая ее истинную скрытую красоту единственно путем удаления лишнего.

Теперь опять начинается то, о чем я уже говорил, – он снова пускается в ненужную теологию. Возможно, он делает это по необходимости, но спустя два тысячелетия это кажется мучительным и бессмысленным. Весь смысл его слов в том, что бога можно более точно описать путем отрицания. Чтобы донести до читателя эту простую мысль, ему приходится выбирать такие окольные пути, чтобы ни христианские теологи, ни церковь, ни папа римский не могли бы ухватить ее суть.

Все, что он хочет сказать этим предложением, представлено в Упанишадах двумя словами: нети-нети, ни то ни другое, или то, что Будда назвал via negativa. Истину легче понять, если она выражается через отрицание (via negativa), чем через утверждение (via affirmativa). Поскольку каждый раз, когда вы утверждаете, когда вы что-то говорите, когда вы приписываете богу некое качество, вы проводите разделение и придаете ему ограниченность. Если вы говорите, что бог прекрасен, то вы делаете его ограниченным существом Тогда что же можно сказать об уродстве? Что делать с уродством? Если вы говорите, что бог есть добро, что же делать тогда со злом? Если вы говорите, что бог есть что-то одно, что же делать тогда со всем другим? Если вы говорите, что бог – это мужчина, отец, тогда кем же является женщина, мать? В момент утверждения вы многое отрицаете.

Поэтому путь via affirmativa кажется утверждающим лишь на первый взгляд. На самом деле в нем больше отрицания, чем угверждения, тогда как очевидное отрицание via negativa в основе своей утверждает. Смысл via negativa состоит в том, что мы не приписываем богу никаких качеств. Вот что Дионисий имеет в виду, говоря о тьме: он столь темен, что вы не можете различить в нем ни единого его аспекта, ни единого качества. Он столь темен, что отсутствует всякое различие между красотой и уродством. Чем отличается красивая женщина в темноте от уродливой?

Возможно, это одна из тех причин, почему люди предпочитают заниматься любовью ночью в темноте. При этом ни женщина, ни мужчина не видят, насколько уродлив их партнер. В каком-то смысле это неплохо придумано. Если бы мужчина и женщина постоянно видели друг друга обнаженными при свете дня, они бы скоро друг другу наскучили. Сокрытое не теряет своей привлекательности.

И женщины интуитивно это знают. Когда они обнимают вас, целуют, любят, они всегда закрывают глаза. Смотреть на вас в такие мгновения – это невежество. Гораздо лучше чувствовать с закрытыми глазами: ведь зрение передает лишь часть ощущений, а осязание – тотально. Когда мужчина целует женщину, она хочет чувствовать его всеми своими клетками от головы до пальцев ног, своими внутренностями, своими костями, своей кровью, костным мозгом. Она хочет прочувствовать поцелуй, позволить ему проникнуть в нее как можно глубже, а мужчина в это время просто продолжает смотреть.

Мужчину слишком интересует поверхностное; мужчина – наблюдатель. Поэтому его так интересуют порнографические журналы типа «Плейбой». Его так интересует то, что он видит, что он совершенно забывает о чувстве.

Мистик, идущий путем via negativa, отказывает богу во всех качествах. Бог становится чистой тьмой, пустотой; ее необходимо прочувствовать. А прочувствовать пустоту бога можно лишь тогда, когда вы сами себя опустошите. Бог есть ничто, и, когда я говорю «ничто», я это и имею в виду. Поэтому, если вы хотите ощутить бога, вам придется стать ничем. Будда называет это шуньятой, пустотой.

Таковы два метода познания бога. Организованные религии придерживаются via affirmativa, а мистики-одиночки всегда предпочитают via negativa. Это заставляет священника и мистика постоянно бороться, сражаться друг с другом. Священник – враг мистика. Священники всеми способами старались уничтожить мистиков, так как мистики говорят о совершенно ином.

Необходимо понять эти два процесса. Via negativa означает, что вы начинаете с частного и затем движетесь к общему. Общее означает бесконечное, а частное – конечное. Вы начинаете с частного.

Например, вы влюбляетесь в мастера. Это нечто частное: определенное качество мастера, определенное присутствие, которое вы ощущаете, находясь рядом с ним, какой-то свет в его глазах, определенный жест, определенное изящество, все, что угодно. Но все это частности. И затем мало-помалу вы начинаете отступать от этого мастера, приходя к высшему мастеру, мастеру мастеров. Это и есть всеобщее. Вы можете взять своего мастера за руку, но не можете взять за руку бога. Вы можете припасть к стопам своего мастера, но не можете припасть к стопам бога. Мастер представляет собой видимую реальность, а бог – невидимую. Мастер – лишь посредник. Вы – нечто, бог – ничто, а мастер соединяет в себе и то и другое. Он принимает участие и в вас, поскольку является человеком, но также принимает участие и в боге, поскольку стал ничем.

Именно поэтому Иисус постоянно повторяет эти слова: «Я – Сын Божий, но также и Сын Человеческий». Так он говорит об этом парадоксе: с одной стороны, он – Сын Человеческий, с другой стороны – Сын Божий. С одной стороны, он – частное, то есть человек, а с другой стороны – вселенская пустота.

Via negativa берет в качестве отправной точки частное, направляясь в сторону вселенского. Этот путь пролегает в направлении от вещей к их отсутствию. Via affirmativa представляет собой обратный процесс: отправной точкой служит здесь бесконечное, бесконечный бог, не поддающийся определению, за которым следует частное – папа римский, священник, то есть божьи наместники. Вам не стоит беспокоиться о боге – за вас побеспокоится священник. Он – посредник, он займется этим вопросом.

Мастер же не является посредником, это просто друг, он дает вам только подсказки. А мастер, если это истинный мастер, заслуживает этого имени лишь тогда, когда ученик мало-помалу теряет в нем надобность. Вот определение совершенного мастера: это тот, кто делает все, чтобы ученик все меньше и меньше в нем нуждался.

Будда говорит: «Если вы повстречаете меня на дороге, немедленно меня убейте, не колеблясь ни секунды».

А священник говорит: «Ты всегда будешь во мне нуждаться – без меня ты не сможешь достичь бога». Священник говорит: «Без меня нет бога, я – мост, единственный мост, поэтому не ходите к другим». Индуистские священники будут против, чтобы вы пошли к христианским, а христианский священник не допустит, чтобы вы пошли к мусульманским Католик помешает вам пойти к протестанту. И протестант сделает то же самое.

Священники, папы, имамы и аятоллы создают организованную религию. А когда религия становится организованной, она умирает, она превращается в политику, в общественный институт.

Ибо верю я, что более подобает его восхвалять путем удаления лишнего, чем путем присвоения, поскольку, когда мы присваиваем ему некие свойства, мы начинаем с всеобщего и через промежуточные ступени нисходим до частного. Но здесь мы лишаем его всего, восходя от частных свойств к всеобщим. Таким образом, мы можем прийти к открытому познанию непознаваемого, которое скрыто во всех познаваемых предметах и стоит за ними. И созерцаем мы ту тьму, что простирается за пределами бытия, скрытую за любым естественным светом.

Дионисий просто хочет сказать, что о боге лучше думать в отрицательных, а не положительных категориях. Он говорит в этом отрывке, как истинный мастер, просто выражается он на христианском языке.

Мы восславляли то, что всецело относится…

Он понимает, что последний отрывок может его выдать, и священники поймут, о чем идет речь. Поэтому он сразу же добавляет:

Мы восславляли то, что всецело относится к теологии утверждения; как небесную и несравненную природу бога можно представить в виде единства и триединства; как, исходя из этого, можно объяснить, что бог есть Отец и Сын; как, таким образом, можно открыть истину относительно Святого Духа; как они создали три этих внутренних светоча добродетели из бестелесного и неделимого своего превосходства; и как в Себе Самом и в Себе Самих, а также в совместном и вечном их распространении они остаются вместе и нигде не расходятся; как Иисус, будучи выше всего сотворенного богом, может вместе с тем пребывать в самом существе природы человеческой. Мы рассказывали о том, что он может быть назван Добром, Бытием, Жизнью, Мудростью, Властью и прочими духовными именами.

Он сразу же добавляет: «Мы не отрицаем позитивный подход».

Его можно назвать…

… Добром, Бытием, Жизнью, Мудростью, Властью и прочими духовными именами.

«Все имена бога… мы также славим и утверждаем. Мы утверждаем, что бог есть Отец, мы утверждаем, что Иисус есть Сын, и что он превыше всего мироздания».

Должно быть, он написал это лишь для того, чтобы удовлетворить тупую церковь и тупых теологов. Иначе как он может утверждать, что кто-то, включая бога, превыше всего мироздания? Бог – это творческое начало: как Иисус может быть превыше мироздания? И если Иисус превыше всего мироздания, то почему тогда не Дионисий, почему тогда не Будда, почему не Кришна, почему не Лао-Цзы? Ведь тогда каждый просветленный будет превыше мироздания. И почему непросветленные должны быть ниже, а не выше мироздания? Ведь потенциально они тоже могут достичь просветления.

Он говорит это лишь для того, чтобы удовлетворить запросы дураков, на самом деле, у него иная точка зрения. Он ясно сказал, что наилучший способ описания бога… его можно сравнить…

…с искусством тех, кто творит из камня живой образ, отсекая все, что мешает лицезрению скрытой формы, и раскрывая ее истинную скрытую красоту единственно путем удаления лишнего.

Он говорит, что отрицание – это метод неприписывания богу позитивных качеств. Когда вы приписываете богу позитивные качества, вы создаете в людях стремление к вере и поклонению; вы создаете церкви и храмы. Вы не создаете религиозности, вы создаете только псевдорелигию.

Но когда вы отнимаете у бога все качества, когда бог превращается в абсолютное ничто, только тогда те, кто на самом деле хотят познать истину, им заинтересуются. Те, кто готов потерять себя, кто готов в боге утонуть, сдаться, кто готов к смерти и возрождению в этой пустоте, – только эти немногие проявят интерес, и лишь они одни во всем мире могут считаться религиозными.

Мои саньясины в этом смысле должны быть религиозными.

На сегодня достаточно.

Глава 8
Настоящее волшебство

Первый вопрос

Ошо,

Насколько я понимаю, недавно на лекции ты сказал, что Иисус не ходил по воде и что чудес как таковых не бывает. Но разве человек не может ходить по воде, практикуя саньяму, описанную Патанджали в сутре Удана? Пожалуйста, расскажи об этом.

Я повторяю: чудес как таковых не бывает, ибо все существование – чудо. Возможно ли большее чудо? Каждое мгновение, каждое событие – чудо.

Религиозен тот человек, для которого все, начиная с самых обыкновенных вещей и заканчивая самыми необыкновенными, становится чудом. Семя, прорастающее зелеными листьями, – разве оно не большее чудо, чем какой-то парень, разгуливающий по водам Галилейского озера? Птица, летящая в небесах, раскинув крылья, – разве она не большее чудо, чем идущий сквозь огонь человек? Розы, лотосы, маргаритки, миллионы цветов… а вы не видите в них ничего чудесного.

Вы ищете разные глупости. Кто-то материализует швейцарские часы, и это чудо, – а роза не чудо.

Другой материализует священный пепел, и это чудо; но ведь человек, который производит священный пепел, просто засранец! А доносящийся издали зов кукушки – не чудо! Вы слепы, совершенно слепы и безумны. Вы верите только в фокусы, рассчитанные на детей. Вы не ищете в жизни настоящее волшебство, потому-то глупые фокусники вас и обманывают.

Просто быть уже более чем невероятно. Дышать, видеть восход солнца, слышать щебетание птиц, чувствовать любовь и благодарность, молитву и тишину… Это мгновение и есть чудо. Тишина, что окружает вас, любовь, что струится между мной и вами, эта общность, сатсанг – ваши сердца открыты, подобно цветам лотоса, вы пьете меня в величайшем доверии, с величайшей открытостью… Какие еще нужны чудеса, чтобы доказать таинственность существования?

Однажды случилось вот что.

К Рамакришне Парамахансе прибыл в гости один великий махатма, славившийся умением ходить по воде. Рамакришна жил тогда недалеко от Калькутты, в Дакшинешваре. В тот день он сидел под деревом баньяна, любуясь красотой Ганга.

Такие люди, как прибывший махатма, безусловно, одержимы галлюцинациями эго. Махатма мог ходить по воде – конечно, он был великим человеком! В нем все как бы говорило: «Я здесь самый праведный».

Он встал перед Рамакришной и сказал:

– Я слышал, что люди считают вас великим мистиком. А можете ли вы ходить по воде?

Рамакришна ответил:

– Нет, я не могу ходить по воде. По правде сказать, я и плавать-то не умею! А вы?

Махатма ответил:

– Да, я могу ходить по воде.

Тогда Рамакришна спросил:

– Уважаемый, скажите, пожалуйста, как долго вы обучались этому искусству?

Махатма ответил:

– Искусству ходить по воде я посвятил восемнадцать лет своей жизни.

Рамакришна засмеялся, как ребенок, и сказал:

– Это же глупо! Когда мне нужно переправиться на другой берег, я сажусь на паром, и паромщик берет с меня всего одну рупию! Я могу оказаться на том берегу всего за одну рупию, а вы потратили на это восемнадцать лет? Это стоит не больше рупии. И вы еще считаете себя святым?

Похожая история случилась с таинственной мусульманкой, Рабией, к которой пришел суфийский мистик Хасан; он хотел показать ей, на что способен.

Желание продемонстрировать свои способности само по себе уродливо – в нем проскальзывает некая политика. Оно не религиозно и совсем не духовно. Хасан заговорил о чем-то другом, поджидая подходящего момента для демонстрации своих способностей.

И вот Рабия сказала:

– Мне пора читать Коран. Хочешь почитать Коран вместе со мной?

Этого-то мгновения он и ждал. Он предложил:

– Давай ходить по воде. – Перед ними лежало озеро. – Мы будем гулять по воде, читая Коран вслух!

Рабия ответила:

– Гулять по воде, читая Коран? Что-то не хочется. Видишь то белое облако? Отправимся-ка лучше туда и будем читать Коран, сидя на облаке,

Хасан воскликнул:

– Но я не умею летать по небу. Неужели ты освоила искусство летать в небесах?

Рабия ответила:

– Птицы могут летать по небу – не такое уж это сложное искусство. Рыбы могут плавать в реке, в озере – не такое уж это сложное искусство. Хасан, опомнись! Я просто пошутила. Я не могу летать среди облаков и не умею ходить по воде. Но вот настоящее чудо: читая Коран, я исчезаю. Ты можешь так? Остается только чтение, только пение – поющий исчезает, меня больше нет.

Я согласен с Рабией. Очень немногих женщин можно назвать мастерами. Рабия – одна из них.

Ты спрашиваешь меня: «Ошо, насколько я понимаю, недавно на лекции ты сказал, что Иисус не ходил по воде…»

Да, я очень уважаю Иисуса и потому не могу поверить, что он был настолько глуп, чтобы ходить по воде.

Ты продолжаешь: «Ты также заявил, что чудес как таковых не бывает».

Да, чудес как таковых не бывает, потому что чудесна вся жизнь. Вы находитесь здесь и только здесь – разве это не чудо?

Рассказывают, что однажды, когда мулла Насреддин занимался любовью с женой своего друга, тот внезапно вернулся домой. Женщина сказала Насреддину:

– Спрячься где-нибудь, это мой муж! Прячься скорее!

За неимением лучшего укрытия мулла залез в шкаф.

Входит муж. Он видит ботинки – и узнает ботинки Насреддина. Он видит на столе одежду – и узнает одежду Насреддина. Он видит свою жену – взволнованную, смущенную, раздетую, – и спрашивает:

– Где мулла Насреддин?

Жена отвечает:

– Не знаю. Его тут не было!

Муж тем временем приходит в ярость, как и полагается мужьям. Он мечется по всему дому, заглядывая в каждый угол, под кровать, в ванную, на кухню. В конце концов он открывает шкаф – там стоит совершенно голый Насреддин.

Друг спрашивает:

– Почему ты здесь?

– Какой серьезный метафизический вопрос! – глубокомысленно отвечает Насреддин. – Человек же должен где-то находиться. Я не специалист по части философии. Ты, можно сказать, спрашиваешь меня, почему я существую. «Почему ты здесь?» – спрашиваешь ты. Этот вопрос можно задать где угодно. Где бы я ни оказался, кто-нибудь всегда может спросить, почему я здесь.

И муж согласился. Он сказал:

– Да, это так. Это действительно метафизический вопрос.

Почему вы здесь? Почему существует все сущее? Разве это не потрясающая тайна, не чудо? А вы спрашиваете о каких-то пустяках. Все они придуманы людьми: всего лишь несложные фокусы или что-то еще из области фантастики.

Я слышал историю об Иисусе, Ауке и Иоанне. Они втроем направлялись к лодке, находящейся на середине озера. Сначала по воде пошел Лука, за ним Иоанн, и оба они благополучно добрались до лодки. Иисус идет вслед за ними и вдруг начинает тонуть.

Лука поворачивается к Иоанну: «Ну что, скажем ему, где отмель?»

Еще одна история…

В одном городке было озеро, воды которого обладали чудотворной силой. Люди приходили к озеру, погружались в него и выходили на другой берег исцеленными.

– Я сам видел! – утверждал один старожил. – Я видел, как слепой бросился в озеро и вынырнул на другом берегу с криком: «Я прозрел! Я прозрел!»

Услышав этот рассказ, какой-то старый нищий калека решил туда пойти. На его глазах человек без ноги прыгнул в озеро и, появившись из воды на другом берегу, стал кричать, не в силах поверить в чудо: «Я снова могу ходить, у меня две ноги!»

Калека не мог больше ждать. Вскочив в свою старую инвалидную коляску, он съехал в озеро…

Стоявшие на другом берегу горожане вытащили его мертвым. Зато у коляски появились новенькие шины!

Похоже, инвалидная коляска владела искусством Патанджали и умела творить чудеса!

В сутрах Патанджали действительно говорится о чудесах, но по совершенно иной причине, нежели вы думаете. Патанджали посвятил отдельную главу сиддхам, чудесам, с одной лишь целью: чтобы ими никто не соблазнился. Она была написана с намерением оградить, предостеречь. Она не ставит цели заинтересовать вас чудесами. Цель Патанджали абсолютно ясна.

Он говорит, что увлекшиеся чудесами попадают в непроходимые джунгли. Внутри вас, несомненно, есть некие силы, скрытые силы, которые вы не осознаете. И когда вы начинаете углубляться в медитацию, эти скрытые силы начинают проявляться, и вы, скорее всего, поддадитесь их соблазну. В них нет ничего чудесного, они столь же естественны, как и все прочие законы природы. Просто мы не знаем законов, которым они подчиняются, потому и называем их чудесами.

Например, если вы будете медитировать, то вскоре поймете, что можете читать мысли окружающих. Это будет казаться чудом: вы сможете ответить на вопрос прежде, чем человек его задал. Он очень удивится, а вас станут почитать как великого святого. Но это так глупо: только-только избавившись от собственных мыслей, вы начинаете интересоваться чужими. Ваши мысли были бесполезны; вы думаете, чужие мысли очень важны? Вы предприняли долгое и нелегкое путешествие, чтобы как-то избавиться от своего ума, и теперь навлекаете на себя еще большие неприятности. Вас окружают миллионы умов, и вы будете читать мысли каждого, кто проходит мимо. Вы упустили самую суть!

Это неразумно. Нет ничего особенного в том, чтобы вмешиваться в чужие мысли и их читать; это просто глупость. Конечно, вы произведете большое впечатление на людей, и они начнут вам поклоняться, но их поклонение только усилит ваше эго. А вскоре вы заметите, что с усилением эго возвращается и ум, и утратите способность читать чужие мысли.

И людям приходится идти на разные ухищрения, делая вид, что они по-прежнему обладают способностями, которые на самом деле утратили. Признать поражение крайне трудно. Такого человека сочтут шарлатаном, обманщиком. Возможно, вначале он и обладал какими-то внутренними силами, и они проявились; теперь он их утратил Но как сказать людям: «Я их утратил»? Стоит вам только признаться в этом, как от поклонников и последователей не останется и следа.

Патанджали написал целую главу только для того, чтобы вы знали, что все эти чудеса возможны. Внутри вас скрыты такие возможности, которые вам и не снились. Когда вы идете вовнутрь, они могут начать проявляться. Но ни в коем случае не увлекайтесь ими, оставайтесь свидетелем. Не поддавайтесь соблазну и продолжайте двигаться вовнутрь. А соблазн будет велик. Вас соблазняют не бесы и не сатана; вас соблазняют только ваш собственный ум и его внутренние возможности.

По той же причине и я отвергаю чудеса. Я не хочу, чтобы вы соблазнялись чем-то таким, что может отвлечь от настоящего поиска. Я отлично знаю, что если рыба может плавать в воде, а птица – летать по небу, то вполне вероятно, что с помощью определенных практик йоги ваше тело может освоить левитацию. Определенные дыхательные практики могут помочь вам преодолеть силу тяжести и освободиться от нее. Вы можете стать почти невесомым и после этого ходить по воде или летать по небу.

Но я отвергаю все эти чудеса по той же причине, по которой говорит о них Патанджали. Я убедился на собственном опыте, что предостережения Патанджали ни к чему не привели. Было бы гораздо лучше, если бы он вообще не говорил о чудесах, – люди настолько глупы… В действительности главу о чудесах читают чаще всего. В сутрах Патанджали четыре главы. Три из них следует практиковать, а четвертую лучше обойти стороной. Но людей интересует только четвертая глава; если они и читают остальные три, то только в качестве полезного предисловия к четвертой. Усилия Патанджали оказались совершенно тщетными.

Опыт пяти тысяч лет духовных исканий, блужданий во мраке, наблюдение за миллионами людей привели меня к убеждению, что, если бы Патанджали вообще не говорил о чудесах, пользы было бы гораздо больше.

Все та же история… Бог запретил Адаму и Еве есть плоды древа познания – и они немедленно им заинтересовались. В Эдемском саду росли миллионы деревьев, но ни одно из них не вызывало у них такого интереса.

Древо познания влекло их все больше и больше. «Почему бог наложил на него запрет?» Запретный плод становится более желанным. Всем известно, что запретный поцелуй гораздо слаще, а от украденного поцелуя можно и вовсе заболеть диабетом! Это чистый сахар.

Бог сказал Адаму: «Не ешь плоды с этого дерева», – и с того дня Адам, должно быть, стал все чаще и чаще о них мечтать. Наверное, он ходил к этому дереву по утрам, по вечерам, ночами, много раз в день, чтобы посмотреть, на месте ли оно, и как растут его плоды. Можно себе представить, сколько он о нем думал – снова и снова.

И это полная чушь – говорить, что дьявол в образе змея явился его искусить; достаточно было одного бога. Самого запрета было достаточно, чтобы искусить Адама. Не нужно было никакого дьявола, никакого змея.

Скажите любому ребенку: «Не делай этого», и, скорее всего, он это сделает.

Мой отец как-то мне сказал:

– Пока не поздно, я хочу предупредить тебя, чтобы ты не курил.

Я ответил:

– Теперь это будет очень трудно!

Он спросил:

– Что ты имеешь в виду?

Я сказал:

– Я никогда и не думал курить. По правде сказать, эта идея всегда казалась мне глупой. Вдыхать и выдыхать удушливый дым вместо того, чтобы дышать чистым воздухом… да еще за это и платить! И к тому же курить вредно. Я видел людей, которые мучались от кашля и все равно продолжали курить.

Мой дедушка кашлял всю жизнь. Доктора убеждали его: «Не курите!» – но он не мог отказаться. Он до самого конца продолжал курить.

Поэтому я сказал отцу:

– Мне было достаточно видеть дедушку. Зачем ты мне сказал: «Не кури?» Теперь я рк точно начну курить, будь в этом уверен!

И в тот же день я впервые в жизни попробовал курить. Разумеется, опыт не удался, ничего хорошего из этого не вышло: я закашлялся, из глаз полились слезы. Я не мог понять, почему этим занимаются миллионы людей. И я сказал отцу:

– Сегодня я попробовал курить, и с этим покончено. Но если бы не твои слова, я, возможно, не стал бы даже и пробовать. В мире есть миллионы вещей поинтереснее.

Патанджали – из лучших побуждений – совершил ту же ошибку. Он подробно описал все сиддхи, все возможные способности, чтобы ищущий понимал, с чем имеет дело. Но при этом он сам совершенно не осознавал глупости людей, которые будут эти сутры читать.

Дело в том, что в те времена сутры Патанджали не записывались. Они были безопасны, потому что передавались изустно, от мастера к ученику. Их мог услышать только человек, которому доставало ума и способностей. Но широкое распространение сделало их опасными.

Кто бы ни читал сутры Патанджали, его интерес сразу же привлекает именно та глава, где пишется о том, чего делать нельзя. Таковы люди. И не только обычные; люди выдающегося ума, великие люди тоже интересуются запрещенными вещами.

Так, например, Дж. Кришнамурти, один из умнейших людей современности, до сих пор читает детективы только потому, что в детстве, в том возрасте, когда детям нравятся детективные рассказы и романы, ему запрещали их читать. За каждым его шагом следили: следили, что он ест, что читает, куда идет… Его воспитывали как заключенного. С девяти и до двадцати пяти лет за ним велось постоянное наблюдение, его ни на минуту не оставляли одного.

Этот грязный старикашка Аидбитер, которому Анни Безант, президент Теософского общества, поручила присматривать за Кришнамурти, ходил за ним по пятам, как тень. За бедным ребенком постоянно кто-нибудь следил, потому что Кришнамурти должен был стать Учителем Мира. Нельзя же допустить, чтобы Учитель Мира курил, играл в карты и шахматы, экспериментировал с психоделиками или влюблялся.

Ему не разрешалось находиться в обществе ровесниц. Когда ему исполнилось тринадцать лет, ему позволили общаться с сорокалетней женщиной, и даже тогда по всему миру поползли слухи, будто бы они полюбили друг друга Той женщине было сорок лет, и она относилась к нему почти как к родному сыну. Но слухи были так настойчивы, что в конце концов их разлучили, заставили расстаться. В каком-то смысле они действительно полюбили друг друга: он полюбил ее как мать, а она его – как сына. Но даже это было недопустимо: любая привязанность может задержать развитие Учителя Мира. И разумеется, никаких детективных романов, никаких рассказов…

И вот однажды он освободился. Когда ему было двадцать пять лет, он объявил: «Я не собираюсь становиться Учителем Мира. Я распускаю организацию, созданную специально для меня…» Для встречи Учителя Мира была создана огромная организация, орден Звезды Востока; он распустил этот орден. Он вернул ордену все принадлежащее ему имущество; он вернул все пожертвования, перечисленные на его счет. В двадцать пять лет он освободился от теософов. С тех пор он ни разу не читал ни Гиту, ни Коран, ни Библию, ни Упанишады, ни Дао Дэ Цзин, ни Талмуд. С тех пор он читал только детективные романы. Вот так работает ум. Этот запрет до сих пор остается для него пережитком прошлого.

Я не отрицаю, что в человеке скрыто великое множество сил, просто я не хочу, чтобы вы проявляли к ним излишний интерес. Поэтому я говорю, что это глупо. Со всех сторон вас окружают куда более удивительные чудеса. Повернитесь к ним; я с вами для того, чтобы способствовать вашему духовному росту, а не мешать.

Второй вопрос

Ошо,

Правда ли, что бог умер, как сказал Ницше?

Фридрих Ницше – одна из самых значительных в истории человечества фигур, ничуть не уступающая по величине Иисусу, Моисею, Мухаммеду, Махавире, Заратустре или Будде. Он мог стать просветленным, но что-то ему помешало. Его прорыв обернулся надрывом.

Западная атмосфера, интеллектуальный климат Запада – вот что ему в действительности мешало. И ответственность за это лежит на христианской церкви. Виновата христианская церковь. У множества людей, подобных Фридриху Ницше, она отняла всякую возможность просветления.

Христианская церковь полностью лишила Запад интеллектуальной свободы. Малейшего намека на бунт было достаточно, чтобы людей заживо сжигали; их книги запрещали, уничтожали. Христианская церковь была одной из самых фашистских организаций в истории человечества. Не случайно все три самых опасных диктаторских движения двадцатого века: фашизм, нацизм и коммунизм – были порождениями христианства.

Нельзя перекладывать всю ответственность на Восток, потому что на Востоке свободомыслие существовало всегда и всегда пользовалось уважением. Ни одного восточного мыслителя не распяли, как распяли Иисуса; ни одного философа не отравили, как отравили Сократа; ни одного мистика не убили, как убили Аль-Хилладжа Мансура Восток видел больше людей, подобных Сократу, и дал жизнь гораздо большему числу людей, подобных Иисусу, нежели Запад; Восток изобилует мистиками, подобными Мансуру. И мы никогда – ни на одно мгновение – ни у кого не отнимали свободы. Мы уважаем свободу как величайшую ценность. Поэтому, когда человек становится просветленным и познает высшую истину, мы говорим, что он достиг мокши. Слово «мокша» означает абсолютную свободу, безусловную свободу, свободу, которую уже невозможно потерять.

А христианство всегда было крайне деспотичным. В конечном итоге это привело к тому, что церковь стала сборищем посредственностей. Все разумные люди от нее отвернулись. Даже оставаясь с нею, они оставались только формально; их сердца ей не принадлежали.

Фридрих Ницше питал такое отвращение к христианству… А ничего другого он не знал; он ничего не знал о дзэн-буддизме, о суфизме, иначе он был бы совершенно другим человеком. Катастрофы можно было бы избежать, надрыв мог бы стать прорывом. Он боролся против господства христианской традиции и боролся так яростно, что в конце концов превратился в Антихриста Хотя он и попал под очарование личности Христа, он стал Антихристом, потому что, к несчастью, Иисус стоял у истоков христианства, не то чтобы он намеренно основал церковь, просто так вышло, что она на его идеях возникла. Перед смертью Ницше подписывался как «Антихрист Фридрих Ницше». Он сошел с ума. Рискуя душевным здоровьем, он отстоял свободу.