Текст книги "Флейта Кришны"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Вопрос:

Почему писания джайнов говорят, что нет освобождения для женщин?

Этот вопрос изменит весь ход нашей беседы, и поэтому мне бы хотелось ответить на него кратко и после этого сесть на медитацию. Вы спрашиваете: Почему писания джайнов говорят, что женщины не могут достигнуть освобождения? Причина в том, что писания джайнов – это продукт мужского ума. Истина в том, что вся дисциплина джайнов ориентирована на мужчин, она агрессивна, поэтому писания джайнов не могут представить, как женщина, которая представляет пассивную энергию, может достигнуть освобождения. Но преданные Кришны думают по-другому. Если вы спросите у кого-нибудь из них, если вы зададите этот вопрос, они немедленно скажут, что только женщины могут достигнуть освобождения, и никто, кроме них, не может достигнуть освобождения, потому что мужской ум просто не способен достигнуть Бога, в соответствии с философией Кришны. Даже преданные мужчины Кришны имеют женственный ум, поэтому они могут полюбить Кришну.

Есть прекрасная история о жизни Миры, известной преданной Кришны. Когда она поехала во Вриндаван, место рождения Кришны, ей не разрешили войти в храм на основании того, что она была женщиной, а женщинам не разрешалось войти в храм. Ей сказали, что главный священник этого храма дал обет не смотреть на женщин, и с тех пор как он принял этот обет, он ни разу не видел женщину. С тех пор женщин перестали пускать в этот храм. Мира строго протестовала против этого, и то, что она сказала при этом, очень важно. Она сказала: «Насколько я знаю, есть только один мужчина во всей вселенной – это Кришна. Как может быть другой мужчина, как может священник считать себя мужчиной? Я удивляюсь, как он может продолжать быть мужчиной и при этом Кришной одновременно».

Когда это послание Миры было передано главному священнику, он потерял дар речи. Он бросился к воротам храма для того, чтобы увидеть Миру. Он раскрыл широко ворота храма и попросил у нее прощения. Он сказал Мире: «Я благодарен тебе за то, что ты напомнила мне о моих взаимоотношениях с Господом».

Кришна – сторонник женского ума, доверяющего ума, ума, который умеет сдаваться.

Но Махавира представляет собой мужской ум, агрессивный ум, ум завоевателя, поэтому он не может думать о том, что женщина, как женщина, может достигнуть освобождения. Поэтому джайнская традиция верит в то, что женщина-искатель должна родиться сначала мужчиной перед тем, как достигнуть полной свободы. Если бы был только один духовный путь на земле, путь Махавиры, то женщине бы действительно было трудно найти Бога через него, потому что он исключительно предназначен для мужчины, для агрессивного мужского ума.

Подобным образом мужской ум не может идти по пути Кришны, по пути доверия и сдачи. Есть два вида психологического состояния в мире, и все зависит от этого строения. На оставшуюся часть этого вопроса я отвечу завтра.

Беседа 20

Пусть за вашим правилом стоит правило.

5 октября 1970 года.

Вопрос:

В чем тонкое отличие между возвышением над привязанностью Махавиры и святым безразличием Христа, безразличием Будды и непривязанностью Кришны? Ив каком смысле они одинаковы?

Между концепцией нейтральности Иисуса, идеей безразличия Будды и идеей возвышения над привязанностью Махавиры и непривязанностью Кришны есть очень много сходства. Это разные способы смотреть на мир. Но в них есть также и отличие. Несмотря на то, что все эти точки зрения сходны, подобны, подход отличен, в то время как высшая цель одна и та же. Пути и средства сильно отличаются, несмотря на то, что они достигают одного и того же конца.

Есть глубокое сходство между тем, что Христос называет нейтральностью, или невовлеченностью в мир, и тем, что Будда называет безразличием. Мир такой, как есть, со всеми своими странными противоречиями и конфликтами, борьбой и испытаниями, искатель на пути духовного развития будет поступать правильно, если будет держаться на расстоянии от всего этого. Но помните, нейтральность никогда не может быть блаженной. Глубоко внутри она печальна, тупа и заторможена, поэтому Иисус выглядит печальным, несмотря на то, что он обладает каким-то блаженством, он приходит к нему посредством своей печали, и весь его путь полон тупости и сухости. Он не может петь и танцевать. Нейтральность вынуждена превратиться в печаль. Иисус не может здесь ничего поделать.

Если я не выберу жизнь, если я полностью ее отвергну, если я буду говорить «ни то, ни это», я вскоре перестану течь и застыну. Если река откажется двигаться во всех направлениях, если она не захочет двигаться ни на восток, ни на запад, ни на север, ни на юг, она перестанет течь, она застынет и превратится в закрытый пруд.

Это правда, застывший пруд воды также достигнет океана, но не так, как река. Сначала эта вода испарится, и потом она попадет на облака, а потом спустится к океану в форме дождя. В ней не будет радости реки, которая пробивает свой путь к океану, поет, танцует и празднует.

Пруд с мертвой водой высыхает под обжигающим солнцем, превращается в пар, в облака, и потом достигает океана посредством дождя. Он лишен восхищения, красоты и экстаза реки. Такой пруд с водой – не что иное, как пруд скуки и утомленности.

Иисус подобен такому бродячему облаку, здравомыслящему и печальному, он не подобен реке, не подобен радости, восхищению и пению.

Но есть нечто общее в жизни Иисуса и Будды, но, между тем, отличие огромное. Будда очень отличатся от Иисуса. В то время как Иисус нейтральный, и обычно он выглядит печальным, безразличие Будды молчаливо, умиротворенно и спокойно. Будда никогда не был печальным, он был спокойным, он был безмятежным и тихим. Если ему не хватает танца Кришны и тайны блаженства Махавиры, он также свободен от печали Иисуса. Он совершенно умиротворен в своем спокойствии и тишине.

Будда не нейтрален, как Иисус, Будда не такой нейтральный, как Иисус, он достиг безразличия, но он настолько отличается от нейтральности. Он познал то, что все в жизни так, как мы это знаем, бессмысленно, поэтому ничто его больше не беспокоило его спокойствие. Все возможности, любой выбор, который давал ему жизнь, был одинаковым для него. Поэтому его спокойствие, его терпение, его тишина неподвижны.

Иисус только нейтрален. Любой выбор, любая возможность, которая дает ему жизнь, не одинакова для него. Иисус говорит, что это правильно, а это неправильно. Несмотря на то, что он не обращает внимания на противоположности, нельзя считать, что он не выбирает. Будда достиг совершенного отсутствия выбора, для него ничто не было ни хорошим, ни плохим, ни правильным, ни неправильным, ни черным, ни белым. Для него не было ни лета, ни зимы, ни дня, ни ночи, ни наслаждения, ни боли, ни смеха, ни слез. Все было ему одинаково. Для него выбирать было неправильно, и только отсутствие выбора было правильным.

Иисус, несмотря на свою нейтральность, несмотря на свое полное безразличие, взял кнут в свои руки и выгнал всех торговцев из храма Иерусалима. Он перевернул все их столы и побил их кнутом. В большой еврейской синагоге священники занимались торговлей, когда люди со всей страны приезжали на какой-нибудь ежегодный праздник. Они думали только о собственной выгоде, и поэтому они эксплуатировали бедных и несчастных людей. Но этот способ обогащения за счет других людей привел к тому, что храм Иерусалима стал одним из самых богатых заведений в стране, поэтому Иисус перевернул их столы и побил их кнутом.

Иисус безразличен, но, тем не менее, он выбирает. Он проповедует нейтральность в мирских вопросах, но если что-то идет не так, как нужно, он немедленно выступает против этого. Поэтому его нельзя считать неизбирательным.

Мы не можем вообразить, чтобы Будда побил кнутом других людей, чтобы он взял кнут в свои руки. Он совершенно не выбирает, и благодаря тому, что он не выбирает, он достиг тишины, глубины и безграничности. Поэтому тишина стала центральной в жизни Будды и в его учении.

Посмотрите на статую Будды. Ее окружают тишина, умиротворение, безмятежность исходит из нее. Тишина стала телом Будды, мир стал домом Будды. Ничто не может побеспокоить его мир, его тишину. Даже пруд приходит в волнение, если начинает дуть ветер, и лучи солнца испаряют воду из этого пруда, и она попадает в облака и проливается в море. Будда настолько спокоен, что в нем нет никаких желаний двигаться к океану вечности. Он говорит, что океан придет к нему сам, если он захочет. Даже думать об океане – это значит напрягаться. Вот какова его точка зрения.

По этой причине Будда отказывается отвечать на вопросы, касающиеся трансцендентального. Есть ли Бог, что такое освобождение, что происходит после смерти – такие вопросы постоянно задавали Будде, но он никогда не отвечал на них. Он просто мягко смеялся и откладывал их в сторону, говоря при этом: «Не задавайте мне такие вопросы, которые имеют отношение к отдаленному будущему. Они будут отвлекать вас от вашего настоящего. А именно оно и высшее. Мысли об отдаленном будущем будут вызывать у вас желание путешествовать и достигнуть его, и это желание будет создавать беспокойство. Я совершенно удовлетворен тем, что я есть и где я есть. Мне некуда идти, и мне нечего выбирать и находить».

Поэтому Будда не только безразличен к этому миру, но он также безразличен к другим мирам, к Богу, к нирване. Иисус безразличен к этому миру, но он не безразличен к другим мирам, к Богу. Он выбирает Бога и предпочитает его миру.

Но Будда говорит: «Даже искать Бога – это значит проходить через надежду и страхи, привязанности и ревность. Почему река должна хотеть попасть к морю? Что она достигнет, если она попадет в море? И между ними, между рекой и океаном, нет разницы. Разница лишь в том, что в океане воды больше, чем в реке, и после этого Будда говорит: «То, что я есть, я есть. Я совершенно удовлетворен. Я нахожусь в состоянии совершенного спокойствия». Поэтому его безразличие не имеет объекта, не имеет цели, ему нечего достигать. Посмотрите на лицо Будды, на его глаза: на нем нет даже следа волнения. Его глаза, лицо настолько спокойно, как сама тишина. Они подобны спокойному озеру, на котором нет никакой ряби.

Естественно, спокойствие Будды отрицательно. В нем нет блаженства, о котором говорит Кришна, и нет тонкой радости Махавиры. Истина в том, что человек такого необычайного спокойствия, у которого не было никаких желаний, не было даже желания найти высшее, достиг блаженства, даже, несмотря на то, что он его не просил. Но это блаженство было его внутренним сокровищем. Эта вспышка блаженства сверкала внутри него, в то время как все его внешнее существование было полно спокойствия и тишины. Его свечение было отражением только его гармонии, неподвижности и порядка. Блаженство формировало его основу, и покой составлял его наружность.

Вы не можете представить себе Будду и движение. Он настолько расслаблен и настолько в отдохновении. Когда вы смотрите на его статую, вы не можете вообразить, чтобы этот человек когда-нибудь поднялся со своего сидения и прошел хотя несколько шагов, или сказал хотя бы слово. Будда – это выражение неподвижности. В нем все движения, вся активность, вся деятельность, все желания застыли. Это само спокойствие.

Будда выражает отказ от напряжения, от желаний, включая желание освобождения. Если кто-то говорит ему, что он хочет найти свободу, Будда ответит ему: «ты что, сошел с ума? Где эта свобода?» Если кто-то говорит, что он хочет раскрыть себя, свою душу, Будда ему отвечает: «Нет ничего такого, как душа». На самом деле, Будда отвечает: «До тех пор пока в вас есть желание обрести что-то, вы никогда не можете обрести. Желание делает вас печальными и страдающими. Откажитесь от поисков, и вы найдете».

Но Будда не говорит это словами. Он не говорит: «Вы найдете». Он просто молчит. Он прекрасно понимает, что в то мгновение, когда он заговорит о том, что человек найдет свободу или что-то еще, этот человек сразу начнет хотеть этого, и стремиться к этому, и гоняться за этим. Поэтому он просто отрицает все: и Бога, и душу, и свободу, и покой – все. До тех пор, пока есть что-то положительное перед вами, вы будете стремиться обрести это, и до тех пор, пока вы будете стремиться обрести что-то, вы не сможете этого найти. В этом парадокс, но это истина. И только в полной тишине, совершенной тишине, тотальной тишине, в которой нет никакого движения, эта истина, нирвана – или вы можете назвать ее как хотите – попадает в ваше бытие.

Желание, которое на языке Будды звучит как «ганаха», заставляет вас бегать и быть в беспокойстве, поэтому желание – это главная трудность для Будды, и безразличие, упекша – это решение, ключ, который высвобождает вас от рабства желания. Поэтому Будда говорит снова и снова: «Не выбирайте, не ищите, не бегите, не превращайте что-то в цель, потому что нет ничего подобного цели, подобного назначению. Все здесь и сейчас».

Иисус имел цель, имел назначение. Вот почему, когда он говорил о святости, о святом безразличии к миру, он не мог даже помыслить о безразличии к Богу. Безразличие к Богу не может быть святым, с его точки зрения. Это безразличие он бы назвал грешным безразличием.

Но Будда безразличен ко всему. Его безразличие совершенно. Если вы спросите у него, как может быть так, что нечего искать, ни мир, ни Бог, ни душа не должны привлекать нас, он бы ответил: «То, что мы видим перед глазами, нереально, это только видимость, иллюзия, что-то, соединенное вместе. Это подобно колеснице, которая не есть не что иное, как просто четыре колеса, сидение, стержни, веревки и лошадь, которая несет все это. Но если вы уберете хотя бы одну часть и отложите в сторону, колесница перестанет быть колесницей.

Так же как колесница, вы собраны, сотканы, и весь мир – это такое собрание, такое сложение разных вещей, разных звуков и красок, и когда это собрание распадается, на его месте остается лишь пустота, ничто. Это ничто эта пустота – это реальность, истина, которая достойна того, чтобы ее обрести. Будда называет ее нирваной, высшим состоянием существования, ничем, и говорит, что ее невозможно описать словами. Поэтому Будда не говорит ничего, он говорит это своим бытием, своим внутренним состоянием, своей тишиной.

По этой причине только мужчина и женщина глубокого разума и понимания могли идти по пути Будды. Те, кто были жадными, те, кто были ориентированы на цель, те, кто все время хотели достичь чего-то – либо золота, либо Бога, – просто не могли идти вместе с ним. Они говорили: «Этот человек, Будда, никчемный. Он ничего не может дать, кроме тишины. А какой смысл в тишине? Мы хотим небес, мы хотим Бога, мы хотим мокши». И Будда просто смеялся над такими людьми, потому что он прекрасно понимал: то, что они называют Богом, или душой, или мокшей, достигается только в безграничном покое и тишине.

Поэтому вы не можете взять Бога и превратить его в цель. Вот почему Будда постоянно отрицает Бога: потому что если бы он принимал Бога, вы бы немедленно превратили его в цель, в объект желаний, а тот, кто бегает за целью, не может быть в тишине, не может быть спокойным. Поэтому вы не можете понять, почему Будда настаивает на безразличии, и это единственное безразличие, которое может привести к покою, к тишине, которыми заканчиваются все путешествия.

Трансценденция Махавиры от привязанности соотносится с безразличием Будды до какой-то степени, потому что он тоже выступает за безразличие к миру. Точно так же Махавира соглашается с Иисусом, потому что так же, как и Иисус, он выступает за освобождение. Махавира имеет цель, и эта цель в свободе, и поэтому его нельзя считать неизбирательным. Махавира будет спорить, он будет говорить, что без освобождения тишина бессмысленна, без освобождения нет разницы между тишиной и отсутствием тишины. Беспокойство прекрасно, так же как и спокойствие и тишина, если есть освобождение.

Махавира говорит, что разные люди отказываются от разных вещей для того, чтобы приобрести что-то другое вместо них, и если бы нельзя было хоть что-то приобрести, тогда вопрос об отречении бы не возникал. Поэтому Махавира не безразличен к мокше, к освобождению. Его трансцен-денция от привязанности предназначена для того, чтобы помочь вам возвыситься над противоречиями и борьбой этого мира для того, чтобы достигнуть.

Безразличие Будды тотально. В нем нет целей, которые бы следовало достигать. Оно не ориентировано на цель, или вы можете сказать, что безразличие Будды – это средство к не-достижению Вы можете терять и продолжать терять, идя по пути Будды, пока не останется ничего, кроме совершенной пустоты, перед вами, и эта пустота составляет реальность истины в глазах Будды. Поэтому в смысле саньясы Будды его отречение полное, потому что оно ничего не ищет, не ищет даже Бога и нирваны.

Но саньяса Махавиры не такая совершенная, потому что она включает в себя свободу как цель. Махавира думает, что саньяса не имеет смысла без цели, а цель – это свобода. Разум Махавиры, его доводы очень научны. Он верит в причинность, закон причины и следствия. В соответствии с ним все в этом мире подвержено закону причины и следствия, поэтому он не соглашается с Будцой в том, что человек должен достигнуть мира без ничего, потому что есть причина, по которой человек теряет мир, а потом ищет его снова.

Махавира не удовлетворен с полным принятием Кришны того, что есть. Если кто-то принимает все как есть, то он не может достигнуть своей сущности, своей души, своей индивидуальности, тогда человек просто будет влачить жалкое существование и выходить из интегрированного состояния. В соответствии с мнением Махавиры, различение очень важно для того, чтобы достичь души, достичь индивидуальности.

Быть собой, с точки зрения Махавиры – это значит различать между добром и злом, между правильным и неправильным, между добродетелью и пороком, и это различение есть мудрость, которая учит нас не только знать, что такое черное и что такое белое, но также выбирать и предпочитать одно другому. Он говорит, что и привязанность, и отвращение неправильны. Тот, кто отбрасывает их, достигает состояния витрагьи, которое означает трансцендентальную непривязанность, трансцендентальное возвышение над привязанностью и отвращением. И эта трансценденция, эта дверь к мокше и освобождению.

Поэтому Махавира не только умиротворен, но также и блаженен. Свет освобождения не только освещает его внутреннее пространство, но также окружает его снаружи. Если вы поставите Махавиру и Будду рядом, то заметите, что в то время как тишина Будды кажется пассивной, тишина Махавиры положительна и динамична. Вместе с умиротворением в нем есть своего рода блаженство.

Но если вы поставите Махавиру и Кришну рядом, то блаженство Махавиры будет выглядеть жалким подобием блаженства Кришны. В то время как блаженство Махавиры выглядит спокойным и самоудовлетворенным, блаженство Кришны агрессивно и ярко. Кришна может танцевать. Вы не можете представить, чтобы Махавира танцевал. Для того чтобы заставить Махавиру танцевать, вам придется заглянуть глубоко в его неподвижность, тишину и блаженство, потому что в них, конечно, присутствует танец, который присутствует в каждой клетке его бытия, но он не может танцевать, как Кришна танцует. Его танец находится в его бытии, он спрятан, он не выражается внешне. Поэтому трансценденция Махавиры внешне выражается в блаженстве. Безразличие Будды отражается только в тишине и ни в чем больше.

А безразличие прекрасно отражается в их статуях. Статуя Махавиры отражает экстравертность, блаженство исходит от нее. Статуя Будды отражает интровертность. Кажется, что он полностью погружен внутрь, ничто не привлекает его снаружи. Бытие Будды выглядит как будто бы небытие.

Махавира, с другой стороны, кажется, пришел к своей полноте. Его бытие совершенно. Вот почему он отрицает существование Бога, но он не может отрицать существования души. Он говорит, что Бога нет. Бог не может быть, потому что он сам есть Бог. Но не может быть двух богов, может быть только один Бог, поэтому он провозглашает себя Богом, он провозглашает каждого Богом.

Нет Бога другого кроме как мы. В полном экстазе Махавира провозглашает, что он Бог, и нет никого выше него. Он удовлетворен, и он говорит, что если бы был другой Бог, какой-то господин над ним, он никогда не мог бы быть свободным. Тогда не было бы возможности быть свободным вообще. Тогда свобода была бы просто легендой.

Если есть бог, если есть главный закон, по желанию которого движется все остальное, тогда в свободе вообще нет смысла. Тогда свобода зависит от Бога, она зависима. Свобода – это противоречие. Когда однажды Бог решает лишить вас свободы, он может это сделать, он может сделать все что угодно – может послать вас обратно в этот мир. Свобода – это высшая ценность, она может существовать только в том случае, если Бога нет. Свобода и Бог не могут существовать вместе, поэтому Махавира отрицает Бога и провозглашает высшую природу каждой души. В соответствии с мнением Махавиры. душа сама и есть бог, поэтому его блаженство ясное и поразительное, и это отражение его трансценденции.

Махавира согласен с Буддой относительно отсутствия избирательности. Между привязанностью и отвращением не может быть выбора. Но он не признает другую часть учения Будды: он не признает того, что нет выбора между миром и мокшей, свободой. Махавира ясно выбирает свободу и предпочитает ее миру, и в этом отношении он согласен с Иисусом. Он ближе к нейтральности Иисуса, но так как его Бог живет в каком-то раю, Иисус может быть счастливым только после смерти, тогда, когда он встретит Бога в небесах. Но у Махавиры нет Бога, который был бы снаружи него. Он уже нашел высшее, высшее бытие внутри себя, и поэтому он блаженен сейчас и здесь, поэтому это звучит разумно. В то время как Иисус печален, Махавира счастлив.

Анашакти Кришны, его непривязанность, в свою очередь, имеет сходство с трансценденцией Махавиры. Безразличие Будды и нейтральность Иисуса сходны с ней, но в непривязанности Кришны анашакти есть также отличие, и не было бы ошибкой сказать, что анашакти Кришны – это трансценденция безразличия нейтральности, взятые вместе, плюс кое-что еще.

Непривязанность Кришны отличается от упекши Будды, от его безразличия. Кришна говорит: «Безразличие – это своего рода привязанность, обращенная привязанность». Если мы встретимся с вами и вы на меня даже не посмотрите, это будет безразличие с моей стороны. Но если вы на меня посмотрите, это будет привязанностью; и если вы не будете смотреть, то это будет та же привязанность, но просто наоборот, привязанностью наоборот.

И более того, Кришна спрашивает: как человек может быть безразличен? Безразличен к чему? Если целое, если весь мир есть не что иное, как проявление Бога, то вы безразличны к самому Богу. И потом Кришна поднимает другой вопрос: как тот, кто безразличен, может быть свободен от эго? Быть привязанным или быть безразличным – для этого нужно эго. Разве я привязан к Богу и безразличен к миру? Иное эго – разве это не мое эго действует и в том, и в другом случае? Поэтому Кришна не осуждает, и он не безразличен.

Подобным образом Кришна против нейтральности. Разве человек может быть нейтральным тогда, когда сам Бог не нейтрален? Он полностью вовлечен во все, что есть. Нейтральность в жизни – это неестественное состояние, и это невозможно, согласно мнению Кришны. Мы посреди жизни, мы есть жизнь. Это жизнь, и не что иное, как жизнь. Тогда как же мы может быть отделенными от жизни и быть нейтральными к ней? Санскритское слово для нейтральности – таташтхата, которое означает оставить главный поток и стоять на берегу. Но что касается жизни, вся жизнь – это главный поток без берегов. Как же мы можем стоять на несуществующем берегу жизни? Где бы мы ни были, мы находимся в потоке жизни. Мы находимся в гуще событий. Поэтому быть на берегу – значит быть нейтральным, но это невозможно. Кришна не может быть нейтральным и не может быть безразличным.

Кришна не признает концепцию Махавиры трансценденции от привязанности и отвращения. Он говорит, что, если привязанность и отвращение неправильны, нет причины для их существования; но они существуют.

Если посмотреть на это по-другому, мы может сказать, что есть две силы в этом мире. Одна – это сила добра или Бога, а другая – это сила зла или Дьявола. Так воспринимают мир зороастрийцы, христиане и мусульмане. Они все верят в существование Бога и в существование Дьявола. Они думают, что, если есть зло в мире, то его нужно отделить от Бога, которые представляет собой добро и только добро. Бог никогда не может быть источником зла. Он представляет собой свет, он не может быть источником тьмы. Ни Заратустра, ни Иисус, ни Мухаммед не могли себе представить, чтобы Бог был связан со злом каким-либо образом. Поэтому они нашли для Дьявола отдельное место и приписали ему независимую роль.

Кришна строго сопротивляется этому. Он спрашивает: если есть Дьявол и он отделен от Бога, если есть независимый авторитет зла, которого вы называете Дьяволом, означает ли это, что это – параллельный авторитет, авторитет, параллельный Богу? Тогда есть два независимых авторитета во Вселенной. И вопрос о том, что добро всегда побеждает зло, не существует; тогда зло может также победить добро. Почему независимый всемогущий Дьявол должен проиграть? В этом случае есть два Бога, не зависимых друг от друга.

Концепция независимости двух Богов, двух параллельных авторитетов во Вселенной не только нелепа, но также невозможна. Кришна отвергает эту концепцию мгновенно; он говорит, что есть только одна независимая сила, первозданная энергия во Вселенной, и все вырастает из этой первозданной энергии, из этого первозданного источника. И та же самая энергия становится источником для здорового фрукта, и для больного фрукта для ветвей дерева. И не нужно отделять источники энергии для них. И у здорового, и у больного фрукта один и тот же источник.

И тот же самый ум создает добро и зло, добродетель и порок; для этого не требуются два отдельных ума. И добро, и зло – это разные изменения одной и той же энергии. День и ночь, свет и тьма – эманации одной и той же силы. Поэтому Кришна выступает против отвержения, отречения, против любой двойственности. Он выступает за всеприятие, за полное приятие того и другого. Жизнь как есть должна восприниматься и проживаться без выбора, тотально. Вот в чем заключается анашакти Кришны, или его непривязанность.

Анашакти Кришны не означает выбор одного против другого. Это не означает, что вы выбираете быть привязанным к добродетели, нежели к пороку, или быть привязанным к пороку, нежели к добродетели. Нет. Ни привязанность, ни отвращение – никакого выбора. Он выступает за принятие жизни как таковой, тотальное принятие. Он выступает за сдачу жизни как таковой, и эта сдача должна быть тотальной. Анашакти означает, что я не отделен и един со всем существованием. И если существование и я едины, кто будет выбирать? Я подобен волне в океане, и я просто теку вместе с ней.

Однако анашакти Кришны имеет сходство с безразличием Будды, с трансценденцией Махавиры и с полным безразличием Христа.

Кришна может обрести покой Будды, потому что он достиг всего, чего только можно было достичь. Ему больше нечего достигать. Он может достичь трансценденции Махавиры, потому что у него есть такое же блаженство, как и у Махавиры, и оно безгранично. Он может, как Христос, провозгласить величие Бога не потому, что он сидит где-то на троне, но потому, что все, что есть во Вселенной – это Бог, это божественное, и нет ничего, кроме Бога.

Непривязанность Кришны – это абсолютная сдача его эго, тотальное исчезновение «я».

Достаточно знать, что вас нет, что есть только Бог. И когда вы знаете то, что есть, у вас нет другого выхода, кроме как принять это во всей тотальности. И тогда нет ничего, что нужно еще сделать, или что осталось недоделанным, или что нужно изменить. Кришна видит себя как волну в океане, и у него нет выбора как такового. И в этом случае вопрос о привязанности или отвращении не возникает. Если вы понимаете это правильно, анашакти Кришны – это не состояние ума, это действительно отказ от всех состояний ума, ума как такового. Это состояние единства с существованием, целым.

Благодаря этому королевскому пути единства с целым Кришна достигает в точности того же, чего достигли Махавира, Будда и Иисус благодаря их узким путям, узким дорогам. Они выбрали определенный узкий путь для того, чтобы сократить дорогу для себя, в то время как Кришна едет по скоростной трассе. И та, и другая дорога ведут вас к одному назначению, и у каждой дороги есть свои преимущества и свои недостатки. Все зависит от того, что мы выбираем.

Есть люди, которые любят идти по непроложенным дорогам, узким, уединенным, по которым могут путешествовать только избранные. Эти дороги грубы и трудны для прохождения, на этих дорогах вызов встречается на каждом шагу, на каждом перекрестке. Они подобны густому лесу, в котором тропинки трудно найти и трудно по ним следовать.

Есть еще другие, которые не любят узкие и уединенные пути. Такие люди не хотят идти по этим уединенным путям, они наслаждаются компанией путешественников. Они хотят путешествовать вместе с кем-то, делиться своим счастьем с другими. Такие люди, естественно, выбирают скоростные трассы, широкие, которыми пользуются сотни и тысячи людей.

Путешественники по узким дорогам и неизвестным дорогам могут очень легко путешествовать в печали, как им нравится. Но путешественники по скоростным трассам не могут позволить себе быть печальными. Если они печальны, они сходят с пути, они отклоняются. Они считают, что нужно идти с песнями и танцами по скоростным трассам, на которых тысячи и тысячи движутся вместе. Вы не можете ехать по такой трассе и думать только о себе.

Путешественники по нехоженым тропинкам идут спокойно, но на скоростных трассах вы не можете избежать шума и суеты в путешествии. Вам приходится сталкиваться с высокими сильными ветрами, беспокойством и напряжением. Но это, в конце концов, приведет их к умиротворению и спокойствию. Те, кто выбирает движение по уединенным тропам, могут испытывать радость уединения и индивидуального пути. Но те, кто едет по скоростным трассам, должны делиться наслаждениями и болью с другими. Между этими двумя видами людей есть такое различие.

Кришна – многомерный, многогранный человек. Его выбор – скоростная трасса.

Истина есть, но нет одного пути, нет готового пути к тому, чтобы достичь Бога. Есть столько же путей, сколько людей в мире. Нет двух одинаковых людей, нет двух людей, которые находятся в одном и том же состоянии бытия, поэтому один из нас начинает свое путешествие с того места, в котором он находится, и находит свой путь к Богу самостоятельно. Каждый должен идти по своей собственной дороге, по своей индивидуальной дороге, хотя, конечно, все дороги ведут к одному и тому же назначению, и это назначение одно, только одно. И поэтому неважно, путешествуете ли вы по пути нейтральности, безразличия, трансценденции, или блаженства; цель одна и та же.