Текст книги "Индиго (ЛП)"

Автор книги: Беверли Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Гален склонил голову.

– Я был бы рад.

Дженин спросила:

– Откуда вы родом, мистер Вашон?

– Из Луизианы.

– А, – сказала она. – Я знала одного человека из Луизианы. Креола, как и вы. Он постоянно ввязывался в драки.

– Почему? – спросила Эстер.

– Люди постоянно говорили ему, что он не черный. У вас когда-нибудь возникала такая проблема, мистер Вашон?

– Иногда, и я считаю, что всегда приятно встретиться с кем-нибудь из Совета по расовым вопросам. В конце концов, какой была бы наша расса, если бы они не говорили нам, кто может считаться ее членом, а кто нет?

Все засмеялись.

Дженин спросила:

– Значит, вы считаете себя представителем расы?

Эстер подумала, что это был странный вопрос. Глаза Галена на мгновение встретились с глазами Эстер, прежде чем он снова обратил свое внимание на Дженин.

– Да, миссис Квинт. Я считаю себя представителем расы, почему бы и нет?

Она пожала плечами.

– Потому что некоторые мулаты предпочитают этого не делать. Они используют свою кожу и свои семьи с хорошими связями, чтобы избежать трудностей, которые приходится терпеть нам, черным.

Эстер удивленно посмотрела на Фостера.

Он, в свою очередь, уставился на Дженин.

– Я что-то не так сказала? – спросила она.

Она подняла глаза на Галена и, должно быть, увидела в них холод, потому что быстро выдохнула:

– О, мистер Вашон, простите. Я не хотела вас обидеть. Это было просто замечание. Я ничего такого не имела в виду.

Гален изобразил едва заметную улыбку, затем склонил голову:

– Извинения приняты.

После этого напряжение в салоне кареты несколько спало, и светская беседа продолжилась. Эстер задумалась над замечанием Дженин. Были те, кто считал, что мужчинам и женщинам со смешанной кровью нельзя доверять в вопросах, касающихся расы, потому что считалось, что у них разные взгляды. С другой стороны, были мулаты, которые никогда не пустили бы Эстер в свой круг из-за ее темной кожи. Она считала предрассудки обеих сторон нелепыми. В борьбе против рабства участвовали солдаты, представлявшие весь спектр расы, и только потому, что у кого-то была светлая кожа, это не означало, что этот человек мог голосовать, или давать показания в суде, или пользоваться какими-либо другими правами, в которых отказывали его более темным собратьям.

Эстер никогда не одобряла позицию тех, кто брал на себя смелость заявлять о превосходстве одной части расы над другой. Это была вызывающая разногласия и разрушиения практика, особенно в свете того, с чем им приходилось сталкиваться.

Гален изо всех сил старался казаться заинтересованным, пока Фостер рассказывал о сверстниках, с которыми познакомился во время своего пребывания в Англии. Он вспомнил, как Эстер упоминала о склонности Фостера к напыщенности, и она была абсолютно права. Гален был уверен, что у этого человека было много положительных качеств, но он не производил хорошего первого впечатления; этот человек был занудой, хвастуном, напоминавшим немецкого бюргера, которого Гален когда-то знал. Из уважения к Эстер Гален дал все необходимые ответы, но даже когда Фостер продолжал разглагольствовать, Гален предпочел молча радоваться тому, что Эстер сидит рядом с ним.

Красота смуглого лица Эстер заставляла забыть об ужасной шляпке и поношенной накидке с обтрепанными краями. Вместо этого он поймал себя на том, что его взгляд задерживается на изгибах ее совершенного рта. Его чуть не сбило с ног, когда он впервые увидел ее сидящей на фургоне. Он и понятия не имел, что его собственная Индиго окажется одной из тех женщин, которым Квинт хотел, чтобы он помог. Он мог бы расцеловать его за то, что тот устроил эту встречу, но сейчас Гален просто хотел задушить его и выбросить из кареты. Поразмыслив, Гален решил, что его присутствие действительно может быть благословением. Если бы здесь не было Фостера и его очаровательной невесты, Гален, без сомнения, искал бы способы сорвать сладкие поцелуи с губ Эстер. Ему хотелось расстегнуть пуговицы на ее платье и ощутить обжигающий аромат ванили, который, как он знал, ждал его у основания ее шеи и в ложбинке между грудями. Он чувствовал, как твердеет от этих мыслей, и поэтому заставил себя сосредоточиться на том, что говорил Фостер.

Эстер тоже пыталась сосредоточиться на словах Фостера, но не могла из-за тревожащего присутствия Галена. Большую часть пути она избегала смотреть ему прямо в глаза, потому что с самого начала поняла, что не может оставаться равнодушной к глазам Галена, которые говорят ей все, чего он не может сказать.

Они вернулись в Уиттакер ближе к вечеру. Левек сначала остановил карету у дома Эстер. Дженин и Фостер направлялись в пансион, где жил Фостер. Когда она собралась выходить, Фостер сказал:

– Эстер, почему бы тебе не поужинать со мной и Дженин, скажем, через несколько дней?

Эстер открыла рот, чтобы вежливо отказаться.

Гален мягко прервал его:

– У меня есть идея получше, почему бы вам троим не присоединиться ко мне за ужином? Это будет мой способ выразить признательность за столь приятный день.

– Спасибо, мистер Вашон. Я надену свое лучшее платье, – радостно сказала Дженин.

Эстер просто покачала головой.

Фостер спросил Дженин:

– Дорогая, ты не возражаешь, если я провожу Эстер до двери?

Дженин положила ладонь на его смуглую щеку.

– Конечно, нет. Если только ты не позволишь Эстер украсть тебя обратно.

– Будь уверена, Дженин. Фостер смотрит только на тебя, – ответила Эстер.

Она повернулась к Галену.

– Мистер Вашон, спасибо вам за спасение, надеюсь, мы не слишком вас задержали.

– Вовсе нет, мисс Уайатт. Вы ведь присоединитесь ко мне за ужином, не так ли?

Чувства Эстер затрепетали в ответ на жар, который она ощутила в его глазах.

– Я бы ни за что на свете не пропустила это.

Она попрощалась с ним и Дженин, а затем позволила Фостеру проводить ее по дорожке.

Когда они подошли к ее двери, он сказал:

– Ты хорошо восприняла новость, Эстер. Я заслуживаю порки за то, что так подло с тобой обошелся, но ты же видишь, какая она замечательная, не так ли?

Эстер на мгновение отвела взгляд, прежде чем сказать:

– Да, Фостер, вижу.

Он улыбнулся.

– Она сделала меня очень счастливым.

– Тогда это все, что имеет значение. Но ты уверен, что хочешь посвятить свою жизнь той, которую знаешь всего месяц?

– Месяц, год – это не изменит моих чувств. Я люблю ее, Эстер.

Она не стала настаивать, а вместо этого искренне сказала:

– Тогда я уверена, что тоже ее полюблю.

– Ты сердишься на меня?

Она посмотрела ему в глаза.

– Я бы солгала, если бы сказала нет, но у нас не было отношений по любви, так что мое сердце не разбито. Я желаю тебе счастья.

– Ты это серьезно?

– Да.

Он взял ее руки и поцеловал их.

– Ты очень особенная женщина, Эстер. Очень особенная.

Но недостаточно особенная, чтобы стать твоей женой, подумала она.

– Ты не должен заставлять Дженин ждать, Фостер. Увидимся на ужине у Вашона.

– Спасибо тебе, Эстер. За все.

– Всегда пожалуйста.

Позже, переодевшись в чистую сухую одежду и согрев свои дрожащие внутренности горячим чаем, Эстер услышала стук в дверь.

Она открыла ее и с удивлением обнаружила, что на крыльце стоит Гален. В этот момент ее захлестнули волны эмоций.

– Почему ты вернулся?

Она увидела его карету, ожидавшую внизу у дороги.

– Фостер все еще в карете?

– Интересный мужчина, этот твой Фредерик. Можно мне войти?

Она посторонилась и позволила ему войти.

– Как ты, малышка?

– Как и любая другая женщина, которая внезапно обнаруживает, что ее заменили.

– Она оказала тебе услугу.

– Как так?

– На самом деле ты не хотела выходить за него замуж.

– Нет, хотела.

– Я бы этого не допустил. Не после встречи с ним. Я бы сам женился на тебе, лишь бы не дать тебе растратить свою жизнь на этого бюргера.

Она знала, что он просто дразнит ее, но это признание все равно заставило ее сердце забиться быстрее.

– Он не бюргер, Гален, и ты не смог бы помешать мне выйти за него замуж.

– Я бы остановил эту свадьбу, даже если бы мне пришлось ради этого заняться с тобой любовью в центре города.

Эстер покачнулась. Она понаблюдала за ним мгновение, увидела серьезность в его глазах и сказала:

– Ты бы не посмел.

– Если бы ты знала меня лучше, ты бы так не говорила. Он когда-нибудь оставлял розы на твоей кровати?

Эстер покачала головой.

– Еще одна причина, по которой тебе не стоило выходить за него замуж.

Она задумалась, сколько сердец он разбил за свою жизнь. Он был прекраснее июньского дня.

– Ты приехал сюда по какой-то причине?

– Я хотел поговорить с тобой наедине.

Ей пришлось отвести взгляд от жара в его глазах, чтобы не обжечься.

– Что ж, ты достиг своей цели. Я думаю, тебе пора домой.

Он был таким же притягательным, как в ту ночь, когда Левек и его братья приехали забрать его домой, а она была такой же уязвимой.

– Я пытаюсь уйти, поверь мне, но мне сложно это сделать.

– Почему?

– В основном, из-за твоего рта.

– Моего рта?

– Я лежу ночью без сна, гадая, такие ли сладкие твои поцелуи, какими я их помню…

Глаза Эстер на мгновение закрылись, а колени подкосились.

– Ты такой дерзкий, – прошептала она.

– Я не такой дерзкий, каким хотел бы быть, Индиго, поверь мне.

– Эстер. Меня зовут Эстер.

– Может быть, для Фредерика, но не для меня. Для меня ты моя маленькая Индиго…

Эстер было трудно дышать.

– Тебе пора идти.

В его глазах отразилась улыбка.

– Один поцелуй.

– Нет! – выдохнула она.

Он наклонил голову.

– Ради тебя я могу быть терпеливым. До свидания, моя малышка.

Эстер закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Ее сердце бешено колотилось, чувства переполняли ее, и она не могла этого отрицать.

В ту ночь, готовясь ко сну, она поняла, что ей придется избегать Галена; иначе она влюбится в него еще до того, как расцветут летние цветы.

Глава 10

Рано утром следующего дня один из работников Галена вернул Эстер непокорного мула и фургон. К счастью, Гален не сопровождал этого человека. После вчерашнего расставания ей нужно было время, чтобы прийти в себя перед новой встречей.

Как только работник ушел, Эстер отогнала фургон в сарай, а затем провела оставшиеся утренние часы, готовя комнату своей покойной тети к ожидаемому приезду Гейл.

Позже тем же вечером, когда Эстер сидела с книгой в кабинете, она услышала стук в дверь. Выглянув из-за занавески, она увидела большую черную карету Галена. Она почувствовала слабость, затем она опустила занавеску. Что он мог от нее сейчас хотеть? Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она направилась к двери, готовясь к встрече с Галеном, стройным и красивым, но вместо этого увидела Фостера по другую сторону. В ее голосе прозвучало замешательство.

– Фостер? – воскликнула она, посмотрев через его плечо на ожидающую карету.

– Эстер, вчера мы с Вашоном обсуждали некоторые улучшения, которые я хотел бы сделать в Уиттекере, и он хочет продолжить разговор. Завтра он уезжает по делам, поэтому предложил поужинать вместе сегодня вечером. Ты не возражаешь?

Эстер не думала, что у нее хватит сил противостоять чарам Галена два вечера подряд, и она хотела придумать оправдание, любое оправдание, чтобы избежать ужина, но не смогла придумать ничего правдоподобного.

Фостер, казалось, был так поглощен встречей, что не заметил ее огорчения.

– Побыстрее оденься, Эстер. Нам не стоит заставлять его ждать.

Эстер поклялась задушить Галена за это, но вежливо сказала Фостеру:

– Дай мне несколько минут, и я сейчас выйду.

Эстер понятия не имела, что надеть на ужин с таким богатым человеком, как Гален. Все, чем она владела, было старым. Она решила, что у нее нет времени сокрушаться по поводу гардероба, содержимое которого до сих пор ее никогда не огорчало, поэтому быстро оделась, а затем критически оглядела свое отражение в большом овальном зеркале у кровати. Зеленое платье все еще было ей впору; она подумала, заметит ли Гален, что ему уже шесть лет. Она поспешно пригладила волосы, схватила перчатки и накидку и выбежала из дома.

В карете Гален поприветствовал ее кивком, когда она заняла место рядом с ним.

– Добрый вечер, мисс Уайатт. Я рад, что вы смогли присоединиться к нам. Надеюсь, мое внезапное нарушение ваших планов не причинило вам беспокойства.

Его низкий голос пробился сквозь ее защиту. Она кивнула в знак приветствия хорошо одетой Дженин, затем ответила:

– Нисколько, мистер Вашон. Спасибо за приглашение.

Он улыбнулся, постучал золотым набалдашником трости по потолку кареты, и они тронулись в путь.

Хотя Эстер и хотелось остаться с ним наедине, чтобы надрать ему уши и высказать, что она думает по поводу его игры в кошки-мышки, она была рада присутствию Фостера и его жены. Они были нужны ей как защита, потому что Гален действовал на нее так, как ни один другой мужчина прежде. Он заставлял ее чувства расцвести одним лишь взглядом, заставлял ее страстно желать почувствовать, как его губы скользят по ее шее, просто находясь рядом с ней в полутемной карете. Только он обладал такой головокружительной властью, и в результате это ставило под угрозу безопасную, размеренную жизнь, которую она планировала в будущем.

Некоторое время спустя карета остановилась у небольшого пансиона, хорошо известного в округе своей превосходной кухней и обслуживанием. Поскольку это было дорогое заведение, Эстер обедала в нем лишь в нескольких особых случаях. Она была очень удивлена, обнаружив, что в столовой никого нет, обычно все столики были заняты.

Когда она выразила свое недоумение, Гален ответил:

– Я снял зал на вечер, я не хотел, чтобы нас беспокоили.

Фостер и Дженин выглядели удивленными. Эстер просто покачала головой, решив, что он слишком расточителен.

– Может, нам сесть вон за тот столик? – вкрадчиво спросил Гален, и взял на себя роль хозяина. Он убедился, что им удобно, а затем заказал все по их вкусу. Фостер выбрал сквоба, цена которого удивила Эстер, но его жена последовала его примеру. Гален выбрал баранину. Эстер остановила свой выбор на самом дешевом блюде в меню – белой рыбе. Передавая меню, она заметила, что Гален не сводит глаз с черных вязаных перчаток, которые она всегда надевала на людях, но ничего не сказал.

Вместо этого его взгляд скользнул по ее лицу.

– Вы уверены, что больше ничего не хотите? – спросил он, когда официант ушел.

– Я уверена, мистер Вашон. Спасибо.

Официант принес чай и кофе, и Эстер попросила мед. Когда Гален попросил кленовый сироп, Эстер посмотрела на него. Его ответный взгляд заставил ее вспомнить время, проведенное вместе в октябре.

Фостер сказал Галену:

– Я вижу, вы добавляете сироп в свой кофе. Вы за свободное производство, мистер Вашон?

Гален помешал в чашке и непринужденно ответил:

– Прошлой осенью я стал жертвой несчастного случая. Женщина, которая ухаживала за мной, была за свободное производство. Мне понравился этот сироп, и она сама.

Эстер поперхнулась чаем и закашлялась.

Все посмотрели на нее с беспокойством. Она отмахнулась от них и схватила салфетку.

– Простите, – выдохнула она. – Не в то горло попало.

Когда она снова смогла дышать, то увидела, что Гален наблюдает за ней с едва заметным намеком на веселье. Она добавила еще один пункт к списку его грехов.

Фостер подхватил нить разговора Галена и сказал:

– Женщины могут быть такими замечательными, не так ли? Возьмем, к примеру, Эстер – она не красавица, но у нее первоклассный ум.

– А как же я, Фости? – спросила Дженин, по-детски надув губки.

– Ты, моя дорогая, прекрасна, как Шеба.

Дженин радостно зарделась.

Гален решил, что Квинт, должно быть, столь же слеп, сколь и напыщен. Хотя Эстер, казалось, хорошо скрывала свои чувства, Гален заметил, как слегка напрягся ее подбородок. Ее задело это колкое замечание, и ему захотелось заключить ее в объятия и страстно показать ей, насколько ошибался Квинт. Она была прекрасна, как черное бархатное небо; прекрасна, как восход солнца. Если Квинт не смог оценить ее смуглую красоту, это было еще одной причиной, по которой Фостер был бы ей неподходящей парой.

Разговор перешел на другие темы. Эстер продолжала убеждать себя, что на самом деле в оценке Фостером ее привлекательности не было ничего оскорбительного; она не была красавицей, так почему же она была так зла на него?

Официант принес их блюда несколько мгновений спустя, и Эстер пришлось посмотреть в сторону Галена, чтобы передать ему приправы и хлеб. В его взгляде появилась отчетливая холодность, которая, казалось, была направлена на Фостера. Она решила, что это произошло из-за замечания Фостера о ее красоте или отсутствии таковой. Она хотела заверить его, что Фостер не хотел ее обидеть, но она искренне ценила желание Галена быть ее защитником.

Они приступили к еде, и Фостер, казалось, не обращая внимания на эмоции людей вокруг него, всю трапезу делился своим видением будущего Уиттекера. У него были здравые идеи по поводу школы, которую он хотел открыть, и потенциальных инвестиций в этот район.

За ужином Эстер то участвовала в разговоре, то отбивалась от чар Галена. Он не сказал и не сделал ничего дерзкого или неджентльменского; его манеры были безупречны, как и его одежда, но жар, исходивший от его глаз, будто трогал ее каждый раз, когда их взгляды встречались, заставляя вспоминать страстные прикосновения его рук и сладостный трепет его поцелуев.

Во время трапезы она совершенно забыла о замечаниях Фостера. Присутствие Галена, сидевшего напротив, привлекало ее и удерживало на месте. Она попыталась не обращать внимания на свое влечение и сосредоточиться на разговоре, но обнаружила, что вынуждена снова и снова встречаться взглядом с Галеном. Ей стало жарко, и она поняла, что хочет поддаться этому мужчине, который научил ее страсти и лепке куличиков из грязи, но в то же время понимала, что ей следует спасаться бегством. Фостер продолжал болтать о том, о чем Эстер понятия не имела.

Она видела только Галена.

Она почувствовала такое облегчение, когда вечер подошел к концу, что, вставая, споткнулась о свой стул. Только быстрое прикосновение сильной руки Галена к ее плечу спасло ее от падения на пол. Глядя на него снизу вверх, она решила, что упасть, возможно, было бы лучше; ее рука горела от его прикосновения.

Он спросил:

– С вами все в порядке, мисс Уайатт?

Эстер осознала, что все в нем вызывало у нее головокружение: его рост, его пристальный взгляд, его прикосновения.

– Нет. Я… имею в виду, да. Я… не смотрела, куда иду.

Она нервно высвободилась из его рук и повернула улыбающееся лицо к ожидающим Фостеру и Дженин.

– Мы готовы? – спросила она.

Карета отвезла их домой, остановившись сначала у двери Эстер. Когда она поднялась, чтобы сойти, Гален сказал:

– Спасибо, что присоединились к нам, мисс Уайатт. Я надеюсь увидеть вас снова.

Эстер поняла, что она беззащитна перед его мягкими словами с французским акцентом. Заставив себя выдержать его выжидающий взгляд, она ответила со всем спокойствием, на какое была способна:

– Спасибо, мистер Вашон.

Она кивнула Фостеру и Дженин, пожелав им спокойной ночи.

– Позвольте мне проводить вас до двери, мисс Уайатт, – сказал Гален, поднимаясь, чтобы последовать за ней из кареты.

– В этом нет необходимости.

– Как джентльмен, я настаиваю.

Он взял ее за локоть и повел по темной дорожке.

Она спросила:

– Когда ты уезжаешь из города?

– Я не уезжаю.

Эстер остановилась и посмотрела в его красивое лицо.

– Я думала, ты пригласил меня на сегодняшний вечер, потому что должен уехать по делам.

– Я солгал, – ответил он без тени вины. – Я просто хотел увидеть тебя.

– Гален?!

Он пожал плечами.

– Что я могу сказать, малышка. Я испытываю к тебе страстное влечение.

Сможет ли хоть одна женщина устоять перед таким мужчиной?

– Сколько дверей в спальню ты смог открыть своим красноречием?

– Честно говоря, много, но та, которую я хочу открыть больше всего, кажется, заперта.

– И она останется запертой, даже если мне придется загородить ее стульями.

Он ухмыльнулся.

– Ты мне подходишь больше, чем я думал.

Она улыбнулась, хотя его слова заставили ее вспыхнуть с новой силой.

– Поезжай домой. У тебя в карете гости, помнишь?

– Жаль. Будь у меня выбор, я бы позволил Рэймонду отвезти их домой без меня.

– И, несомненно, дал бы сплетникам много поводов для разговоров.

– Несомненно, – ответил он с горящими глазами.

Чтобы разрядить обстановку, возникшую между ними, она спросила:

– Так ты собираешься инвестировать в школу Фостера?

– Я пока не уверен, но, думаю, что сделаю это. Хотя, должен признаться, у меня есть сомнения насчет мужчины, который променял тебя на женщину с мозгами размером в горошинку.

Эстер рассмеялась:

– Иди домой.

– Я уйду, но все еще жду поцелуя.

Надо признать, Эстер хотела удовлетворить его просьбу, но сейчас было не время и не место, поэтому она промолчала.

– Спокойной ночи, малышка. Да, кстати, если ты действительно хочешь, чтобы я финансировал эту школу, приходи позже в «Безумие», и мы это обсудим.

– Сегодня вечером?

– Да, сегодня вечером.

– Это подозрительно похоже на шантаж.

Он поклонился.

– Так и есть. Увидимся позже вечером.

Она не смогла сдержать смех.

– Гален?!

Она смотрела, как он уходит, и чуть не крикнула, чтобы он вернулся. Однако она поклялась, что поквитается с этим дразнящим креолом.

Открыть школу в Уиттакере было мечтой каждого. По закону школы в Мичигане были разделены по расовому признаку. В настоящее время Фостер преподавал в заброшенном домике. Община восстановила его, как могла, но во время дождя крыша протекала, расходных материалов было мало, и на данный момент посещать занятия разрешалось только детям, чьи родители могли позволить себе оплатить обучение. Плата за обучение была единственной зарплатой, которую Фостер получал за свои услуги. Чтобы пополнить свой доход, он работал клерком на некоторых предприятиях в округе, но Эстер знала, что преподавание – его истинное призвание.

Она также знала, что без щедрости Галена могут пройти годы, прежде чем община сможет собрать средства, необходимые для строительства хорошей школы, и еще больше – для того, чтобы выплачивать Фостеру справедливую и достойную зарплату. Было также очевидно, что сегодняшнее предложение Галена было больше связано с его так называемым страстным желанием, чем с чем-либо еще, и в этом-то и заключалась загвоздка. Каковы были истинные намерения Галена? Вернулся ли он в Уиттакер, чтобы разоблачить предателя, или просто чтобы перевернуть ее размеренную жизнь с ног на голову? Было бы ложью сказать, что она не находила его интересным. Он был очень возбуждающим, пожалуй, самым возбуждающим мужчиной, которого она когда-либо встречала, но она не была настолько наивна, чтобы поверить, что на самом деле у него на уме нечто большее, чем просто интрижка. Несмотря на то, что они принадлежали к одной расе, в социальном плане они принадлежали к разным классам, и границы между ними пересекались очень редко. Ей нравились искры, вспыхнувшие между ними, но она не планировала поддаваться его обаянию и остаться с разбитым сердцем.

Однако женщина, которую он оживил той октябрьской ночью, действительно хотела остаться с ним наедине, хотя бы ненадолго. Сегодня вечером, когда он сидел за столом напротив нее, она могла думать только о том, как было бы чудесно, если бы они ужинали вдвоем. А когда он упомянул о своей симпатии к кленовому сиропу и к ней, она была уверена, что задохнется.

Да, в глубине души она наслаждалась сознанием того, что Гален заботится о ней, желает ее, но, несмотря на декларируемую привязанность Галена, она была уверена, что была не более чем развлечением, чем-то, что могло развеять скуку, пока он не вернется к своему богатому положению в жизни. То, что он ей очень нравился, не имело никакого значения.

Она подождала, пока часы на каминной полке не пробьют десять, затем снова накинула плащ и вышла запрячь мула в повозку.

Эстер без проблем преодолела в темноте относительно небольшое расстояние до особняка. Она возила пассажиров уже более десяти лет и знала сельские дороги как свои пять пальцев, даже ночью. Однако, приближаясь к большому дому, она начала сомневаться в правильности своего решения. Может, он просто дразнил ее? Неужели она неправильно его поняла? Ей хотелось думать, что нет, но, приближаясь, она не увидела его кареты. Что, если его не было дома? Тетя воспитывала ее в строгих правилах, и Кэтрин, несомненно, перевернулась бы в гробу, узнав, что Эстер отправилась в гости к мужчине посреди ночи. Эстер также не подумала о том, что нанятая им прислуга может выставить ее за дверь, но теперь она она об этом задумалась. За некоторыми занавешенными окнами горел свет, а на подъездной дорожке стояло несколько экипажей и колясок. Что, если он развлекался? Она сомневалась, что он захочет, чтобы его отрывали от гостей.

Она немного посидела, пытаясь сообразить, что ей следует делать. В конце концов она заехала во двор и остановила повозку. Она вышла на улицу в такую холодную ночь не для того, чтобы поджать хвост и сбежать из-за нескольких «а что, если».

Она привязала поводья к коновязи и перед ней возникла следующая дилемма: какой дверью воспользоваться, парадной или задней? Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ее ночном визите, поэтому выбрала черный ход.

Оказавшись там, Эстер собралась с духом и постучала.

Никакого ответа.

Она постучала еще раз, на этот раз чуть сильнее. В апреле ночной воздух был холодным. Она, как всегда, оделась потеплее, но начала замечать, что холодный воздух проникает сквозь одежду. Она постучала еще раз. Ничего. Сказав себе, что у нее нет намерения стоять там всю ночь, она повернулась, чтобы направиться обратно к своему фургону. Звук открывающейся двери заставил ее остановиться. В ночном свете появилась темнокожая женщина лет пятидесяти. На ней было черное платье и белый фартук служанки. На ее лице отразилось любопытство, когда она увидела Эстер, стоящую на нижней ступеньке. Ее голос был мелодичным и звучал как иностранный, когда она спросила:

– Чем я могу вам помочь?

Эстер постаралась подавить нервозность.

– Э – э… да, я хотела бы увидеть мистера Вашона.

Женщина пристально посмотрела на Эстер.

– Он вас ждет?

Эстер слегка кивнула.

– Думаю, да.

Служанка еще мгновение разглядывала Эстер, отметив поношенную шляпку и плащ, знававший лучшие времена, затем сказала:

– Ну, мистер Вашон сейчас занят, и я понятия не имею, когда он закончит. Но вы можете подождать.

Эстер могла только догадываться, что подумала о ней эта женщина, поэтому ответила:

– Нет, я зайду в другой раз. Спасибо.

– Подождите минутку, – мягко позвала женщина.

Эстер остановилась и оглянулась.

– Как вас зовут?

– Эстер Уайатт.

На лице женщины отразилось удивление.

– Эстер Уайатт?

Женщина улыбнулась и широко распахнула дверь:

– Входите, Эстер Уайатт. Меня зовут Максимилия, но зовите меня Макси. Мне очень хотелось с вами познакомиться.

Это замечание так удивило Эстер, что в ее голове сразу же возникло множество вопросов, но вместо того, чтобы стоять на холоде и пытаться разобраться в них, она позволила улыбающейся Макси провести себя внутрь.

Задняя дверь вела в большую, хорошо оборудованную кухню, наполненную ароматами варящегося кофе и пекущегося хлеба.

– Вы знаете обо мне? – озадаченно спросила Эстер, следуя за слугой через кухню и дальше по длинному переходу, ведущему в основную часть дома.

– Все знают о «маленькой Индиго». Галено месяцами только о васи говорил.

Эстер остановилась. Это открытие показалось ей удивительным.

– Месяцы? – прохрипела она.

Макси утвердительно кивнула, а затем тихо рассмеялась.

– Вы, моя чикита, сделали то, чего не удавалось ни одной другой женщине в этом огромном мире, хотя многие пытались.

– И что же это?

– Поставить дракона на колени.

Затем она снова рассмеялась и продолжила свой путь, громко заявив:

– Мне это нравится!

Макси провела Эстер в прекрасно обставленную гостиную и, оставив ее там, отправилась за Галеном. Эстер оглядела изящные скульптуры, прекрасные гравюры на стенах и свисающую с потолка люстру, сверкающую, как зимний лед. Пребывание в такой элегантной обстановке напомнило ей о том единственном случае, когда ее вызвали в большой дом в Каролине. Конечно, поскольку она была рабыней, ей не разрешалось сидеть, ожидая, пока появится хозяйка и заставит ее работать, но Эстер помнила, как неподвижно стояла посреди комнаты, боясь пошевелиться, чтобы случайно не задеть что-нибудь и не сломать. Сейчас она чувствовала то же самое. Она была рада возвращению Макси.

– Он подойдет к вам через минуту. Позвольте, я возьму ваш плащ и шляпку. Не хотите ли чаю?

Эстер покачала головой, передавая одежду и варежки, которые она надела поверх черных вязаных перчаток.

– Я не хочу создавать для вас дополнительную работу, я просто хочу поговорить с мистером Вашоном и вернуться домой.

– Это не проблема, чикита. На улице холодно, я принесу чай с медом.

Макси ушла, и вскоре в комнату вошел Гален.

– Прости, что заставил тебя ждать, малышка.

– Не нужно извинений. Я не долго ждала.

Казалось, она не могла пошевелиться, и он тоже.

Он нарушил тягостное молчание.

– Я хотел бы познакомить тебя с несколькими друзьями.

На самом деле она не хотела, чтобы сегодняшний визит стал предметом завтрашних сплетен.

– Гален, я не уверена, что это хорошая идея.

– Они будут охранять твои секреты, как сфинкс. Я обещаю.

Затем он протянул руку.

– Пожалуйста?

Хотя она и была знакома с ним не так давно, она знала, что он нечасто говорит «пожалуйста», если вообще говорит. Она спросила:

– Мы сможем поговорить после?

– После мы сделаем все, что пожелаешь.

Она проигнорировала его «золотые чары» и эти улыбающиеся глаза, сказав:

– Тогда да, я познакомлюсь с твоими друзьями.

Его «друзья» оказались одними из самых важных и разыскиваемых людей на Дороге. Она была представлена Уильяму Ламберту и Джорджу Де Баптисту, двум высокопоставленным деятелям мичиганского андеграунда и членам-основателям Ордена афроамериканских мистерий. Она видела обоих мужчин издалека на собраниях и лекциях, но никогда не была официально представлена. Их присутствие в прокуренном кабинете Галена ей показалось совершенно удивительным.

Она подняла глаза на Галена, надеясь, что ее удивление не слишком заметно, но он просто улыбнулся и продолжил знакомить ее со всеми. Имена некоторых других принадлежали людям, известным ей только по «Освободителю» мистера Гаррисона и конкурирующему еженедельнику Фредерика Дугласа, таких как Алан Пинкертон из Чикаго и виргинец Джон Фэрфилд, чья репутация в похищении рабов уступала только репутации Галена. Каждый из восьми человек, сидевших в тускло освещенном кабинете Галена, занимал особое положение в кругах аболиционистов, и все они были на вес золота за «преступления против Юга». Если бы ловец рабов, подобный Шу, случайно наткнулся на это собрание, он разбогател бы за одну ночь.