Текст книги "Индиго (ЛП)"

Автор книги: Беверли Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Итак, будем дружить?

Эстер, снова застигнутая врасплох, утвердительно кивнула.

– Я бы с удовольствием.

– Тогда хорошо. А теперь скажи мне, что ты наденешь на бал?

– Бал?

– Да, бал в честь похорон Вады. В ее завещании указано, что бал должен быть дан в день ее похорон, иначе никто из ее родственников не получит ее денег. Расин отказалась его планировать, поэтому дядя Галено Реджинальд и его жена устроили его вместо нее. Жена Реджинальда, Мэвис, не славится своим вкусом, но, – она пожала плечами, – мы идем засвидетельствовать свое почтение, выпить вина из знаменитых погребов Вады и возблагодарить небеса за то, что они вычеркнули ее из нашей жизни.

Эстер уставилась на нее. Она искренне надеялась, что ее друзья и родственники не станут поносить ее имя, когда она уйдет из жизни, но, с другой стороны, Вада, похоже, была отвратительной женщиной; возможно, она только пожинала то, что посеяла.

– Будет ли этот бал печальным событием?

– Боже мой, нет. Возможно, Вада восприняла это как дань уважения всему, за что она выступала, но все остальные, особенно Мэвис, воспринимают это как праздник. Женщины наденут свои лучшие платья и драгоценности. Макси упаковала что-нибудь из твоих украшений?

– Мы с Макси привезли с собой платья, но у меня не так много драгоценностей. Я веду очень простую жизнь, Жинетт.

Глаза Жинетт расширились.

– Галено должно быть стыдно за себя. У его жены должны быть сундуки с драгоценностями.

– Мне не нужны драгоценности.

Ее глаза расширились от удивления.

– Эстер, никогда в жизни не произноси такого богохульства, особенно в присутствии мужчины. Подожди, я выскажу Галено все, что о нем думаю.

Эстер покачала головой. Она не смогла скрыть своего удивления. Она обнаружила, что ей действительно нравится Жинетт, даже если жизненные приоритеты этой женщины резко расходились с ее собственными.

– Как моя подруга, ты должна пообещать, что не будешь говорить Галену о том, что у меня нет драгоценностей.

– Но, Эстер, люди будут судачить…

– Жинетт, ты даже не представляешь, каких разговоров я натерпелась в последнее время. Если кто-то будет поносить меня за то, что у меня нет драгоценностей, я это переживу.

Жинетт пристально посмотрела в лицо Эстер.

– Ты уверена?

– Определено.

Жинетт разочарованно вздохнула.

– Я ничего не скажу Галено. Я обещаю.

– Спасибо, Жинетт.

Они провели еще несколько минут в праздной беседе о бале и людях, которые будут на нем присутствовать. Жинетт объяснила, что на похоронах будут только местные родственники и друзья Вады. Расин получила телеграмму, в которой говорилось, что из Луизианы никто не приедет.

Эстер спросила:

– Много ли членов семьи в Луизиане?

– Очень много, но никто не хочет идти на такие расходы, проделывая весь этот путь только для того, чтобы похоронить Ваду. Она была злобной, как крокодил, и ее не волновало, что люди о ней думают. На самом деле, иногда казалось, что она из кожи вон лезет, чтобы сохранить в памяти людей ее легендарное зло. Бедным Мэвис и Реджинальду каждый день напоминали, что они едят ее еду и живут в ее доме. Бедные слуги никогда не задерживались у нее дольше, чем на сезон.

– Но почему она так обращалась с людьми?

– Горечь. Ее муж, дедушка Галено, содержал в квартале темнокожую любовницу. Вада была унижена и потрясена выбором своего мужа. Она использовала свое влияние, чтобы обвинить женщину в восстании, и ей почти удалось добиться продажи любовницы в рабство. Дедушка Галено был возмущен. Он использовал свое огромное влияние, чтобы спасти женщину от плахи, а затем публично осудил Ваду. Он поклялся, что никогда больше не будет жить с ней, и сдержал свое обещание. Он сопровождал свою любовницу на балы, в театр, на скачки, и ему было абсолютно плевать, что подумают люди. Он был счастлив. У Вады была гораздо более тонкая кожа. Слухи и скандалы заставили ее перебраться сюда, в Мичиган, где ее родственники по материнской линии все еще владели землей, подаренной им французами. По словам моих родителей, она всегда была склонна к манипуляциям, даже в детстве. После ситуации с мужем ее, по-видимому, поглотили горечь и жажда мести. Казалось, что она не чувствовала себя счастливой, если только кто-то другой не был несчастен.

Услышав эту печальную историю, Эстер покачала головой.

– Она любила своего мужа? – спросила она.

– Нет. Брак был заключен по договоренности. Это было объединением двух очень богатых и влиятельных семей Нового Орлеана, но она относилась к нему так же, как и ко всем остальным, – как будто он был грязью у нее под ногами. Моя мама говорит, что Вада кричала на него на вечеринках, нанимала людей, которые следили за его передвижениями каждый день. Мой папа говорит, что девушка Галено проявил большую сдержанность, не отправив к ней наемного убийцу. Она была просто ужасна.

Эстер она тоже казалась просто ужасной. На первый взгляд, вряд ли можно было винить ее мужа за то, что он искал успокоения в объятиях возлюбленной, но какая судьба постигла в результате Расин и мать Галена?

– Как отреагировали дети на скандал?

– Вада привезла сюда Расин, Рут и их младшего брата Реджинальда. Они жили с ней в зимние месяцы, а лето проводили в Луизиане. До подросткового возраста они слушали, как она ругает их отца и его шлюху, как она всегда называла любовницу.

– Должно быть, у них была очень несчастливая жизнь.

Жинетт согласилась.

– Да. Реджинальд рос без всякого руководства, Расин обратилась к своей вере, но Рут была упрямой и взбунтовалась. Из-за того, что она выбрала в мужья темнокожего мужчину, Вада прогнала ее. Рут пошла добровольно. Никто не знал о ее судьбе до тех пор, пока семь лет спустя Макси не привезла осиротевшего Галено к Ваде. Макси работала поваром в доме в Новом Орлеане. Когда Вада приехала на север, Макси осталась прислуживать дедушке. Родители Галено погибли во время морского путешествия, и когда год спустя дедушка умер, у Макси не было другого выбора, кроме как привезти его к Ваде. У его отца Джеймса не было другой семьи, которая могла бы приютить осиротевшего мальчика. Макси сказала, что в то время она думала о том, чтобы воспитывать его как своего собственного ребенка, но чувствовала, что его бабушка имеет на него больше прав, хотя Макси и знала истинный характер Вады. Вада согласилась приютить Галена, только если Макси останется и будет готовить для них. Эти двое никогда не ладили в Луизиане, но ради Галена Макси осталась.

Голос Жинетт смягчился от волнения, когда она продолжила:

– Вада использовала своего собственного внука в качестве раба. Он спал в неотапливаемой комнате вместе со слугами и все свободное время проводил за работой по дому. Ему было семь лет, но он рубил дерево, полировал мебель, серебро, выносил помойные ведра, помогал дворникам. Терпел побои, наказания за малейшие проступки. Она так и не простила Рут за то, что она не выполнила условия брачного договора и полюбила мужчину, цвет кожи которого, по мнению Вады, позволял ему только доставлять товары к черному ходу Вады. Макси была возмущена, но в одиночку она была бессильна изменить судьбу Галено, поэтому написала Расин во Францию, и его тетя немедленно вернулась домой.

– Знала ли Расин о рождении Галена?

– Да, она была в Новом Орлеане, когда он родился, но в последующие годы Расин вступила в орден и поэтому понятия не имела, что ее племянник страдает от рук матери. Ее уведомил о смерти отца его адвокат, но никто, кроме Макси, не написал ей ни о смерти сестры, ни о судьбе Галено.

– Она покинула свой орден?

– Да, она сказала, что у Господа, очевидно, есть для нее другая работа. Она говорит, что никогда не сомневалась в этом решении. Галено нуждался в ней.

«И он нуждался», – подумала Эстер, пытаясь переварить трагическую историю. У Галена были все основания быть тем отчаянно озлобленным ребенком, которого описывала Макси.

– Когда Галено достиг совершеннолетия, он вступил во владение наследством, оставленным его матерью, дедушкой и поместьями его отца. Это сделало его очень богатым человеком. На следующий день он забрал Макси из дома Вады и никогда не оглядывался назад.

Заупокойная служба состоялась рано утром следующего дня. Эстер, как член семьи, заняла свое место на передней скамье католической церкви и старалась не обращать внимания на любопытные взгляды и перешептывания прихожан, сидевших позади нее. Макси была права, она выдержала не один враждебный взгляд от некоторых присутствующих женщин, но не дрогнула под ядовитыми взглядами и не отвернулась.

Поездка на кладбище заняла почти час. Несмотря на то, что Вада всю свою жизнь презирала те несколько капель африканской крови, которые текли в ее жилах, после смерти у нее не было права голоса. Эти несколько капель сделали ее такой же черной, как и любого другого представителя расы, и из-за этого ее нельзя было похоронить на кладбище для белых. Гален счел вполне уместным, чтобы Вада провела вечность, переворачиваясь в могиле, не в силах отрицать свое истинное происхождение; как заметила на днях Расин, чем больше Вада будет переворачиваться, тем равномернее она поджарится.

Глава 20

Эстер была рада, когда после фуршета они с Галеном поехали обратно в его арендованный дом на берегу реки, в то время как большинство гостей остановились в просторном старом особняке, которым Вада правила более шестидесяти лет. Весь день на нее пялились и о ней шептались. Она не знала, заметил ли Гален враждебные взгляды или прохладные приветствия, но это подтвердило то, что она говорила ему с самого начала: его окружение не было готово принять ее. Не то чтобы это имело значение, у нее не было планов жить среди них, и даже если бы это было не так, они были не более чем знакомыми; ее мир включал в себя нечто большее, чем платья, подолы и прически.

В комнате, которую они делили с Галеном, Эстер опустилась в мягкое кресло. Она устала и не горела желанием идти на бал в честь Вады.

Гален взглянул на свою жену, одетую в черное, и сказал:

– Ты сегодня хорошо справилась.

– После всех этих холодных взглядов, которые я получила, удивительно, как я еще не превратилась в камень.

– Я заметил эти взгляды. Они исходили от женщин, на которых я бы не женился, даже если бы мы не встретились, так что не позволяй им расстраивать тебя.

– Нам обязательно присутствовать на балу?

Она не знала, сможет ли выдержать еще больше взглядов, не поставив кого-нибудь на место.

– Я задал Расин тот же вопрос.

– И каков был ее ответ?

– Да, ненадолго.

Эстер надулась, как разочарованный ребенок.

Он не смог сдержать смешка.

– Я разделяю твои чувства, малышка, но… – Он пожал плечами.

Пока она размышляла, он подошел и встал перед ней.

– Как тебе такой компромисс? Может, нам поехать домой, как только закончится бал?

Глаза Эстер засияли.

– Ты серьезно?

– Я хочу домой.

Она поднялась на ноги и наградила его поцелуем. Она тоже хотела домой.

За час до бала пришли горничные, чтобы помочь Эстер одеться, поэтому Гален извинился и ушел. Он собирался переодеться в комнате, которую делили Рэймонд и Андре.

Когда горничные показали ей вечернее платье, глаза Эстер расширились от восхищения его красотой. Она никогда раньше не видела этого платья.

– Это сюрприз. Его сшили по особому заказу мистера Вашона, – сказала Эстер, одна из молодых женщин, пока та очаровано смотрела на темно-зеленое шелковое платье. Цвет был настолько глубоким, что напоминал ей зелень темного леса. Рукава с закругленными краями были слегка плиссированы и оставляли руки обнаженными ниже уровня плеч. Даже на вешалке декольте выглядело вызывающе, в то время как все остальное шелковым облаком струилось по полу. Горничные принесли маленькие туфельки на каблучках в тон зеленому платью и пару длинных перчаток для завершения ансамбля.

Одетая, с уложенными в прическу волосами, Эстер разглядывала себя в большом зеркале. Ее поразило, как выбор одежды Галена смог превратить ее из простой Эстер Уайатт в миниатюрную Индиго Вашон. В этом красивом платье она выглядела так, словно ей действительно было место рядом с ним.

В этот момент он вошел в комнату, и она улыбнулась, увидев, каким красивым он был в своем официальном белоснежном наряде. Единственным ярким пятном была темная роза на лацкане его пиджака. Цветок был того же насыщенного цвета, что и тот, который он оставил у нее под подушкой в ту ночь, несколько месяцев назад. Он казался выше и еще красивее, если это было возможно. Ей позавидует каждая женщина, которая будет присутствовать сегодня вечером.

– Ты выглядишь восхитительно, – сказал он.

– А твоя жена превратится в камень из-за твоей красоты.

Гален замер. Это был первый раз, когда она назвала себя его женой, и ему очень понравилось, как это прозвучало в ее устах.

– Что-то не так?

– Нет. Я просто наслаждаюсь твоим видом и голосом.

Эстер не знала, что сказать в ответ, но удовольствие, прозвучавшее в его голосе, заставило ее внезапно смутиться.

– Не пора ли нам уходить?

– Минутку. Сначала мы должны кое-что исправить.

– Что?

Он достал из-за пазухи тонкую коробочку.

– Закрой глаза.

Эстер подозрительно посмотрела на него.

– Закрой глаза.

Она подчинилась.

Прошло несколько мгновений тишины, затем она почувствовала, что он стоит у нее за спиной. Она слегка вздрогнула, почувствовав, как ожерелье обхватывает ее шею. Не открывая глаз, она подняла руку и нежно провела пальцами по украшению, пока он застегивал застежку.

– Теперь ты можешь открыть глаза, – сказал он ей.

Эстер увидела в зеркале красивое ожерелье из изумрудов. Они были окружены бриллиантами, из-за чего каждый зеленый камень казался сверкающей снежинкой с изумрудным центром. Прежде чем она успела прийти в себя от изумления от подарка, он протянул ей серьги в тон. Трясущимися пальцами она вставила их в уши. Она посмотрела на себя в зеркало и вынуждена была признать, что изумруды были самым эффектным украшением.

Гален тоже так думал. Жаль, что им нужно было присутствовать на приеме в честь Вады. Он не хотел, чтобы этим вечером ее красоту видел кто-либо, кроме него.

– Теперь… последний штрих.

Когда она увидела, как он полез в карман и достал маленький флакон с ванилью, который подарил ей тем вечером на веранде, ее сердце учащенно забилось. Оно забилось еще быстрее, когда он протянул руку и медленно провел пробкой за каждым из ее ушей. Затем последовало нежное прикосновение к затылку, а затем восхитительно ленивое скольжение по мягким трепещущим вершинкам каждой груди. Он оставил там мимолетный поцелуй, и она покачнулась, закрыв глаза.

– Подними платье…

Эстер, не имея ни малейшего представления о том, что он сделает дальше, скромно приподняла платье чуть ниже колен.

– Выше, Индиго…

Не сводя с него глаз, она медленно обнажила верх своих шелковых чулок и прелестные маленькие подвязки, которые их скрепляли.

Глаза Галена засияли. Он прикоснулся губами к ее губам – награда за то, что она была такой послушной.

Наслаждение усилилось, когда он наклонился и оставил легкий след на ее обнаженной коже над верхушками чулок.

– Повернись для меня…

Она была пленницей его чар и подчинилась, не задумываясь.

– Это все, о чем я хочу, чтобы ты думала сегодня вечером… – прошептал Гален, томно проводя пробкой по задней поверхности каждого бедра. Он провел длинную линию чуть ниже мягкого изгиба ее обтянутых шелком ягодиц, затем, когда она задрожала, провел по внутренней стороне одного бедра и соблазнительно – вниз по другой.

– Не думай о гарпиях, которых ты встретишь сегодня вечером, или о сплетнях, которые услышишь… Думай только о том, что я буду искать эти скрытые ароматы позже… когда мы останемся одни.

Эстер прерывисто вздохнула.

– Теперь ты можешь опустить платье… – мягко проинструктировал он.

Туман нарастающего желания затуманил ее зрение и мысли. Платье с тихим шелестом опустилось на пол.

Он приподнял бровь и улыбнулся.

– Ты готова?

Ей каким-то образом удалось сказать да.

Он нежно поцеловал ее, затем неохотно отстранился.

На балу некоторые люди, с которыми познакомилась Эстер, были на удивление дружелюбны, в то время как другие были по-январски холодны. Эстер не обращала на них никакого внимания. Все, что ей нужно было сделать, это поймать взгляд мужа, почувствовать тепло, отражающееся в нем, и согреться его любовью.

Но через некоторое время ей захотелось уединиться и подышать свежим воздухом на веранде. Внутри было так много людей, что давка и жара стали невыносимыми. Она заметила, что на улице было довольно много людей, которые наслаждались поздним августовским вечером. Как и всегда с момента ее приезда, некоторые из гостей вежливо кивали в ответ, в то время как другие этого не делали.

– Я так и думала, что найду тебя здесь.

Эстер обернулась и увидела рядом с собой Жинетт.

– Привет, Жинетт, хорошо проводишь время?

На Жинетт было красивое платье кремового цвета, которое подчеркивалось сапфирами на шее и золотыми серьгами в ушах. Жинетт улыбнулась.

– Да, а ты?

– Полагаю, да. Некоторые люди были очень милы, в то время как другие…

Эстер пожала плечами.

– Ну, мне не следует это говорить, но, если бы Галено хоть раз посмотрел на меня так, как он смотрел на тебя весь вечер, я бы вышла за него замуж, и с радостью. Ты и он – это все, о чем люди говорят внутри.

Эстер на самом деле не хотела этого знать.

– В последнее время мне кажется, что я подпитываю сплетни, куда бы я ни пошла.

– Сплетники могут говорить все, что им заблагорассудится, но любовь Галено к тебе очевидна.

Это заявление обрадовало Эстер.

– И не беспокойся о сплетнях. Галено убьет первого, кто тебя оскорбит, и, с благословения святых, первой умрет эта женщина, которая сейчас приближается к нам.

Эстер уставилась на Жинетт, затем перевела взгляд на мужчину и женщину, пересекавших веранду. В свете расставленных вокруг факелов женщина, казалось, искренне улыбалась, когда приближалась.

Жинетт сказала:

– У нее улыбка крокодила, не так ли? Надеюсь, когда-нибудь с нее снимут шкуру и превратят в абажур.

– Жинетт?!

Эстер рассмеялась.

– Тссс. А вот и они.

Мужчина представился как Лиланд Уинтерс. Женщина, которую он держал под руку, Белль Моне, выглядела примерно ровесницей Расин. В юности ее бледное лицо, вероятно, было очень красивым, но теперь густая пудра, покрывавшая его, казалось, старила ее гораздо больше, чем она хотела скрыть. Она была высокой и стройной. Ее платье было таким прозрачным, что Эстер пришлось заставить себя не смотреть в шоке на румяна, так явно нанесенные на ее соски!

Слова Белль, произнесенные с французским акцентом, заставили Эстер снова посмотреть ей в лицо.

– Итак, ты маленькая Эстер Галено. Она крошечная, не правда ли, Лиланд?

Лиланд, одетый так же официально, как и другие присутствующие мужчины, был светлокож, кудряв и красив. Он улыбался Эстер так, словно собирался ее купить.

– Да, да.

Затем Белль повернулась к Жинетт и сказала:

– А вот и бедняжка Жинетт. Женитьба Галено наверняка разбила тебе сердце.

Жинетт не клюнула на приманку. Она ласково сказала:

– Я в порядке, Белль. Однако я немного забеспокоилась, когда услышала от слуг о твоей вспышке ярости, когда ты получила известие о том, что Эстер и Галено поженились. Это правда, что ты провела в постели три дня?

Эстер увидела, как улыбка исчезла с лица Белль. Ее темные глаза были холодны, когда она сказала:

– Мы с Галено расстались много лет назад.

Жинетт легко ответила:

– Очень много лет назад, если мне не изменяет память.

Это была едва скрываемый намек на возраст Белль, и теперь Эстер поняла, почему Гален сказал, что вырос среди гадюк.

Белль, снова улыбнувшись крокодильей улыбкой, повернулась к Эстер.

– Это правда, что ты бывшая рабыня?

– Да.

Белль, казалось, была немного озадачена таким резким ответом Эстер. Она оглядела ее с ног до головы, как будто могла каким-то образом увидеть в ее поведении прошлое Эстер.

– Как ты вообще познакомилась с таким человеком, как Галено Вашон?

Эстер ответила правдиво.

– Через общих друзей.

– Общие друзья? – скептически повторила Белль.

Эстер не стала вдаваться в подробности, она просто стояла и ждала следующего грубого вопроса.

Это не заняло много времени. Лиланд Уинтерс шутливо спросил:

– Говорят, у тебя руки цвета индиго. Мы с Белль решили прийти и посмотреть, правда ли это.

По выражению его глаз Эстер поняла, что он действительно верит, что она выполнит подобную просьбу.

Прежде чем Эстер или Жинетт успели дать ему отпор, которого он вполне заслуживал, рядом с ней появился Гален.

– Моя жена снимает перчатки только для меня, Уинтерс.

Чтобы подчеркнуть это, Гален поднес ее руки в перчатках к своим губам и поцеловал их. Не обращая внимания на мучителей Эстер, он спросил:

– Могу я проводить вас, милые дамы, обратно в дом? Расин хочет поговорить с вами.

Он даже не обратил внимания на Уинтерса и Белль, когда увел Эстер и Жинетт в дом.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Эстер подняла глаза на своего золотого рыцаря и спросила:

– У тебя действительно была договоренность с этой женщиной?

Гален улыбнулся.

– К сожалению, да, но я списываю это на юношеское безумие.

– Сколько тебе было лет?

– Семнадцать.

– Семнадцать! А ей?

– Двадцать восемь.

Эстер уставилась на него, слишком потрясенная, чтобы спрашивать что-либо еще.

Вскоре они с Галеном отправились домой. В полной теней карете она почувствовала, что расслабилась, как ей показалось, впервые за много дней. Она надеялась, что в ближайшем будущем ей больше не придется посещать мир Галена. Такое количество яда могло пагубно сказаться на душе.

Гален сидел на бархатном сиденье напротив нее. Его голос донесся до нее из тени:

– Белль и Винтерс сказали тебе что-нибудь обидное?

Она покачала головой.

– Нет, не совсем. Они напомнили мне детей, которые дразнили меня в мой первый год в школе. С тех пор я научилась не позволять невежеству других задевать меня.

– Я обещаю тебе, что мы не будем вращаться в этих кругах больше, чем это абсолютно необходимо.

– Я надеюсь на это, – сказала она, радуясь, что он понимает, что она чувствует.

– Тем не менее, мне понравилось общество Жинетт. Она довольно милая.

– Она выросла в удивительно компетентную женщину. Может быть, теперь, когда мы с тобой поженились, ее родители позволят ей выйти замуж за человека, которого она действительно любит.

– И кто это?

– Младший брат Рэймонда, Джеррольд.

– У Рэймонда есть младший брат?

– У Рэймонда пять младших братьев. Хотя ты с ними не познакомилась, это те люди, которые сопровождали Рэймонда в ту ночь, когда он приехал, чтобы забрать меня домой.

Воспоминания о той жаркой октябрьской встрече были все еще живы. Что это была за ночь.

– А у Рэймонда есть любимая?

– У Рэймонда?! – скептически переспросил Гален. – Он может похвастаться врожденным иммунитетом к стрелам Купидона. Но если это случилось со мной, то его время, несомненно, тоже на исходе. Я не могу дождаться, когда он встретится с ней.

– Вы двое постоянно дразните друг друга.

– Мы знаем друг друга всю жизнь. Он жил через дорогу от моего дедушки. Когда смерть моих родителей вынудила меня переехать на север, мы на некоторое время потеряли связь, но как только мы с Макси вернулись в Новый Орлеан, после того как я достиг совершеннолетия, мы возобновили нашу дружбу. С тех пор мы были неразлучны – пока я не встретил тебя…

Его слова коснулись Эстер, как ласковая рука, а его темные глаза пристально смотрели на нее сквозь движущиеся тени, которые играли в салоне катящегося экипажа. Воздух стал густым от предвкушения и невысказанного желания. Губы Эстер раскрылись сами по себе, а соски напряглись, словно уже ощутили его прикосновение. Как он ее и наставлял, весь вечер она не думала ни о чем, кроме того, как он наносил на ее тело экстакт ванили, и его обещания найти эти места позже, когда они останутся наедине.

Гален окинул взглядом свою соблазнительную маленькую любовницу-жену и знал, что под просторным изумрудным плащом скрывается кожа цвета эбенового дерева, надушенная его собственными руками. Он боролся со своим возбуждением всю ночь, но теперь, когда они были одни, он мог не сдерживаться.

– С того дня в Детройте я мечтал заняться с тобой любовью в этой карете.

Его тихое признание заставило ее задрожать, потому что он озвучил ее собственное тайное желание.

– Я хочу распахнуть твой плащ и поцеловать верхушки твоих грудей. Я хочу усадить тебя к себе на колени, а потом смотреть в твои глаза, когда я наполню тебя…

Она не могла вымолвить ни слова. Его горячие слова затронули ее во всех тех местах, которые он предназначил для страсти. Ворота, которые он открыл, больше нельзя было закрыть. Его присутствие разливалось по ней подобно ежегодному весеннему разливу Нила, оставляя ее богатой и полноводной, как дельта.

– Подойди, сядь рядом со мной, – пригласил он.

Когда она оказалась рядом с ним, Гален медленно распахнул полы ее плаща, затем раздвинул их, чтобы показать ее красоту. Он наклонился, чтобы поцеловать эбеновую шею над ожерельем, а затем ароматную сладость под ним. Его рука скользнула вверх по ее спине и легким прикосновением заставила ее выгнуться, чтобы придвинуться ближе. Аромат ванили, согретый теплом ее кожи, в течение вечера стал более глубоким и насыщенным. Он чувствовался на ее плечах, подбородке, гладкой поверхности под ушами. Как такое простое ванильное зернышко могло вызвать такой эротический аромат, было вопросом, над которым у него не было времени размышлять; его волновали только ее наслаждение и высоты, на которые он поднимет ее этой ночью.

Он поддался соблазну ее приоткрытых губ и поцеловал ее в губы. Она с готовностью встретила его, соблазняя крошечными укусами в губы и страстными прикосновениями языка. Он прижал ее спину к сиденью, а затем собственнически поцеловал.

Это превратилось в продолжительную, соблазнительную встречу; лиф ее платья был расстегнут, складки приподняты. Как и обещал, он искал ароматы, которые нанес ранее, целуя, исследуя, шокируя. И наконец, когда Эстер уже казалось, что она вот-вот растает от жара, он усадил ее к себе на колени. Он наполнил ее своим желанием и, не сводя с нее глаз, научил ее всему великолепию занятий любовью верхом.

Карета покатила дальше.

Рассвет только-только окрасил небо в розовый цвет, когда карета выехала на дорогу, ведущую в Уиттакер. Эстер хотела заехать в свой дом, прежде чем отправиться в Безумие. Хотя они с Галеном отсутствовали всего несколько дней, ей нужно было убедиться, что ее возвращения не ожидают беглецы.

Когда карета остановилась, Гален сказал:

– Тебе придется опустить платье…

Это была страстная, эротическая поездка, и на протяжении всего этого времени она не знала, кто был более требовательным, Гален или она сама. Она могла бы заниматься с ним любовью целую вечность.

Однако, вопреки его словам, его руки продолжали исследовать влажные складки под ее юбками.

– Тебе придется остановиться, Гален.

Блаженство пульсировало между ее бедер, как сердцебиение.

– Тебе придется опустить платье. Нет на свете мужчины, который смог бы перестать прикасаться к тебе, когда ты в таком виде.

Она сидела поперек его колен, положив голову ему на плечо, юбки в возмутительном беспорядке облегали ее смуглые бедра.

– Опусти платье, малышка, иначе нам придется начать сначала.

Она наклонилась и горячо поцеловала его.

– Это обещание?

Гален приподнял бровь, затем отстранился.

– Я могу изменить твое имя на «Ненасытная», если ты не будешь осторожна.

Она улыбнулась улыбкой по-настоящему удовлетворенной женщины и сказала:

– Это было бы неплохо. Я могла бы стать ненасытной Индиго – любовницей и женой Дракона Вашона.

Гален почувствовал, как его мужское достоинство резко затвердело под ее мягкими бедрами.

– Вставай, бесстыжая женщина. Опусти платье и приведи себя в порядок, пока не разбудила дракона по-настоящему.

Эстер притворно надула губы от разочарования, но все же соскользнула с его колен.

– Бесстыдница, – повторил Гален.

Улыбаясь, Эстер поправила платье. Когда они оба были готовы, она позволила ему помочь ей выйти из кареты. Она остановилась, увидев, что дверь дома приоткрыта.

– Гален, я не помню, чтобы оставляла дверь открытой.

Гален обвел взглядом дверь, дом, территорию. Затем он взглянул на кучера и кивнул.

– Эстер, оставайся здесь. Мы с Джеймсом войдем первыми. Я позову тебя, если там будет безопасно.

– Гален…

– Мы всего на минутку.

Эстер стояла у кареты.

Однако их не было так долго, что она ослушалась указаний Галена и вошла внутрь. От увиденного разрушения у нее перехватило дыхание, и она прижала руки ко рту. Все предметы мебели – столы, буфеты, высокие комоды – были сломаны и перевернуты. На полу валялись осколки разбитой посуды и фарфора. Ее галантерея из кухни была разбросана повсюду. Лампы были разбиты, масло из них просачивалось на пол, как кровь. Занавески были разорваны в клочья и частично сорваны с карнизов. Вандалы били кувалдой по стенам, которые предварительно были облиты сиропом и ламповым маслом, и теперь они были покрыты зияющими дырами и трещинами. Ущерб был настолько велик, что она не могла дышать.

Печальный голос Галена привлек ее внимание.

– Я, кажется, просил тебя подождать.

Он стоял на лестнице, перила которой были разбиты вдребезги.

– Кто это сделал?

Она подбежала к лестнице, намереваясь посмотреть, как обстоят дела на верхних этажах, но он остановил ее, мягко обняв.

– Ты не хочешь этого видеть.

Эстер уставилась на него широко раскрытыми от шока и недоверия глазами.

– Там, наверху, выпустили собак. Они испачкали все – твое постельное белье, твою одежду.

– Собаки?!

– Это был Шу.

Эстер не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Гален колебался, показывать ли ей записку, но потом решил, что все-таки стоит. Она была его женой и верила в его честность.

Руки Эстер дрожали, когда она взяла маленький листок бумаги.

Поскольку ты скоро вернешься на юг, мы с ребятами решили устроить тебе прощальную вечеринку. Жаль, что ты ее пропустила. До скорой встречи.

Похолодев, Эстер посмотрела на мужа.

– Не волнуйся, единственный, кто отправится на юг, – это Шу. На юг, прямо в ад.

От следующей мысли Эстер похолодела от страха.

– О господи, Гален! Мои бумаги!

Эстер пробежала мимо него и поднялась по ступенькам.

От вони в комнате она на мгновение остановилась, но все же вошла внутрь. В ее глазах стояли слезы, когда она увидела загаженную комнату и слова ненависти, размазанные по стенам экскрементами. Большой платяной шкаф, стоявший у стены рядом с ее кроватью, был перевернут и разбит вдребезги. Его задняя стенка была расколота. Эстер, даже не заглядывая внутрь, поняла, что бумаги пропали. Они лежали в задней стенке шкафа с тех пор, как она приехала на север. Она подошла к шкафу и обнаружила, что их действительно украли.