Текст книги "Индиго (ЛП)"

Автор книги: Беверли Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Итак? – спросил он. – Что бы ты хотела надеть на ужин со мной сегодня вечером?

Эстер оглядела комнату. Мысль о том, что ей придется выбирать что-то из этого экстравагантного рога изобилия одежды, была немного пугающей.

– Понятия не имею.

– Позволишь помочь тебе?

Она слегка кивнула ему.

Гален подошел и выбрал красивое платье из сапфирово-синего шелка. Он протянул его ей.

– Это.

Взволнованная Эстер взяла шуршащий шелк. Это было самое дорогое платье, которое она когда-либо надевала.

– Мы будем ужинать в каком-нибудь особенном месте?

– Да, здесь.

Эстер подняла на него глаза. Жар, отразившийся в его взгляде, заставил ее задрожать.

– Макси настояла на том, чтобы сегодня устроить особенный свадебный ужин. Если не хочешь, это можно отложить.

Эстер покачала головой.

– Уверена, Макси приложила немало усилий, чтобы приготовить ужин. Я бы не хотела обидеть ее в свой первый день здесь.

Гален тепло улыбнулся в ответ на ее добрую натуру.

– Хорошо. Сегодня днем у меня есть кое-какие дела, но я вернусь к ужину. Макси поднимется и все уберет. Если ты хочешь отдохнуть, кровать в твоем распоряжении.

Эстер была немного подавлена всем этим, но ей пришлось высказать то, что она чувствовала внутри.

– Я все еще не уверена, что чувствую, став твоей женой, Гален.

Гален посмотрел в ее полные правды глаза и ответил:

– Я понимаю, малышка. Мы не будем торопиться, я обещаю. Если в конце концов это покажется тебе невыносимым, что ж, мы обсудим это, когда придет время. Согласна?

– Согласна, – тихо сказала она.

Галену захотелось заключить ее в объятия и поцелуями прогнать ее страхи, но он сдержался. Он обещал ей, что не будет торопиться.

После ухода Галена Эстер на мгновение задержалась, разглядывая красивую одежду, которую он купил.

Вошла Макси, чтобы принести Эстер легкий ланч. Она тоже задержалась на минутку, чтобы полюбоваться богатством одежды.

– Невероятно, – сказала служанка.

Эстер ответила.

– Я чувствую то же самое.

– Я хочу, чтобы вы знали, я была очень расстроена, когда он сказал мне, что собирается сделать сегодня в церкви. Даже Рэймонд не смог его отговорить.

– Гален не производит на меня впечатления человека, которого можно отговорить, как только он выберет путь.

Макси кивнула.

– Но я счастлива, что вы есть в его жизни. Я была рядом с его матерью в день его рождения. Он всегда был особенным для меня. Хотя сегодня я и придираюсь к его методам, я одобряю его выбор.

– Спасибо, Макси.

Эстер хотела поделиться своими страхами, но она недостаточно хорошо знала Макси, чтобы обременять ее своими проблемами. Вместо этого она спросила:

– Я слышала, что вы с Расин называете Галена «драконом», почему так?

Макси улыбнулась:

– Галено был таким уродливым малышом, когда родился. Его крошечное личико было сморщенным и заостренным. Его мать, едва взглянув на него, проворковала, что он уродлив, как дракончик. Это прозвище стало для него ласкательным и закрепилось за ним, когда он подрос.

Эстер мягко улыбнулась в ответ на ее рассказ. Ей с трудом верилось, что он когда-либо не был красавцем.

Голос Макси прервал ее размышления.

– Галено сказал, что вы, возможно, захотите отдохнуть после такого дня, и я с ним согласна. Позже я распоряжусь, чтобы вам приготовили ванну, а девочки придут помочь вам одеться.

– Макси, на самом деле мне не нужна помощь в одевании, и я сама могу принести себе воду.

Макси просто покачала головой.

– Полагаю, мне следует платить горничным за то, что они ничего не делают?

– Ну, нет, но…

– Никаких «но». Этим они зарабатывают себе на жизнь. Вы жена Галено. Позвольте нам позаботиться о вас, Чикита.

Выражение лица Макси не позволяло продолжать споры, поэтому Эстер молча кивнула.

Эстер пообедала в одиночестве в роскошной комнате Галена. Закончив, она разделась до нижнего белья, забралась в большую кровать и быстро заснула.

Когда она проснулась несколько часов спустя, Макси и две служанки тихо ходили по комнате. Теперь в центре комнаты стояла большая ванна, и служанки наполняли ее из больших ведер. Макси, увидев, что Эстер проснулась, улыбнулась, а затем выпроводила двух молодых женщин вон.

Эстер увидела, что Макси собирается добавить в воду горсть порошков.

– Что это?

– Соли.

– Макси, я не пользуюсь…

Макси высыпала соли в воду. Через несколько мгновений воздух наполнился волнующим ароматом, когда порошки растворились и распространили свой аромат.

– Как моя хозяйка, вы можете позволить себе всю роскошь, которую может позволить мой Галено. Я вернусь позже. Там на столе есть мыло и полотенца.

Она вышла.

Эстер вздохнула. Она задалась вопросом, все ли слуги такие целеустремленные. Эстер вылила оставшееся ведро горячей воды в ванну, сбросила одежду и залезла в нее. По размерам ванна могла соперничать с ванной ее дедушки дома. Вода окружала ее, как теплые объятия возлюбленного. Соли делали воду такой мягкой, что ей казалось, будто она купается в жидком шелке. Она медленно провела рукой по поверхности, а затем набрала пригоршню воды и плеснула себе на плечо и шею. Вода смыла липкую влагу, появившуюся после короткого сна. Она прислонилась к краю ванны и позволила теплу прогнать события дня. И что это был за день. Когда сегодня утром она уходила из дома в церковь, она и представить себе не могла, что в конце дня станет миссис Гален Вашон. Она будто даже слышала сплетни. В результате сегодняшнего дня Песнь Соломона приобретет новое значение.

Эстер решила, что ей пора заканчивать мыться. Ей не следует привыкать нежиться в ванне, несмотря на требования Макси.

Гален тихонько приоткрыл дверь гостиной, чтобы проверить, как там Эстер. Он не видел Макси с тех пор, как вернулся домой несколько минут назад, и предполагал, что Эстер еще спит. Вместо этого он застыл, увидев ее обнаженной в своей ванне. Джентльмен прикрыл бы дверь, но Гален не собирался упускать возможность спокойно, не спеша взглянуть на свою очаровательную маленькую жену. Он находил ее идеальной во всех отношениях. Ее смуглая грудь, широкие бедра и стройные ноги были слишком пышными для женщины такого маленького роста. Он мог бы провести остаток своей жизни, любуясь ее эбеновой красотой и прикасаясь к ней.

Он смотрел, как вода струится по ее рукам и ногам, пока она смывала мыло. Капли стекали по ее шее и бедрам. Тонкие ручейки стекали в ложбинку между бедрами, и его мужское естество набухло в ответ. Когда она наклонилась, чтобы взять еще воды, то невольно позволила ему увидеть потрясающее зрелище. Внезапно почувствовав, что ему трудно дышать, он тихо закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Двигаться медленно оказалось труднее, чем он предполагал. И это был только первый день, напомнил он себе.

Внизу, в своем кабинете, Гален смотрел в окно, размышляя о своей жене. По правде говоря, он заслуживал, чтобы его мучили ее соблазнительной красотой. Сегодня он поставил ее в неловкое положение, скомпрометировал перед преподобным и ее друзьями. Макси, как и Рэймонд, пыталась отговорить его вмешиваться в жизнь Эстер без ее согласия, но все безрезультатно. У него была одна эгоистичная мысль – сделать ее своей, и он погнался за Эстер, как конкистадор за золотом. Не имело значения, что ей могли не понравиться его методы. Он хотел ее, любил ее.

Голос Рэймонда прервал его размышления.

– Она сердится? – спросил он.

Гален взглянул на своего друга, стоявшего в дверях, и ответил:

– Нет.

– Твоя хваленая удача не покидает тебя.

Рэймонд вошел и сел.

– А я надеялся снова съесть твой десерт.

Гален покачал головой.

– Ты здесь по какой-то причине или просто, чтобы помучить?

– Я пришел сообщить тебе, что Расин прислала весточку, что вернется через несколько дней. Твоей бабушке немного нездоровится.

На прошлой неделе Расин уехала навестить Ваду. Изначально она планировала вернуться сегодня. Рэймонд ездил, чтобы привезти ее обратно в Уиттакер.

– Я полагаю, ты рассказала ей все о нас с Эстер.

– Почти все. Она сказала, что поговорит с тобой, когда вернется.

Гален снова вздохнул. Ещё один человек, который скажет ему, как плохо он поступил с Эстер.

– Спасибо, Рэймонд, – саркастически произнес он.

Рэймонд кивнул в знак согласия.

– Что ж, уверен, что ты сделал бы то же самое для меня.

Гален усмехнулся:

– Жду не дождусь, когда какая-нибудь женщина решит поселиться в твоем сердце. Твои вопли будут музыкой для моих ушей.

Глаза Рэймонда весело блеснули, когда он встал.

– Поверь, мой друг, как бы я тебя ни дразнил, я рад, что между тобой и Индиго все наладилось. Мне было больно видеть тебя таким несчастным.

В глазах Галена отразилась крепкая дружба, которую они поддерживали всю жизнь.

– Спасибо, брат мой.

Рэймонд склонил голову.

– Ну, я уезжаю в Амхерстбург на несколько дней. У меня назначено свидание с очаровательной темнокожей подданной королевы Виктории.

Гален помахал ему рукой и улыбнулся.

– Удачи.

Раймонд ответил:

– В отличие от Вашонов, нам, Левекам, удача не нужна.

– Вон отсюда! – ответил ему Гален с усмешкой. – Надеюсь, у нее муж ростом в семь футов.

Эстер с трудом узнала в женщине в красивом сапфировом платье, смотревшей на нее из зеркала, саму себя. Она всегда держалась уверенно, но это платье, как и то, в котором она была на вечеринке у Галена, добавляло ей элегантности.

Горничные ушли совсем недавно, но, верные указаниям Макси, они проигнорировали ее возражения против их помощи и помогли ей не только с платьем, но и с нижним бельем и прической. Она отказалась от их их попыток заново уложить ее фирменный узел, но позволила им воспользоваться щипцами для завивки волос, чтобы сделать тонкие волнистые завитки у каждого виска. Две молодые женщины восхищались работой своих рук, и даже Эстер была вынуждена признать, что локоны придавали ее лицу особую мягкость.

Тем не менее, она с трудом узнавала женщину в зеркале. Туфли на ее ногах не прослужили бы и минуты в саду или на Дороге, но она полагала, что они и не были созданы для таких задач. Они были мягкими и изящными и, казалось, стоили дороже любой пары обуви, которая у нее когда-либо была.

– Не стоит к этому привыкать, – сказала она себе. Несмотря на то, что Гален горячо отрицал это, она не могла представить, что он долго будет чувствовать себя комфортно в этом браке.

Глава 17

Когда Эстер вернулась в спальню, уже сгустились сумерки. В ее отсутствие кто-то зажег несколько свечей, чтобы рассеять тени, а ванну убрали.

В дальнем конце просторной комнаты были распахнуты французские двери, впуская вечерний воздух. В комнату ворвался легкий ветерок, взъерошив занавески, за которыми были спрятаны двери.

Открытые двери вели на террасу. Заинтригованная, Эстер направилась вперед, чтобы полюбоваться видом, но остановилась, увидев первую коробку. Она лежала на полу в том месте, где раньше стояла ванна. Коробка была маленькой, квадратной и была обернута в бумагу цвета индиго. Сверху ее украшал золотой бант. Эстер наклонилась, чтобы поднять ее, и в этот момент заметила на полу в нескольких футах от себя еще одну коробку, а затем еще одну. Они стояли в ряд на дорожке, которая привела ее на террасу. Снаружи она обнаружила еще одну. Она огляделась в поисках чего-нибудь еще и уставилась прямо в глаза Галену Вашону.

При виде его у нее перехватило дыхание. Он был элегантно одет в строгий вечерний костюм и стоял на другой стороне террасы, небрежно прислонившись к замысловатой железной ограде высотой по пояс. Рядом с ним стоял накрытый белой скатертью стол, уставленный свечами, сверкающим фарфором и хрусталем.

Гален окинул взглядом свою жену. Несмотря на то, что он ждал ее, он все равно был будто загипнотизирован. Он знал, что она будет выглядеть восхитительно в сапфировом платье, но не ожидал, что его парализует. Она, без сомнения, была самой красивой женщиной, которую он когда-либо знал. То, как она выглядела сегодня, она вполне могла стать десертом к ужину.

– Ты выглядишь очень мило, жена.

Эстер все еще пыталась восстановить самообладание, утраченное после того, как увидела, что он ждет ее.

– Я вижу, ты нашла коробки.

Она кивнула.

– Ты их не открыла.

– Нет. Я… не знала, для меня ли они.

Гален просто покачал головой, удивленный ее наивностью. Любая другая женщина, не задумываясь, сорвала бы обертку, но только не его Индиго.

– Они для тебя, сердце мое…

Эстер знала, что не переживет этот вечер, если он продолжит называть ее своим сердцем. От хрипловатого звука этого ласкового слова у нее всегда начинало быстрее биться сердце.

– Снова твоя расточительность?

– Боюсь, что так.

Она мягко сказала:

– Гален, ты должен перестать дарить мне подарки.

– Это причиняет тебе дискомфорт?

Она ответила честно.

– В некотором смысле, да. За последние несколько месяцев ты сделал мне больше подарков, чем большинство женщин получают за всю жизнь.

– Ты не большинство женщин, Индиго.

Когда она не ответила, он мягко сказал ей:

– Побалуй меня. Открой их – сначала эту.

Эстер открыла первую и обнаружила апельсин. Она не смогла скрыть улыбки.

Сердце Галена воспарило.

Во второй коробке, чуть длиннее и тоньше остальных, лежали два билета на концерт певицы Элизабет Тейлор Гринфилд, известной в народе как «Черный лебедь». Эстер всегда хотела послушать знаменитую исполнительницу. Она вдруг задумалась, когда это Гален научился выбирать то, что нравилось ей больше всего.

Он указал на следующую коробку, сказав:

– Будь осторожна, флакон внутри хрупкий.

Следуя его совету, она осторожно открыла коробку и извлекла красивый хрустальный флакон, который был меньше ее ладони. Она вытащила пробку, вдохнула нежный аромат и вопросительно спросила:

– Ваниль?

– Чистый экстракт с Мадагаскара.

– Мадагаскар?! Гален, ты шутишь.

– Нет. Один из моих кораблей привез его около месяца назад.

– Почему с Мадагаскара?

– Там выращивают самые отборные бобы.

Все еще пораженная этим последним открытием, Эстер открыла последнюю коробочку, в которой лежала пара дорогих сережек с сапфирами, украшенных бриллиантами, которые сверкали, будто они упали с небес.

– Тебе они нравятся?

– Да, конечно, но Гален…

– Протестовать запрещено.

– Гален, это слишком дорого для такой женщины, как я.

– Вы меня не слушаете, миссис Вашон.

Эстер поставила коробку рядом с остальными, не в силах ничего понять.

– Не хочешь бренди?

Она отрицательно покачала головой.

Он вежливо кивнул в ответ и спросил:

– Ты готова поужинать?

– Да, – ответила она.

Она села, пытаясь унять дрожь, охватившую ее, пока он помогал ей сесть на стул. Она немного расслабилась, когда он отошел и занял свое место на противоположном конце стола.

Она взяла мягкую льняную салфетку и положила ее себе на колени. Когда она подняла глаза, он смотрел на нее с таким желанием, что можно было поверить, что он действительно считает ее своей любовницей.

– Я говорил тебе, как прекрасно ты выглядишь сегодня вечером?

Эстер слегка смущенно кивнула.

– Да, говорил.

– Пожалуйста, встань рядом со мной. Принеси ванильный экстракт.

Эстер нервно сглотнула. Его голос был таким же мягко-соблазнительным, как и его манеры. Она взяла маленький хрустальный сосуд и подошла к нему. Она протянула его ему и смотрела, как он кладет его на стол рядом со своей тарелкой.

– Дай мне свои руки.

Эстер протянула их ему. Он медленно снял с нее перчатки и нежно поцеловал костяшки пальцев.

– Я не против перчаток, когда мы выходим на улицу, но здесь, дома, нет необходимости прятать их от меня. Согласна? – тихо спросил он.

– Согласна. – ответила она. Обычно она надевала перчатки, чтобы избежать грубых вопросов о своем прошлом. Еще в юном возрасте она поняла, что есть много недобрых и невежественных людей как внутри расы, так и за ее пределами, которые будут судить о ней не по тому, кем она стала, а по тому, кем она была когда-то.

Но ее внимание вернулось к мужу, когда он осторожно открыл хрустальный флакон с ванильным экстрактом. Не сводя с нее взгляда, который горел ярче пламени свечи, он взял ее руку и очень легко провел пробкой по внутренней стороне запястья. Затем он нежно поцеловал благоухающую кожу, отдавая ей дань уважения. Когда он повторил интимные движения на другом запястье, ее колени так ослабли, что она с трудом устояла на ногах. Затем он коснулся нежной внутренней стороны ее локтей, а затем атласных вершинок грудей над сапфирово-синим платьем. От ощущения, как влажная пробка так чувственно скользит по изгибам, а затем и по ложбинке между грудями, у нее перехватило дыхание. Как раз в тот момент, когда она подумала, что растает, пробка была вставлена обратно во флакон.

Эстер очень мало помнила о последовавшем за этим ужине. Она знала, что еда была превосходно приготовлена, но не могла вспомнить никаких конкретных блюд.

Желание Галена к своей жене пылало, как свечи, расставленные на столе. Ему пришлось заставить себя закрыть флакон, чтобы не шокировать ее прикосновением аромата к теплой коже, спрятанной под платьем. Конечно, она больше не была девственницей, но все еще оставалась очень невинной. Она была с ним всего несколько раз, и ей еще многому предстояло научиться. Если судьба будет благосклонна, он мечтал провести остаток их супружеской жизни, обучая ее эротическим удовольствиям, которые можно найти в необузданной страсти.

Но сейчас он окинул взглядом ее смуглую красоту и подумал, что она станет элегантным дополнением к его столу. Ее обнаженные плечи цвета эбенового дерева казались мягкими, как августовская ночь, а шея была словно создана для его поцелуя. Он почувствовал, как она задрожала, когда он наносил аромат. Ночь любви, которую они провели вместе, доказала, что ее чувственность глубока. Он хотел исследовать эти глубины полностью и без ограничений.

Когда они оба покончили с едой, Гален отодвинул стул и достал из внутреннего кармана своего черного смокинга маленькую ювелирную коробочку.

При свете свечи она развернула бумажную обертку и открыла маленькую коробочку на петлях. Кольцо внутри сверкнуло в отблесках пламени.

– Твое обручальное кольцо.

Эстер в очередной раз удивилась его щедрости. Кольцо с бриллиантами и сапфиром было выполнено с большим изяществом. Это было самое изысканное ювелирное изделие, которое она когда-либо видела.

– Сапфиры настолько близки к камням цвета индиго, насколько это возможно.

– Гален, оно прекрасно.

– А, у тебя это получается все лучше.

– Что ты имеешь в виду?

– Принимать мои подарки.

Их взгляды встретились, пока Эстер не отвела взгляд.

– Я боюсь его потерять.

Он пожал плечами.

– Сомневаюсь, что потеряешь, но, если это все же случится, я просто куплю тебе новое.

Он сказал это так, будто расходы на замену такого подарка ничего не значили. Она в очередной раз задалась вопросом, насколько он богат.

Гален встал и подошел к тому месту, где она сидела. Он протянул Эстер руку, и она молча позволила ему помочь ей подняться на ноги. Он держал ее за руку, когда наклонился и взял коробочку с кольцом. Он прикоснулся губами к пальцу, который должно было обхватить кольцо, затем медленно надел драгоценный камень.

Кольцо, казалось, само по себе было наполнено силой. Она почувствовала, что на нее предъявили право. Она теперь его.

Гален тихо пообещал:

– Я сделаю все в моих силах, чтобы ты была счастлива, малышка…

Эстер была так взволнована, что не могла говорить.

– И независимо от того, веришь ты моим словам или нет, я буду любить тебя всю жизнь.

Эстер была вынуждена отвести взгляд, так как слезы радости защипали ей глаза.

– О, черт, малышка, не плачь, ты же знаешь, как это на меня влияет.

Она смахнула влагу.

– Мне жаль. Просто все это так чудесно. Я не могу поверить, что это реально.

– Но это так.

– Но надолго ли?

Его взгляд был серьезным.

– Если ты этого хочешь.

Она подняла на него глаза.

– Ты понимаешь, насколько ошеломляющим все это кажется мне?

Он кивнул.

– Понимаю, но, если ты поверишь, что все будет хорошо, тогда так оно и будет. Я обещаю.

– Я очень люблю тебя, Гален, но… что, если я не беременна?

Он снова поцеловал ее руку и хрипло произнес:

– Тогда мы с удовольствием попробуем ещё раз.

Эстер задрожала от силы его слов и взгляда. Она спросила:

– Почему ты стал Черным Дэниелом, когда мог провести свою жизнь в праздности?

– Уместный вопрос, полагаю. Пойдем, сядем со мной на диван, и я расскажу тебе историю.

Обитый темно-зеленой парчой диван стоял в углу большой террасы рядом со столом. Свечи горели очень слабо, но все еще давали мягкий свет.

– Вначале я стал Дэниелом ради забавы. У меня был друг по имени Бертон Ли, чья сестра Эдна была продана в Александрийские загоны женой ее нового хозяина.

Загоны для рабов были разбросаны по всему Югу. Из-за многолетнего запрета на дальнейший ввоз африканцев тем, кто покупал и продавал здоровых рабов, была гарантирована большая прибыль. Многие загоны также принимали слабых и умирающих. Эстер слышала много страшных историй от беглецов, которым посчастливилось избежать ужасных условий, в которых они находились.

– Твой друг Бертон тоже был рабом?

– Нет. Он был освобожден своим отцом-хозяином в возрасте восемнадцати лет, как и его старшие братья до него. Женщин, которых произвел на свет его отец, не освободили. Когда хозяин погиб в аварии, хозяйство перешло к его брату. Меньше чем через неделю новая хозяйка продала сестру Бартона в загон.

– Почему?

– Из-за красоты Эдны. Несмотря на то, что Эдна была племянницей нового хозяина, жена рассматривала ее как потенциальную угрозу своему браку.

Пока Эстер слушала, Гален рассказал ей, как впервые встретил Бертона в Оксфорде. Они оба были студентами и хорошими друзьями. Получив соответствующие сертификаты, Гален отправился в Париж, где у него были родственники, а Бертон вернулся в Вирджинию, где проживали он и его семья, как рабы, так и свободные. Гален потерял связь с Бертоном Ли на три или четыре года, но однажды днем они снова встретились в таверне возле доков Мэриленда. Гален возвращался во Францию после посещения похорон родственника в Новом Орлеане. Бертон был там по делам. Они возобновили свою дружбу за ужином, и именно тогда Гален впервые услышал о бедственном положении Эдны в загоне.

– Я не знал, что в семье Бертона были рабы. Он был опустошен тем, что случилось с его сестрой. Эдна была рабыней и служила личной горничной их сводной сестры Беатрис, одной из законных дочерей Эдны и отца Бертона. Эдна получила образование, говорила на трех разных языках и сопровождала Беатрис в поездке по континенту. После того, как новая хозяйка продала ее в загон, владельцы этого места заметили ее красоту и устроили так, чтобы ее незаметно продали продавцу с новоорлеанского «модного женского рынка».

Эстер знала о рынках. Светлокожих рабынь продавали там в качестве любовниц богатым бизнесменам и плантаторам.

– Все приготовления к продаже Эдны были сделаны по почте. Поскольку владельцы загона на самом деле не были знакомы с новоорлеанским сводником, я выдал себя за него.

Эстер удивленно повернулась к нему.

– И ты отчитал меня за то, что я выдала себя за Фанни Блэкберн?

Он ухмыльнулся и продолжил.

– Из-за моего происхождения выдать себя за французского креола из Нового Орлеана было довольно простой задачей. В то время я выдавал себя за иностранца каждый раз, когда ступал на американскую землю. Это был мой способ высмеять ограничения «Черного кодекса» на поездки и проживание. Ты бы удивилась, узнав, какое впечатление производит на многих людей то, что ты называешь себя послом из Бразилии или наследным принцем из Португалии, особенно если ты владеешь этим языком, а они не могут изъясняться иначе, как с протяжным акцентом. Однажды вечером я даже выдал себя за говорящего по-итальянски гаитянского графа, чтобы очаровать регистратора в одном из лучших отелей Балтимора. Им было строго запрещено принимать гостей, похожих на нас с вами. Клерк за стойкой не имел ни малейшего представления о том, что я говорю, но как только он закончил кланяться и расшаркиваться, он предоставил мне лучший номер в отеле. Люди часто видят то, что ты хочешь, чтобы они увидели.

– Итак, что произошло, когда ты выдал себя за креола в загоне, удалось ли тебе добиться успеха?

– Очень даже. Я заявил, что являюсь представителем креола, и Эдну передали мне почти сразу. Мы с Бертоном нарядили ее во вдовьи одежды, посадили на поезд и отправили на север, к моей тете Расин в Детройт. Они с Гейл Грейсон взяли на себя ее судьбу и устроили так, чтобы Эдна поселилась в Грейсонз-Гроув, недалеко от Найлза.

– Держу пари, что настоящий сводник закатил истерику, когда появился и обнаружил, что его собственность пропала.

– Наверное, так оно и было. Мы с Бертоном знали, что в результате нас будут разыскивать за кражу рабов, поэтому он отправился в Канаду, а я вернулся во Францию. Несколько месяцев спустя я получил письмо от Эдны, в котором она благодарила меня и спрашивала, не могу ли я помочь сыну одной из ее соседок в Гроув-Гроув сбежать из местечка неподалеку от Нэшвилла. Я уже порядком пресытился жизнью во Франции. Я согласился помочь в основном ради азарта.

– Серьезно?

– Да. Рабство и Законы о черных наложили на меня ограничения как на цветного человека, но это никогда не мешало нашей расе основывать собственные школы, владеть собственным бизнесом или издавать собственные английские и французские газеты. Большинство взрослых моего класса были за отмену рабства, но, как и большинство их сыновей, я больше заботился о том, чтобы иметь самую дорогую лошадь, посещать балы и ухаживать за красивыми женщинами. Хотя моя семья приехала в Америку в качестве французских рабов в начале семнадцатого века, к тому времени, как моя мать подарила мне жизнь, они были свободны уже почти три четверти века. Плаха не стала для меня реальностью, пока я не занялся кражей рабов. Шли годы, и я помогал все большему числу беглецов, я стал свидетелем истинных мерзостей рабства, отчаяния и грязи в загонах, муки в глазах одной матери-беглянки, которой пришлось оставить своего ребенка. Это изменило меня. Я превратился из пресыщенного повесы, который спал на прекрасных перинах, в похитителя рабов, который восемь месяцев в году спит в холодных амбарах и на сырой земле.

Эстер повернулась к нему, и, хотя они сидели в темноте, залитой лунным светом, она без труда разглядела серьезное выражение его лица.

– Твою работу очень ценят, Гален.

– Я знаю, малышка.

– Ты продолжишь свое дело?

– Пока рабство не умрет той позорной смертью, которой оно заслуживает.

Эстер задумалась над тем, что он сказал. В нем была глубина, о которой никто и не подозревал. Его целеустремленность более чем превосходила его богатство. Гален Вашон и Черный Дэниел были хорошими людьми.

– Я никогда не слышала историю о том, как тебя начали называть Черным Дэниелом.

– Это прозвище дала мне Эдна Ли. В одном из своих ранних писем она сравнила меня с библейским Дэниелом, а львиным логовом было рабство.

– Итак, ты стал Черным Дэниелом.

– Поначалу это имя показалось мне довольно крутым.

– А теперь?

– Это просто то, как меня знают. Во всем этом нет лихой славы, только страх, хладнокровие и яростная решимость мужчин и женщин, которые рассчитывают, что я приведу их к свободе.

Он повернулся к ней и сказал:

– Тебе самой это знакомо.

Их лица были так близко, что они могли чувствовать тепло друг друга. Гален протянул руку, чтобы погладить ее по нежной щеке.

– Я сказал себе, что позволю тебе задавать темп, но я солгал. Я хочу тебя этой ночью…

Он поцеловал ее со всей страстью и любовью, на которые был способен, затем поднял на руки и отнес к себе в постель. Он снял с нее платье и нижнее белье с неторопливой опытностью. Только после того, как у нее перехватило дыхание, и она была готова, Гален попробовал десерт, о котором мечтал больше всего.

На следующее утро дилемма с ребенком разрешилась. Ночью у Эстер пошла кровь. Она призналась себе, что ей стало грустно, что она носит не ребенка Галена.

Макси принесла ей завтрак и была обеспокоена тем, насколько плохо выглядит ее новая хозяйка. Когда Эстер рассказала о своем состоянии, Макси взяла ситуацию в свои руки. Она принесла тряпки и горячий чай, чтобы облегчить легкие спазмы.

Гален зашел позже, когда Макси уже уютно уложила Эстер в большую кровать.

– Доброе утро, малышка. Макси сказала, что ты немного приболела.

Эстер была смущена. Мужчинам не полагалось участвовать в этой части жизни женщины. Однако он хотел, чтобы она была не только женой, но и его любовницей, и, хотя Эстер никогда не встречала любовниц, у нее сложилось отчетливое впечатление, что они были гораздо менее скованны, чем жены. Любовница, вероятно, обсуждала подобные вопросы со своим любовником.

– Доброе утро, Гален. У меня начались месячные.

Женские особенности были хорошо известны Галену, но его удивило и обрадовало, что она поделилась информацией. Он не ожидал такой интимной откровенности от маленькой Индиго.

Она спросила:

– С моей стороны невежливо рассказывать тебе о таких вещах?

Он подошел и сел на кровать. Она казалась маленькой на этой просторной кровати, маленькой и невинной в легкой хлопковой ночной рубашке с высоким воротом. Он заметил, что на ее лице отразилось легкое беспокойство.

– Нет, это не так. Я должен быть в курсе того, что с тобой происходит.

– Макси приготовила мне чай. Она говорит, что это поможет, и так оно и есть. Однако у меня от него ужасно кружится голова. Я чувствую себя примерно так же, как в прошлом году на конкурсе яблочного бренди.

– Конкурс яблочного бренди?

– Да. Я была судьей.

Гален ухмыльнулся.

– Что, черт возьми, ты делала, оценивая бренди?

– Би не разрешила никому из мужчин участвовать в конкурсе, потому что в прошлом году все судьи напились и начали спорить, какой бренди лучше. Конкурс закончился ужасной дракой. Шерифу Лоусону потребовалось некоторое время, чтобы все уладить. Победителя так и не объявили.

Гален взял чай и понюхал содержимое. Он почувствовал запах чая, а также рома. Макси родилась на Карибах и твердо верила, что ром, в правильных пропорциях и в сочетании с нужными травами, может вылечить что угодно. Он вынужден был признать, что большую часть жизни она поддерживала его здоровье с помощью своих отваров. Он сомневался, что она дала Эстер больше, чем с наперсток, но, похоже, этого было достаточно, чтобы она слегка захмелела.

– В этом чае ром. Ты знала?

– Да, Макси объяснила, когда принесла его. Вероятно, это объясняет мое головокружение.

Гален улыбнулся.

– Ты не закончила рассказ о том, как оценивала бренди.

– О, там больше нечего рассказывать. Прежде чем можно было провести окончательную оценку, меня отстранили.

Гален усмехнулся.

– Почему?

– Би сказала, что я была сильно пьяна. Она сказала, что я улыбалась как дура, когда они везли меня домой. Я ничего из этого не помню, только ужасную тошноту на следующее утро. Я поклялась, что больше никогда не притронусь ни к какому крепкому напитку. Однако чай Макси сделал свое дело.