Текст книги "Сумбурно хаотичный (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Я не уверенна, – ответила я, понизив голос, потому что в коридоре послышался топот мамы. – Наверное, нам придётся рискнуть. Правда я чувствовала бы себя намного спокойнее, если бы гитара осталась здесь.

Леандер решительно отмахнулся. В прошедшие недели он играл на ней всегда, когда появлялась возможность. И это было в основном днём. Как только мама спускалась к папе в подвал, он забирался на мою кровать или свой (мой) диван и начинал бренчать на струнах. Мундоргель господина Рюбзама он более или менее знал наизусть, хотя страстно поносил тексты с религиозным содержанием, а их было немало, и объявил, что расширит свою программу. Он нашёл на YouTube достаточно подходящего материала для школьных поездок.

В принципе то, что Леандер хотел сделать, было бесполезным. Его никто не слышал, кроме меня. Какой тогда в этом был толк, играть вместе с нами на гитаре и петь, когда господин Рюбзам принуждал нас к этому? Он не мог получить никакого одобрения. Его никто не мог похвалить за его красивый голос и проворные руки. Всё, что могло случиться это то, что оставшиеся охранники разоблачат его и его тело (если они как раз не будут находиться все вместе на своём свободном полёте) и начнут мучить.

Но это Леандера не беспокоило. Поэтому он практиковался часто и много, чтобы гитара в какой-то момент стала его и прозрачной. То что, скорее всего мы после поездки никогда не сможем отдать её бабушке Анни назад, потому что для всех прочих людей её больше не существовало, казалось, не тревожило его. А так же, у меня появится проблема, если гитары после школьной поездки не будет ни у меня, ни у бабушки Анни, а маме вдруг взбредёт в голову идея, искать её. Или попросить меня, как постоянно в прошедшие дни, что-нибудь ей сыграть.

С одной стороны мама находила это «восхитительным», что я теперь занималась музыкой и практиковалась вечером играть на гитаре, да, что наконец вырвался наружу мой талант, «маленький гений, наша Люси». И она считала так же восхитительным то, что я хотела учиться играть одна. Чтобы никто за мной не наблюдал. И всегда останавливалась, когда она заходила в комнату, чтобы послушать совершенно официально. Менее восхитительным она находила то, что я отказывалась исполнить что-нибудь перед ней и папой. Если уж я сыграю что-то для Сердана, то могла бы так же представить серенаду и родителям, жаловалась мама, спустя несколько дней, а её ресницы подозрительно дрожали.

Она и без того начинала каждые десять минут плакать, потому что её маленькая девочка отправляется в путешествие. При том что я, наш тур в Альтлайнинген, ни капельки не считала путешествием. Путешествие было бы тогда, если бы я полетела в Африку или заказала поездку по выживанию на Аляску.

Это же, была глупая школьная поездка. Мы даже останемся в том же штате. И через пять дней я вернусь назад домой. Это не было реальным основанием для того, чтобы плакать, во всяком случае, не для мамы. Потому что настоящие неприятности были у меня. Я должна была взять с собой невидимого охранника, которого мог ощущать любой, если подойдёт к нему слишком близко. Это было хорошим основанием жаловаться и ныть.

Надеюсь, что хотя бы гитара стала прозрачной. Надеюсь? Только что, когда я увидела отсвет, это причинило мне небольшую боль. Теперь Леандер может играть и петь один, всегда, когда захочет. Я для этого была ему больше не нужна. Вчера вечером в последний раз я заснула в его объятьях, в то время как он пел что-то об «отели Калифорния», одна из его фаворитов на YouTube. (Мои собственные я больше не могла найти между всеми этими старыми песнями из Anno, которые Леандер сохранял, потому что был уверен, что они понравятся господину Рюбзам.) Мама ещё раз проверила меня, незадолго до полуночи. Я проснулась, когда она натягивала мне на плечи одеяло, а Леандера не было, вместе с гитарой. Скорее всего, он предпринимал свой свободный полёт.

– Люси! Время поджимает! Ты что, совсем не боишься, что автобус уедет без тебя? – Мама набросилась всем своим весом на дверь. Наверное, около двух тонн. Против этого у меня не было никаких шансов. Я подвинулась в сторону и смотрела со страхом на Леандера, который стоял прямо посреди комнаты с гитарой за спиной. Если она, благодаря тому, что он её много использовал, не стала прозрачной, то нам предстояло сейчас кое-что пережить. Но всё своё внимание мама сосредоточила только на моём чемодане.

Облегчённо я выдохнула, а Леандер усмехнувшись, показал свои ямочки.

Это сработало. Моя мама больше не могла видеть гитару. Но моё облегчение продлилось не долго, так как мама слишком усердно начала возится с шарнирами чемодана. С размаха я уселась на него и оторвала её накрашенные розовым когти от защёлок.

Заметно обидевшись, она отпустила их.

– Ты уверенна, что всё сложила? Может мне всё-таки ещё раз ...?

– Нет! Нет. И мама, пожалуйста, не реви снова. Я уезжаю только на пять дней.

– Пять дней, за которые может случиться очень много! Так много! – Её губы начали дрожать. Её же голос дрожал уже давно. Сейчас начнётся потоп.

– С нами ведь будет господин Рюбзам. И госпожа Дангель. И – Сеппо. – С Келли, которая почти каждую перемену прилипала к нему и заговаривала его. Я сглотнула. – Они будут присматривать за нами.

Мама снова уставилась на чемодан, как будто я спрятала в нём монстра. Я настояла на том, чтобы сложить вещи самой. Я не хотела, чтобы она сложила только такую одежду, которую я никогда бы не захотела одеть, и увенчать всё пижамой постельного тона или её страшным, в цветочек пастельным бельём из микрофибры (которое Леандер ненавидел, потому что оно согласно обучению охранников, было слишком легко воспламеняемым).

Могвай сидел с укоризненным взглядом рядом с чемоданом, грустно опустив хвостик вниз. Он тихо скулил. С ним мне было действительно тяжело прощаться. Сбежать же от мамы было однако многообещающим представлением. Папе я уже сказала пока, прежде чем он спустился в подвал.

– Не разочаруй нас, Люси, – пробормотал он слишком серьёзно, когда прижал меня к себе и поцеловал в лоб. – И возвращайся назад невредимой. – Мне было ясно, что он этим хотел сказать: «Не разочаруй свою маму. Не занимайся паркуром. И не делай никаких других глупостей. Не окажись снова в отделение неотложной помощи. Не будь причиной дополнительных седых волос господина Рюбзама (если такие вообще ещё возможны). И не позволяй парням вскружить себе голову.

Не слезая с чемодана, я склонилась к собаке и погладила его по лохматой голове. Под ладонью я хорошо почувствовала его острые кости черепа. В самом деле, ощущение было не такое, будто он был молодой собакой. А скорее старой. Наверное, поэтому никто не хотел забирать его из приюта для животных. Тем не менее, представление о том, оставить старую собаку дома, было не очень хорошим.

Мама присела на корточки, чтобы можно было заглянуть мне в глаза. Её колени громко захрустели.

– Люси, моя маленькая. Ты не забыла положить – э-э – несколько – хм-хм? Если у тебя будет – ну ты знаешь что – э-э ...?

– Мне не нужно, – перебила я её. Леандер с любопытством наклонился вперёд, и мне захотелось пнуть маму в голень. Она бы с удовольствием вела со мной доверительные разговоры на женские темы каждый день, и в то же время сама не могла назвать простые вещи своими именами. Тем не менее её заикание подходило мне. Не обязательно было распространяться перед Леандером на эту тему. Пусть спокойно гадает себе дальше, что мама имела в виду под « ну ты знаешь что». В этот момент он придерживался мнения, это имело что-то общее с Гарри Поттером. (Не знаю, как ему пришло это в голову, но чем дальше он был от истины, тем лучше для меня.) Во всяком случае, это «ну ты знаешь что» у меня было только на той недели. Мне не нужно было ничего брать с собой. Хоть что-то хорошее в этой школьной поездке.

– Отлично. Хорошо, – сказала мама мужественно. – А где гитара Анни? – Я показала на чемодан.

– Уже упаковала.

Мама потянула меня за локоть вверх.

– И ты сидишь на ней? Ради всего святого, дорогая, она ведь сломается!

– Не сломается. Я лёгкая.

– Да, это точно, – ответила мама с завистью, подняла чемодан и зашагала впереди меня через коридор. Я обернулась к Леандеру. Он лежал на животе на полу и дал Могваю облизать себе руки. Запах рыбного собачьего дыхания донёсся до меня даже сюда. Может мне стоит подмешать Могваю в корм одну из мятных таблеток Леандера.

– Через десять минут перед школой. Ты успеешь? – спросила я шёпотом. Мы договорились, что до автобусной остановки он долетит. Я пыталась уговорить его, сразу лететь до молодёжного общежития, но он меня не слушал. Он хотел участвовать во всём с самого начала.

– Конечно, я успею. Не велика хитрость. – Леандер поцеловал Могвая в его мокрую морду.

– Так уже больше никто не говорит, Леандер. Не велика хитрость. Это вообще не круто.

– Мне совершенно безразлично. Увидимся. Займи мне там место.

Но именно это оказалось тяжелее, чем я думала. Потому что конечно Софи захотела сидеть рядом со мной. По возможности подальше сзади, рядом с парнями. Леандер же хотел сидеть как можно ближе впереди, потому что согласно обучению охранников, там находились самые безопасные места, и хорошо было видно водителя (для чего ему это было нужно, не ясно). Полочек для багажа, как в электричке, здесь не было. И даже если бы были – десять минут Леандер мог там продержаться. Час точно нет. Ему нужно было найти сидячее место.

Сеппо и Келли уже нашли свой уголок в автобусе. Тоже впереди. Прямо позади учителей. Я посмотрела на маму и господина Рюбзама. Мама, жестикулируя, в чём-то убеждала его, а он не переставал усердно кивать и кланяться.

– Давай, Люси. Нам нужно найти место, не то самые лучшие займут! – подгоняла Софи.

– Я – я хочу сидеть одна. Впереди.

– Ну конечно. Хорошая шутка, Люси. Посмотри, там сзади, возле окна ещё два свободных...

– Нет. Я не шучу. Я пойду вперёд. – Я осторожно высвободила рукав моего пуловера из её хватки, украдкой кивнула Леандеру и замаршировала в сторону двери водителя.

– Подожди, Люси ... – Софи догнала меня, стуча каблуками. – Тогда я тоже пойду с тобой вперёд. Нет проблем.

Вздохнув, я остановилась.

– Нет. Я хочу сидеть одна. Пожалуйста, Софи, мне – мне быстро становится плохо, и если кто-то тогда сидит рядом со мной – это – это может плохо закончится. Если ты понимаешь, что я имею в виду. – Я показала на её белоснежную футболку. – Так будет лучше, поверь мне.

Софи от отвращения скривила рот.

– О. Ну ладно. Тебе становится плохо? Ты добровольно бросаешься с крыш высоких домов вниз, а в автобусе тебе становится плохо? – Она улыбнулась мне полная жалости, но также и немного насмешливо. – Бедная Люси. Тогда увидимся позже.

– Попробуй только облевать меня, – незаметно предупредил меня Леандер, после того, как сел возле окна, а я возле прохода.

– Это была отговорка, идиот! – прошипела я в ответ, не шевеля губами. Если мне до окончания школы вдруг не придёт на ум, какой процессии выучится, то скорее всего я смогу зарабатывать на хлеб, как чревовещатель.

Нет, мне точно не станет плохо. Я больше беспокоилась о Леандере. После того, как он получил тело, он ещё никогда не ездил на машине или автобусе. И возможно – нет, я была уверенна, с телом ощущения были совсем другими, чем без тела.

И случилось так, как я и опасалась. Уже после первых десяти минут, в течение которых он сидел в углу, очень тихо и почти безжизненно, щека прижата к холодному окну, а его двухцветные глаза непрерывно направлены на затылок водителя, он схватил меня за руку и сдавил её так сильно, что я ахнула. Его нос выглядел как сосулька.

Был бы он человеком, то нос окрасился бы в зелёный. Но так он был светло-голубым.

– Остановитесь! – воскликнула я. – Быстро! Остановитесь! Пожалуйста! Мне нужно выйти, сейчас же!

Водитель затормозил, завизжав колёсами, и сразу же разразился хаос. Все заговорили одновременно, где-то меня звала Софи. Несколько парней презрительно засмеялись.

– Мне пойти с тобой, Люси? – спросили Сеппо и господин Рюбзам одновременно, но я оттолкнула их и выбежала, взяв Леандера за руку, на улицу, перепрыгнула одним прыжком через ограждение и побежала дальше, пока мы не нашли укрытие за кустами.

Но вместо того чтобы вырвать, Леандер спокойно сел на землю и облокотился на ствол дерева. Теперь его нос больше не выглядел как сосулька.

– Что это будет, Леандер?

– Полчаса, – сказал он, посмотрев довольный на старомодные часы, которые он недавно «позаимствовал» (где, я не знала) и всегда носил в кармане своей жилетки. – Этого должно хватить. Тогда он снова будет на нуле.

– Что? – Я ничего не понимала. – На нуле?

– Его уровень алкоголя в крови, – объяснил мне Леандер с приподнятыми бровями. – Водитель автобуса хлебнул вчера лишнего. Это опасно. Очень, очень опасно. Мы не можем ехать дальше. Мы будем ждать. Сделай вид, что тебе плохо. D’accord? (франц. ладно)

– Так не пойдёт! Мы не можем сидеть здесь, непонятно где, полчаса! Как ты себе это представляешь? Если я сейчас не вернусь, они начнут меня искать! И захотят позаботиться обо мне и ... – Я коротко закрыла глаза. Мы ещё не доехали до молодёжного общежития, а мне на шею свалились уже огромные неприятности. – Неужели это действительно настолько плохо?

– Да, плохо. – Леандер подтверждая кивнул. – Его реакция замедленна. Если перед ним, не дай Бог, окажется какой-то идиот, тогда бум, и туши свет. Всё пропало. Вам всем конец. Тогда твоему папе придётся мастерить много маленьких гробов.

– А почему другие охранники не замечают этого?

– Они заметили это, даже очень хорошо. – Леандер коротко улыбнулся – слишком уж самовлюблённая улыбка. – Только они ведь не могут заговорить с ним, и их клиенты тоже не могут. Но я, я могу это сделать. Потому что у меня есть тело. Ха-ха! Теперь штаб-квартира выглядит совершенно глупо. – Наслаждаясь, он потёр руками.

– И всё же мы не можем здесь остаться, – настаивала я.

– Тогда просто мы снова и снова будем останавливать автобус. Я не оставлю тебя в руках пьяного водителя, Люси. Этого ты не можешь от меня требовать!

Ладно. Если мы начнём сейчас ругаться, то потеряем ещё больше времени, а я хотела избежать того, чтобы господин Рюбзам попёрся за мной и подумал, что я разговариваю сама с собой. Из-за чистого беспокойства, мне захотелось в туалет. Кофе просилось наружу. Я могла по крайней мере воспользоваться возможностью, чтобы пописать. А потом, пусть Леандер, если хочет, остаётся сидеть под кустом, хоть всю вечность. Я же пойду назад к автобусу.

– Отвернись, – приказала я ему, спустила штаны вниз и села на корточки. Опять такая несправедливость. Для мальчишек это было в тысячу раз легче, пописать на улице. Мы же девочки ...

– Люси ... Люси!?

О Боже. Это был Сеппо. И очень близко ... Быстро я встала, и в тот же момент подтянула штаны вверх, но было уже поздно.

– Я ничего не видел! – крикнул он быстро, но это он мог рассказывать своей бабушке. Он врал. – Люси, я думал, тебе плохо ... и ты – ты ...? – Он вопросительно указал на мои пальцы, которые неловко застёгивали пояс. – Тебе нужно было только в туалет? Мы все о тебе беспокоились!

– Слабый мочевой пузырь, – пробурчала я извиняясь. Слабый мочевой пузырь. Что за вздор! Я могла удерживать часами, если требовалось.

– Что же, тогда пойдём. Я уж никому об этом не расскажу. Ну, что я ... – Сеппо смущённо прервался. Да, что ты видел, как я писала, закончила я про себя его предложение. Кроме того, я ему не верила. Келли он об этом точно расскажет. А она решит, что это «cute». Мило. Всё в нас «детях» она находила милым. Ужас.

Мне пришлось игру, со слабым мочевым пузырём, продолжать играть дальше, пока Леандер не объявил отбой. В общей сложности четыре раза. Отказаться я не могла, потому что Леандер пригрозил, что сам сядет за руль. Водитель автобуса меня ненавидел. Другие же смеялись за моей спиной. Сеппо и Келли перешёптывались. (Я уговаривала себя, что сидела хорошо спрятавшись в кустах, и что мой пуловер был таким длинным, что мой голый зад всё равно был закрыт. Так и было.) Губы госпожи Дангель были тонкими, как черта. Лоб же господина Рюбзама блестел от пота из-за чистого стресса.

Только Леандер казался гордым и довольным. В его глазах он спас нам жизни. При том, что я чувствовала себя больше мёртвой, чем живой, а это было только начало. Господин Рюбзам только что объявил, что нам осталось ехать всего несколько километров. И таким образом у меня скоро появится следующая проблема: Распределение комнат. Этому просто не было конца.

Но ещё мы сидели в автобусе, а уровень алкоголя в крови у водителя наконец-то находился на нуле. Несколько минут у меня было только для меня самой. Измученная, я положила голову на тёплое плечо Леандера и сразу же заснула.

Глава 8.

Проверка чемоданов

– О нет. Нет, – пробормотал Билли и обстоятельно почесал свою мускулистую шею. Он явно прибавил в весе, с тех пор, как мы перестали заниматься паркуром.

– Нет, – сказал также Сеппо. Это прозвучало безысходно.

Сердан нахмурил брови и коротко закашлял. На его языке жестов это тоже значило ошеломлённое «Нет».

Я отказалась от ядовитого комментария, вместо этого только скрестила руки и вызывающе посмотрела на ребят. Они сконфуженно смотрели мимо меня.

Мы оказались в самом лучшем районе для паркура. Это было мечтой любого трейсера. Развалены идеально подходили, чтобы балансировать. Со всех сторон закрытый крепостной двор. Узкий мост.

Идеальные различия в высоте. Бассейн со всевозможными скамейками и перилами. Это был рай. Я увидела за считанные секунды несколько забегов перед моим мысленным взором, которые можно было здесь разучить.

Нет. Я больше не могла держать рот на замке. Невозможно.

– Что же. Сеппо обязательно нужно было наябедничать моим родителям, – заметила я вызывающе.

– Да, – прорычал Билли. – А тебе, – он уставился на Сердана, чьи брови теперь сошлись на переносице, – тебе обязательно нужно было афишировать социального работника и заключить это дурацкое соглашение. Либо мы всё расскажем, либо откажемся от этого. Почему ты сразу не застрелил нас?

Сердан ничего не ответил, но его ледяной взгляд заставил круглые щёки Билли вспыхнуть в один миг.

– Эй, народ, это не имеет значения, – пробился, старающийся быть весёлым голос Сеппо, сквозь наше холодное молчание. – Вы ведь не верите всерьёз, что мы могли бы заняться здесь паркуром? Со мной? Я ваш сопровождающий. Это было бы безумием!

– О, мы могли бы и без тебя хорошо этим заняться, – ответила я холодно. – Даже очень хорошо. – Сеппо только рассмеялся и хотел мне взъерошить волосы, но я уклонила голову и как раз обдумывала новое нападение, как тонкий крик господина Рюбзама донёсся до нас.

– Люси!? Что ты там делаешь вместе с ребятами? – Казалось, он нервничал.

– Я смотрю, помыли ли они себе уши! – крикнула я раздражённо в ответ. Елена манерно захихикала, а у Келли снова появился этот «Умилённый!» взгляд. Улыбалась ли она так же отвратительно сладко, когда сидела на унитазе?

– Видишь, – попытался смягчить меня Сеппо. – Рюбзам видит всё. Ну, иди уже к другим, не то получишь самую паршивую комнату. – Мягко он подтолкнул меня вперёд. Пусть он не трогает меня постоянно. Что он вообще себе воображает? И всё же мой желудок трепыхая пожаловался, когда его рука сползла с моего плеча. Подчёркнуто медленно я прошла к автобусу, где говорили все одновременно, а господин Рюбзам, охраняемый госпожой Дангель, сосредоточено изучил список.

Леандер сидел на скамейке пред покрашенным белым главным зданием и бренчал на своей гитаре. Я смотрела на него, пока он не заметил меня и не поднял голову.

Что теперь?, подумала я, так интенсивно, как только могла. Я хотела узнать у него, как мне следует поступить с распределением комнат. Но очевидно телепатия между нами не работала. А поговорить с ним было не возможно. Не здесь, не пред всеми.

– Люсии, вот и ты, наконец. Ты пойдёшь с нами в одну комнату?

«С нами», это были Софи, которая воодушевлённо смотрела на меня и слишком мило улыбалась, и Лена со Стеффи (они смотрели не так воодушевлённо, но всё-таки ободряюще кивали). Я лихорадочно размышляла. У Софи ещё был охранник и, по словам Леандера, он был добросовестным. Даже слишком добросовестным.

От добросовестного охранника не ускользнёт, что с Леандром такое, если он будет круглосуточно с нами. Никогда Леандер не сможет этого выдержать, в течение пяти дней постоянно изображать из себя прозрачного охранника. И честно говоря – я никогда не смогу этого выдержать, в течение пяти дней не разговаривать с Леандером. У меня по крайней мере иногда должна быть возможность поругаться с ним. Поэтому никакой комнаты с Софи.

– Софи, Люси, вы наконец решили? – Господин Рюбзам махал списком. На основе небольших групп, которые образовались на дворе замка, я могла видеть, что все остальные уже нашли друг друга. За исключением Елены, но это не было неожиданностью.

Да, водилось несколько девчонок, которые почитали Елену. Потому что она была старше, всегда одевалась по-модному, уже имела парня (из старшего класса) и каждый день, сразу после школы, зажигала себе сигарету. Она не просто так курила. Она могла выдувать кольца из дыма, и у неё была такая странная, цвета слоновой кости трубка, в которую она засовывала сигарету. Я думаю, она хотела выглядеть при этом порочной. Для меня же, это выглядело не порочно, а глупо.

Да, Елену уважали и боялись, но никто не хотел разделять с ней комнату. Это я могла хорошо понять. Но если она возьмёт себе одноместную комнату, то и я тоже могла сделать это. Почету бы и нет.

– Я хочу одноместную комнату, – сказала я небрежно. У Софи отвисла челюсть, и Лена с Стеффи тоже замолчали.

– Одноместную комнату? – повторила она.

– Я – э – я иногда брожу во сне. Вы не сомкнёте глаз. – Я, извиняясь, пожала плечами. – Так будет лучше.

Господин Рюбзам сдвинул губы сначала вправо, потом влево.

– У нас нет одноместных комнат, Люси. Они зарезервированы для учителей и сопровождающих. Для вас у нас есть комнаты для двоих и для четверых.

– Вы могли бы с госпожой Дангель ... – Я сама прервала себя, так как лицо госпожи Дангель увеличилось в два раза. Если я продолжу говорить, то оно лопнет. Ладно, другой вариант.

– Или Сеппо с Келли – нет. Только не это. Забудьте, что я сказала. – За мной кто-то рассмеялся. Я сердито повернулась. Это был Билли. Пойманный, он опустил взгляд вниз. Что вообще я здесь делала? Отправляла Сеппо и Келли в двухместную комнату, чтобы никто не заметил Леандера? Всё было, как и раньше. Леандер всё мне портил.

– Было бы лучше снова вернуться домой, – прошептала я. Господин Рюбзам, сбитый с толку наклонился вперёд, чтобы можно было посмотреть мне в глаза, но я смотрела в сторону Леандера, который дико размахивал руками и показывал на Елену. И теперь я тоже вспомнила, что он сказал мне несколько дней назад. У Елены больше не было охранника. Как бы она мне не нравилась – Елена была решением.

– Тогда я возьму одну комнату с Еленой, – объявила я, вздыхая. Елена удивлённо на меня уставилась, но не протестовала. Казалось ей всё равно. Мы были для неё просто глупыми детьми, что один что другой.

Господин Рюбзам казался всё ещё сбитым с толку, но довольным.

– Хорошо. Люси с Еленой. Замечательно. – Так же госпожа Дангель постепенно приходила в себя и оправлялась от шока.

– Я в это не верю, Люси. – Софи схватила меня за рукав. Она смогла снова закрыть свой рот, но её глаза наполнились слезами. – Я думала, что мы подруги. В автобусе ты не захотела сесть рядом со мной, ладно, но это теперь ... это ...

– Пойдём Софи, – призвала её Лена, с неодобрительным взглядом в мою сторону, уйти. – Я тебе всегда говорила, что Люси немного бабахнутая.

– Да. Точно. Бух! – сказала я. – И взорвали. – И этот взрыв звали Леандером.

– Блин, Люси. Я тебя не понимаю, – плакала Софи. – Я просто тебя не понимаю.

– Бог ты мой, – услышала я, как пробормотал господин Рюбзам. – Зачем я только впутался во всё это? Мы ещё не пробыли здесь и десяти минут, а первая уже плачет.

– Я тебе говорила, что легче стеречь мешок блох, чем поехать с Люси Моргенрот на школьную поездку, – прошипела госпожа Дангель. Я в изумлении прислушалась. Это было в первый раз, когда я услышала, как она говорит по немецки. Совершенно без акцента! И всё же. То, что она сказала обо мне, было не особо приятно.

Трепет в моём желудке превратилась в большой, тяжёлый комок, который тянул меня вниз. Я бы тоже с удовольствием села на скамеечку, как Леандер.

Я не хотела заставлять Софи плакать. Если бы она знала, как мне хотелось пойти с ней в одну комнату ... Вместо этого на шее у меня висела Елена. Да, я бы предпочла разделить комнату с тщеславной двоюродной сестрой Сеппо, Сильваной. Даже с моей мамой. Мне нужно будет это как-то исправить.

Как только появится возможность, я поговорю с Софи. Она была моя единственная подруга. Я не хотела её потерять, даже если находила наши разговоры чаще всего ужасно скучными. Но по крайней мере я могла поговорить с ней о ребятах. С ребятами я ведь едва могла поговорить о ребятах.

К тому же они всё равно не знали, как вести разумно разговор. В отношении разговора они были неандертальцами.

– Так, слушайте все сюда. Внимание! Ребята! Мальчики и девочки! – Господину Рюбзам пришлось прыгать вверх вниз, чтобы стало тихо и в группах перестали болтать. Елена села рядом со мной на свой чемодан и подтачивала свои ногти.

– Хорошо. Спасибо. – Господин Рюбзам, задыхаясь, набрал в лёгкие воздуха. Вероятно, он с удовольствием сейчас бы закурил.

– Проверка чемоданов. Я уже вам объявлял: никаких мобильных, никакого алкоголя, никаких сигарет. – Насчёт сигарет прозвучало с сожалением. Но он сразу же взял себя снова в руки. – Я не буду проверять все чемоданы. Госпожа Дангель и я сделаем это выборочно. Здесь и сейчас. Эльвира? – Он подобострастно улыбнулся госпоже Дангель, а её взгляд упал в мою сторону.

– Люси. – Властно она указала на мой чемодан. – Ouvre (франц. открывай).

Я раздражённо пнула оба замка и они распахнулись. С воздушным пум крышка поднялась вверх. Сразу же хихиканье возобновилось. Что там было такого смешного? Я нечего неправильного не упаковывала. И тем более не то, из-за чего можно было бы посмеяться. Только мои штаны карго, вторая пара кроссовок, несколько комиксов, пуловеров с капюшоном, мой купальник и ...

Розовый эпилятор моей мамы. Две огромные бутылки мужского геля для душа от марки «axe». Унесённые ветром из школьной библиотеки. И пёстрая коробка с CD под названием Summer of Love ( англ. Лето любви). К этому ещё трое боксёрских трусов от Calvin-Klein, черного, белого и серого цвета. Всё тщательно уложено друг около друга, на самом верху моей одежды.

Хихиканье становилось всё громче, разрастаясь в громкий хохот, когда Елена взяла в руки эпилятор и, ухмыляясь, помахала им в воздухе. Как раз именно его. Я не хотела знать, что можно было найти в её чемодане. К моему ужасу я увидела, что даже упаковка с гигиеническими прокладками торчала из правого кармана рядом с моей обувью. Я схватила Елену за руку, вывернула её так, что ей пришлось выпустить из руки эпилятор, бросила его назад к другим вещам и снова захлопнула чемодан.

Тонкие губы госпожи Дангель вздрагивали, когда она наблюдала за мной при этом. Она выглядела как сова, что радуется мыши, которую сейчас убьёт и съест.

– Ребята, успокойтесь! Все эти вещи разрешены. – Господин Рюбзам сделал шаг ко мне. – Можно мне одолжить твой диск? – спросил он меня доверчиво.

– Можно. Эпилятор кстати тоже. С лучшими приветами от моей мамы. Так как он не принадлежит мне. И трусы тоже от неё. Подарок для вас. – Господин Рюбзам отпрянул в испуге. Я во второй раз повернулась к хихикающей толпе сзади меня.

– Хи-хи-хи-хи-хи, – передразнила я их. – Вы ничего другого не можете? – Мгновенно наступила тишина. Только Софи тихо всхлипывала. Сердан ухмылялся. Он ухмылялся! Смеяться он по-видимому ещё умел.

То, что моя с Еленой комната имела отдельную ванную и выглядела совершенно причудливой – как и всё общежитие, не могло поднять моё настроение. В течение всего нескольких минут Елена развела ужасный бардак. Везде были разбросаны её одежда и тысяча косметичек. Потом она заперлась в ванной, хотя господин Рюбзам попросил нас после того, как распакуем чемоданы, спустится вниз, во двор замка. Я услышала, как начала течь вода. Наверное, она тайком курила.

Я быстро открыла дверь, чтобы Леандер мог проскользнуть внутрь. С изящным прыжком он занял верхний этаж двухъярусной кровати. Елена навязала мне её. Я ведь так люблю карабкаться, сказала она пренебрежительно и улыбнулась мне слишком холодно.

Одно мгновение я колебалась, прежде чем присоединится к Леандеру. Но когда я забралась наверх, я глубоко выдохнула. Эта кровать была моим островком. Всем остальным завладела Елена. Только здесь наверху она оставит меня в покое. Меня и Леандера. Только где он будет спать? Комната была тесной.

Кроме кровати, было только ещё одно кресло. На полу ему нельзя храпеть. Это было слишком рискованно. Елена могла заметить его, если будет бродить ночью по комнате.

Внезапно я почувствовала себя одинокой и потерянной. У меня даже пропал аппетит. Я думала о моей комнате в Хемсхофе, которая казалась мне так далеко, как луна – да, моя комната тоже была не большой. Но там висели мои плакаты на стене, рядом с письменным столом лежал в своей корзинке Могвай и дремал, а когда я смотрела в окно, то могла видеть Ломбарди.

Я хотела домой. Сейчас же. Я села рядом с Леандером, который молча, наблюдал за мной, прислонилась к стене, скрестила руки на коленях и прижала лоб к правому локтю. Не реветь. Только бы не зареветь. Я ведь обычно никогда не ревела.

– Эй. – Леандер подтолкнул меня своим локтем. – Я думаю, об этом они рассказывали на подготовке. Точно. Это – это ... подожди. – Он какое-то время размышлял. – Теперь я снова вспомнил, как это называется. Ностальгия по дому. У тебя ностальгия по дому.

– Ерунда. У меня нет никакой ностальгии.

– Есть. Точно есть. Так и должно быть. Это хорошо для вас. Преодолеть её является частью взросления, – процитировал он гордо. – Другие подростки в таких ситуациях проявляют сочувствие.

В результате клиент узнаёт, что может справиться сам, без своих родителей и привычной среды. – Что ещё раз значит сочувствие, Люси? Есть и бесчувствие тоже?

– Да, есть. Ты самый лучший пример для бесчувствия. Ты одно бесчувствие. – Я отодвинулась от него. Что я собиралась сделать? Научить его человеческим чувствам? Он даже не знал, что такое сочувствие!

– Объясни мне, Люси. Пожалуйста, – настаивал он. – Она ещё нас не слышит. – Он указал на ванную, где теперь гудел фен.