Текст книги "В огне страсти"

Автор книги: Бетти Нилс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

     – Макс, я уже думала, ты никогда не приедешь. – Продолжая улыбаться, она пошла им навстречу.

     – Не надо преувеличивать, – сказал Макс. – Я уверен, что ты забыла о назначенном времени, когда я попросил тебя быть здесь. Ну а теперь знакомься: мисс София Гринслейд. – Он повернулся к Софи: – А это Тинеке Ван-дер-Вийд. Она уже довольно о вас наслышана и давно мечтает с вами познакомиться.

     Девушки пожали друг другу руки, и Софи принялась отвечать на вопросы, касающиеся ее перелета, которыми Тинеке буквально забросала ее. Неизвестно, сколько еще продолжался бы этот допрос, если бы Макс не прервал их:

     – Управляющая ждет нас. Может быть, пойдем? – Макс терпеливо стоял и смотрел, как девушки прощались, потом открыл дверь, пропустил Софи и, немного помедлив, бросил через плечо: – Одну минуту, Тинеке. Машина уже у подъезда. Я скоро вернусь.

     Софи насторожила последняя фраза Макса: было совершенно очевидно, что она приехала в самое неудобное время. Они, бесспорно, куда-то собирались – Тинеке Ван-дер-Вийд уже была в вечернем туалете, а тут, как назло, пришлось ехать за ней в Шифоль. И еще Софи узнала, из-за кого именно Макс был «не совсем свободен». Они опять вышли в коридор. Пройдя по нему немного, они остановились перед дверью. Макс постучал и пригласил Софи войти. Этот кабинет был гораздо меньше первого, как и женщина, которая вышла им навстречу. Софи думала, что все голландцы крупные, высокие и белокурые, но изящная красота Тинеке Ван-дер-Вийд опровергла эти ее первоначальные представления. Надо сказать, что и управляющая совсем не соответствовала голландской модели женщин, какой представляла ее Софи. Управляющая оказалась невысока ростом, а волосы у нее были почти черными, как и глаза. Она кивнула Максу и сказала:

     – Ну вот, профессор, вы и привезли нам английскую операционную сестру.

     Она пожала им обоим руки, и Софи пробормотала что-то похожее на «здравствуйте». Как же была удивлена Софи, когда управляющая в ответ на ее приветствие ни с того ни с сего ответила, что у нее все хорошо, а потом захотела убедиться в том, что и с Софи тоже все в порядке. Управляющая говорила с сильным акцентом, и порой невозможно было понять, о чем она хочет сказать. Но что было делать Софи? Она ведь здесь не для того, чтобы выносить кому-либо приговор.

     Макс подождал, пока было покончено с условностями, и сказал, обращаясь к управляющей:

     – Вы простите меня?

     На прощанье они опять, к немалому удивлению Софи, пожали друг другу руки. Макс, заметив, что Софи недоумевает по этому поводу, прошептал:

     – Да, мы в Голландии часто жмем руки – мне следовало бы сказать вам об этом раньше.

     Он ушел прежде, чем она успела ответить что-нибудь.

     Управляющая понравилась Софи – она показалась ей доброй, внимательной, заслуживающей уважения женщиной. К тому же ей не нужно было задавать лишних вопросов о порядке, заведенном в больнице, – она знала заранее, что может волновать Софи. После их беседы, результатами которой они обе остались довольны, Софи передали сестре-наставнице, внешность которой наконец-то удовлетворила представления Софи о типичной голландке: это была маленькая, кругленькая, пухленькая женщина с круглым, как луна, лицом, тусклыми бесцветными волосами и голубыми глазами. Английский сестры Врум был на грани фантастики, но ее неуемный энтузиазм с лихвой компенсировал скудость ее лексики. Показав Софи ее комнату, она спросила:

     – Есть?

     Софи, которая просто умирала с голоду, быстро смекнула, что ей предлагают пойти поужинать, и ответила:

     – Пожалуй.

     Толстушка привела ее в большую столовую на цокольном этаже, где ее обслужила розовощекая девушка-великанша. Софи была так голодна, что быстро расправилась с густым гороховым супом, бледно-розовым бланманже и кофе, который оказался, кстати, очень вкусным. После ужина сестра-наставница зашла за Софи в столовую, и они вместе направились в покои для сестер. Наконец они остановились у одной из множества дверей. Сестра Врум распахнула ее, и глазам Софи предстала довольно милая гостиная, полная сестер. Софи, слегка подталкиваемая сзади сестрой-наставницей, неохотно вошла внутрь – сестры, все до одной, улыбаясь, смотрели на нее.

     Сестра Врум, дождавшись момента, когда с рукопожатиями было покончено, категорически объявила:

     – Теперь в постель, завтра снова увидитесь.

     Все принялись желать друг другу спокойной ночи, а сестра Врум пошла проводить Софи до ее комнаты.

     – Спите спокойно – встанете в восемь часов. – Она тепло улыбнулась и оставила Софи одну.

     Полчаса спустя Софи, сидя в постели, нацарапала пару строк домой и погасила свет. Спать ей не хотелось, но завтрашний день обещал быть трудным. Впечатлений у Софи было предостаточно. Она была довольна, как сестры встретили ее, – они делали все, чтобы Софи почувствовала себя как дома. Вопреки ее воле мысли Софи переметнулись к Максу. Он тоже встретил ее, но как? Так, наверное, приветствует свою жену подвыпивший сантехник, усмехнулась она про себя; и как глупо было с ее стороны надеяться, что его отношение к ней изменится в лучшую сторону. Она тяжело и звучно вздохнула. Господи, какая же она дура! Она знала, что у него есть девушка, да разве он сам не говорил ей об этом как раз после неудачных попыток Мэри привлечь его? Все останется по-прежнему, только теперь она знала, кем было поглощено его внимание. Без всяких сомнений, она очень красива, признала Софи, и Макс в восторге от нее, а когда-нибудь она станет его женой.

     Ей потребовалось немало усилий, чтобы отогнать от себя эти неприятные мысли. В душе Софи жалела себя, и ей было стыдно за это, более того, она презирала себя. Она закрыла глаза и вскоре заснула.

Глава 6

     На следующее утро Софи проснулась гораздо раньше семи часов. В Утрехте было несчетное количество церквей, и все звонили и отбивали часы, заливая весь город перезвоном колоколов, а мелодию им задавали семь огромных звучных колоколов Домской церкви. Софи лежала в постели и слушала их дивный перезвон. Да уж, думала она про себя, ей здесь и будильник ни к чему. Она встала, оделась, и, как только задалась вопросом, что ей сейчас делать, в дверь постучали и вошли две девушки. Она уже встречалась с ними вчера вечером, но, хоть убей, не могла вспомнить их имена. Может быть, они заговорят первыми? Софи улыбнулась. Девушки, похоже, прочли ее мысли, и та, что была повыше, заговорила, обнаружив при этом ряд белоснежных зубов.

     – Все не очень-то привычно, не так ли? Мы отведем тебя в операционную. Меня зовут Яни Геррицма, я из мужской операционной, а это Анни Виссер из женской операционной. – Она указала на маленькую смуглую девушку с черными глазами, стоявшую рядом.

     Софи нравилось, что их спецодежда очень напоминала ее собственную, о чем ей и говорила сестра-хозяйка. Отличались разве только колпаки – у них они напоминали капор, что позволяло в любой момент откинуть его на спину, что было, заметила Софи, довольно мило. Однако ее собственный муслиновый, украшенный оборочками колпак нравился ей куда больше – он делал ее простоватое лицо более утонченным, интеллигентным.

     В столовой было полным-полно сестер. Софи поинтересовалась, как ей отличить сестру-первокурсницу от второкурсницы, второкурсницу от третьекурсницы и, наконец, третьекурсницу от палатной сестры. Ее спутницы усадили ее между собой за крайний столик. Столовая огласилась хором приветствий. Софи с облегчением огляделась. Она сидела за столиком для сестер – ничего, когда-нибудь она научится различать их лица. С именами дело обстояло сложнее. Она позавтракала кофе и бутербродом с маслом и сыром. На столе, помимо этого, были еще колбаса и какой-то красный джем. К сожалению, не оказалось мармелада, к которому она так привыкла. Софи решила ограничиться сыром – ей было приятно осознавать, что Макс, возможно, тоже сейчас ест сыр.

     Операционный блок представлял собой современное чудо-сооружение. Макс никогда не обсуждал лондонскую операционную, в которой работал. Какой же плачевно старомодной и устаревшей он, должно быть, находил ее. Пожар, случившийся в их лондонской операционной, был, скорее всего, не чем иным, как замаскированным благодеянием, благодаря которому их возрожденная операционная будет такой же хорошо оборудованной, как и здесь, в Утрехте. Но внезапно поймала себя на мысли, что ее в общем-то интересует будущее их операционной, и поспешила полностью сосредоточиться на том, что делала. Макс не соврал, сказав, что все сестры более или менее объясняются по-английски, а со стороны Софи было очень предусмотрительно привезти с собой англо-голландский разговорник, благодаря которому всякий языковый барьер, которого она так боялась, был ликвидирован.

     К половине одиннадцатого она была уже полностью ознакомлена со своими обязанностями в операционной. Убедившись в том, что к операции все готово, она отправилась в кабинет старшей сестры. Это была, пожалуй, единственная комната, которую она не совсем одобряла. Кабинет был похож на чулан, в котором были стол, стул, табурет в углу и великолепные стенные шкафы, которые позволяли видеть все, что было внутри, и не тратить времени на поиски нужного инструмента. Она внимательно ознакомилась со всем, что было в шкафу, каждый инструмент занимал свою определенную нишу. Оглядевшись получше, она обнаружила умывальник, спрятанный за небольшой перегородкой. На всех ящиках, которых здесь было множество, было что-то написано, чего она уж никак не могла понять. Со временем она надеялась справиться и с этой проблемой. Единственное зеркало, которое висело над рядом полок, было маленьким и укреплено слишком высоко, чтобы Софи могла в него смотреться. Она поднялась на цыпочки, но, кроме колпака, который был на ней, так ничего и не увидела. Тогда она забралась на табурет, чтобы хоть таким образом добраться до собственного отражения, но в этот момент вошел Макс.

     – Сестра Смид на фут выше вас. Но не беспокойтесь – я попрошу кого-нибудь повесить для вас другое.

     Софи обернулась, чтобы посмотреть на него. Сердце ее бешено колотилось, и она залилась краской. Она краснела всякий раз, когда видела его, и за это ненавидела себя.

     – Прошу вас, сэр, не стоит тревожиться. В этом нет никакой необходимости – я ведь пробуду здесь совсем недолго, – спокойно сказала она.

     Он не обратил никакого внимания на ее замечание, а только поднял брови и так посмотрел, что Софи почувствовала, что сказала глупость.

     – Вам понравилась операционная? – спросил Макс. Он прошел и сел на край стола. Казалось, он заполнил собой всю комнату.

     – Очень. Я думаю, дяде Джайлзу стоило бы взглянуть на нее и перестроить нашу операционную по вашим стандартам.

     Он взял со стола расписание дежурств.

     – Без сомнения, он приедет и все увидит; в любом случае вам в Лондоне стоит давно повернуться лицом к будущему, хотя я не верю, что вас это слишком занимает, ведь скоро вы выходите замуж.

     Софи открыла рот, намереваясь ответить что-нибудь, но так и не нашла что придумать. Она была немного удивлена, когда он, не глядя на нее, заметил:

     – Чему вы так удивляетесь или вы уже забыли про мистера, как его там, Остина?

     – Отчего же, – ответила Софи. Разве он не называл в прошлый раз вымышленного беднягу Моррисом? Она не могла не вспомнить этого.

     – Я чем-то обидел вас? – вежливо поинтересовался Макс.

     – Нет-нет, – сказала она раздраженно и принялась в довольно сумбурных выражениях расхваливать свое новое окружение. Макс терпеливо выслушал, как Софи, неоднократно повторяясь, рассыпалась в похвалах, затем серьезным тоном, но тем не менее не без озорного огонька в глазах сказал:

     – Я рад, что вы в таком восторге от всего. Надеюсь, вам очень понравится работать здесь. – Он встал. – Пойдемте, я познакомлю вас с доктором Восом, нашим анестезиологом, и со старшим хирургом Яном Янсеном. – Он пропустил ее в дверь, и они, пройдя через маленькую приемную, направились в кабинет анестезии. – Они нашли для вас подставку, на которой вы будете стоять? – поинтересовался он.

     – О да, – ответила Софи, – вы очень добры, сэр, благодарю вас. – У них не было больше времени обмениваться подобными репликами. Доктор Вос оказался удивительно молодым человеком с отсутствующими голубыми глазами в роговых очках и намечающейся лысиной. Он напоминал прилежного ученика; то же самое можно было сказать и о старшем хирурге, который обратился к Софи на своем чрезмерно правильном английском, изобилующем длинными книжными выражениями. Через минуту Софи извинилась и, облачась в непривычный для нее зеленый халат, отправилась заниматься инструментами. Она надела перчатки, когда вошел Макс. Он мельком взглянул на нее – она ответила ему тем же. Ей всегда легко было смотреть на него, когда на ней была маска.

     – Ну что, счастливы? – спросил он.

     Софи принялась судорожно поправлять перчатки и аккуратно закручивать рукава халата.

     – Вполне, благодарю вас, сэр. Старшая сестра... нет, сестра Виске попросила меня привести инструменты в порядок.

     Он вопросительно поднял брови.

     – Это излишне, – процедил он сквозь зубы, повернулся к ней спиной и склонился над умывальником.

     Софи прошла в операционную и занялась своими тележками, совещаясь попутно с каждой из сестер, чтобы быть в курсе, чем каждая станет заниматься во время операции. Но когда пациент был уже на столе и она наблюдала, как вокруг него засуетились хирурги с полотенцами, ее вдруг охватила беспричинная паника, которая была пресечена лаконичными вопросами Макса, поинтересовавшимся, все ли готово к операции.

     После первой же операции Макс объявил перерыв. Софи еще раньше заметила напротив своего кабинета другой кабинет с табличкой «Chirurgen» и подумала, что хирурги сейчас отправятся пить кофе именно туда. Но все оказалось иначе. Едва они вышли из операционной, Макс сказал Софи через плечо:

     – Устроим перерыв в вашем кабинете, если вы не имеете ничего против тесноты, сестра.

     Софи поняла, что его вопрос несколько запоздал: солидная толпа уже протискивалась в дверь ее кабинета, а она была не так близко к Максу, чтобы ответить что-нибудь. Одна из сестер вышла из кухни с подносом в руках. Софи, взяв у нее поднос и осторожно пробравшись сквозь битком набитую комнату к столу, расставила чашки, налила кофе и села сама. Теснота была ужасная: хирурги, как воробьи, расселись на низком подоконнике. Янсен, придвинув табурет к Софи, сел, и они разговорились. Софи подумала, что ему просто хочется попрактиковаться в английском. Макс и доктор Вос, мельком взглянув на Софи, так и не предприняли попытки избавить ее от Янсена, и она, бедняжка, вынуждена была проводить свой перерыв, выслушивая воззрения хирурга Янсена на голландскую политику, которая для Софи была китайской грамотой.

     Этот день прошел для нее достаточно быстро, операций было совсем немного, и к половине пятого она освободилась. Макс практически не разговаривал с Софи в течение дня, а когда они выходили из операционной, довольно безучастно простился с ней, оставив одну. Вскоре Софи встретила Геррицму и Виссер, которые поджидали ее. Уже начало темнеть, но это обстоятельство никак не могло изменить планов девушек показать гостье Утрехт. Они пригласили ее на чашечку кофе в открытый ресторанчик, где надавали ей советов: какие магазины следует посетить, в каких церквах необходимо побывать и где можно купить еду подешевле.

     Софи вернулась в свою комнату такой усталой, что сразу же заснула, даже не вспомнив о Максе. Она была так занята в последующие дни, что у нее в самом деле не было времени анализировать свои с Максом отношения. Она научилась по возможности избегать его, к тому же это оказалось совсем нетрудно – он, казалось, не обращал на нее никакого внимания, а свое общение с ней свел к формальному обмену любезностями. Во время же перерыва все ее время монополизировал Ян Янсен. Ей так надоело отвечать на его многочисленные вопросы, что она решила поменяться с ним ролями, заваливая теперь вопросами его, для того чтобы пополнить свой словарь, который она тут же пыталась использовать на практике. Жертвой такой практики становился и Макс. Она научилась считать по-голландски и испытывала просто ребяческий восторг, то и дело употребляя в своей речи числительные. А как ей нравилось приветствовать хирургов и доктора Boca на их родном языке! Похоже, они без особого энтузиазма участвовали в этих ее развлечениях, хотя однажды, когда Макс зашел в санитарную комнату, где его, как обычно, приветствовала по-голландски Софи, он не только по достоинству оценил это, но и так развил ее мысль, что она сама попала впросак, не поняв из того, что он наговорил, ни слова. Она попросила, чтобы он объяснил ей смысл сказанного, на что Макс только рассмеялся и высказал сомнение по поводу того, подготовлена ли она к тому, чтобы услышать перевод. И так посмотрел на нее, что она, почувствовав, что краснеет от злости, как можно быстрее вышла в операционную.

     В пятницу операций оказалось совсем немного, и к четырем часам Софи была уже свободна. А в субботу выходной. Хирурги уже ушли, и она принялась искать Виске, которая должна принять у нее дежурство до воскресного утра. Найдя сестру, она ушла. Вращающиеся двери бесшумно закрылись, и она стала спускаться по лестнице, строя планы на вечер. Она решила сначала погулять по городу, а потом вымыть голову. Спустившись на первый этаж, она прошла через массивные двери, ведущие в канцелярию и ординаторскую. Канцелярия была закрыта, а в дверях ординаторской стоял Макс.

     – А мы уже собрались вас искать, – сказал он дружелюбным тоном и отошел в сторону, чтобы Софи смогла увидеть его компаньона. Компаньон оказался довольно молодым брюнетом с намечающимися сединами, очаровательно мигающими синими глазами, в очках на крючковатом носу и таким же высоким и крупным, как Макс.

     – Разрешите представить вам профессора ван Эссена, – сказал Макс, вопрошающе глядя на него. Софи была удивлена. – Конрад, это мисс София Гринслейд.

     Они пожали друг другу руки. Софи улыбалась.

     – Мне кажется, я должен наконец объяснить, почему я попросил Макса найти вас, – начал Конрад. – Дело в том, что я женат на англичанке, которая очень хочет познакомиться с вами. Видите ли, она когда-то тоже была медсестрой и, услышав о вашем приезде, попросила меня найти вас и привести к ней. Макс говорит, у вас кончилось дежурство. Конечно, если у вас есть уже какие-то планы, то мы не станем вам мешать. Если же вы свободны, то приглашаю вас провести этот вечер с нами. Простите, что не смог попросить вас об этом заранее, но мы в самом деле будем очень рады, если вы придете...

     Софи не знала, что и ответить. Она не смотрела на Макса, который все еще стоял в дверях. Интересно, думала она про себя, пойдет ли туда Макс.

     – Если вы не знаете, что надеть, – кротко сказал профессор, – могу уверить вас, что и я, и моя жена – мы будем в самой затрапезной, домашней одежде.

     Софи внезапно улыбнулась ему, в единый миг превратившись в очень обаятельную хорошенькую девушку.

     – Я согласна!

     – Ну вот и решено. Вам достаточно полчаса, чтобы собраться? Я буду ждать вас у входа. – Он повернулся к Максу. – А ты, дружище? Не присоединишься ли к Софи?

     Софи посмотрела в нахмуренное лицо Макса.

     – Нет, боюсь, что не могу.

     Ван Эссен взглянул на него и спокойно сказал:

     – Ах да. Сегодня же пятница – я совсем забыл. Он встретился взглядом с Софи.

     – Не хочу заставлять вас ждать, профессор, – сумела выдавить она и, не простившись с Максом, ушла, но ему это, видимо, было абсолютно все равно – когда она собралась уходить, он даже не посмотрел в ее сторону. Она была уже почти готова, когда, постучав, в комнату вошла Геррицма.

     – Ты куда-то собираешься? – спросила она и присела на кровать. – Расскажи.

     Софи, накладывая макияж, все ей рассказала. Когда Софи закончила, Геррицма кивнула:

     – Профессор, о котором ты говоришь,– известный в Амстердаме педиатр. Он очень приятный и к тому же еще и это... – Она запнулась, стараясь вспомнить слово, но так и не смогла. – Он это... Adel, ну поняла теперь? – спросила она, надеясь, что Софи поймет это голландское слово.

     – Нет, – ответила Софи. Накрасив губы, она взяла словарик, и они стали искать нужное слово.

     – Благородный, – сказала Геррицма. – В ее голосе чувствовалась почтительность. – Он барон Бланкенар ван Эссен.

     Софи, которую поразила эта новость, недоумевала, почему это Макс представил его просто как профессора ван Эссена. Голос ее новой голландской подруги отвлек Софи от этих мыслей.

     – Профессор ван Остервельд еще к тому же и Ионхер, – сказала она.

     Софи задумчиво посмотрела на нее.

     – Какая же ты глупенькая, дорогуша, – еле слышно пробормотала она и затем, чтобы Геррицма могла услышать, сказала: – Да, я знаю. – Софи надевала пальто. Было еще кое-что, что ей хотелось узнать.

     – А куда это он ходит по пятницам вечером? – спросила она, застегивая пальто и поглядывая на подругу, которая выглядела смущенной. Она должна это узнать. – Ну скажи мне, – настаивала Софи, – только поторопись, я не хочу заставлять ждать этого приятного человека.

     – Профессор ван Остервельд уезжает к себе домой, – начала было Геррицма, но тут же остановилась.

     – Продолжай, – сказала Софи. Ожидание того, что скажет сейчас подруга, было похоже на ожидание момента, когда дантист должен удалить больной зуб.

     – Он проводит там уик-энды; но если его вдруг вызывают в больницу, он все бросает и приезжает. – Яни поднялась и подошла к двери. – Я говорю только то, что слышала, понимаешь? Так вот, он всегда приглашает на уик-энды Тинеке Ван-дер-Вийд. – Она положила руку на ручку двери. – Они проводят вместе немало времени и все уик-энды. – Она открыла дверь, избегая взгляда Софи. – Я не хотела говорить тебе все это, Гринслейд, но ты сама настояла, niet waar? Ладно, пока. Желаю приятно провести вечер.

     Софи застыла на месте. «Очень приятно» – именно это состояние испытывала она теперь. Но, может быть, это все ерунда, а с другой стороны, Яни не была сплетницей, как не была она и злобной, недоброжелательной девушкой. Софи тряхнула головой, будто хотела отогнать от себя эти неприятные мысли, и стала спускаться вниз.

     Профессор ван Эссен уже давно поджидал ее у входной двери, куря трубку и болтая с Хансом, с которым он, по-видимому, был в добрых отношениях. Увидев Софи, он помахал ей трубкой, которую держал в руке:

     – Ну вот и вы наконец, минута в минуту!

     На улице было холодно – несмотря на то что надела свое теплое твидовое пальто, Софи продрогла до костей. Ей приятно было видеть ожидавший их у входа в больницу темно-зеленый «роллс-ройс». У нее чуть было не сорвался с языка вопрос: а все ли профессора-хирурги в Голландии являются владельцами «роллс-ройсов», но потом она решила, что это неприлично.

     Ван Эссен удобно усадил ее рядом с собой и сказал:

     – Скоро мы будем дома. Я живу в Амстердаме, но вы не пугайтесь – отсюда до Амстердама всего полчаса пути, не больше. Мы поедем по хорошей дороге, хотя и довольно тоскливой.

     По дороге они мило разговорились. Софи чувствовала себя непринужденно и так расслабилась, что ей казалось, она знакома с ним несколько лет. Он вел машину умело, без всякого намека на нервозность, и Софи было с ним спокойно и безопасно. Когда они достигли предместий Амстердама, он сбавил скорость, чтобы Софи могла полюбоваться его достопримечательностями. Потом он завернул на Хееренграхт и остановил машину возле старого особняка с видом на канал. Они поднялись по ступенькам к массивной парадной двери, которая, должно быть, выдержит любую осаду, но стоило профессору Йельского университета вставить ключ в замок, как она немедленно сдалась, обнаружив большую квадратную прихожую.

     Софи, подбодряемая профессором, осмелилась все-таки войти внутрь; ей казалось, что она попала в прошлое. Черно-белый плиточный пол, совсем как в замке, темные панели стен, которые служили подходящим фоном для немного тяжеловатого, квадратной формы стенного шкафа и находившихся тут же рядом массивных столов с фаянсовыми вазами, полными цветов, витиеватая винтовая лестница, на которой сидела жена профессора и ждала их, – вот что открылось взору Софи. Как только они вошли, хозяйка дома поднялась и пошла им навстречу.

     Это была молодая женщина одних лет с Софи. Красивая, заметила Софи без всякой злобы, с огромными карими глазами и высоко поднятыми огненно-рыжими волосами. На ней было очень простое платье цвета голубого сапфира. Кашемир, подумала Софи, наблюдая за тем, как девушка, бесшумно пробежав по гладкому плиточному полу, бросилась в объятия мужа. Он нежно обнял ее и поцеловал, потом повернул лицом к Софи. Только теперь Софи заметила, что девушка держала на руках ребенка – крошечное создание, кутающееся в складки материнского платья. У него были такие же, как и у отца, синие глаза, густые темные волосы и миниатюрный, но все-таки уже явственно заметной орлиной формы нос. Свой спокойный кроткий нрав ребенок, должно быть, унаследовал от отца – он не оказывал ни малейшего сопротивления, когда его передавали с рук на руки.

     – Любовь моя, – сказал профессор, – это мисс София Гринслейд, которая проведет с нами несколько часов. – Он повернулся к Софи. – Знакомьтесь – моя жена Аделаида.

     Девушки обменялись рукопожатиями.

     – Вы просто душка, что не заставили себя долго упрашивать приехать сюда, – сердечно сказала Аделаида, – мы так рады вас видеть.

     – Что вы! Это вы так добры, что пригласили к себе совершенно незнакомого человека...

     – Да нет же. Вы вовсе не чужой для нас человек – Макс так много рассказывал нам о вас.

     После этого наступила небольшая пауза, и Софи слегка покраснела.

     – Как вам наш сын? – внезапно спросил барон.

     Софи протянула малышу палец, который он тут же схватил своей крошечной ручонкой.

     – Он просто прелесть, – ответила Софи. – А как его зовут?

     – Конрад, – сказала молодая мать, посмотрела на мужа и улыбнулась.

     Аделаида увлекла Софи в свою большую и красивую спальню, села на кровать и, глядя, как гостья прихорашивается, сказала:

     – Надеюсь, вы голодны. Знаете, Конрад и я едим за троих. – Она оглядела свою стройную фигуру с чувством некоего удовлетворения. – Я могу есть все, и это не испортит моей фигуры.

     – И я тоже, – сказала Софи. – Я почти всегда хочу есть, баронесса.

     Аделаида соскочила с постели.

     – Называйте меня лучше Аделаидой. Я понимаю, мы едва знакомы, но, если вы будете звать меня баронессой, я, пожалуй, стану смотреть на вас свысока.

     Они дружно расхохотались и спустились вниз, в гостиную, где их уже ждал, сидя у камина, профессор. На руках он держал сынишку, теребившего его жилет.

     Было уже довольно поздно, когда они роскошно отобедали за столом, сервированным серебряными, хрустальными и фарфоровыми приборами, в несколько официальной столовой. Вскоре профессора срочно вызвали в больницу, где он заведовал детским отделением. Он извинился, и девушки остались вдвоем. Хоть они и проговорили почти весь вечер, о Максе еще не было сказано ни слова. Усевшись поудобнее напротив Софи, Аделаида вкрадчивым голосом спросила:

     – Каков Макс ван Остервельд на работе?

     – О, он очень мил, – ответила Софи. – Он точный, аккуратный, спокойный и никогда не задается.

     Аделаида кивнула:

     – Я так и думала. Видишь ли, я и Конрад довольно часто видимся с Максом и дружим с ним вот уже несколько лет. – Она посмотрела на свою гостью. – А знаешь, он рассказывал нам, как впервые тебя увидел.

     Краска бросилась в лицо Софи.

     – Неужели? – Она заерзала на стуле. – Не думала я... вне больницы мы встречались с ним не более двух раз; у нас просто общий крестный, как, может быть, ты уже знаешь.

     Аделаиде не составило особого труда понять эту ситуацию.

     – Он ведь намного старше тебя, не так ли?

     – Ах нет же, – запротестовала Софи. – Мне уже почти двадцать шесть, а Максу всего тридцать девять. – И она недоуменно посмотрела на баронессу, на лице которой явно отразилось желание выслушать подробности причины внезапно появившегося воодушевления гостьи.

     – Ну, ты же знаешь, что представляют собой мужчины. Макс поведал нам о тебе далеко не все, – сказала Аделаида.

     Софи с некоей неохотой согласилась рассказать Аделаиде о своих отношениях с Максом – сначала рассказ у нее не клеился, но потом, когда воспоминания нахлынули на нее, она обнаружила довольно крепкую привязанность к тридцатидевятилетнему хирургу. Софи кончила говорить и застенчиво смотрела на Аделаиду, затем внезапно засомневалась: а стоило ли ей вообще все это рассказывать. Аделаиду, казалось, увлекло ее повествование, но не более того.

     – Мне кажется, с ним себя чувствуешь как за каменной стеной, – заметила она, – совсем как с Конрадом. Жаль, он не смог прийти сегодня – хотя, конечно, сегодня же пятница... – Она посмотрела на Софи, которая ответила ей спокойным взглядом.

     – Я знаю, – сказала она. – Мне рассказали. – Она осторожно взглянула на Аделаиду, которая была рада, что ее освободили от необходимости пояснять, что значит для Макса пятница.

     – Вот и хорошо. – Аделаида довольно улыбнулась. – Я и предполагала, что тебе уже все известно. Видишь ли, мы это как-то не обсуждаем. А она очень мила, эта Тинеке Ван-дер-Вийд, как ты считаешь?

     Софи тяжело вздохнула: разговор принял не очень приятный оборот.

     – Да, конечно, – согласилась она, – и, несомненно, красива. – Софи не терпелось сменить тему, но тут вмешалось провидение: вернулся профессор. О Максе больше не говорили – ни дома у Эссенов, ни в машине, на которой они отвезли ее домой.

     У входа в дом Эссены простились с Софи, пожелав ей доброй ночи. И почему это, думала позже Софи, Аделаида почувствовала облегчение, когда узнала, что ей все известно о дружбе Макса и Тинеке Ван-дер-Вийд, и с чего она вдруг решила, что это обстоятельство ее так огорчает. Она прыгнула в постель и принялась строчить длиннющее письмо домой.

     На следующее утро Софи отправилась в путешествие по магазинам и даже купила себе две-три супермодные вещи. Потом она зашла в просторный уличный ресторанчик, чтобы выпить кофе, – в ресторанчике было полно народу и царило веселье. Она заказала себе еще чашечку кофе и, потягивая его, пыталась перевести при помощи своего словарика хотя бы одно предложение из голландской газеты, которая лежала перед ней. Софи была поражена, как быстро она овладела новыми тарабарскими словами.