Текст книги "В огне страсти"

Автор книги: Бетти Нилс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

     Понедельник выдался холодным и дождливым. И Софи встала словно не с той ноги – все валилось из рук. Сперва у нее спустилась на чулке петля, сгорела овсянка и пропал куда-то вельветовый бант, который она обычно прикалывала на свой мышиный хвостик. На работе тоже было не лучше: на свое первое дежурство к ней в операционную пришла совсем еще молоденькая и неопытная медсестра – стройное, изящное создание, – которая явно пыталась уклониться от не слишком-то чистой работы. Софи, скрывая свое недовольство, думала о том, что ей еще придется основательно поработать над девушкой: когда приободрить и подтолкнуть к деятельности, а когда и успокоить. Временами казалось, что новоиспеченная медсестра вот-вот потеряет сознание и упадет прямо на стерильную тележку.

     Софи включила кран и принялась мыть инструменты. Впервые за годы ее работы она чувствовала себя подавленной и не испытывала абсолютно никакого энтузиазма. Может быть, просто стала стареть или устала, но ей порою становилось не по себе при мысли, что ее ждет еще лет тридцать такой же работы – бесконечная вереница операций, чистка, уборка, обучение молодых медсестер – и перспектива превращения в конце концов в ворчливую старуху. Она стояла, опираясь на швабру, поглощенная этими мрачными мыслями. Распахнулась дверь, и вошел Макс ван Остервельд. Он довольно прохладно поздоровался с ней, подошел к самому дальнему от нее умывальнику и принялся приводить в порядок свои инструменты, не обращая на Софи никакого внимания. Он был в маске, колпаке и в своих обычных белых спортивного типа штанах. Перед тем как начать чистить инструменты, он натянул резиновый фартук, чтобы не испачкать стерильную одежду. Софи, краем глаза наблюдавшая за ним, думала о том, что перед ней человек совсем из другого мира – типичный представитель консервативного правящего класса, о чем свидетельствовал и весь его облик. Может быть, у них в Голландии еще и существуют все эти классовые различия, она не знала. Внезапно он обернулся и поймал на себе ее взгляд – это произошло так быстро, что она не успела отвести глаза. Взгляд его был странный – высокомерный и изучающий. Софи чувствовала себя так, словно он застал ее врасплох – тайно читающей его письмо или подсматривающей за ним в замочную скважину. Она густо покраснела под маской и лихорадочно бросилась отмывать свои и без того уже безупречно вымытые руки; ее сердце глухо билось, дыхание замирало. Лишь после того, как немного пришла в себя, позволила себе примириться с открытием, которое только что сделала: она была – о Боже! – по уши влюблена в профессора Ионхера ван Остервельда.

     – Дорогой! Что же теперь будет? – невольно вырвалось вдруг у нее.

     Она достала из своего личного шкафчика халат и терпеливо ждала, пока медсестра тщательно упакует ее в него. Когда Софи уже натягивала перчатки, он подошел к ней и небрежно бросил:

     – Во время перерыва вы мне растолкуете, как это понимать.

     Дрожащими руками Софи подвернула резиновые манжеты.

     – И не подумаю, сэр, – спокойно ответила она и обернулась на Тома и Билла, входивших в предоперационную. Она пожелала им веселого утра и прошла в операционную.

     Софи прекрасно рассчитала время: было только одиннадцать часов, когда они закончили со второй операцией. Она кивнула сестре Уинтерз, что та может идти за своим кофе, а сама в сопровождении трех хирургов спустилась к себе в кабинет. Мэри уже была там – она сидела на краю стола, болтая очаровательной ножкой. Она оставалась в таком положении до тех пор, пока голландец должным образом не оценил этот момент, и лишь потом спрыгнула на пол. Мило ему улыбаясь, она поправила пояс, стягивающий ее стройную талию. Не отводя от него своих прекрасных голубых глаз, она заговорила:

     – Софи, я к тебе прямо из реанимации. Послушай, не одолжишь ли мне несколько ингаляторов, так, на всякий случай, пока я не достану свои?

     Софи стояла у двери, восхищаясь техникой обольщения, которой виртуозно владела ее подруга. Она не могла видеть Макса – он стоял за ее спиной, но была совершенно уверена, что Мэри уже покорила его сердце. Она прошла в глубь комнаты и сказала:

     – Конечно, Мэри. Через минуту они будут у тебя, а сейчас выпей с нами кофе. Мне кажется, ты еще не знакома с профессором ван Остервельдом?

     Она повернулась к нему и на миг встретилась с ним взглядом. Он улыбался сестре Скиннер самым премилым образом, и Софи было странно видеть в его глазах такой веселый огонек.

     – Знакомьтесь: это сестра Мэри Скиннер из ортопедической операционной, сэр.

     Софи проследила за тем, как они пожали друг другу руки, и про себя заметила, что из них вышла бы очаровательная пара. Они тотчас пустились в один из тех остроумно-легкомысленных разговоров, которые так не давались Софи. Она разлила кофе; хорошо, что кроме них здесь еще были Том и Билл. Быстро выпив свой, к удивлению Билла, она попросила его сходить на кухню за горячим молоком, сунув ему в руки почти полный кувшин молока с таким хмурым, не терпящим промедления видом, что он вынужден был оставить свой недопитый кофе и тут же выйти. Софи дождалась, пока Билл вышел, встала и направилась к двери:

     – Мистер Каррадерз, мне нужен ваш совет в одном деле; я достала один каталог, не хотите ли взглянуть?

     Она многозначительно посмотрела на него красивыми глазами, и Том, пряча улыбку, встал.

     – Иду, – с легкостью согласился он и, когда они вышли в коридор, спросил: – Что с тобой происходит, Софи?

     – У Скиннер свидание, – заговорщически прошептала она.

     Том Каррадерз едва удержался от смеха:

     – Боже! Ох уж эти женщины – никто из нас не спасется от них.

     – Ну что за чепуха, – отозвалась Софи. – Мэри прехорошенькая и очень забавная. Они прекрасно повеселятся вдвоем. – Ей казалось, будто кто-то поворачивает нож в свежей ране ее сердца.

     Том покачал головой:

     – Она не в его вкусе.

     – А кто в его вкусе? – решила воспользоваться случаем Софи. Она не смотрела на Тома, и он не ответил на ее вопрос. Вместо этого он спросил:

     – Где же твой мифический каталог?

     Софи подошла к подоконнику, на котором заранее оставила его, и протянула Тому, потом вышла за ингалятором. На обратном пути она заглянула в кабинет анестезии. Доктор Уолтерз, не пришедший на кофе, был занят пациентом – составлял на него пентоталограмму.

     – Еще десять минут, – сказал он Софи, улыбнувшись.

     Она кивнула:

     – Конечно, конечно, доктор Уолтерз, – и исчезла.

     В распоряжении Мэри было десять минут – более чем достаточно для того, чтобы испробовать на голландце свои методы. Софи направилась в свой кабинет, поймав себя на мысли, что все-таки это странно, но она вполне могла представить себе Мэри, проводящую вечер с Максом, а она сама при этом оставалась как бы ни при чем. Оцепенев при мысли, что с ней будет потом, когда у нее найдется время сесть и все хорошенько обдумать.

     Они оба посмотрели на Софи, как только она вошла в кабинет: Мэри взглянула с выражением, полным благодарности за устроенное рандеву, Макс – совершенно безучастно; опять она видела эти холодные голубые глаза. Софи передала подруге ингалятор, Мэри оживленно поблагодарила ее. Едва обе они вышли из кабинета и закрыли за собой дверь, как Мэри стала сокрушаться.

     – Ты знаешь, о чем мы говорили? – повернула она к Софи свое смущенное лицо. – О первичном наложении швов. Он... он просто разглагольствовал на эту тему. Он не дал мне и слова вымолвить и ни разу даже не посмотрел в мою сторону, только однажды бросил холодный взгляд, и то чтобы убедиться, что я слушаю. С ним бы я потеряла вечер, – раздраженно закончила она.

     Софи выразила ей свое сочувствие по поводу того, что все получилось именно так, а не иначе, и направилась обратно в предоперационную. По пути завернула к себе в кабинет, задержалась у двери, затем открыла ее. Ван Остервельд сидел к ней спиной и, не поворачиваясь, сказал спокойным тоном:

     – Войдите и закройте дверь.

     Софи сделала, как он попросил, и нежно посмотрела на его широкую спину – похоже, он был раздражен. Она взглянула на часы – возможно, сейчас он будет выговаривать ей за затянувшийся перерыв.

     Он резко повернулся к ней, и лицо Софи приняло свое обычное спокойное выражение. Его пристальный взгляд смущал Софи.

     – Ваша подруга – очень красивая женщина, – произнес он.

     Софи согласно кивнула:

     – Да! Более того, она – самая красивая девушка в нашей больнице. Мы отлично ладим, – прибавила она просто так, чтобы он знал.

     – Я прочел ей лекцию о том, как надо накладывать первичные швы.

     Софи озадаченно посмотрела на него.

     – Мэри рассказала мне. – Она сделала паузу. – Разве она не понравилась вам?

     Его глаза вспыхнули – но яростью или весельем, понять было невозможно.

     – Моя дорогая девочка, я очень тронут; но, видите ли, я не совсем свободен. Вас устраивает это слово?

     Софи почувствовала, как у нее защемило в груди и налились свинцом ноги. Интуиция подсказывала ей, что это не так; но тем не менее сообщение было не из приятных. Она вздохнула и сказала твердо:

     – Свободен – не совсем подходящее для этого слово, но я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

     Он живо взглянул на нее, произнося:

     – Интересно, как вы об этом узнали... – Остервельд прервал разговор, когда увидел в дверях Тома. – А вот и вы, сэр, – бодро сказал он.

     Софи воспользовалась моментом и незаметно прошмыгнула в предоперационную. Что Макс хотел сказать ей? Поразмыслив над этим секунд двадцать, она наконец заставила себя сосредоточиться на работе, как и подобало хорошей медсестре.

     Она была счастлива, что день выдался напряженным и щедрым на операции, так как у них совершенно не оставалось времени на разговоры, разве только на деловые. После пяти вся работа в операционной была закончена, и четыре хирурга, как всегда, попрощались с Софи и разошлись. Примерно через час Софи тоже пошла домой, но сегодня ее на лестнице никто не ждал.

     Следующий день тоже оказался тяжелым; а ей, как назло, не удалось хорошенько выспаться накануне – да, она не спала почти всю ночь, одолеваемая самыми разными мыслями. И даже сейчас, на работе, они продолжали крутиться в ее обычно такой разумной головке. День показался ей бесконечным и очень скучным без Макса. Дома ее ждали миссис Гринслейд и ее подробный восторженный отчет о ленче с голландцем, который Софи пришлось выслушать не один раз. Бенджамин и Пенни готовили уроки, а Софи, поджав ноги, сидела в просторном кресле возле камина; у ног ее возлежал Клякса, на коленях развалился Титус. Она была спокойна, безмятежна и очень несчастна. Миссис Гринслейд перешла к красочному описанию суфле «Роштильд», которым ее потчевали и от которого она была просто без ума.

     – С тобой все в порядке, дорогая? Ты устала или, может быть, еще что-нибудь стряслось? – поинтересовалась бабушка, обеспокоенная видом Софи. Не дожидаясь ответа, она продолжала: – Я чуть не забыла тебе сказать, что звонил дядя Джайлз. Он спросил, как мы поживаем. Говорит, что ему уже лучше. И еще он хотел знать, присматриваешь ли ты за Максом. – Бабушка замолчала и изучающе посмотрела на внучку, которая на все это реагировала довольно спокойно.

     – Бабушка, Макс в состоянии сам о себе позаботиться, а до меня ему решительно нет никакого дела, так что давай не будем делать вид, что это не так. – Предвосхищая вопросы, которыми теперь грозилась разразиться бабушка, она вкратце пересказала ей эпизод о неудавшейся попытке Мэри его соблазнить и о том, как он аргументировал свое нежелание встречаться с ней.

     Миссис Гринслейд тихо засмеялась и сказала, что Мэри зря теряла время.

     – Я полагаю, Макс не из тех мужчин, которые предпочитают столь простых и доступных женщин, – сухо проговорила она. – Думаю, что он не испытывает недостатка в обществе, когда предпочитает проводить вечер в городе, а не где-нибудь еще.

     Софи пошевелилась, и Титус, дабы не упасть, вытянул лапу, основательнее угнездившись таким образом на коленях хозяйки.

     – Расскажи-ка поподробнее, что еще в «Уилтонзе» привлекло твое внимание, – попросила Софи, не испытывая ни малейшего желания обсуждать далее Макса и его вечерние выезды.

     Всю неделю она загружала себя работой – лишь бы поменьше думать о нем, и к пятнице была безмерно усталой и измочаленной. Одно ее утешало – она приняла решение, что никто больше, и Макс в особенности, не узнает, что она о нем думает. Она уезжает через несколько недель. «С глаз долой – из сердца вон», – внушала она себе без особой уверенности в справедливости своего решения.

     В операционной отоларинголога была временная вакансия, поэтому Софи потратила утро на то, чтобы встретиться со специалистом мистером Кассом и договориться с ним о работе. Она провела несколько напряженных и беспокойных часов, подавая тампоны, гильотины – инструменты для удаления миндалин и кюретки, прежде чем смогла привыкнуть к бесконечной веренице херувимов – несмышленышей из детского отделения, которые изводят терпеливых сестер, пока не получат свою порцию мороженого.

     Пришлось изрядно потрудиться, чтобы вовремя справиться со всеми назначенными операциями. У сестры Уинтерз были выходные; и, хотя Робинз делала все возможное, чтобы уложиться в определенное время, задержки избежать не удалось. Операция была назначена на час тридцать. В четверть второго Софи дала указание сестре подготовить хорошенько инструменты к первой на сегодня операции, а сама решила пообедать. Когда она вернулась обратно, чтобы убраться, вторая фаза операции по пересадке кожи уже закончилась. Макс, стоявший у стола и снимавший перчатки, пристально посмотрел на вошедшую Софи, сдержанно кивнул в ответ на ее едва заметное приветствие. Она подошла к своим тележкам, чтобы убедиться, все ли готово к следующей операции; сестра как будто обо всем позаботилась. День прошел быстро; она смотрела, как Макс проводил резекцию щитовидной железы, ампутацию нижней конечности и мастэктомию со свойственным ему спокойным совершенством – ни малейшего признака усталости не было заметно на его лице, в его поведении, чего нельзя было сказать о его коллегах, у которых к пяти часам во всех движениях сквозило нетерпение и все мысли только и были что о чае. Софи по очереди отпускала сестер попить чаю и с надеждой думала о том, что он объявит все-таки перерыв перед последней операцией, но не тут-то было: он стоял в стороне, опустив свое длинноносое лицо, и наблюдал за тем, как сестры торопливо готовили инструменты к очередной операции, а санитары закрепляли как следует стол.

     Когда наконец было покончено с последним за этот день больным и хирурги вышли из операционной, сестра Робинз незаметно исчезла. Через минуту она вернулась со словами:

     – Я приготовила вам чай, сестра.

     Софи пристально взглянула на нее, сняла халат и пошла пить чай. Изнемогая от усталости, она опустилась на стул – туфли немедленно сбросила, а колпак сам собою съехал назад. Чай был очень вкусным: и крепким, и горячим, да еще с молоком. Большой глоток живительного напитка вернул ее к жизни. Макс ван Остервельд стоял в маленьком проходе, разделявшем кухню и коридор. Она совсем сняла колпак и, бормоча что-то себе под нос, стала судорожно искать ногами сброшенные туфли. И тут послышался его мягкий, вкрадчивый голос:

     – Я вас не напугал? Не беспокойтесь о туфлях. Том Каррадерз сейчас сообщил мне, что вы работали сегодня без устали, с одним лишь коротким перерывом на обед. Виноват, я должен был подумать об этом; нам следовало бы прерваться минут на десять. Но, похоже, я забываю обо всем, когда оперирую. И должен сейчас сделать обход; минут через двадцать я освобожусь и подвезу вас домой.

     Комфорт его большой машины был потрясающим; она молча сидела, пока машина плавно пробиралась сквозь вечерний поток автомобилей, стараясь не смотреть на сидящего рядом человека. Так она чувствовала себя менее скованно. Но стоило ему заговорить, как сердце ее затрепетало.

     – Пойдете куда-нибудь сегодня, Софи?

     Бесенок, сидящий у нее внутри, ответил раньше, чем ей удалось остановить его.

     – Пойду, – легкомысленно ответила она. – В кино, а потом на ужин.

     – А сейчас он наводит лоск на свою безобразную голову, – ласково сказал Макс.

     Софи позволила себе мельком взглянуть на него.

     – О чьей это голове вы говорите? – непонимающе спросила она.

     – Как это вы не понимаете, – о голове вашего дружка. О чьей же еще?

     Софи затаила дыхание. Честность призывала ее покончить с этими выдумками и признаться ему во всем, обратив все в шутку, но бесенок внутри рассудил иначе.

     – Он не урод, – возразила она. – Он красивый... и высокий. Не такой высокий, как вы, – торопливо прибавила она.

     Макс остановил машину у подъезда ее дома.

     – Черные вьющиеся волосы, голубые глаза? – полюбопытствовал он.

     Софи закусила удила. Широко раскрытыми глазами она посмотрела на него, кокетливо взмахнув ресницами.

     – Откуда вам это известно? – спросила она и, окончательно осмелев, продолжала: – Вы его видели?

     Макс опустил глаза и не спеша ответил:

     – Нет, думаю, не видел и не знаю его имени.

     – Джон Остин, – незамедлительно дала она справку.

     – Чем он занимается? – с любопытством продолжал он допрос.

     Софи на секунду задумалась. Только не врач – слишком опасно.

     – Он работает менеджером в банке. В Сити, – продолжала фантазировать она.

     Черные брови Макса слегка приподнялись.

     – Неплохо, – любезно отозвался он. – Ну, не буду более задерживать вас, а то пропустите свой фильм. – И открыл ей дверь.

     Она вышла из машины, быстро зашагала к дому и вскоре исчезла из виду. Прислонившись к захлопнувшейся за ней парадной двери, она стояла и думала о том, как назвать игру, в которую только что включилась.

     По субботам в операционной не производили плановых операций, но зато почти каждую неделю происходил какой-нибудь несчастный случай, и тогда неминуемо прерывалась генеральная уборка. Так было и на этот раз. Макс ван Остервельд и Билл Эванс, следовавший за ним по пятам, вошли незаметно, деловито перекинулись несколькими словами над телом пострадавшего, отправили его в реанимацию и вновь исчезли.

     Днем их ждала еще одна непредвиденная операция – прободение аппендикса. Макс работал уверенно, давая возможность и Биллу активно включиться в операционный процесс. Он не уставал также постоянно ободрять молодого коллегу. Софи восхищалась умелыми действиями Макса. Внезапно он поднял на нее глаза.

     Понравился фильм? – без особого энтузиазма поинтересовался он.

     – Да, очень. – Она не лгала. Пенни накануне пересказала ей только что увиденный триллер. Софи хотела сменить тему разговора. Он кивнул и опять отвернулся, чтобы подключиться к более серьезной теме: заспорил с доктором Уолтерзом и Биллом о том, в чем Софи ровным счетом ничего не смыслила, – всяких там машинных двигателях, покрышках и тому подобной технической нудятине.

     Несмотря на то, что им сегодня приходилось прерываться, Софи освободилась вовремя. Уходя, она оставила в операционной одну сестру в обществе шкафа с инструментами, в котором требовалось навести порядок, и была немало удивлена, увидев на ступеньках поджидавшего ее Макса.

     – Домой? – участливо спросил он. – Я подвезу – вы же не хотите, чтобы молодой человек ждал вас.

     Софи уже забыла об этом мифическом господине; только сев в машину, она отреагировала на его фразу:

     – Он уехал домой на уик-энд.

     Макс завел мотор и на время оставил его работать вхолостую, а сам лениво откинулся в кресле, – казалось, у него была уйма времени.

     – Он живет в Лондоне?

     – Да, но семья его – в... Харрогите. – Это был первый город, который пришел ей в голову.

     Брови Ионхера ван Остервельда поднялись, а уголки рта судорожно дернулись; правда, он тотчас же совладал с собой.

     – Это совсем недалеко. Если, конечно, у него есть приличная машина... – Он не договорил.

     Софи немедленно начала размышлять над тем, какую машину мог бы иметь ее банковский менеджер, но тут на помощь пришел Макс и освободил ее от этой задачи.

     – У меня есть парочка билетов на эстрадный концерт. Мой... э... друг подхватил простуду и, к сожалению, не сможет составить мне компанию. Будет жалко, если они пропадут. Не хотите пойти со мной?

     Сердце Софи заколотилось от волнения; на мгновение лицо ее озарилось светом удовольствия и восторга, но затем присущий ей здравый смысл как губкой смыл с лица все эти сентиментальные чувства; голос ее прозвучал трезво:

     – Спасибо за приглашение, но я не думаю...

     Ее прервали:

     – А что, ему бы это не понравилось, да? – Макс искоса посмотрел на нее – в глазах светилась насмешка, которая заставила Софи покраснеть. – Уверяю вас, ему вовсе не следует беспокоиться... Я чуть ли не в отцы вам гожусь, а если и обращаю на вас внимание, то вовсе не для того, чтобы с вами заигрывать. – Он увидел, как щеки Софи вновь стали пунцовыми. – Дайте мне его телефон – я позвоню ему, если это сможет вас успокоить.

     Как раз это-то меньше всего могло служить для нее сейчас успокоением.

     – Прямо в Харрогит? – тихо спросила она.

     Остервельд был удивлен:

     – А почему бы и нет? Телефоны для этого и существуют. – Он достал тоненькую записную книжку и ручку, готовясь записать телефон.

     Софи усмехнулась:

     – В этом нет необходимости. Я буду очень рада пойти с вами, куда вы хотите. – Она понятия не имела, сколь забавно выглядела со стороны, когда он убрал свой блокнот.

     – Отлично. Я заеду за вами примерно в половине седьмого. Сначала повезу вас обедать, идет?

     Больше они не разговаривали. И только когда подъехали к ее дому, он, протянувшись через нее, чтобы открыть дверцу, спросил:

     – Вы ничего не имеете против Клариджеза? После представления мы могли бы немного потанцевать.

     Софи подумала, что не будет большого греха, если она примет его приглашение, в конце концов, приговор, который она до этого себе вынесла, еще не был окончательным, а вечер, похоже, удастся на славу. И она не задумываясь послала куда подальше унылую старую пословицу, звенящую почему-то у нее в ушах: «Будь уверен: грехи твои рано или поздно разоблачат тебя». Софи улыбнулась Максу – она казалась сейчас прехорошенькой.

     – Это звучит заманчиво, – сказала Софи и выпрыгнула из машины. – А как же вы все устроите, ведь у вас дежурство?

     – Нет, я сегодня выходной. Том Каррадерз подежурит вместо меня до завтрашнего утра.

     Он небрежно помахал ей рукой, и «бентли» растворился в вечерней тиши.

     Когда час спустя Софи сошла по лестнице, Макс уже ждал ее в прихожей. Пенни и Бенджамин были с ним; едва различимый на слух шорох ткани заставил их замолчать и взглянуть на нее. На ней было прелестное янтарного цвета платье из тайского шелка с глубоким вырезом и почти без рукавов – узкое, облегающее тело и такое длинное, что доходило до изящных лодыжек. Необычайно высокая талия на платье доводила и без того безупречную фигуру до полного совершенства. В приглушенном свете прихожей было заметно, что она уделила немало времени макияжу и прическе. Софи стояла с переброшенной через руку беличьей шубкой, доставшейся ей от матери, и надеялась, что Клариджез и Макс, Макс в особенности, по достоинству оценят и одобрят ее вечерний туалет. Макс оставил детей и пошел ей навстречу. Он был в смокинге и выглядел... она подыскала нужное слово... великолепно. Софи застенчиво улыбнулась и, задыхаясь, проговорила:

     – Я должна попрощаться с бабушкой.

     Он взял у нее шубку и перекинул через руку.

     – Очаровательно выглядите, Софи, – сказал он с легким поклоном. – Могу и я тоже попрощаться с ней?

     До дверей их провожала вся семья, в том числе и придира Синклер, и Клякса, и Титус, которому пришлось отказаться от соблазна льстиво потереться о начищенные до блеска ботинки Макса. Они много смеялись и говорили до того, как сели в машину. В машине Софи стушевалась и оставалась тихой и задумчивой, пока Макс вез ее развлекаться.

     – Вы жалеете, что решили поехать? – поинтересовался он.

     – Нет, что вы, просто я не часто выезжаю вот так... Я... я, наверное, очень скучный попутчик.

     Она почти забыла о Джоне Остине, и спутник ее, по каким-то своим причинам, тоже не заговаривал с ней о нем.

     – Я не нахожу вас скучной; когда я оперирую, моя работа оживляется в значительной степени благодаря вам.

     Софи насупилась – она всегда пыталась быть образцовой операционной сестрой.

     – Вы находите меня смешной? – прохладно спросила она.

     – Нет, но за вами интересно понаблюдать. Во время операции я вижу только ваши глаза, и создается впечатление, что вся работа в операционной подчиняется движению ваших глаз и бровей. Только в очень редкие моменты, когда происходит что-то экстраординарное, можно видеть, как вы поднимаете руку или щелкаете пальцами над головой.

     – Как вы можете все это замечать, когда оперируете? – поинтересовалась Софи.

     Он пожал плечами:

     – У вас тоже имеется в голове маленький уголок, открытый для отвлеченных от работы мыслей, и вы не можете отрицать этого.

     Софи слегка покраснела, вспомнив, какие мысли о нем посещали ее порой в операционной. К счастью, ей не пришлось отвечать – они уже подъехали к Клариджезу.

     Обед удался на славу. Эстрадная программа тоже оказалась на редкость интересной. Когда Макс пригласил ее отправиться потанцевать, Софи с удовольствием согласилась.

     Он привез ее в ночной клуб у реки, где они заказали столик. Софи пила шампанское при свечах и любовалась луной, выплывающей из-за облаков и проливающей серебристый свет на речную воду. Потом они танцевали. Софи казалось, что из них выйдет никудышная танцевальная пара – Макс был намного выше ее. Но во время танца поняла, что это совсем не важно. Они много танцевали в этот вечер, много разговаривали, легко переходя от темы к теме: им было хорошо и весело друг с другом. Ей открылись новые черты в его характере, – черты, которые он прежде редко демонстрировал. Но в душу закрадывалось сомнение: возможно, уже в понедельник он вновь станет обходить ее вниманием.

     Было уже больше двух часов ночи, когда она сказала:

     – Мне очень хорошо здесь, но, пожалуй, пора домой.

     Он не стал спорить.

     – Разрешите мне пригласить вас еще на один танец.

     Она не стала ломаться, более того, ей было очень приятно, что он наслаждается ее обществом.

     По дороге домой они почти не разговаривали. Была глубокая ночь, и улицы, по которым они ехали, казалось, погрузились в сон. Возле дома Софи вдруг оживилась:

     – Мне необходимо взглянуть на номер вашей машины.

     – Ради всего святого, зачем?

     – Ну, в общем-то не так уж это мне и надо, – призналась Софи. – Не знаю, как объяснить, но Бенджамин сказал, что давно следовало бы это сделать, но я все как-то забываю...

     – МВО 1935, – любезно сообщил Макс.

     – Это ваши инициалы, – быстро сообразила она, – и год вашего рождения. – Софи ликовала, что оказалась столь догадливой. – Вам просто повезло, что... нет, это не было просто везением, да?

     Он засмеялся и, как бы извиняясь, сказал:

     – Боюсь, что не было. История не так уж романтична – просто я заплатил одному человеку, чтобы он помог с номером.

     Софи погрузилась в размышления о том, как, должно быть, приятно потакать иногда собственным капризам. Машина затормозила, ход ее мыслей оборвался. Он вышел из машины и помог выйти ей, проводил к дому и открыл дверь. В прихожей, освещенной тусклым светом маленькой лампы на стене, было очень уютно. Софи поразмыслила, не пригласить ли его войти, и под конец, к его, как она считала, тайному удовольствию, решила обойтись прощальным рукопожатием.

     – Это был превосходный вечер. Спасибо вам огромное. – Она на миг задумалась. – Надеюсь, ваша подружка скоро поправится. – Софи не могла разглядеть его лица, но что-то подсказывало ей, что он улыбается.

     Макс отпустил ее руку и сказал:

     – Я, в свою очередь, тоже надеюсь, что Джон... э... Остин очень скоро вернется к вам из... Ах да! Из Харрогита. Спокойной ночи.

     Он придержал дверь, давая ей войти, и затем закрыл ее за ней. Софи погасила свет и стала подниматься по темной лестнице к себе в спальню – присутствие мистера Остина в ее сознании было ей неприятно.

     Опять пришло воскресенье. Старшие медсестры, в том числе и Уинтерз, были выходные уже второй день. Дежурили только Винсент – практикантка-третьекурсница, Робинз и два санитара. Не так мало на первый взгляд, если не учитывать, что один из санитаров и Винсент работали сегодня только до обеда. Операций не было, и Софи решила посвятить утро сотне мелких дел, которые накопились за неделю. Пришел Том Каррадерз, и они, попивая кофе, принялись штудировать списки операций, назначенных на будущую неделю. Потом Том отправился полистать воскресные газеты. Было почти пять часов, когда в операционную заявились двое дежурных хирургов и сообщили, что поступил пациент. Софи немедленно послала за санитаром, чтобы тот помог. Робинз тщательно разбирала и складывала маски, Софи опять обратилась к своим спискам и предписаниям, как вдруг позвонил Том.

     – К нам поступило шесть пациентов – грязная работка, я тебе скажу. Так вот, мы должны прооперировать одного, как только достанем для него кровь. Ты можешь задержаться минут на сорок, Софи? Работа кропотливая – тазовые повреждения. – Он не стал дожидаться ответа, будучи уверен, что Софи не откажет, – она никогда еще не отказывала. – Софи, прошу тебя уделить мне это время. Черт знает что такое на нас наваливается.

     Софи согласилась, – а что еще она могла сказать? Повесила трубку и пошла в операционную. Взглянув на Робинз, мимоходом пожелала, чтобы на дежурстве был кто-нибудь еще поопытнее, но потом подумала, что зря теряет время, и оставила эту мысль. Робинз медлительна и нервозна, но она уже освоилась с установленным порядком работы в операционной, и Софи со спокойной совестью предоставила ей возможность самостоятельно заниматься своей работой, в то время как сама стала готовить приспособления, которые, возможно, понадобятся пострадавшему, – костыли Ллойд-Дэвиса со скобами, устанавливая их в позицию «камнесечение Тренделенберга». Она приготовила также дополнительные инструменты и загрузила в автоклав. Через какое-то время, в стерильном халате, маске и перчатках, она сновала по операционной, с методичной точностью делая последние приготовления.