Текст книги "Маска красной смерти (ЛП)"

Автор книги: Бетани Гриффин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Хочешь знать, как я стал таким хорошим бойцом?

Поднимаю брови. Он может это интерпретировать, как хочет.

– Положи меч. Я знаю, что ты измотана. Мой дядя нанял инструктора, чтобы тот меня учил. Сперва я был медлительным и слабым, поэтому мой дядя вынуждал меня сражаться в его тронном зале. Против его солдат. Каждый раз, когда я проигрывал, он казнил того, кого я считал другом. Других мальчиков из замка, тех, с кем я играл в карты. Однажды – просто ребенка, который засмеялся над одной из моих шуток. Затем преподавателей, людей, которые были ко мне добры. Он убил всех, одного за другим.

Элиот шагает, пробегая одной рукой по волосам, в то время как второй сжимает меч, который кажется продолжением его руки. Он проходит мимо канделябра, и его лицо перемещается из тени к свету, и обратно в тень.

– Я совершенствовался и иногда выигрывал. Но мой дядюшка настаивал, чтобы я сражался насмерть каждый раз, – он наклоняется и дотрагивается до меня кончиком мечта – точно там, где сердце.

Я стою так неподвижно, как только могу, потрясенная его историей, мне неуютно, так как он изменил положение. Боль в его глазах превращается во что-то иное.

– Я никогда не завожу друзей, – говорит Элиот. – Из страха, что их потеряю. Еще один или два стежка разойдутся, и твое платье упадет, – он играет с кружевом моего платья, кончиком меча, скользя по корсету.

Он роняет меч и шагает ближе, пока его тело не касается меня. Я придерживаю обрывки платья, мои руки создают крошечный барьер между нами.

– Эйприл говорит, что моя неспособность доверять делает меня слабым. Поэтому я собираюсь все тебе рассказать. Я все еще не знаю, как Мальконтент собирается отобрать город у Просперо, но я готовился встретить его в течение многих лет. У меня есть войска – стражи принца и натренированные солдаты. У них есть семьи. Они живут в этом городе и знают, как принцу наплевать. Они поклялись бороться за меня. Теперь, с картой туннелей, мы сможем двигаться, оставаясь невидимыми.

Его дыхание теплое рядом с моими волосами, его маска внезапно отсутствует. – Мы уйдем на пароходе, но вернемся через два дня. Мои люди есть по всему городу. Но только моему дяде и его приближенным нужно беспокоиться о кровопролитии. Мы будем раздавать маски, и обеспечивать едой бедных. Последователи этого преподобного могут быть проблемой, но у них нет армии. В конце концов, мы привлечем его людей на нашу сторону. Покажем им, как жизнь в городе может быть улучшена, – он улыбается. – Мы начнем восстановление.

– Ты нужна мне рядом, – продолжает он. – Сначала я хотел, чтобы ты была рядом, потому что ты дочь ученого, а он был героем. А теперь... просто мне нужно, чтобы ты в меня верила.

– Я помогу тебе, – говорю я. – Сделаю все, что смогу.

Блики пляшут на полу вместе с движением света люстры. Я с удивлением понимаю, что Элиот симпатичный. И благородный. И смертельно опасный.

– Спасибо тебе, – говорит он.

Он протягивает мне пальто Уилла, я благодарно влезаю в его, и в этот момент остатки моего платья падают на пол.

Солдаты на балконе выстроились в приветствии, и Элиот толчком открывает двойные двери бального зала, выводя меня. Интерьер клуба темный как никогда.

– Привет, девушка с фиолетовыми волосами, – хрипит пожилой мужчина. Он стоит в затененном холле.

– Привет, – отвечаю я. Когда Элиот стоит позади меня, я не так боюсь. Элиот игнорирует его, пока пожилой мужчина направляется к нам.

– Мы хотим ехать во дворец, – говорит он Элиоту. – Скажи своему дяде, это место больше не... – он останавливается и облизывает губы. Его язык как у ящерицы, вообще-то, все его лицо как у рептилии. – Удовлетворительно.

– Думаешь, я это услышал? – спрашивает Элиот.

Мужчина мрачно усмехается.

– Если бы он хотел убить тебя за измену, то уже бы это сделал.

– Не думаю, что мы должны оставаться привязанными к принцу, который не обращает внимания на убийства, – говорит Элиот.

Пожилой мужчина хрипит.

– Мой дядя может быть в городе при запуске корабля, – говорит Элиот. – Если так и будет, я передам ему твои слова. – Он кивает, отпускает мужчину и берет меня за руку.

Мы поднимаемся по лестнице, но когда я оборачиваюсь и бросаю взгляд назад, пожилой мужчина смотрит на нас.

Я иду за Элиотом вниз по темному коридору, который ведет к его частным комнатам. Уилл говорил, что они были разграблены, но, полагаю, горничные все убрали. Он проводит меня к ванной комнате. Кровать аккуратно заправлена, а Эйприл разложила кругом несколько платьев.

Элиот останавливается в дверях.

Я тоже останавливаюсь.

– А что с твоим дядей? – спрашиваю я. – Что будет делать он, когда ты перестроишь город? Как ты его остановишь?

Он вздыхает. – Я решил захватить дворец. У него есть запасы золота, пищи и вещей, которые нам необходимы. Но, думаю, было бы лучше начать с как можно меньших кровопролитий, с этой новой чумой, с Красной Смертью. Мы уберем его солдат, и у него не останется никакой реальной власти. В конце концов, мы отберем у него то, что он украл у народа.

Я изучаю лицо Элиота. Его план находит во мне отклик, но я встречалась с его дядей, и боюсь того, что он может сделать.

– А моя мама?

– Мы ее спасем. У меня есть люди во дворце. Я ее тебе верну.

Он все еще серьезен, но больше не встречается со мной глазами.

– Мы убьем его, – шепчет он. – Мы убьем его сегодня ночью, но Красная Смерть изменит все. Он не вернется в город до тех пор, пока тут не будет безопасно, а тут никогда не будет безопасно для него. – Он откашливается и возобновляет речь своим постоянным тоном. – Мне нужно встретиться кое с кем из моих людей. Увидимся через два часа, – говорит он.

– Обещаешь? – может быть это по-детски, но мне нужны его заверения.

– Да, – он колеблется, и на одно мгновение мне кажется, что он может меня поцеловать. Но вместо этого он выпрямляет статуэтку дракона на декорированном краю стола.

– Элиот? Когда мы окажемся на корабле, ты будешь продолжать меня учить? Драться мечом.

– Да, – его голос мягок. – Сделай себя красивее, – он останавливается в дверях. – Намного красивее, – поправляется он и уходит. Затем я слышу щелчок двери позади него. Сколько доверия, а ведь он меня запер.

Глава 21

Эйприл жестом показывает мне следовать за ней в альков, переоборудованный под гардеробную. Она приходит вскоре после ухода Элиота. Я не уверена, как она попала внутрь.

На Эйприл платье с длинными рукавами. Я никогда не видела, чтобы ее одежда закрывала руки, особенно в помещении.

– Разве эта гардеробная не прекрасна? Если мы будем последними из живых людей в городе, мы можем поселиться здесь с этими платьями и примерять их одно за другим.

– Это было бы... занимательно, – говорю я.

– А у Элиота есть книги. И если мы останемся последними людьми на Земле, вы с ним сможете читать друг другу стихи.

– Пока ты примеряешь все свои платья?

Она встречается с моими глазами в зеркале и хмурится. Знает, что я высмеиваю ее планы. Легкомысленное выражение с ее лица стирается.

– Подозреваю, что я умру, – говорит она, изучая собственные кроваво-красные ногти. – Скажи мне, что мы проживем еще несколько следующих недель, Аравия. Пожалуйста.

Не знаю, как мы перешли от игривости к серьезности, но она бледнеет, и глаза у нее огромные. Она в ужасе.

– Прямо передо мной умер мужчина. Он шел, затем споткнулся и задрожал. Он выглядел ужасно. Сумасшествие. Кровь брызнула из его глаз. А затем он умер. Аравия, он шел и нормально выглядел мгновение назад.

Она плачет о человеке, которого никто из нас не знал.

– Прежде чем он умер, его слюна брызнула на мою обувь. Мне пришлось попросить одного из охранников принеси мне другую пару. И теперь наши слуги умирают, как дома, так и в клубе.

Она толкает меня к зеркалу, и я изучаю свое отражение. Фиолетовый цвет почти смылся с волос, в остальном я до странности привычная.

– В конце концов, это не имеет значения, не так ли? Никого не волнует, во что мы одеты или как выглядим, – Эйприл отворачивается от зеркала. За все годы нашей дружбы я никогда не видела, чтобы она отвернулась от зеркала.

Если бы не грянула чума, это имело бы значение. Люди бы беспокоились, во что Эйприл одета, и с кем она будет танцевать.

– Даже мне на это уже плевать, – продолжает она. – Я просто хочу остаться в живых. И чтобы вы с Элиотом остались в живых.

– Ты и раньше видела, как люди умирают.

– Но не так, – она убирает волосы с моего лица и открывает блеск. Это напоминает мне ночь, когда Уилл сказал, что мне стоит наносить серебряные тени, так как на мне это будет смотреться лучше.

Она подводит мне глаза чем-то жидким и темным. Ее руки не дрожат. Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть ей в лицо, но она фокусируется на моих скулах.

– Говорят, с нами всеми будет покончено, – говорит она.

Паника поднимается изнутри меня. Флакон, который дал мне отец, кажется, весит целую тонну.

– Когда это началось, Эйприл? Когда появились первые жертвы болезни?

– Два дня назад.

Я позволяю себе выдохнуть, хотя не осознавала, что задержала дыхание.

– Люди говорят, что это конец. И нет способа бороться. Некоторые идут в церковь и молятся, а некоторые... атакуют девушек на улицах. Моя дядя не заботится о защите людей, – она наносит блеск на мои брови.

Элиот хочет защитить людей. Он заботится. Но он не планировал новую болезнь, и он защитит нас от нее. Вот почему он позволил моему отцу жить, почему он хочет его внимания.

– Аравия, мне страшно. Я слишком молода, чтобы умереть.

Это эгоистично. Тысячи людей моложе нее умирают. Она живет лучшей жизнью, чем они. Но это искренне. Она боится. Она – мой самый близкий друг. Я ее обхватываю руками.

– Я тоже не хочу умирать, – говорю я мягко.

Она возвращает мне объятия.

И мы стоим так. Моя щека прижата к ее плечу. Я хочу ей все рассказать – об Уилле, о родителях.

– Когда я встретила тебя, ты собиралась спрыгнуть с крыши.

– Я об этом думала.

– Я спасла тебя, – говорит она.

Она права.

– Если бы у меня была сестра, я бы хотела, чтобы она была совсем как ты, – говорит она.

Я должна дать ей половину флакона, что подарил мне отец. Она смотрит в зеркало и мягко смеется.

– Прости, я не хотела тебя смутить.

Прочищаю горло. Но я ждала слишком долго – она отодвигается. Я тянусь к своему карману.

Мы одновременно оборачиваемся друг к другу.

– Эйприл...

– Это платье уберет из твоих глаз зелень.

Мои глаза не зеленые. Она показывает мне на корсет глубокого зеленого цвета, притороченному к рваной юбке.

– Дядя Просперо его возненавидит, но ты будешь выглядеть неподражаемо, – говорит она.

Ее смущение передается мне. Я не знаю, как сказать ей о флаконе. Потому говорю просто:

– Спасибо, – хотя и непонятно, за что я ее благодарю.

– Я собираюсь в путешествие тоже, – говорит она. – Принц хочет оставить меня здесь, но я не позволю.

– Поедем вместе.

Она обнимает меня. Мы сегодня обнимались больше, чем за все время знакомства.

Эйприл идет к двери и отпирает ее. Двое стражей ждут ее в коридоре. Секунду спустя я слышу, как щелкает замок.

– Прости, – кричит она из-за двери. – Элиот велел тебя запереть для твоей же безопасности.

Скалю зубы, довольная, что не предложила ей половину моего драгоценного флакона.

Как они вообще смеют меня запирать в этой комнате?

Я сажусь и опираюсь подбородком на руки, осторожно, чтобы не повредить прическу или макияж.

Надо найти что-нибудь выпить, может, воды, прежде чем я надену зеленое платье, но, когда я иду к раковине, кто-то хватает меня и закрывает мне рот ладонью, чтобы я не смогла кричать.

Глава 22

Я не борюсь, и его хватка ослабевает настолько, что я могла бы укусить. Но я не кусаю.

– Ты не закричишь? – я чувствую его дыхание у самого уха.

Я качаю головой, и он отпускает.

Уилл одет в тот же костюм, что и утром. Его волосы в большем беспорядке, чем я когда-либо видела, а лицо непроницаемо.

Я не могу не думать о тех напечатанных листовках. Это очень забавно, если эти памфлеты, осуждающие богатых, печатались здесь – в Клубе Разврата. Но это не забавно, потому что, если он ненавидит богатых, то где же он отводит место... нашей дружбе?

– Я знаю, что ты собираешься ехать с ним. Я не пытаюсь тебя отговорить, но перед отплытием еще есть время. Пойдем со мной, ненадолго.

Я сомневаюсь.

– Если я могу пробраться в эту комнату, то и другие могут, – он многозначительно смотрит на потолок. Он прав – те люди наверху не сильно любят Элиота. – Ты будешь в большей безопасности со мной.

Он хватает мою руку и тянет меня к двери.

– Стой! – говорю я, и он останавливается, хотя видно, что ему нелегко это дается, его тело буквально рвется вперед. – Я... на мне ничего нет... под пальто, – я не могу опознать выражение его лица, потому просто спотыкаюсь на месте. – Элиот изрезал мое платье мечом.

И он хмурится. Ничего не говорит.

Я поднимаю зеленое платье с кровати и надеваю его, все еще одетая в пальто. Как только платье на своем месте, я сбрасываю пальто и сражаюсь с крючками.

– Позволь тебе помочь.

Я позволяю.

Я должна предложить ему его пальто назад, но я так сильно хочу иметь что-то от него. Я надеваю его. Он ведет меня через дверь, закрывая ее за нами. Мы проскальзываем по коридору и покидаем Клуб Распущенность через заднюю дверь. В переулке пахнет странно. У нас на пути лежит накидка. Кто-то, должно быть, уронил... моя нога попадает во что-то плотное, и я задыхаюсь. Туфли, которые я обула, имеют открытые носы. Я смотрю вниз на мертвое тело. Уилл приподнимает меня над трупом.

– Люди умирают, – его голос испуганный.

Мне нравится, что он не притворяется, будто не боится смерти.

Мы пересекаем улицу к бывшему кирпичному заводу, который теперь клуб Морг.

– Это место не принадлежит принцу, – объясняет он. – Верхние комнаты, вероятно, не будут сегодня открыты в связи с его указом, но подвал всегда работает.

Уилл ведет меня по узкой лестнице вниз и через деревянную дверь, которая окрашена в красный.

Внутри, темная и прокуренная комната, заполненная телами. Я стою немного позади Уилла, когда он наклоняется, чтобы поговорить с барменом. Он выпивает порцию странного ликера и затем толкает стакан обратно через бар. Бармен наполняет его, не глядя на Уилла. Это впервые, когда я вижу, что Уилл пьет.

Мой пульс ускоряется, когда кто-то жестикулирует мне, предлагая таблетки. Я игнорирую предложение. Мне необходимо полностью отдавать себе отчет, хотя моя голова уже начала пульсировать.

– Так это конкурент Клуба Распущенность, – говорю я, пытаясь переключить его внимание на себя, вместо дна стопки.

Тела давятся, здесь переполнено. Голые плечи и руки, видимые над открытыми вырезами платьев, напоминают мне о накидке в переулке. Я не позволяю себе думать о девушке на входе. Это легко – достаточно сказать, что все эти люди живы. Они воняют потом и страхом смерти.

Бармен толкает еще пару напитков по стойке, и я быстро хватаю один. Я пригубляю алкоголь. Он обжигает. Не могу поверить, что Уилл пьет столько этой гадости, еще и так быстро.

Мои глаза выхватывают парочку в углу. Девушка ногами обхватывает парня, двигаясь вместе с ним, но затем я замечаю, что они носят свои маски. Каким-то образом поцелуи стали более интимными, нежели все остальное.

Уилл просматривает комнату. У нас с ним не так много времени вместе, и я хочу уйти из этого места.

Молодой мужчина приближается, появляясь из дыма. Его очки отражают огоньки сигарет, которые курят люди позади нас.

– Успешно? – спрашивает Уилл.

– Да. Но ты мне должен. Ты пьешь?

Я распознаю Кента, парня, который таинственным обрзаом встречался с моим отцом, и который спас меня от яда принца. Я не уверена, что хочу, чтобы он видел меня здесь и сейчас с Уиллом.

Уилл бросил немного денег на барную стойку и положил свою руку на мою. Мой взгляд переместился на пару в углу. Голова девушки отброшена назад. Завидую ее энергии. Она не думает о людях вокруг нее, в этой ужасной клаустрофобичной комнате. Я готовлюсь к зрительному контакту, связи, как в тот раз во время дождя с девочкой. Но ее взгляд проходит мимо моих глаз. Похоже на удар в лицо.

Уилл скользит рукой по моим плечам, но менее уверенно, чем обычно.

– Мы собираемся подняться на крышу, – шепчет он. – Идем, – его торопливость передается мне.

Трое из нас поднимаются на пять лестничных пролетов. Уилл обнимает меня на первом пролете, и его рука что-то делает с волосами у основания моей шеи. Это делает мои колени слабыми, что очень мешает подниматься.

И вот мы на крыше. Уилл ведет меня к огромной корзине, достаточно большой для нас обоих. Это знаменитый воздушный шар района Разврата.

– Мой брат всегда хотел покататься на воздушном шаре.

– Ну, тогда ты должна сделать это ради него,– мягко говорит Уилл. Это полная противоположность того, как я поступала после потери Финна. Идея жить ради Финна чуждая и увлекательная.

Кент обходит вокруг воздушного шара, останавливаясь, чтобы осмотреть что-то.

– Веревка, удерживающая его, присоединена к шкиву. Если захотите снизиться, нужно будет выпустить часть воздуха, иначе я потяну шар вниз сам. У вас пятнадцать минут.

На крыше есть что-то еще. Что-то огромное, под гигантским бежевым брезентом, которое выглядит как палатка, за исключением того, что она перевязана.

Кент видит, что я смотрю на это и вспыхивает.

– Что это? – спрашиваю я.

– Просто эксперимент, – говорит он. Я распознаю тон. Такой же у отца, когда он на половине чего-либо. Когда он не уверен, заработает ли идея, и не готов об этом говорить.

Я стою неприлично близко к Уиллу, и знаю, что должна сделать шаг назад, но не могу даже ради соблюдения приличий.

– Это Кент, – говорит Уилл. – Он постоянный житель этого шара.

– Приятно познакомиться, – нет причин указывать, что мы уже знакомы.

Я не протягиваю руку для пожатия. Мы перестали это делать годы назад, в связи с заражением, обе мои руки на рубашке Уилла, прижатые к нему, словно, если я отпущу, он может испариться.

Кент дарит мне кивок.

– Приятно,наконец, познакомиться, – он играет, как и я. – Уилл о тебе говорил.

– Ты готова? – спрашивает Уилл.

Он ждет моего ответа, а затем поднимает меня в корзину и забирается следом. Воздушный шар поднимается достаточно быстро, что на мгновение я пугаюсь. Уилл откашливается.

– Весь день я думал о выражении твоего лица, когда ты уходила. Знаешь, маска Генри все еще работает. Но ты выглядела такой потерянной. Такой безнадежной.

Я не хочу говорить, что значит быть потерянной или безнадежной.

Крыша клуба уже далеко под нами. Я могу увидеть гавань и ее огни. Толпы людей спешат туда.

Мой желудок болит, прямо как тогда, когда мы с Финном катались на качелях в парке. Из-за всплесков надежды еще труднее жить с отчаянием.

– Однажды я подумал, что никогда не встречал никого настолько суицидального. Но у тебя есть причины. Вот почему я забрал тебя домой.

– Вместо того, чтобы оставить меня умирать?

– Вместо того, чтобы оставить в дверях госпиталя. Я видел, как ты изменилась. Тогда, утром, словно весь свет погас.

Я плачу. Я не заслуживаю счастья. И если я его обрету, то не смогу сохранить. Город сверкает сквозь мои слезы. Я их вытираю тыльной стороной ладони.

– Здесь так спокойно, – шепчу я.

– Да, – он откидывает темные волосы с лица. – Мы можем снять маски. На такой высоте это безопасно.

Я не осмеливаюсь спросить, уверен ли он, потому что если он будет колебаться, я не смогу совладать с нервами и рискнуть.

Я снимаю маску. Это действие кажется более откровенным, чем снятие платья. Возможно, потому что на лице у меня слезы. Он осторожно берет у меня из руки маску и кладет ее на пол корзины, а свою – поверх.

Отсюда невозможно почувствовать запах упадка города, невозможно увидеть, что все разваливается на части.

– Это то, что я хотел, чтобы ты увидела, – говорит он. – Отсюда виден весь город. Посмотри на улицы, на каналы. Посмотри на шпили церквей.

– Он прекрасен, – говорю я. Но в действительности я думаю не об этом. Город великолепен, когда ты от него далеко. Я не хочу назад.

В гавани новый корабль выглядит соблазнительно. Кода мы отчалим, нам придется лавировать между сгнившими судами.

– В этом мире есть хорошее. Мы построили этот город. Он красивый и чудесный.

Он не убеждает меня, что в этом мире осталась красота, но я счастлива, что он хочет меня убедить.

Он сильно прижимается ко мне, крепко сжимая корзину по бокам. Должно быть, сложно повернуться, но я делаю это без особых усилий. Он обвивает меня руками, и каким-то образом мои руки оказываются в его волосах, а его губы напротив моих. Мы целуемся так, будто это единственный способ остаться в живых.

Корзина легко покачивается, и мы вздрагиваем. Я открываю глаза и смотрю на него. Он красивый. Абсолютно красивый с его закрытыми глазами, откинувшись на корзину. Не открывая глаз, он прижимает меня к себе.

– Уилл?

Он целует меня в висок.

– Я хочу остаться здесь наверху навсегда, – шепчет он.

Мы снова целуемся, и я чувствую, что тону. Вот что Эйприл имела в виду, говоря, что я что-то упустила. Это не так грязно, как я думала. Его руки в моих волосах, на моих плечах и спине, и я чувствую себя лишенной костей и слабой. Клятва, которую я дала, и даже Финн, кажутся такими далекими.

Шар ныряет вниз и немного снижается.

Кент уже опускает нас.

– Спасибо тебе, – говорю я.

– Ты будешь помнить, что есть причины жить, есть как минимум несколько порядочных людей, и этот мир некоторую часть времени ценен?

Я поднимаю к нему лицо, хочу еще одного поцелуя, но он меня останавливает.

– Ты будешь помнить?

Шар ныряет вниз снова. Его глаза все еще закрыты.

– Почему ты не открываешь глаза?

Он открывает один и секунду на меня косится

– Я боюсь высоты, – говорит он.

Шар снижается еще раз.

– Нам нужно надеть маски, – он кладет дрожащую руку на мою щеку и снова целует. Шар быстро падает.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – говорит он мне в волосы, и затем я слышу взрывы, и задыхаюсь.

Красные, желтые и голубые огни взрываются над гаванью.

– Фейерверки, – вдыхаю я. Они взрываются над Дискавери, и я слышу, как люди хлопают в ладоши. Я видела фейерверки только один раз в жизни, на праздновании в этой же гавани, когда была маленькой. Даже отсюда я могу слышать реакцию толпы.

Я пытаюсь осмотреть гавань, но мы с Уиллом переплетены. Очередной залп фейерверков взрывается над нами. Пахнет резко и неприятно, а звук поражающий – слишком многое в этом городе взорвалось и сгорело.

Он протягивает мне маску, я беру и надеваю ее.

Мы освобождаемся из объятий друг друга и выходим из корзины на крышу.