Текст книги "Одри Хепбёрн"

Автор книги: Бертран Мейер-Стабли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

«ИСТОРИЯ МОНАХИНИ»

«История монахини» воспроизводит внутреннюю борьбу монахини, работающей медсестрой в Бельгийском Конго, которая после смерти отца решает вернуться в мирскую жизнь и бороться с нацистами.

Это почти документальное жизнеописание Мари Луизы Хабе (по роману её подруги Кэтрин Халм) было близко к вечным вопросам, которые задавала себе Одри. Видный режиссёр Фред Циннеман заинтересовался им настолько, что стал искать продюсера. Но ему не удавалось заразить своим энтузиазмом голливудских бонз. Причины отказа разных продюсерских компаний сводились к вопросу: «Кого может заинтересовать документальный фильм о том, как становятся монахинями?»

Когда стало известно, что главную роль будет исполнять Одри Хепбёрн, всё сразу изменилось, и она незамедлительно подписала контракт со студией братьев Уорнеров. «Дело не только в том, что я хотела сыграть монахиню, – сказала тогда Одри. – Роман мне понравился, у фильма был хороший режиссёр, и роль прекрасно мне подходила». Однако, несмотря на всё воодушевление, Одри долго колебалась, прежде чем согласиться. Первое препятствие – длительное пребывание в Бельгийском Конго, которого требовал сценарий. Мало того что ей не хотелось рисковать здоровьем во влажных тропиках, но главное, ей не улыбалась перспектива долгой разлуки с Мелом. И потом, она хотела ребёнка. Однако именно Мел с помощью своего агента убедил её согласиться. «Меня привлекала эта тема, как ни одна другая, – вспоминала Одри. – Часть меня говорила, что если перенести её на экран, есть опасность всё испортить, потому что слова в книге шли из самой глубины души. Меня в самом деле тронула эта история, я была полностью солидарна с Габриэль[39]39
  В фильме героиню зовут Габриэль ван дер Маль, в монашестве – сестра Люк. (Прим. пер.).


[Закрыть] в её трудном решении, а ещё взволнована, потому что мы родились в одной стране, а один из самых драматических эпизодов её жизни происходит в терроризированной нацистами Европе времён Второй мировой войны».

Чтобы подготовить её к роли, Фред Циннеман устроил ей встречу с бельгийской героиней, о которой написан роман. Одри повела себя очень странно. «Мисс Хепбёрн не слишком-то хотела со мной встречаться, – рассказывала позже Мари Луиза Хабе. – Она чувствовала, что сценарий очень близок к моей жизни. Она сидела и смотрела на меня, не задавая вопросов». Тем не менее бывшая монахиня объяснила ей, из каких ритуалов состояла её жизнь в монастыре, и попыталась научить её обращаться с хирургическими инструментами, ведь некоторые сцены разворачиваются в госпитале, затерянном в лесной чаще.

После павильонных съёмок в Риме (где Александр Траунер воссоздал монастырь), 23 января 1958 года, Фред Циннеман со всей съёмочной группой вылетел в Конго. Убийственный зной стал тяжёлым испытанием для актёров. По словам Одри, «в Конго в не самый жаркий день было больше 35 градусов, а часто температура поднималась ещё выше. Однако я не задыхалась в своём монашеском облачении...».

Но там, где влажность и изнуряющий труд валили с ног самых выносливых мужчин, Одри, несмотря на одуряющий зной, всегда была мила и свежа. Один журналист отмечал, что она «обладает внешностью фарфоровой статуэтки и стойкостью стали». Она ответила: «Один мужчина мне сказал, что я обладаю нерушимой хрупкостью. Это неправда». Большинство партнёров поражались её энергии. Фред Циннеман и вся киногруппа жили в «Сабена Гест Хаус» в Стэнливиле. «Роскошным это место не назовёшь, – рассказывала Пегги Эшкрофт, которая играла мать Матильду. – Скромненько. Очень-очень скромно. Но Одри была в восторге: так живописно! Так хорошо для её пёсика! Когда мы принимались себя жалеть, она нас подбадривала. Именно такой человек и нужен рядом в подобной обстановке, у неё было такое воодушевление!»

«Она прекрасно знала, чего хочет добиться в работе, – рассказывал Фред Циннеман, – но в личной жизни она была очень ранима, особенно в отношениях с матерью, братьями и Мелом. Она попадала под их влияние. Внешне она выглядела остроумной, весёлой, искрящейся, но чужая душа потёмки. Я думаю, что Одри иногда была несчастна. Мел оказывал на неё большое влияние первое время их брака. Но с годами оно ослабело, и между ними начались трения. У нас были проблемы на съёмках “Истории монахини”: пока Мел работал в США, Одри снималась в Конго, поэтому виделись они очень редко. Порой Мел приезжал к ней на несколько дней; когда он возвращался обратно, Одри всегда выглядела гораздо спокойнее».

На съёмках не обошлось без инцидентов. В отличие от большинства актёров, которые играют свою роль только перед камерой, Одри жила в образе круглые сутки. Она не смотрелась в зеркало, потому что монашеский орден сестры Люк запрещал зеркала; она питалась и жила особым образом, избегая нарочитости и лишних развлечений. Гримёру, который хотел её развлечь, поставив пластинку во время перерыва, она тотчас сказала: «Выключите, пожалуйста. Сестре Люк не позволили бы это слушать».

В другой раз оператор подарил Одри куклу. Она попятилась, пришла в ярость, сломала куклу, крича: «Уберите её! Я ненавижу кукол! Они похожи на мёртвых детей». Разве мог он знать, что Одри с детства терпеть не могла кукол? Но эта её ненависть коренилась очень глубоко, и Мел начинал тревожиться о психическом здоровье жены. Он один знал, как ей больно оттого, что у неё нет детей. Друзья отмечали, что она относится к своему Феймосу, как к малышу: гладит, зацеловывает, каждый день меняет бантик на шее. «Я не смогла бы расстаться с ним», – говорила она. «Она чересчур сильно любит этого пса, – заметил Фред Циннеман. – Он всюду с ней». Актриса Розали Кратчли, игравшая сестру Элеонору, вспоминала: «Когда мы приехали в Конго, Одри была одержима детьми. Она без умолку говорила о моих детях. Какие они красивые! Просто ангелочки! Она обращалась с их фотографиями осторожно, словно боялась причинить им боль. Я чувствовала, что она непременно хочет иметь детей». Один их диалог о многом говорит.

– Как вы, должно быть, счастливы, что у вас такие красивые сын и дочь! – сказала ей Одри уныло. – Я очень-очень хочу ребёнка – больше всего на свете. Как вы смогли их воспитать, не прекращая работать?

– В отличие от вас, Одри, я не звезда, которая разъезжает по всему миру, – ответила Розали.

Развились ли у Одри какие-то неврозы? В тот день, когда её пёсика чуть не сбила машина, «она впала в истерику. Принялась кричать и плакать. После этой вспышки она запёрлась в гримёрке до тех пор, пока не привела нервы в порядок». Тем не менее Фред Циннеман не скупился на похвалы характеру своей актрисы: «Я никогда не встречал никого более дисциплинированного, приятного в общении и добросовестного в работе, чем Одри Хепбёрн. Она никогда не требовала привилегированного отношения и с высочайшим уважением относилась к коллегам. Единственное, о чём она попросила в Конго, когда температура колебалась около тридцати восьми градусов и стояла ужасная влажность, – это кондиционер. Продюсер Бербанк немедленно его прислал, но лучше не стало. Мы разобрались, в чём дело: оказалось, что это был увлажнитель воздуха!»

В самом деле, все съёмки проходили в обстановке повышенной влажности. Их часто приходилось прерывать из-за тропических ливней. А когда ливни прекращались, воздух оставался настолько влажным, словно дождь всё ещё шёл – «но без капель», как говорил Фред Циннеман. Под конец дня Одри была вся мокрая – то ли от дождя, то ли от пота. «Помню, я постоянно была промокшая до костей – и умирала со смеху», – вспоминала она потом. «Она выглядела очень изящной, но на самом деле была крайне выносливой физически, – добавляет Фред Циннеман. – Она появляется почти во всех сценах фильма, и на площадке её не было только полтора дня – из-за камней в почках. Она необыкновенная».

Когда съёмочная группа вернулась в Рим, работать в павильоне, Одри снова заболела – и на этот раз серьёзно. Баронесса ван Хеемстра тотчас примчалась за ней ухаживать. Одри несколько дней не вставала с постели из-за проблем с почками. Съёмки завершили в Италии, а потом в Бельгии.

«Пересмотрев фильм более двадцати лет спустя, я был поражён чуткостью и совершенно линейной игрой Одри, – рассказывал Фред Циннеман по поводу «Истории монахини». – Её сильная личность и независимая натура видны в каждом жесте; когда она бежит со всех ног, потому что опаздывает на заутреню, её спешка противоречит внутреннему спокойствию, которое она стремится развить в себе; точно так же она не может удержаться, чтобы не взглянуть одним глазком на мать-настоятельницу, когда, став послушницей вместе с другими девушками, простирается у её ног. Умелость её игры состоит именно в её способности показать все эти проявления независимости... Одри в самом деле смиренна, и это врождённое качество явно шло на пользу её героине на всём протяжении фильма».

Образ сестры Люк в каком-то смысле предшествовал роли посла, которую Одри будет исполнять в Африке 30 лет спустя. Вот что она скажет, посетив лепрозорий: «Когда я зашла внутрь, то почувствовала себя намного богаче. Я обрела заново внутренний покой, умиротворённость. Вещи, которые когда-то имели важность в моих глазах, утратили её».

Роберт Уолдерс, последний спутник жизни Одри, тоже признаёт: «Одри чувствовала себя намного свободнее в образе сестры Люк, чем во многих других ролях. Это история женщины, которая изучает жизнь, находится в вечном поиске, как Одри». Молодая бельгийская монахиня, в самом деле, терпит лишения в Конго, нарушает свои обеты и возвращается к мирской жизни как медсестра. Многие считают, что это наиболее мастерски сыгранная роль Одри. «Нью-Йорк таймс» восторженно писала: «“История монахини” – светлый и просветляющий фильм, в котором Одри досталась, верно, самая трудная и напряжённая роль. И это – случай сыграть её наилучшим образом за всю её карьеру».

Одри Хепбёрн была номинирована на премию «Оскар», но её обошла Симона Синьоре с фильмом «Путь наверх». Впрочем, у неё не было времени цепляться за своего персонажа. Она уже снова в Голливуде, впряглась в хомут фильма «Зелёные поместья», который снимал её муж.

В начале съёмок звезда попала в неприятную историю. Однажды днём она за рулём своей машины ехала по улице Беверли-Хиллз, как вдруг ей навстречу вылетел автомобиль. Чтобы избежать столкновения, Одри врезалась в стоящую машину. Она сильно ударилась, но осталась цела. Зато в машине, в которую она врезалась, находилась женщина-водитель, молодая 22-летняя танцовщица Джоан Лора, у которой были засвидетельствованы «серьёзные» повреждения спины и шеи. Мисс Лора подала на Одри в суд, утверждая, что полученные увечья причинили большой вред её здоровью. Её адвокат потребовал 45 тысяч долларов за моральный ущерб (получит она 4500 долларов). Одри так тяжело переживала эту историю, что поклялась больше никогда не садиться за руль. Мел Феррер предоставил ей шофёра, и съёмки продолжились.

«Зелёные поместья» – история персонажа по имени Абель, сбежавшего в Венесуэлу, который встречает Риму – девушку-птицу, таинственную красавицу из джунглей. Он видит в ней идеальное воплощение невинности. Но суеверные туземцы считают её зловредным существом, которое надо убить. Одри играет Риму, а Энтони Перкинс – Абеля. «Я думал, что это самое восхитительное создание, которое я когда-либо видел, и сильно нервничал оттого, что режиссёром был её муж, – говорил Энтони Перкинс. – На самом деле я бы предпочёл, чтобы у неё вообще не было мужа! В фильме много поцелуев и физического контакта. Атмосфера пронизана чувственностью, а тут ещё джунгли, звери, ощущение тепла, яркие краски, – мне вовсе не хотелось, чтобы явился муж и всё испортил!»

Но Мел, муж и режиссёр, был повсюду. Три его первые попытки поставить фильм: «Девушка из Лимберлоста», «Тайная ярость» и «Вендетта» – потерпели провал. «Зелёные поместья» пополнили этот список. Атмосфера на съёмках была хорошая. Фильм напоминал Ноев ковчег. Помимо Одри, главные роли были у оленёнка и ягнёнка. Чарлз Хайэм[40]40
  Чарлз Хайэм (1931—2012) – англоязычный писатель, поэт, кинокритик, автор биографий Кэтрин Хепбёрн, Бетт Дэвис, Кэри Гранта и других американских кинозвёзд.


[Закрыть] рассказывает о появлении оленёнка в киностудии: «Когда на площадке появилось это изящное создание с большими влажными глазами, гибким и стройным телом и длинными точёными ножками, все засмеялись, потому что он очень походил на Одри. Она же начала громко возмущаться, увидев его, потому что его отняли от матери, а потом увела к себе. Её огромная любовь к животным и неудовлетворённое желание стать матерью быстро подавили всякое сопротивление».

Чтобы оленёнок слушался её перед камерой, Одри сама за ним ухаживала. Ему было четыре года, когда он вошёл в её жизнь; йоркширский терьер Феймос был сильно разочарован. По мере того как он подрастал, жизнь с оленем в одном доме становилась для Ферреров всё более беспокойной, и однажды вечером оленёнок, бегавший по саду, исчез. Без Ипа (так его назвали из-за звука, который он издавал, когда хотел есть) фильм был обречён на провал. Сумасшедшие поиски вокруг дома и в окрестностях поначалу не дали результата, но в конце концов оленя, к счастью, нашли.

Съёмки фильма спокойно продолжились, и, по многочисленным свидетельствам, Одри устраивало, что она работает под руководством своего мужа, особенно в любовных сценах. Мел, стоявший по другую сторону камеры, был вполне доволен. «Благодаря тому, что мой муж объяснял другому мужчине, как за мной ухаживать, я не испытывала никаких комплексов, – объясняла Одри. – Впервые за всю карьеру я не чувствовала никакой робости. Любовные сцены всегда давались мне сложно. Но когда Мел руководил нами и направлял, всё проходило естественно». Тем, кто пытался под конец работы над фильмом, в ноябре 1958 года, добиться от неё какой-нибудь игривой истории по поводу их отношений во время съёмок, Одри иронично ответила: «Я считаю, что работать с Мелом как режиссёром также естественно, как чистить зубы». После выхода фильма на экраны рецензенты будут глумиться над этой фразой: «Если мисс Хепбёрн не согласна сменить мужа или режиссёра, она просто обязана сменить хотя бы марку зубной пасты. В провальном фильме Феррера она как будто перебрала хлорофилла... Ужасный зелёный налёт на всём наводит на мысль, что фильм снимали на грядке гниющей петрушки».

Только «Нью-Йорк таймс» похвалила Мела за то, что он «доверил роль Римы Одри Хепбёрн, стройной и энергичной, как никогда»: «Скажем прямо: без Одри и её воздушного, светлого присутствия, обретающего материальную форму в чаще лесов Венесуэлы, этот фильм был бы совершенно никаким». В рецензии также говорилось, что Одри пронесла через весь фильм «редкие изящество и элегантность, которые делают образ Римы одновременно и более идиллическим и трагическим, и более целостным».

Фильм потерпел полный провал в прокате. Надо признать, что «Зелёные поместья» обозначили поворот в карьере Одри, и её поклонники были шокированы. Они никогда не думали, что увидят своего кумира, такую хрупкую и фееричную, в виде богини джунглей, этакого Тарзана в женском обличье, в которой авантюрист Энтони Перкинс разбудит женщину. Они не ожидали увидеть, как она бегает за мужчинами, весьма легко одетая, среди огромных змей и ягуаров, и резвится, запыхавшись, в амазонской чаще с исступлением школьницы, обучающейся в монастыре и впервые испытавшей любовную страсть... Сюрприз был велик... Теперь можно понять её мужа: «Были фрагменты, которые мне нравились. По-моему, это был не полный провал».

Но этот фильм положил конец профессиональному сотрудничеству Одри Хепбёрн и Мела Феррера. По счастью, три месяца спустя на экраны вышла «История монахини» и несколько поправила дело. Это был настоящий успех: шесть номинаций на «Оскар». Одри обрадовалась хорошим новостям и могла теперь спокойно забыть о провале «Зелёных поместий». Но самолюбие Мела, мужа звезды, было уязвлено.

МАМА

К счастью, в декабре 1958 года Одри обнаружила, что беременна. Эта новость наполнила её счастьем, но они с мужем договорились держать её в тайне. Одри, кстати, должна была сниматься в вестерне Джона Хьюстона в паре с Бёртом Ланкастером. «Когда я забеременела, то подумала, что это Божья воля. Но мы с Мелом по обоюдному согласию решили, что мне всё-таки надо сняться в этом фильме, поскольку нет смысла просто сидеть и ждать. Обычно ничегонеделание всегда действовало мне на нервы. Мы подумали, что фильм станет для меня стимулом. И я была очень рада поработать с Джоном Хьюстоном».

Одри поступила немного легкомысленно, поскольку согласиться на съёмки вестерна в Мексике – возможно, не самый лучший вариант, когда ждёшь ребёнка. Для натурных съёмок режиссёр подобрал неприветливую, выжженную солнцем местность.

В «Непрощённой» (другое название – «Ветер над равнинами») Одри Хепбёрн играет молодую индианку, которую в детстве подобрала семья первопроходцев. Девушка мучается из-за своей двойственной личности. Это крупный фильм, направленный против расизма, и актриса играет в нём прочувствованную роль. Вместе со своими партнёрами Бёртом Ланкастером, Оди Мёрфи и Лилиан Гиш Одри приехала на место съёмок в раздолбанном автомобиле, проделав путь за шесть часов. Их встретили палящее солнце и поднимаемые сильным ветром облака пыли и песка, проникавших везде. В отеле «Касабланка» в Дуранго условия оставляли желать лучшего, и в группе возникла напряжённость. Съёмки начались во взвинченной обстановке. Жгучее мексиканское солнце подвергало нервы серьёзному испытанию. Сложные сцены становились ещё сложнее, поскольку приходилось снимать, задыхаясь от жары. Одри не раз подумала, что сошла с ума: сначала Конго, теперь это! Почему она не взяла отпуск, как пообещала себе после финальной сцены «Зелёных поместий»? Напрасный вопрос. Она прочла сценарий Бена Мэддокса и сразу поняла, что должна сниматься.

Но Берт Ланкастер, обладавший сильным характером, и не менее характерный Джон Хьюстон не поладили и постоянно вступали в стычки, что в конечном счёте повредило фильму. Кроме того, Хьюстон почти не руководил актёрами. Всё это не умерило энтузиазм Одри. Для неё работать рядом со звездой такого масштаба, как Берт Ланкастер, и легендой кино Лилиан Гиш было уникальным шансом.

И потом, хотя Джон Хьюстон мало помогал ей на съёмочной площадке, он мог умело сделать комплимент: «Она так же хороша, как другая Хепбёрн» (намёк на звезду «Африканской королевы» Кэтрин Хепбёрн). В результате Одри решила, что ей не нужен дублёр для сцен с верховой ездой. Главное, она получила гонорар в 200 тысяч долларов и считала, что должна отработать эти деньги. Хотя ей было страшно (она не садилась верхом со времён «Войны и мира»), она согласилась гарцевать на белом жеребце по кличке Дьяболо. Естественно, 28 января 1959 года, когда Одри должна была сесть в седло, конь встал на дыбы, рванулся вперёд, и Одри упала на спину. При виде этой сцены съёмочная группа оцепенела. Потом началась общая паника. Джон Хьюстон и Берт Ланкастер бросились к ней с тремя ковбоями, крича остальным, чтобы отошли. «Позовите врача!» – кричал Хьюстон на бегу. Примчался доктор Эрнандес, состоявший при съёмках. Он встал на колени рядом с Одри, которая открыла глаза и попыталась пошевелиться. Но острая боль в спине ей помешала. «Не двигайтесь», – мягко сказал ей врач и велел стоявшим сзади: «Носилки! Быстро!» «Мел... не говорите ничего Мелу. Никому ничего не говорите... Я сама скажу Мелу. Он беспокоится... он такой беспокойный», – прошептала она.

Её тотчас перенесли в больницу Дуранго; она сильно мучилась от боли. У актрисы были сломаны четыре ребра и вывихнут позвонок. Джон Хьюстон был просто убит: «Поскольку я заставил её сесть верхом в первый раз, я чувствовал себя ответственным за неё. Да, у неё был превосходный учитель, и в конце концов она понемногу научилась ездить верхом, в ней обнаружилась врождённая склонность к верховой езде, но это ничего не меняло. Когда её конь встал на дыбы, а какой-то дурак зачем-то вскинул руки вверх, думая его успокоить, её падение легло на мою совесть».

Примчавшись в больницу, личный врач актрисы Говард Мендельсон подтвердил наличие переломов и констатировал также сильный вывих ступни и разрыв мышц спины. Но, к счастью, ребёнок не пострадал. Одри успокоилась и поскорее послала записку в отель «Касабланка», где жила большая часть актёров и членов съёмочной группы: «Дорогие друзья, amigos maravillosos[41]41
  Замечательные друзья (исп.).


[Закрыть], благодарю вас от всего сердца. Ради вас я снова это сделаю!»

Вскоре приехали Мел из Нью-Йорка и «сестра Люк» – Мари Луиза Хабе, решившая исполнить роль дежурной медсестры. Съёмки остановили, актрису перевезли в Лос-Анджелес. Когда её подруга Элеонор Харрис навестила её в Беверли-Хиллз, то сильно удивилась: «Одри полулежала на подушках в белоснежной постели в белоснежной комнате. <...> На ней была белоснежная викторианская ночная сорочка с высоким воротом. Волосы зачёсаны назад, гладкие, как зеркало, и стянуты белой лентой в тон белому банту её йоркшира, безупречно вычесанного. По всей комнате стояли лиможские вазы с белыми тюльпанами и орхидеями. Я заметила, что каждый раз, выкуривая сигарету, она тушила её в крошечной белой пепельнице, а потом выбрасывала окурок в корзину рядом с кроватью. Протирала пепельницу бумажной салфеткой, которую тоже выбрасывала в корзину. Потом ставила чистую пепельницу на тумбочку, рядом с фотографиями в рамках своего мужа, четырёх своих пасынков и падчериц и, верите или нет, коня, который её сбросил. Именно эта фотография, в рамке из белой кожи, стояла перед всеми остальными!»

Через три недели после этого происшествия она сделала первые робкие шаги, а ещё три недели спустя съёмки возобновились. Чтобы вернуться в Мексику, она путешествовала лёжа, в спальном вагоне. Прибыв на место, она оставалась в постели, когда не работала, поскольку ей было слишком больно сидеть. До окончания съёмок (два месяца) Одри носила бандаж. Мел не скрывал своего гнева: он не мог допустить, чтобы Одри работала, когда у неё проблемы со здоровьем. «Я думаю, что продолжать сниматься – плохая идея, но Одри очень упрямая».

Поскольку сцена, во время которой случилось несчастье, была основной, её пришлось снимать заново. Режиссёр поставил её на последний съёмочный день. На сей раз Дьяболо повёл себя безупречно. И вся группа аплодировала мужеству актрисы. Стоп! Снято!

Хотя карьера Джона Хьюстона в этом «истерическом» вестерне достигла критической точки, фильм как будто понравился большинству журналистов. Некоторые справедливо подчёркивали, что способности и потенциал Одри были использованы не в полной мере. Лилиан Гиш тоже так считала. «Одри играла мою дочь, и я любила её, как дочь. Но её талант в этом фильме не использовали в должной мере. Когда я увидела полную версию “Непрощённой”, то поняла: если бы использовали все её задатки, фильм имел бы гораздо больший успех».

Джон Хьюстон с этим согласится, признавшись много позже: «У меня есть кое-какие фильмы, которые я недолюбливаю, но “Непрощённую” я просто ненавижу. Несмотря на хорошую игру актёров, этот фильм помпезен. Однажды вечером я смотрел его по телевизору и выключил на середине. Это было невыносимо». «Нью-Йорк таймс» нашла Одри «чересчур изысканной, хрупкой и цивилизованной посреди всего этого неотёсанного и грубого мира...».

Хрупкости у Одри было хоть отбавляй. Измученная съёмками, она отказалась от сценария фильма «Никакого выкупа для судьи», предложенного Альфредом Хичкоком (тот смертельно на неё обиделся), и уехала обратно в швейцарские горы. Теперь самым важным в её жизни было стать матерью. Вернувшись в альпийское шале, она принялась к этому готовиться. Позабыты былые мрачные мысли и вечные жалобы вроде «не понимаю, почему я не могу иметь детей. Мыс Мелом так любим друг друга».

Всегда склонная к нервным срывам и депрессиям, Одри поддерживала в норме своё психологическое состояние, как другие сидят на диете. Она была безмятежна и начала вязать приданое для младенца. К несчастью, на третьем месяце беременности у неё произошёл выкидыш. Она была в отчаянии. «Я думала, что ушла вперёд, преодолела своё депрессивное состояние. Всё рухнуло в тот момент, когда врач сообщил мне, что я в очередной раз потеряла ребёнка. Я была в бешенстве. Я злилась на Бога, злилась на Мела. <...> Я была ужасно несчастна».

Её мир – зачастую такой же хрупкий, как она сама, – рухнул. Она была уничтожена, зная, что не может стать матерью. Наверное, это последствия падения с лошади. «Это трагедия», – сказал Мел глухим от волнения голосом. Одри погрузилась в «чёрные сумерки», как она сама называла это состояние, и в очередной раз боролась с депрессией. Она весила всего 44 килограмма и постоянно курила (до шестидесяти сигарет в день). «У меня было разбито сердце, и у Мела тоже, – скажет она, вспоминая о том времени. – Мы почти не разговаривали с ним несколько месяцев. Но Мел всё взвалил на себя и заботился обо мне. Я думаю, что это помогло ему выстоять. Видя, что он взял себя в руки, я тоже взбодрилась и выпросталась из депрессии». Время и любовь мужа залечили рану в её сердце. К Одри понемногу возвращался вкус к жизни.

Летом 1959 года она была одной из претенденток на главную роль в фильме с самым большим бюджетом в истории кинематографа до «Титаника» – «Клеопатре». Её агент послал черновик сценария другой своей клиентке – Элизабет Тейлор. В то время Одри и Элизабет были самыми высокооплачиваемыми актрисами в мире. Обе проявили интерес к этому проекту. Но «Парамаунт» отказалась отдать роль Одри, и вожделенный контракт получила Элизабет Тейлор, которой выплатили миллион долларов сразу и потом ещё по 50 тысяч долларов в неделю за сверхурочные часы и по три тысячи в неделю компенсации. Она также получила большой процент от сборов.

Одри упустила роль Марии в «Вестсайдской истории» и роль в «Кардинале» Отто Премингера. Она явно «превратилась в развалину», как выразилась одна её подруга; некоторые припомнили, как в 1958 году на премьере фильма «Прощай, оружие!» она впервые не смогла сдержать эмоции на публике. На экране Дженнифер Джоунс изображала родовые муки. Одри разволновалась и внезапно вышла из зала, сопровождаемая одним из друзей. На следующий день её осадили журналисты, расспрашивая о причинах такого внезапного ухода, и она сдалась: «Я так мечтаю иметь ребёнка...»

Через шесть лет тревожных надежд, несмотря на происшествие с конём, её желание наконец-то сбылось. Семь месяцев спустя после выкидыша Одри снова забеременела. «Я не сказала об этом никому, только Мелу. Я даже пыталась не думать об этом. Я боялась, что меня сглазили. Я заключала сделки с Богом, давала безумные обещания, зная, что не смогу их сдержать. Но я бы сделала что угодно, лишь бы обеспечить благополучие этому малышу», – скажет она потом.

На сей раз она решила, что несчастных случаев больше не будет. По совету врача она отказалась от всех съёмок. Сначала она поехала с Мелом в Рим, где он начал сниматься под руководством Роже Вадима в фильме «Умереть от удовольствия». Она светилась от радости: начались настоящие «римские каникулы» со всеми составляющими счастья, о каких она всегда мечтала: любящий муж и будущий ребёнок. Съёмки фильма Вадима продолжились в Париже; как и в Риме, Одри с восторгом вернулась на места своего успеха: «Вы знаете, в глубине души Мел всегда считал меня парижаночкой из-за “Жижи”, и я этим горжусь. Вы тоже, не так ли?» – говорила она журналистам.

Потом она благоразумно вернулась в Швейцарию. Проводила все дни в красивом саду в Бюргенштоке в ожидании великого дня. «Я думаю о малыше каждую секунду, – говорила она с воодушевлением. – Я похожа на женщину, запертую в монастырь, которая считает часы». Она отклоняла все приглашения и каждый вечер ложилась спать в девять часов. Иногда она не могла отогнать старые воспоминания, мысли о голливудских звёздах, которым не дано было стать матерями. Она думала о Мэрилин Монро (два выкидыша) и Марии Шелл. Но больше не вязала – и так уже достаточно; к тому же она боялась, что новые ползунки навлекут беду.

Шли недели, она приняла в дом четверых детей Мела и окружала себя как можно большим количеством молодёжи. Ей хотелось, чтобы её малыш слышал смех. Так она провела зиму и весну, отдыхая в своём шале, читая и совершая приятные прогулки. Наконец, после грозы, утром в воскресенье 17 июля 1960 года она родила в городской больнице крепкого мальчика. Он весил больше четырёх килограммов и получил имя Шон. Это ирландский аналог имени Ян, которое носил брат Одри; оно означает «дар Божий».

Через пять минут после рождения сына у Одри сдали нервы. «Покажите мне ребёнка, покажите сейчас же! – кричала она, и по её бледным щекам текли слёзы. – С ним всё хорошо? С ним правда всё хорошо?» Уже давно её терзал тайный страх, что малыш родится с физическим изъяном. Её пришлось успокаивать, и когда она поцеловала Мела, на её утомлённом лице проступила слабая улыбка. «Я была так счастлива при мысли, что подарила жизнь, всё казалось мне прекрасным, – скажет Одри. – Помню, что слышала какой-то треск. Потом я узнала, что пока я рожала, была ужасная гроза, но у меня было впечатление, что все аплодируют моему выступлению». «Я сейчас самый счастливый человек на земле, – сказал Мел, стоя у постели Одри. – Мы оба так хотели иметь малыша. Это мальчик, и мы ещё больше рады».

Когда десять дней спустя Одри вернулась в своё шале, то обнаружила, что Мел велел покрасить детскую в голубой цвет – чтобы сочеталась с голубыми глазками Шона. На данный момент малыш был гражданином США, но поскольку он родился в Швейцарии, то сможет, когда ему исполнится 21 год, выбрать гражданство одной из этих стран. Два месяца спустя в маленькой протестантской часовне во Французской Швейцарии, где Одри и Мел обвенчались шесть лет назад, тот же пастор Эндигер окрестил Шона. Его крёстными стали брат Одри Ян и сестра Мела Терри. Шон немного поплакал во время церемонии, и его бабушка заметила: «Слёзы во время крещения изгоняют дьявола». Крестильную рубашку и платье Одри создал Живанши. Американский посол в Швейцарии принёс ребёнку два подарка: американский паспорт и флаг США. Одри сообщила, что хочет ещё много детей. Мел, ставший отцом в пятый раз, улыбнулся.

Осаждаемая журналистами, Одри дала пресс-конференцию, где заявила: «Я бы хотела сделать так, чтобы Шон повидал людей всех стран и понял, из чего создан мир. Если он станет хорошим человеком, он внесёт свою лепту, чтобы сделать мир чуточку лучше».

Шон сразу превратился в центр Вселенной. Одри (по совету Софи Лорен) наняла для него итальянскую няню Джину. Лето она провела в Бюргенштоке вместе с матерью и няней. Материнство – лучшее тонизирующее средство. Одри думала над некоторыми предложенными ей проектами, но решила отвергнуть все. Она была тверда в своём намерении «не набрасываться на съёмки» и насладиться первыми месяцами материнства, которое дал ей Бог. После шести лет брака она не спешила бросить ребёнка, о котором столько мечтала.