Текст книги "Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II"

Автор книги: Бертран Мейер-Стабли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Одной из отличительных черт, коими были отмечены 60-е годы, была скрытность, окружавшая детство Эдуарда. Елизавете в момент его рождения было уже тридцать восемь лет; она чувствовала себя более раскованной, более свободной со своим младшеньким, так как государственные дела уже не таким тяжким грузом давили на ее плечи. Кстати, Эдуард был ребенком умным, послушным, так что особых проблем с ним не было; короче говоря, это был эдакий беленький ангелочек. В возрасте трех лет его матушка стала давать ему уроки верховой езды, как и другим детям. Сегодня он разделяет с Анной страсть к лошадям и часто проводит уик-энды у нее в Гаткомб-Парке. Эдуард, по характеру спокойный, мягкий, добрый, но в то же время живой и бойкий, проявлял склонность к стоицизму: в пятилетием возрасте, когда лопнувшая струна виолончели Чарльза со всего размаху хлестнула его по лицу, он сдержал слезы, несмотря на сильную боль.

Для своего маленького сына Елизавета вновь открыла в Букингемском дворце школу. Его одноклассниками стали кузены и кузины: леди Сара, леди Хелен Виндзор и Джеймс Огилви. Учительница заметила, что ребенок был сдержанным, осторожным, скрытным, но при этом его можно было назвать волевым: он выучивал все очень быстро, если предмет его интересовал, но просто отказывался учить то, что его не интересовало. Юного принца записали в колледж Гиббза, где он изучал английский и французский языки, арифметику, географию и историю, а также занимался пением и рисованием. Тогда уже говорили, что он решителен до упрямства и что терпит он только тех людей, которые ему оказывают сопротивление; но в то же время он, похоже, наделен сверхчувствительностью и очень жаждет нежности. На самом деле Эдуард в то время был робким мечтателем и интровертом.

Маленький «последыш» покорял тех, кто был близок к нему, мягкостью, приветливостью и прекрасным воспитанием. Но если Эдуард превосходно ладил с Чарльзом и Анной, то с Эндрю дела обстояли куда хуже. Трудность состояла в том, что Эдуард старался отличаться от старшего брата и пытался не задохнуться под гнетом его влияния, его энергии, его эгоистичной и насмешливой натуры. И сегодня их отношения оставляют желать лучшего, и Эндрю до сих пор продолжает донимать и дразнить Эдуарда. Итак, Кембридж а затем краткосрочная (слишком краткосрочная, по мнению его отца) служба в армии завершают образование Эдуарда. Он отдается своему увлечению театром и музыкой, работая в компании Эндрю Ллойда Уэббера, одной из самых ярких звезд на небосклоне английской музыкальной комедии (мюзикла), а затем создает свою студию по производству телефильмов. Но Эдуард со своими голубыми глазами Виндзоров и профилем хорошо воспитанного принца долго оставался холостяком, так что поползли слухи, что он – гей. Но принц положил им конец, в 1999 году женившись на Софии Рис-Джонс.

Сразу же после бракосочетания с принцем Эдуардом София, получившая титул графини Уэссекской, похоже, стала главной гламурной фигурой мыльной оперы под названием «Букингемский дворец и его обитатели». Ее история любви заново покрыла позолотой королевский герб и стала бальзамом для сердца Елизаветы. К тому же Софи должна была заменить Диану на страницах прессы и на телеэкране. Она могла стать новой «принцессой сердец» в сознании британцев.

Для этой роли Софи подходила превосходно. Во-первых, ее сходство с Дианой просто поражало; к тому же она, хотя и происходила из среднего класса, казалось, тщательно усвоила все уроки Дианы. Софи, с ее короткой стрижкой «под Диану», с точно такими же жестами, со скопированной и тщательно дозированной элегантностью и свободой в одежде, выглядела прекрасной копией умершей принцессы Уэльской и сумела тщательно отделать и украсить свой облик заслуживающей всяческих похвал молодой женщины, всегда готовой оказать услугу, если потребуется. На этом облике имелся и легкий налет естественности, способный привести в восторг всех англичан: современный внешний вид, раскованность, сумасшедший смех на людях и участие в благотворительных и гуманитарных акциях. Итак, бывшая пресс-атташе явно собиралась играть, ничем не рискуя, на «поле», когда-то завоеванном Дианой…

Но ее карьера деятельницы в сфере связей с общественностью, то есть пиарщицы, завершилась в 2001 году большим скандалом. Рассчитывая произвести впечатление на некоего саудовского шейха, с которым она ужинала в шикарном ресторане, графиня Уэссекская сделала все возможное и перестаралась, продемонстрировав не только свои познания в отношениях внутри королевского семейства, но также и познания в мире политики. Потягивая шампанское, Софи принялась, недолго думая, весело и бойко чернить и дискредитировать премьер-министра и его супругу. «Он о себе слишком высокого мнения и здорово задается, он воображает себя президентом, – доверительно сообщила она шейху. – А его жена – это же просто ужас, ужас, ужас!!!» Сенсация, да и только! И какая шумная! Но Софи, затронув столь скандальную тему, на этом не остановилась и совершила непоправимую ошибку, напав… на саму королеву, которую дерзко и бесцеремонно именовала не иначе как «эта дорогая старая дама»; задела она и принца Чарльза: «Он женится повторно, только когда старой дамы (речь шла о королеве-мате-ри) не будет на свете». Софи не знала, что так называемый «саудовский шейх» был на самом деле журналистом и что он записал всю их беседу на магнитофон. Скандал разразился неслыханный! Запись попала на первые полосы газет… Засим последовала отставка Его Высочества со своего поста… Софи низко склонила голову, а Эдуард пообещал, что более не будет пользоваться статусом принца королевской крови в своих делах и что его студия не будет снимать фильмов о членах королевской семьи.

Парадокс заключается в том, что когда 19 июля 1999 года Софи, эта предприимчивая представительница мелкой буржуазии, вступила в законный брак с Эдуардом, она была встречена почти как спасительница Букингемского дворца. Увы! То, что казалось козырем дворца, в конце концов превратилось в его слабое место… Боже, храни королеву!

Глава XIV
Королева-мать и принц-консорт

Без королевы-матери королевское семейство не было бы таким, каково оно сейчас. Будучи свидетельницей правления четырех монархов, она является воплощением образа бабушки всего королевства. Истинная звезда, одинаково комфортно чувствовавшая себя как в роли супруги короля, так и в роли королевы-матери, она весело и бодро движется к сто второму году жизни, продолжая открывать цветочные выставки и музыкальные фестивали. Пылкая, непосредственная, она способна развеселить и заставить улыбнуться самых ярых антимонархистов и носит наряды, способные излечить самых безнадежных дальтоников. Нет никого, кто мог бы критиковать королеву-мать. Если бы кто-нибудь посмел это сделать, это было бы настоящим преступлением против королевской власти, оскорблением величества!

Королева-мать

Ее первый внук, принц Уэльский, является не просто ее поклонником, а фанатом номер один. «Сколько я себя помню, – сказал он, – моя бабушка всегда была наилучшим примером чудачества, веселости, пылкости, бесконечной теплоты, надежности, живучести и, кроме того, она обладает изысканным вкусом во множестве вещей». Если королева-мать и Чарльз не находятся вместе в Лондоне, то часто пишут друг другу письма и звонят по телефону. Чарльз часто направляется в Кларенс-Хаус, чтобы пообедать с глазу на глаз с бабушкой. Он высоко ценит ее образ жизни, признавая, что она превращает любое место, где находится, в святилище безмятежности и уюта.

Она является главной, центральной фигурой королевского семейства, именно к ней идут за советом, когда возникает проблема личного характера. Она также является символом снисходительности и мягкости, как подчеркивает принц Чарльз: «Я должен признать, что целиком нахожусь под ее влиянием и полностью ей предан, ей и ее делу. У нее есть невероятная способность превращать в золото все, к чему она прикасается…»

Однако некоторые приближенные к королевскому семейству упрекали ее в скупости (славная шотландская кровь не смогла бы солгать!) и в непреклонном дурном отношении к герцогине Виндзорской (ее ненависть оказалась очень стойкой). Ибо девятая дочь графа Стратмора и леди Кингхорн всегда была женщиной энергичной, истинной шотландкой, женщиной с железной рукой, затянутой в бархатную перчатку. Ей, разумеется, в жизни пришлось выдержать множество испытаний. Началось все с того, что она вошла в королевское семейство, выйдя замуж за герцога Йоркского. Произошло это 26 апреля 1923 года. Леди Элизабет (ставшая Елизаветой после коронации супруга) в длинном белом атласном платье была похожа на конфетку; маленького роста (всего 1 метр 55 сантиметров), но достаточно сообразительна, чтобы носить туфли на каблуках высотой в семь сантиметров… у нее золотисто-каштановые волосы, голубые глаза, но не просто голубые, а цвета перванш – цвета барвинка, то есть бледно-голубые с сиреневым оттенком, и очень светлая прозрачная кожа.

Она была женщиной веселого нрава, то есть такой, кого называют душой общества, заводилой и кто всегда воспринимает жизнь как праздник За те тридцать лет, что она прожила в браке, прежде чем Георг VI взошел на престол, ее характер вполне приспособился к суровым и жестким правилам протокола, а также ко всяким неожиданностям и опасностям ее нового общественного положения. Молодая герцогиня примирилась со своими официальными обязанностями и исполняла их достойно, правда, ее иногда упрекали в некоторой старомодности. Однажды в «Таймс» сообщалось, что она «вырядилась в черное бархатное платье с горизонтальными золотыми, рыжеватыми и бронзовыми полосками, отделанное мехом, а в довершение всего на голове у нее красовалась ковбойская шляпа». Елизавета предпочитала зачесывать волосы кверху, а не делать себе короткую стрижку под мальчика. Она не хотела слепо следовать моде 20-х годов, а потому многим казалась провинциальной.

Но, однако же, во время государственных визитов и прочих официальных мероприятий личные качества герцогини Йоркской значительно упрощали дела. Она умела ободрить и заставить расслабиться самых робких, демонстрируя наличие чувства юмора, она была способна сказать плохо танцующему кавалеру на балу нечто вроде: «Смелее! Все очень хорошо! Вы танцуете так, что у меня корона с головы не упала. По крайней мере, еще не упала!» Она обвешивала себя бесчисленными украшениями: нанизывала на все пальцы кольца, на шею надевала ожерелья и кулоны, голову украшала диадемами, грудь – брошами; она не хмурилась, не брюзжала и безропотно выполняла свои обязанности, никогда от них не отлынивая. «Она кладет камень, первый камень при закладке какого-нибудь здания с таким удовольствием, словно только что нашла новый очень приятный способ времяпрепровождения после обеда», – говорили о ней. Ее супруг завидовал такой легкости и непринужденности, проявляемых в любых обстоятельствах. Кстати, небольшое заикание, которым он страдал, действительно было довольно серьезной помехой при исполнении им его обязанностей.

К счастью, их маленькие дочки, Елизавета и Маргарет, были очаровательны. Когда 10 декабря 1936 года старший брат герцога Йоркского Эдуард VIII отрекся от престола, герцог, потрясенный сознанием того, что это отречение означает для него самого и его жены, не смог произнести ни слова. Первое, что сделал новый король, так это 14 декабря наградил свою супругу орденом Подвязки. В своей речи при восшествии на престол он подчеркнул: «Без моей жены и без ее помощи я не смог бы нести то бремя, которое лежит на мне». Королеве-супруге, как ее тогда называли, было тридцать шесть лет. Черчилль впоследствии назвал ее «самой отважной женщиной Второй мировой войны», и она действительно показала все, на что была способна, во время войны.

Как Черчилль, она поднимала дух Великобритании. Как только начались бомбардировки Лондона, королева стала посещать пострадавшие улицы, чтобы придать людям отваги. В разоренных кварталах она, эта дама в шляпе и перчатках, смешивалась с толпами людей самых простых, самых бедных и умела найти подходящие слова утешения и ободрения. Во время одной из самых массированных бомбардировок, 13 сентября 1940 года, в разгар воздушной битвы за Англию, бомбы обрушились на Букингемский дворец. И тогда королева произнесла фразу, ставшую легендарной: «Я рада, что мы тоже подверглись бомбардировке, это позволяет мне смотреть в лицо жителям Ист-Энда» (в те времена район Лондона, населенный простым и бедным людом, подвергался жесточайшим бомбардировкам).

Разумеется, в период с 1945 по 1950 год королева всегда была рядом с истощенным болезнью супругом и всячески поддерживала его. После восшествия на престол ее дочери вдова Георга VI обрела новый, почетный статус королевы-матери, налагавший на нее свои обязанности и имевший свои сложности. Но те, кто воображал, будто она вскоре удалится в Шотландию и будет там пребывать в уединении, были поражены ее быстро восстановившимися силами. Могло показаться, что с течением лет она все же пожелает когда-нибудь покоя, но ничего подобного не произошло. Она оставалась государственным советником и в отсутствие королевы продолжала принимать иностранных послов и вручать награды. Она была дамой-патронессой более трехсот заведений и предприятий и продолжала играть роль посланца британской короны по всему миру, устраивая себе веселые приключения в Венеции в 1984 году или ежегодно отправляясь во Францию, где князь Фосиньи-Люсенж (ее «французский жиголо», как однажды с долей иронии сказала королева) готовил для нее всевозможные развлекательные программы. Эта всегда улыбающаяся королева-мать, которой ничто так не нравится, как коктейль с шампанским и хороший обед, которая высоко ценит блюда под вкусными соусами и шоколадный крем, любит ловить рыбу (в особенности лосося), стоя посреди речки на мелководье в высоких резиновых сапогах и прорезиненной непромокаемой куртке, чрезвычайно энергична и наделена невероятной жизненной силой. Ее любовь к жизни и ее антиконформизм ярчайшим образом проявляются в ее вкусах. Она любит красивые машины, и сегодня еще владеет несколькими «роллс-ройсами», одним «ягуаром» и одним «даймлером»; кстати, она часто подзуживала своих шоферов, чтобы они ехали на большей скорости.

Образ жизни королевы-матери можно назвать гедонистическим в лучшем смысле этого слова. Ежедневно ей подают завтрак в постель, и она выплывает из своих покоев не ранее 11 часов. По утрам у нее аппетит, как у птички, она часто пропускает ланч или обед, а на завтрак довольствуется чашечкой чаю, половиной розового грейпфрута и тостом с джемом. Но зато она щедро вознаграждает себя напитками! И как! Можно сказать, наверстывает упущенное! Ее способность поглощать алкоголь и при этом не пьянеть просто сказочна, и о ней известно всем. Однажды перед ужином она выпила три тройные порции джина и две трети бутылки вина и при этом не проявила ни малейших признаков опьянения. Ее любимый коктейль? Так называемый «Пинк джин» («Розовый джин») с тоником ангостура, в состав которого входят одна треть джина и две трети «Дюбоннэ».

Королева-мать экстравагантна в своих поступках, и ее поведение порой граничит с эксцентричностью. Около ее кровати, например, стоят два огромных ангела из камня, одетых в одеяния из ткани, которые приводят в порядок раз в месяц. Королева-мать также питает особое пристрастие к часам. Она очень пунктуальна и требует, чтобы все настенные и прочие часы в ее личных апартаментах были всегда точно выверены по Гринвичу. Ее образ жизни не раз бывал предметом споров; в марте 2000 года британская пресса приоткрыла завесу тайны над ее финансами и сообщила, что в ее бюджете имеется дефицит в шесть миллионов евро.

Если у королевы-матери нет в расписании никаких официальных мероприятий после полудня, если ее садовница Бинни (единственная женщина-садовница на королевской службе) не завладевает ее вниманием, она посвящает себя друзьям. А они довольно многочисленны. Как объяснил их столь большое количество один из бывших шталмейстеров: «Когда встречаешься с королевой-матерью в первый раз, не замечаешь ни ее маленького роста, ни ее полноты. Их не замечаешь и потом, потому что просто приходишь в восторг от исходящей от нее человеческой теплоты, доброты и притягательности… Она дарует людям чувство, что они ее интересуют, у них появляется ощущение, что она их знает или почти знает. А когда она смеется, ее голубые глаза также смеются. Она обожает смеяться».

Итак, друзья королевы-матери часто приходят к ней на чай, и церемония по ее повелению прерывается для сообщения о результатах бегов, ибо королева-мать не пропустила бы эти сведения ни за что на свете. По вечерам она часто ужинает на веранде, счастливая в своем удобном жилище, каковым является Кларенс-Хаус (летом, разумеется, она живет в своем замке Мэй на самом севере Шотландии).

Окруженная своими собачками, за которыми она ухаживает воистину с английской заботливостью, сдувая с них пылинки (мясо, из которого состоит их трапеза, должно быть нарезано на мелкие, строго одинаковые по размеру кусочки, а их корзинки, представляющие собой настоящие кроватки с подушечками и одеяльцами, убирают и меняют ежедневно), старая дама пользуется таким благорасположением обслуживающего ее персонала, что, можно сказать, они ее холят и лелеют. Ежегодно на Рождество королева-мать дарит всем членам персонала подарки стоимостью в 45 евро (каждому). В ответ она обожает получать подарки в виде шоколадок с мятной начинкой.

Разумеется, несмотря на свой образ идеальной бабушки, королева-мать иногда проявляет темперамент, который некоторые считают «пассеистским», то есть настроенным на уход от действительности в прошлое. Так, например, она была возмущена, когда в 1992 году ее дочь была вынуждена платить налоги! Точно так же она не любила и «шалости» Дианы, точнее, ей страшно не нравились ее похождения и выходки. На свадьбе ее внука Эдуарда она одна была в шляпе… как говорится, традиция обязывает… На протяжении ее жизни тучи не раз сгущались над ее головой, в них не было недостатка… Королева-мать очень сожалела впоследствии о своей непримиримости и непреклонности, проявленных в «деле с Таунсендом», но это было потом, когда она узнала о глубокой привязанности Маргарет к возлюбленному. Но, как она сама как-то заметила: «Горе эгоистично и ограниченно». Элизабет Анджела Маргерит Боуз-Лайон, ставшая впоследствии Елизаветой, женой и вдовой Георга VI, выбрала солнце, жизнь и ее радости. Она является одним из столпов королевской власти Великобритании, она всегда полна решимости служить доказательством истинности слов из знаменитой редакционной передовицы «Таймс»: «Она проявила добродетели, мужество, достоинства и силу обыкновенной жизни в жизни необыкновенной. Она сделала монархию гораздо более доступной и естественной, гораздо менее суровой, чем она была при предыдущих поколениях монархов».

Принц-«иконоборец», принц – отрицатель традиций

Другим главным персонажем пьесы под названием «Корона Британской империи» является Филипп, герцог Эдинбургский, принц-консорт Великобритании и Северной Ирландии. Его скорее уважают, чем действительно любят, по причине его воистину германской жесткости и суровости, а также его едкого, язвительного юмора и умения всегда говорить правду в глаза, не стесняясь в выражениях, что он всегда и делает ради пользы Великобритании и ради благого дела.

Его жизнь могла бы стать всего лишь длинной чередой горьких разочарований. Сколько же было поводов для обид и злопамятности в жизни этого настоящего «мачо», вынужденного уступить главную роль своей супруге-королеве, и сколько причин для злобы он должен был отогнать от себя! И в то же время сколько он осуществил свершений! Герцог – вовсе не пассивный персонаж, хотя он и является прежде всего бесконечно преданным королеве и жене принцем-консортом. Это человек любознательный и открытый для восприятия современных идей. Он хочет использовать свое положение для того, чтобы быть плодотворным созидателем. Некоторые думают, что было бы лучше, если бы он продолжил свою карьеру в военном флоте, но так думают далеко не все. «Он гораздо в большей степени состоялся как человек и мужчина в качестве герцога Эдинбургского, чем состоялся бы, останься он на службе во флоте», – уверяет лорд Бакстон, горячий поклонник герцога, в особенности из-за его успехов в сфере борьбы за экологию.

Так кем же предстает принц Филипп в глазах королевы? Своеобразным «иконоборцем»? Отрицателем традиций? Он – единственный мужчина, которого она любила. Судьба позволила ей выйти за него замуж Они оба – потомки королевы Виктории, праправнук и праправнучка, ведь ее не зря называли «бабушкой Европы»; Елизавета является праправнучкой Виктории по отцовской линии, Филипп – по материнской, потому что его мать Элис Батгенберг – внучка младшей дочери Виктории. Но кроме этого отдаленного родства их ничто не связывало, ибо обстановка, в которой они росли в детстве, воспитание, образование и условия формирования личности у них со всех точек зрения были совершенно различны.

Когда Елизавета в тринадцатилетнем возрасте впервые встретила Филиппа, она влюбилась в него с первого взгляда; спустя десять лет она вышла за него замуж Он ради нее отказался от военно-морского флота: летом 1951 года герцог Эдинбургский был вынужден оставить службу и взять отпуск на неопределенное время; он вернулся в Лондон, потому что король Георг был тяжко болен: у него был рак легких. Во время государственного визита в Канаду и Соединенные Штаты юмор и антиконформизм герцога не раз способствовали разрядке атмосферы, к тому же все восхищались тем, как он сумел взять руководство визитом в свои руки и как заботливо направлял на верный путь жену. Во время приемов и нескончаемых торжественных шествий в честь гостей он умел развеселить ее шуткой или дерзким, но уместным замечанием. Когда супруги возвратились в Лондон в середине ноября, Георг VI выразил герцогу свою признательность, назначив на должность личного советника. Филипп дал клятву верности 4 декабря 1951 года. Состояние здоровья монарха оставалось вроде бы стабильным, и повседневная жизнь вошла в спокойную, размеренную колею. Филипп, казалось, уже привык к семейной жизни и позабыл жизнь гарнизонов.

Однако герцог не переставал удивлять. Полицейскому, остановившему его за превышение скорости на одной из лондонских улиц, он холодно говорит: «Я опаздываю, у меня назначена встреча с архиепископом Кентерберийским!» (что было правдой). Во время рождественских каникул 1951 года в Сандрингеме он в какой-то дождливый, промозглый день после полудня предложил совершить пешую прогулку по сельской местности. Елизавета отказалась, и один из слуг тотчас же услышал мгновенную реплику: «Ну и оставайтесь, дорогая маленькая дурочка!» Рассказывают также, что однажды, перед тем как королева должна была начать произносить речь, он, полагая, что микрофон не включен, пробормотал супруге ободряющие слова, достаточно хорошо различимые: «Не смотри так грустно, подружка-дурнушка!» Филипп ведет себя непосредственно, естественно, со свойственной ему прямотой и никогда не пытается оправдываться. Под любезными манерами он скрывает свою непредсказуемость, иногда даже излишнюю прямолинейность и непреклонность. Но столь цельный характер и мужское начало вместе с огромной энергией составляют неотъемлемую часть его очарования, и Елизавета его любит, и он любит ее, хотя их брак, это очевидно, зиждется на союзе двух противоположностей. Если говорить про атмосферу, царящую в этой семье, то барометр далеко не всегда указывает на «ясно». За годы, прожитые этой четой в браке, многие слуги присутствовали при яростных спорах и даже ссорах. Жить с Филиппом нелегко, он часто демонстрирует склонность к тирании, но Елизавета умеет отстаивать свои позиции и взгляды.

На самом деле в противоположность королеве Виктории, сделавшей Альберта принцем-консортом и одновременно своим личным секретарем, Елизавета никогда не хотела давать своему мужу «политическую роль». Принц Филипп, кстати, тоже никогда не пытался официально получить титул принца-консорта, он предпочитает не иметь доступа к политическим делам, остающимся исключительными «владениями» или «полем деятельности» королевы, а довольствуется титулом принца Соединенного Королевства, пожалованным ему в 1957 году.

Единственная миссия, которую Филипп разделяет со своим предком-консортом, – это поддержка науки и техники: он является президентом Британского сообщества содействия научному прогрессу.

Принц Альберт, обладавший воистину энциклопедическими познаниями, проводил в ожидании Виктории долгие часы в занятиях музыкой, исполняя на органе сонаты Мендельсона, или работал над проектами разумного распределения удобрений в сельском хозяйстве, или чертил планы различных архитектурных сооружений; Филиппу далеко до столь высокого культурного уровня, и он сам это признает: «Из-за войны мое поколение, вероятно, является наименее культурным поколением нашего времени».

Филипп никогда не проявлял ни малейших личных амбиций, никогда не демонстрировал признаков горечи или злости от сознания того, что он – всего лишь второй номер; это подтверждает один из его бывших шталмейстеров: «Я знаю, что его первейшей заботой всегда было служить и помогать королеве. Ничто никогда не менялось для него, и ничто его никогда не останавливало». Так, его ни разу не «застигли на месте преступления», то есть не смогли обвинить в лени во время восьмидесяти официальных (государственных) поездок, совершенных с 1952 года в сто двадцать стран. Постепенно Филипп стал почетным гражданином Акапулько, Белфаста, Бриджтауна, Барбадоса, Кардиффа, Чикаго, Эдинбурга (ну, это-то пустяки!), Глазго, Гринвича, Лондона, Лос-Анджелеса, Мельбурна, Монтевидео и Найроби. Он был награжден двадцатью двумя зарубежными орденами (от Большой орденской ленты через плечо бельгийского ордена Леопольда до югославского ордена Звезды I степени), он был удостоен звания «почетного доктора» более чем в двух десятках университетов (в том числе в Оксфорде), он опубликовал более десятка различных книг, он оказывает поддержку и покровительство семнадцати гольф-клу-бам и семидесяти двум яхт-клубам, является президентом или председателем сотни ассоциаций, союзов, объединений и сообществ. Диапазон этих сообществ весьма широк: союзы любителей парусного спорта, аэронавтики (воздушного спорта), артиллеристов, рыбной ловли, общество Красного Креста, общество автолюбителей, союз альпинистов, совершивших восхождение на Эверест, и общество защиты природы. По поводу последнего общества некоторые шутят, что стать его президентом принца вдохновил тот факт, что в XX веке монархи могли бы тоже фигурировать среди существ, находящихся под угрозой исчезновения!

Короче говоря, одно только прочтение списка союзов и обществ, президентом или председателем коих является принц Филипп, уже вызывает головокружение. Его присутствие на собрании каждого союза обязательно не менее одного раза в год. Для Филиппа такая активность (он всегда находится в тройке самых деятельных членов королевского семейства, о чем свидетельствуют ежегодные отчеты о выполнении членами семьи своих официальных обязанностей) продиктована двумя факторами: чувством долга и желанием облегчить работу жены. «Все обращаются к ней, – подчеркнул он, – потому что она – королева. Когда есть король и королева, то к королеве обращаются только по определенным поводам. Но когда королева является государыней, когда она выполняет функции монарха, тогда все обращаются к ней. От нее требуют гораздо больше, чем она может сделать… Мне стоит огромного труда убедить не тревожить королеву, а обратиться ко мне».

Постепенно за образом деятельного и неутомимого посла стал вырисовываться образ супруга-защитника, чрезвычайно внимательного к престижу монархии. Одной из самых любопытных черт герцога Эдинбургского является его любовь к дискуссиям и речам. Возможность взять слово на обеде или ужине, куда он приглашен, делает его просто счастливым. Роберт Лейси забавлялся тем, что как-то подсчитал, что принц Филипп произносит ежегодно в среднем около ста пятидесяти речей, которые пишет сам, приправляя их шутками на свой вкус. Елизавета, ненавидящая произносить речи и считающая эту работу пыткой, разумеется, в восторге от того, что ее от нее избавляют. Филипп часто развивает в этих речах темы, особенно дорогие его сердцу: поло («…многие успешные игроки должны были сделать выбор между своими лошадьми и своей женой…»), ораторское искусство («…быть смешным гораздо труднее, чем серьезным…»), политические деятели («…чтобы понять, что говорят британские министры, надо купить словарь политико-административной тарабарщины и автоматически прибавлять десять лет к сроку осуществления каждого данного ими обещания…»), возмущение, которое вызывает у простого народа бюрократия, – он может об этом говорить, потому что находится на самой вершине власти.

Филипп, благодаря своим усилиям, постепенно приобрел большое влияние среди специалистов наиболее динамично развивающихся отраслей промышленности; он также является ярым сторонником идеи повышения качества продукции в любой сфере производства и даже осмелился заявить перед собранием английских промышленников: «Я устал, я просто болен оттого, что вынужден постоянно приносить извинения за Великобританию». На деле он часто приходит в восторг, если ему предоставляется возможность играть роль «ужасного, жестокого государя».

Дерзость Филиппа сделала его очень популярным в Англии. Он верно угадал, что народ хочет слышать правду, которую никто не осмеливается сказать. Почувствовав себя еще более уверенно после такого открытия, он без всяких опасений может упрекать государство в том, что оно «обеспечивает некоторую защиту от социальных неудач и проигрышей, но не позволяет предприимчивым людям добиваться таких успехов, которых они достойны». Ему удалось разгневать профсоюзы, подвергнув публичной критике их дискриминационную политику и тактику; большая часть общества откровенно радовалась, что кто-то сумел заткнуть им рты.

Филипп завоевал самостоятельность благодаря своему положению, потому что ни один из членов правительства не осмелился бы говорить то, что говорит он. Он может бороться за правое дело вместо королевы, потому что монархия, как предполагается, не должна иметь собственного мнения, и если королева займет определенную позицию по какому-то вопросу, то тем самым она рискует создать угрозу монархии как общественному институту. Надо сказать, что Филипп при помощи юмора иногда добивался больших успехов и его вмешательство порой давало существенный эффект, как, например, в 1969 году, когда он добился успеха в вопросе об увеличении выплат по цивильному листу королевы. Со свойственной ему прямотой герцог без колебаний назвал самого себя «обесцененным, потерявшим кредит принцем с Балкан, не обладающим особыми заслугами и ничем не выделяющимся». Он даже признал: «Я всегда старался сунуть свой нос в дела, не касавшиеся меня напрямую». Однажды один социолог дал принцу следующую характеристику: «Институционный иконоборец». Надо признать, что это очень точно сказано: принц Филипп получает ни с чем не сравнимое удовольствие, когда позволяет себе вольность вставить в речь грубое словечко или совершает дипломатический промах.