Текст книги "Обман Зельба"
Автор книги: Бернхард Шлинк
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Часть вторая
1
Последняя услуга
На обратном пути я испытывал муки похмелья. Три дня солнце и ветер и Лео рядом со мной – было от чего вскружиться голове!
Я решительно захлопнул и отложил в сторону книгу странствий с Лео. К тому же это была тоненькая книжечка: во вторник утром мы встретились в Аморбахе, в пятницу вечером я уже был в Мангейме. Но у меня было такое чувство, как будто я отсутствовал целый месяц. Полчища машин, толпы пешеходов, уличная сутолока, строительный шум на каждом шагу, огромный пустынный замок, в котором должен был разместиться университет, отремонтированная водонапорная башня, чужая и незнакомая, как моя соседка фрау Вайланд, когда она возвращается из салона красоты, моя квартира с застарелым запахом сигаретного дыма – что я здесь забыл? Не лучше ли было поехать из Локарно в Палермо, хоть и без Лео? А с Сицилии отправиться на пароходе в Египет? Не собрать ли мне действительно чемодан?
Накопившиеся за время моего отсутствия газеты, которые сообщали о террористическом акте на американском военном объекте, о том, как Лео отсиживалась в психиатрической больнице в Гейдельберге, о роли Вендта в этой истории, о его жизни и смерти, я прочел быстро. В них не писали ничего, чего мне не было известно. В субботнем номере сообщалось, что Эберляйн временно отстранен от должности и вместо него назначен кто-то из министерства. Я принял это к сведению. Как и то, что Бригита была мной недовольна.
На почте, у входа, как и предполагала Лео, висел плакат с фотографиями разыскиваемых преступников. С тех пор как в связи с распространением терроризма опять возродилась практика розыска преступников с помощью плакатов, которая мне была известна лишь по вестернам, я жду, что в один прекрасный день на почту заявится, звеня шпорами, этакий крутой парень с перекинутым через плечо седлом и кольтом на ляжке, остановится перед плакатом, постоит, изучая написанное, потом снимет его, свернет в трубку и сунет в карман. А когда за входной дверью стихнут его тяжелые шаги, мы, ошеломленные клиенты, бросимся к окнам, чтобы посмотреть, как он вскочит в седло и галопом помчится по Зеккенхаймер-штрассе. Но я не дождался его и в этот раз. Зато у меня возникло несколько вопросов и ответов. Если оба погибших были участниками акции – откуда полиция знала, что ей нужно искать Лео? Чтобы знать о Лео, ей нужно было взять и заставить говорить хотя бы одного из участников. Почему же полиция знала о Лео, но не знала о других? Взять она могла лишь того, который, по словам Лео, накануне акции вернулся из Тосканы, то есть Бертрама, и только его. И он дал лишь скудные описания Лемке и пятого участника, по которым полиция и составила приблизительные фотороботы. Другой, Гизелер, по-видимому, погиб.
Но что меня особенно занимало и волновало в эти выходные, так это моя влекущая вдаль романтическая тоска в сочетании с ностальгией. Романтическая тоска – это тоска по некой новой родине, которой мы еще не знаем, а ностальгия – тоска по старой родине, которую мы уже не знаем, хотя думаем, что знаем. Что это, собственно, такое – эта тоска по неизведанному? И чего мне вообще хотелось – уехать или вернуться? Я носился с этими мыслями, пока зубная боль не излечила меня от праздного умствования. Она началась легким постреливанием в субботу вечером во время домашнего киносеанса, когда Док Холидей скакал в Тумстоун из форта Гриффин. [27]27
Имеется в виду известный вестерн «Тумстоун: легенда Дикого Запада» (1993) с Куртом Расселом в главной роли.
[Закрыть] А когда после завершающего информационного выпуска камера под звуки национального гимна описала круг над Гельголандом [28]28
Текст сегодняшнего национального гимна Германии (Deutschlandlied – песнь немцев, германская песня) был написан в 1841 году Гофманом фон Фаллерслебеном на острове Гельголанд. В то время остров принадлежал Великобритании. В 1890 году Великобритания отказалась от острова в пользу Германии, взамен к Великобритании перешел остров Занзибар.
[Закрыть] и устремилась дальше, боль уже долбила отбойным молотком в ухо и в висок. Вид гнилого клыка, торчащего из воды у восточной оконечности острова, всегда оказывал на меня деморализующее действие. Хорошо бы обменять Гельголанд обратно на Занзибар!
С тех пор как мой старый зубной врач десять лет назад умер, я не переступал порога зубоврачебных заведений. Теперь я из длинного перечня стоматологов выбрал того, чей кабинет находился в двух шагах от меня. После бессонной ночи наедине с неотступной болью я в понедельник утром, начиная с половины восьмого, звонил туда каждые пять минут. Ровно в восемь мне ответил холодный женский голос:
– Господин Зельб? У вас опять проблемы? Если вы придете буквально в ближайшие минуты, доктор сможет вас принять, у него как раз отменился пациент.
Я пришел в ближайшие минуты. Холодный голос принадлежал холодной блондинке с безупречными зубами. Доктор смог меня принять, хотя я оказался не тем господином Зельбом, который уже был однажды его пациентом. Я и не знал, что, кроме меня, в нашем регионе есть еще один господин Зельб! Насколько я знаю наше генеалогическое древо, я являюсь его последним отпрыском.
Врач был молод, глаз у него меткий, а рука уверенная. Этот жуткий момент, когда к лицу приближается шприц, заполняет собой поле зрения, опять исчезает из него, поскольку входит в ротовую полость и выбирает место для укола, потом ожидание укола и, наконец, сам укол!.. Но врач оказался таким проворным, что страдания мои кончились, не успев начаться. Он умудрялся одновременно держать меня в курсе событий, делать свою работу и флиртовать со своей помощницей. Он сказал, что не уверен, удастся ли ему спасти семерку. Глубокий кариес. Он попробует. Он удалит, насколько это возможно, нежизнеспособные твердые ткани, положит в дупло кальксил, закроет его кавитом и временно закрепит мост. Через пару недель будет видно, удастся ли сохранить семерку. Согласен ли я?
– А есть еще какие-нибудь варианты?
– Мы можем сразу вытащить его.
– И тогда?..
– Тогда с мостом придется расстаться и вместо пятерки, шестерки и семерки у вас будет съемный протез.
– То есть вставная челюсть?
– Ну что вы! Не челюсть, а всего лишь протез – на последнем участке третьего квадранта.
Но он не мог отрицать упрямого факта, что эту штуковину мне придется вставлять, вынимать, класть на ночь в стакан, а утром опять брать на вооружение. Я выразил согласие на любые меры по спасению семерки. На любые.
Однажды я видел фильм, в котором один из героев повесился, потому что ему светила вставная челюсть. Или это был несчастный случай? Сначала он решил повеситься, потом передумал, но уже не смог отменить первоначального решения, поскольку его собака опрокинула табуретку, на которой он стоял с петлей на шее.
Интересно, окажет ли мне Турбо эту последнюю услугу?
2
Какая чушь!
Я поехал к Нэгельсбаху. Он не спросил, почему я только теперь появился и где я торчал все это время. Он составил протокол и записал мои показания. То, что я выдавал себя за отца Вендта, он уже знал. Как и то, что фрау Кляйншмидт впустила меня в квартиру как отца Вендта. Но он ни в чем меня не упрекал. Я узнал, что полиция до сих пор блуждает в потемках относительно смерти Вендта.
– Когда похороны?
– В пятницу, в Эдингене. Там живут его родители. «Жилье от фирмы «Вендт» – не упусти момент!» Помните этот рекламный слоган пятидесятых годов? А маленькую конторку под аркадами на Бисмаркплац? Владелец был отец Вендта. Теперь это уже крупное агентство с филиалами в Гейдельберге, Шрисхайме, Мангейме и бог знает где еще.
Когда я уже стоял на пороге, Нэгельсбах вдруг заговорил о Лео:
– Вы знали, что фрау Зальгер скрывалась в Аморбахе?
– Вы что, ее там взяли?
Он испытующе посмотрел на меня.
– Нет. Когда мы получили сигнал от одного из соседей, который узнал ее по фотографии, показанной по телевидению, она уже исчезла. Ничего не поделаешь – фотороботы и фотографии преступников, которые показывают по телевидению, видят и сами преступники.
– А почему вы в прошлый раз не могли назвать мне причину, по которой фрау Зальгер объявлена в розыск?
– Мне очень жаль, я и сейчас не могу ее назвать.
– В газетах и по телевидению речь шла о террористическом акте на американских военных объектах. Это было где-то здесь?
– Скорее всего, это было в Кэфертале или в Фогельштанге. Но мы здесь не имеем к этой истории никакого отношения.
– А Федеральное управление?
– Что – Федеральное управление?
– Оно участвует в расследовании?
Он пожал плечами:
– В той или иной мере они всегда участвуют в подобного рода расследованиях.
Мне как раз очень хотелось бы знать, в какой именно мере они участвовали в этом расследовании. Но по лицу Нэгельсбаха я понял, что дальнейшие расспросы бесполезны.
– Вопрос из другой оперы – вы помните взрыв в здании окружного военного комиссариата на Бунзенштрассе шесть лет назад?
Он задумался на несколько секунд, потом покачал головой:
– Нет. Никакого взрыва на Бунзенштрассе не было. Ни шесть лет назад, ни десять и ни двадцать. С чего вы взяли, что там был взрыв?
– Недавно один человек говорил об этом, и я тоже не мог припомнить ничего подобного, хотя у меня не было такой уверенности, как у вас.
Он ждал продолжения, но теперь уже мне не хотелось говорить больше того, что было сказано. Наше общение стало очень осторожным. Я спросил его, как идет работа над роденовским «Поцелуем», но он и об этом не захотел говорить. Когда я попросил передать привет жене, он молча кивнул. Значит, творческий кризис и кризис в супружеских отношениях продолжался. Когда-то, сдав экзамен на аттестат зрелости и приступив к учебе в университете, я думал, что самое страшное позади, потом начались волнения по поводу окончания учебы, потом по поводу женитьбы и начала работы, наконец, по поводу перехода в статус вдовца. Но этому бегу с препятствиями до сих пор конца не видать!
Старый Вендт управляет своими агентствами по продаже недвижимости из гейдельбергского офиса в Менглер-Бау. [29]29
Высотный дом в Гейдельберге, названный но имени архитектора Якоба Вильгельма Менглера.
[Закрыть] Ожидая приема, я смотрел, как экскаваторы за окном в очередной раз перекапывают вдоль и поперек Аденауэрплац. На большом пустом письменном столе в приемной стояли маленький желтый экскаватор, такой же строительный кран и маленький голубой фургон для перевозки мебели.
Секретарша шефа была больше шефом, чем секретаршей. Она сообщила мне, что в данный момент временно сама ведет дела. Господин Вендт доверил ей также решение всех своих личных вопросов. Не угодно ли мне назвать причину своего визита? Фрау Бюхлер стояла напротив меня и задумчиво вертела в руках мою визитную карточку. Седые волосы, серые глаза, серый костюм – но отнюдь не серая мышь. Лицо почти без морщин, а голос такой молодой, как будто какой-нибудь бразильский косметический хирург вместе с лицом подтянул ей и голосовые связки. Двигалась она так, словно намекала, что сегодня ей принадлежит офис, а завтра – весь мир.
Я рассказал ей о том, как познакомился с доктором Вендтом, сообщил о нашем с ним последнем разговоре, о несостоявшейся встрече и о том, как я искал и в конце концов нашел его. Я в общих чертах обозначил ей круг вопросов, которые, на мой взгляд, следовало бы прояснить в связи с гибелью Вендта и расследованием по делу Леоноры Зальгер.
– Возможно, полиция этим тоже занимается. Но ее действия мне очень не нравятся. Сначала они отказывались называть причину поисков фрау Зальгер, потом вдруг обратились за помощью к общественности, и сейчас им известно о смерти Вендта либо больше, чем они говорят, либо меньше, чем им следовало бы знать. В расследовании этого дела нельзя полагаться только на полицию. Поэтому я и пришел. Я бы с удовольствием взялся за это дело – я практически уже занимаюсь им, оно не дает мне покоя, но продолжать работу за свой счет я, к сожалению, не могу.
Фрау Бюхлер предложила мне садиться, и я расположился в кресле причудливой конструкции из стали и кожи.
– Для того чтобы продолжить работу над расследованием, вам нужно встретиться с господином Вендтом и его женой, верно? И задать им обоим кучу вопросов?..
Я ответил неопределенным жестом.
Она покачала головой.
– Дело не в деньгах. Вендт всегда был по-своему щедрым, а теперь деньги вообще утратили для него значение. Он зарабатывал их для Рольфа. Отношения у них были неважные, иначе Рольф бы не жил в той дыре, в которой он поселился, – при таком-то отце! Но старый Вендт не терял надежды. Раньше он надеялся, что Рольф рано или поздно все-таки войдет в дело, а потом и возглавит его. Потом стал надеяться совсем на другое: он думал, что, может, Рольф захочет открыть свою собственную клинику, и готов был взять на себя ремонтно-строительные и эксплуатационные вопросы и управление. Это у него уже стало навязчивой идеей. В последние годы мы столько времени, сил и средств потратили на поиски старых больниц, школ, казарм – всё только для сына. Один раз даже купили старый конный клуб в Пфальце, потому что Вендт решил, что его прекрасно можно перестроить и переоборудовать под сумасшедший дом. Бред! Вы только представьте себе – такие деньги за какую-то развалину? Я до сих пор еще не верю, что нам все-таки удалось его… – Она улыбнулась мне. – Вот видите, господин Зельб, я душой и телом предана рынку недвижимости. Оставим эту тему. Если вы хотите получить заказ, вы должны пообещать мне, что пока не будете беспокоить родителей Вендта. О результатах расследования будете докладывать мне. Понятно?
Я кивнул. Она сидела, плотно сдвинув ноги, как на обложке журнала мод. Руки ее спокойно лежали на коленях, одна в другой, лишь изредка на секунду отрываясь друг от друга в скупых жестах. Это придавало ее облику солидность и убедительность. Я решил в ближайшее время испробовать этот прием в своей практике.
Она встала.
– Спасибо за ваш визит. Я сообщу вам о нашем решении.
3
Пресный комплимент
Вечером я уже получил заказ.
На этот раз у меня не было никаких ограничений относительно «окружения» и я мог приступить к расследованию по полной программе: друзья и подруги, коллеги, знакомые, домовладельцы, члены спортивного клуба, любимая пивная, автомастерская. Я разыскал молодую даму, которую видел с Вендтом в «Соле д'оро», его бывшего товарища по учебе и спутника во время его путешествий в Бразилию, Аргентину и Чили, партнеров по доппелькопфу, [30]30
Популярная в Германии карточная игра.
[Закрыть] одного безработного учителя, одного томатиста [31]31
То есть приверженца «слуховой терапии» французского врача-отоларинголога Альфреда Томатиса.
[Закрыть] и скрипачку из Гейдельбергского симфонического оркестра и наведался в клуб любителей сквоша в Эппельхайме, который он регулярно посещал. Все были потрясены смертью Вендта. Но это потрясение было связано не столько с личностью Вендта, сколько с тем обстоятельством, что человек, которого они знали, убит. Ведь убийство бывает только в газетах или по телевидению. А вдруг Рольф! Который со всеми жил в мире, которого все ценили!
Скрипачка была третьей, от кого я это услышал.
– «Ценили»? А почему только «ценили», а не любили?
Она несколько секунд разглядывала свои крепкие пальцы с короткими ногтями.
– Мы одно время были вместе, но из этой истории так ничего и не вышло.
У молодой дамы из «Соле д'оро» тоже было неважно с искрами. Она работала в Немецком банке; Вендт, будучи ее клиентом, однажды разговорился с ней и пригласил поужинать.
– На него во всем можно было положиться, будь то его банковский счет или договоренность о встрече.
– Довольно пресный комплимент…
– А что вы хотите? Мы с ним так и не сблизились. Сначала я думала, что он слишком высокого мнения о себе и не хочет подпускать меня ближе – он ведь окончил университет, написал диссертацию, а у меня за спиной только экономические курсы. Но дело было не в этом. Он просто никогда не раскрывался. Я ждала-ждала, но так ничего и не дождалась. Может, у него в душе и не было ничего. Люди обычно думают, что психиатры всё знают про душу, про психику. Но это совсем не обязательно. Я ведь тоже работаю в банке, а денег у меня нет.
Я поймал ее в обеденный перерыв, и она стояла передо мной в костюме и в блузке, с безупречной прической и скромным макияжем. Как и положено молодой сотруднице крупного немецкого банка. Но в голове у нее были далеко не только деньги и проценты. Рольф Вендт, который никогда не раскрывается, симпатии которого ты какое-то время тщетно добиваешься и ищешь причину его холодности в себе самой, а потом поневоле спрашиваешь себя: может, это, наоборот, ему чего-то не хватает, – другие не смогли это так отчетливо увидеть и сформулировать. Дело было не в том, что он очень сдержанно вел себя с женщинами. Тренер по сквошу в Эппельхайме говорил то же самое, хотя и по-своему.
– Он был врач?.. Надо же, а я и не знал. Он был отличным игроком, и мне хотелось, чтобы он подружился с другими членами клуба. Должен вам сказать, у нас в клубе очень интересная жизнь, хотя мы открылись совсем недавно. – Он придирчиво осмотрел меня. – Вам, кстати, тоже не мешало бы больше двигаться. Во всяком случае, Вендт всегда был в стороне. Приятный парень, но – всегда в стороне.
Фрау Кляйншмидт была на меня не в обиде за то, что я оказался не Вендтом.
– Вы детектив? Как Шерри Коттон?
Она пригласила меня в кухню, насыпала в маленький чайник кофе, налила в него воды и поставила на плиту. Это была кухня-столовая с угловой скамьей, буфетом и линолеумом на полу. Стиральная машина и электроплита сверкали, как будто их только что привезли из магазина. Гардины на окнах, занавески на стеклах буфета, клеенка на столе и защитная пленка на холодильнике были выдержаны в одном стиле – под дельфтский кафель.
– У вас есть друзья или родственники в Голландии?
– Это вы увидели тюльпаны в саду и сообразили? – Она с удивлением и восторгом посмотрела на меня. – Мой первый муж был оттуда. Биллем. Шофер-дальнобойщик. Когда его посылали в Роттердам, он каждый раз привозил луковицы. Знал, что я люблю цветы. У него там полно знакомых, так что он за эти луковицы и не платил. Иначе бы мы себе не могли позволить столько цветов – с маленькими детьми-то! Сейчас, когда они выросли, мой второй муж привозит мне их из города – ну, луковицы, я имею в виду.
– Дети уже разлетелись?
– Да… – Она вздохнула. Чайник засвистел, и она налила кофе через фильтр.
– Поэтому вы, наверное, были рады молодому квартиранту?
– Конечно. Денег мы с него брали немного, потому что я сказала мужу: Гюнтер, говорю, молодой человек работает в сумасшедшем доме. В сумасшедшем доме сидят те, у кого в кармане вошь на аркане. Богатых, которые своим врачам только что в задницу деньги не суют, там не увидишь. Но так, как мне хотелось, не вышло. Молодой доктор, конечно, был вежливый, культурный, всегда здоровался, спрашивал, как, мол, поживаете. Но так, чтобы посидеть с нами, поговорить, вечером или в воскресенье, – этого не было. Даже когда он целый день был дома и занимался своими книжками. Мне было видно, когда я возилась в саду, как он сидит за своим столом.
– А друзья, приятельницы?
Фрау Кляйншмидт покачала головой.
– По мне, так пусть бы он привел разок-другой подружку. Нам-то что – мы не против, не то что другие хозяева! Да и против друзей мы ничего не имели. Но он был не компанейский парень.
Так я у нее ничего нового и не узнал. Никаких особенных контактов, никаких особенных фактов и событии. Не жилец, а мечта домовладельца! Я уже показывал фрау Кляйншмидт фотографию Лео, но решил попробовать еще раз. Я показал ей заодно и фотографию Лемке. Она не знала ни его, ни Лео.
– Полиция опечатала квартиру?
– Вы хотите еще раз туда заглянуть? – Она встала и сняла с крючка на стене ключ. – Мы можем пройти через котельную. Через входную дверь нельзя, сказали полицейские, пока не закончится следствие. И печать на двери тоже ломать нельзя.
Я спустился вслед за ней по лестнице в подвал, прошел через котельную и чулан в квартиру Вендта. Полиция здесь основательно потрудилась – все было перевернуто вверх дном. То, чего не нашли они, я тоже вряд ли найду.
Так прошло несколько дней. Я добросовестно делал свою работу, но ощутимых результатов не было. Я бы с удовольствием поговорил с Эберляйном, но он был в отъезде. Я был бы не прочь побеседовать и с сестрой Вендта. Она жила в Гамбурге, и у нее, как и у ее брата, не было телефона. Приедет ли она на похороны, фрау Бюхлер не знала. С отцом у нее были напряженные отношения, ее отношения с братом были не намного лучше. Я послал Дорле Мэлер, урожденной Вендт, письмо.
В один из этих дней мне позвонил Титцке:
– Спасибо за сообщение! Мне его тут же передали, и я сразу же приехал.
– Сообщение?..
Еще не успев договорить, я понял, о чем идет речь. Как же я мог упустить это из виду! Титцке прибыл на место убийства одновременно с полицией и «скорой помощью». Так быстро сообщить ему об убийстве мог только я. Или убийца.
4
Нос Пешкалека
На похоронах я всех увидел еще раз: Нэгельсбаха, товарища по университету, партнера по доппелькопфу, даму из Немецкого банка, тренера из эппельхаймского сквош-клуба, фрау Кляйншмидт и фрау Бюхлер. Не было только Эберляйна. Я пришел рано, сел на последнюю скамью и наблюдал, как маленькая часовня постепенно заполняется людьми. Потом вдруг сразу пришли человек шестьдесят. Из их перешептыванья я понял, что старый Вендт велел закрыть все офисы и пригнал весь личный состав на похороны. Сам он появился позже – высокий, грузный старик с окаменевшим лицом. Лицо его жены, повисшей у него на руке, было скрыто густой черной вуалью. Когда заиграл орган, на свободное место рядом со мной проворно уселся Пешкалек. Пока звучала первая песнь, он успел заменить пленку в своем фотоаппарате. Ни музыкальная аллюзия на градостроительный уклон фирмы – хорал «Иерусалим, ты град, вознесшийся высоко», – ни строгие взгляды фрау Бюхлер не могли воодушевить подданных Вендта: пение было жидким.
– А вы-то что здесь делаете? – толкнул меня локтем Пешкалек.
– Я могу спросить вас то же самое.
– Ясно. Значит, мы с вами делаем здесь одно и то же.
После священника слово взял заведующий отделением гейдельбергской психиатрической больницы. Он тепло и уважительно говорил о своем молодом коллеге, о его заботливом отношении к пациентам и активной научной работе. Потом вперед вышел тренер из Эппельхайма и задним числом произвел Рольфа в активные участники общественной жизни сквош-клуба. Когда звучала последняя песнь, дверь часовни тихо приоткрылась и внутрь вошла молодая женщина. Она нерешительно остановилась на пороге, поискала кого-то взглядом, потом уверенно направилась вперед и встала рядом с фрау Вендт. Сестра Рольфа?
У могилы я стоял в стороне. Нэгельсбах тоже держал дистанцию, чтобы лучше рассмотреть присутствующих. Пешкалек коршуном кружил вокруг скорбящих родственников и знакомых, щелкая затвором фотоаппарата. Когда последний из сотрудников Вендта бросил лопатку земли на гроб, толпа быстро рассеялась. Где-то на заднем плане завелся маленький экскаватор, с помощью которого могильщики сегодня облегчают себе жизнь.
Ко мне подошел Пешкалек.
– Вот и все.
– Я тоже подумал об этом.
– Вы знали Вендта лично?
– Да. – Я не видел причин скрывать это от него. – Я расследую обстоятельства его гибели по поручению его отца.
– Значит, мы действительно делаем одно дело. Я, правда, собираю материал не по поручению его отца, а по собственной инициативе. Но мы оба хотим докопаться до истины. Может, пообедаем вместе? Оставьте здесь вашу машину, я потом привезу вас обратно.
Мы поехали в Ладенбург. В «Цвиввеле» нам подали суп из купыря, потом мясо ягненка с панированным картофелем. Пешкалек заказал бутылку «Форстер Блауер Португизер». На десерт была свежая земляника. Мне, конечно же, хотелось знать, почему Пешкалек «собирал материал», что он искал и нашел ли что-нибудь. Но я не торопился. С ним опять было приятно и интересно. Он рассказывал о своих репортерских путешествиях по Европе и Америке, Африке и Азии, весело перечислял, свалив все в одну пеструю кучу, конференции, войны, произведения искусства, преступления, гуманитарные катастрофы и свадьбы знаменитостей, которые он увековечил своими фоторепортажами. Я не переставал удивляться. Несмотря на свою «романтическую тоску», я лишний раз порадовался, что я – провинциал. Несколько дней в Америке, несколько путешествий по Эгейскому морю на парусной яхте одной моей греческой подруги, с которой мы когда-то вместе учились в университете, пара отпусков вместе с Клархен в Римини, в Каринтии и на Лангеоге – вот и все мои странствия, хотя меня всю жизнь тянуло в дальние края. Да у меня и нет острого желания наблюдать какую-нибудь гражданскую войну – будь она хоть трижды фотогенична – или свадьбу Элизабет Тейлор с Лотаром Шпетом на фоне Тадж-Махала.
За самбукой и эспрессо, когда я закурил сигарету, а он трубку, Пешкалек сам заговорил о том, что меня интересовало:
– Что мне фотографировать в этой истории с Вендтом, спросите вы. Я и сам еще точно не знаю. Но я всегда за три версты чую жареное. А там, где пахнет жареным, я делаю убойный репортаж. Текст – это дело десятое. Если понадобится, я и сам могу написать. Материал – вот что главное, а собирать материал – значит фотографировать. Без видеоряда и картинки нет рассказа. Понимаете?
Он страстно изложил мне свое фотожурналистское кредо, и я с готовностью кивнул.
– И что же вы почуяли?
Он сунул руку в карман своей джинсовой куртки и достал какую-то бумагу.
– Тут простая арифметика. Восемь дней назад был убит Вендт. Он укрывал у себя в психиатрической больнице молодую террористку Леонору Зальгер. Эту молодую террористку разыскивает полиция в связи с террористическим актом на одном из американских военных объектов. Официально о розыске объявили вечером в день убийства. В понедельник вечером я видел репортаж по телевидению, а во вторник утром прочел обо всем в газете. Я надеюсь, вы не станете меня уверять в том, что это случайность? Кто прикончил Вендта? Лео Зальгер? Кто-нибудь из ЦРУ, ФБР или DEA? [32]32
Управление по борьбе с наркотиками – административный орган США, занимающийся исполнением федерального законодательства о наркотиках ( англ.DEA – Drug Enforcement Administration).
[Закрыть] После истории с «Ахиллом Лауро» [33]33
7 октября 1985 г. четверо палестинских партизан захватили в Средиземном море итальянский круизный лайнер «Ахилл Лауро», на борту которого находилось 680 человек. 9 октября, после убийства американского пассажира Лиона Кингхоффера, пожилого парализованного еврея, террористы сдались египетским властям.
[Закрыть] американцы больше не желают терпеть всякие фокусы вроде террористических актов на их базах, похищений или убийств их граждан. Они дают сдачи. А говорилось, что во время предполагаемого теракта были погибшие.
Я показал на бумагу в его руке:
– Что там у вас?
– Вот тут-то и начинаются загадки. Не знаю, насколько вы внимательно следили за всем происходящим. То, что полиция ничего не сообщает об обстоятельствах смерти Вендта, о мотивах и подозреваемых, – это я еще могу понять. Наверное, они и сами мало что об этом знают. А вот почему они не называют ни точное время, ни место проведения террористического акта и ничего не говорят о его последствиях? Вы можете это объяснить? Никаких сведений – ровным счетом ничего! Ни по телевидению, ни в газетах. Я специально просмотрел старые газеты – с Баадером, Майнхоф и Шляйером. [34]34
Одной из самых крупных акций РАФ было похищение и убийство председателя Союза промышленников ФРГ Ганса Мартина Шляйера в сентябре-октябре 1977 г.
[Закрыть] Тогда тоже часто писали всякую чушь, но в любом случае это была хоть какая-то информация, а не то, чем нас кормят сейчас по телевидению и в газетах. Вы следите за моей мыслью?
– Да-да. Причем отмалчивается не только пресса. Полиция тоже ведет себя более сдержанно, чем обычно.
– И я подумал: тут что-то не так. Нельзя трезвонить на каждом углу о террористическом акте и одновременно замалчивать его. Если предположить, что его никто не заметил… Нет, я не могу себе этого представить. Допустим, никто не понял, что произошло. Но что-то ведь произошло, и кто-нибудь обязательно должен был это заметить. И конечно, поделиться своими наблюдениями с другими. Я не могу носиться по всему району и расспрашивать всех подряд. Но я просмотрел региональные новости в местных газетах – в «Маннхаймер морген», в «Райн-Неккар-цайтунг», в «Райн-пфальц». Я искал маленькие сообщения. Вчера ночью фермер Л. проснулся оттого, что его дом тряхнуло, как при землетрясении, посуда в буфете громко зазвенела, треснуло несколько оконных стекол. Причина странного явления пока не установлена… Понимаете?
– Нашли что-нибудь?
Он с гордой улыбкой передал мне бумагу. Это была копия газетной статьи. Название – «Фирнхаймер тагеблатт» – и мартовская дата были написаны от руки.
– Прочтите!
ВЗРЫВЫ НА СКЛАДЕ БОЕПРИПАСОВ?
«Правда ли, что в последние годы на складе боеприпасов американских Вооруженных сил под Фирнхаймом произошло несколько взрывов? Действительно ли охранники на этом объекте уже несколько месяцев носят особую, специальную защитную одежду?»
Таков текст официального запроса, который вчера на районном заседании депутатов представители партии зеленых адресовали председателю окружного совета, доктору С. Канненгуту, возглавляющему комиссию по чрезвычайным ситуациям. Причину запроса глава фракции зеленых, Й. Альтман, не объяснил.
Председатель окружного совета, конечно же, не мог без подготовки дать «скоропалительный ответ» на запрос. Он пообещал проверить приведенные данные и к следующему заседанию подготовить письменный отчет.
Фактом является то, что я, случайно проезжая ночью в январе этого года через лес мимо упомянутого склада боеприпасов, видел зарево пожара на его территории. Служащие фирнхаймской полиции, которых я встретил у ворот объекта, отказались комментировать это событие, сославшись на отсутствие таких полномочий, а неоднократные запросы в пресс-службу американских Вооруженных сил остались без ответа.
X. Вальтерс
