Текст книги "Холодный ветер в августе"

Автор книги: Бернет Воль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Не знаю, Может быть. Если бы мы жили в лесу, если бы у нас была хижина и мне нужно было бы добывать для нас свежее мясо…

– Для нас? Меня ты в хижину не заманишь. Разреши мне выйти. Выпусти меня. Я с ума сойду.

Он казался обиженным.

– То есть ты бы не хотела жить со мной в горной хижине? Мы бы ходили купаться в озере, ловили бы рыбу – и больше ничего не делали…

– Ты с ума сошел.

– Ты не хочешь, чтобы я дальше читал?

– Только не об убийстве оленей, милый. Тем более, что мне нужно одеваться. У меня свидание.

Он уронил газету и затих. Она выжидательно посмотрела на него.

– Я думал… начал он и остановился.

– Что ты думал?

– Я думал, что мы… Я думал, что мы вместе.

Это прозвучало ужасно глупо, и он покраснел.

Она это видела, и это тронуло ее. Ей захотелось успокоить его.

– Послушай, дорогой, – сказала она мягко, – мне придется жить своей жизнью, а тебе – своей. В любом случае, мы только встретились, понимаешь, и вовсе не легко сразу все изменить. Ты же знаешь, что я тебя обожаю.

– Наверно, ты права, – сказал он. – Это… Этот парень… Я имею в виду, он твой возлюбленный?

– То, что ты в действительности имеешь в виду, это собираюсь ли я спать с ним, верно?

Он задрожал. Его лицо стало белым.

– Отвечаю: нет. Не собираюсь. Ну, теперь тебе лучше?

Он кивнул.

– Поэтому просто забудь об этом, хорошо? Это просто старый друг, я его знаю тысячу лет, и если он хочет меня куда-то сводить, здесь не на что сердиться.

– Я не сержусь.

– Ну, тогда обижаться или что там еще. Этот человек годится мне в отцы. Ну, а сейчас мне нужно одеться.

Он выглядел опечаленным.

– Вот что я тебе скажу, – добавила она. – Если я вернусь домой рано, я позвоню тебе. Ладно? И у нас будет ночное свиданье.

– Хорошо, – сказал он. – Можно я еще немного побуду здесь?

– Но Вито, я должна одеться.

– Я знаю. Я хочу посмотреть на тебя. Можно?

– Конечно, малыш, – сказала она. Поцеловала его и встала с постели.

После того, как она приняла ванну, Вито примерно с час наблюдал за ней. Большую часть времени он молчал. Он говорил только тогда, когда она задавала вопросы, но по мере того, как она все дальше продвигалась в своих приготовлениях, она все дальше и дальше отдалялась от него. В конце концов показалось, что она вовсе забыла о его существовании. Но Вито был слишком поглощен наблюдениями, чтобы почувствовать свое одиночество. Он никогда раньше не видел женщину за такой работой. Она открывала крошечные флакончики и тюбики, затаив дыхание, осторожно накладывала тон, почти прижималась к зеркалу и поспешно откидывалась назад для промежуточного осмотра. Ее напряженность и сосредоточенность захватили его, как будто он смотрел спектакль.

Наиболее удивительным из всего было неожиданное изменение выражения, которое она приняла, когда мгновенно абстрагировалась от своих трудов, чтобы оценить результаты. Это было счастливое выражение, решил Вито. Она слегка приподняла брови, втянула щеки, чуть-чуть выдвинула вперед губы. Это было также странное выражение, манящее, хотя и лукавое, таившее в себе намек на угрозу, упрек. Оно не оживило ее лицо, а скорее отполировало его, зафиксировало, как маска.

Закончив макияж, она сняла повязку с волос и рассыпала их по плечам. Потом встала и внимательно рассмотрела свое обнаженное тело в большом зеркале. Поймала в зеркале взгляд Вито, мгновение смотрела на него, а затем вновь сконцентрировалась на себе.

– Я тебе нравлюсь? – Спросила она.

Вито не мог ответить. Ее плоский живот, руки с красными ногтями, лежавшие на белизне бедер наполнили его таким желанием, что он не мог говорить.

– Посмотри-ка, – сказала она. Повернулась спиной к нему и начала медленно напрягать и расслаблять мускулы ягодиц, увеличивая темп, пока они не замелькали с лихорадочной скоростью.

Вито выбрался из постели и обнял ее, прижав к себе.

– Эй, оставь, ты испортишь мне прическу.

Он уткнул лицо ей в плечо. – Я хочу укусить тебя. Сильно.

– Только не там, где видно.

– Меня это не волнует.

– Но меня волнует – ой! Ну ты ублюдок! У меня будет синяк!

– Замечательно. Ты моя. Я пометил тебя своим знаком. Как Зорро.

– Как… как Зорро! – закричала она, смеясь.

– Ты моя. Ну-ка, скажи это.

– Ну… – Она все еще смеялась.

– Продолжай. А то я тебя еще раз укушу.

– Ты это сделаешь, и я тебя ударю.

– Ты моя. Скажи это.

– Хорошо. Я твоя. Ну, ты счастлив?

– Ты серьезно это говоришь?

– Я… – она остановилась и посмотрела в зеркало на то место, куда он ее укусил. Потерла его. – Я не знаю, милый. Не торопи меня, ладно?

– Ты позвонишь мне, когда вернешься домой?

– Не знаю, это может быть поздно.

– Если не будет поздно, позвонишь?

– Хорошо, любимый. Ну, а сейчас иди. За мной заедут примерно через полчаса.

– Ладно, – сказал он, натягивая теннисные туфли. – Я иду. Но помни: ты моя.

Айрис подумала, что помощник официанта и правда очень симпатичный. Как странно, что раньше она действительно не замечала подобных мужчин, очень молодых мужчин, эту стройную, смуглую, тонкокостную грацию. Она украдкой быстро улыбнулась ему и с удовольствием отметила непроизвольное движение глаз на окаменевшем молодом лице латинянина. Захлопотав вокруг стола, он внутренне приосанился, его лицо приняло напыщенное и гордое выражение. Маленькая дрянь, неприязненно подумала Айрис и перевела глаза на Джули Франца. В ней поднялось легкое раздражение.

– Итальянец тут, итальянец там, – говорил Джули. В этом бизнесе, если у тебя нет итальянской жилки, ты умер. Дело не в том, что мы делаем туфли каким-то другим способом, чем всегда, но сейчас мы даем им другие имена. Crescendo, pasta fazool, что-то в этом роде.

– Ты когда-нибудь спрашивал себя, почему ты оказался в обувном бизнесе? – поинтересовалась Айрис. – Я только что подумала…

– Что ты имеешь в виду? Еще когда я был маленьким, я получил свою первую работу – сколько мне было? – семнадцать. Торговля.

– Ну да, я знаю. Но почему именно обувь, почему не скобяные изделия или – ну, я не знаю – не корм для животных? Почему туфли?

– Слушай, люди вынуждены ходить, не так ли.

– Ага, вокруг тебя.

– Не обманывайся, я должен был найти свою долю.

– Итак, ты отправился искать ее.

Джули задумался. Улыбка сошла с его лица, и оно казалось беззащитным, опустошенным. Сколько раз, думал он, мне приходилось «искать ее»? Неужели кто-нибудь действительно делает это, спросил он себя. Ты получаешь слабые представления, даже предупреждения, и иногда у тебя хватает ума внимательно отнестись к этим предупреждениям, но…

– Я всегда говорю это своим детям, – продолжал он, не ищи тревог, они сами тебя найдут. Возьмем Джефа…

– Сколько ему лет?

– Пятнадцать. Как-то раз…

– У тебя есть его фотография? Я бы хотела взглянуть на него.

– Конечно. – Джули был доволен. Он вытащил бумажник и протянул фотографию Айрис.

Она улыбнулась.

– Оставь ее себе, – сказала она. Я надеялась, что, может быть, ты не носишь с собой семейных фотографий, но мне следовало бы лучше тебя знать.

– А что плохого…

– Ничего плохого. Это просто вечная история, вот и все. Все мужчины, которых я знала, носят в бумажниках фотографии своих семейств.

– Есть ли бумажник у Вито? – неожиданно подумала она. Может быть, в нем запрятан старый презерватив? Как смешно! Надо будет его спросить. Она решила, что подарит ему бумажник.

Она смотрела на фотографию сына Джули, но не смогла найти ничего, что тронуло бы ее. Под мальчишеским выражением милого смущения скрывалось самодовольство, необычайно взрослое, слегка раздражающее.

– Весь в отца, блеск, – сказал она, возвращая фотографию.

– В общем-то, он хороший парень. Давай покажу тебе последний снимок Сандри, моей девочки.

– Ах! Не хочу смотреть на девочек. Только на мальчиков.

Он засмеялся.

– Эй, почему ты не ешь? Тебе что-то не нравится? Давай я закажу тебе что-нибудь другое, подожди минутку.

– Нет, не беспокойся. Я не голодна. Наверно, я поеду домой, спать.

– Поедешь спать! А как же…

– Как же с кино?

– Да. Я купил два билета на лучший…

– Послушай, милый, извини. Я понимаю, что это отвратительно, но я сегодня тебе не компания. Заканчивай ужин и посади меня в такси, и я просто поеду домой.

Джули казался озадаченным, а затем его лицо стало злым. Он что-то чертил на скатерти наманикюренным ногтем.

– Ты сердишься на меня. Он не ответил.

Она положила свою руку на его. Я не виню тебя, что ты рассердился. Я говорила тебе, что так произойдет. Я просто не чувствую, что… понимаешь, просто хочу домой, вот и все.

– Хорошо, – сказал он наконец, подняв лицо и холодно глядя на нее. Потом обвел взглядом зал в поисках официанта. – Хорошо, к черту все это.

Айрис открыла пудреницу и внимательно изучила свое отражение. Ее беспокоило, что он действительно сердится. Не то, чтобы это ее заботило, не так уж сильно. Конечно, он переживет это, как и всегда. И все же…

– Ну, и что же мне сделать? – сказала она. – Упасть на колени? Ты собираешься наказать меня, потому что я просто не в состоянии с тобой расстаться?

– Нет, я не собираюсь тебя наказывать. Может быть, я смогу избавиться от билетов.

– Почему бы тебе не позвонить своей бывшей жене?

Он уставился на нее, изумленный, что она так точно угадала его собственные мысли. Он подумал, что несмотря ни на что, Минна всегда была предана ему, всегда его уважала. А сейчас ему так нужна была эта поддержка.

– Послушай, – грубо сказал он, – у тебя своя жизнь, у меня своя. Мне не нужны твои советы.

Она пожала плечами. Теперь она и сама разозлилась. Ей следовало бы быть во всеоружии. Ее лицо приняло тусклое, рассеянное выражение, как будто внутри себя она презирала его. Что она здесь делает? – подумала она. Почему она здесь, а не где-то в другом месте?

Он что-то говорил ей. Медленно, как будто с трудом, она повернула к нему лицо.

– Я сказал, извини меня, – сказал он. – Если ты не хочешь, значит, не хочешь, вот и все. Понимаешь, я огорчен. Я не видел тебя четыре или пять дней, и я надеялся…

– Боже, как бы я хотела иметь ребенка! Посмотри на эту деваху вон там, за столом – с таким огромным животом. Правда, она велоколепна?

Джули проследил за ее взглядом. И засмеялся. – Малыш, как только тебе захочется, только скажи словечко. Нет ничего, что понравилось бы мне больше, чем сделать тебе ребеночка.

– Правда? Ты имеешь в виду, что если я буду вот такой, если у меня на лице будут все эти пятна, если я заблюю всю квартиру, тебя не станет тошнить от этого?

– Да ты издеваешься! Мне бы это понравилось. Честно, клянусь Богом.

– Ах, ты такой милый. – Она погладила его руку. Мысль о ребенке была такой приятной, что его рука неожиданно показалась ей привлекательной, мощной, великолепной. – Мне действительно жаль, что я доставила тебе тяжелые минуты, Джуджу. Правда.

– Все в порядке, куколка, я ведь уже большой мальчик.

– Ты понимаешь, что ты годишься мне в отцы? Ты на самом деле достаточно старый. Но пусть тебя это не смущает. Если бы ты был моложе, я бы тебя не вынесла.

Джули засмеялся.

– Обещаю тебе, что не стану моложе.

– Уф! Упаси меня Бог от молодых мужчин.

– И меня тоже, – сказал Джули и рассмеялся своей шутке.

Ах ты осел, подумала Айрис, накидывая меховой палантин на плечи; бедный, толстый, несчастный осел. Она нежно поцеловала его, когда такси остановилось.

– Позвонишь мне завтра? – спросила она.

Он заколебался.

– Ничего. Я тебе позвоню сама.

И села в машину.

7

Вито лежал на ковре, читая газету, когда Айрис подошла к нему. Он слышал, как открылась дверь, видел движение ее ног, но из какого-то упрямства, доставлявшего ему удовольствие, не отрывал глаз от газеты. Было приятно знать, что она сама подойдет к нему. Это было новое чувство, и он наслаждался им. Она прошла к нему через комнату и босыми ногами встала на газету. Потом приподняла ногу и кончиками пальцев коснулась его сжатых ладоней.

Он изучил ее лодыжку, протянул руку и крепко сжал ее, чувствуя прохладу тонких кистей, пытаясь найти бледно-голубые прожилки вен, просвечивающих под кожей.

– У тебя даже ступни красивые, – сказал он, с трудом запрокидывая голову назад, чтобы видеть ее лицо, а затем страстно припал губами к ее ноге.

– Тебе нравится?

Он кивнул и обнял ее ноги, крепко прижавшись к ней лицом и плечами. Она потеряла равновесие и начала падать, и он быстро перевернулся, чтобы подхватить ее. Она тяжело дышала, и он сел было, чтобы посмотреть повнимательней, не ударилась ли она, но она поцеловала его, повиснув на нем всей тяжестью. Он ощутил на своем лице тепло ее дыхания.

– Знаешь ли ты, что я собираюсь сделать? – спросила она. Она смотрела на него, сурово прищурившись. Ее лицо было напряженным, но не злым. – Я собираюсь тебя изнасиловать, – сказал она, расстегивая его брюки. – Ты не возражаешь?

– Нет. – Он был немного озадачен, но его замешательство казалось самодовольным, шуточным по сравнению с ее настойчивостью.

– О Боже, – сказала она, лаская его, – если бы только у меня было такое, хоть разочек. Боже, как бы мне хотелось побыть мужчиной, один-единственный разок.

Вито пребывал в странном состоянии. Он больше не чувствовал ни страха, ни стыда, ни смущения. Только отчуждение. Он воспринимал ее старания с какой-то эстетической беспристрастностью, почти как зритель, знаток. Часть его сознания оценивала ее последние слова – почему? Что за удивительное желание! Хотел ли он, мог ли он когда-нибудь пожелать быть женщиной? Думал ли он когда-нибудь об этом? А другая часть его существа отмечала приятные, но не перехлестывающие впечатления, которые действовали на нервы. Сейчас он полностью владел собой, больше не был неуправляемым, и все его движения – искусные движения – подчинялись его воле, а не ее требованиям.

Наконец, несколько обескураженная его хладнокровием, но тем на менее глубоко возбужденная, все еще настаивая на подчинении, Айрис приподнялась и обняла его. Кто подчиняется? Он? Она? Она не была уверена.

– Ах! – он улыбался.

– Вот как, да? – лицо Айрис было ликующим, рассерженным, но и торжествующим. Пряди волос прилипли к ее щекам, и она казалась дикой, растрепанной.

– Ты похожа на цыганку, – прошептал он.

– Я тебе покажу цыганку, – сказал она, двигаясь с медленной, преувеличенной неистовостью. – Ну, а что ты теперь скажешь, а?

– М-м-м-, – протянул он, пытаясь обнять ее за талию.

– Ты думаешь, что ты супермужчина, да? – Она ускользнула от его объятий.

– Ага, – сказал он, – конечно. Он чувствовал, что его самообладание под угрозой, и понимал, что в следующее мгновенье подчинится ее атаке. Но он также понимал, что не хочет, совершенно не хочет быть завоеванным, лишенным своей силы, беспомощным. Он быстро приподнялся, перевернул ее и повернулся сам. Она нахмурилась и стала было возражать, но он прижался к ее губам, крепко обнял ее за плечи и держал так до тех пор, пока она покорно не обхватила его бедра ногами.

– Вот так! – сказал он, глядя в ее злые глаза. Улыбнулся ей ласково и покровительственно погладил по лицу, осторожно убирая волоски, запутавшиеся в ее ресницах. Она была глубоко взволнована этим проявлением любви, но не могла ответить на его улыбку, не могла до конца избавиться от раздражения. Чувствуя ее недовольство, он провел руками по ее телу, обнял ее и нежно ласкал до тех пор, пока она не подчинилась ритму его движений. Потом ее глаза благодарно закрылись. Она с улыбкой поворачивала лицо из стороны в сторону. Теперь он отдался ее нежному порыву, быстро, но – как он осознавал даже тогда – с трудом успокаиваясь по мере того, как ее движения становились все медленнее и медленнее, еще медленнее, а потом стихли совсем.

– Ох, Вито, – сказала она наконец. Не сказала, а слабо вскрикнула.

– Я тебя люблю, – прошептал он. В тот момент это была одновременно и правда, и ложь. Он чувствовал себя сильным – потому, что ощутил ее нужду и потому, что отомстил ей. Он был уверен в победе – и все же было так же и ощущение беспристрастности, почти отчужденности, которой он не знал раньше.

– Я люблю тебя, дорогой, – сказала она. Ее глаза были влажными, и она старалась закрыть их рукой. – Я не понимаю, почему это происходит. Мне не следовало бы плакать. Я никогда не чувствовала такого. Я не привыкла к этому – пять раз за последние два дня. Раньше так никогда не было.

– Я рад. Ты заставляешь меня гордиться собой. – Сейчас ему было легче, он успокоился. Это тоже было что-то новое, более богатое ощущение, чем раньше.

– Ох, Вито, – вздохнула она, вытирая мокрые глаза и отворачиваясь от него, – что мы будем делать?

– Что делать?

– Да. Ведь не может же так продолжаться. Это невозможно.

– Да? Почему? Что невозможно?

– Ну, мы не можем просто… Мой Бог, за последние три дня мы почти не выходили из квартиры. Мы больше никого не видели. Это просто смешно!

– Ты имеешь в виду, что я просто мальчишка.

– Нет, милый. – Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и коснулась его лица. – Не в этом дело…

– Замечательно. – Его голос был спокойным. – Ты хочешь выйти и с кем-то встретиться?

Она замолчала и посмотрела в его черные глаза. На его лице не было и следа обиды. Он казался спокойным. Неожиданно она почувствовала прилив удовлетворения. Обняла его за шею и притянула его голову к своему плечу.

– Ты знаешь, – сказала она, – самое забавное во всем этом – это то, что мне плевать на всех.

– Мне тоже. – Он поцеловал ее руку.

– Черт с ними. – Она помолчала. – Я хочу у тебя кое-что спросить, но ты только не сердись, ладно?

– Угу.

– Если я дам тебе денег, ты сводишь меня поужинать?

– Почему бы и нет?

– Ты правда не сердишься?

– Почему я должен сердиться? Если у тебя есть деньги и ты хочешь их потратить, это твое дело. Конечно, я могу взять пару долларов у отца, но, черт побери, этого не хватит. Кроме того, я бы скорее предпочел тратить твои деньги, а не его. Ведь так мы как будто бы вместе. – Он помолчал. – Почти как будто бы мы женаты.

– Что мне в тебе нравится, так это то, что ты ведешь себя совсем не так, как большинство других мужчин. Может быть, это потому, что ты итальянец – у тебя чутье лучше. Тебя многое просто не заботит.

– Ну, – сказал он задумчиво, – я ведь еще не настоящий мужчина. Черт, я просто парень. Понимаешь, какой смысл сходить с ума? Я ничего не могу сделать – мне ведь еще только шестнадцать.

– Кажется, у тебя тут кое-что есть, – сказала она, глядя на его жесткие черные кудри, ниспадающие на бледно-оливковую кожу шеи. – Мой маленький итальяшка, – сказала она.

– Полегче.

– О, ну ты понимаешь, что я имею в виду.

Она почувствовала, что он улыбается, уткнувшись носом в ее плечо.

– Мой маленький итальяшка, – повторила она и закрыла глаза.

Алессандро положил газету на колени и сдвинул очки на кончик носа, чтобы видеть, как Вито завязывает галстук. Голые ноги, широкая рубашка, которой можно было бы дважды обернуть его стройный торс… И все же Вито выглядел далеко не по-детски. Алессандро подумал, что Вито держится совершенно свободно. Он удивительно взрослый и мужественный. Как? Алессандро изумился – когда? Что за чудо, как такое изменение могло произойти прямо у него под носом! И это произошло не постепенно, это произошло сразу же, внезапно. За завтраком Вито лакал молоко, как маленький звереныш. Вечером он был молодым щеголем, красивым, улыбающимся, самоуверенным, собирающимся на рандеву. Алессандро покачал головой.

– Ты знаешь, – сказал он, – у тебя дыра на носке?

Вито пожал плечами и ухмыльнулся отцу. – Нам нужна женщина, сказал он.

– Рек вассо! «Нам»! Что за наглость! Молодой петушок будет учить старого петуха. Ты напоминаешь мне о моих обязанностях?

– Чего это ты раскипятился? Кроме того, – Вито засмеялся, – привести женщину в дом могу и я.

– Если это та, – сказал Алессандро, показывая большим пальцем в потолок, – то я бы не возражал, ни чуточки.

Вито быстро обернулся и посмотрел на отца.

– Э-э – что ты имеешь в виду?

– Ах, – лукаво сказал Алессандро, – сейчас ты сердишься, да?

Вито продолжал смотреть в лицо отцу. Наконец убедился, что его дразнили без злости, и вновь повернулся к зеркалу. Спокойно, спокойно…

– Послушай меня, па, – сказал он и замолчал. – Если ты думаешь… То есть, ну, она, Айрис, не такая девушка. Женщина. Она не… Меня не заботит, что ты думаешь.

– Ах! Это то, чего я боялся. Я верю тебе. Уверяю тебя, что я тебе верю и именно это и внушает мне страх.

– Что ты имеешь в виду? Почему?

– Ах, Вито, Вито, Вито. – Алессандро вздохнул и снова зажег черную, ядовитую на вид сигару. – Если бы она была просто… Понимаешь… женщина, как эти – ну, это было бы по-другому, я бы сказал, что это пустяк, безделица. Но поскольку она серьезная женщина, хорошая, короче говоря, что получится из этого? Беда. Я больше ничего не вижу.

– Беда! Какая беда? Что здесь такого ужасного, чего мне нужно бояться? Она незамужем, она свободна. Никто не собирается застрелить меня. Ну чего мне бояться? Того, что скажут другие мальчишки? – Он отмахнулся.

Щурясь, Алессандро смотрел в окно сквозь клубы дыма, похожие на мрамор – толстые и с прожилками.

– Эгоизм юности, – пробормотал он вполголоса. – Тебе нечего терять, все только приобретаешь. Она… – Он остановился и пожал плечами.

– Что «она»? Продолжай.

– Ничего. Забудь это. Надевай брюки. Тебе нужны деньги?

– Нет. Все нормально. Спасибо, па. – Он смотрел себе под ноги.

Алессандро покивал головой.

– Beh, pazienza. Иди. Наслаждайся. Но вот что, послушай меня, хорошо? Если она хорошая женщина, ты тоже веди себя по отношению к ней хорошо.

– Па, я люблю ее. А она любит меня.

– Ладно, тогда люби ее. Но и хорошо относись к ней тоже. Не будь поросенком.

– Не буду, па, – сдержанно сказал Вито.

Посмотрим, подумал Алессандро. Может быть, нет. Но мы посмотрим.

– Не забудь взять ключ. И не ешь фасоли. Она вероломно убивает любовь.

– Если ты не будешь жареную картошку, – сказал Вито, – то я ее съем.

Айрис засмеялась.

– Боже, что за аппетит. Давай я положу еще тебе. Ты и масло все съел. Подожди, я попрошу официанта принести еще масла.

Вито остановил ее прикосновением руки.

– Официант, – позвал он, – будьте добры, еще масла.

– Ты меня убиваешь, – сказала Айрис, – ты абсолютно меня сразил.

Вито усмехнулся.

– Ладно, итак, тебе было семнадцать, когда ты вышла замуж впервые. Расскажи мне, что произошло дальше.

– Как ты думаешь, может, заказать еще что-нибудь выпить? – спросила Айрис.

– Конечно. Это твои деньги. Еще водки со льдом?

– Знаешь, что мне бы хотелось сделать с тобой прямо сейчас? – сказала Айрис.

– Эй! – свирепо прошептал он, сжав ее запястье. – Не здесь. Нас могут увидеть.

– Ну дури, милый, – протянула она ему на ухо. Он попытался отвести ее руку.

– Ну, Айрис, перестань, как я буду есть?

– Ладно, посмотрим, глава вторая. Итак, когда мне было двадцать два – по крайней мере, кажется, мне было двадцать два, в любом случае, около того, я снова вышла замуж. За парня по имени Джонни, музыканта, который занимался со мной любовью по три раза за ночь – и так каждую ночь шесть месяцев подряд.

Вито покраснел.

– Ты думаешь, что из-за того, что я ребенок, ты должна меня все время дразнить.

– Но дорогой, я не дразню тебя. Нет причин для ревности.

– Ревность! Я не ревную. Это просто – ну, ты не должна говорить такие вещи. По крайней мере, – закончил он, смущаясь, – не тогда, когда я ем.

Она завопила, смеясь:

– О, Вито, это выше моих сил. Я не могу это вынести. Это выше моих сил.

Вито молчал, он чувствовал раздражение.

– Ладно, ты была замужем за этим… этим музыкантом, и что?

– Слушай, это не я начала. Ты хотел знать о тех парнях, за которыми я была замужем, поэтому я тебе и рассказываю это. Если тебе не нравится то, что ты слышишь, это плохо.

– Ладно. Забудь, о чем я просил.

– Ладно. Не кричи. Боже, что за темперамент. Ох уж эти итальянцы. Ну, дай подумать, – закончила Айрис мягким голосом. – Этот брак продолжался около двух лет. Да, верно. Ох, малыш, – она прикоснулась к его щеке, – перестань дуться. Я правда только дразнила тебя. Ну и что, что он занимался любовью со мной, на самом деле мне это не нравилось. Это было не так, как с тобой.

Он улыбнулся.

– Ну, вот так-то лучше, теперь мой малыш улыбается. – Айрис послала ему один из своих наиболее ласковых взглядов. Что такого в этих черных глазах, подумала она, что я так хочу поцеловать их? – Знаешь, если тебе накрасить ресницы, ты будешь совсем похож на девочку.

– О…

– Поспеши и кончай с едой, я не дождусь, когда мы поедем домой.

– Почему? Что случилось?

– Я просто кое о чем думаю. Я хочу, чтобы ты всю меня причесал своими ресницами.

Он засмеялся и подавился. Айрис тоже засмеялась, шлепнула его по спине, крепко обняв его. Когда спазм прошел, он взглянул на нее и снова начал смеяться.

– Скажи мне, что ты меня любишь, – сказала она.

– Я это уже говорил тебе миллион раз.

– Скажи еще раз.

– Я люблю тебя. Я так тебя люблю, что не могу тебе рассказать.

– Сумасшедший. Пошли домой.

– Подожди минуту. – Он положил руку на ее запястье и поиграл с золотым красивым браслетом. – Я хочу кое-что у тебя спросить.

– Что, куколка? – Она отвела волосы с его лба.

– Нет, это серьезно. Ты думала о… то есть, я знаю, что это безумная идея и все такое, но все же… Я не могу не думать об этом. О том, чтобы нам пожениться.

– Ой!

– А? А что в этом плохого? В смысле, я просто думаю об этом, вот и все. Понимаешь, я не спешу. Я просто…

– Ох, малыш, давай сейчас не будем говорить об этом, ладно?

– Конечно. Я просто думал, что спрошу об этом. Понимаешь…

– Да, понимаю. Я… – она остановилась. – Давай сделаем так, мягко сказала она, – если я соберусь выходить замуж, нет никого, за кого я бы пошла с большей охотой, ладно? Пусть все идет к этому прямо с сегодняшнего дня, и пожалуйста, уйдем отсюда.

– Конечно, – сказал Вито.

– Ну, ты наелся, да?

– Да, – сказал он. Он ощущал какой-то странный спад, как будто ощущение, которого он ждал, не появилось. В любом случае, подумал он неожиданно, зачем спешить? До начала занятий в школе еще два месяца.

– Давай немного пройдемся по городу, подышим воздухом. А. потом возьмем такси до дома.

Вито в трусах развалился на постели Айрис. Он удобно сложил руки на животе и смотрел на экран телевизора, где было изображение без звука. Айрис переодевалась, время от времени проходя между ним и телевизором. Он моргал, отмечая ее движения, но не смотрел ей в лицо.

– Мне нравится, когда звук выключен, – сказал он, зевнув. – Тогда тебе не говорят постоянно, что делать.

– Эй! – резко позвала она. – Посмотри на меня. Она стояла перед ним обнаженная, ее ладони лежали на бедрах.

– Я смотрю, – сказал он. – Ты красивая.

Она глянула вниз, на свое тело. – Весьма хороша для такой старой телки, а?

– Ты не старая телка.

Она не слышала его. Она стояла, слегка расставив ноги и согнув колени, ее голова была наклонена вперед, так что волосы падали на лицо. Проведя руками от бедер к животу, она начала очень медленно вращать бедрами; нижняя половина ее туловища совершала спиралевидные движения, как бы описывала восьмерку.

Вито смотрел на нее, отмечая движение длинных мускулов на бедрах и то, как на животе у нее то возникали, то разглаживались складки. Она подняла голову и посмотрела на него. Выражение ее лица шокировало его. На ее лице застыла слабая, едва уловимая улыбка. Хотя ее глаза смотрели в его глаза, он понял, что она не видит его. Казалось, что она видит что-то особенное, какой-то образ, какое-то воспоминание, которое никак с ним не связано. Казалось, что она слышит что-то особенное, и пока он разглядывал ее, испуганный и окаменевший от ее действий, она начала двигаться быстрее, тряся плечами и как бы разбивая волнообразное движение тела на два отдельных движения, каждое из которых становилось все более неистовым. Казалось, что она напевала себе под нос. Она двигалась все быстрее и быстрее. Теперь она напряженно смотрела Вито в лицо, приоткрыв рот.

Вито не мог выдержать этот взгляд. Неожиданно он почувствовал невыносимое смущение. Что-то пугающее и жестокое было в ней, что-то, что одновременно внушало ему страх и отвратительный стыд.

– Эй, – промурлыкала она. А он, не понимая, что делает и почему, натянул простыню на голову, чтобы избавиться от этой картины.

Как только он нырнул под простыню, она остановилась. Он почувствовал это, выглянул из-под простыни и хихикнул. Ее лицо пылало, и она неуверенно улыбалась.

– Эй, – сказал он и умолк. – Я… Я чувствовал себя как-то странно, когда ты это делала. Не надо. Я… Я имею в виду, понимаешь, это… я просто чувствую…

– Что? Не бойся. Скажи.

– Я не знаю. Я просто… как бы… Я чувствовал себя одиноким, – Он выпалил это и тут же застонал: – Нет, не так, совсем… Я действительно не могу сказать, в чем дело.

Ее выражение полностью изменилось. Она все еще стояла перед ним обнаженная, но теперь уже в ней появилась какая-то сдержанность. Ее тело больше не казалось вызывающе эротичным. Она покусывала кончик ногтя на большом пальце. Когда она оторвала взгляд от своих рук и посмотрела на Вито, он увидел, что ее глаза полны нежного спокойствия.

– Ты из-за этого почувствовал себя одиноким? – спросила она.

– Ну… – Он нахмурился и запустил свои длинные пальцы в волосы. – Как, я не знаю, как будто мы чужие. Это имеет смысл?

– Гм, – сказала она мягко. Затем помолчала и внимательно осмотрела свои ногти. – Я просто делала свои… Это упражнение. Ой, его делают танцоры. Понимаешь? Это полезно для бедер, ног и мускулатуры живота. Ты же не хочешь, чтобы я выглядела, как старая калоша, правда?

– Ты! Ты – это ты! Ты… – он остановился. – Эй, ты что, не веришь мне, что ты красивая, а? Боже, пусть я ничего не знаю, но разве можно быть еще красивее? Неужели ты не понимаешь? Ты… – он пытался закончить, но у него перехватило горло.

– Конечно, я верю тебе, – сказала она с коротким смехом.

– Тогда…

– О, милый мой, ты просто не знаешь женщин, вот и все. Женщинам нравится слышать, что они красивы. Все время.

– Ну, ты красивая.

– Спасибо. – Она улыбнулась ему и снова принялась покусывать ноготь. Казалось, она чего-то ждала.

Он встал с постели и обнял ее.

– Иди сюда, – сказал он.

– Нет, подожди, я приму ванну.

– Конечно-конечно, – настаивал Вито, – и все же иди сюда. – Он подтолкнул ее к постели и она села. Он встал на постель коленями и прижал ее лицо к своей обнаженной груди. Его кожа была так восхитительно тепла и шелковиста, что она потерлась щекой о его грудь.

– О, мой, – шептала она, – мой, мой.

– Вот, – сказал он, – вот чего я хотел. Мы вместе. Ты красивая, и я тебя люблю. И я хочу, чтобы мы всегда были вместе – как сейчас. Даже не так. Вот как, – сказал он, очень крепко, но осторожно прижав ее к себе.

Я не могу ему сказать, подумала Айрис, чувствуя себя в его объятьях совершенно спокойно. Не могу. Просто нет никакой возможности. Картины театра, запах перегревшихся прожекторов, пота и кольдкрема пронеслись в ее голове. Она содрогнулась.