Текст книги "Холодный ветер в августе"

Автор книги: Бернет Воль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– О, мой дорогой, – сказала она. – Мой дорогой, дорогой, – и поцеловала его в живот так крепко, что едва смогла оторвать губы от его тела.

Она проснулась после полуночи. Вито крепко спал. Он лежал на животе, подогнув руку под грудь. Его ноги были скрещены, и между двумя пальцами одной ноги было крепко зажато тонкое сухожилие другой. Айрис попыталась выпрямить его руку, но он сопротивлялся ей во сне. Пожав плечами, слегка раздраженная, она пошла в ванную.

Она тихо закрыла дверь, а потом села на край ванны, тупо глядя, как уходит остывшая вода. Что за отвратительный звук, подумала она, животный, бесстыдный. Фу! – фыркнула она. Когда ванна освободилась, она вновь открыла краны и встала со своего насеста, чтобы брызги горячей воды не попали на нее. Посмотрела на себя в зеркало и увидела, что груди у нее больше, чем обычно. Сжала их руками и ощутила боль. Ладно, подумала она, не дергайся. По крайней мере, пока у нее будут месячные, Вито будет не слишком трудно держать под контролем. Смешно, подумала она. Она действительно сведет его с ума, даст ему длинный, медленный… Она остановилась. Черт возьми, что со мной? Что я делаю с этим… с этим ребенком?

Я люблю его.

Что?!

Что, черт возьми, означает вся эта любовная горячка? Ведь это любовная горячка, а, дружище?

Меня это не волнует, подумала она натянуто, я просто это делаю. Послушай, мать, у тебя своя жизнь, у меня своя. Я же не говорю тебе, что тебе делать, правда? Кроме того, у этого, возможно не будет продолжения, поэтому на сегодняшний день…

Почему не будет продолжения? Ладно, может быть, будет. В этом нет ничего невозможно. Как они будут… Мне придется сказать ему. Но я не могу. Я правда не могу. Кроме того, я просто вижу себя в гардеробной, а он помогает мне надеть пальто, и я представляю его… Подойди к нашему столу, здесь хотят с тобой познакомиться… О, нет. О, нет, нет, нет, НЕТ! Черт побери.

Понимаешь, некоторые девушки любят заниматься этим с другими девицами, а эта – у нее мальчик, ну говорю же тебе, самый настоящий мальчик, как посыльный или школьник, ей-Богу.

О, НЕТ!

– О Боже, – она сказала это вслух.

Итак, почему мне трудно сказать ему об этом?

О…

Стыдно.

СТЫДНО! К черту, что ты имеешь в виду? Ну, понимаешь…

Слушай, если они счастливы думать, что они трахают меня, пусть думают. Что в этом плохого? Понимаешь, это нормальное дело. Это представление. И очень хорошее представление. И я хороша в нем. Вот, посмотри, здесь три тысячи долларов. Ну, как? Это что-то значит, а? Поработать неделю? Стыдно. Чушь.

Боже, как я устала. Она зевнула.

Итак, я его люблю. Помилуй меня.

Если он так же привлекателен для другой женщины, я отрежу…

О, перестань!

Боже! Какое у него красивое тело. Такое красивое. Такое шелковистое. У него почти еще нет волос. Она засмеялась.

Почему с ним у меня всегда это получается? Не могу понять. Почему у меня такое ощущение, что я хочу вся открыться и впустить его глубоко-глубоко, и я просто чувствую, как разделяюсь на части.

… О, мой Бог, что за ощущение. И эти руки.

Я просто не могу это постичь.

Я никогда не возненавижу его.

Даже когда он начнет вести себя – понимаешь, как будто он большой мужчина. Это так чертовски привлекательно.

Привлекательный, черт. Он хорош. Когда я думаю об этих тупых, бесчувственных болванах… Он такой чистый и такой, такой живой. Стоит мне только взглянуть на него, и он понимает. Я вижу это по его губам. О, я люблю этот розовый рот.

Ты понимаешь, что ты сошла с ума?

М-м-м.

Итак?

Итак?

Итак, ты сошла с ума.

Ты становишься нудной, детка. Брось это. Надо познакомить его с Джули. Ох уж этот болтун. Мы будем повсюду ходить вместе. Тройкой.

Заб-бавно!

Вот именно это я и собираюсь сделать.

Она встала и потянулась за полотенцем.

– Малыш, – прошептала она, целуя его голое плечо.

– Я сплю.

– Уже поздно, детка. Тебе пора домой.

– Не пойду домой. Буду спать.

Она легла рядом с ним, прижавшись губами к его шее и ловя его дыхание. Она едва слышала его. Он спал тише, чем маленький ребенок.

8

В августе все моря – веселые моря, и Атлантика не исключение. Ласковое, сдержанное и неожиданно веселое, море шлепает по берегу, как добродушный дедушка рассеянно пошлепывает по попке малыша.

На Лонг-Айленде солнце встает из моря немного южнее маяка на Монтоке. К десяти часам, обсохнув после своей голубой морской ванны, оно висит, хрупкое и раскаленное добела, прямо над многими милями мирного пляжа.

Освободившиеся от материнских объятий дети, ковыляя по песку, сходят с ума от желания схватить солнце и околдовать море. Загорелые мальчики с ладанками на шее и незаконными сигаретами за ухом с преувеличенными восклицаниями, всячески демонстрируя свои лелеемые мускулы, тащат деревянно-полотняные споры, из которых вырастают грибки, дарующие приют и тень.

К середине дня, задолго до того, как скрыться в Атлантических горах, солнце измотано, лишено своих длинных лучей, погружено в расплывчатую масляную муть. Солнечный диск – тонкий, дрожащий, ограбленный – встречает запоздалых пляжников, далекий и свирепый.

Три таких лентяя, сложив лапки, как большие блохи, бредут по ослепительно-белой рисовой бумаге пляжа. Грибок любезно расцветает над ними, и они благодарно падают в его неожиданную тень. Им больше не страшно лютое солнце, не страшно опасное путешествие по раскаленной пустыне, не страшны острые предметы, спрятавшиеся в песке, – ужасные обломки дерева и металла, обесцвеченных раковин, и стекла, угрожавшие разорвать нежные мешки их тел, наполненные солями и таинственными жидкостями. Избавленные от всего этого, спасшиеся, чувствующие себя в безопасности, они с удовольствием обращают взоры к фыркающему морю. Ну разве это – говорят они с благодарностью – разве это была не замечательная идея?

– Даже если я выбираюсь на этот клубный пляж не более полдюжины раз за сезон, – сказал Джули Франц, – я полагаю, он этого заслуживает. Итак, он стоит мне уйму денег, но все же он заслуживает того, чтобы выбираться сюда и расслабляться.

Вито с удовольствием смотрел на Джули. Он испытывал к этому большому, толстопузому мужчине со спутанными волосами на груди и на руках и с улыбкой, которая, казалось, почти никогда не сходит с его лица, смесь зависти и непонимания. Рано утром, когда он в нерешительности остановился перед сверкающим автомобилем Джули, не в силах решить, следует ли ему сесть рядом с Айрис или отправиться за заднее сиденье, Джули сжал его плечо и взъерошил ему волосы. Ощущение от прикосновения этой теплой щедрой руки все еще был живо, как и ощущение от запахов, которые окружали персону Джули. Эти запахи были куда более богатыми, пикантными и изменчивыми, чем собственные запах Вито. Они придавали Джули дополнительное содержание.

– Этот пляж побьет Риис-парк, – сказал Вито. Он оглядел безупречный берег. Воздух под зонтиком был прохладным, а море казалось восхитительно свежим. Было бы немыслимо помочиться в этот ухоженный, дорогой океан. Пляжные кабинки под полосатыми навесами, покрашенные в веселые цвета, обеспечивали полный комплект удобств: еда, масло для загара и мягкие подушки. И все это чистое, тихое и спокойное. – Он такой мирный, – добавил Вито.

– Тебе нравится, а? – Джули засмеялся.

Вито посмотрел на Айрис, которая полулежала в кресле, такая далекая за черными очками. Казалось, она улыбалась ему.

– Ну конечно нравится. Ничего, если я искупаюсь?

– Ты мой гость, делай что хочешь, – сказал Джули. – А я хочу сначала немного позагорать. Айрис, дорогая, а ты?

– Ты с ума сошел, – сказала Айрис. Она зевнула и улыбнулась.

Вито прошел несколько шагов, а затем бросился бежать. У самой воды споткнулся, вновь обрел равновесие, рванулся вперед еще на несколько шагов, а потом упал в воду с ужасным всплеском. Милая, – подумал он, поднявшись и протерев глаза от сверкающей воды. Но эту мысль смыла волна чистой радости, которая поднялась в нем так же быстро и неожиданно, как морская волна. Он энергично поплыл. К середине дня он мог добраться до Парижа.

– Славный парнишка, – сказал Джули, глядя на Айрис. Она сдвинула черные очки на краешек носа и смотрела, как Вито неловко плещется на первом этапе своего трансокеанского вояжа. – Напоминает мне моего мальчика.

– Да? Почему ты не взял его? Они были бы друг другу подходящей компанией.

– Я говорил тебе, мальчик сейчас в лагере. Послушай, милая, это была твоя идея, ты хотела взять этого парнишку, не обвиняй меня…

– А кто тебя обвиняет?

– Ладно. – Джули помолчал. – Ты кажешься немного раздраженной.

Айрис пожала плечами. Она вернула очки на переносицу, но продолжала смотреть на Вито.

Лежа на полосатом матрасе, Джули удовлетворенно вздохнул.

– С каких это пор, – сказал он со смехом, – ты стала заниматься благотворительностью? Если бы я не знал, что он сын привратника, у меня бы могли зародиться подозрения…

– Не будь отвратительным.

Джули засмеялся.

– А что тут отвратительного? Это случается со множеством женщин. Как раз на днях мой друг, он развелся с женой пару лет назад, и ему пришлось по делам отправиться в Мехико. И как ты думаешь, кого он там встретил? Свою бывшую жену, ей все пятьдесят, если не больше, а она нашла себе какого-то мексиканского мальчишку, который выглядит не старше вот этого. Это все время случается. Ну и что? Пусть она наслаждается. Я прав?

Айрис пожала плечами.

– Помни, что я тебе сказала, – произнесла она.

– В чем дело, куколка?

– Господи, не называй меня куколкой. Помни, что этот мальчик не знает, что я работаю в театре, и я не хочу, чтобы он это знал. Я не хочу, чтобы это знал кто-нибудь в доме. В прошлый раз у меня была квартира на 51-стрит, так мне пришлось съехать оттуда. Люди просто шпионили за мной.

– Я не сказал ни слова.

– Хорошо. И не говори.

– Что с тобой такое? Почему ты так нервничаешь, почему не расслабишься? Позагорай немного, это улучшит твое самочувствие.

– Лучше бы он не заплывал так далеко. Джули приподнялся на руке и повернулся, чтобы посмотреть на Вито. Тот лениво плескался примерно в ста пятидесяти ярдах от берега.

– Что ты волнуешься? Вода спокойна, как в мельничном пруду. Кроме того, тут есть спасатели. Пусть мальчик отдыхает.

– Пожалуй, ты прав. Понимаешь, это просто ответственность.

Джули засмеялся.

– Ну и мамаша из тебя получится. У тебя нервы ни к черту.

– Спорим, что я буду чертовски хорошей матерью.

Джули хотел было поддеть ее, но в ее позе, в коротком предостерегающем взгляде, который она на него бросила, прежде чем снова обратить взор к Вито, было что-то такое, что заставило его сменить тон. – Да, догадываюсь, – сказал он, пожав плечами. Дальше он уже лежал тихо, чувствуя, как солнце растекается по его жилам.

Вито плыл на спине в позе вынужденного покоя. Одиночество начинало ему надоедать. Перевернувшись на живот и по-собачьи поплыв к берегу, по положению головы Айрис он понял, что она не спускает с него глаз. Он помахал ей рукой и увидел, как ее рука взметнулась в ответ.

– Иди сюда, – закричал он. Он продолжал грести к берегу до тех пор, пока его колени не коснулись песка, а затем улегся на живот, позволяя нежным струям обмывать его ноги. Чудесное местечко, подумал Вито, он никогда раньше не видел таких, такое местечко, куда всегда приезжают люди типа Айрис и мистера Франца. И одно только было плохо – ну, не то чтобы плохо, но здесь не было никого, с кем можно было бы по-настоящему поболтать.

Начиная с утра, с тех пор, как еще в здании они встретились с Айрис и мистером Францем, переде тем, как сесть в его машину, Айрис как-то удалялась, становилась все меньше и меньше, дальше и дальше – пока между ними осталось не больше связи, чем между ним и маленькими точками на краю пляжа, которые, как он знал, были людьми.

Они так отдалились друг от друга, что сидя рядом с ней во время долгого пути из Нью-Йорка в Лонг-Айленд, Вито едва ощущал тело Айрис рядом с собой. Движение ее ноги под шелковым платьем, ее длинные бедра, которые он так хорошо знал и которые в былые времена он мог мысленно представить, сейчас утратили значительность.

Айрис, выходящая из купальной кабинки в своем маленьком купальнике, несколько золотых волосков на внутренней части ее бедра и маленький розовый шрам на колене – даже это произвело на Вито совершенно иное впечатление. Айрис была так далека от него и так совершенно замкнута в себе, как яблоко, свисающее с ветки.

Только однажды за всю поездку она повернулась к нему и голосом, улыбкой и легким прикосновеньем восстановила их близость, но только на мгновенье. Еще до того, как он смог ответить, она быстро отвернулась.

До этих пор – до того, пока не обнаружилось, что он одиноко лежит на мелководье и немного скучает – до этих пор это не было неприятно. До сих пор было так много развлечений, так много новых видов и ощущений. И, помимо прочего, от мистера Франца исходило какое-то излучение, настойчивая шутливая энергия, которая, казалось, постепенно подчиняет себе все существо Вито. До сих пор он не чувствовал одиночества или тоски.

Он повертел головой туда-сюда, сознавая, что пытается найти кого-нибудь, близкого себе по возрасту – и предпочтительно девочку. И он действительно нашел ее, но она сидела рядом со взрослой женщиной, а посему была недоступна. Ну, допустим, что она была бы одна, допустим, что она брела бы вдоль воды – что тогда? Он в полной мере ощутил всю силу надзора, который установила за ним Айрис. Этот надзор подавлял его так же, как и свирепость солнечных лучей.

Он неловко согнулся и встал на ноги. Какой бы отдаленной и сдержанной Айрис не казалась, он с инстинктивной уверенностью чувствовал, что она замечает каждое его движение. Фактически он был своего рода узником в этом веселом и незнакомом месте. Он был здесь из милости – из милости мистера Франца и Айрис. Та свобода, даже можно было сказать, та независимость, которой он обладал в квартире у Айрис, казалось – по крайней мере, сейчас – деспотично ликвидирована. Он почувствовал прилив возмущения и мрачное желание оказаться дома.

Медленно идя по пляжу к своему грибку, Вито чувствовал, как солнце высушивает соленую воду и стягивает ему кожу. Благодаря его стараниям его тонкие мускулы были крепкими и рельефными, и сознание своей физической красоты развеяло его досаду. И Айрис, и мистер Франц смотрели на него, и он отметил их взгляды с тайным удовольствием.

– Эй, это было колоссально, – сказал Вито, стряхнув несколько капель соленой воды на ноги Айрис. – И кроме того, кажется, я видел акулу.

Айрис вскочила.

– Мой Бог! Ты шутишь!

Вито засмеялся.

– Конечно, шучу. Здесь нет никаких акул.

– Клоун. Послушай, дорогой, почему бы тебе не пойти и не переодеть мокрые плавки, а затем мы позавтракаем.

– Переодеть плавки? Зачем?

– Потому что нехорошо сидеть в мокрых плавках.

Вито захохотал.

– В любом случае, у меня нет других плавок.

– Тогда надень одни из плавок Джули.

– Он сможет обернуться ими дважды. Даже трижды, – сказал Джули. Он лежал на спине и, улыбаясь, загораживал глаза ладонью.

– Ну что ж, тогда я могу закрепить их булавкой, – сказала Айрис. – Я пойду с ним в раздевалку, а ты закажи ленч.

– Ну правда… – начал Вито.

– Послушай, не спорь со мной, ты не должен сидеть тут в мокрых плавках, и довольно на этом.

– Никогда не спорь с женщиной, малыш, – сказал Джули. – Они всегда побеждают.

Вито пожал плечами. Он никогда не видел Айрис такой напряженной. Ее сдерживаемое волнение сбило его с толку. Кажется, это был не гнев. Он покорно проследовал за ней по ступенькам раздевалки. Бок о бок прошел по длинным нитяным коврикам. Неслышные шаги его босых ног сопровождал резкий стук ее лаковых деревянных башмаков.

В дверях раздевалки он помедлил.

– Э-э, ты не хочешь подождать снаружи минуту, пока я переоденусь?

– О… – она нетерпеливо подтолкнула его и закрыла за ними дверь. В кабинке было темно и изумительно спокойно. Халаты и полотенца, висевшие на деревянных крючках, глубокая тень после яркого солнца – все это вместе действительно успокаивающе. Вито почувствовал дремоту и, стащив с бедер плавки, звонко шлепнулся на деревянную лавку. Айрис стояла спиной к двери, ее белая кожа светилась в рассеянном свете, а лицо было холодным и печальным. Она сняла солнечные очки и Вито увидел, что ее глаза сверкают. Они казались неестественно большими.

– Что случилось? – спросил он, лениво вытираясь полотенцем, ты на что-то сердишься?

– Нет. Прости, дорогой. Это просто нервы. Забудь. Давай скорее вытирайся, и я заколю тебе плавки.

– Он правда хороший парень, а? Мистер Франц?

– Джули? О, конечно. Я говорила тебе, что я знаю его практически всю свою жизнь.

– Он… Он был… э-э… был твоим приятелем? – О, он часто водил меня в разные места – я тебе все это рассказывала.

– Я имею в виду… – Он замолчал.

– Что?

– Я имею в виду, понимаешь, как мы?

– Милый, какая разница, что я делала? Ты должен помнить, что я женщина. Я была замужем и все такое…

– Я имею в виду, что он все еще…

– Дорогой мой! Практически каждую минуту я провожу с тобой. Как бы он смог умудриться…

– А ты бы хотела… То есть, если ты куда-нибудь пойдешь с ним?

Айрис – теперь ее глаза привыкли к полусвету – внимательно смотрела на Вито. Он стоял, крепко упираясь кулаками в узкие бедра. Стройный мальчик со слегка раздавшимися, но еще не расправившимися во всю ширину плечами, и узким, все еще асексуальным торсом, не достигшим своего полного объема, казался удивительно хрупким. Он выглядел таким тонким, ему так не хватало настоящей массы и физической силы, что его вид вызывал в ней щемящую жалость.

Она поняла – и ее глаза наполнились слезами – она не может сделать для него ничего другого. Она не может ответить никаким другим способом. Раздражение, которое копилось в ней все это долгое утро, обида, лишь несколько секунд назад вызванная его вопросами, – все это исчезло, смылось, затопленное этим быстрым потоком.

– О, – прошептала она, сделав шаг, чтобы обнять его, – ох ты, глупыш. О, как я тебя люблю, милый, сладкий мой дурачок. – Она прижалась губами к его груди и укусила его за крошечный коричневый сосок, чувствуя, как он обнимает ее. А потом осторожно выскользнула из его объятий, опустившись на колени.

– Нет, – сказал он, мягко отстраняя ее. – Все хорошо, все в порядке, но не сейчас…

– Не мешай мне. – Ее голос был свирепым.

– Нет, – снова сказал он, на этот раз тверже. – Я не очень хорошо чувствую себя. То есть… – Он показал на дверь кабинки.

Она улыбнулась ему и встала на ноги.

– Ладно, малыш, действительно нечестно его надувать.

Она подошла к зеркалу и провела расческой по волосам, пытаясь доказать себе, что Вито не осудил ее. Но он осудил ее. Она поняла это. И приняла это. Это она тоже осознала.

После ленча Айрис и Вито молча лежали бок о бок в тени зонтика. Джули ушел в павильон клуба, чтобы сделать несколько телефонных звонков. Лежа с вытянутыми вдоль туловища руками, Вито кончиком пальца прикоснулся к ноге Айрис. Медленно провел пальцем по ее гладкому теплому телу, чувствуя слабый трепет мускулов, вызвавший в нем гордость. Мимо прошел какой-то мужчина, движение его ног отозвалось мельканием света под его закрытыми веками, и он скромно отодвинул руку.

– Не останавливайся, – сонно прошептала она. – Мне это нравится.

Вито пребывал в каком-то мечтательном состоянии, между сном и явью. Когда они вот так тихо лежали рядом, его мозг начинал как-то колебаться до тех пор, пока он не оказывался между просто ощущением и пониманием, между простой реакций и понятием. Эмоции стремились стать мыслями. Этот процесс был все еще неуверенным и неточным, но иногда случалось – и так случилось и сейчас – что ощущение было открытым. И, скользя по поверхности этого ощущения, мысли, все еще бесформенные, все еще нечеткие, ждали только своего часа и работы сознания, чтобы стать понятными.

Он поднял голову, положил руки под подбородок и посмотрел на нее. Ее глаза были закрыты, и можно было пристально разглядывать ее лицо и тело, не опасаясь ее возражений. Ее свеженакрашенные глаза и губы были прекрасны, как драгоценности. Мысль о том, что эти драгоценности принадлежат ему, что он может касаться их пальцами, губами, языком, казалась невозможной.

Казалось, что нет связи между тем, что созерцали сейчас его глаза, и впечатлениями любви, которые хранила его память и которые, он знал, снова возникнут. Но реальность, как он бессознательно почувствовал сейчас, не будет соответствовать, никогда не будет соответствовать этому совершенству. Реальность всегда чуть испорчена, омрачена. Удовольствие будет испорчено утомлением, небольшими неудобствами – необходимостью двигать рукой, омертвением в уголках рта, наиболее досаждающей из всех банальностей – необходимостью убрать волосок с языка. Он понял, что все это – реальность. А реальность, как он уже начал осознавать, была куда менее совершенна.

Ощущения любви были сладкими, и они будут сладкими снова. И все же они не будут соответствовать этому совершенству. Его взгляд задержался на крутом возвышении ее груди. Опустив голову на кулаки, он подумал, что даже эти груди станут менее чудесными, менее прелестными под его губами и руками. Придет время – и так уже случалось – когда эти ослепительные и щедрые формы, столь полные жизни, что кажутся живыми, станут просто грудями. И даже меньше чем грудями – общим местом.

И к тому же – и это он тоже начал осознавать – придет время нового очарования. Время, когда глаза и груди, которые он сейчас разглядывает, вновь приобретут магические свойства, манящие, соблазнительные черты, и он будет хотеть только одного, будет очарован и – на время – потеряет контроль над собой. На время… На время.

Груз этих размышлений был слишком тяжел для него. Он вздохнул.

Через мгновение она открыла глаза и повернула к нему лицо, вопросительно нахмурившись.

– В чем дело, малыш? Тебе скучно?

Вито хотел подумать об этом. Это была новая идея – скука. До сих пор он еще не был знаком со скукой, даже как с идеей. Но и эта мысль также казалась трудной и столь же печальной, как и размышления, которые он только предпринял. Отвернувшись от нее, он оглядел пляж, ища, что сказать, что освободило бы его от необходимости выразить все то, что было невыразимым. Потом повернулся к ней.

– Почему ты дразнишь этого парня? – Он увидел, как ее брови поползли вверх от удивления. Но он и сам удивился тем словам, которые сорвались с его губ. Он не ожидал, что задаст этот вопрос.

Айрис снова повернулась лицом к солнцу и тщательно облизала губы, прежде чем начать говорить.

– Потому что он сам на это напрашивается.

– Но…

– Почему он напрашивается?

– Ну, да… Но и…

– Некоторые парни просто любят, когда их пинают. Таких мужчин множество. Ты этого пока еще не понимаешь, ты слишком молод.

– Ну… – Он помолчал. – Тебе не стоит так поступать. Он нравится мне. Он славный парень. Он большая шишка, но ведет себя не как большая шишка, понимаешь?

Айрис вновь повернулась к нему. В ее голосе звучало любопытство: – Почему тебя это волнует, дорогой? Почему тебя заботит, что я скажу Джули? Он для тебя – ничто. И для меня тоже.

– Я… Я не знаю. Это просто нехорошо выглядит. Не могу сказать тебе, почему. Это меня… м-м-м… Ну, я не знаю, удивляет, что ли. То есть, он большой человек, с этой машиной и все такое, со всеми этими деньгами и… Ну, если бы он просто был большим негодяем или что-то в этом роде, то это было бы по-другому. Но кажется, что ты не… ты не уважаешь его.

– Знаешь что?

– Что?

– Ты так прав. Я не уважаю его.

Вито начал обдумывать это, а затем съехал на другую мысль. Интересно, спросил он себя, что бы я сделал, если бы она вот так говорила обо мне, если бы она меня назвала болваном? Интересно, ударил бы я ее по губам? Эти размышления были прерваны появлением Джули Франца. Джули упал на песок.

– О, эти бедные ребята в Нью-Йорке. Я только что позвонил им, чтобы проверить и убедиться, что они усердно трудятся, делают для меня массу денег.

– Не верь ему, – сказала Айрис. – Он платит своим служащим так много, что они зовут его Санта-Клаус.

– Ну, а что с этими деньгами делать, – сказал Джули, улыбаясь, – с собой же их не возьмешь.

– Хорошие парни приходят последними.

– Ну, а кто говорит, что я хороший. Эй, малыш, – он повернулся к Вито и шлепнул его по худому животу, – как насчет того, чтобы поплавать со стариком? А ты, малышка, хочешь пойти с нами?

– Я боюсь воды. Мать.

– Мать? – воскликнул Вито.

– Это старая шутка, – сказала Айрис. – Идите. Поплавайте. Я съела слишком много омара и хочу спать.

Глядя, как Вито с пронзительным воплем прыгнул в прибой, Джули ласково улыбнулся. Из всех удовольствий, которые могли купить его деньги, одним из лучших было приносить счастье ребенку. И хотя отношения между ним и его собственным сыном действительно были не такими простыми, не такими беспечными, как с этим подростком, все же это давало ему своего рода удовлетворение, которого он хотел: знание того, что он делает нечто хорошее и что его ценят за это. Он решил в уме, что в следующую пятницу он уедет из Нью-Йорка пораньше и проведет уик-энд в летнем лагере сына.

– Идите сюда! – пронзительно закричал Вито. Джули с шумом плюхнулся в воду. В смеющееся лицо Вито полетел веер брызг.

– У меня есть мальчик. Примерно твоего возраста, – сказал Джули, когда брызги улеглись. – Хороший мальчик. Он в лагере. Может быть, я когда-нибудь свожу тебя туда – мы съездим втроем. Там есть горы, озеро. Ты когда-нибудь был в Массачусетсе?

– Нет, – сказал Вито, шлепая по воде ладонью. Потом поднял лицо и рассмеялся. – Я нигде не был, за исключением Риис-парка. И теперь вот здесь.

– Еще побываешь. У тебя еще есть время. – Джули смутился.

Бедность, лишения угнетали его, особенно когда от них страдали молодые.

– Эй, у меня есть идея. Хочешь нырнуть с моих плеч? Подожди, пока я зайду поглубже. Потом держись за мои руки и забирайся наверх. Ладно?

Он поймал худые руки Вито в свои и погрузился с головой под воду, чувствуя, как Вито карабкается вверх и балансирует, стоя у него на плечах. Он удивился тому, какой Вито легкий. Когда Вито вынырнул на поверхность, он засмеялся:

– Не понимаю, как тебе удалось поднять такой фонтан. Ты ведь абсолютно ничего не весишь. Мать не кормит тебя?

Вито посмотрел на него и улыбнулся, желая облегчить этому мужчине затруднительную ситуацию.

– Айрис вам не говорила? У меня нет матери. Она умерла.

Лицо Джули исказилось, как от боли.

– Боже, извини. Я должен был… Конечно, она говорила мне. Я просто забыл и потом… Я сначала сказал, а потом подумал…

– Забудьте это, – сказал Вито. – А еще раз можно? Сейчас нырну тройным лебедем. Ладно?

– Ладно. – Джули протянул руку, но вдруг остановился. – Послушай, малыш, ничего не говори Айрис об этом, хорошо?

– Хорошо. А почему?

– Ну… Понимаешь, это просто оговорка. А она склонна сердиться на меня. Ты знаешь, какие женщины, никогда не поймешь, что их сердит.

Вито глянул на него, но он не смог выдержать его взгляд.

– Ладно, – быстро произнес Вито. – Я же сказал, забудьте это. – Он поплыл прочь, и дальнейшая беседа стала невозможной. Спустя некоторое время Джули крикнул ему: – Нам лучше вернуться.

Он согласился, но не стал возвращаться сразу. Подождал, пока Джули не повернулся и не побрел назад. Затем тоже медленно поплыл к берегу, чувствуя злость и боль. Джули Франц, думал он, все еще любит Айрис. Неужели она этого не понимает – или Она ему солгала?

Когда он медленно вышел из воды, широкие складки на плавках Джули свисали, как морские водоросли вокруг его бедер. Он был ошеломлен потоком противоречивых мыслей. Совершенно ясно: Джули, при всем своем высоком положении, своем могуществе – его соперник. Мысль о том, что Джули обладает Айрис, обнимает ее, а она обнимает его, заставила его мучительно содрогнуться. Кроме того, благодаря высокому положению и могуществу Джули великолепен и щедр. Он приносит подарки. Он добрый и теплый – такой же добрый и теплый, как и отец. И Вито смутно ощущал, что так же, как и отец, он несчастен. Как же можно ненавидеть своего отца?

Он остановился и осторожно продел кончик большого пальца ноги в хрупкую раковину. Быстро поднял ногу, чтобы отбросить раковину, но она осталась висеть на кончике пальца. Подогнув палец, он стащил раковину другой ногой. А затем, пойдя на известный риск, опустил пятку на бледно-лиловую раковину и раздавил ее быстрым движением. От острой боли прояснилась голова. Он подошел к Айрис и Джули.

– Вито! – со смехом закричала Айрис. – Вито, Вито, посмотри на себя! – Она стояла, прижав ладони к лицу, смеясь и крича на пределе своего голоса.

Он удивился, но улыбнулся в ответ на ее веселье.

– О, Вито, дорогой! Ты так забавно выглядишь! С этими длинными плавками, свисающими до колен, и маленьким пупком, стянутым в узел от холода. Ты похож на Махатму Ганди.

Вито засмеялся. В ее голосе слышалась любовь, вливавшаяся в его охлажденное морем и страхом тело, как теплый мед. Он смеялся и мотал головой, как собака, разбрызгивая в разные стороны холодные капли со своих кудрей.

– Ох, Вито, – сказала она, подойдя к нему и укутывая его большим полотенцем. – Ах ты бедный дрожащий малыш. Ты весь синий! Нет, ты положительно синий. – Она обняла его, растирая ладонями и интимно шепча ему на ухо.

– Сними эти смешные штукенции, – сказала она. – Сними их, пока ты не задохнулся до смерти.

– Где снять-то?

– Под полотенцем, глупый. Просто расстегни булавку, и они спадут. Никогда в своей жизни я не видела ничего более жалостного.

Джули стоял в нескольких ярдах, глядя на них, и улыбался. Он уже вытерся, а теперь причесывал свои тонкие волосы.

Вито расстегнул булавку и совершил маленький танец, раскачивая бедрами, пока тяжелые большие плавки не сползли к лодыжкам.

– Пойдем домой, – прошептал Вито, нахально положив голову на плечо Айрис, пока она продолжала растирать его.

– Пойдем, куколка, как только ты оденешься.

– Я хочу быть с тобой, – сказал он. Настойчивость, прозвучавшая в его голосе, заставила ее откинуть голову назад и посмотреть на него. Он твердо повторил еще раз, прямо глядя ей в глаза: – Я сказал, что я хочу быть с тобой.

– Хорошо, дорогой, хорошо, – прошептала она и похлопала его по щеке. – Скоро. – А затем более громко добавила: – А теперь ступай за Джули и оденься. Я не хочу, чтобы ты стоял тут мокрый, ожидая меня.

Вито и Джули одевались в сумраке купальной кабины. Натягивая тонкие нитяные трусики, Вито увидел, какие они до смешного маленькие и пустячные, как носовой платок – по сравнению с раздувающимся изобилием трусов Джули. И все же он гордился их экономичностью. Он ощущал свое изящество и аккуратность по контрасту с неуклюжим излишеством более старого мужчины, решительное, сдержанное превосходство над нерешительностью и снисходительностью Джули.