Текст книги "Война Волка (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4

Боги к нам не добры, не больше, чем дети к своим игрушкам. Мы здесь, чтобы развлекать богов, временами это жестокие развлечения. Конечно, христиане считают, что причина любой неудачи – в наших грехах, что злая судьба – это способ, которым нас карает их пригвожденный бог, а если напомнить им, как нечестивые процветают – они просто скажут, что их бог непостижим. То сеть, у них нет объяснения, Я не сделал ничего, что могло бы разгневать богов, но им и не нужен повод.

Боги просто развлекаются, играют мной как ребенок игрушкой, и потому я сжимал рукой в перчатке молот, свой амулет, и молился о том, чтобы я ошибался, Может быть, моя уверенность в том, что я проклят – ошибка, но в зимнем небе не видно птиц, это знак, что я лишь игрушка в руках жестоких богов. Жестоких? Да, конечно, как дети, Я вспомнил, как смеялся отец Беокка, когда я как-то сказал, что наши боги как дети.

– Как может Бог быть как дитя? – возмутился он.

– Разве не вы, христиане, говорите, что мы должны быть как Христос?

Он нахмурился, подозревая ловушку, затем неохотно кивнул.

– Да, мы действительно должны быть как Христос.

– А в детстве. – давил я на него. – разве не ты утверждал, что твой распятый бог сказал, что мы должны быть как маленькие дети?

Минуту он просто возмущенно смотрел на меня, а после отметил, что погода становится холоднее, Я скучал по отцу Беокке, Он отогнал бы мой страх проклятия, но сам я не мог отделаться от уверенности, что судьба внезапно стала зловещей. Выжить – вот все, что тут можно сделать, и для начала надо выяснить, находится ли до сих пор монах Бедвульф в форте Арнборга.

– Эрика. – сказал Финан за моей спиной, Я обернулся в недоумении, увидев, как он схватил рассерженную женщину, пытавшуюся убить меня брошенным копьем. – Ее зовут Эрика. – объяснил Финан. – и она жена Арнборга.

– Где Арнборг? – спросил я ее.

– Охотится за тобой. – ответила она.

– Охотится за мной где?

– Где бы он ни был.

– Я заставлю ее говорить, господин. – произнес Эадрик, Он говорил на английском, и Эрика не понимала его, но она поняла злобное выражение его лица.

– Нет. – сказал я, выпрыгнув из седла, и окликнул Рорика, чтобы взял Тинтрига. – Госпожа. – обратился я к Эрике. – прошлой ночью мы захватили ферму Халлбьорна, Его жена тоже пыталась бросить мне вызов. Как думаешь, что с ней сейчас?

Эрика не ответила. Красивая женщина, лет тридцати на вид, темные глаза, высокие скулы.

– Жена Халлбьорна жива. – сказал я. – Как и ее сын. Мы не причинили никому из них зла, и оставили им серебро в уплату за съеденную нами пищу. Ты меня понимаешь?

Она все так же молчала.

– Я не хочу причинять тебе вред. – продолжал я. – но я нуждаюсь в ответах, и обещаю, что получу их, так или иначе. Думаю, проще было бы, чтобы ты просто все мне сказала. Итак, где же Арнборг?

– Ушел на восток. – отрывисто ответила она.

– Куда?

– На восток. – с упорством повторила она.

– Со Скёллем?

– Да, с ярлом Скёллем! И молись о том, чтобы тебе никогда не встречать ни его, ни его колдуна!

Она плюнула в мою сторону, но не попала, А упоминание знаменитого колдуна Скёлля заставило меня содрогнуться. Может, он меня проклял?

Я приблизился к ней, по-прежнему держа в руке обнаженный меч, Я видел, как испуганно смотрит она на клинок.

– Монах, проповедник Бедвульф, Он здесь?

Ее рассмешил мой вопрос.

– Это из-за него вы пришли?

– Этот монах здесь? – спокойно повторил я.

– Ты можешь его найти. – усмехнулась она, кивая в сторону строений за большим домом. – Конечно, он в своей хижине.

– Что за хижина?

– Которая самая грязная, И самая маленькая.

– Мы уйдем совсем скоро. – сказал я ей, убирая в ножны Вздох Змея, медленно, чтобы Эрика поняла, и заметил, что она глядит на клинок. – И мой меч.

– продолжал я. – не в крови. Но если кто-нибудь из твоих людей поднимет руку на нас, клинок омоется кровью, И если это сделаешь ты – кровь будет твоей.

– я кивнул Финану. – Отпусти ее.

Мы – Финан, Берг и я – прошли мимо большого дома, мимо двух амбаров и кузницы, воняющей дымом, туда, где сгрудились маленькие лачуги воинов Арнборга, Большинство мужчин уехали со своим хозяином на восток, но их женщины оставались здесь, и сейчас наблюдали, как мы идем к последнему домику, хибарке с соломенной крышей и струящимся из дыры дымом. Угрюмая женщина подтвердила, что это и есть дом монаха.

– У них был побольше. – сказала она. – но когда другой монах умер. – она пожала плечами.

– Монах здесь? – спросил я ее.

– Здесь. – ответила она.

Хижина оказалась плетеной из тростника, прутьев и высохшей на солнце глины. Вход был такой низкий, что нам пришлось бы заползать внутрь, поэтому я просто извлек Вздох Змея и снес клинком покрытую мхом солому. Внутри завопила женщина, потом, когда я сорвал с крыши тростник, и открылась дыра, закричала снова, Я прорубил отверстие до низкого дверного проема, Финан и Берг помогали, отбрасывая в сторону дерево, ивовые прутья и камыши, пока, наконец, мы не смогли заглянуть внутрь хижины.

Возле дальней стены двое сидели у очага, где горел небольшой огонь. Девушка прижимала платье к груди и испуганно смотрела на нас округлившимися глазами. Мужчину с ней рядом, который обнимал ее за плечи и выглядел таким же напуганным, я узнал не сразу. На самом деле, я испугался, что мы разнесли не ту хижину, поскольку у человека, пытавшегося укрыть девушку, тонзуры не было, вся голова заросла темными волосами. Но он поднял взгляд, и я опознал его.

– Брат Бедвульф! – произнес я.

– Нет. – он отчаянно замотал головой. – Нет!

– Или ты брат Осрик?

– Нет. – захныкал он. – нет!

– Да. – сказал я, а потом шагнул в разоренную хижину, нагнулся и схватил брата Бедвульфа за черную рясу. Он взвизгнул, девушка ахнула, но я протащил беспомощное тело через горящий очаг, Бедвульф взвыл от боли, а шерстяная ряса начала тлеть, Я швырнул его на гнилой тростник и смотрел, как он сбивает слабый огонь с одежды.

– Брат Бедвульф, нам нужно поговорить. – сказал я.

Что мы и сделали.

Конечно, все дело в девушке. Ее звали Винфлед, на вид лет тринадцати или четырнадцати. Рабыня из саксов, худая как ободранная веточка ивы. Глаза большие и робкие, остренький нос, рыжеватые волосы и торчащие передние зубы. Похожа на заморенную голодом белку. Брат Бедвульф влюбился в нее. Он давал клятву целибата – одно из многих нелепых требований к христианским монахам, но белка Винфлед оказалась сильнее, чем священные обеты пригвожденному богу.

– Я взял ее в жены, господин. – каялся он, скрючившись у моих ног.

– Выходит, больше ты не монах?

– Не монах, господин.

– Но ты одет как монах. – я кивнул на его опаленное одеяние с грязным черным капюшоном и поясом из веревки.

Он трясся, то ли от страха, то ли от холода, не поймешь. Возможно, все вместе.

– У меня нет другой одежды, господин.

Из разбитой хижины выбралась его белка и опустилась на колени рядом с любовником. Она наклонила голову, потом протянула маленькую бледную руку, и Бедвульф ее сжал. Оба дрожали в ужасе.

– Смотри на меня, девушка. – приказал я, и она боязливо подняла бледно-голубые глаза. – Ты из саксов?

– Мерсийка, господин. – голос звучал как шепот.

– Рабыня?

– Да, господин.

Девушку захватили норвежцы-налетчики, когда она отгоняла птиц от свежезасеянного поля. Она сказала, что это произошло год назад, Я спросил, откуда она, и вопрос, похоже, ее смутил.

– Из дома, господин. – вот все, что она смогла мне сказать. Девчонка расплакалась, Бедвульф обнял ее за плечи.

– Назови хотя бы одну причину, из-за которой мне не стоит снимать твою голову с плеч.

– Они хотели убить ее, господин.

– Винфлед?

– Арнборг сказал, что убьет ее, если я не сделаю, как он хочет. – бывший монах опустил голову в ожидании, Я молчал. – Они говорили, что утопят ее, господин. – забормотал Бедвульф. – как утопили брата Эдвина.

– Другого проповедника?

– Да, господин.

– Говоришь, его утопили?

– Ты можешь сам увидеть его, господин. – с внезапной настойчивостью сказал Бедвульф, Он указал на север. – Он все еще там, господин.

– Где?

– Там, господин.

Он указывал на небольшие ворота, ведущие, как я полагал, к длинной пристани, где пришвартованы корабли. Мне стало любопытно.

– Ну, покажи. – сказал я.

Берг пинком распахнул ворота, и мы вышли на деревянный причал. Было время отлива, и три корабля накренились в грязи, швартовые канаты провисли.

– Вот, господин. – сказал Бедвульф, указывая на толстый столб, погруженный в грязь за палубой ближайшего корабля. На столбе веревкой был высоко привязан скелет. Череп отвалился, ребра торчали наружу, плоть разорвана птичьими клювами.

– Как это случилось?

– Ярл Арнборг привязал его здесь, господин, во время отлива.

– А почему?

– Ярл сказал, что им незачем платить дань Мерсии, господин, и ему не нужны слюнявые проповедники, Он так и сказал, господин.

Это имело смысл. Мятеж в Мерсии убедил Арнборга в том, что саксы слабеют, и он, должно быть, решил больше не платить дань и не держать у себя христианских монахов. Поэтому брат Эдвин и оказался на том столбе, и я представил, как подступают волны, мощный прилив заливает илистый берег, и вода медленно поднимается, на радость наблюдающим норвежцам. Монах, должно быть, кричал, моля о спасении своего бога или норвежцев, А прилив все продолжал подниматься, и привязанный тянулся вверх, из последних сил хватал воздух, слушая смех врагов.

– Почему ярл Арнборг не убил и тебя? – спросил я у Бедвульфа.

Он не ответил, и я схватил его рясу, поволок монаха на край причала и заставил заглянуть вниз, в чуть колышущуюся воду, едва покрывавшую илистое дно залива.

– Почему ярл Арнборг не убил и тебя? – рявкнул я.

Он издал слабый звук – то ли хныканье, то ли стон, и я подтолкнул его, как будто хотел сбросить вниз.

– Говори!

– Он думал, что я смогу быть полезен, господин. – прошептал он.

– Обманывая меня.

– Да, господин. – сказал он. – прости, господин. Пожалуйста.

Несколько мгновений я подержал его над водой, потом подтащил обратно.

– Зачем? – спросил я. Он трясся так, что, казалось, не мог отвечать, и поэтому я хорошенько приложил его о забор, ограждавший причал. Он сполз вниз по бревнам. Винфлед пошла в его сторону, но застыла на месте, увидев, что я достаю Вздох Змея.

– Нет! – громко завопила она.

Не обращая внимания на девчонку, я приставил острие клинка к горлу Бедвульфа.

– Почему. – спросил я. – Арнборг хотел, чтобы я направился в Честер?

– Чтобы тебя не было в Йорвике, господин.

Он говорил так тихо, что я подумал, будто ослышался.

– Чтобы где меня не было?

– В Йорвике, господин. В Эофервике.

Йорвик? Этим именем норвежцы и датчане называли Эофервик, Я озадаченно рассматривал Бедвульфа.

– А с чего бы я оказался в Эофервике? – я спрашивал, скорее себя, чем это жалкое подобие человека, пресмыкающееся у моих ног.

– Ты был там на Рождество, господин. – ответил он. – известно, что ты. – его голос совсем затих.

– Что известно? – я коснулся лезвием меча щетины на его подбородке.

– Что ты часто бываешь в Йорвике, господин.

– Где правит мой зять, и где живет моя дочь. – заключил я. – Конечно, я посещаю Эофервик.

Внезапно я понял. Должно быть, холод притупил мой рассудок, поскольку я таращился на Бедвульфа, как идиот, не видя смысла в его ответах. Теперь все его слова обрели смысл, даже слишком большой.

– Так ты говоришь. – спросил я его. – Скёлль пошел на Йорвик?

– Да, господин. – его голос был так тих, что я едва его слышал.

– Святой Иисус. – сказал Финан.

– Прошу тебя, господин! – вопила Винфлед.

– Заткнись, девчонка! – рявкнул я и отодвинул клинок. – Сколько воинов он повел?

– Ярл Арнборг взял шестьдесят три человека, господин.

– Не Арнборг, Дурак! Скёлль.

– Не знаю, господин.

Я сильнее прижал острие меча к его горлу.

– Сколько людей Скёлль повел на Йорвик? – опять спросил я, Бедвульф обмочился, покрытые инеем доски причала окрасились желтым. – Сколько? – повторил я, держа лезвие у его горла.

– Они все ушли, господин! – Бедвульф обвел рукой дельту холодной реки.

– Бее?

– И норвежцы, и датчане – все, господин. – он опять указал на север. – Бее, все, господин, отсюда до Хедина.

Местность к северу от Риббела звалась Кумбраландом, дикой землей. Она считалась частью Нортумбрии, но Этельстан был прав, утверждая, что там нет закона, Сигтрюгр объявил эту землю своей, но он ее не контролировал, Кумбраланд оставался дикой областью горных вершин и озер, где сильные правили и порабощали слабых. Река Хедин, как рубеж, отделяла Кумбраланд от земли скоттов, а между этой границей и Риббелом размещалось множество поселений датчан и норвежцев.

– Сколько человек уехало в Эофервик? – спросил я.

– Сотни, господин!

– И сколько?

– Три, а может, четыре. – понятно, что Бедвульф не знал. – Они все поскакали туда, господин, все они! Они решили, что никто не будет ждать атаки зимой.

«И это правда». – подумал я. Сезон сражений начинался весной, зимой народ едва терпел холод, скрючившись возле огня.

– Ну и зачем. – спросил я. – Скёлль ушел в Эофервик?

Ответ я знал, но хотел услышать от Бедвульфа подтверждение.

Тот в ужасе перекрестился.

– Он станет королем Нортумбрии, господин. – С отчаянием на лице он рискнул поднять на меня взгляд. – И он страшный, господин.

– Страшный?

– У него есть могущественный колдун, а Скёлль – ульфхеднар.

До этой минуты проклятие было лишь смутным страхом, бесформенным, как завитки дыхания змея на клинке моего меча. Теперь страх обратился в нечто твердое, холодное и ужасное, как сам клинок.

Мой враг – воин-вол к, решил стать королем всей Нортумбрии.

А я был проклят.

Эрика, жена Арнборга, насмехалась над нами.

– Воины Скёлля – ульфхеднары, они вас прикончат, Вы овцы, а они волки. Ваша кровь пропитает склоны холмов, из ваших шкур сделают седла, вашей плотью накормят свиней! Они – ульфхеднары! Ты меня слышал, сакс! Они – ульфхеднары!

Мы вернулись в дом Арнборга, где дюжина моих людей в поисках добычи рылась в сундуках и белье, Я не взял ничего, кроме еды и эля, из усадьбы Халлбьорна и даже за это заплатил серебром. Но Эрика посмела бросить мне вызов, оскорблять и нагонять страх, и потому я позволил своим разграбить ее припасы, Пока она произносила свою тираду, я не мешал говорить, а отошел к очагу, взял овсяную лепешку и откусил.

– Неплохо! – похвалил я.

– Чтоб ты ей подавился. – проворчала Эрика.

– Господин! Господин! – Рорик, мой слуга, стащил висевший над воротами флаг. Бледно-серый, с вышитым черным топором, Рорик развернул полотно, и я мог рассмотреть тонкую и тщательную работу, вышивку, сделанную долгими зимними вечерами – прекрасный стяг, окаймленный черной полосой.

– Мне сжечь его, господин?

– Нет! Сохрани его!

– Возьмешь у меня хоть что-нибудь. – зашипела Эрика. – и твоя смерть будет долгой. Твои вопли донесутся эхом до мира мертвых, твоя душа достанется могильным червям, ты будешь корчиться в бесконечной агонии.

Я откусил еще кусок лепешки.

– Значит, твой муж – ульфхеднар?

– Он – воин-волк, сакс. Он питается требухой саксов.

– И его вышвырнули из Ирландии. – усмехнулся я. – Финан!

– Господин?

Я улыбнулся Эрике.

– Финан из Ирландии. – сказал я ей, и обернулся к нему. – Скажи мне, Финан, что ирландцы делают с ульфхеднарами?

Он тоже заулыбался.

– Мы убиваем их, господин, только сначала затыкаем свои уши шерстью.

– А зачем вы так делаете? – поинтересовался я, по-прежнему глядя на Эрику.

– Потому что они визжат, как плачущие младенцы. – отвечал Финан.

– Не всякому нравятся подобные звуки.

– Поэтому мы затыкаем уши, господин. – продолжал Финан. – а когда все младенцы-ульфхеднары дохнут, мы берем в рабыни их женщин.

– Что думаешь насчет этой? – я ткнул овсяной лепешкой в сторону Эрики. – Старовата она для наложницы?

– Она может готовить. – нехотя сказал он.

Эрика обернулась к нему.

– Чтоб ты сдох, как крыса. – начала она, но прервалась, потому что я запихал ей в рот остаток лепешки.

Я придержал ее и раскрошил об упрямо сжатые губы.

– В двух днях пути к югу отсюда есть рынок рабов. – сказал я Эрике. – и если услышу от тебя еще хоть одно слово – отвезу туда и продам какому-нибудь изголодавшемуся мерсийцу, И он захочет от тебя не еды. Так что веди себя тихо, женщина.

Она притихла. Сказать по правде, я ею восхищался, Гордая женщина, с глазами, полными вызова, имевшая смелость противостоять нам. Однако, ее слова оскорбляли моих людей.

– Берг! – позвал я.

– Господин?

Берг был на высоком помосте, рылся в кучах овечьих шкур.

– Ты мне говорил, что твой брат – ульфхеднар?

– Оба моих брата, господин. – Берг был норвежец, один из многих, что последовали за мной, Я спас его от расправы на валлийском побережье, и с тех самых пор он мне верен. – Я тоже был ульфхеднаром, господин. – гордо добавил Берг, касаясь пальцем щеки с татуировкой, головой волка. Волчья морда – мой знак, изображенный на щитах моих воинов, правда, татуировки на щеках Берга походили скорее на пару полуразложившихся свиней.

– Тогда Скажи нам, кто такой ульфхеднар?

– Воин-вол к, господин!

– Все мы воины-волки. – ответил я. – У нас волчья голова на щитах!

– На воина-волка перед боем снисходит волчий дух, господин.

– Он становится волком?

– Да, господин! Воин-волк сражается с волчьей яростью, потому что по духу он становится волком. Он воет как волк, он бежит как волк, и убивает как волк.

– Но мы, люди, убиваем волков. – возразил я, видя, как внимательно слушают наш разговор оказавшиеся в холле несколько моих воинов-саксов.

– Мы не убиваем Фенрира, господин. – отвечал Берг. – а Фенрир – волк, который убьет Одина в последнем хаосе Рагнарека, гибели мира.

Я увидел, как Эадрик перекрестился.

– Значит, воин-волк. – спросил я Берга. – получает дух великого волка?

– Величайшего из волков, господин! Это значит, что ульфхеднар дерется с яростью богов в сердце!

– Ну, а как же нам, простым людям, справиться с ульфхеднаром? – спросил я, надеясь, что Бергу хватит ума сообразить, для чего я задавал ему эти вопросы.

И Берг понял. Он рассмеялся и сбросил с помоста вниз волчью шкуру.

– Мы сами становимся ульфхеднарами, господин! Ты уже убивал ульфхеднаров во многих битвах! Ты и сам воин-волк, господин, может быть, величайший из всех, а мы – твоя стая!

Мне случалось убивать ульфхеднаров. Там, где прочие воины выкрикивали оскорбления, эти люди часто выли, как волки. Им нравилось носить волчьи шкуры. Они дрались как сумасшедшие, но безумцы – не лучшие воины. Они были свирепы и пренебрегали опасностью, однако мастерство воина начинается с часов, дней, недель, месяцев и годов тренировок: владение мечом, щитом и копьем. Бесконечное обучение ремеслу убийства.

Я насмотрелся врагов, вопивших, как дикие звери, с текущей слюной, безумным и диким взглядом, но они умирали точно так же, как и все остальные, нередко самыми первыми. Но все-таки, слово «ульфхеднар» нагоняло страх на многих воинов. Некоторые утверждали, что ульфхеднары сражаются пьяными, но так поступали и прочие воины, Рагнар, усыновивший меня, рассказывал, что воины-волки пьют мочу лошадей, что их кормят грибами, вызывающими странные видения, и, возможно, был прав, Берг разумно не упоминал ничего из этого, Рагнар ульфхеднаров боялся, говорил, что они сильнее, быстрее и гораздо яростнее других бойцов. Даже христиан, которые говорили, что не верят в Одина, Фенрира или Рагнарек, пугало безумие ульфхеднаров.

– Но мы сильнее, чем ульфхеднары. – настаивал я. – Мы волки из Беббанбурга, и ульфхеднары боятся нас! Вы слышите? – крикнул я на весь холл. – Они нас боятся! Иначе, зачем они послали монаха нас обмануть? Ульфхеднары боятся нас!

Да, им пришлось выманить нас подальше, через всю Британию, Может, это и лестно, но я не в том настроении, чтобы оценить, Скёлль Гриммарсон повел войско на Эофервик с единственной целью – захватить трон Нортумбрии, принадлежащий Сигтрюгру, моему зятю, и Скёлль постарался обеспечить, чтобы меня поблизости не было, Ульфхеднары явно боялись волков Беббанбурга.

Но несмотря на все, что я старался сказать своим людям, я боялся ульфхеднаров.

А теперь мы должны скакать на восток, им навстречу.

Бедвульф и его Белка отправились с нами, Я подумывал прикончить его за предательство, но Белка меня молила, а сам Бедвульф на коленях обещал показать мне огромный клад, если я сохраню ему жизнь.

– А что помешает мне прикончить тебя после того, как возьму тот клад? – спросил я.

– Ничего, господин.

– Ну, тогда показывай.

Он провел меня к небольшому, как я подумал, амбару – деревянной хижине, поднятой над землей на четырех камнях для защиты от вторжения грызунов, Бедвульф отодвинул засов и вскарабкался внутрь, Я влез следом и в тусклом свете увидел полки, заставленные горшками, каждый размером с голову, Бедвульф снял один, поставил на стол и маленьким ножиком взрезал воск, которым была запечатана деревянная крышка.

– Вот, остался только один, господин. – сказал он, снял крышку и протянул мне горшок.

В горшке были изрубленные коренья какого-то растения, вперемешку с мелкими коричневыми семенами, Я сквозь полумрак сарая взглянул на Бедвульфа.

– Семена и коренья?

– Это – секрет ульфхеднаров, господин. – сказал он.

Я зачерпнул гореть, понюхал. Воняло противно.

– Что это такое?

– Белена, господин.

Я ссыпал обратно семена и корни. Белена – сорняк, мы его опасались, поскольку свиньи могли им отравиться, а свиньи – ценность.

– Ульфхеднары это едят? – с сомнением поинтересовался я.

Бедвульф покачал головой.

– Я толку эту смесь. – он показал мне пестик и ступку на полке. – потом делаю притирание на шерстном жире и растертой траве.

– И Арнборг тебе доверял?

– В монастыре я был травником, господин, Я знаю такое, что никогда и в голову не придет людям Арнборга, Когда захворала его жена, я исцелил ее с помощью чистотела. Надо взять корни, потом десять раз прочесть Отче Наш, и смешать.

– Плевать мне на чистотел. – рявкнул я. – Рассказывай про белену!

– Я делал притирание для ярла Арнборга, господин, и получалось лучше, чем мазь, которую смешивал Снорри.

– Снорри?

– Колдун Скёлля, господин. – произнес Бедвульф, осеняя себя крестом. – Но он использовал для своей мази лепестки и листья этой травы, В семенах и корнях больше силы.

– Значит, ты делал притирания?

– И воины намазывали им кожу, господин.

– А что может эта мазь?

– Люди думают, что могут летать, господин. Они шатаются, они воют. Иногда просто падают и засыпают, но в бою эта мазь превращает их в безумцев.

Я опять понюхал горшок, и меня чуть не вырвало.

– А ты сам ее пробовал?

– Да, господин.

– И как?

– Я думал, что увидал Бога, господин. Он сиял, и он имел крылья.

– Ты видел бога? Не Винфлед?

Он покраснел.

– Я грешник, господин.

Я отдал ему горшок.

– Значит, Арнборг взял семена с собой?

– Он взял четыре горшка приготовленного притирания, господин.

– У тебя есть жир?

– Да, господин.

– Приготовь мне горшок. – приказал я ему.

– Господин? – умоляюще произнес он и дождался, пока я кивнул. – Если я здесь останусь. – продолжал он. – Эрика меня убьет. Она будет думать, что я привел вас сюда.

– В самом деле, это ты нас и привел. – сказал я. – но если ты так боишься, просто уйди. Ступай на юг, возьми с собой свою девчонку.

– Они за мной погонятся, господин. Возьми нас с собой, Я умею лечить больных. Прошу тебя, господин.

Я нахмурился.

– Как я могу тебе доверять?

– Разве я похож на того, кто посмеет еще раз разгневать тебя, господин?

И признаюсь, это заставило меня улыбнуться.

Бедвульф напуган как следует. Убить его было бы просто, и даже приятно, но Винфлед казалась мне такой трогательной, слабенькой, как ребенок, и я уступил.

– Сделай мне волчью мазь. – приказал я Бедвульфу. – а потом можешь ехать с нами.

Мы разграбили дом – взяли теплую одежду, увели восемь лошадей, что еще оставались в конюшне Арнборга, сожгли три корабля на пристани, и под тусклым полуденным солнцем поскакали к востоку.

Финан гнал коня рядом с моим.

– И слабак же ты, господин. – сказал он.

– Неужели?

Он обернулся и, ухмыляясь, кивнул на Бедвульфа и Винфлед, усевшихся на одну лошадь – большого и смирного серого мерина, взятого из конюшни Арнборга, Белка ехала впереди, в объятьях монаха.

– Мне стало жаль ее. – сказал я.

– Это я и имел в виду.

– Убить его было бы слишком просто.

– Ну и что ты собрался с ним делать?

Я пожал плечами.

– Дать обоим уйти, полагаю. Мне неважно, что с ними будет, Я тревожусь о Стиорре и внуках.

Иногда я думал, что Стиорре, моей дочери, следовало бы родиться сыном – из моих детей она была самой сильной. Старший сын разделял ее силу, но он сделался христианином, священником, не больше, не меньше, и перестал быть мне сыном. Мой второй сын, названный, как и я, Утредом, был хорошим воином и человеком, но не имел силы воли Стиорры, Дочь вышла за Сигтрюгра, который когда-то был мне врагом. Но теперь он мой зять и король Нортумбрии, и вместе со своими двумя детьми они жили в старом римском дворце в Эофервике.

– Стены Эофервика крепкие. – сказал Финан, прочитав мои мысли.

– Но для Сигтрюгра и Стиорры враги – мерсийцы. – ответил я. – Не язычники. Если Скёлль подойдет к их воротам, они, скорее всего, пригласят его в город.

– Нет, если он привел с собой войско. – возразил Финан, Он взглянул на заходящее солнце. – Если я знаю Сигтрюгра, то Скёлль Гриммарсон и его люди к этому времени уже мертвы. – Он увидел, что не убедил меня. – Если две-три сотни воинов подойдут к воротам Черепа в Беббанбурге, разве ты впустишь их внутрь?

– Разумеется, нет.

– Но думаешь, что Сигтрюгр впустит?

Я коснулся молота, висящего на моей шее, и помолился о том, чтобы Финан был прав.

Ту ночь мы провели на руинах римского форта у Рибелкамтра, когда-то он охранял брод там, где Риббел пересекала дорога на север, Я думал, что распространившиеся по этой обширной земле датчане и норвежцы уже захватили форт, но он пустовал, остались лишь избитые непогодой торфяные стены, да гнилые остатки древнего частокола.

– Они опасаются бывать здесь, господин. – сказал мне Бедвульф. – Они верят, что это место – прибежище призраков. – он перекрестился.

– Выходит, ты до сих пор христианин? – усмехнулся я.

– Конечно же, господин! – Он смущенно нахмурился. – Просто эта монашеская жизнь. – он пожал плечами, видимо, не найдя нужных слов.

– Позволяет трахать только других монахов. – закончил я за него.

– Прошу тебя, господин. – запротестовал он, заливаясь краской.

– Ну, а что сделает твой аббат, обнаружив, что ты нарушил обеты?

– Если он отыщет меня, господин? Он меня побьет.

– Надеюсь, ради Винфлед стоит быть битым. – ответил я.

– О, да, господин! Да, стоит!

Покинув поместье Арнборга, мы ехали по хорошим фермерским землям, но людей почти не встречали, а те, что попадались нам на пути, были дети, женщины или старики – что и неудивительно, когда большинство зрелых мужчин ушли на восток со Скёллем. Первые несколько усадеб принадлежали людям Арнборга, которые, как я полагал, сейчас находились где-то у Эофервика, Я опять коснулся своего молота, молясь, чтобы не в самом городе, который где-то в трех-четырех днях пути отсюда, за болотами и холмами.

Ночь стояла холодная. Мы нарубили дров – в основном, ольху и березу – и разожгли костер, пребывая в уверенности, что все воины этой округи сейчас далеко отсюда. Из дома Арнборга мы забрали все, что могло согреть – шкуры, овечью шерсть, даже тряпки, Я выставил часовых, и они пристально вглядывались в светлую морозную ночь под полным звезд небом. Несколько облачков в вышине плыли к югу. Завтрашний день обещал быть сухим, холодным и трудным.

К Эофервику два пути. Тот, что легче и подлиннее – по хорошей римской дороге на юг, до Меймкестера, потом выбрать другую римскую дорогу, ведущую на северо-восток, прямо к городу Сигтрюгра, Путь покороче – тоже по римской дороге, но один из рабов Арнборга, угрюмый саке, гонявший скот через болота, сказал нам, что та дорога пришла в упадок.

– Ты можешь заблудиться там, господин. – предупреждал он меня. – Местами дорога совсем размыта, По ней идти трудно.

Тем не менее, я решил выбрать короткий путь. Мне нужно скорее достичь Эофервика, выяснить, что случилось в Восточной Нортумбрии, Может Скёлль Гриммарсон вместо Эофервика направился к Беббанбургу? Куда он ушел, я знал лишь со слов Бедвульфа.

– Разве Скёлль не боялся, что ты его выдашь? – спросил я Бедвульфа посреди той морозной ночи.

– Он держал в заложницах Винфлед, господин.

– Власть женщин. – поморщился я.

– Кроме того, господин. – продолжал он. – я узнал, что они затеяли, только когда вернулся, А когда я пришел к тебе, я еще верил тому, что сказал мне Арнборг, что принц Этельстан в осаде.

– А Арнборг платил Этельстану дань. – сказал я.

– Один раз заплатил, господин.

Но норвежцы и датчане, жившие в диком западном Кумбраланде, видели, что Мерсия истощена мятежами, и они, как Сигтрюгр, жили, боясь вторжения саксов. Восстания в Мерсии подтолкнули и их вырваться на свободу.

– Так почему они просто не вступили в союз с Сигтрюгром? – спросил я. – Он боится саксов, как и они.

– Они считают, что он слаб, господин.

– Сигтрюгр? – рассмеялся я. – Он не слаб.

– Они называют его зависимым королем, господин.

– Зависимым? От кого?

– От христиан.

– Христиане! Он язычник, как я!

– Но в Эофервике полно христиан, господин, и там есть архиепископ, и он сакс.

– Хротверд – порядочный человек. – нехотя признал я.

– Снорри говорит, этот архиепископ околдовал Сигтрюгра, господин.

– Околдовал?

– Использовал магические заклятия, чтобы подчинить Сигтрюгра, господин, А ярл Арнборг считает, что в Нортумбрии слишком много христиан-саксов, господин. Он боится, что если дело дойдет до войны, они будут сражаться за Мерсию, а король Сигтрюгр ослеплен и не видит опасности.

Я покачал головой.

– Эофервик – христианский город, и в нем правит Сигтрюгр, Христиане ему нужны, он к ним терпимо относится и старается с ними не враждовать. – Я обернулся и посмотрел на форт, освещенный огнем. – Большинство моих воинов – христиане. Что мне делать – зарезать их?

– Скёлль Гриммарсон полагает, что Нортумбрии нужен более сильный король, господин. – закончил Бедвульф.

Выходит, опять я сражаюсь за христиан! Я посмеялся бы, если бы не волновался так о судьбе Эофервика. Все, что сказал мне той ночью Бедвульф, имело смысл. Датчане Мерсии уступили саксам, многие сделались христианами точно так же, как обращенные датчане восточной Англии, Возможно у Мерсии и были проблемы с мятежниками, но любому понятно, что, справившись с ними, саксы намерены вторгнуться в Нортумбрию, Они осуществляли мечту короля Альфреда.

Когда я был ребенком, земля, которой предстояло стать Страной Англов, была поделена на четыре королевства – Нортумбрия, Восточная Англия, Мерсия и Уэссекс, Четыре королевства, и четыре короля, Датчане вторглись, захватили Нортумбрию, и Восточную Англию, и север Мерсии, и чуть было не покорили Уэссекс, но саксы отбились. Отбивался и я, иногда вопреки своему желанию, мне пришлось сражаться ради того, чтобы мечта короля Альфреда о едином королевстве саксов стала реальностью, и сейчас она так близка к осуществлению! Западные саксы уже завоевали Восточную Англию и сделали ее частью своего королевства, а теперь Эдуард, правитель англов и саксов, привязал Мерсию к своему трону. Оставалась только Нортумбрия, последнее языческое королевство на землях англов.