Текст книги "Ватерлоо Шарпа"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Что вы здесь делаете? – прокричал ему Принц.

– Выполняю ваш приказ, сэр. Наблюдаю за правым флангом.

– Полагаю, вы можете бросить эту идею, Шарп! – Принц произнес это таким тоном, что становилось понятно – любой, кто считает, что французы могут обойти правый фланг британцев – идиот. – Они пойдут прямо вперед. Это можно понять по расположению их орудий. Теперь тут начнется настоящая потасовка. – Принц изобразил пару боксерских ударов, иллюстрируя свои слова, затем указал рукой на ферму. – Я хочу, чтобы вы были в Угумоне.

– Для чего, сэр? – Шарп подъехал поближе к Принцу, лошадь которого от разрыва снаряда в испуге отскочила.

– Чтобы я был в курсе происходящего, разумеется. Мне надо знать, когда следует послать резерв.

Шарп считал, что защитники фермы вполне способны определить это самостоятельно, но вспомнил лекцию Ребека о дипломатии и лишь кивнул.

– Хорошо, сэр.

Принц вдруг взглянул мимо Шарпа.

– Витерспун! Это ты? Дорогой Витерспун! Мы же не встречались с самого Итона! Я думал ты стал священником! Ну разве не великолепный день сегодня? Отличный день!

Шарп не стал ждать и направился к ферме. Харпер, несмотря на свои обещания жене не подвергать свою жизнь опасности, последовал за ним. Они слышали выстрелы мушкетов в лесу позади фермы, это свидетельствовало, что французы собираются в повторную атаку. Шарп с Харпером быстро проскакали мимо большого стога сена, сложенного возле северных ворот и Шарп прокричал защитникам фермы, чтобы те открывали ворота. Какой-то сержант осторожно поднял голову над стеной, увидел двух скачущих всадников, и приказал открыть ворота. Оказавшись внутри, Шарп слез с седла и вынул из кобуры винтовку. Харпер взял поводья и привязал обеих лошадей к железному кольцу, вделанному в стену.

Капитан, встревоженный внезапным появлением стрелка, выбежал из дома поприветствовать Шарпа.

– Вы доставили приказы?

– Не обращайте на нас внимания.

– Охотно! – капитан вернулся в дом, стоящий фасадом к лесу, где собиралась французская пехота.

В крышу фермы ударился французский снаряд, обрушив на внутренний двор дождь черепицы. Шарп посмотрел на это и иронично сказал:

– Один Бог ведает, что мы здесь делаем.

– Вы делаете малютку счастливым, сэр. – Харпер оглянулся на ближайших солдат. – Боже, мы тут попали в неплохую компанию, скажу я вам. Никогда раньше не дрался рядом с колдстримской гвардией. Надо бы пойти начистить сапоги.

– Ты бы лучше ушел подальше отсюда, – Шарп затолкал заряд в ствол винтовки и положил шомпол на место. Узкая и длинная мостовая пролегала между строениями фермы. Также тут была и небольшая часовня, в которой разместили раненых во время первого штурма. Возле часовни возвышалась огромная куча навоза, рядом со свинарником стояли бочки с незрелыми яблоками, а сами обитатели свинарника куда-то исчезли, по всей вероятности найдя приют в котлах колдстримской гвардии. Кошка, явно чувствовавшая, что тяжелые времена могут стать еще тяжелее, унесла своих котят из амбара в дом. На крыльце часовни сидели трое обмотанных бинтами гвардейцев. На виду были только гвардейский лейтенант с группой солдат, которые, очевидно, были в резерве, готовые прийти на тот участок, который находился в наиболее угрожающем положении.

– Неплохое местечко, – Харпер одобрительно оглядел фермерские здания. С верхних этажей фермы начали стрелять, и звук мушкетных залпов эхом отражался от каменных стен. Шум пальбы вынудил Харпера говорить громче. – Им надо немало земли, чтобы заполнить все эти амбары!

– Ну, здесь земля плодородная, – кивнул Шарп.

Выстрелы раздавались совсем близко с ними, из конюшни на западной стороне фермы. Шарп вбежал в конюшню и увидел, что гвардейцы встают в очередь у бойниц. Другие неуклюже примостились на балках под крышей, и стреляли сквозь дыры в кровле.

Шарп забрался на ясли, затем вскарабкался на пустую балку и пробил прикладом винтовки бойницу в крыше. Французские стрелки подбегали к конюшне через поле, с которого Шарп и Харпер наблюдали за первой атакой. Он просунул винтовку в проделанную бойницу, прицелился в человека, судя по сабле, офицера, и выстрелил.

Из-за дыма винтовки он не увидел результатов своего выстрела. Раздался громкий пушечный залп, Шарп пригнулся, а восьмифунтовое ядро пробило крышу и убило двух гвардейцев. Другое ядро с громким звоном ударилось в противоположную стену, но не причинило никакого вреда. Шарп, скрючившийся под крышей, не мог перезарядить винтовку и крикнул Харперу, чтобы тот кинул свою.

Ответа не было.

Шарп повернулся. Харпер стоял возле ворот конюшни и смотрел в направлении ворот, через которые они с Шарпом въехали в ферму.

– Патрик! Дай мне свою винтовку!

Харпер и сейчас не ответил. Не сводя глаз с ворот, он снимал с плеча семиствольное ружье.

Шарп спрыгнул с балки и подбежал к входу в конюшню.

Ворота фермы дрожали от ударов. Французы каким-то образом добрались до фермы с тыла и теперь пытались выбить или сломать ворота, которые удерживались двумя массивными деревянными засовами и железными петлями. Ворота были старые, и каждый удар все сильнее и сильнее расшатывал их. Сквозь брешь между створками ворот раздался мушкетный выстрел, затем в бреши появилось лезвие топора. Топор с силой опустился на деревянный засов. Лейтенант повел резерв к воротам, но прежде чем они добрались до них, топор перерубил засов, ворота распахнулись, и масса вопящих людей ворвалась во внутренний двор. Атаку возглавлял лейтенант огромного роста, который был даже выше Харпера. Это именно он перерубил засов огромным, под стать своему росту, топором.

– Огонь! – закричал колдстримский лейтенант, но французы уже поглотили его. Замелькали байонеты. Топор сокрушил ребра гвардейца.

Харпер поднял свое ружье и выпалил в массу людей. Шарп бросил пустую винтовку и вынул свой палаш. Из дома, амбара и конюшни бежали на помощь гвардейцы. Трещали мушкеты. От удара саблей упал француз, затем офицера закололи сразу двое французов. Сквозь открытые ворота вбегали все больше французов.

Шарп не видел, как можно привести к порядку такой хаос. Надо было просто драться. Французы, наполовину сбитые с толку незнакомым окружением и отсутствием организованной обороны, искали проходы в фермерские строения. Двое забежали в часовню, где раненые попытались поймать их. Французы уже занесли над ними байонеты, как вдруг услышали позади себя боевой клич. Шарп набросился на них, дико размахивая палашом. Высокий французский сержант отступил на шаг и затем с силой ткнул в Шарпа байонетом. Шарп уклонился от штыка, чуть не споткнувшись о сломанную ногу гвардейца, вскрикнувшего от боли, и воткнул палаш в живот сержанта. Второй француз поспешил на помощь сержанту, но его отбросила назад пуля, попавшая в горло. Это был Харпер, который, бросив разряженное семиствольное ружье, снял с плеча винтовку, выстрелил во француза, затем повернул ее и впечатал обитый медью приклад в лицо француза. Огромный офицер-француз с топором стоял возле стены конюшни, рубя и кромсая красномундирников страшным оружием. Кто-то уже опрокинул бочку с яблоками, они рассыпались и хрустели под ногами сражающихся. Группа французов побежал к дому, но мушкетный залп из окон повалил их на землю. Кобыла Шарпа, напуганная выстрелами, пятилась назад и дико била копытами.

– А, чтоб тебя! – Харпер поднял французский мушкет и воткнул байонет в сержанта. Двор был полон орущими людьми, но позади французов Шарп увидел организованную группу гвардейцев, закрывающих ворота. Бог знает, как небольшому отряду гвардейцев удалось пробраться к воротам, но они это сделали и, несмотря на напор французской пехоты, ворота все же закрывались. Чудом никто из уже ворвавшихся во двор французов не заметил, что происходит у них за спинами. Гвардейский сержант поднял перерубленный засов и вложил его в петли. Большинство из них были офицерами, которые теперь повернулись, обнажили сабли и ринулись на французов.

– Убить всех!!! – прокричал команду голос с шотландским акцентом. – Убить ублюдков!

Мимо Шарпа с криком пробежал французский мальчик-барабанщик. За ним последовал капрал, увидел стрелка и повернулся, чтобы выстрелить из мушкета. Кремень ударил по пустой полке. Глаза капрала расширились от страха, но Шарп уже сделал выпад. Француз схватился за палаш, пытаясь вынуть его из своих ребер, но Шарп протолкнул палаш дальше, провернул его в теле, а когда француз рухнул на мостовую, вытащил клинок и полоснул по горлу. Оружейник, точивший палаш Шарпа, хорошо поработал, лезвие было чрезвычайно острым, а сейчас, когда у людей не было времени перезаряжать мушкеты, исход драки должна решить сталь. Все осознавали важность этой фермы, и из-за этого драка была такой жестокой. Пока британцы удерживают ферму, они удерживают и весь западный фланг британской обороны. Британцы сражались ради исхода сражения, а французы – ради славы.

Но их надежды угасали. Закрытые ворота лишали их помощи и теперь, оказавшись в ловушке во внутреннем дворе, они отступали, сформировавшись в мини-каре под командованием великана-лейтенанта, стоящего с огромным топором над телами четырех гвардейцев. И с ними надо было побыстрее заканчивать, ибо за пределами фермы раздавались залпы мушкетов как доказательство того, что ферма снова осаждается французами.

– Заканчиваем с ними! – отдал приказ британский офицер. Гвардейцам надо было защищать стены от нападавших, поэтому не было времени для церемоний и призывов французов сдаваться.

Гвардейцы ринулись на французов. Один красномундирник упал от удара байонета, но затем французы скрылись под массой гвардейцев. Британский офицер воткнул саблю во француза, пнул его по ноге и снова ударил саблей. Двор наполнился лязгом стали, стуком сапог по булыжнику мостовой и воплями людей. Патрик Харпер, забыв о данном жене обещании, крича боевые гэльские кличи, орудовал трофейным байонетом с профессионализмом старого солдата, нанося короткие точные уколы. Один из гвардейских офицеров в гуще сражения оказался полковником: дорогие золотые галуны на его мундире были покрыты кровью, он с хирургической точностью наносил уколы и удары своей саблей.

Гигант-лейтенант с топором заметил полковника и закричал своим людям, чтобы они пропустили его. Он пробился сквозь своих солдат, подняв сверкающий топор над головой, и Шарп увидел, как огромное лезвие опустилось. Полковник отступил назад, уклоняясь от удара, и сделал выпад саблей. Лейтенант отбил лезвие рукой, как будто это была соломинка. Затем он взревел и обратным движением топора снизу вверх хотел разрубить полковника от паха до груди, но сам упал на колено от внезапной боли в ноге. Это Шарп рубанул его по ноге, затем пнул по ране и лейтенант завалился набок. Лейтенант ощерился и махнул топором в сторону своего нового противника, но Шарп снова ткнул палашом вперед и превратил оскал француза в кровавую маску. Полковник тоже не медлил, а воткнул саблю в ребра лейтенанту. Но француз все еще пытался сражаться. Он нащупал топор и потащил его к себе, но два гвардейца с силой опустили свои байонеты и он затих, подергавшись еще пару секунд.

Загнали и добили последних французов. Сержанта закололи в навозной куче, а капрал, отступив к стене, запросил пощады, но получил в живот два байонета.

Внутренний двор был заполнен кровью, растоптанными яблоками и трупами. Избежал резни лишь французский барабанщик, совсем еще маленький мальчик. Возле него стоял огромный гвардеец и защищал его.

– Не знаю кто вы, но спасибо вам.

Шарп повернулся и увидел того самого полковника.

– Шарп, – представился он. – Из штаба Юного Лягушонка.

– Макдоннел, – полковник вытер платком свою весьма недешевую саблю. – Простите, но я должен идти, – он побежал обратно в дом, мушкетная стрельба становилась все громче.

Шарп тоже вытер свой палаш и увидел Харпера с лицом, запачканным кровью.

– Что-то ты не очень свое обещание выполняешь.

– Я забыл, – ухмыльнулся Харпер, бросил французский мушкет и отыскал свое оружие. – Я вам одно скажу. Когда надо, гвардейцы драться умеют.

– Как и французы.

– Да уж, это точно. – Харпер с облегчением вздохнул. – Как, черт возьми, гвардейцам удалось захлопнуть ворота?

– Бог знает.

– Да, Бог, видимо, сегодня на нашей стороне, – перекрестился Харпер.

Второй штурм французов, чуть не закончившийся успехом, откатился в сад. С гребня холма вновь открыли огонь гаубицы, но в этот раз атака французов шла широким фронтом, они проломились сквозь живую изгородь и отогнали защитников за стены сада. Несколько гвардейцев, не успевших перелезть через стены, закололи байонетами, но затем мушкетный огонь из бойниц вновь заставил французов отойти.

С гребня холма наступали другие части колдстримских гвардейцев. Они атаковали в колонне с примкнутыми к мушкетам байонетами, прошли через северную изгородь сада и прогнали французов от стены огорода. Лес к югу от фермы все еще был полон французской пехоты, но гвардейцы уже построились в шеренги вдоль ограды и проделывали мушкетными залпами огромные бреши в шеренгах наступающих французов. Не было войск, стреляющих быстрее, чем британские, и французам впервые в этот день пришлось испытать на себе их убийственные повзводные залпы. Гвардейцы работали шомполами с огромной скоростью, выпуская во врага залп за залпом. Каждый взвод стрелял через секунду после предыдущего.

Французы сломались. Все больше и больше их бежало от беспощадного огня.

– Прекратить огонь! – прокричал гвардейский офицер. Пространство перед лесом было заполнено убитыми и ранеными, однако гвардейцы видели, что в лесу французы готовятся к новой атаке.

Единственный гражданский человек на ферме чуть не плакал. Это был садовник, он бегал от огорода к огороду, пытаясь спасти насаждения от вытаптывания. Это у него плохо получалось. Саженцы груши, растущие возле стены, были вырваны, а розовые кусты безжалостно вытоптали. Садовник вздрагивал как от боли, когда смотрел, как трупы французов тащат прямо через кусты спаржи.

Вторая французская атака провалилась. Полковник Макдоннел с покрытым кровью лицом, отыскал Шарпа когда затихли мушкетные выстрелы.

– Вы могли бы мне пригодиться, – робко сказал он, не желая командовать офицером из другого подразделения.

– Сделаю, что смогу.

– Нужны боеприпасы. Вы бы могли отыскать телегу с боеприпасами и привести ее сюда?

– С удовольствием.

Макдоннел оглядел внутренний двор.

– Думаю, мы можем удерживать здесь оборону до тех пор, пока не кончится порох. О, отлично! Она выжила! – сказал он, увидев кошку, несущую последнего котенка через внутренний двор. Заплаканный французский барабанщик, приложив ладошки к лицу, с ужасом в глазах смотрел, как гвардейцы в поисках добычи обыскивают тела его соотечественников. Раздавленный барабан валялся возле двери в часовню, а за пояс все еще были заткнуты барабанные палочки.

– Веселее, парень! – сказал Макдоннел по-французски, – мы больше не едим маленьких французов.

Мальчик снова разревелся. Колдстримский сержант с уэльским акцентом прикрикнул на своих людей, чтобы те убрали тела подальше.

– Сложите сволочей у той стены! Живее!

Шарп с Харпером вывели лошадей, непонятно как выживших в этой бойне, во внутренний двор. Ворота распахнулись, и стрелки поехали искать боеприпасы, без которых ферму удержать было невозможно.

* * *

А на дальнем гребне Император отвел взгляд от фермы Угумон. Он посмотрел на левый фланг британцев, на заманчивый пустой склон к востоку от главной дороги. Он считал, что Веллингтон уже послал все свои резервы на помощь осажденному гарнизону Угумона, и теперь можно нанести удар по незащищенному левому флангу британцев. Теперь корпус Маршала д`Эрлона, еще не участвовавший в этой кампании, должен ее выиграть. И когда корпус прорвет британскую оборону, Император пустит кавалерию, свежую и жаждущую побед, которая покончит с бегущим врагом.

Было уже пол-второго пополудни. День становился жарким и толстые шерстяные мундиры, наконец, высохли. Облака уже почти рассеялись, и лучи солнца пробивались сквозь дым от французских пушек, но на востоке, откуда должны прийти пруссаки, просвета не было. Гнейзенау отлично поработал, и британцы остались одни.

Глава 15

Французская канонада внезапно прекратилась. Густой дым из горячих стволов медленно плыл над полем. В Угумоне все еще раздавались мушкетные выстрелы, а гаубичные снаряды перелетали через ферму и взрывались где-то в лесу, однако без залпов французских пушек на поле боя возникла тишина, которая, казалось, была предвестником чего-то.

Затем легкий ветерок разогнал дым с французского гребня холма, и показались люди в голубых мундирах с ярко блестевшими белыми ремнями. На британские позиции надвигалась первая французская атака. Они шли четырьмя большими колоннами в сопровождении восьмифунтовых пушек, которые тащили лошади.

Каждая колонна была шириной примерно в двести человек; четыре огромные фаланги бесстрастно спускались по склону, притаптывая рожь и пшеницу. Перед каждой колонной бежала группа стрелков. Тысячи сапог отбивали шаг в такт барабанам, спрятанным где-то внутри каждой колонны; барабанщики отбивали pas de charge, ритм французской Империи, под который императорская пехота прошла от Вислы до Мадрида. От барабанной дроби, казалось, дрожит вся долина. Ветераны на британском холме слышали его и раньше, но для большинства солдат в армии Веллингтона это был незнакомый, страшный звук.

Четыре колонны перешли через восточную половину долины. Колонна, шедшая по центру долины дошла до главной дороги и могла окружить ферму Ла-э-Сент. На байонетах передней шеренги блестел слабый солнечный свет. Британские стрелки напротив фермы подстрелили первых французских вольтижеров, рассредоточившихся по ржаному полю. Позади стрелков французские барабанщики сделали паузу, затем вся колонна закричала Vive I’Empereur!

На холме над фермой британский офицер покрутил подъемный винт пушки. Пушечный снаряд придавил мешок с порохом в стволе пушки. Из запального отверстия торчал фитиль. Фитиль, заполненный измельченным порохом, был забит в мешок с порохом, так что огонь вспыхнет в самой середине заряда. Орудие было наведено на подножие холма, и чтобы снаряд не выкатился из ствола, его плотно обернули веревкой по окружности. После выстрела веревка испарится при взрыве заряда. Офицер, удовлетворенный тем, что скоро смертоносный заряд врубится в наступающих французов, отступил назад. Один человек с горящим запалом стоял возле правого колеса пушки, а остальные шестеро из расчета были наготове, чтобы перезарядить орудие.

Британские стрелки в зеленых куртках и красных мундирах перебежали через гребень холма и спустились по склону, рассыпавшись цепью. Стрелки присели на колено и взвели курки своих винтовок. Их задачей было защитить пушкарей от огня французских вольтижеров. Зазвучали свистки командиров легких рот, расставляющих своих людей. Вольтижеры пробивались сквозь высокие колосья, будто переходили вброд реку.

Запел рожок и британские стрелки открыли огонь. Винтовка Бейкера, с длинным нарезным стволом била вдвое дальше и гораздо точнее, чем гладкоствольный мушкет. Император не стал вооружать своих вольтижеров винтовками, заявляя, что скорострельность компенсирует дальность выстрела и точность, и вот теперь его офицеры расплачивались за его решение: они все были целями для стрелков.

– Стреляйте в офицеров! – приказал сержант своим людям. – Не тратьте понапрасну порох! В первую очередь бейте по офицерам! – и первые французские офицеры рухнули под ударами вращающихся пуль.

– Вперед! Вперед! – кричали французские офицеры своим людям, но вольтижеры и сами стремились сократить расстояние и задавить стрелков.

Красномундирники открыли огонь. Мушкеты грянули намного громче, чем винтовки. Французы уже тоже стреляли; с обеих сторон стоял непрерывный треск выстрелов и звук был похож на то, будто по забору проводили палкой. Дым от выстрелов и французов и британцев сливался в одной большое облако, которое поплыло над склоном. Это была маленькая война легких пехотинцев; маленькая война между приближающимися французскими колоннами и британскими пушками.

Стрелок выстрелил, сразу отбежал за спину своему напарнику и начал перезаряжать винтовку, проталкивая пулю через нарезы ствола.

– Слева, Джимми! – прокричал сержант. – Вон тот скоморох, убей его!

Прежде чем он выстрелил в офицера, его люди ринулись вперед с примкнутыми к мушкетам байонетами.

– Назад, парни! Назад! – стрелки были уязвимы перед такими стремительными бросками, но они отошли назад, а изо ржи вдруг выросли фигуры красномундирников и дали залп из мушкетов, сваливший сразу полдюжины французов. Ответный залп зацепил бедро лейтенанта стрелков, он выругался и упал, глядя, как кровь заливает его белые бриджи. Двое солдат взяли его под руки и волоком потащили наверх к хирургам.

По всей долине шли перестрелки стрелков, но французские вольтижеры превосходили числом британских стрелков и медленно, но верно, заставляли тех отступать. Позади них на гребне холма ждала остальная британская пехота. Они лежали на земле, невидимые ни французским пушкарям, ни наступающим французским колоннам. Британские батальоны лежали в две шеренги; скоро они должны будут встать и принять на себя удар французских колонн.

А те уже переступали через тела мертвых вольтижеров. Барабанщики в центре колонн опускали палочки с невероятной силой, будто надеясь, что их юношеское рвение расчистит атаке дорогу до самого Брюсселя.

Это был испытанный способ ведения войны, способ Императора, атака в колоннах в надежде прорвать линию обороны противника. Но французы были не дураки, многие из них и раньше сражались против британцев и знали, что этот старый способ никогда не срабатывал против красномундирников. Британцы умели слишком быстро стрелять из пушек и мушкетов, к тому же только две передних шеренги в колоннах могли отвечать на выстрелы и каждый раз, когда на британцев шли такие колонны, британцы побеждали. Британская линия выглядела хрупкой и тонкой, но она охватывала колонны и по бокам и могла утопить их в огне. Против войск других государств колонны срабатывали великолепно, но британцы так быстро стреляли из мушкетов, что превращали такие колонны в мясорубку.

Так что в этот раз французам надо придумать что-то иное. Какой-нибудь сюрприз, который может противопоставить что-нибудь этому превосходящему мушкетному огню.

Но сюрприз может и подождать пока две стороны не подойдут настолько близко, что можно будет разглядеть выражение лица друг друга.

До столкновения оставалось всего несколько минут, а британцы все еще лежали, а французам надо было еще взойти на склон и предстать перед британскими пушками.

– Огонь! – скомандовал офицер-артиллерист.

К фитилям прикоснулись запалы, огонь побежал по фитилям к зарядам, пушки отскочили назад на несколько ярдов, взметнув в воздух комки земли и грязи.

Гребень холма заволокло дымом.

Девятифунтовые снаряды врезались в наступающие линии. Один снаряд убивал множество людей. Полетели ошметки плоти и крови.

– Сомкнуть строй! Сомкнуть строй! – кричали французские сержанты.

Шеренги переступали через убитых и становились плотнее друг к другу. Барабанщики выстукивали все быстрее и громче. Люди выкрикивали клич своего кумира:

– Vive I’Emperor!

На гребне орудийные команды бегали как рабы под плетью надсмотрщика. Банники с губками из овечьей шерсти прочищали стволы. Стволы надо очистить от остатков пороха и тлеющей ткани, иначе они могут преждевременно воспламенить следующий заряд. При прочистке ствола сильный поток воздуха может воспламенить остатки пороха, налипшие на стенки ствола, поэтому другой пушкарь, одев кожаные перчатки, пальцем заткнул запальное отверстие, чтобы перекрыть доступ воздуха.

Банник вытащили, заряжающий просунул новый заряд в ствол и затолкал ядро, обернутое мокрой веревкой. Номер с банником перевернул другим концом, затолкал ядро и заряд вглубь ствола и крикнул, когда заряд и ядро дошли до конца. Крик дал знать второму заряжающему, что пушка заряжена. Второй заряжающий просунул в запальное отверстие протравник и проткнул мешочек с порохом, затем просунул в отверстие фитиль. Канонир уже промывал банник в ведре с водой, снова готовясь прочищать ствол, а два оставшихся пушкаря навалились на гандшпуги и подкатили отскочившую пушку на позицию выстрела.

– Готов! – крикнул капрал.

– Отойти назад! – приказал офицер и закрыл уши ладонями. – Огонь!

Пушка вновь отскочила назад. На этот раз дальше из-за колеи предыдущих выстрелов. Пули французов свистели совсем близко, но дым от пушечных выстрелов скрывал орудийные команды, мешая точно прицелиться.

– Двойной выстрел! Двойной выстрел! – позади батареи несся галопом офицер. – Двойной выстрел! – он видел сквозь дым, что ближайшая колонна уже слишком близко, так что пришло время поднять ставки.

На этот раз, поверх обычного ядра пушкари затолкали в ствол заряд шрапнели. Теперь каждый выстрел кроме самого ядра плюнет сотнями мушкетных пуль.

– Огонь!

Шрапнельный снаряд раскололся, подпираемый сзади ядром и в колонне французов образовалась гигантская кровавая брешь. Но французы, оставляя позади себя кровь и мертвые тела, продолжали идти вперед. С подножия холма выстрелили французские орудия, целясь в британские пушки. По флангам крайних колонн наступала французская кавалерия, защищая пехоту от кавалерии британской. Вот так и надо воевать; три рода войск, защищали друг друга вблизи от гребня холма который, казалось, все еще пуст. Они уже видели орудия и силуэты отступающих стрелков, и горстку конных офицеров позади гребня, но не видели вражеских шеренг, ибо эти шеренги лежали на земле. Некоторые французы, никогда ранее не сражавшиеся с Веллингтоном, считали, что гребень защищается лишь пушками, но ветераны испанской кампании знали, что это не так. Чертов герцог всегда прятал своих людей, если было где. Ветераны знали, что «черти» скоро покажут себя. Так французы называли британских солдат – «черти». У британцев для французов тоже было прозвище – «лягушатники».

Французские барабаны опять ненадолго смолкли.

– Vive I’Empereur!

– Огонь! – очередной двойной выстрел врезался во французские колонны и теперь уже было слышно как шрапнель стукается во французские мушкеты. – Мы попадаем в них, ребята! – губка зашипела, соприкоснувшись с раскаленным стволом.

На гребне ждали британские пехотные офицеры. Барабанный бой звучал громко, а задние ряды во французских колоннах пели «Марсельезу». Британские оркестры тоже играли, и в этой какофонии музыки побеждали французы.

– Allons, enfants de la patrie, le jour de gloire est arrive![17]17
  «Вперед, дети Отчизны, настал день славы!» – начальные строки «Марсельезы».


[Закрыть]

Над марширующими французами блестели полированные золотые орлы. Когда сквозь шеренги проносилось ядро, то брешь сразу смыкалась. Французские офицеры с обнаженными саблями подгоняли своих людей. Нужно выстоять еще несколько секунд, несколько выстрелов из пушек и они занесут свои байонеты над пушкарями и отомстят.

Но сначала тот самый сюрприз шеренгам Веллингтона, всегда доселе побеждавшим французов.

– Развернуться! – прокричали команду французские офицеры. Колонны были уже менее чем в сотне шагов от гребня британского холма. Вольтижеры отошли назад и влились в шеренги колонн, британские стрелки сделали то же самое. Настало время битвы главных сил.

– Развернуться!

Задние шеренги колонн начали разбегаться стороны. Это и был сюрприз, колонны внезапно превратились в линии, но линии плотнее, чем британские. Теперь каждый французский мушкет мог стрелять, а не только первые две шеренги, и французских мушкетов было гораздо больше. Теперь линия обороны не охватывала колонну по флангам, а напротив, колонна, развернувшаяся в линию, охватывала линию обороны. Настал час победы и славы!

Дальняя восточная колонна дошла до фермы Папелотт, заставив людей Принца Веймарского отступить под защиту прочных зданий фермы. Западная колонна дошла до фермы Ла-э-Сант.

Стрелки Королевского Германского Легиона были в безопасности за толстыми каменными стенами, с хорошими бойницами, и колонны не имела намерения штурмовать такую крепость. Огонь винтовок из фермы обстреливал колонну с фланга. Французская колонна была уже неровной; с фланга ее проредил огонь с фермы, а с фронта – пушечные двойные заряды. И французы от отчаяния начали штурмовать ферму. Масса пехотинцев проломилась через живую изгородь сада, заставляя защитников отступить в сторону вяза на вершине холма. Но теперь большая часть немецкого гарнизона сидела за каменными стенами, продолжая изматывать уже остановившуюся атаку западной колонны.

«Волноломы» Веллингтона сработали. Две французские колонны остановились, вперед шли только центральные две. Герцог, понимая, что эти две колонны представляют опасность, поскакал туда, где они должны были нанести удар.

* * *

Принц Оранский занял место герцога возле вяза и в ужасе наблюдал за разворачивающимся хаосом возле Ла-э-Сант. Принц не видел, что защитники фермы эффективно сломали строй целой колонны французов, он видел лишь, что дома и стены окутаны дымом, а ферма окружена врагом. Что еще хуже, он видел группу стрелков Немецкого Королевского Легиона, бегущих в сторону от фермы. Веллингтона нигде не было видно, что означало, что Принцу самой судьбой назначено принять командование на себя. Пока он смотрел, то обгрыз себе все ногти на пальцах. Но он знал, что медлить нельзя! Ферма не должна пасть! А если уже пала, то ее надо срочно занять обратно! Он повернулся и посмотрел на Ганноверский батальон из своего корпуса, стоящий недалеко от гребня холма. Они были одеты, как и британцы, в красные мундиры и были известны всей армии под названием «Красные германцы».

– Прикажите красным германцам наступать! – сказал Принц Ребеку.

– Сэр? – Ребек вздрогнул от зрелища шрапнели, пронесшейся сквозь строй французов, он не понял, что Принц имеет ввиду.

– Красные германцы, Ребек! Прикажите им захватить ферму обратно! Пусть выстроятся в линию и наступают!

– Но, сэр, ферма ведь не была потеряна и…

– Сделайте это! Быстро! – Принц заорал на начальника своего штаба.

В полной тишине Ребек написал приказ, дал его Принцу на подпись, затем послал с помощником к «красным германцам». Ганноверцы развернулись в линию, затем, под бой барабанов пошли вперед с примкнутыми байонетами. Они перешли через гребень холма, подняли вверх знамена и направились к французам, все еще безрезультатно толпившимся возле стен Ла-э-Сант.

– Вот как надо! – радовался Принц. – Режьте их!

– Сэр, вы уверены, что французская кавалерия уже ушла? – очень тихо спросил Ребек.

– Надо быть смелее, Ребек! Смелость – это все! Отлично! – зааплодировал Принц, увидев как ганноверцы очистили огороды и теперь пробивались на восток от фермы. Они все еще были выстроены в линию и залпами из мушкетов заставили французов отступить.