Текст книги "Человек, который съел «Боинг-747»"

Автор книги: Бен Шервуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Подождите, подождите. Давайте поподробнее. Кто у вас там что-то ест?

– Человек, мужчина, ест «Боинг-747» из-за безответной любви к женщине.

На другом конце линии воцарилось молчание. Редактор явно переваривал услышанное.

– Твою мать! – В возгласе Писли смешались недоверие и восторг. – Неужели семьсот сорок седьмой?

– Именно так. Я все проверил, – радостно ответил Джей-Джей.

– Даже не знаю, что вам сказать… У нас ведь нет даже подходящей категории для такого рекорда. Да и правила, запрещающие регистрировать достижения в поедании чего бы то ни было, никто не отменял. Обжорство и чревоугодие у нас в редакции под строгим запретом.

– Да никакое это не чревоугодие. Это страсть, настоящее, большое чувство. Никогда в мире еще ничего подобного не было.

– Согласен… Если все обстоит действительно так, как вы говорите, это и вправду потянет на сенсацию.

– Дело верное, – сказал Джей-Джей. – С кем было нужно, я уже договорился. Кое-кого пришлось уламывать. – Сердце Джей-Джея бешено колотилось в груди. Дышал он часто и прерывисто. Еще бы – в последнее время ему редко удавалось порадовать начальство, а уж о том, чтобы удивить Писли, он и мечтать не мог. – Вы только представьте себе, – продолжал Джей-Джей, – этот человек проедает самолет, как шоколадный пудинг. Парень просто одержимый. Он день за днем методично делает свое дело, и остановить его совершенно невозможно.

– Судя по тому, что вы рассказываете, из всего этого можно устроить отличное шоу, – задумчиво произнес Писли. – Завтра же с утра подниму этот вопрос в разговоре с руководством издательства.

– Спасибо, сэр. Если понадоблюсь – я всегда на связи.

Он повесил трубку и облегченно вздохнул. За окном на гостиничной парковке снова цокали ходули-«кузнечики». Мальчишки явно придумали какой-то новый рекорд и теперь ждали, когда заезжий гость выйдет из мотеля или выглянет в окно, чтобы порадовать его своими достижениями. Джей-Джей не имел ничего против этих наивных попыток, а бесконечное цоканье под окном ему сегодня даже нравилось. В этот вечер оно звучало как барабанная дробь, возвещавшая о его триумфе.

Джей-Джей решил заказать ужин в номер. Креветки, любимый коктейль из морепродуктов, филе-миньон, красное вино… К черту жалкие суточные. Он сегодня заработал роскошный ужин, включая креветок – причем не какую-нибудь мелочь, а крупных, королевских.

Он подошел к столику у окна и полистал буклет для постояльцев мотеля. Похоже, на сегодня он исчерпал весь полагающийся ему лимит везения. Обслуживание в номерах предусмотрено не было. Джей-Джей набрал дежурного администратора и спросил:

– Где у вас в городе лучший ресторан?

– Да вы на часы посмотрите. Одиннадцать вечера! – изумленно ответила на том конце провода мисс Наттинг. – Все уже закрыто. Работают только круглосуточный магазин да кафетерий на бензоколонке.

– Вот и отлично. – С этими словами Джей-Джей повесил трубку.

Круглосуточный магазин на заправке тоже сойдет. Вишневая кола, большая коробка луковых колечек, на них – побольше сырного соуса и – здоровенный пакет печенья с арахисовым маслом. Идеально сбалансированная еда. Врач-диетолог повесился бы, увидев такое меню. Зато ощущение праздника будет даже полнее. Все как в детстве: праздник – это когда тебе разрешают есть то, что в другие дни не положено.

Но сначала – еще одно срочное дело. Джей-Джей снова сверился с электронной записной книжкой и нашел нужный номер. Осталось сделать всего один звонок. Всего один, но нужному человеку – старому другу, работающему в агентстве Ассошиэйтед Пресс, в отделе регистрации национальных новостей. Тот внесет сообщение в нужную базу данных – и все новостные агентства страны мгновенно получат анонс сенсационного события. Джей-Джей прекрасно сознавал, что делает: через какие-то десять-двенадцать часов Супериор превратится на время в центр мира.

Уолли сидел на крыльце и смотрел на поле, залитое лунным светом. Ростки молодой кукурузы пробивались из земли, как щетина на подбородке. Каждый стебелек отбрасывал в лунном свете тонкую косую тень. Этот частокол едва заметно колыхался на ветру, который волнами сбегал с одного холма и так же легко взлетал на другой. Уолли всегда нравилось смотреть на молодую кукурузу. Его предки месили грязь вокруг этой фермы больше ста лет. Его прапрадед построил на этом месте первую хижину, заложил дом, посадил деревья и впервые вспахал эту не знавшую плуга землю. Бог давал Чаббам все, о чем они его просили, а иногда даже больше. Однажды, когда заморозки погубили все всходы и оставили ферму без урожая, глава рода поклялся, что не будет роптать на судьбу до тех пор, пока испытания не отнимут у него близких и не заставят его усомниться в своей вере.

Уолли слегка покачивался в старом кресле-качалке на крыльце того самого дома, где он вырос и куда вернулся, когда скончались его родители. Интересно, как бы поступил на его месте прапрадедушка? Судьба ведь отняла у Уолли всех близких, а с учетом того, как шли дела у него и других фермеров, он вскоре мог остаться и без урожая, и даже без земли. Чем тогда жить? Только верой.

Арф, виляя хвостом, подошел к хозяину и положил морду ему на колени. «Ах да, – подумал Уолли. – Еще ведь осталась собака». Он даже не подбирал этого пса: просто в один прекрасный день тот сам увязался за Уолли, который возвращался из города домой на ферму. «Тебя как зовут?» – поинтересовался парень у дворняги. «Арф», – ответил пес. Уолли не стал возражать и всегда называл собаку тем именем, которое она сама для себя выбрала.

– Ну что, жрать хочешь? – ласково спросил Уолли. – Ладно, лохматый. Пойдем, кормить тебя будем.

На кухне в доме Уолли Чабба царил запущенный беспорядок. На плите стояла кастрюля с остатками вчерашнего ужина: макароны с соусом из жирных петель самолетного грузового люка. Занимавшая целый угол куча мусора, которая давно дожидалась сожжения, издавала вполне ощутимое зловоние. Щедро насыпав сухого корма в миску, Уолли залил его водой и поставил ужин перед Арфом. Покопавшись в кипе бумаг и рекламных буклетов, лежавших на кухонном столе, он достал последний номер «Экспресса» и положил его перед собой.

Стоило открыть любую страницу, как взгляд неизбежно цеплялся за подпись под какой-нибудь из статей или заметок. Вновь и вновь: Вилла Вайетт. Да, это она, его Вилла. Но почему она столько лет не обращает внимания на Уолли и на его чувства? Видит бог, он перепробовал уже все средства. Но даже с тех пор, как он начал в ее честь поедать здоровенный «боинг», она ни разу ему не позвонила – хотя бы для того, чтобы просто обменяться парой слов. Ритуал просмотра газеты повторялся в доме Уолли еженедельно, на протяжении уже многих лет. Он переворачивал страницу за страницей, смотрел на имя Виллы, напечатанное под статьями, и все надеялся, что она подаст ему какой-нибудь тайный знак, свидетельствующий о том, что она все же заметила и оценила ежедневно совершаемое им в ее честь безумие. Ничего более величественного и масштабного в качестве доказательства своей любви Уолли придумать не мог.

Конечно, это было глупо и даже походило на сумасшествие. Парню вполне хватало здравого смысла на то, чтобы осознавать некоторую странность того способа, которым он хотел продемонстрировать свои чувства любимой женщине. При этом он ни от кого не скрывал своего чудачества. Все, кто хотел, были в курсе происходящего на его ферме. Так почему же Вилла так ни разу ничего и не сказала, не написала ни строчки о посвященном ей подвиге?

Уолли влюбился в нее в тот день, когда ему исполнилось десять лет. Родители решили устроить праздник прямо в городском парке. Это было, пожалуй, самое приятное место в городе: аллея американских вязов, роща акаций, мемориал в память о Гражданской войне, небольшая эстрада для концертов под открытым небом, пара основательно построенных качелей и бассейн с отличной горкой. Уолли пригласил на день рождения весь класс – двенадцать человек. Его мама испекла пирог с шоколадным кремом и приготовила огромное количество десерта – сладкого рисового хвороста. Лимонада было припасено с избытком, а еще родители пригласили Отто Хорнбассела, циркового клоуна-пенсионера, чтобы он развлекал детей. Отто пришел в назначенное время в красном парике, в мешковатых штанах и с гроздью тонких длинных надувных шариков, которые можно было по-всякому крутить и перевязывать. Уолли, клоун и родители вчетвером накрыли складной стол для пикника и поставили его в тени большого старого дуба. Бумажные тарелки и пластиковые стаканчики заняли свои места. Сбор гостей был назначен на четыре часа.

Уолли внимательно смотрел на машины, проезжавшие мимо парка по улице Блум. Вот Дейви Бинблоссом показал ему язык из заднего окна красного отцовского универсала. Вот Мисси Крингл, сидевшая рядом с матерью в черном «бьюике»… даже не оглянулась. К половине пятого стало понятно, что самые страшные опасения Уолли сбываются.

На его день рождения не пришел никто.

Много лет спустя, когда он начал есть самолет, люди, которых он встречал в городе, неизменно спрашивали у него, не вредно ли есть металлические детали самолетного двигателя и всякие там рули и элероны. Более того, почти каждый встречный считал своим долгом выяснить, не больно ли бывает Уолли, когда он ест свой самолет. Если бы они знали, что такое настоящая боль – такая, какую он испытал в тот несостоявшийся день рождения: боль и ощущение того, что, кроме родителей, тебя никто не любит и ты никому не нужен. Это состояние Уолтер Чабб запомнил на всю жизнь. Он понимал, что не такой, как все: он был выше и крупнее своих одноклассников, всегда отличался неловкостью и неуклюжестью, громко говорил и смеялся, да к тому же учился хуже всех. Родители всегда повторяли ему одни и те же слова, звучавшие как заклинание: «не обращай внимания», «не равняйся на других» и даже цитировали ковбоя-философа Уилла Роджерса: «Хорошо быть великим, но еще лучше быть человеком».

Со временем выяснилось, что «быть человеком» нелегко. Человечность ежедневно приносила боль и страдания.

В тот день в городском парке он плакал – плакал последний раз в жизни. Он проревел навзрыд полчаса, уткнувшись маме в колени. Сквозь слезы он слышал, как отец приглушенно ругается и, один за другим, со злостью топчет клоунские воздушные шары.

Затем раздался мамин голос:

– Уолли, сынок, тут к тебе кое-кто пришел.

Уолли поднял голову и увидел остановившийся неподалеку зеленый «форд-пикап». Из него вышла маленькая девочка в синем платье с огромным бантом на спине и с таким же – в волосах. Это была она, Вилла Вайетт, десятилетняя принцесса.

– Уолли, с днем рождения, – сказала она. – Извини, что я опоздала. Папа должен был развезти читателям газеты.

С этими словами Вилла вручила имениннику подарок, интригующе завернутый в несколько слоев разноцветной бумаги. Это была книга «Чудеса света». Уолли читал и перечитывал ее до тех пор, пока она совсем не развалилась. Впрочем, и обложку, и все страницы до единой он сохранил. Эта бесценная реликвия покоилась теперь в коробке из-под обуви, которая стояла под ночным столиком рядом с кроватью Уолли.

Он достал из буфета большой пакет с мюсли, поворошил его содержимое длинным указательным пальцем, чтобы убедиться, что там не завелись жучки-долгоносики, и высыпал хорошую порцию в свою миску, почти такую же, как у собаки. Готовить ему не хотелось. Добавив в мюсли алюминиево-серого молока из холодильника, Уолли поставил миску на кухонный стол. Вместо варенья он добавил в еду немного стальных опилок, полученных после перемолки гидравлического привода стабилизатора. Помешав получившуюся массу деревянной ложкой, парень принялся за еду.

Поедая свой ужин, он то и дело ласково проводил пальцем по имени Виллы, которое значилось под статьями в газете. Ему казалось, что их имена не случайно так сильно похожи: Вилла и Уолли – в обоих по пять букв, из которых три совпадают. Сколько раз за годы учебы в школе он выцарапывал эти имена рядом на парте.

Кто знает, может быть, теперь все изменится и в городе перестанут его сторониться. Как-никак он собирается установить мировой рекорд. Вилла тоже не сможет остаться в стороне от происходящего. По крайней мере, ей придется написать об Уолли статью. Может быть, она и фотографию его напечатает на первой полосе. Может быть, она наконец осознает, как сильно он любит ее. Может быть, она и сама его полюбит…

Уолли встал из-за стола и выпустил Арфа на улицу. Он немного постоял на пороге, внимательно разглядывая сверкающую под луной тушу самолета, лежащего на его поле.

Этот самолет стал уже частью его самого. Он должен был подарить странноватому фермеру из Небраски свои крылья.

ГЛАВА 7

Вторжение оказалось действительно молниеносным. На то, чтобы оккупировать Супериор, у этой армии ушло не более двенадцати часов.

Малёк наблюдал, как вражеская кавалерия, волна за волной, накатывается на его родной город. Поделать он ничего не мог. На данный момент он насчитал около дюжины телевизионных фургонов и двадцать две машины с номерами других штатов. К десяти утра в Супериоре было гораздо более шумно и многолюдно, чем после полудня в день фестиваля, посвященного памяти уроженки Супериора леди Вести, когда в городок обычно съезжались сотни гостей.

На сей раз все было иначе. Приехавших издалека нежданных и незваных гостей не воспринимали в городе как своих. Мир и покой горожан оказались под угрозой. Малёк прекрасно сознавал, что его долг – во что бы то ни стало сохранить привычный порядок вещей.

Первый тревожный звонок поступил в семь утра. Эдна Нипперт посчитала своим долгом сообщить, что наткнулась в магазине «Кантри» на трех мужчин азиатской внешности. Они основательно закупались консервами и энергетическими напитками. «Офицер, что за безобразие у нас творится? Разберитесь». Естественно, Малёк не мог не откликнуться на запрос представителя гражданского общества. Впрочем, полчаса спустя на въезде в город у магазина автомобильных запчастей «Напа» были замечены другие иностранцы. Они не говорили по-английски и, используя карманный разговорник, пытались выяснить, где в этом городе находится гостиница. Кто-то из местных жителей предположил, что приезжие – итальянцы.

По служебной связи Малёк передал своему руководству закодированный доклад, состоящий из четырех цифр: 1089. Эта комбинация обозначала возникновение в городе или на проходящих через него автострадах напряженной дорожной обстановки (ничего более тревожного, как, например, чрезвычайное положение, в инструкции для такого маленького тихого городка предусмотрено не было). Разумеется, Малёк поднял по тревоге все городское полицейское управление: весь личный состав – все три офицера – отправились патрулировать непривычно многолюдные улицы и запруженное машинами шоссе. К девяти часам утра все номера в «Викторианской гостинице» были забронированы. В «Замори червячка» кончился хлеб для тостов. Последний выпуск «Экспресса» стал дефицитом: во всем городе невозможно было найти ни одного экземпляра.

Малёк не без оснований полагал, что со дня основания Супериора в 1875 году этот город никогда не привлекал к себе столько внимания – даже в тот день, когда в городском концертном зале играл на аккордеоне еще очень молодой Лоуренс Уэлк. Крупным событием в истории города стал приезд съемочной группы таблоидной новостной программы «Твердая копия». Журналисты интересовались одной историей, незадолго до того случившейся в Супериоре. Речь шла о так называемом «Деле безумного Теда Уокенфасса». Напившись в стельку, этот придурок решил убить собственную мать. Сказано – сделано: сидя в кресле, в гостиной на первом этаже дома, он дважды выстрелил картечью из помпового ружья в потолок – в то самое место, над которым стояла кровать в спальне его матери. К счастью, Тед промахнулся. Миссис Уокенфасс не нашла в себе сил подать иск против своего единственного сына. В итоге она ограничилась тем, что купила ему фургончик-трейлер и арендовала для него место на другом конце города. Телевизионщики даже взяли короткое интервью у Малька, и тот в подробностях описал к тому времени уже заделанную дыру в потолке и давно выброшенный на свалку изрешеченный картечью матрас. Как блюстителю закона, Мальку была известна лишь еще одна попытка Супериора обрести дурную славу. Дело было давно: весьма известный преступник Джесси Джеймс, которого долго разыскивали по всей стране, вместе со своим братом Фрэнком как-то заехал в Супериор, где некоторое время жила их сестра. Легенда гласила, что разыскиваемые полицией братья переночевали в городке и уехали, забыв на месте ночлега кусок золота, который тянул на добрые двадцать долларов – по тем временам солидную сумму.

Сегодня же, казалось, весь мир двинулся в сторону Супериора, и, судя по основному направлению движения посторонних транспортных средств, главный интерес для приезжих представляла ферма Уолли Чабба. Малёк подкрепил свои силы содержимым контейнера с плотным ланчем, припасенного им в машине, и хлебнул протеинового коктейля из термоса. Во всей этой суматохе главное – не забыть поесть. Врач строго-настрого наказал начальнику полиции на протяжении каждой смены делать не менее трех перерывов, дабы съесть что-нибудь высококалорийное с большим содержанием протеина. Это было недостаточным, но необходимым условием для того, чтобы к моменту контрольного взвешивания Малёк перевесил сто двадцать фунтов: скатиться ниже этой пороговой цифры означало положить конец полицейской карьере.

В полумиле перед собой он заметил два вертолета, кружившихся над вершиной холма. Завинтив крышку термоса, Малёк выбрался из машины и стал наблюдать за вертолетами. Когда они подлетели ближе, он погрозил пилотам кулаком. Кто им, в конце концов, разрешил летать так низко? Существуют же городские нормы шумности, превышать которые никому не позволено. Жители города не поймут такого бесцеремонного вторжения в их жизнь.

Рокот вертолетных двигателей напомнил начальнику полиции Супериора об одной опасности, связанной с этими машинами. Он не на шутку заволновался, когда вспомнил, как его дважды в жизни сбивало с ног потоком воздуха от винта санитарного вертолета, который садился в Супериоре, чтобы отвезти в больницу в Линкольне внезапно заболевшего или получившего травму пациента. Это было уже серьезно. Такая опасность грозила нервным истощением и, следовательно, – похудением до нормальных для Малька ста четырнадцати фунтов.

Он взял себя в руки и, оценив ситуацию, схватился за свисток. Дул он в него что было сил. Вертолеты кружились прямо над головой, и полицейскому стоило немалых усилий удержаться на ногах под напором мощной струи воздуха. Этим искусственным ветром с него сорвало шляпу, и она, прокатившись по дороге, улетела куда-то в канаву. Малёк забрался в машину и схватился за рацию.

– Внимание всем, кто меня слышит, – произнес он в микрофон. – Я не знаю, какая кодовая команда может быть применена в подобной ситуации, поэтому передаю открытым текстом: у меня над главной улицей то летают, то зависают два вертолета. Ребята, помогите. Их нужно остановить. Остановить во что бы то ни стало.

Отдав необходимые в подобном случае распоряжения и запросив помощь, Малёк решил позаботиться о себе. Он спустился в придорожную канаву и пошел по ней в поисках унесенной ветром шляпы. Найдя ее, полицейский чуть было не прослезился: новенькая, совсем недавно из магазина, она была насквозь мокрой и грязной. Выбраться из канавы, трава по краям которой была мокрой от утренней росы, оказалось нелегко. Малёк поскользнулся и чуть было не упал. Ему стоило немалых трудов сохранить равновесие и, практически не испачкавшись – грязные сапоги не в счет, – вновь подняться на обочину дороги. Шум, исходивший от вертолетов, заглушал все остальные звуки. И, только вновь оказавшись на шоссе, Малёк увидел, что к нему на полной скорости приближается целая колонна из шести грузовиков и фургонов со спутниковыми тарелками на крышах. От неожиданности он замер на месте в опасной близости от края проезжей части.

Колонна пронеслась мимо Малька с такой скоростью, что ветер, который подняли, вспарывая густой воздух, большие грузовые машины, ударил худенькому полицейскому в лицо, отчего тот закачался, попытался наклониться вперед, но обмануть законы физики так и не смог: при таком ветре даже скромная парусность его маленького тела превысила силу сцепления подошв с землей, помноженную на массу, и начальник полиции Супериора вновь кубарем скатился туда, откуда только что вылез, – в грязную придорожную канаву.

Из окна спальни Уолли с беспокойством поглядывал на свое поле. Там, вокруг самолета, собрались уже несколько сотен людей. Журналисты, телевизионные операторы и просто любопытствующие – все они приехали сюда, чтобы посмотреть на официальный старт большого дела – попытки установить мировой рекорд по поеданию самолета. Сестры Барген быстро сориентировались и, подогнав свой фургончик поближе, явно не себе в убыток снабжали приезжих печеньем и лимонадом. В самой гуще толпы ошивался Блейк. Этот проныра тоже придумал способ нажиться на общем безумии: ему неплохо удавалось продавать зевакам листовки с якобы официальной программой мероприятия. На самом деле – Уолли был в этом совершенно уверен – Блейк самолично составил эту «программу», не имеющую никакого отношения к реальности, распечатал ее в одном экземпляре, а потом сделал пачку копий на бесплатном ксероксе в городской библиотеке.

Само собой, большую часть людей, собравшихся у его дома, Уолли не знал. Впрочем, попадались в толпе и знакомые лица. Том Фитс, например, – банкир, который ссужал Уолли деньгами; или еще – доктор Нуджин, окружной ветеринар, который появлялся в окрестностях фермы Чабба обычно в сопровождении мэра или, как минимум, окружного адвоката и судебных исполнителей. У бедняги Уолли в голове не укладывалось, что все эти люди, все сливки городского общества, собрались здесь, на его участке, нарядившись в свои лучшие, парадные костюмы.

Герой дня с беспокойством оглядел свой новый джинсовый комбинезон – темно-синий, еще хрустящий. Он был срочно заказан и только что привезен курьером экспресс-доставки – ни много ни мало из магазина «Кантри дженерал». О единственной (а потому лучшей) белой рубашке Уолли, к счастью, позаботилась Роза. Она приехала пораньше и успела расправить и хорошенько отутюжить этот не слишком необходимый фермеру предмет одежды, долго пролежавший в недрах шкафа. Роза вообще здорово помогла Уолли в это утро и, прежде чем удалиться, сообщила, что выглядит он как наследный принц, и запечатлела на его щеке дружеский поцелуй – чуть более влажный и нежный, чем обычно.

– Галстук завязать поможете? – спросил Уолли.

– Конечно, – с готовностью откликнулся Джей-Джей. – Вы, главное, не волнуйтесь. И еще запомните: если начнете нервничать, лучше молчите. Просто улыбайтесь и ешьте свой самолет. На вас обрушится град вопросов. Журналисты будут перекрикивать друг друга. Отвечать вы не обязаны. Более того, я бы сказал, что лучше этого не делать.

– Как вы думаете, Вилла приедет?

– А как же. Она уже приехала. Я видел ее среди гостей, когда пробирался к дому.

– Красивая она, правда? – мечтательно произнес Уолли.

– Конечно красивая.

– Самая красивая девушка на свете. Не хотите занести этот рекорд в свою Книгу?

– Пожалуй, нет. Слишком уж это субъективно, – спокойно, по-деловому ответил Джей-Джей. – Впрочем, по поводу субъективности восприятия красоты – все не так просто. В свое время я прочел немало книг на эту тему. Так вот, оказывается, существуют объективные, определенные самой природой законы восприятия красоты. Так, например, симметричность лица – одно из главных условий его привлекательности. Известно, что, например, мужчины с симметричным лицом правильных пропорций в среднем начинают сексуальную жизнь на четыре года раньше, чем те, у которых явно выражена лицевая асимметрия.

Уолли обеспокоенно посмотрел на себя в зеркало. Крупные, мясистые щеки с пушком, густые, словно взъерошенные брови и красновато-карие глаза цвета речной глины, как говорила мама. Ничего особо симметричного Уолли в зеркале не увидел. «Может быть, это все объясняет», – подумал он.

Джей-Джей также подошел поближе к зеркалу и посмотрел на свое отражение.

– Вот посмотрите на меня, – предложил он. – Внешность – ничего особенного. Но обратите внимание: у меня практически идеально симметричный нос. – С этими словами он провел указательным пальцем от переносицы до кончика своего носа. – Более того, он имеет абсолютно правильную форму. Ни тебе горбинок, ни впадин. Длина верхней носовой линии соответствует двум третям расстояния между глазами. Угол между плоскостью лица и наклоном носовой линии составляет ровно сорок пять градусов…

Оторвавшись от зеркала, Джей-Джей тряхнул головой и сказал:

– Прошу прощения, я, кажется, слишком увлекся. В общем, симметричность черт лица косвенно свидетельствует о малом количестве генетических мутаций в организме индивидуума. Подобное правило распространяется и на многие другие параметры. Вы сами прекрасно знаете, что мужчинам нравятся женщины, талия которых на сорок процентов уже, чем их бедра. Фигура, напоминающая по силуэту песочные часы, свидетельствует о высокой детородной способности женщины и о том, что она сможет, скорее всего, не только зачать, выносить и родить ребенка, но и вскормить его и вырастить.

Джей-Джей покровительственно положил руку на крепкое плечо Уолли.

– Вот видите, все просто, – продолжал он. – Красота основывается на физической привлекательности, а физическая привлекательность, в свою очередь, основана на способности к выживанию и продолжению рода.

Уолли чувствовал себя так, словно его огрело по голове крылом ветряной мельницы.

– Подождите, подождите, – сбивчиво забормотал он, – а как же чувство? Как же настоящая любовь?

– Любовь? – переспросил Джей-Джей. – Не хотелось бы огорчать вас, дружище, но вся любовь сводится к химическим реакциям в вашем организме: Вот вы видите симпатичную девчонку, и в вашу кровь впрыскивается особое вещество – нейромедиатор. Называется этот фермент – дофамин. Вот почему вы чувствуете возбуждение. Иногда эта реакция приводит к тому, что у человека возникает ощущение счастья и блаженства. На самом же деле это не более чем электрический импульс, исходящий из левой предлобной доли коры головного мозга.

Уолли физически почувствовал, что левая предлобная доля его головного мозга вместе со всеми остальными долями коры и подкорки закружилась, как на карусели. Единственное, что удерживало его от того, чтобы не упасть, – это полная уверенность в том, что заветный электрический импульс исходит все-таки не откуда-нибудь, а из сердца. Этот парень из Книги рекордов, несомненно, хорошо знает свое дело, но в том, что такое любовь, явно не смыслит ни черта.

Джей-Джей одернул пиджак, пригладил волосы и искоса глянул на ослепительные прожекторы и софиты. За четырнадцать лет работы в Книге он никогда не видел, чтобы на попытку установления очередного рекорда собиралось столько журналистов. На него смотрела сплошная стена телекамер с включенными красными лампочками. За этой стеной виднелся частокол спутниковых и обычных антенн.

Там, в нью-йоркском офисе, Писли, Лампкин и Норвак наверняка сидят в душной комнате для совещаний и смотрят телевизор. А в головном офисе настоящие хозяева Книги тоже, судя по всему, настроили приемники и подключились к спутниковым телеканалам, чтобы посмотреть, как пройдет презентация попытки поставить новый мировой рекорд.

– Дамы и господа, – начал свою речь Джей-Джей. – Я счастлив приветствовать вас…

В этот момент он увидел в первом ряду журналистов Виллу. Получив бедж с надписью «Пресса», она, наравне с представителями крупнейших мировых новостных агентств, газет и телевизионных каналов, смогла пробиться прямо к наспех сколоченному помосту. На ней были темные очки, и, опустив голову, она водила по земле носком туфли, словно в задумчивости, вычерчивая какие-то фигуры. «Господи, какая же она красивая», – подумал Джей-Джей.

Что бы такое сделать, чтобы произвести на нее впечатление?..

Но что это? Она явно хмурится, причем недовольство на ее лице адресовано не кому-нибудь, а именно ему. Вот она неодобрительно покачала головой, и этого оказалось достаточно, чтобы на мгновение выбить Джона Смита из колеи. Он запнулся и стал лихорадочно копаться в своих заметках с набросками к вступительной речи.

Опыт сделал свое дело, Джей-Джей справился с волнением, и его мысли достаточно быстро вернулись в привычное русло: ведь ему уже столько раз доводилось открывать презентации очередных рекордов.

– Мы собрались здесь сегодня, чтобы положить начало официальной сертификации попытки Уолли Чабба съесть «Боинг-747».

– Представляет ли этот рекорд опасность для претендента? – послышался громкий голос кого-то из журналистов.

– Все вопросы потом. Господа журналисты, для интервью и комментариев будет специально выделено время, – вежливо, но строго произнес Джей-Джей. – А теперь, не откладывая дела в долгий ящик, позвольте представить вам нашего героя. Итак, прошу любить и жаловать, мистер Уолли Чабб!

Среди людей, собравшихся на лугу за фермой, было немало тех, кого Уолли знал с детства. Вот только обычно большинство из них едва заметно кивали ему в знак приветствия при случайной встрече, а проезжая мимо на машине, не отрывали от руля даже пальца, чтобы помахать странноватому фермеру. Сегодня же все было иначе: эти люди явно стремились поучаствовать в происходящем. Каждый хотел поздороваться с Уолли и показать всем, что очень близко знаком с претендентом на рекорд. Уолли вспомнил, как когда-то отец говорил, что рано или поздно люди поймут и оценят его: «Над тобой, сынок, перестанут смеяться и поймут, что ты имеешь право быть не таким, как все».

Как же долго пришлось этого ждать!

Началось все с того вечера, когда на него прямо с неба свалился самолет. Уолли сидел на крыльце со стаканом молока в руке и созерцал потрясающей красоты световое шоу, устроенное не кем-нибудь, а самим Господом Богом. Небо потемнело, а затем его плотно заволокло пеленой грозовых туч. Молнии ежесекундно вспарывали это ватное одеяло под всеми мыслимыми и немыслимыми углами во всех направлениях. А потом пошел дождь – настоящий ливень, такой сильный, что казалось, начинается всемирный потоп. Окрестные низины тогда действительно подтопило, а самое главное – будка Арфа, любовно склеенная его хозяином, размокла и развалилась под напором стихии.

Очередная молния высветила на небосводе маленькую сверкающую черточку. Еще одна вспышка – и черточка стала крупнее и явно ближе. Что это такое: метеорит или падающая звезда, – Уолли не знал, но очень скоро ему стало понятно, что неизвестное небесное тело явно вознамерилось соединиться с землей где-то в районе его фермы.