Текст книги "Агент Зигзаг. Подлинная военная история Эдди Чапмена, любовника, предателя, героя и шпиона"

Автор книги: Бен Макинтайр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Как только наступила темнота, команда специалистов по камуфляжу из инженерных войск, а также несколько декораторов из театра Королевы Виктории тихо проскользнули на территорию завода «Де Хавилланд» и начали последние приготовления к мошенническому спектаклю. Скорее всего, труппой руководил Маскелайн, хотя, вполне вероятно, он наблюдал за происходящим откуда-то из-за кулис. Это было бы в его стиле: он умел появляться и исчезать совершенно неожиданно. На этот раз речь шла о фокусе промышленного масштаба, однако за несколько часов команда специалистов по маскировке закончила работу и на глазах у Ронни Рида растворилась в «непроглядной тьме». А незадолго до полуночи жителей Хатфилда разбудил мощный взрыв.

Рассветные лучи осветили панораму разрушений. Вокруг места предполагаемого взрыва, по словам Рида, «царил полный хаос». Кирпичи, булыжники, гнутое железо, куски бетона и какие-то разбитые в щепки деревяшки валялись по всему двору подстанции. Меньшее по размеру здание, казалось, сокрушил гигантский молот, фальшивые трансформаторы, совершенно разбитые, валялись среди обломков, словно выпущенные наружу кишки какого-то гигантского животного. Даже оператор бойлерной поверил в это представление: он ворвался в заводскую контору «в крайнем возбуждении», крича, что в здание попала бомба. Место происшествия тут же отгородили экранами, словно для того, чтобы скрыть от любопытствующих взглядов.

Поддельные «результаты диверсии» на заводе «Де Хавилланд»: небольшие постройки укрыты брезентом для маскировки и разрисованы «под повреждения», по территории разложены «обломки», имитирующие «последствия взрыва».

Обследовав работу фокусника, Тар Робертсон заявил, что крайне доволен. «Картина была весьма убедительна, – писал Рид. – Фотографии с воздуха, сделанные с высоты больше 2 тысяч футов, не вызывали никаких подозрений, демонстрируя картину значительных разрушений». Погодные условия, правда, были не идеальны, – тучи висели плотным слоем, – но, если «противник нанесет визит», он засвидетельствует «картину опустошения», бывшую на самом деле лишь фикцией, обманкой, нарисованной на холсте. Это, как писал Фрезер-Смит, был «шедевр Маскелайна».

Чапмен отбил триумфальную депешу: «FFFFF УОЛТЕР РВАНУЛ В ДВУХ МЕСТАХ». Этим вечером ликующий фон Грёнинг на вилле Бретоньер приказал подать «всем шампанского». Вскоре Эдди получил ответ: «ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДОСТОЙНЫМ РЕЗУЛЬТАТОМ ПО УОЛТЕРУ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРИШЛИТЕ ГАЗЕТНЫЕ ЗАМЕТКИ О ПРОИСШЕСТВИИ. СДЕЛАЕМ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ ДЛЯ ОРГАНИЗАЦИИ ВАШЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ. ЖДЕМ ВАШИХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ».

DAILY EXPRESS

Понедельник, 1 февраля 1943 года

Первый выпуск

ВЗРЫВ НА ЗАВОДЕ

Проводится расследование взрыва на заводе в пригороде Лондона. На данный момент известно, что повреждения были незначительными, человеческих жертв не было.

Сама краткость газетной заметки должна была продемонстрировать, что за ней многое кроется. Первый выпуск был отпечатан в пять утра и, как всегда, отправлен в Лиссабон.

По приятному совпадению в день после происшествия Герман Геринг, клявшийся, что ни один вражеский самолет не пролетит над Берлином, участвовал в военном параде в немецкой столице. Перед началом его выступления в небе зажужжали «москито» из 105-й эскадрильи и начали бомбежку города, тем самым прервав парад и приведя в ярость шефа люфтваффе. В тот же день «москито» из 139-й эскадрильи столь же непочтительно обошлись с другим парадом, на котором выступал доктор Геббельс. «Москито» вновь показали себя с лучшей стороны. С тем большим удовлетворением германское высшее командование восприняло новость о том, что завод, производивший эти машины, теперь лежит в руинах благодаря немецкому диверсанту.

Тон поздравительной депеши фон Грёнинга, направленной агенту Фрицу, свидетельствовал о том, что немцы не торопятся вернуть его, с учетом отличных результатов, которых ему удалось добиться. Однако МИ-5 хотела вернуть Чапмена во Францию как можно скорее – раньше, чем полиция узнает, что разведка укрывает известного преступника. Как заметил Тар, «на сегодняшний день разведка покрывает как минимум два тяжких уголовных преступления, а также много других, которые, по-видимому, также были совершены». Эдди, вдохновленный вновь обретенной уверенностью в себе, по-прежнему стремился поскорее приступить к работе – в качестве шпиона, диверсанта или убийцы.

Предложение Чапмена об убийстве Гитлера было отвергнуто без шума и объяснений. Архивы МИ-5 содержат на этот счет подозрительно мало информации. Несмотря на то что этот план наверняка должны были обсуждать на самом высоком уровне, в рассекреченных документах нет и следа данных на этот счет. Официальный рапорт по делу Зигзага содержит детальное описание предложения Чапмена об убийстве фюрера с помощью взрывчатки, однако следующий непосредственно за этим описанием отрывок был полностью вымаран внутренним цензором МИ-5. Возможно, вето было наложено лично Черчиллем. В мае 1942 года чешский партизан, прошедший подготовку в Британии, убил Рейнхарда Гейдриха, потенциального преемника Гитлера и главу службы безопасности Рейха, однако последовавшая за этим чудовищная волна репрессий убедила британский кабинет министров отказаться от дальнейших убийств видных чиновников Рейха. Возможно, Чапмен был слишком неконтролируемым агентом, чтобы посылать его на подобное дело. А может быть, познав любовь и радость отцовства, он и сам уже не столь стремился «уйти в ореоле славы».

Риду казалось, что предложение фон Грёнинга отправить Чапмена на нацистский митинг было «туманным». Однако оно, напротив, было вполне конкретным. Несмотря на собственные мысли относительно Гитлера, фон Грёнинг с энтузиазмом отнесся к идее добыть Чапмену место в непосредственной близости от фюрера, пусть даже его пришлось бы переодеть для этого в форму немецкого офицера. И это позволяет нам сделать другое интригующее предположение. Фон Грёнинг, как и многие офицеры абвера, был стратегическим противником нацистского режима. Некоторые из офицеров абвера с 1938 года плели заговоры против Гитлера, а июльская попытка убийства фюрера, случившаяся год спустя, привела к роспуску абвера и казни самого Канариса. Полагал ли фон Грёнинг Чапмена потенциальным орудием для убийства Гитлера? Быть может, германский аристократ и сам надеялся «навеки остаться в истории»? Полагал ли он, что его лучший агент, при всей своей явно демонстрируемой преданности нацистским идеям, может иметь собственные скрытые причины желать оказаться поблизости от фюрера? Быть может, Чапмен и фон Грёнинг совместно стремились к осуществлению этого плана? Скорее всего, мы никогда не узнаем ответов на эти вопросы, поскольку британская разведка тихо отказалась от этой идеи. Джон Мастерман редко допускал ошибки, а допущенные практически никогда не признавал. Однако и после войны он все еще задавался вопросом, не допустила ли МИ-5 роковую ошибку, отказавшись поддержать предложение Чапмена об убийстве Гитлера: «Возможно, мы упустили отличную возможность, ведь Зигзаг был энергичным и опытным преступником».

Тем временем внутри МИ-5 шли ожесточенные дебаты о том, что делать с Чапменом. Рид, Мастерман и Робертсон были уверены, что он «честен и искренен», хотя и непостоянен. «В его искренности не приходится сомневаться», – настаивал Рид. Мальчик с рабочей окраины, выросший в многоквартирном доме на Кингз-Кросс и выучившийся лишь благодаря стипендии, он понимал, с какими трудностями сталкивала Чапмена жизнь, и мог говорить с ним на одном языке. Остальные, однако, не испытывали подобной уверенности. Капитан Шенкс, один из сотрудников, подобно Риду работавших с двойными агентами, считал Чапмена мошенником, «чье оружие – приятная, учтивая и обходительная манера общения в сочетании с мнимой утонченностью… Он как катящийся камень, который не успевает обрасти мхом, зато полирует себе бока». Шенкс полагал возможным, что в Чапмене сохранилась «искра благородства», однако сомневался в этом. В конце концов, Эдди был спекулянтом и бандитом, согласившимся служить немцам из своекорыстных интересов и теперь предлагавшим услуги Британии, исходя из тех же мотивов. «Чапмен далеко не дурак, и, вполне возможно, он решил угодить и нашим, и вашим. Сложно себе представить, что человек, всю жизнь остававшийся врагом общества, может быть движим патриотическими чувствами». Шенкс соглашался с тем, что, «патриот ли Чапмен или приспособленец, он в любом случае оказал Британии услугу», однако не мог скрыть своей неприязни к нему.

Подобные сомнения были отчасти справедливы, однако при этом они показывали и ту пропасть, что разделяла профессионалов из спецслужб, по большей части выходцев из высших слоев общества, получивших хорошее образование, и мошенника из рабочей семьи, вовсе образования не имевшего, с которым им, однако, приходилось теперь работать локоть к локтю. От внимания снобов из числа сотрудников не укрылось, что Эдди пытается скрыть свой северо-восточный акцент за «витиеватой манерой речи» – однако с его стороны это была лишь попытка походить манерой речи на образованного человека. «Когда он говорит естественно, повинуясь лишь чувствам, его речь безграмотна, – заметил один из следователей. – Однако, на мой взгляд, тот факт, что человек с его биографией и характером сумел приобрести хотя бы зачатки культуры, уже достоин всяческого восхищения».

Самая глубокая пропасть отделяла Эдди Чапмена от Виктора, лорда Ротшильда – пэра, миллионера, ученого и главу В1С – подразделения МИ-5, ведавшего взрывчаткой и диверсиями.

Лорд Ротшильд был продуктом Итона, Кембриджа, элитных ночных клубов – словом, представителем самой аристократической элиты Британии. Помимо наследственного титула, он обладал всем, что можно купить за деньги, а также IQ, равным 184. Малкольм Маггеридж, журналист и писатель, во время войны работавший в разведке, находил его несносным типом, до краев переполненным «фальшивыми истинами науки и столь же безосновательным самоуважением, ожидаемым и от других лишь из-за его состояния и знаменитого имени». Однако в то же время он был до странности застенчив и совершенно бесстрашен, отличаясь при этом чисто мальчишеской страстью к взрывчатым веществам. Как глава В1С (подразделения со штатом из двух секретарей), Ротшильд занимался вопросами предотвращения диверсий. Он должен был определять, какие из британских военных производств наиболее беззащитны перед диверсантами, а также предупреждать попытки диверсий со стороны немецких агентов. Одной из его обязанностей, в частности, было проверять присылаемые Уинстону Черчиллю сигары, дабы убедиться, что в них не установлены мины-ловушки. Другой, куда менее веселой задачей было обезвреживание немецких мин. Бывало, немцы прятали взрывчатку в вешалках для одежды, маскировали мины под лошадиный помет, набивали тринитротолуолом термосы. Этим он занимался с удивительным хладнокровием, работая в частной лаборатории, которую оплачивал из собственного весьма туго набитого кармана. «Когда разбираешь на части взрыватель, времени пугаться нет», – писал он. Многие охотно поверили бы лорду Ротшильду на слово в этом вопросе.

Лорд Виктор Ротшильд, пэр, миллионер, ученый и глава отдела МИ-5 по диверсионной деятельности и взрывному делу. Ротшильд и Чапмен сошлись на почве страсти к взрывчатым веществам.

Как хорошо подготовленный немецкий диверсант, Чапмен неминуемо должен был встретиться с лордом Ротшильдом, дабы тот внимательно изучил его и, по возможности, «разминировал» – столь же тщательно, как любую бомбу. Они встречались дважды, проговорили много часов подряд и отлично поладили, поскольку и мошенник, и пэр испытывали одинаковый восторг от громких взрывов. Они обсудили мины-ловушки, приспособления для замедления взрыва, угольные бомбы, бомбы для подрыва поездов, а также различные способы затопления кораблей. Чапмен рассказал лорду Ротшильду, как можно сделать взрыватель из наручных часов, бутыли из-под чернил или нити накаливания электрической лампочки, как замаскировать взрыватель на рельсах с помощью бабочки, спрятать динамит в брикете марципана и изготовить детонатор из уротропина – патентованного лекарства от желудочных хворей.

Ротшильд, изумленный и восхищенный, впитывал информацию:

– Все, что вы держите в голове, – это поразительно. Ваша память – просто кладезь интереснейших, потрясающих сведений.

– У меня большой опыт в устройстве подобных штук.

– Вы ведь и раньше много знали об этих делах?

– Мой практический опыт был довольно ограниченным.

– Вы специалист по электричеству?

– Нет, но моя бурная карьера действительно началась с должности электротехника.

– Проблема в том, что вы слишком искусны в этих делах… Я имею в виду, что обычный парень, которого немцы могли бы привлечь к сотрудничеству, вряд ли окажется таким способным.

Они продолжали болтать, восхищаясь искусством друг друга, – высококлассный ученый и не менее искусный грабитель.

– А как вы открываете сейфы? – поинтересовался Ротшильд.

– Очень просто: надо просто заложить динамит в замочную скважину. Так вы не повредите сейф – если только заложите слишком много, тогда у сейфа снесет дверцу, но если вы все сделаете правильно – сейф просто откроется.

Так потомок великой династии банкиров научился грабить банки.

Когда речь зашла о фальшивой диверсии на заводе «Де Хавилланд», взгляд Ротшильда стал мечтательным.

– Жаль, что меня не было с вами. – Пэр Англии завистливо вздохнул. – Это было весело, правда?

Закончив беседу о прошлом, они перешли к вопросу о будущем.

– Чем вы собираетесь заняться, когда вернетесь во Францию? – поинтересовался Ротшильд.

– Вообще-то я открыт для предложений. Я имею в виду, что, если я могу быть полезен, я готов сделать все, что в моих силах.

У Ротшильда была просьба: он хотел бы иметь в своем распоряжении немецкие бомбы, детонаторы и кое-какие технические штуки.

– Думаю, нам бы стоило получить от них кое-какое оборудование.

– Что именно вы хотели бы иметь?

– Какие-нибудь технические приспособления. Если вы и вправду собираетесь опять нанести нам визит, мы были бы рады получить кое-какую немецкую технику плюс к нашей собственной. По ряду причин это было бы интересно, согласитесь.

Когда в разгар дискуссии о том, как сделать бомбу из куска угля, в комнату вошел Ронни Рид, Ротшильд обернулся к нему с мальчишеской живостью: «Послушайте, мы только что обсуждали, что нам неплохо было бы вдвоем устроить хорошее шоу – что-нибудь как следует взорвать».

Наконец, с большой неохотой, лорд Ротшильд прервал этот допрос, похожий скорее на беседу двух приятелей с общим хобби.

– Мы чертовски долго проболтали, – радостно сказал он.

Чапмен, поднявшись, пожал руку улыбающемуся круглолицему лорду, которого ему представили как мистера Фишера.

– Огромное спасибо, до свидания! – произнес его светлость. – И удачи – на случай, если до вашей очередной поездки мы не сможем увидеться.

Казалось, он провожает Чапмена на веселый уик-энд, а не на задание в самое сердце нацистской Германии.

17

Кто не рискует…

Майор Тар Робертсон лично явился поздравить Чапмена с успехом фальшивой диверсии. Они сидели в гостиной дома 35 по Креспини-Роуд, пока Бэквелл и Тус возились на кухне, а Фрида, как всегда, отправилась на прогулку с Дианой. «Вы храбрец, – объявил Тар. – Особенно если учесть, что вы готовы отправиться обратно во Францию, чтобы работать на нас».

Среди многочисленных шпионов, прошедших через «лагерь 020», лишь немногие, очень немногие отличались истинным мужеством. По мнению майора, Чапмен был храбрейшим из них.

Затем Тар вкратце обрисовал Чапмену его будущую миссию. Как только Чапмен как следует выучит свою легенду, он вернется в оккупированную Францию в качестве стратегического агента контрразведки. Его основной целью будет сбор информации об абвере. Какое бы новое задание ни предложили ему немцы, он должен на него согласиться, после чего при первой возможности связаться с разведкой союзников. У Чапмена не будет радиопередатчика, который увеличивает риск провала; он также не будет связан ни с кем из британских агентов, действующих во Франции, так как он «слишком ценен, чтобы подвергать его риску подобных контактов». Ему предоставят возможность передавать сообщения британцам, однако он должен пользоваться своими каналами передачи данных лишь в случае, если получит по-настоящему срочную информацию и при этом будет уверен в том, что контакт полностью безопасен.

«Я вовсе не хочу, чтобы вы предпринимали во Франции какие-нибудь действия, которые могут создать вам проблемы с немецкими властями. Особенно прошу не устраивать никаких диверсионных авантюр», – объявил Робертсон. Об убийстве Гитлера никто уже не заговаривал.

Перебив Робертсона, Чапмен задал ему вопрос, тревоживший его с момента беседы с лордом Ротшильдом. Если он вернется с кем-то из сообщников, скажем, с Лео или Войхом – «людьми, которые ему чрезвычайно симпатичны», – он, вероятно, должен будет по прибытии передать их в руки полиции, «при этом зная, что эти люди будут обречены на смерть». Он не был уверен, что сможет сделать это. Он еще никогда не предавал своих сообщников. Тар ответил, что, хотя речь идет о требованиях закона, он «уверен, что мы сумеем сделать все необходимое, чтобы удовлетворить его пожелания». Эдди не придется передавать своих друзей в руки палача.

Тар подвел итог: «Сейчас мы готовим легенду – такую, чтобы она была как можно ближе к правде, чтобы даже на подробном перекрестном допросе у немцев вы могли говорить лишь то, что действительно было». Шеф подразделения, работавшего с двойными агентами, изучал немецкие техники проведения допросов, он знал, какие опасности будут подстерегать Чапмена, и даже подготовил для него список уловок, которые могли помочь выстоять: «Говорите медленно, это поможет, в случае необходимости, скрыть неуверенность; изображайте рассеянность; не пытайтесь казаться внимательным; делайте вид, что вы сбиты с толку, напуганы или просто глупы; симулируйте потерю ориентации или усталость до того, как они на самом деле наступят». Тар предупредил, что Чапмену могут грозить пытки, применение наркотиков или анестетиков, однако, как правило, немецкие следователи предпочитали получить результат, «сломив волю допрашиваемого… заставив человека чувствовать себя неуверенно, дискомфортно, глупо или смущенно, к примеру, раздевая его догола или наряжая в женское платье, заставляя стоять лицом к стене или сидеть на трехногом табурете, будучи вынужденным все время удерживать равновесие. Вполне вероятно, Чапмену предстоит встреча сразу с двумя следователями, один из которых будет груб, а второй – вежлив и обходителен». Главное, он должен строго придерживаться своей легенды и не лгать без крайней необходимости.

При этом, давая Чапмену советы, Робертсон отлично понимал, что, если Чапмен попадет в руки гестапо и там ему не поверят, его точно сломают. А затем – убьют.

Главной задачей было перебросить Чапмена за линию фронта. Однако абвер, казалось, вовсе не спешил его вызволять. Эдди просил вернуть его во Францию, однако, как сообщали «наиболее секретные источники», эта проблема даже не обсуждалась по ту сторону Ла-Манша. В ответ на вопрос о «предложениях» Чапмен отбил депешу: «FFFFF ЗАБЕРИТЕ ПОДВОДНОЙ ЛОДКОЙ ИЛИ БЫСТРОХОДНЫМ КАТЕРОМ. НАЙДУ ПОДХОДЯЩЕЕ МЕСТО НА ПОБЕРЕЖЬЕ. ПЫТАЮСЬ ДОСТАТЬ ДОКУМЕНТЫ ДЛЯ ПУТЕШЕСТВИЯ НА СУДНЕ. ЧИТАЙТЕ ПОСЛЕДНЮЮ СТРАНИЦУ DAILY EXPRESS 1 ФЕВРАЛЯ».

Ответ, полученный несколько дней спустя, был краток: «ПОДВОДНОЙ ЛОДКОЙ ЗАБРАТЬ НЕ МОЖЕМ». Вместо этого Чапмену предлагалось добираться «обычным» путем, иными словами – на судне через Лиссабон. Фон Грёнинг с самого начала считал этот путь наиболее подходящим. Однако поездку в нейтральную Португалию в разгар войны никак нельзя было назвать делом «обычным». «Это предложение было абсурдным, – утверждал Рид. – Зигзаг, которому было двадцать восемь лет, в распоряжении которого было лишь не лучшего качества фальшивое удостоверение личности и который не имел никакого дела в Португалии, никак не мог путешествовать в качестве пассажира». Вероятно, понимали это и немцы, так что их предложение было лишь уловкой, дабы с пользой для себя удержать его на месте. Было ясно, говорил Рид, что «любую попытку возвращения на оккупированную территорию Зигзагу придется предпринимать в одиночку». Эдди же, сообразно своему мировоззрению, был уверен, что отказ прислать за ним подлодку однозначно доказывает: его немецкие боссы не слишком-то торопятся выдать ему обещанные 15 тысяч фунтов.

Мастерман полагал, что немцы рано или поздно могли все же прислать за Чапменом субмарину, однако «не готов был оценить вероятность этого события» и осознавал, что ограждать Чапмена от неприятностей в ожидании этой туманной перспективы было «задачей трудной, практически невыполнимой». Итак, Зигзаг должен был самостоятельно добраться до Лиссабона при помощи МИ-5. Рид попросил одного из сотрудников МИ-5 в Ливерпуле разузнать, каким образом можно переправить человека в Португалию по фальшивым документам на одном из британских торговых судов, под видом одного из членов команды. По словам агента, эта задача была выполнимой «при условии, что этот человек будет выглядеть и вести себя как моряк».

Пока Рид готовил отправку Зигзага, Чапмен занимался собственными приготовлениями. В один прекрасный день на стол Тара легла написанная от руки записка, озаглавленная «Прошу вас это выполнить». Это была последняя воля Чапмена, его завещание. «Немцы заключили со мной контракт на сумму 15 тысяч фунтов, – писал он. – Этот контракт в настоящее время находится в Берлине. Я должен получить деньги после возвращения во Францию. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы была выполнена моя воля относительно моей дочери Дианы Чапмен. Для этого я прошу двух моих друзей – Аллана и Лори (Туса и Маршалла) – проследить, чтобы все мои пожелания были выполнены в точности. Деньги, о которых я упоминал, Фрида Стевенсон должна поровну разделить между собой и нашей дочерью. Если я не смогу вывезти эти деньги из страны, то, надеюсь, когда союзники войдут в Германию, они заставят немцев выплатить эту сумму „любой ценой“. Я объяснил все это Ронни (Риду). Взамен я обещаю работать изо всех сил и выполнять все полученные инструкции».

Сумма 350 фунтов уже была выдана Чапмену из тех средств, которые были при нем по прибытии из Франции. Из этих денег он просил выплачивать Фриде еженедельное содержание в 5 фунтов и выражал надежду, что, когда деньги закончатся, МИ-5 сможет продолжать выплаты до тех пор, «пока я не буду в состоянии покрыть долг и продолжить выплачивать их самостоятельно». Если во Франции у него появятся дополнительные деньги, он постарается передать их Фриде через знакомого часовщика из Нанта, регулярно путешествовавшего в нейтральную Швейцарию, откуда деньги можно будет переслать в Британию.

«Зигзаг абсолютно уверен, что немцы ему заплатят, – писал Лори Маршалл. – Он не просит британские власти ни о каких выплатах ему самому или его наследникам».

Это было самым загадочным во всей истории для привыкших мыслить логически сотрудников МИ-5. Перед ними был алчный вор, который, однако, не выказывал никакого интереса к деньгам для себя лично. Бэквелл заметил, что «Зигзаг надеялся получить с немцев как можно больше денег, при этом совершенно не заботясь о финансовой стороне предприятия». Он скрупулезно оплачивал свою долю в общих расходах, а однажды с кривой улыбкой заметил, что деньгами, которые он привез в Британию, он уже «заплатил за свое проживание» на Креспини-Роуд.

Согласно «принципу щедрости» Мастермана, двойные агенты должны получать достойную компенсацию. Но насколько достойную? Лори Маршалл, в мирной жизни бывший бухгалтером, начал подсчитывать ценность Чапмена как агента в денежном выражении. Во-первых, следовало учесть «риск для его жизни, которому он подвергается, выполняя наши задания: он сделает все, чтобы не предать нас, однако, если о его предательстве узнают немцы, он поплатится головой». Еще одним фактором была ценность информации, которую он может добыть в будущем: «Если Зигзаг сумеет сохранить свое положение у немцев, он получит уникальную возможность поставлять нам информацию о действиях немецкой секретной службы во Франции – разумеется, если мы сумеем наладить с ним связь». Однако в соседней колонке этого баланса тоже было что указать: «Мы не можем быть абсолютно уверены, что Зигзаг, возвратившись к своим друзьям в Нант, останется на 100 процентов лояльным. Кроме того, мы не можем гарантировать, что он будет скрупулезно выполнять данное ему задание: вполне возможно, он будет заниматься теми задачами, которые сам сочтет необходимыми. Далеко не факт, что он предаст нас, однако нельзя и быть полностью уверенными в нем».

Итак, вот что получилось в итоге: в активе – жизнь Чапмена и ценность добытых им разведывательных данных, в пассиве – возможность того, что он окажется предателем, провалит свою миссию или ввяжется в какую-нибудь самодеятельную авантюру. Тщательно просуммировав итоги, бухгалтер выдал рекомендацию: «Зигзагу следует выплатить значительную сумму прямо сейчас, пообещав следующую крупную выплату после того, как он выполнит свою миссию, либо после получения нами информации о том, что, хотя он работал с полной отдачей и сохранил нам верность, его миссия не удалась, поскольку немцы стали его подозревать». Деньги должны были быть добавлены к тем, которые Чапмен уже успел получить, и, если Эдди не сможет вернуться, вся сумма должна была достаться Фриде и ее дочери. До этого момента они будут положены на сберегательный счет и инвестированы в трехпроцентный военный заем. Таким образом, человек, которого разыскивает британская полиция, работающий на две соперничающие секретные службы, сможет не только зарабатывать на войне, но и инвестировать в нее. Вклад должен был храниться в Лондонском кооперативном обществе. Чапмен всегда с интересом относился к этой организации – правда, лишь исходя из того, чем в ней можно поживиться, а отнюдь не благодаря прибыльности инвестиций.

Таким образом, дела двойного агента Зигзага шли гладко, в чем осторожный Рид видел повод для беспокойства: «Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Было бы логичнее, если бы хоть что-то пошло не так». Чапмен соглашался: все шло «чересчур гладко». Фон Грёнинг, несомненно, будет ценить его еще больше, если он встретится хоть с какими-то проблемами. Слабым звеном должен был стать Джимми Хант – вернее, его выдуманный двойник.

Чапмен уже сообщил немцам, что привлек в сообщники Джимми Ханта и задолжал ему 15 тысяч фунтов за деятельное участие в диверсии на заводе «Де Хавилланд». Теперь, поскольку Чапмену предстояло вернуться в одиночестве, выдуманного Ханта следовало ликвидировать, причем желательно таким образом, чтобы нагнать страху на немцев.

Утром 9 февраля во время сеанса радиосвязи Чапмен и Рид умышленно прервали передачу на полпути, успев передать в эфир пять Р – условленный сигнал опасности. Однако немцы еще раз не заметили переданного предупреждения. Рид был в ярости: «Они так тщательно подготовили для Зигзага возможность дать знак о том, что по его следу идет полиция, – и вот, получив этот знак, они его прошляпили!» Ставки срочно следовало поднять.

На следующий день немцам была отправлена еще одна депеша: «FFFFF ОПАСНО ПРОДОЛЖАТЬ СЕАНСЫ РАДИОСВЯЗИ ЗДЕСЬ ВОЗНИКЛИ ПРОБЛЕМЫ. ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ ВМЕСТЕ С ДЖИММИ. ДОСТАЛ ВАЖНЫЕ ДОКУМЕНТЫ. ТРУДНО ДОСТАТЬ СУДОВЫЕ БУМАГИ».

Чапмен собирался рассказать немцам следующую легенду: Джимми прочел депешу, в которой за ним отказывались прислать подводную лодку, и, заподозрив, что ему не заплатят, начал создавать проблемы, требуя, чтобы Чапмен взял его с собой во Францию. Сигнал опасности РРРРР был передан, поскольку Джимми заметил полицейскую машину, которая, как им показалось, походила на перехватчик радиосигналов.

И вновь ответ немцев оказался весьма наплевательским: никак не отреагировав на упомянутые Чапменом «проблемы», они просили прислать больше информации о взрыве на заводе. Чапмен послал короткое сообщение, сообщая, что подстанции на предприятии были «полностью уничтожены» с помощью «60 фунтов динамита, установленных под трансформаторами». В следующей депеше он сообщал, что, кажется, нашел способ добраться до Лиссабона, спрашивая, все ли готово к его возвращению. На это послание он не получил ответа. Немцам определенно следовало быть усидчивее и внимательнее.

12 февраля на первой полосе Evening Standard вышла заметка, озаглавленная «Следствие по делу о динамите»: «В полицейском участке Шефердз-Буш вчерашним вечером был допрошен подозреваемый по делу о хищении динамита». News Chronicle, также посвятившая статью этому событию, сообщала, что «в ходе вооруженного рейда в Хаммерсмите было задержано 185 человек». Обе заметки были, разумеется, фальшивками, размещенными в газетах по договоренности с редакторами.

После этого Чапмен отправил последнюю радиограмму: «FFFFF ДЖИММИ АРЕСТОВАН. ЧИТАЙТЕ ПЕРВУЮ ПОЛОСУ EVENING STANDARD ЗА 12 ФЕВРАЛЯ. ПРЕКРАЩАЮ ПЕРЕДАЧИ. ПОСТАРАЮСЬ ПРОБРАТЬСЯ В ЛИССАБОН. ФРИЦ». В записке для внутреннего пользования Рид писал: «По рации Зигзага больше не должно пройти ни одной передачи». Фальшивый Джимми Хант сделал свое дело и теперь мог быть ликвидирован. Радиообмен под кодом ZINC был окончен.

Последнее паническое сообщение Чапмена, кажется, возымело желаемый эффект. «Наиболее секретные источники» перехватили сообщение от озабоченного фон Грёнинга, требовавшего от радистов в Париже и Бордо продолжать прочесывать эфир в ожидании сообщений от его агента: действовать иначе, передавал фон Грёнинг, было бы «совершенно непростительным».

Итак, с помощью одной радиограммы МИ-5 убедила немцев, что их лучший агент находится в смертельной опасности, и убрала со сцены Джимми Ханта. Таким образом удалось выиграть еще немного времени на подготовку возвращения Чапмена в лоно абвера.

Целый месяц Чапмен, по словам Рида, «жил семейной жизнью с Фридой и их незаконным ребенком». Теперь время семейных радостей на Креспини-Роуд подошло к концу. Бэквелл и Тус сожалели об отъезде Фриды и Дианы почти так же сильно, как сам Чапмен. Это был странный, по-домашнему уютный мир, подобно кокону укрывавший их от ужасов войны. Тар Робертсон позволил Чапмену и Фриде провести их последнюю ночь не на Креспини-Роуд, а в гораздо более просторной спальне на улице Сент-Джеймс, в штаб-квартире организации.

В записи одной из бесед Чапмена с лордом Ротшильдом есть один особенно трогательный отрывок. Двое мужчин были поглощены профессиональной беседой о детонаторах, когда Ронни Рид перебил их: