Текст книги "Карусель"

Автор книги: Белва Плейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Густой слой снега засыпал ее куртку, пока она прошла небольшое расстояние от автомобиля к парадному входу. Звоня в дверь, она все еще не знала, что скажет.

К удивлению Салли, дверь открыл сам Оливер. Джентльмен в бархатной домашней куртке не открывает дверь лично! Брови Оливера удивленно поползли вверх.

– Салли! Ты приехала одна? Что такое? С Дэном все в порядке?

– Да, он вернется завтра.

– Ты меня напугала. Ты говорила, что приедешь с Дэном, поэтому я тебя не ожидал. И в такую погоду! Что ж, проходи к огню. Камин у меня разгорелся на славу. В самый раз для такого вечера.

Вслед за хозяином она прошла в большую центральную комнату, где были развешаны охотничьи трофеи, а над камином красовалось изображение этого самого дома, которое они подарили ему на прошлый день рождения. Диваны и кресла накрыты индейскими одеялами. На длинном столе лежат разные металлические предметы, статуэтки, старые пистолеты и латунные кубки – память о прошлых теннисных турнирах.

– Я все время чищу эти экспонаты, – объяснил он. – Мне нравится делать это самому. Прекрасное занятие для одинокого вечера, ты не находишь?

Она не отвечала, просто стояла и смотрела на него. Как будто не замечая этого, он продолжал чистить, полировать и говорить:

– В доме нет никого, кроме одного работника. Кухарка придет завтра утром со сладким. Она считает, что моя плита не подходит для выпечки кондитерских изделий. Не знаю почему, но, с другой стороны, я ничего не понимаю в работе кондитера. Садись же, – сказал он, поскольку Салли так и стояла – в куртке, шапке и перчатках. – Раздевайся и расскажи, что приключилось, если приключилось.

– Это не займет много времени, – сказала она.

Он положил ветошь.

– Что случилось, Салли? Что такое?

Она смотрела на него, на серебристые волосы, на красноватый загар, приобретенный на лыжном курорте под Шамони, на сверкающий белый воротничок на фоне черного бархата, слегка удивленный наклон благородной головы. Ум. Обаяние.

– Да что, в конце концов, случилось, Салли?

– Сегодня днем я виделась с Амандой. – Она не планировала начать с Аманды, она вообще ничего не планировала.

Его брови снова взлетели.

– С Амандой? Здесь, в городе?

– Она приехала к нам, хотела повидаться с Дэном. Ее юристы приедут сюда в понедельник.

– А, снова это дело. – Оливер покачал головой. – Как бы мне хотелось, чтобы вы, молодежь, уладили все разногласия. Все это тянется слишком долго. Но я не хочу вмешиваться, Салли. Ты знаешь. Это больше не моя компания…

– Мы уже слышали все это раньше, – перебила она.

Никто никогда не перебивал Оливера, не позволял себе говорить с ним грубо, и он изумился. Когда же Салли даже бровью не повела, он продолжил:

– А как Аманда?

– А что ты ожидаешь после того, что ты с ней сделал?

– Я сделал? Я тебя не понимаю.

– Ты меня понимаешь, Оливер. – Она вспотела, голова накалилась, и Салли сделала глубокий вдох. – Ты – исчадие ада, Оливер, дикарь, преступник. Ты – мразь!

Он спокойно спросил:

– Салли, ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

– Ты имеешь в виду, в своем ли я уме? Да, я в здравом уме, Оливер. А вот как я себя чувствую – это другой вопрос… после того, что ты сделал с Тиной. – Она заплакала и утерла толстой перчаткой слезы. – Я хочу, чтобы ты умер. Чтобы тебя похоронили и забыли.

– Так, Салли, это серьезное заявление. Что все это значит?

– Не надо играть со мной в игры! Ты развращал мою девочку! Снимал с нее одежду, дотрагивался до нее и бог знает что… твои грязные руки на ней! – Голос ее зазвучал пронзительно. – Не играй, Оливер! Врач нам сказала, что именно не так с Тиной, мы ей не поверили, но теперь, когда я услышала все это от моего ребенка… Боже мой!

Оливер кивнул, глаза его излучали терпимость, мудрость, сочувствие.

– Она слишком много смотрит телевизор, Салли. Дело в этом. Все эти отвратительные вещи оказывают на детский разум гораздо более сильное впечатление, чем мы думаем. Я удивлен, что вы разрешаете ей смотреть такие фильмы.

– Мы не разрешаем, и она не смотрит, ты слышишь меня? Она показала мне, что ты делал. В своей невинности, своем неведении – показала мне. Но она знала, что это было плохо. «Я плохая девочка», – говорила она, потому что так сказал ей ты, и… и ты подарил ей эту проклятую карусель, чтобы она молчала. «Это секрет» – вот ее слова. А если она проговорится, ты заберешь карусель. – Теперь голос Салли стал слабым от внезапно охватившего ее изнеможения. – Ублюдок! Мерзкий старик!

– Это самые неприятные слова, какие я слышал в своей жизни, а я слышал их немало.

Он с негодующим видом выпрямился, являя собой олицетворение значительности. Ощущение невозмутимого превосходства, исходившего от него, сводило Салли с ума.

– Ты услышишь гораздо больше, когда тобой займется Аманда. Ее ты тоже развращал. Она рассказала мне, что ты с ней проделывал.

– А, так тут еще и Аманда! Только вот, знаешь, она немного не в себе. Самую малость. Всегда была.

– Аманда в своем уме, хотя если бы она и сошла с ума, неудивительно. Но ты знаешь, что это неправда, и вот почему ты не имеешь своего мнения по этому делу. О, как благородно ты удалился от дел, чтобы «позволить молодежи взять на себя руководство компанией», – передразнила его Салли, – когда на самом деле ты не смеешь задеть Аманду, не смеешь даже приблизиться к ней. Все эти годы ты жил в постоянном страхе из-за нее.

Оливер стоял, улыбаясь и поигрывая в кармане ключами, и она поняла: он хочет показать, что его нисколько не тронули ее слова, что его это даже забавляет, показать слабость и бессилие Салли.

– Очень жаль, что ты не видишь, насколько ты смешна, – сказал он.

– Ты так думаешь? Ты узнаешь, насколько смешна Аманда. По ночам ты пробирался к ней в комнату… дарил ей подарки, подарил ту же карусель. Пока твоя жена не обнаружила и не отправила девочку в безопасное место. А потом покончила с собой. Люсиль покончила с собой, ведь так, Оливер?

Мышцы его лица напряглись, улыбка погасла.

– В тот день был густой туман, она ехала по дороге, по которой ездила всю жизнь, и свернула прямо в реку. Из-за тебя, Оливер.

Наступило страшное молчание. Когда Оливер заговорил, его поза изменилась. И Салли поняла, что ее последние слова поразили его в самое сердце.

– Не знаю, Салли, чего ты добиваешься своими жестокими обвинениями. Правда не знаю, – сказал он.

– Я хочу, чтобы весь мир узнал, что ты такое. Я хочу разоблачить великого филантропа, исследователя, джентльмена и показать, какой дрянью он на самом деле является!

– Ты же не думаешь, что кто-то поверит твоей лжи? – Тяжелым, пронизывающим взглядом он попытался заставить ее опустить глаза.

Сквозь пелену слез она посмотрела ему прямо в глаза. Он стоял среди своих драгоценных приобретений, которые все эти годы сохранялись им, его репутацией и хорошей работой, а внутри этого кокона совершались тем временем немыслимые преступления…

Она не узнала себя. Этот крик, эти слова принадлежали не ей.

– Ты увидишь! Вонь от тебя поднимется до небес.

– Очень сомневаюсь.

– Погоди, пока заговорит Аманда, а я…

– Сколько угодно. Думаешь, я тебя боюсь? Я буду все отрицать, и конец делу.

– Твой позор…

– …рикошетом ударит по твоей семье.

– Но только не теперь, когда я все расскажу врачу Тины.

– Чепуха! Все знают, что маленького ребенка можно научить говорить что угодно.

– Ну а у врача какой мотив? Она тебя в глаза не видела. Какой мне смысл? Мне никогда ничего не нужно было от тебя. Я думала… я восхищалась тобой, пока сегодня вечером Тина… – На мгновение комната качнулась перед глазами. – Моя девочка. Маленькая моя! – воскликнула она, закрывая лицо руками.

Внезапно Салли поняла, что дошла до предела – морального и физического. И, подняв глаза, спокойно посмотрела на Оливера.

– Гораздо более известные люди, чем ты, бывали разоблачены, Оливер. И у них хватало мужества признаться и раскаяться.

– Совершенно верно. В высшей степени достойное поведение, если есть в чем признаваться.

– Тебе станет легче, если ты это сделаешь. Ты облегчишь себе жизнь.

Он не ответил.

– Ты считаешь себя религиозным человеком?

– Да.

– Тогда позволь спросить тебя: ты поклянешься, что никогда не делал с моей Тиной такого, что не должен был делать?

– Мне нет нужды клясться. Моего слова почтенного гражданина будет достаточно.

– Почтенные граждане приносят клятву в суде.

Он не ответил. Она увидела, что кровь бросилась ему в лицо, и Салли поняла, что Оливер в ужасе. Лоб его покрылся испариной, колени подогнулись.

– Поклянись перед Богом, которому ты молишься каждый день. Ты никогда не пропускаешь воскресной службы. Поклянись, что ты ни разу не приставал к моему ребенку с сексуальными домогательствами. Я принесу из библиотеки Библию. Поклянись!

– Нет!

Он стоял, прислонившись к стене позади стола, распластав по ней ладони, словно поддерживая себя, их с Салли разделял заставленный дорогим антиквариатом стол.

– Ты отказываешься? – сказала она.

– Отказываюсь.

Он пытался взять себя в руки. Она видела, как этот процесс набирает силу в человеке, таком разумном, добродушном и правильном, с которого сорвали маску, обнажили его нутро. Постепенно он снова вернулся на привычную высоту и напал на Салли.

– Что еще ты хочешь, Салли? Я начинаю уставать от происходящего.

– Я сказала. Я хочу разоблачить твою сущность и сделаю это.

– Только попробуй! И ты пожалеешь.

– Не думаю, Оливер.

– Попробуй, и я обвиню Дэна в развратных действиях с собственной дочерью.

На мгновение Салли остолбенела. Безмерность этого немыслимого зла вела к безумию. И все равно она нашла в себе силы сдержаться и не вцепиться Оливеру в глотку. Вместо этого зашарила по столу, чтобы найти и разбить что-нибудь ценное для него. Она бы снесла его дом, если б смогла. Ее сила, как и у него, побежала по жилам, ища выхода. Еще до того как он успел подбежать к столу и помешать ей, Салли вырвала страницу из старинной, переплетенной в кожу книги, смахнула на пол серебряную статуэтку и серебряный кубок с выгравированным на нем его именем и схватила револьвер с отделанной серебром ручкой…

Он выстрелил. От грохота у нее чуть не лопнули барабанные перепонки. Она услышала вскрик Оливера, увидела, как он, шатаясь, попятился и съехал по стене на пол… Она выскочила из комнаты.

Первое, что осознала Салли, когда пришла в себя, была дорога. Каким-то образом она выбралась из дома, хотя не помнила как. Кажется, она слышала стук хлопнувшей за ней двери. Должно быть, она как-то включила мотор, потому что сейчас со всеми предосторожностями вела машину сквозь летящий снег. Она опомнилась уже после того, как миновала поворот, где дорога уходила на Ред-Хилл.

«Я убила человека! Совершила убийство! О Господи!»

Салли вспотела под дубленой курткой, ее трясло, но она понимала, что должна успокоиться, чтобы думать.

Ее мозг начал работать. Помещения прислуги располагаются в задней части дома, откуда подъездную аллею не видно. До сих пор навстречу ей проехали две или три машины, в темноте и при таком снеге никто просто не мог заметить номер ее машины. И вообще люди ездят не для того, чтобы разглядывать номера на машинах. Затем Салли вдруг сообразила, что так и не сняла перчаток, пока находилась в доме, и ее затопила волна облегчения.

Автомобиль занесло на опасной дороге. Недоставало только застрять здесь, как она тогда объяснит, что делает тут в такой час?

Вцепившись в руль, она молилась только об одном – благополучно добраться до дома.

Снежные хлопья плясали перед ветровым стеклом, видимость составляла всего несколько метров. За те немногие минуты, что она провела в этом проклятом доме, снегопад превратился в настоящую метель.

Что-то впилось ей в бедро, когда она села поудобнее. Оказывается, она выбежала из дома с револьвером в руках. И он был заряжен.

Снова ее охватила паника. Ей казалось, что на заднем сиденье кто-то притаился, она поминутно смотрела в зеркало заднего обзора. Затем крикнула себе:

– Ты ведешь машину! Ты едешь домой, дура, с заряженным револьвером в машине!

До реки оставалось совсем ничего, поэтому на ум пришел наиболее логический вывод – избавиться там от оружия. Тот самый крутой склон, по которому та несчастная женщина направила в воду свой автомобиль. В такую погоду невозможно будет съехать вниз, а потом опять выбраться на дорогу. Можно, конечно, открыть окно и выбросить револьвер. Но что, если она не докинет и он останется лежать на дороге или упадет в снег и будет найден, когда снег растает? Нет. Придется, даже с риском не завести мотор снова, остановиться, выйти и уже наверняка, с моста, выбросить эту штуку в реку. Опять же ее могут заметить из проезжающей машины и, разумеется, запомнят женщину, остановившуюся на мосту во время метели. Но придется попытаться.

Никто не проехал. «Пока все идет хорошо, – подумала она. – Тебе повезло. Повезло! Если ты считаешь, что до этого вечера у тебя были трудности, подумай еще раз».

Она соображала на удивление ясно. В подобных случаях полиция опрашивает всех – родственников, друзей и прислугу. «Тебя спросят, где ты была в тот вечер. Няня ответит: ты сказала, что поехала в кино. Значит, надо поехать в кино».

Но может, взять и поехать сначала в полицию и рассказать им про несчастный случай? В конце концов, она же Салли Грей, уважаемый человек, ее даже ни разу не штрафовали за превышение скорости. Они, конечно, поймут, что это был несчастный случай. Поймут ли?

Как жаль, что Дэна нет дома! Она не сможет одна пойти в полицию, лепетать что-то, глядя в их мрачные лица. Нет, это невозможно.

В маленьком развлекательном центре в пригороде еще ярко горели огни, а на парковке перед кинотеатром стояли машины. До сих пор работала аптека. Салли поставила автомобиль поближе к группе людей, которые должны были первыми выезжать со стоянки. Вышла и помедлила на дорожке с нарочито неуверенным видом.

– Салли Грей! Ты можешь себе представить, что случилось за прошедшие два с половиной часа? Мы бы ни за что не поехали в кино, если бы знали, что все так обернется.

Это были Эрик и Лорен Смиты, в растерянности смотревшие на снег.

– Я тут гадаю, доедем ли мы вообще до дома, – сказала Салли.

– Мы поедем прямо за тобой, – предложил Эрик, – и если ты застрянешь, мы тебя вытащим.

Салли засмеялась:

– А если застрянете вы, от меня, боюсь, проку будет мало. – Затем, думая о будущем, попросила их подождать пару минут – она зайдет в аптеку купить что-нибудь от простуды, потому что ее что-то познабливает.

Аптекарь станет еще одним свидетелем ее присутствия.

– Отличная картина, – заметил он, отсчитывая сдачу. – Я никогда не пропускаю фильмы с этой актрисой.

– Чудесная. Мне очень понравилось, – согласилась Салли и сделала мысленную пометку прочитать кинообозрение.

Автомобили потихоньку добрались до дома. Снегу навалило столько, что Салли пришлось брести от гаража до парадной двери чуть ли не по пояс в снегу. Она немного постояла, обозревая нетронутый снежный покров, а снег все продолжал идти. Нигде не останется никаких следов автомобиля, подумала она. И затем, заперев за собой дверь и чувствуя себя выжатой до капли, поднялась наверх и повалилась на кровать.

Несколько часов спустя она встала и пошла в детские комнаты. На глазах выступили слезы, когда она представила, что этот страшный человек делал с Тиной. Но перед перспективой того, что может теперь ожидать этих маленьких девочек и Дэна, померк даже этот кошмар. И Салли мысленно снова прошлась по событиям прошедшего вечера, анализируя все до мельчайших деталей: отпечатков нет, оружие на дне бурной реки, Смиты, аптекарь.

Она почувствовала себя уверенно. Однако никогда нельзя быть уверенным в чем-то до конца. Могло остаться что-то, какая-то крохотная улика, которая выдаст ее. О таких вещах постоянно пишут.

Возвращаясь к себе, Салли прошла мимо комнаты, где обычно играли дети. По необъяснимой причине она вошла туда и включила свет. На столе стояла карусель, сверкая в своей прекрасной, нелепой роскоши. И опять без всякой на то причины Салли дотронулась до нее, повернула рычажок, и механизм заиграл вальс «На прекрасном голубом Дунае». И тогда Салли в ужасе отпрянула, словно коснулась змеи, коснулась того зла, имя которому было Оливер Грей.

Он умер и заслужил эту смерть, хотя Салли и не хотела быть причиной его смерти, и вообще ничьей. Но так уж получилось.

Глава 16

Декабрь 1990 года

Она на два часа провалилась в глубокий сон измученного человека и, открыв глаза, выскочила из постели, как подброшенная пружиной. Подбежала к окну – снег прекратился. Ни следа, что здесь проезжала машина. Салли быстро приняла душ и оделась, уделив особое внимание тому, чтобы предстать перед няней в абсолютно нормальном виде, и стала ждать телефонного звонка, неустанно повторяя про себя: «Никому не доверяй!»

Телефон зазвонил в семь.

– Салли! – раздался возбужденный голос Хэппи. – Не знаю, как начать, но это ужасно, просто кошмар, в отца стреляли!

– Стреляли! Он серьезно ранен?

– Он мертв! Мы приехали вчера вечером и нашли его. – Она заплакала.

– Боже мой, – проговорила Салли. – Как это случилось? Кто-нибудь знает?

– Дай я сделаю глоток воды и сяду. Йен сейчас в доме с врачом, ждет, когда заберут тело. И полиция там, конечно. Мы не спали всю ночь… о, в это просто невозможно поверить!

– Боже мой, – повторила Салли. – В этом доме мало что можно взять, наверное, воры думали, что у него есть наличные деньги.

– Полиция не думает, что это грабители. Там было семьсот долларов наличными и часы на руке, и ничего не взяли.

– Тогда кто это мог быть? Не могу представить, чтобы у Оливера были враги.

– Одному Богу известно. Мы думаем, что это какой-то маньяк. Мы с Йеном были приглашены на ужин, но его отменили из-за погоды. Мы с трудом добрались до Ред-Хилла и вошли как раз в тот момент, когда работник укладывал отца на диван. Работник сказал, что прилег подремать после ужина, когда ему послышался выстрел, и хотя его жена отмахнулась, сказав, что, наверное, от холода затрещало дерево на улице, он все равно пошел. Потом мы вызвали полицию, которая добралась до нас только через два часа. Даже крыльцо было заметено. – Хэппи выдохлась.

Салли должна была что-то сказать, причем как можно меньше.

– Здесь тоже все занесено. Мне следует приехать туда к вам. Я приеду, как только расчистят дороги, обязательно!

– Нет, не надо. Тебе здесь делать нечего. Мы подождем, пока детективы закончат свою работу – они осматривают весь дом, – а потом поедем к себе. Это какой-то кошмар! А мы планировали несколько приятных дней, особенно ради Клайва.

– Как он это воспринял? Из всех нас он был наиболее близок с отцом.

– Плохо. Роксанна говорит, на глазах превратился в развалину. Но она хорошо за ним ухаживает. Она ангел, просто ангел. Они придут, как только для них расчистят дорожку. Клайв настаивает.

– Как жаль, что нет Дэна, – сказала Салли.

– Он ведь сегодня должен прилететь?

– Вечером. Но я даже не представляю как. Вряд ли аэропорт так быстро расчистят.

– Вот уж будет для него возвращение! О, меня зовет Йен. Мы поговорим попозже. Подожди, я забыла сказать, что, по словам Йена, детективы захотят со всеми нами побеседовать. Это просто смешно – допрашивать нас, но, видимо, они должны это сделать. Так что будь к этому готова.

– Постараюсь, но у меня просто нет слов.

«Да уж, надо постараться выглядеть расстроенной, «естественно» расстроенной. Так, что в такой ситуации было бы естественным? Позвонить Аманде». И поэтому Салли позвонила в гостиницу.

Аманда уже слышала эту новость по местному радио.

– Что ж, – сказала она, – какая своевременная смерть! Или мне следует сказать «убийство»? И это когда я приехала специально для того, чтобы на него посмотреть! Кто это сделал?

– Никто не знает.

– Это взлом? Ограбление?

– Не думаю. Ничего не взяли.

– Полагаю, врагов у него не было. Если только ты не вспомнишь о каком-нибудь.

– Нет, не припоминаю, – коротко ответила Салли.

Если Аманда намерена спровоцировать ее, она совершает ошибку. «Никому не доверяй!» Аманда является единственным человеком, у которого после вчерашних откровений может возникнуть мысль, способная связать ее имя со смертью Оливера.

– Вчера я была настолько выбита из колеи твоим рассказом, что должна была куда-то поехать. И отправилась в кино, представь, в такую-то погоду…

– Похороны, видимо, превратятся в большое событие.

– Видимо, да.

– Мне кажется, что ты не очень-то его любила.

– Почему ты так говоришь? Между прочим, до вчерашнего вечера я испытывала к нему огромное уважение. Даже обожала его.

– Что ж, век живи – век учись, не так ли? Я бы хотела знать, когда будут похороны, чтобы послать венок.

– Значит, ты на них не пойдешь?

– Нет, я улетаю отсюда первым же самолетом, как только они начнут летать.

– А как же дело, из-за которого ты приехала?

– Сейчас вряд ли будет уместно говорить о деньгах. Я вернусь через пару недель, когда уляжется пыль. Во всяком случае, я люблю летать.

Аманда говорила как-то раздраженно. Хотя можно понять: обидно, когда кто-то в последний момент лишил тебя возможности отомстить.

– Ты можешь спокойно направить венок в церковь Оливера, – сказала Салли. – Но я не понимаю, зачем тебе вообще нужно это делать.

Аманда засмеялась:

– Я – член семьи Греев, а мы воспитывались по всем правилам этикета. Кстати, ты знаешь, что к тебе придут детективы? Пусть это тебя не беспокоит.

– Мне не о чем беспокоиться, – сказала Салли.

И в самом деле, два детектива уже сидели на кухне с няней. По-видимому, они приехали, пока Салли разговаривала по телефону с Клайвом, который слег от сильного потрясения. Салли услышала их голоса с верхней площадки и, учитывая ситуацию, без зазрения совести стала подслушивать.

– Гостья приехала из Калифорнии, вы сказали?

– Я сказала, что думаю так. Я не обратила внимания. Меня это не касается, – возмущенно отвечала няня. – Если вы хотите узнать о семейных делах, вам следует самим спросить хозяев.

Значит, они действительно прочесывают все частым гребнем. Ну что ж, она готова. И Салли спустилась вниз, чтобы встретиться с мужчинами в гостиной.

– Детектив Мюррей, – представился один, аккуратный, лысеющий мужчина, напомнивший Салли ее дантиста.

– Детектив Хьюбер, – сказал второй, который был моложе и походил на ее парикмахера.

Она ожидала, что они будут другими… может, более внушительными или более суровыми. Глупости какие лезут в голову…

– Прошу вас, садитесь, – любезно предложила она.

Начал молодой:

– Нам неприятно вторгаться к вам в такой день, миссис Грей. Вы член семьи, но… вы понимаете, обычные формальности.

– Я понимаю.

– Ваш муж – племянник погибшего?

Она кивнула.

– Мне сказали, что его в городе нет.

– Он прилетает сегодня.

– Когда у вас в последний раз были от него известия?

– Вчера. Вчера утром он звонил из Шотландии.

– На этот телефон?

– Да. А что?

Лысеющий полицейский сделал пометку в блокноте. Они проверят в телефонной компании, действительно ли он звонил из Шотландии.

– Вы уверены, что он не прилетел более ранним самолетом, что, может быть, из-за предупреждения о метели он решил вернуться домой на день раньше?

– Я совершенно уверена.

– Вы не могли бы сообщить мне название авиакомпании и номер рейса?

– Конечно. Они у меня здесь, в столе.

– Ваш муж и Оливер Грей были близки, вы могли бы сказать, что у них были дружеские отношения?

– Они были как отец и сын. Хороший отец и сын.

– Узнав новость, он будет потрясен.

– Мы все потрясены. Это ужасно!

– У вашего мужа есть в Калифорнии сестра, насколько я понял. Ваша служанка только что о ней упомянула. Больше никто из членов семьи о ней не сказал.

– Они не знают, что она здесь. Она прилетела неожиданно.

– О, вы тоже ее не ожидали?

Пробует. Копает. Ей не следовало употреблять слово «неожиданно».

– Значит, это был сюрприз?

– Да. Сюрприз.

– У нее такая привычка – неожиданно прилетать из Калифорнии?

– Привычка? Нет.

«Чем меньше сказано, тем лучше».

Мюррей поднял голову от записей.

– Ну а как часто это случается? Когда она в последний раз была в вашем доме?

– Она никогда здесь раньше не была.

– Да?

Салли нестерпима была его недоверчивая интонация.

– Значит, она в основном останавливалась в «Боярышнике», когда приезжала?

Она хотела бы спасти Аманду от допроса с пристрастием, который станет следствием этого разговора, но спасительная ложь на самом деле не спасет, потому что Йен или Клайв сообщат факты.

– Нет, – сказала Салли, – она вообще с тринадцати лет никогда не была в Скифии.

– Занятно, вам не кажется? После стольких лет вдруг появиться у ваших дверей!..

– Я, право, не знаю.

– Она должна была назвать какую-то причину. Она ничего вам не сказала?

– Ей хотелось повидать детей. Она привезла рождественские подарки.

– Еще одна странность. – Прищуренные глаза Хьюбера, казалось, бросали Салли вызов. – Никогда за столько лет не приезжала и вдруг летит через всю страну с рождественскими подарками. И не называет другой причины. Вы так не считаете, миссис Грей?

– Не знаю. Вам придется спросить у нее.

– Ваша служанка сказала, что мисс Грей остановилась в городе.

– Да, в «Королевском отеле».

– Спасибо. Ну а после того как она уехала… вы не помните, во сколько это было?

– Около пяти часов. Обычно в это время мои дети ужинают, может, немного позже.

– Значит, вы покормили детей. А что вы делали потом?

– Искупала их. Потом поехала в кино.

– Неподходящая погода для поездок, вам не кажется?

– Когда я уезжала, метель еще не началась. Во всяком случае, я к ней привычна.

– И до торгового центра не так далеко, если вы ездили туда.

– Да, смотрела «Дочь Джуди».

– Вам понравилось? Что скажете о концовке?

Слава Богу, она прочла обозрение!

– Я была поражена. Никак не ожидала, что он вернется с войны.

– Длинная картина, закончилась после одиннадцати.

Слава Богу, что она заметила время.

– В десять тридцать, если верить часам в аптеке.

Естественно, они проверят ее рассказ в аптеке; проверят Аманду, узнают, когда она вернула взятый напрокат автомобиль, и наверняка спросят о содержании разговора с Салли Грей. Аманда явно не дура, но и детективы далеко не дураки, поэтому остается только надеяться, чтобы случайно оброненное Амандой слово не посеяло некое семя в благодатной почве их ума.

После ухода детективов Салли захотелось побыть одной. Во время грозы собака прячется в чулане, и Салли пошла на кухню сказать няне, что чувствует себя неважно из-за простуды.

– Хочу запереться и полежать, – сказала она. – Вы займете пока детей?

– Вы должны беречь себя, миссис Грей. Вы плохо выглядите, и неудивительно. Какое чудовищное событие! Наверное, к нему вломился какой-то сумасшедший. Сколько их свободно разгуливает в наши дни. – И няня покачала головой, осуждая состояние нынешнего мира.

Из окна своей комнаты Салли уставилась на белое пространство. Ровное покрывало снега, никаких следов, даже заяц не пробегал. День наполнился острой тоской. Салли задернула шторы и легла.

Через несколько часов Дэн будет дома, и она попыталась представить, как она скажет ему, что случилось. «Я убила дядю Оливера».

Потом она вдруг вспомнила доктора Лайл, чьи неприятные манеры школьной директрисы так ее оскорбили. Теперь Салли понимала: врач всего лишь хотела донести до нее чрезвычайное сообщение и была разочарована упрямством, с которым Салли его отталкивала. «Я должна перед ней извиниться, – подумала Салли, – и я это сделаю».

Через какое-то время шум снегоочистительных машин, поднимающихся в гору, вырвал ее из тревожного сна. Это был знак жизни, которому нельзя было не порадоваться. Но он означал также, что жизнь возвращается в обычную колею, вырваться из которой нельзя. Похороны, вопросы, снова полиция… все это последствия бури.

Естественным побуждением Салли было броситься в объятия Дэна за утешением, однако утешать пришлось его. В своей скорби он ополчился на весь мир.

– Как мы терпим, чтобы такие выродки ходили по земле? Оборвать жизнь такого человека, который столько давал другим и сколько еще дал бы!.. Почему, почему? Я бы своими руками задушил того, кто это сделал… заставил бы его страдать, как страдал Оливер.

– Оливер не страдал, – едва смогла выговорить Салли.

– Ты не можешь знать.

– Пули… я думала, что пуля убивает быстро.

– Не надо, Салли. Я знаю, что ты хочешь утешить, но, прошу тебя, не надо.

Она попыталась встать на его место: этот человек был ему все равно что отцом… И чем дольше она размышляла, тем более невозможным представлялось ей открыть ему правду. И Салли вдруг сделалось холодно и одиноко.

Немного погодя Дэн взял себя в руки и начал рассуждать вслух:

– Если это не было ограбление, а Йен говорит, что нет, то, должно быть, это дело рук какого-то бродяги, наверное, ненормального. Полагаю, полиция начнет совать нос в дела компании… после всех этих публикаций о разногласиях в семье. Но это все будет потом.

Надо сказать ему про Аманду. Завтра он все равно узнает о ее визите.

– Я валю все в одну кучу, я понимаю, но ты должен знать – вчера здесь была Аманда.

– Аманда! Чего она хотела?

«Не торопись», – предостерегла себя Салли и сделала первый шаг, ответив:

– Хотела встретиться с Оливером.

– Чтобы помучить его в связи с этим делом! Она невозможна, она знает, что он не хочет… не хотел в это вмешиваться. Она не имела права. Могла она поехать к нему после того, как ушла от тебя? Боже мой, Салли, надо сказать полиции!

– Не можешь же ты подозревать Аманду?

– А это возможно? Могла ли она дойти до крайности? Она была такой беспокойной. Бедная Аманда… Боже, надеюсь, я ошибаюсь.

– Дэн, она не ездила в Ред-Хилл и не убивала Оливера. Умоляю тебя, даже не намекай никому на это. Ты только окажешься в дураках.

Такой поворот сделал еще более невозможным ее признание. После похорон, когда стихнет скорбь, она постепенно все ему расскажет. Сначала про насилие над Амандой, а потом, еще через какое-то время, дойдет черед и до остального.

Следующие три дня оказались настоящим испытанием. Полиция была повсюду, обследуя не только Ред-Хилл, но и «Боярышник», а также дома Йена, Клайва и Дэна. Семьи и прислуга были тщательным образом допрошены, и стало известно, что расспрашивали также и соседей. Детективы в штатском оказались очень дотошными, они снова и снова задавали одни и те же вопросы – про замки, ключи и оружие, про слугу Оливера и сделку с консорциумом. И в то же время ни намеком не давали понять, что думают сами.

Похоронный зал, где до погребения стоял гроб с телом Оливера, ломился от посетителей и был завален самыми роскошными цветами, среди которых оказался венок из роз и орхидей с простой надписью: «От Аманды Грей».

– Очень странно, – заметил Йен, который уже знал, что та приезжала в город и уехала.

– Да, очень, – согласилась Хэппи, которая никогда не встречалась с Амандой Грей.