Текст книги "Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструкция оригинала"

Автор книги: Барт Эрман

Соавторы: Брюс Мецгер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

В 1966 г., после десятилетней работы международного комитета[342]342
  Членами Комитета стали Курт Аланд из Мюнстера, Мэтью Блэк из Университета Сент-Эндрюс, Аллен Викгрен из Чикаго и Брюс Мецгер из Принстона. В течение первых четырех лет работы Комитет также включал эстонского ученого Артура Выыбуса (Vööbus). Для подготовки второго издания, которое вышло в 1968 г., Комитет был расширен – в него вошел иезуит Карло Мартини из Рима.


[Закрыть], пять библейских обществ[343]343
  Американское, Британское и Иностранное, Голландское, Шотландское и Вюртембергское общества. В 1967 г. издание выпущено под покровительством Объединенных библейских обществ.


[Закрыть] выпустили издание греческого Нового Завета, предназначенного для библейских переводчиков студентов (рис. 24). Его аппарат дает относительно полную сводку рукописной традиции и включает около 1440 групп разночтений, отобранных, в основном, благодаря их экзегетической ценности. В это издание входит также и аппарат пунктуации, который учитывает варианты, изменяющие смысл почти в 600 отрывках собранный из пяти изданий Греческого Нового Завета и десяти переводов на английский, немецкий и французский языки. Дополнительный том к этому изданию, под заглавием «Текстологический комментарий на греческий Новый Завет» (A Textual Commentary on the Greek New Testament) был подготовлен от имени комитета Б. М. Мецгером и опубликован в 1971 г. Объединенными библейскими обществами. Здесь читателю предлагается сжатое изложение причин, которые побудили комитет принять или отвергнуть то или иное чтение. Этот комментарий, помимо упомянутых выше 1440 групп разночтений, также включает в себя обсуждение других 600 сложных с текстуальной точки зрения мест во всем Новом Завете, – по большей части, в книге Деяний Апостолов.

Рис. 24. Издательский комитет, подготовивший 2 и 3 издания греческого Нового Завета (Greek New Testament) Объединенных библейских обществ. Справа налево: Карло М. Мартини (Carlo M. Martini, S.J.), Курт Аланд (Kurt Aland), Аллен Викгрен (Allen Wikgren), Брюс М. Мецгер (Bruce M. Metzger), Мэттью Блэк (Matthew Black), ассистент Аланда Клаус Юнак (Klaus Junack).

В 1983 году Объединенные библейские общества издали свой греческий Новый Завет в том виде, какой на титульном листе был назван «исправленным третьим изданием». Эта книга воплотила собой результаты дальнейшего исследования, которое проводилось сотрудниками Мюнстерского института новозаветной текстуальной критики (Münster Institute of New Testament Textual Research) под руководством Клауса Юнака (Junack). В аппарате были сделаны различные изменения, и сходным образом рука редактора прошлась по всему тексту Нового Завета, приводя его пунктуацию в соответствие с 26 изданием Нестле-Аланда. До сих пор издания Объединенных библейских обществ сохраняли пунктуацию Весткотта и Хорта, воспроизводившую британскую систему расстановки знаков препинания в греческих текстах; отныне ее сменила так называемая тевтонская (или, иначе, континентальная).

Тем временем, существовали планы по подготовке четвертого издания греческого Нового Завета Объединенных библейских обществ. В 1981 г. на собрании издательского комитета из пяти членов, в котором места выбывших Мэттью Блэка и Аллена Викгрена заняли Барбара Аланд (Aland) и профессор Салоникского университета Иоаннис Каравидопулос (Karavidopoulos), было решено внести в аппарат еще 284 дополнительных набора разночтений, имеющих экзегетическую значимость. Далее, хотя комитет не проголосовал за изменение новозаветного текста, было решено, что в некоторых случаях нужно модифицировать распределение разночтений по группам A, B, C и D, указывающим на степень вероятности, с какой то или иное чтение может быть признано правильным. Иногда чтения из группы C могли быть подняты в группу B, а в небольшом числе случаев чтения группы B повышены до A. Совершенно естественно, что выступать в защиту таких изменений мог либо один из новых членов редакционного комитета, либо оба, однако возросший уровень надежности в оценке многих разночтений ощущался также и старыми членами.

В итоге в 1993 году Объединенными библейскими обществами было напечатано четвертое, пересмотренное издание греческого Нового Завета. В нем место прежнего аппарата пунктуации занял аппарат разделения речевых единиц (Discourse Segmentation Apparatus), составленный Роджером Л. Омансоном (Omanson), консультантом Объединенных библейских обществ по переводам.

Приведенный выше обзор наиболее важных изданий Нового Завета на греческом языке охватил лишь сравнительно небольшую часть от общего числа изданий. Никто не может с точностью сказать, какое количество самостоятельных изданий Греческого Нового Завета вышло в свет с 1514 г., – но, вне всякого сомнения, это число окажется крайне значительным. Эдвард Рейсс (Reuss) из Страсбурга, опубликовавший описание изданий, напечатанных до 1869 г., насчитал 584 самостоятельных издания[344]344
  Eduard Reuss, Bibliotheca Novi Testamenti graeci cuius editiones ab initio typographiae ad nostram aetatem impressas quoquot reperiri potuerant, (Brunsvigae, 1872). Дополнение к списку Рейсса см. Isaac H. Hall в Philip Schaff, «A Companion to the Greek Testament and the English Version», 3rd ed. (New York, 1889), pp. 519–524.


[Закрыть]. Если к этому количеству прибавить перепечатки, вариации и некоторые сомнительные издания, которые Рейсс учитывает лишь частично, то число возрастет до 853. Поскольку список Рейсса не является исчерпывающим для последних десятилетий того периода, который он охватывает, и с момента его публикации появилось много новых изданий, то вполне вероятно, что на вторую тысячу число изданий перевалило уже в начале XX в.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ ТЕКСТУАЛЬНОЙ КРИТИКИ К ТЕКСТУ НОВОГО ЗАВЕТА

ГЛАВА 5
ИСТОКИ ТЕКСТОЛОГИИ КАК НАУЧНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ

Подобно многим наукам, существование которых для нас, носителей западной культуры, является само собой разумеющимся, текстология возникла в Древней Греции. Ее появление и развитие связаны с гомеровским эпосом. Рапсоды – певцы, которые публично исполняли отрывки из «Илиады» и «Одиссеи» – часто изменяли текст, чтобы он более соответствовал торжественному случаю, пожеланиям аудитории или их собственному представлению о том, в каком именно виде тот или иной отрывок будет выглядеть более эффектно. Поэтому уже в самый ранний период существовало много параллельных вариантов одного и того же текста. Постепенно сформировалось несколько так называемых «городских редакций» Гомера, иными словами, таких, чья сохранность обеспечивалась правителями различных старинных центров (обычно говорят о семи городах); с этих городских текстов делались частные списки. Другие редакции Гомера были подготовлены Феагеном Регийским, Стесимбротом Фасосским (ок. 450 г. до н. э.) и Аристотелем, который создал собственный вариант текста для своего ученика, Александра Македонского. Этот вариант обычно называют ἡ ἐκ τοῦ νάρθηκος (дословно «книга из сундука») по месту ее обычного хранения (Плутарх, Жизнь Александра, 8).

В эллинистическую эпоху критическое изучение гомеровского эпоса обрело форму, более близкую к научной. Подобная текстологическая работа велась в знаменитой Александрийской библиотеке, которая, как полагают, насчитывала около 600 тысяч томов[345]345
  См. Eduard A. Parsons, The Alexandrian Library, Glory of the Hellenic World Its Rise, Antiquities and Distractions (New York, 1952); J. Harold Ellens, The Ancient Library of Alexandria and Early Christian Theological Development (Occasional Papers, Institute for Antiquity and Christianity, 29; Claremont, 1993).


[Закрыть], и для которой, согласно принятой традиции, был сделан перевод Ветхого Завета на греческий язык (Септуагинта). Хранители библиотеки стремились получить как можно более точные редакции поэм Гомера. Незадолго до 274 г. до н. э. первый из таких ученых библиотекарей, Зенодот Эфесский (ок. 325 – ок. 240 гг. до н. э.), сделал сверку многих рукописей для того, чтобы восстановить оригинальные тексты «Илиады» и «Одиссеи»[346]346
  См. Martin L. West, «The Textual Criticism and Editing of Homer», in Editing Texts, ed. by Glenn W. Most (Aporemata, Kritische Studien zur Phililogie-geschichte, 2; Göttingen, 1998), pp. 94-110: «К 1990 году количество известных нам рукописей составило для „Илиады“ 703 и для „Одиссеи“ 236» (p. 102).


[Закрыть]. Зенодот внес в текст Гомера исправления четырех видов: (1) вычеркнул стихи, которые не считал подлинными; (2) атетировал некоторые другие стихи как имеющие сомнительное происхождение; (3) изменил порядок стихов; (4) ввел конъектуры, т. е., новые чтения, не являющиеся общепринятыми.

Одним из его преемников и известных библиотекарей был Аристофан Византийский (ок. 257 – ок. 180 гг. до н. э.), возможно, самый выдающийся античный филолог, которому традиция приписывает изобретение знаков греческого ударения и других диакритических знаков. Для того, чтобы оценить состояние текста в своей редакции «Илиады» и «Одиссеи» Аристофан использовал целую гамму критических символов. Его величайшим учеником стал Аристарх Самофракийский (ок. 220 – ок. 144 гг. до н. э.), который, возглавив библиотеку после своего учителя, издал труды полудюжины греческих авторов и опубликовал два критических издания поэм Гомера, расширив число критических символов, которые использовали его предшественники.

Таким образом, в древнем мире, в особенности в Александрии, уже существовала текстуальная и литературная критика как довольно развитая научная дисциплина, предметом рассмотрения которой было, в первую очередь, наследие Гомера. Общеизвестно, что Филон Иудей (или, как его еще называют, Филон Александрийский) и многие отцы церкви, находясь под влиянием филологической мысли Александрии, использовали в своих толкованиях Священного Писания методы аллегорической экзегезы, которые в гомеровском цикле применялись к некоторым историям о богах и богинях. Гораздо реже можно встретить адекватное понимание того, насколько глубоко были восприняты церковными учеными разработанные в Александрийской библиотеке текстологические методы. Многие даже не подозревают, что методы эти были приложены к тексту Нового Завета. Ниже мы приведем краткий очерк того, что патристические источники говорят об интересующем нас предмете.

По иронии судьбы самые первые попытки[347]347
  Изменения, внесенные Маркионом в текст Нового Завета, продиктованы скорее богословскими причинами, нежели интересом к текстологии.


[Закрыть] установить подлинный текст Нового Завета предприняли те, кто был отлучен от церкви за еретические воззрения авторитарным римским епископом, папой Виктором (понтификат 187–198 гг. н. э.). Случилось так, что образованный торговец кожей (σκυτεύς) по имени Феодот, недавно прибывший в Рим из Византия, был уязвлен критическими нападками знаменитого греческого врача Галена, который бичевал христиан, возмущаясь их философской наивностью[348]348
  См. R. Walzer, Galen on Jews and Christians (Oxford, 1949), p. 75 ff.


[Закрыть]. Пытаясь внести некоторые улучшения в методологию толкования Священного Писания, Феодот и его последователи, по-видимому, осуществили критическую рецензию библейского текста. У Евсевия сохранился большой отрывок из анонимного памфлета, направленного против таких философски настроенных христиан[349]349
  Евсевий, Церковная история, 5. 28, с. 13–19 (отрывки, вероятно, из «Малого лабиринта» Ипполита Римского).


[Закрыть]. По мнению его автора, феодотианцев следует осудить по трем причинам: (1) они были слишком увлечены изучением логики, математики и эмпирических наук («Некоторые прилежно занимаются геометрией Эвклида; они восхищаются Аристотелем и Теофрастом; Галена чтут почти как Бога»); (2) отрекшись от аллегории, они практиковали строгую грамматическую экзегезу; (3) они применяли текстологические принципы для изучения Септуагинты и Греческого Нового Завета:

…поэтому они бесстрашно и наложили руку на Священное Писание, оправдываясь тем, что они его исправляют (διορθωκέναι)… Они не могут отречься от этого преступления, потому что списки их собственноручные. Не такому писанию обучали их оглашатели, и они не могут показать подлинник, с которого списывали (δεῖξαι ἀντίγραφα ὅθεν αὐτὰ μετεγράψατο μὴ ἔχωσιν)[350]350
  Обсуждение этого отрывка см. Hermann Schöne «Ein Einbruch der antiken Logik und Textkritik in die altchristliche Theologie», in Pisciculi: Studien zur Religion und Kultur des Alterums, Franz Joseph Dölger…dargeboten… (Münster, 1939), pp. 252–265.


[Закрыть].

К сожалению, об этой первой попытке текстологического анализа ничего более не известно.

Немного спустя после отлучения феодотианцев один из наиболее эрудированных и трудолюбивых ученых своего времени – Ориген Александрийский и Кесарийский – начал текстологическое изучение всего древнееврейского текста Ветхого Завета и нескольких его переводов на греческий язык. В результате многолетней работы на свет появились Гекзаплы (Hexapla), монументальное исследование, которым пользовались многие отцы церкви; оно хранилось в известной библиотеке Памфила в Кесарии вплоть до ее разрушения арабами в VII в.

На вопрос о том, пытался ли Ориген издать критический текст Нового Завета, современные ученые отвечают по-разному[351]351
  Краткое изложение этих мнений см. B. M. Metzger, «Explicit References in the Works of Origen to Variant Readings the New Testament Manuscripts», Biblical and Patristic Studies in Memory of Robert Pierce Casey, ed. by J. N, Birdsall and R. W. Thomson (Freiburg, 1963), pp. 78–95.


[Закрыть]; большинству исследователей представляется весьма вероятным, что собственную редакцию Нового Завета Ориген создавать не намеревался. В то же самое время его труды и, в особенности, экзегетические трактаты свидетельствуют об определенном интересе Оригена к критическим нюансам библейского текста. Он сетует на то, что

отличие рукописей [Евангелий] друг от друга весьма велико, как из-за небрежности одних писцов, так и из-за извращенной самонадеянности других; одни не утруждают себя перечитыванием переписанного, другие в процессе проверки сокращают или дополняют текст как им заблагорассудится[352]352
  Comm. on Matt, xv.14 (Die griechischen christlichen Schriftsteller, Orígenes, x. 387. 28-388. 7, ed. Klostermann).


[Закрыть].

Помимо общих ремарок такого рода о состоянии текста, Ориген искал (хотя и не всегда использовал) свидетельства о разночтениях в греческих рукописях Нового Завета. Он заметил, например, что в Евангелии от Матфея (18:1) на вопрос учеников о том, кто самый первый в Царстве Божьем, в некоторых рукописях евангелист открывает этот эпизод словами «в тот час…» (ἐν ἐκείνῃ τῇ ὢρᾳ), тогда как в других источниках там появляется «в тот день…» (ἐν ἐκείνῃ τῇ ἡμέρᾳ)[353]353
  Comm. on Matt xiii. 14 (G, C. S., Orígenes, x. 213. 21 ff., ed. Klostermann.


[Закрыть]. Подобным образом Ориген выделяет два разночтения в Евр 2:9 – «отдельно от Бога» (χωρὶς θεοῦ) или «по Божией благодати» (χάριτι θεοῦ), но не берется судить, какое из них верно, поскольку находит оба духовно значимыми.

В других случаях Ориген прямо говорит о своем предпочтении того или иного разночтения, но зачастую его выбор определяется соображениями далеко не текстологического свойства. Так, варианту «Иисус Варавва» он предпочитает «Варавву» без имени «Иисус» (Мф 27:16–17), искренне считая, что этим никогда не нарекали злодеев[354]354
  In Matt. Comm. ser. 121 (G, C. S., Orígenes, xi. 2. 255, 24 ff., ed. Klostermann).


[Закрыть]. Опять же, широко известно, что при выборе между двумя вариантами Ориген предпочитал называть место, где крестил Иоанн (Ин 1:28), Вифаварой, а не Вифанией, по географическим и этимологическим причинам[355]355
  Comm. on Joan. vi. 40 (24) (G, C. S., Orígenes, IV. 149. 12 ff, ed. Preuschen).


[Закрыть]. Те же причины обусловили выбор названия «Гергеса», а не «Гераса» или «Гадара» – название того места, где бесы вселились в стадо свиней[356]356
  Comm. on Joan. vi. 41 (24) (G. C. S., Orígenes, IV. 150. 3 ff, ed. Preuschen).


[Закрыть]. К другой группе относятся случаи иного рода – когда Ориген, столкнувшись с какими-либо экзегетическими затруднениями, выводит из них предположение, что, возможно, все рукописи его времени были испорчены[357]357
  Например. см. B. M. Metzger, «Explicit References…»


[Закрыть].

С современной точки зрения, св. Иероним (ок. 347–420 гг.) был более проницательным текстологом, чем Ориген. Он хорошо понимал, какие виды ошибок могут возникнуть в результате переписывания рукописей. Например, он говорит о возможности смешения похожих букв, смешения аббревиатур, случаях диттографии и гаплографии, перестановки букв, ассимиляции, транспозиции и намеренных эмендациях, сделанных писцами[358]358
  Примеры, взятые из трудов св. Иеронима, иллюстрируют каждую из этих категорий. См. K. K. Hulley, «Principles of Textual Criticism Known to St. Jerome», Harvard Studies in Classical Philology, lv (1944), pp. 87-109.


[Закрыть]. Несколько ярких примеров показывают, сколь неподдельным был его интерес к текстологическим проблемам. В предисловии к исправленному тексту латинских Евангелий, адресованному папе Дамасу, по настоянию которого он и взялся за эту работу, Иероним пишет, что для текстуальной базы проделанной ревизии были избраны более старые греческие рукописи. В другой раз в письме к Минервию и Александру[359]359
  Epist. 119 (Migne, Patrología Latina, xxii. 966 ff.).


[Закрыть], двум тулузским монахам, обратившимся к нему с просьбой разъяснить некоторые места Священного Писания, Иероним говорит о нескольких формах текста 1 Кор 15:51 («не все мы умрем, но все изменимся») и указывает, что отдает предпочтение чтению «мы все умрем, но не все изменимся». В своем «Диалоге против Пелагиан»[360]360
  Dialog. contra Pelagianos, ii. 15 (Migne, P. L. xxiii, 576).


[Закрыть] Иероним утверждает, что в некоторых списках, и особенно в греческих кодексах, в последней главе Евангелия от Марка имеется обширное дополнение. Иероним не говорит, где он нашел эти рукописи, и вплоть до XX в. не было известно ни одной его копии. Только в наше время это место обнаружилось в греческой рукописи, купленной Чарльзом Л. Фриром (Freer) из Детройта у арабского торговца в Гизе близ Каира (о переводе этого дополнения см. выше).

Хотя св. Августин (354–430) был в первую очередь богословом, он в некоторых случаях проявлял живой интерес к решению текстологических задач. Так, когда в Евангелии от Матфея (27:9) цитата из Книги Захарии приписывается авторству Иеремии, Августин пишет:

нужно вначале обратить внимание на то, что Иеремии приписывается данное место далеко не во всех евангельских рукописях и что в некоторых из них просто говорится, что данное высказывание принадлежит пророку. Следовательно, можно быть уверенным, что достойны следования те из рукописей, которые не упоминают имя Иеремии; ибо слова эти были несомненно произнесены пророком, однако же пророком этим был Захария…

Тем не менее, Августин с похвальной прямотой заявляет, что его самого подобное объяснение не удовлетворяет, поскольку «большинство рукописей называет имя Иеремии, и те, кто изучал Евангелие по греческим спискам прилежней обычного, говорят нам, что таковое чтение они обнаружили в более древних рукописях». Вслед за этим Августин почти сформулировал критический канон, предписывающий отдавать предпочтение более сложному чтению:

Из дальнейших доводов я вижу еще и тот, что не было причин, по которым это имя могло быть вставлено [в оригинальный текст при позднейшем переписывании] и тем самым исказить его; тогда как имелись вполне понятные причины для того, чтобы изъять это имя из столь большого числа рукописей. Ибо сделать это с готовностью могло бы бесцеремонное невежество (audax impritia), озадаченное отсутствием этого отрывка у Иеремии[361]361
  De consensu Evangel. iii. 7. 29 (Migne, P.L. xxxiv. 1174 f.).


[Закрыть].

В другой раз Августин предлагает сделать выбор в пользу тех чтений, которые используются при главных епископских кафедрах, предвосхищая тем самым теорию локальных текстов Б. X. Стритера (см. ниже). Он пишет: «Если новозаветные книги озадачивают столь большой пестротой их латинских переводов, то они должны уступить место греческим версиям, в особенности тем, которые используются в церквах, отмеченных большею ученостью и знаниями»[362]362
  De doctrina Christiana, il 15. 22 (Migne, P.L. xxxiv. 46), «apud ecclesias doctiores et diligentiores.»


[Закрыть].

В Средние века, когда знание греческого языка упало до низшего уровня, усилия текстологов в основном были направлены на очищение текста Вульгаты Иеронима. Можно было, пожалуй, ожидать, что в этот вариант текста наряду с обычными ошибками, возникающими при переписывании, вновь войдут и некоторые старолатинские чтения, выброшенные Иеронимом из своей редакции текста. (Подробнее см. выше). Произведения таких авторов, как Гилберт Порретанский и Петр Ломбардский, содержат спорадические комментарии, отражающие почерпнутые у Иеронима и Августина, относительно того, как по-гречески звучит то или иное латинское выражение из Писания[363]363
  См. Arthur Landgraf, «Zur Methode der biblischen Textkritik im 12. Jahrhundert», Bíblica, x (1929), pp. 445–474; M.-J. Lagrange, «La critique textuelle avant le concile de Trente», Revue Thomiste, xxxix. 2 (1934–1935), pp. 400–409, (Lagrange, La Critique textuelle; ii, La critique rationnele [Paris, 1935], pp. 294–301).


[Закрыть].

В эпоху Возрождения, когда начинает распространяться знание греческого языка, ученые берутся за исправление латинской Вульгаты по греческому оригиналу. В своих библейских примечаниях Эразм и Беза весьма часто делают ссылки на имеющиеся в греческих рукописях разночтения. Как уже отмечалось выше в третьей главе, первой английской Библией, которая содержала перевод вариантов из греческих рукописей (включая Кодекс Безы), была Женевская Библия 1560 г., подготовленная Вильямом Уиттингэмом и другими английскими эмигрантами, жившими в Женеве. Например, в этой Библии на полях напротив Деян 15:29 было отмечено Золотое правило в отрицательной форме, а также буквальный перевод западного типа Деян 19:9, согласно которому Павел проповедовал ежедневно в училище Тиранна «с пятого до десятого часа»[364]364
  В соответствии с современным отсчетом времени следовало бы сказать: «с одиннадцати до четырех». Более подробно о других разночтениях, приведенных на полях Женевской Библии, см. Mezger, «The Influence of Codex Bezae», p. 151, n. 34.


[Закрыть].

Первым ученым, который воспользовался всеми тремя группами свидетельств о тексте Нового Завета, то есть греческими рукописями, ранними переводами и цитатами из отцов церкви, был, вероятно, Франциск Лукас из Брюгге (Fracis Lucas Brugensis), использовавший этот материал в своем труде Notationes in sacra Biblia, quibus variantia… discutiuntur (Antwerpen, 1580). Ближе к концу XVII в. научные основы текстологии Нового Завета были изложены в четырехтомном труде Ришара Симона (Richard Simon, 1638–1712), французского ученого-католика, в библейских изысканиях намного опередившего свое время. Тома эти носили следующие названия: Histoire critique du texte du Nouveau Testament (Rotterdam, 1689); английский перевод: Critical History of the Text of the New Testament в двух частях (London, 1689); Histoire critique des versions du Nouveau Testament (Rotterdam, 1690); английский перевод: Critical History of the Versions of the New Testament (London, 1692); Histoire critique des principaux commentateur du Nouveau Testament, в двух частях (Rotterdam, 1693) и Nouvelles observations sur le texte et les versions du Nouveau Testament (Paris, 1695). He испытывая пиетета к традиционным догматическим представлениям своего времени, Симон критически рассматривает Библию как литературное произведение. Его труды отличаются глубиной и меткостью суждений; он в деталях предвосхищает выводы, которые будут сделаны учеными спустя два-три столетия.

ГЛАВА 6
СОВРЕМЕННЫЕ МЕТОДЫ ТЕКСТОЛОГИИ

I. Классический метод текстологии

Текстологический метод, широко применяющийся при издании произведений античной греческой и римской литературы, состоит из двух этапов – рецензии и эмендации. Рецензия — это изучение всего имеющегося в наличии текстуального материала с отбором наиболее достоверных свидетельств, для восстановления текста. Эмендация — это попытка исключить из текста ошибки, которые присутствуют даже в самых лучших рукописях[365]365
  Сжатое изложение двух основных процессов, на которых основывается метод см.: Paul Maas, Textual Criticism (Oxford, 1958). Другие полезные описания классического метода в текстологии см.: R. C. Jebb, A Companion to Greek Studies, ed. by Leonard Whibley (Cambridge, 1906), pp. 610–623; J. P. Postgate in A Companion to Latin Studies, ed. by J. E. Sandys (Cambridge, 1910), pp. 791–805; L. Havet, Manuel de critique verbale appliquée aux texts latins (Paris, 1911), E W. Hall, A Companion to Classical Texts (Oxford, 1913), pp. 108–198; H. Kantorowicz, Einführung in die Textkritik (Leipzig, 1921); L. Bieler, «The Grammarian’s Craft», Folia: Studiain the Pertetuation of the Classics, x (1956), pp. 3-42.


[Закрыть].

Создание классического метода в текстологии относится к эпохе Возрождения и следующим за ним векам, когда общее внимание было привлечено к поддельным папским декреталиям. Встал вопрос о предполагаемых фальсификациях в церковной истории и о том, насколько достоверны грамоты об основании некоторых монашеских орденов. Жало научной критики было отточено также на большом числе подделок, которые начали появляться в тот период – так, некто Джованни Нанни (или Иоанн Анний, Joannes Annius 1432–1502), доминиканский монах из Витербо, сфабриковал семнадцать подложных произведений, которые он пытался выдать за труды античных писателей[366]366
  Труд Нанни De Commentariis antiquitatum (Rome, 1498) включал тексты Ксенофона, Бероса, Катона, Антонина Пия, Манефона, Филона Александрийского, Гая Семпрония и Мирсила, якобы найденные при раскопках. См. «Nanni» in Pierre Bayle’s Dictionaire historique et critique и «Annius» J. S. Ersch, J. G. Gruber, Allgemeine Encyclopädie, James Farrer, Literary Forgeries (London, 1907), pp. 67–81.


[Закрыть].

Более смелый подход к критическому изучению церковных документов нашел выражение в XVI в. в деятельности Матиаса Флация (Flacius) и группы лютеранских ученых, создавших известные «Магдебургские центурии». Они впервые описали историю церкви с протестантской точки зрения. В 1675 г. ученый-иезуит Даниэль Папеброх (Papebroch) навлек на себя гнев бенедиктинцев из-за того, что поставил под сомнение подлинность грамот об основании некоторых бенедиктинских монастырей. Образованные бенедиктинские монахи конгрегации св. Мавра приняли этот вызов, и, стремясь опровергнуть доводы Папеброха, основали новую науку – палеографию, которая датирует рукописи по манере письма и другим признакам. Первым трактатом, который систематизировал палеографию латинских официальных документов, стал монументальный труд мавриста Жана Мабильона (Jean Mabillon, 1632–1707) под названием De re diplomatica (Paris, 1681). Палеографическую разработку греческих рукописей начал другой бенедиктинец, Бернар де Монфокон (Bernard de Montfaucon, 1655–1741), издавший книгу Palaeographica graeca (Paris, 1708).

Начало применению новых критических методов в издании античных текстов положили трое немецких ученых: один из основателей классической филологии Фридрих Вольф (Friedrich Wolf, 1759–1824), Иммануил Беккер (Immanuel Bekker, 1785–1871) и Карл Лахманн (Karl Lachmann, 1793–1851). Беккер посвятил свою долгую жизнь подготовке критических изданий греческих текстов. Общественный переворот, вызванный Французской революцией, привел к тому, что в публичные библиотеки было передано множество рукописей, до того хранившихся в частных руках; это позволило создать обширные колляции манускриптов более древних, чем те, что ранее были доступны исследователям. Беккер сделал колляции около 400 рукописей, объединил существующие рукописи каждого автора в группы и семьи, показав происхождение более поздних кодексов от более ранних, и издал исправленные тексты греческих авторов в 60 томах. Как было сказано выше (см.), Лахманн в своих исследованиях продвинулся дальше Беккера и показал, каким образом можно сделать те или иные выводы об утраченных архетипах существующих рукописей, их состоянии и даже пагинации.

Основной принцип, лежащий в основе построения родословной рукописей, или стеммы, состоит в том, что за редким случайным исключением идентичность чтений в разных рукописях подразумевает идентичность их происхождения. Для наглядности представим, что имеется семь рукописей какой-либо древней книги и что в определенном месте в трех из них отсутствует предложение, которое, тем не менее, есть в других четырех. Имея в виду данное обстоятельство, мы можем предположить: либо источник, общий для трех рукописей, исключил это предложение, либо его прибавила рукопись, с которой были скопированы остальные четыре. Далее, предположим, мы обнаружили, что рукописи демонстрируют совпадение в одних и, наоборот, несовпадение в иных деталях, так что одна из семи рукописей (обозначим ее A) во многом отличается от других шести, тогда как B, C и D, с одной стороны, и E, F и G – с другой, очень похожи. Мы можем сказать, что B, C и D образуют семью с гипотетически общим предком, которого обозначим буквой X, а E, F и G образуют другую семью с гипотетическим общим источником Y. Чтения X, которые можно установить, сравнив чтения BCD, будут считаться более ранними и авторитетными, чем отдельно взятые чтения из B, C или D. То же будет справедливо и в отношении чтений Y, установленных из сравнения E, F и G. Однако, на самом деле, можно сделать шаг еще дальше в глубь традиции и сравнить чтения X и Y друг с другом, и каждого из них с A и, таким образом, выявить чтения еще более раннего источника (назовем его Z) – гипотетического архетипа всех имеющихся рукописей. Все вышесказанное можно представить в виде следующей схемы, называемой стеммой:

Из сказанного следует, что какое-либо общее чтение, присутствующее в B, C и D, нельзя счесть втрое более правильным, чем вариант из A. На самом деле, очевидно, что при прочих равных, вероятность, того, что чтение в B, C и D окажется правильным, составляет 50 на 50 – ведь совпадения B, C и D указывают на рукопись X, которая так же далеко отстоит от архетипа Z, как и рукопись A. Таким образом, вместо того, чтобы механически подсчитывать число рукописей, поддерживающих данное чтение, издатель должен оценить их значимость в соответствии с тем, как рукописи соотносятся между собой.

Однако зачастую построению стеммы препятствуют определенные трудности. Приведенный выше пример заведомо прост – линии передачи текста от более ранних рукописей к более поздним не смешиваются и не пересекаются. Но если писец работал с двумя или более рукописями, или если он переписывал рукопись с одного варианта, а затем правил ее по списку, относящемуся к другому изводу текста, простота стеммы исчезает. Чем более смешанным является происхождения текста в каждой конкретной рукописи, тем запутаннее становятся генеалогические связи между разными рукописями, и тем сложнее оказывается задача исследователя[367]367
  Генеалогическое смешение широко распространено в традиции большинства текстов латинской патристической литературы. Серьезный взвешенный анализ см. Maurice Bévenot, The Tradition of Manuscripts: A Study in the Transmission of St. Cyprian’s Treatises (Oxford, 1961). О специфических проблемах, встающих перед издателями греческих патристических текстов, см. Herbert Musurillo, «Some textual Problems in the Editing of the Greek Fathers», Texte und Untersuchungen, lxxviii (1961), pp. 85–96.


[Закрыть].

Среди тех филологов-классиков, кто занимался текстуальной критикой греческих и латинских текстов, разрабатывая методологию и исследуя ее применение на практике, особого внимания заслуживает Мартин Л. Уэст (West), член оксфордского Юниверсити-колледжа. Известное германское издательство Б. Г. Тойбнера, специализирующееся на издании классических текстов, пригласило Уэста, который к тому времени уже стал известен как издатель греческой поэзии, написать учебник текстологии для будущих филологов. Книга должна была на практике обучить будущих издателей азам профессии и заменить в этом старое пособие Мааса (см. прим. 365). Маас подчеркивал значение стеммы и ее построения как одного из важнейших аспектов текстологии и считал контаминацию – иными словами, присутствие в одной и той же рукописи разночтений, восходящих к двум или более ранним рукописям – весьма прискорбным отклонением, с которым, увы, бороться было невозможно. Пытаясь восстановить утраченный баланс, Уэст обсуждает контаминированные традиции в особых разделах своей книги, выбирая примеры из всех эпох и жанров, от Гесиода до Овидия и Апулея, и дает читателю советы о том, как следует решать различные текстологические проблемы[368]368
  Μ. L. West, Textual criticism and Editorial Technique Applicable to Greek and Latin Texts (Stuttgart, 1973). Также см. более современную книгу того же автора Studies in the Text and transmission of the Iliad (Munich, 2001).


[Закрыть].

Несколько других ученых внесли свой вклад в разработку классического метода текстологии. Э. Дж. Кенни, член кембриджского колледжа Питерхауз, в опубликованных им Сэзерских лекциях (Sather Lectures) дает ожидаемо широкий и разработанный взгляд на проблемы, связанные с эмендацией текста в том виде, в каком ее практиковали предыдущие поколения ученых[369]369
  E. J. Kenney, The Classical Text: Aspects of editing in the Age of the Printing Book (Berkeley, 1974).


[Закрыть]. Кенни ссылается на мнение А.-Л. фон Шлёцера (von Schlözer), который настаивал на том, что текстологическая методика не составляет собой всё содержание науки, и утверждал, что «в критике всегда есть нечто, неподвластное правилу, ибо в определенном смысле всякий случай исключителен»[370]370
  Ibid., p. 98. Август-Людвиг фон Шлёцер (1735–1809) – историк, профессор в Гёттингене, как указывает Кенни, опирался на методы, выработанные исследователями Нового Завета. Более того, в другом месте своей работы Кенни прямо указывает: «в том, что касается apparatus criticus, как и в более фундаментальных вопросах, именно новозаветная текстология оказалась наставником [классической филологии]», (p. 156).


[Закрыть]. По мнению Кенни эти слова Шлёцера «заслуживают запоминания и повторения, поскольку в них заключен единственный универсальный и непреложный принцип текстологии, какой только был когда-либо сформулирован».

Роберт Ренехан в своей книге, которую он называет практическим руководством по текстуальной критике[371]371
  R. Renehan, Greek Textual Criticism, A Reader (Cambridge, MA, 1969).


[Закрыть], выбирает из античных сочинений разного времени и жанра 82 отрывка, в которых «есть какая-то ошибка, которая должна быть исправлена критиком». Тем не менее, довольно часто Ренехану приходится признать, что добиться полной ясности невозможно, и ему остается лишь перечислить все возможные альтернативы среди рукописных разночтений и конъектур, предложенных филологами. Читатель довольно быстро понимает, что если один издатель счел какое-либо чтение производным от другого и в силу этого выбросил его из текста, то другой, проделав все те же манипуляции, счел производной ту или иную рукопись в целом.