Текст книги "«Оскар» за имя"
Автор книги: Барбара Уилкинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)
Вот, например, Луанна, которая сейчас училась на последнем курсе университета в Айдахо и специализировалась по педагогике, хотя совершенно не собиралась использовать в дальнейшем свое образование, поскольку единственными причинами, заставившими ее поступить в университет, были возможности в будущем говорить, что она имеет высшее образование, а также познакомиться с юношами из хороших семей, – так вот она действительно избиралась королевой и на вечере встреч в Лейксайдской школе, и на выпускном вечере. Так же как и Патрисия Джейн. А потом Мэгги. Ее очередь пришла бы потом, года через два.
Бет Кэрол вздохнула, думая, смогла бы она все же стать ею, если, конечно, забыть о скандале? Возможно, и нет, решила она, равно как и Линда Мэри. В них обеих чувствовалась какая-то неуверенность, неполноценность, как будто бы даже заброшенность, несмотря на принадлежащий семье собственный остров, огромный дом, занимающий целый квартал, бассейн, теннисный корт, зеленый ровный газон, простирающийся на целый акр и сбегающий к озеру, и лодочную станцию с лодками и катерами.
Но старших девочек избирали королевами красоты на выпускных вечерах в школе не потому, что они были очень хорошенькими, хотя они действительно были таковыми, и не потому, что они пользовались успехом, что тоже соответствовало истине, а потому что их отец Р. Миллард Барнз – где «Р» – это первая буква семейного имени Рэли – был владельцем компании «Барнз майнинг», а также множества других предприятий и более половины населения городка работали на него.
Бет мысленно видела своего отца в его ярко освещенном кабинете на заводе, рабочих, сгрудившихся вокруг него, виднеющиеся из окна трубы, изрыгающие смертоносные серые клубы дыма, насыщенного свинцом, от которого болели все детишки в городе, что компания категорически отрицала. Сейчас у отца был небольшой животик, если сравнить его с теми фотографиями, где он изображен с мамой. Темные волнистые волосы немного поредели на макушке, а на лице застыла постоянная гримаса недовольства. Маленькие глазки смотрят холодно, губы сжаты в зловещую усмешку, а мочки ушей стали необыкновенно длинными, как у дикарей на картинках в учебнике географии, которые специально вытягивали их для красоты. Когда он работал, то распускал галстук, снимал пиджак и закатывал рукава рубашки до локтей. Все на заводе боялись его до смерти. Однажды она слышала, как кто-то сказал, когда он прошел мимо: «Вон он идет, неумолимый, как судьба».
Ну вот, она опять расстраивает себя. Бет почувствовала, как у нее дрожат руки, а слабость заставила ее откинуться на спинку кресла. О Боже, с тех пор, как это произошло, она так боялась, так устала думать обо всем этом. Когда она пыталась мысленно разобраться в себе, то ей казалось, что шестеренки в голове крутятся вхолостую.
На соседнем сиденье Ферн засунула в свой мундштук еще одну сигарету и зажгла ее от золотой зажигалки.
– И знаешь, где я собираюсь жить, когда приеду в Голливуд? – весело спросила она.
Где жить, подумала Бет Кэрол, и сердце ее сжалось. Вот видишь, какая ты бестолковая, сказала она себе. Ты даже об этом не подумала.
– И где же? – спросила она.
– В «Студио-клаб»! – торжественно объявила Ферн. – Там сначала живут все звезды. Даже Мэрилин Монро жила там, прежде чем стала известной и богатой. Ты видала «Асфальтовые джунгли»? Или «Ниагару»? Я смотрела все фильмы с ней. Некоторые десять, а некоторые и по пятнадцать раз. Знаешь, что я делала? Я сбегала с последнего урока и шла в кино, когда половина фильма уже прошла, и с меня не брали денег. По-моему, она самая красивая девушка в мире.
– Да, она хорошенькая, – согласилась Бет, хотя лично ей больше нравились Грейс Келли, Ава Гарднер и Элизабет Тейлор. Да, когда она впервые увидела фильм с Элизабет Тейлор, она даже расстроилась. Просто невероятно, что женщина может быть так прекрасна.
– Если по-честному, – доверительно сообщила ей Ферн, – это из-за Мэрилин Монро я захотела стать кинозвездой. Знаешь, все в Кресент-Сити считали, что я на нее похожа. Меня часто даже останавливали на улице и говорили, что я на нее поразительно похожа. – Она с беспокойством взглянула на Бет. – Ведь тебе тоже так показалось? – спросила она, умоляюще глядя на нее.
– Да, конечно, – подтвердила Бет. – Ты очень на нее похожа. Вы – прямо как сестры-близнецы.
– Есть, правда, одно отличие, – сказала Ферн, понижая голос до шепота. – Видишь эту родинку? Понимаешь, она не настоящая. Я просто нарисовала ее карандашом для бровей, потому что у нее тоже есть родинка на этом месте.
– Может быть, она тоже нарисовала ее карандашом для бровей, – предположила Бет.
– Никогда об этом не думала, – отозвалась Ферн: Водитель объявил, что через десять минут они прибывают в Уку. Один из солдат, сидящих от них через проход, затряс своего соседа, чтобы тот проснулся. Женщина с младенцем и сумкой для пеленок заторопилась к туалету в дальнем конце автобуса. Все зашевелились, расправляя одежду, закуривая. Бет подумала о еде. Хороший американский бутерброд с сыром и майонезом. И стакан молока. У нее буквально потекли слюнки.
– Я уже продумала целый план, как сделать так, чтобы меня заметили, – сказала Ферн, открывая пудреницу и с обожанием глядя на свою физиономию. – Я пойду в ту закусочную на бульваре Сансет. Ну, ты знаешь, там все ночные клубы, вроде «Жиро» или «Мокамбо». «Шваб», тоже. Там бывают все звезды. Я буду просто сидеть там в углу. Я буду ходить туда каждый день, пока это не произойдет.
– И все? – разочарованно протянула Бет.
– Именно так они и нашли Лану Тернер. Я прочла об этом в киношном журнале. А ты любишь киношные журналы? Любишь читать про киноартистов?
– Мне не разрешают их читать, – сказала Бет:
– Почему? Разве твоя мамаша их не любит?
А и правда, вдруг подумала Бет, кто конкретно не позволял ей покупать киношные журналы? Их же всегда было полно в киосках: «Серебряный экран», «Современный экран». Каждый месяц привозили новые. И она с удовольствием почитала бы их, она бы даже с удовольствием стояла и поджидала доставляющий их пикапчик. Но она этого не делала. Она просто знала, что девушки из семейства Барнзов не читают киношных журналов. Об этом стали бы говорить, обсуждать. В таком городишке, как Кур Д'Ален, ничего нельзя скрыть.
– Моя старшая сестра не любит, – сказала Бет Кэрол. – Она считает, что они вульгарны.
– А, – произнесла Ферн ледяным тоном, всем своим видом выражая крайнее неодобрение.
– Она даже не имеет о них представления, – сказала Бет. – Ей кажется, что все кругом вульгарно. Это такой человек.
– Тем не менее, это так здорово, – быть богатой и знаменитой, – смягчилась Ферн. – Все будут смотреть на меня, куда бы я ни пошла, и будут говорить: «Это Ферн Дарлинг, самая красивая в мире девушка».
– Они и сейчас на тебя смотрят, – сказала Бет.
– Это не то, – сказала Ферн. – Когда я стану богатой и знаменитой, они будут меня уважать. Им будет интересно знать, в чем я сплю и какие духи предпочитаю. Ну и все такое. – Лицо ее помрачнело, и рот превратился в тонкую щель. – Я даже придумала, как все будет, когда я приеду в первый раз. Я буду сидеть на заднем сиденье большого черного «кадиллака» с открывающимся верхом, и он будет открыт, на мне будет норковое манто, а рядышком две собачки с бантиками, два пуделя. Я буду всем приветливо махать рукой, а они выстроятся на тротуарах и от зависти наложат в штаны. – Она захлопнула пудреницу. – Я знаю, что стану звездой, – торжественно пообещала она. – Я им покажу. Всем покажу.
Бет внимательно посмотрела на нее. Ну и ну! Ферн была действительно полна решимости. Бет даже не помнила, чтобы когда-нибудь встречала кого-то, кто бы так стремился к своей цели, как Ферн. Задумываясь о будущем, Бет иногда вспоминала стихи, которые она когда-то написала и которые так понравились ее учительнице английского. Несколько были даже помещены в школьном альманахе. Но ведь действительно все знакомые девушки, да и она сама, думали только о том, чтобы встретить свою любовь, выйти замуж и надеть на свадьбу шикарное белое платье, чтобы был большой и уютный дом, пара чудесных ребятишек. Но у Ферн все было иначе. Ее все это не волновало. Бет еще ни разу не встречала человека – мальчика или девочку, – которые бы так выражались. Она действительно была непохожа на других.
Автобус замедлил ход, а затем остановился у станции. Рядом было изображение ложки. От руки написанное объявление за стеклом гласило, что сегодня порционное блюдо – чили.
– Стоянка двадцать минут, – сказал водитель.
Дверь отворилась, и они оказались в Уке, штат Калифорния.
ГЛАВА 3
Все перед ними заторопились к выходу и, толкая друг друга, начали пробираться вперед.
Ферн закончила поправлять свою высоченную прическу и всунула ноги с ярко-алым педикюром в босоножки на шпильках. Браслет на ее щиколотке блеснул, отражая бледный солнечный луч. Сама же щиколотка была грязновата. Затем она поднялась, глубоко вздохнула, затянула пояс потуже и, виляя бедрами, пошла по проходу.
Солдаты тут же оживились и, заторопились за ней, подталкивая друг друга локтями.
Бет поднялась, одернула рукава блузки и стала ждать, пока сможет выбраться. В воздухе повис запах табачного дыма, несвежей пищи и немытых тел. В дороге укачало одного из малышей и его вырвало. Спускаясь по ступенькам, Бет Кэрол заметила светлую голову Ферн в окружении хаки, когда солдаты отталкивали друг друга, чтобы первыми открыть перед ней дверь столовой. Когда Бет зашла в зал, там оставалось лишь одно свободное место у стойки. Официантка металась в дыму и чаде между столиками и кухней.
Бутерброд, который официантка в конце концов шлепнула перед ней, был как раз таким, о котором она мечтала. Три кусочка американского сыра, много майонеза и листик салата. К нему еще дали маринованный огурчик и пакетик с хрустящей картошкой. Господи, думала она, заглатывая еду, до чего же вкусно. Время от времени она поглядывала на Ферн, сидящую за столиком в другом конце зала. Только посмотрите на нее, как она таращит глаза, хлопая ресницами, и выпячивает грудь, а все эти парни краснеют и заикаются и готовы горло друг другу перерезать из-за нее. Здорово, наверное, быть такой, подумала Бет. Такой уверенной в себе. Знать, чего ты хочешь и куда идти, чтобы добиться этого. У Ферн Дарлинг было мужество. Именно мужество. Интересно, что при этом чувствуешь, подумала Бет, но тут ей на глаза попалась официантка, и она заказала кусочек песочного лимонного торта.
– Ему уже два дня, – с сомнением сказала официантка.
– Ничего страшного, – ответила Бет, думая, что той просто не хочется менять сумму в счете.
– Ну, если вам не понравится, то я не виновата, – пожав плечами, ответила женщина.
Взрыв хохота со стороны стола, где сидела Ферн со своими ухажерами, заставил присутствующих повернуть головы в их строну. Бет видела, как Ферн грозит пальчиком одному из ребят, хотя по ее лицу было совершенно очевидно, что она на него ничуть не сердится. «Белая грязь», подумала Бет, улыбаясь про себя. Именно так бы выразились ее сестры о Ферн. И отец тоже, если бы вообще снизошел. Честно говоря, она не могла не признать, что тоже считает Ферн белой грязью. Но все равно иметь мужество – это замечательно. «А ты?» – спрашивала она себя, с трудом прожевывая кусок торта. Официантка была права. Он был отвратительным. «А что сделала ты, – твердила она себе, – ты просто сбежала. Это нечто совсем противоположное мужеству. Вот остаться – это было бы мужественным поступком. А то, что сделала ты, называется трусостью…»
Пассажиры автобуса группками потянулись к выходу из столовой. Бет бросила взгляд на счет, положила на стол деньги, прибавив десять центов на чай. Выйдя из зала, она заметила несколько новеньких. Одна мамаша держала на руках младенца и, наклонившись, помогала другому малышу подняться по ступенькам. Наверное, это нелегко, подумала Бет, путешествовать с двумя малышами. За ними шла пожилая пара. На женщине было яркое платье и белая соломенная шляпка с искусственными фруктами сбоку, мужчина же был одет в костюм с галстуком. Была еще пара подростков в джинсах, лет двенадцати, без багажа. Наверное, выйдут на следующей остановке. Они тоже так часто делали дома. Садились на автобус компании «Грэйхаунд», и тот их вез куда надо.
Ферн стояла у автобусных дверей и, не обращая внимания на двух стоящих рядом солдатиков, с беспокойством оглядывалась по сторонам. Бет поймала ее взгляд и помахала ей.
– А, вот ты где, – строго сказала Ферн. Она протянула руку и положила ее на плечо Бет.
Бет улыбнулась ей, неожиданно чувствуя симпатию и благодарность.
– Не отходи от меня, – хихикнула Ферн ей в ухо. – Ты видела что-нибудь подобное? Они просто как голодные псы.
«А ты похожа на сучку, за которой они гонятся», – подумала про себя Бет, но, разумеется, не произнесла этого вслух. Они сели на свои прежние места, и автобус тронулся.
– Ты где была? – спросила Ферн, залезая опять в сумочку за сигаретой. – Я думала, что ты подойдешь. Я хотела заказать лангет, но в таких тошниловках у них ничего приличного нет, одни котлеты. Я взяла котлету со всякими там причиндалами, шоколадный напиток и пирог. И это еле успела съесть. – Она с торжествующим видом вздохнула. – Они все спорили, кому за меня платить, – добавила она доверительным тоном. – Поэтому-то я и искала тебя. Чтобы они и за тебя тоже заплатили.
– Ну, спасибо тебе, – сказала Бет, чувствуя симпатию к этой девушке. – Это очень мило с твоей стороны.
– Знаешь, – сказала Ферн, тыкая ее кулаком в бок и широко улыбаясь, – мы, девушки, должны держаться вместе. Мы – против них!
– Мы – против них, – согласилась Бет совершенно искренне. Может быть, мы смогли бы подружиться, подумала она. Может быть, им стоит держаться вместе, когда они приедут в Голливуд. «В единении – сила» и все такое прочее. Забавно, но она даже не думала о том, что собирается делать после того, как уехала из Кур Д'Алена. Все ее мысли были связаны только с отъездом: как украла четыреста долларов в отцовской библиотеке, как бежала к лодочной пристани и отвязала одну из лодок. Она побоялась вытащить из сарая моторку, боясь, что собаки поднимут шум. Они начали бы носиться по берегу с визгом я лаем и перебудили бы весь остров.
Она сидела в лодке, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Сначала она пустила лодку дрейфовать, и лишь отдалившись от берега на немалое расстояние, начала грести. Она всегда боялась пересекать озеро, потому что так и не научилась плавать. Никто так и не удосужился научить ее. И ночь была такая темная, и вода, и небо, хотя луна и светила. А сосны и ели казались такими высокими, такими грозными. Слышались какие-то шорохи. Заухал филин, и она так перепугалась, ей показалось, что наступил конец света.
Если бы ее поймали, то это было бы хуже всего остального, ее бы просто отправили в психиатрическую лечебницу. В клинику Меннингера в Топеке, штат Канзас. В этом преимущество богачей: имеешь возможность платить за самый лучший дурдом. Бет закрыла глаза, вспоминая, как Луанна заехала за ней в больницу в своем маленьком белом открытом «форде» с красной обивкой, купленном ей отцом, когда она поступила в колледж.
Она сидела на стуле в приемном отделении больницы, длинные рукава прикрывали повязки на запястьях. Господи, как же неловко она себя чувствовала! Медсестра, сидящая за столиком, не смотрела на нее, и люди, снующие туда-сюда, тоже на нее не смотрели. Но все знали, что она там сидит. Все. Так всегда бывает в маленьких городках. Она представляла себе, как они сплетничают о ней.
И еще Луанна, заставляющая ее ждать, наказывая ее еще больше. Бет уставилась в пол, считая квадратики бледно-желтого линолеума, чередующиеся с серыми и белыми.
Казалось, прошла целая вечность, но наконец дверь отворилась, появилась Луанна собственной персоной и, нетерпеливо тряхнув светлыми волосами с безукоризненной стрижкой, сделала ей знак идти.
Если не шел снег или такой ливень, когда люди вспоминали о всемирном потопе, Луанна держала машину открытой. Бет Кэрол знала, что это рисовка – чтобы все в городе могли увидеть, что Луанна Барнз, старшая и самая красивая из сестер Барнз, приехала домой из колледжа. Если бы они только знали, как презирала она и их, и весь этот паршивый городишко.
Но по отношению ко мне она не чувствует даже презрения, думала Бет, плетясь за блистательной Луанной. Длинные загорелые ноги в теннисных шортах, на отвороте блузки – значок студенческого клуба, подаренный ее последним приятелем. Золотые волосы, где каждая прядка знает свое место.
Она оставила машину позади дома, там, где ее никто не мог увидеть. Кровь прилила к щекам Бет, когда она увидела, что верх машины поднят.
– Залезай, – приказала Луанна, сердито сверкнув глазами.
Она послушалась, аккуратно закрыв за собой дверцу. Луанна терпеть не могла, когда хлопали дверцей. Бет сидела молча, а Луанна, плотно сжав губы и глядя прямо перед собой, вела машину.
На главной улице, которую они никак не могли миновать, из кондитерских выходили ребятишки, прохожие рассматривали витрины магазинов. Окна прачечной, химчистки, мелких магазинчиков казались особенно чистыми и блестящими после недавнего дождя, над сосновым лесом, простирающимся до горизонта, зависли последние тучки.
– Видишь всех этих людей? – сказала Луанна, не глядя на нее. – И все они только о тебе и говорят.
Холодно-презрительный тон сестры заставил Бет вздрогнуть.
– Знаешь, что я однажды слышала? – продолжала та. – Что, слава Богу, Элис Барнз умерла и не дожила до такого.
Бет было так плохо, что она подумала, есть ли на земле такое место, где ей было бы хуже, чем в данную минуту. Она прижалась к дверце, стараясь быть как можно дальше от Луанны.
– Я умоляла папу не посылать меня за тобой, – сказала она. – Я умоляла его. Мне пришлось звонить ему на работу шесть раз. Папа, прошу тебя, говорила я, пошли кого-нибудь другого. Пусть поедет экономка. Любой. Я не желаю видеть эту потаскушку. Вообще никогда.
Бет низко опустила голову.
– Ты опозорила всю нашу семью, – сказала Луанна. – Ты сделала нас всеобщим посмешищем. Ведь ты понимаешь это?
– Мне очень жаль, что так вышло, – прошептала Бет, жалея, что она еще жива, жалея, что, когда резала себе осколком от разбитой бутылки вены, не довела дело до конца.
– Бадди Хэтчер! – с презрением выплюнула это имя Луанна. – Люди нашего круга не позволят таким типам, как Бадди Хэтчер, даже приближаться к себе, разговаривать с ними. – Она энергично тряхнула головой. – А ты, Бет Кэрол Барнз, позволяешь белой грязи вроде Бадди Хэтчера тискать себя, трогать себя своими грязными лапами. – Она замолчала, стараясь сдержать слезы ярости.
– Все было не так, – пробормотала Бет, поражаясь, как это Луанне удалось выразить все то, что происходило между ней и Бадди так, что это казалось ужасным и грязным. Ей ни с кем не было так хорошо, как с Бадди. Единственно, что ей хотелось, это кого-то любить, принадлежать кому-то. И чтобы ее любили. Ей хотелось вцепиться в лицо Луанне, заорать на нее, потребовать, чтобы она остановилась: «Остановись сейчас же! Не смей так говорить, ты, дрянь!»
– Наверное, он здорово потешался надо всем этим, – сказала Луанна с презрительной гримаской. – Белая грязь вроде него тискает одну из сестер Барнз. Представляю, как он рассказывал своим приятелям в туалете о том, как тискался с Бет Кэрол Барнз. Да, да, дочерью самого Милларда Барнза. Наверное, чувствовал себя героем. – Луанна повернулась, и Бет почувствовала, как эти синие холодные глаза буквально пронзили ее. – Ты меня слушаешь, Бэт Кэрол? – сердито спросила она.
Бэт Кэрол с несчастным видом кивнула, думая о том, что это самое тяжелое из всего, что ей пришлось пережить, хуже даже, чем тот вечер в лодочном сарае с Бадди. Он крепко обнимал ее, когда она отдалась ему на куче брезента. Ей было так хорошо, когда она почувствовала его внутри себя, она даже заплакала от счастья. Глаза ее были плотно закрыты, и она с трудом дышала, называя его по имени и шепча: «Я люблю тебя». И вдруг там оказался отец, он навис над ними и стал лупить Бадди по голой спине своими огромными кулачищами, сбивая его с нее. Бадди вырвался и, схватив брюки, побежал. Папа бросился за ним, сопровождаемый собаками, которые тоже приняли участие в преследовании, заливаясь от возбуждения радостным лаем. А тем временем Бет осторожно пыталась натянуть на себя одежду, готовая умереть со стыда.
– Но Бадди Хэтчер, это еще не самое худшее, – продолжала Луанна, когда перед ними уже возникла пристань. На воде покачивались две моторки, чтобы отвезти их домой.
Что же еще может быть, думала Бет, пока Луанна ставила машину на стоянку около пристани на место, где было написано ее имя, и выключала мотор. Она была такой же жестокой, как и всегда. В ней чувствовалось желание сделать больно.
– Хуже всего, – продолжала Луанна почти радостным тоном, – это то, что ты сказала о папе. Это-то все и решило.
– Что я сказала? – испуганно спросила Бет.
– Это когда тебя повезли в больницу, – сказала Луанна. – А вообще-то никто не поверил, что ты действительно хотела убить себя. Врачам стоило только взглянуть на тебя, и они поняли, что это лишь царапины. Но они сделали тебе какой-то укол, и ты наговорила все это про папу.
– Что я наговорила? – умоляюще спросила Бет. – Что я сказала?
Она мучительно пыталась вспомнить, как она лежала тогда на больничной кровати под капельницей. Все казалось белым и приглушенным – тихо сновали туда-сюда медсестры, иногда возле нее останавливался доктор и шепотом давал сестрам какие-то указания. Она помнила, что ей что-то снилось. То Бадди, то Бадди с лицом папы. Иногда отец с лицом Бадди. Иногда она кричала, вспомнив свои окровавленные запястья, эту страшную боль.
– Скажи мне, Луанна, – сказала она. – Ты должна мне сказать.
– О, это так отвратительно, что я даже говорить об этом не желаю, – сказала Луанна. – У меня просто нет слов. Это ужасно.
– Но что же я сказала? – взмолилась она. – Ну пожалуйста, Луанна. Ты мне должна сказать.
– Знаешь, он хочет тебя отослать, – улыбнулась Луанна.
Ну что ж, Бет так и думала. Что ей придется уехать, чтобы обо всем забыли. Она даже надеялась, что отец отошлет ее. Было так ужасно сидеть и ждать Луанну в больнице, когда все делали вид, что не смотрят на нее. А мысль о том, что ей придется опять пойти в школу, внушала ей смертельный страх.
– Тебя отправят в психиатрическую лечебницу, – торжествующе заявила Луанна. – Они будут держать там тебя всю жизнь, потому что ты чокнутая. Действительно чокнутая. – Она наклонилась и слегка ущипнула Бет за руку. – Это клиника Меннингера в Топеке. Там для тебя самое место.
– Он не может сделать это, – прошептала Бет.
– Правда? – сказала Луанна. – Почему нет? Что может ему помешать?
Бет молча покачала головой.
– А тебе не интересно узнать, что случилось с твоим приятелем? – весело спросила Луанна. – Стыдно! Ты даже не спросила. Вот как ты его любишь.
Только не психиатрическая лечебница, думала Бет. Только не это.
– Он так верен и предан, что вчера вечером уехал из города, – сказала Луанна. – Очевидно, пошел в армию. Скорее всего, его убьют в Корее, и на этом история закончится.
– Когда мне ехать? – дрожащим голосом спросила Бет.
– Завтра, – сказала Луанна.
Значит, сегодня ей надо убежать. И неважно, что с ней случится, все равно это лучше, чем навечно оказаться в дурдоме…
Она почувствовала на своем плече руку, кто-то сильно тряс ее, и она проснулась. Ей ударил в нос сильный запах дешевых духов.
– Ой, прости, – сказала Бет, протирая глаза.
– Ты так скрипела зубами и что-то бормотала, – недовольно проговорила Ферн.
– Мне снился сон, – пробормотала Бет. – Такой страшный!..
– А я все думаю, как я буду скучать по папочке, – сказала Ферн, придвигаясь к ней поближе. – Я тебе еще не говорила, что он – самый крупный банкир в Кресент-Сити? Нет, правда.