Текст книги "«Оскар» за имя"

Автор книги: Барбара Уилкинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА 72

Рэли ехала к центру по бульвару Сансет, подпевая передаваемой по радио песенке «Какими мы были». Она обогнула белую стену со свисающими ярко-розовыми цветами бугенвилий и увидела впереди за светофором то, что искала. Вывеску с надписью «Карты кинозвезд», со стрелкой, указывающей поворот. Она повернула и увидела старый многоместный «форд» с багажником, принадлежащий «Леди Карта», с вывеской, прикрученной к заднему бамперу: «Карты кинозвезд – здесь!» Рэли медленно объехала несколько больших американских автомобилей с номерами других штатов и припарковалась перед ними. Выйдя из машины, она увидела, что торговля шла оживленно. Здесь уже стояло несколько мужчин, один в бермудских шортах и в соломенной шляпе. И их жены, как она предположила.

И здесь была сама «Леди Карта», она сидела на раскладном стуле под большим, старым деревом, карты и кроссворды были разложены перед ней на столике, на траве рядом с ней стоял большой термос, и выглядела она точно так же, как Рэли могла припомнить.

– У нас самые точные адреса в городе, – приближаясь к ней, услышала Рэли. – Мы уточняем адреса каждые три месяца. Лайза Минелли, Джимми Стюарт, все-все.

Рэли стояла так, выжидая, наблюдала, как «Леди Карта» давала разъяснения, указывала направления, отсчитывала сдачу из серой металлической коробки для наличности.

– Добрый день, – сказала она, улыбаясь Рэли. – У нас самые точные адреса в городе. Мы обновляем их каждые три месяца. Лайза Минелли, Джимми Стюарт, все-все.

– Я пытаюсь найти адрес Дарби Хикса, – сказала Рэли, – режиссера.

– О да, – сказала «Леди Карта», – я знаю, где это, хотя его и нет на карте. Потому что большинство публики не интересуется режиссерами. Только кинозвездами. Ну, Фрэнк Синатра. Джулия Эндрюс. Она только что сняла дом в Малибу, но мы уже об этом знаем. Вот как проворно мы работаем.

– А как с Дарби Хиксом? – напомнила Рэли.

– Это будет вам стоить столько же, сколько карта, – с сомнением сказала женщина, – пять долларов.

– Отлично, – согласилась Рэли.

Она смотрела, как «Леди Карта» консультировалась с клочками бумаги, которые извлекала поочередно из своей сумки и прочитывала.

– Ага, он живет вверху по Малхолланд Драйв, – сказала она, вручая Рэли один такой клочок. – Знаете, где это?

Рэли кивнула.

– Значит так, сначала дом Уоррена, потом Марлона, потом Джека,[33]33
  Имена (соответственно) знаменитых актеров-звезд американского кино: Битти, Брандо и Николсона.


[Закрыть] – сказала женщина, – а следующий, западнее, будет Дарби Хикса.

– Спасибо, – сказала Рэли, вручая ей десятку и показывая жестом, что сдачи не надо.

На Малхолланд Драйв было очень ветрено. Рэли с наслаждением подставляла лицо теплу солнца, а волосы ветру. Она чувствовала себя так, словно находилась на вершине мира. По одну сторону лежал город. Здания офисов в центре. Сенчури-Сити. Реактивные самолеты на аэродроме и далее океан. По другую сторону простиралась долина, так далеко, как только мог видеть глаз, к горам Сан-Габриэль. И поля диких цветов. Мимо нее с ревом промчался мотоциклист, а где-то вдали она краем глаза увидела скачущего оленя. Она проезжала мимо ответвляющихся в сторону частных дорог, ворот поместий. Но не все тут, к западу от города, было ухожено. Существовала и дикая природа. Ага, это должно быть здесь. Она сверилась с адресом, остановила машину перед воротами, взглянула на грязную дорогу за ними, на эвкалиптовые деревья и на листья, усыпавшие землю под ними. Затем припарковала машину и направилась к воротам. На них висел замок. Никакого звонка. Все тут выглядело ужасно заброшенным.

Все, что я могу, – это ждать, решила Рэли, вернувшись в свой автомобильчик с откидным верхом, и, отъехав в сторону, заняла такое место, чтобы видеть, если кто-нибудь подойдет к ворогам.

Рэли проснулась на следующее утро, когда небо на востоке над горами Санта-Моники уже побелело. Мимо медленно проехал почтовый грузовичок с рекламными щитами, и она услышала звук падения на бетон возле ворот сброшенной с него пачки газет.

Да, парень, подумала она, в этом двухместном автомобильчике не очень-то выспишься. Только потянувшись, Рэли ощутила, как затекло все ее тело. Птицы уже тоже проснулись. Она слышала, как они начали петь.

И тут краем глаза она приметила какое-то движение за воротами, которые вели к дому Дарби. Увидела, как ворота открываются, даже слышала их скрежет. Ее сердце отчаянно забилось, когда она увидела, что это сам Дарби. Его волосы теперь были скорее седыми, чем белокурыми, и даже с этого расстояния она видела выражение зрелости и твердости на его лице. На нем был серый спортивный костюм и кроссовки. Она видела, как он побежал трусцой, потом, найдя свой ритм, увеличил скорость.

А у меня туфли на высоком каблуке, подумала она с разочарованием. Рэли взглянула на часы. Шесть утра.

Она все еще улыбалась, когда в тот вечер вернулась к себе в отель после ужина с матерью. «Рэли, я знаю, что все эти девушки теперь носят короткие, очень короткие юбки, и я ни на минуту не хочу усомниться, что у тебя красивые ноги. Абсолютно прекрасные. Но, дорогая, причуды приходят и уходят, ты же знаешь. Ты должна, в самом деле, иметь свой собственный стиль». Это стало одной из тем вечера. «Дорогая, я знаю, что ты блистательна, и я не могу передать тебе, как я горжусь этим. Но разве нужно делать так, чтобы это было очевидно? Людям это не нравится, ты же понимаешь. Это только отталкивает их. Заставляет нервничать». Это стало другой основной темой. Таковы уж материнские заботы, подумала Рэли, когда подошла к столу регистратуры, чтобы взглянуть: нет ли для нее сообщений. Их обязательно записывали. Ничего, увидела она, заглянув в свой ящичек.

– Разбудите меня в пять часов, пожалуйста, – сказала она клерку.

Рэли находилась в состоянии нервного возбуждения от всего того кофе, что она выпила из взятого с собой термоса, поджидая его на следующее утро, когда наконец он вышел из ворот. Она мгновенно вылезла из машины, побежала следом за ним и окликнула его по имени.

– Мне нужно поговорить с тобой! – крикнула она, нагоняя его. – Дарби, это я, Рэли, и я могу доказать это.

Он продолжал бежать, даже не взглянув на нее.

– Ты был прав, – крикнула она, продолжая бежать рядом с ним, – Пол пытался убить меня в Мексике! У него была моторная лодка, он поджидал меня…

Это было почти незаметно, но он снизил скорость бега. Рэли тоже замедлила свой бег и остановилась, когда он остановился. Внимательно посмотрела на его лицо, которое решительно ничего не выражало.

– Он вывез меня в океан и ударил по голове камнем. – Она задыхалась. – Какие-то рыбаки подобрали меня.

– Рэли, – сказал он.

– И ты подозревал это. Вот почему ты никогда больше не работал с ним. Ты даже не работал с ним в послесъемочный период над той последней картиной.

– Никто не видел, как он покидал монтажную комнату, – сказал Дарби, – и он находился в ней, когда мы вернулись обратно.

– Но ты продолжал думать, что он сделал это.

– Да, я думал, что он сделал это.

– Я пошла в дом вчера ночью, – говорила она, идя рядом с ним под первыми лучами восходящего на посветлевшем небе солнца. – Я нашла те поляроидные снимки, которые сделал Бадди Хэтчер, когда похитил меня. Я вычислила, что Пол мог заполучить их только в одном-единственном случае: если он имел какое-то отношение к тем убийствам. Это единственное возможное объяснение.

– Да, – кивнул он. – Мы убили его. Мы убили их обоих.

Рэли застыла на месте и почувствовала, как напряглось все ее тело.

– Все произошло совсем не так, как должно было быть по нашим предположениям, – сказал он со странной интонацией. – Мы явились туда, и сэр Джордж Дин пришел в настоящее замешательство, завидев нас. Я полагаю, он подумал, что забыл включить сигнализацию. Но потом весь заулыбался и даже представил нас этому бедному парню. А потом мы стали наносить им удары. – Его голос сник. – Это было отвратительно, ужасно. Настоящая кровь, настоящие крики. Мы никак не ожидали этого. Но, понимаешь, мы начали и уже не могли остановиться, можно сожалеть об этом, мы не собирались убивать их, но уже не оставалось ничего другого.

– Но почему? – прошептала она.

– Из-за снимка, того самого, из которого явствовало, что ты девочка. Этот снимок мог все разрушить. Публика должна развлекаться, очаровываться. Она не любит, чтобы ее обжуливали… – Он присел на обочину и жестом пригласил ее сесть рядом. – Сэр Джордж Дин подцепил этого придурка в каком-то баре возле Администрации по делам ветеранов в Вествуде. Парень пошел с ним, размахивая этими фотографиями и приговаривая: «Я не педик, у меня даже есть ребенок, я могу доказать это вот этими снимками».

– Теперь я припоминаю, – сказала Рэли, – что он все время твердил, что он мой отец. Конечно, он был почти сумасшедший. У него были и другие странные идеи.

– Он и Ферн доставал, повторяя ей то же самое, – продолжал Дарби с безрадостной улыбкой, – ну и сэр Джордж, и Ферн, они говорили «конечно, конечно». Наконец сэр Джордж взглянул на эти снимки, чтобы успокоить парня. И кого же он увидел? Рэли Барнза, кинозвезду. Но только Рэли Барнз оказался девочкой.

Рэли сидела тихо, обхватив колени руками, и молча смотрела на него.

– Сэр Джордж звонит Полу, – продолжал Дарби, – и говорит: «Рэли возвращается и будет жить со мной. Тогда вы сможете продолжать эксплуатировать его. В противном случае я все это раскрою и с вами будет покончено». – Дарби сдавленно рассмеялся, встретившись с Рэли взглядом. – Он по тебе с ума сходил.

– Я знаю, – ответила она.

– Мы, конечно, не могли позволить, чтобы этот полоумный шлялся всюду и показывал эти фотографии каждому, кто соглашался взглянуть на них. Так что у нас не было иного выбора, – сказал Дарби. – Но еще была Ферн. У нее с Полом была многолетняя связь.

– Моя мать говорила мне об этом.

– Ферн всегда жаловалась, что именно она всегда делает всю работу, а сама с этого ничего не имеет, – продолжал Дарби. – Она согласилась помочь нам и оставила французские двери, выходящие в патио,[34]34
  Внутренний дворик в домах, распространен в Мексике, на юге США.


[Закрыть] незапертыми. – В его глазах появилось какое-то отрешенное выражение, когда он добавил: – Но когда она снова вошла утром в эту комнату, увидела настоящую кровь, настоящие трупы, до нее дошло, что она может использовать это в своих целях.

Конечно, она не была настолько потрясена, чтобы не быть в состоянии настоять на своем оригинальном плане: чтобы она заменила сэра Джорджа в качестве ведущего специальных выпусков телевидения. «Ты заставишь их пойти на это, – сказала она Полу, – или я пойду в полицию, и мы все горим». У нее не было опыта, телекомпания не хотела ее, но у Пола были все карты на руках. «Или Ферн и Рэли, – сказал он им, – или вы получите час мертвого эфира».

– Но это означало конец их отношений, – продолжал Дарби. – Она не могла видеть Пола, не могла смотреть в лицо тому, что она сделала. И он уже не мог видеть ее. Никто из нас не мог взглянуть в лицо тому, что мы сделали.

– Но никто же не верил Бадди, – медленно протянула Рэли. – Никто бы не поверил, что Бадди был моим отцом.

– Ну… Пол сделал анализы крови сразу после того, как ты родилась, – сказал Дарби. – Оказалось, что он никак не мог быть твоим отцом. Даже Бет Кэрол думает, что Бадди был твоим отцом. Она говорила Ферн, что, может быть, это произошло, когда она еще была дома, и что тем парнем был Бадди Хэтчер.

Рэли почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек, как у нее закружилась голова, почувствовала, что прямо сейчас может потерять сознание. Она увидела лицо Бадди перед собой так ясно, словно это было вчера. Размякшее, словно одурманенное лицо. Эти умоляющие глаза. «Поговори со мной, Рэли, – говорил он, когда возвращался после того, как закрывались бары, в которых он пил с другими ветеранами. – Я так одинок, Рэли. Окажи мне такую милость, хотя бы только раз».

Бадди Хэтчер. подумала она хмуро. Ее отец. И будет достаточно просто доказать это. Все, что для этого требуется, позвонить в Администрацию по делам ветеранов. У них должна быть запись о его группе крови. Она готова поставить на кон свою жизнь, если окажется, что это не так.

– Словом, мы убили твоего отца, чтобы спасти свои задницы, – продолжал Дарби. – Но, может быть, даже не это было самое плохое, а то, что тебя вырастили как мальчика. Понимаешь, многие люди здесь идут в кинобизнес, не имея полного представления о его реальностях. Они думают, что могут всего добиться, изобретя все заново, создав свои собственные правила игры. Именно это мы и сделали. Настоящие эгоманьяки. Ты была нашим великим экспериментом. И прежде чем мы поняли это, ты стала знаменитостью. Звездой.

– Значит, это сработало, – засмеялась она.

– Полагаю, что да, – ответит он вяло. – И моя мать, – сказала она, – просто соглашалась со всем, что вы вдвоем решали. Дарби кивнул.

– Ты ненавидел ее за это, – сказала Рэли. – Я замечала это в твоих глазах, когда ты смотрел на нее.

– Я не мог ненавидеть столь жалкое существо, – сказал Дарби скорее самому себе. – Она была просто маленьким ребенком, которого он подобрал. Она была слабой, цепляющейся за любую соломинку. Она была такой податливой, что могла делать все, что он велел, только бы ее не вышвырнули. Даже лечь с кем угодно, когда он приказывал.

– Она проделала большой путь, – улыбнулась Рэли. – Получила все, что когда-либо желала. Красивую жизнь. Респектабельность. Положение в обществе.

Дарби задумчиво посмотрел на нее, потом взглянул на часы и медленно поднялся.

– Я должен встретиться за завтраком с некоторыми людьми, – сказал он, протягивая Рэли руку и помогая ей подняться.

– Ты когда-нибудь был с ней в постели? – спросила она, когда они затрусили обратно.

Он кивнул.

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, что, может быть, ты мой отец? – настаивала она.

– Это удерживало меня там все эти годы, – сказал он. – Я размышлял над сроками, и мне всегда казалось, что, вполне возможно, это я. Поэтому я и решил торчать там, быть твоим наставником.

Рэли снова взглянула на него и подумала, как много у них схожего. Сосредоточенность. Дисциплина. Ладно, анализы крови смогут когда-нибудь проверить это, решила Рэли, когда они добежали до ворот перед дорогой, ведущей к его дому, и остановились перед ними, глядя друг на друга в лучах утреннего солнца.

– Дарби, не казни себя за то, что вы меня вырастили такой, ладно? – сказала она, положив ладонь на его руку. – Я имею в виду – как мальчика. Храброго, мечтательного, искреннего. И все такое. Я думаю, все получилось великолепно. Я бы не хотела, чтобы сложилось иначе.

– В самом деле? – неуверенно спросил Дарби.

– В самом деле, – ответила она.

Она вгляделась в его глаза и увидела, что он хочет верить в то, что она сказала. И не верит. Не совсем верит. Она должна убедить его.

– Я хочу, чтобы у тебя был номер моего телефона, – сказал он. – На случай если тебе что-то потребуется.

– Хорошо, есть одна идея… – начала она.

ГЛАВА 73

Вечернее платье было из шерстяного крепа, без бретелек, зеленого, как авокадо, цвета, с соответствующей атласной перевязью через грудь; что превращало его в великолепное одеяние, так это накидка с капюшоном, ярды и ярды вздымающегося волнами атласа цвета меди. Рэли повернулась, взглянула на свое многократное отражение в зеркальных дверях просторной туалетной комнаты своей матери.

– А теперь, дорогая, – сказал Бет, стоя рядом с Рэли и глядя на нее сияющими, полными слез глазами, – ты должна признать, что это стоит всех наших трудов.

Рэли стиснула плечо матери и улыбнулась ей, когда подумала о последних нескольких днях, о сотнях бутиков, через которые она ее протащила, об особых магазинах, ателье крупных дизайнеров. Белье, туфли, вечерние платья – все это расплывалось каким-то пятном. Несколько дней были потрачены лишь на то, чтобы найти подходящую вечернюю сумочку, пока мать не решила, что она будет выпадать из образа. И никаких драгоценностей.

И все эти вкуснейшие крохотные сандвичи, которые они ели в чайном зале у Буллока и других подобных заведениях. Совершение покупок как вид искусства, подумала Рэли. Начиная с того момента, как Рэли позвонила матери и спросила ее, не хочет ли она помочь ей сделать покупки, и до этого момента, когда они стояли и проверяли конечный результат, они потратили столько времени и энергии, что их могло бы хватить для освоения Марса.

И от Боби тоже потребовались огромные усилия.

– Я просто не буду этого делать, – надулся он, когда она обрисовала ему, что он должен сделать с ее волосами.

Она просила, умоляла, льстила, пока наконец он не сказал ладно, о'кей, но она должна навсегда запомнить, что он с самого начала был против этой сумасшедшей идеи. А когда он подстриг ее волосы, отбелил их, покрасил и начал делать прическу, она увидела в зеркале, как на лице его сменилось выражение: он узнал ее.

– О Господи, – прошептал Бобби.

Снизу послышался звонок в дверь, ее мать быстро прошла через красивую, заставленную цветами комнату и выглянула в окно.

– Это машина, дорогая, – сказала она.

У входной двери Рэли обняла ее, поцеловала в щеку и почувствовала на ней слезы.

– Это самый счастливый день в моей жизни, – прошептала мать. – Ты выглядишь великолепно, дорогая.

– Ты тоже, – сказала Рэли, еще раз дотронувшись до ее руки.

Она обернулась и увидела длинный черный лимузин, сияющий под окном.

– Спасибо, – сказала она шоферу, когда тот помог ей расположиться на заднем сиденье.

– Ты выглядишь сказочно, парень.

– Спасибо, Дарби, – ответила она и подумала, как он красив в вечернем костюме, рубашке с манишкой, в цилиндре, в лакированных туфлях. – Это очень мило с твой стороны, что ты сделал это для меня.

– Всегда к твоим услугам, – ответил он, кивнув головой.

Она утонула в мягком сиденье, а тем временем лимузин бесшумно тронулся с места, проехал через ворота Фремонт-Плэйз и свернул на бульвар Уилшир. Через десять минут впереди уже можно было видеть небоскребы делового центра Лос-Анджелеса, а еще через несколько минут они влились в поток лимузинов, направляющихся к Центру сценических искусств.

– Вы не Дарби Хикс? – подскочил к ним один из фанов, едва они вышли из машины.

– Нет, – ответил он и, подхватив Рэли под локоть, едва не бегом устремился с ней вверх по ступеням, присоединяясь к шествию женщин в вечерних туалетах и мужчин с черными галстуками-бабочками.

Даже раньше чем она их увидела, Рэли могла слышать, как фаны, толпящиеся на площади, выкликали: «Барбара!», «Дастин»[35]35
  Имеется в виду Барбара Стрэйзэнд и Дастин Хоффман.


[Закрыть]… И по мере того как они прибывали: Марша Мэсон, Роберт Рэдфорд, Джек Леммон.

Рэли взглянула на бьющий фонтан, посылающий свои сверкающие струи над головами проходящих. Это было похоже на круговой театр, огромный театр над ними. Она вспомнила тот вечер, когда впервые пришла сюда на торжественное открытие главной аудитории. На минуту они застряли в давке у дверей, а потом прошли в великолепное фойе со сверкающими люстрами. Билитерша провела Рэли и Дарби на их места, сразу за Фей Доновей и ее сопровождающим, бородатым мужчиной. Рэли огляделась вокруг. Несколько опоздавших ринулись вперед по проходу, как только начали гаснуть огни в зале. Во всей аудитории воцарилась напряженная, взволнованная тишина, когда раздался голос: «Леди и джентльмены, приветствуем вас на сорок пятом ежегодном присуждении наград Академии».[36]36
  Более известна как премия «Оскар».


[Закрыть]

Послышались аплодисменты, занавес стал раздвигаться. Аплодисменты усилились, когда тот же голос объявил: «Позвольте представить хозяина сегодняшнего вечера. Джонни Кэрсон!»

И вот уже он, стройный и щеголеватый в своем токсидо, сбежал по сверкающей винтовой лестнице, взял в руки микрофон и начал свой монолог, на который аудитория одобрительно откликалась. Шутки о Никсоне. Шутки о Макговерне.[37]37
  Американские политические деятели.


[Закрыть] Шутки настолько тонкие, что, по мнению Рэли, только их авторы знали, что они означают. Потом на сцену высыпали танцоры – первый номер программы. У Рэли пересохло в горле. Бессознательно она непрерывно потирала ладони.

Награда лучшему актеру второго плана. За лучший сценарий. За самую оригинальную оркестровку.

– А теперь, леди и джентльмены, – объявил Джонни Кэрсон, – мы подходим к особой части программы нашего вечера. Мы отдаем дань звезде-ребенку, который доставил народам всего мира наслаждение как совершенный профессионал, каковым он был и который стал образцом благородства, мужества и отваги для множества молодых людей.

Сделав паузу, он улыбнулся и выкликнул:

– Э-э-то-оо Рэли!

Раздались аплодисменты и приветственные выкрики, потом свет в зале снова померк и на двух огромных экранах по обе стороны сцены начался показ монтажа из фильмов, снятых в ее жизни мальчиком.

Рэли сидела, вся напрягшись, облизывая языком пересохшие губы. Прислушивалась к восхищенному смеху вокруг себя, охам и ахам при виде самых немыслимых трюков, демонстрируемых на экранах перед ними. Крупным планом ее смеющееся лицо, спутанные белокурые волосы – последний кадр, застывший на обоих экранах.

Потом Джонни Кэрсон призвал к тишине, и постепенно аплодисменты стихли.

– А теперь эту посмертную, особую награду Академии Рэли Барнзу представит один из самых блистательных детей-звезд, которых произвела наша киноиндустрия, человек, который создал себе имя и в других ее сферах. Леди и джентльмены, прошу приветствовать Джеки Купера!

Купер тепло говорил три-четыре минуты о роли детей-актеров в киноиндустрии. Сказал что-то о том, что всеобщее внимание было настоящим экзаменом для их характера и тому подобное.

– А сейчас эту посмертную награду за Рэли Барнза, – объявил он, – примет его отец, мистер Пол Фурнье.

Теперь пора, подумала Рэли, вставая и направляясь по проходу, в то время как вокруг вспыхнули аплодисменты. Она чувствовала взгляды, устремленные на нее, когда она сделала первый шаг, следующий… Взглянув искоса на аудиторию, услышала хихиканье, увидела целеустремленно выходящего на сцену Пола с широкой улыбкой на лице. Она достигла первых ступенек с одной стороны сцены в тот самый миг, когда он подошел к ним с другой. Он не обращал внимания на начавшееся хихиканье, на поднимающийся шепот. Но вот он заметил ее, и улыбка на его лице увяла, превратилась в застывшую маску. Теперь он поднимался замедленно, Рэли поднималась точно в том же ритме, шаг за шагом.

– Эй, что происходит? – вопросил Джеки Купер, держа «Оскара», когда Рэли сбросила со своих плеч накидку с капюшоном, сделала шаг вперед и взяла статуэтку из его рук.

Она прижала «Оскара» к груди и встретилась с глазами Пола, замершего в нескольких шагах от нее, увидела его побелевшее от потрясения лицо. Услышала его сдавленный крик, когда он кинулся за кулисы.

Она ступила на подиум, взлохматила рукой свои короткие белокурые волосы, точь-в-точь как на кадре, который еще держался на экранах, почувствовала потрясение, исходящее от трех с половиной тысяч людей, заполнявших все ярусы аудитории.

– Я Рэли Барнз, – произнесла она. – Как однажды сказал Марк Твен, «слухи о моей смерти сильно преувеличены».

И им, аудитории, это не понравилось, поняла она.

Публика не понимала, как это следует принимать не хотела думать, что это нечто иное, нежели искусно поданная шутка. Но она чувствовала, как они начинают воспринимать правильно, она почти видела, как они кивают, когда переводят взгляды с ее лица на ее изображение на экранах.

– Я хочу поблагодарить Академию… – начала она и остановилась, размышляя о том, видит ли это Туси. Должно быть, видит, решила она. Вручение «Оскаров» смотрят все.