Текст книги "К черту любовь!"

Автор книги: Барбара Новак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Кэтчер

Несмотря на то что в распоряжении у Питера были хитроумные приборы и приспособления, он так и не сумел с ними справиться. Я и представить себе не мог, что происходило в моей квартире, в то время как мы с Барбарой спокойно ужинали. Все началось со встроенного бара.

Большинство мужчин, включая меня, предпочитают не распространяться о своих любовных похождениях. Все должно происходить за плотно занавешенными шторами. И там же оставаться.

Однако Питер был одним из тех недотеп, кто не может держать язык за зубами. Он рассказал мне обо всем, что там произошло.

Итак, Викки сидела на диване и курила, пока Питер, стоя у зеркальной стены, возился с панелью автоматических переключателей.

– Я что-то не понимаю, Питер, – сказала Викки. – Как человек может «потерять» свой встроенный бар?

Питер продолжал колдовать над панелью. Кнопок не так уж и много. Всего штук шесть. Какая же из них?

– Клянусь, – ответил Питер, – бар был здесь минуту назад.

Он нажал кнопку «В», надеясь, что это означает «встроенный бар», однако же это была просто кнопка «В», третья после «А» и «Б». Когда Питер нажал на нее, диван, на котором сидела Викки, поднялся в воздух, сбросил девушку на пол, а затем растянулся над ней в полную длину.

Питер не обратил на это внимания. Он нажал на кнопку «Б», думая, что это «бар», и, по чистому совпадению, это сработало. Если бы слово «осел» начиналось с буквы «А», то Питеру не пришлось бы долго раздумывать.

– Нашел! – радостно закричал Питер, по всей комнате ища глазами Викки. – Викки, ты где?

– Не знаю! – раздался откуда-то ее приглушенный голос.

Питер заметил сигаретный дым, поднимающийся из-под дивана. Подавив первоначальное желание позвать кого-нибудь на помощь, он опустился на колени и сам вызволил Викки оттуда.

– Питер, – выдохнула Викки, выбравшись наружу. – Твой диван напрыгнул на меня, как какое-то животное! Кто бы знал, что ты такой опасный.

– Прости, прости меня, пожалуйста, – покаянно извинялся Питер. – Я такой неуклюжий. Наверное, я просто выпил слишком много шерри, пока готовил.

– Ты готовил для меня? – изумилась Викки. – Ни один мужчина еще не делал для меня этого. Я так… голодна!

Питер заморгал.

– Вообще-то, я не готовил… здесь, в моей квартире… для нас. Я готовил в квартире Кэтча. – Теперь он сам припер себя к стенке. Зачем ему готовить в квартире Кэтча? – Для… Кэтча.

– О, вот как.

– Но ты здесь всего минуту. – Он направился к бару, где взял пару стаканов для мартини. Как попугай, он повторил то, что я сказал ему у него дома и что совсем не предназначалось для ушей Викки. – Давай побудем здесь еще девять минут, и мы забудем об ужине.

Он ничего не сказал мне о ее реакции на такое заявление, возможно, потому что слишком нервничал и не обратил на это внимания.

Питер наливал джин в графин, пока Викки рассматривала фотографии на моих стенах.

– Это твои родители? – спросила она, указывая на одну из них.

Питер взглянул на стену и тут же снова занялся коктейлями, выверяя количество вермута.

– Нет, это родители Кэтча.

Викки, естественно, это показалось очень странным.

– Почему у тебя в квартире висит фотография родителей Кэтча?

Питер наконец сообразил, что к чему, и попытался сменить тему.

– Давай послушаем музыку! – нашелся он и нажал кнопку проигрывателя.

Одна из пластинок упала с автоматической подачи на вертушку, и в комнате тотчас раздались бравурные звуки «Торжественной увертюры, 1812 год» Чайковского.

С перепугу Питер нажал на другую кнопку.

В комнате погас свет.

Словно обезумев, он принялся нажимать на все кнопки подряд, колотя панель, как боксерскую грушу. Скорость подскочила до сорока пяти, потом перевалила за семьдесят восемь. Свет то выключался, то включался. Диван то раздвигался, то сдвигался. Когда Питер стал нажимать на кнопки двумя руками, пластинки начали выскакивать из проигрывателя, как летающие тарелки.

Питер и Викки, защищаясь от них диванными подушками, пытались докричаться друг до друга посреди этого хаоса.

– Прости, Викки, – извиняющимся тоном кричал Питер. – Знаю, я обещал тебе романтический домашний ужин.

– Может быть, нам стоит пойти в более спокойное место, – в ответ ему прокричала Викки, – например, в «Устричный бар» на Центральном вокзале!

– Отличная идея! – воскликнул Питер. – Я не в силах находиться здесь еще восемь минут! Пошли ужинать!

Он схватил ее за руку, и они побежали к двери.

Лично я никогда не забуду этот случай. Единственный раз, когда я получил серьезное нарекание от своей приходящей домработницы.

Барбара

Мы оставили стол в настоящих руинах: свечи в подсвечниках, оплывающие воском, остатки еды, разбросанные по скатерти. Это напомнило мне сцену из фильма «Том Джонс».

А теперь Зип кое-что шептал мне на ушко:

– А сейчас как? Скажи, когда я найду правильную точку. Положи сюда руку и направляй меня в нужное место.

– Почти… почти… О, Зип! – выдохнула я.

Конечно, я не раз делала это в своей жизни, но никогда с таким большим инструментом.

Успокойтесь, дорогой читатель. Налейте себе стаканчик водички со льдом.

Если уж я решилась на полное признание, то думаю, будет честно с моей стороны идти до конца.

Хм, этот диалог мог бы положить неплохое начало новой серии книг Барбары Новак, скажем, коротеньких сексуальных рассказов. (Хотя не думаю, что издатель, напечатавший их, вышел бы сухим из воды!)

Тем не менее правда заключается в том, что картина, столь откровенно воссозданная мной, – сплошная выдумка.

Вот что на самом деле происходило.

После ужина мы с Зипом вышли на его великолепный балкон. Перед нами расстилался ночной Манхэттен во всей своей красе: многочисленные огоньки поблескивали, как драгоценные камни, разбросанные по черному бархату в ювелирном магазине.

Над нами светила полная луна, до которой, казалось, можно дотянуться рукой.

Все было так романтично.

Однако, думаю, вы не слишком удивитесь, если я скажу, что астронавты смотрят на луну не так, как большинство людей. У Зипа на балконе стоял мощный высокотехнологичный телескоп, и теперь он показывал мне, как им пользоваться.

Одной рукой Зип обнимал меня, а другой держал мою руку и помогал найти нужный угол зрения. Мы почти касались друг друга щеками.

– Вот! – воскликнула я, сощурив один глаз и пристально глядя в фокус телескопа. – Теперь идеально чисто. О, Зип! Никогда в жизни не видела ничего более красивого!

– Я тоже.

У меня вырвался смешок.

– Но ведь ты даже в телескоп не смотришь.

– Знаю, – выдохнул Зип.

Не понимая, куда он клонит, я повернула голову, и в то же мгновение наши глаза встретились.

Он все это время смотрел на меня. Он что, имел в виду, что я красива?

Я не могла пошевелиться. Внутри меня полыхал пожар.

В моем мозгу промелькнули тысячи вариантов различных позиций из астрологической таблицы сексуальной совместимости, которую я бы поместила в приложении, если бы начала писать сборник маленьких рассказов. Я чувствовала себя как женщина, которая открывает коробку шоколадных конфет и хочет надкусить каждую из них.

Но я не сделала этого. Я положила крышку от коробки обратно.

Хорошо-хорошо, знаю, вы возмущены. Погодите, я объясню вам, почему же, черт возьми, все-таки нет.

А все потому, что в этот момент мое сердце поразил мощный раскат грома и невидимая молния ярко осветила все темные уголки моей души.

И я поняла, что мое чувство было не просто физическим желанием. Это было нечто большее. И я чертовски испугалась.

Секс должен оставаться всего лишь игрой – маленьким развлечением для двух равноправных взрослых людей, маленькой передышкой на пути карьерного роста.

Однако я опять оказалась в ситуации, когда эмоционально гораздо больше, нежели мой партнер, была вовлечена в зарождающиеся любовные отношения.

Грубое нарушение правил теории «К черту любовь».

Поэтому, глубоко вздохнув и поежившись, я медленно освободила свою руку из-под ладони Зипа и вернулась к кофейному столику, где мы несколько минут назад наслаждались десертом.

– Десерт просто восхитительный, – придя в себя после нескольких ложек шоколадного суфле, сказала я. – Ты превзошел самого себя.

– Что ж, – хрипловатым голосом произнес Зип, – я мечтал об идеальном завершении идеального вечера.

Я повернулась к нему. Наши глаза встретились. Время остановилось. О черт!

Мои колени подогнулись, и я вынуждена была сесть на диван.

Зип присел рядом со мной. Затем он прошептал те слова, которые я так долго хотела услышать. Слова, означающие, что все еще может получиться.

– Я никогда прежде не был так готов идти в постель.

Дзинь! В моей голове раздалась трель маленького звоночка.

Забудем обо всем, что я говорила раньше. Он готов. Я более чем готова. Два равноправных взрослых человека друг против друга на тропе войны полов.

Разберусь во всем завтра утром.

– Я очень рада, что ты так думаешь, – выдохнула я со слезами счастья на глазах. Ложка со звоном упала из моих рук на дно стеклянной вазочки с остатками шоколадного суфле. – Знаешь, я тоже так думаю.

– Что ж, очень хорошо, – протянул он, глядя на меня, – тогда пора в постель.

Дзинь! Дзинь! Дзинь! Маленький звоночек в моей голове прозвенел три раз подряд. Дрожа от возбуждения, я взяла его за руку.

Он не сводил с меня глаз. Я подалась вперед и закрыла глаза, ожидая поцелуя. Затем он прошептал с сексуальными нотками в голосе:

– Позволь вызвать для тебя такси. Вам! Мой взгляд заметался из стороны в сторону, а в голове раздался визг тормозов, как при резкой остановке машины, мчавшейся на большой скорости.

– Такси? – повторила я вслед за ним, как полная идиотка.

Зип в удивлении уставился на меня, растерянное выражение лица придавало ему даже более мужественный вид.

Затем в его глазах загорелся огонек.

– О! Когда я сказал про постель, ты думала, я имел в виду… постель! – Он поспешно вскочил с дивана, как маленький мальчик, которого только что застукали с банкой варенья. – Прости, Барбара! Но… господи… ты ведь первый раз у меня дома… и мы только начинаем узнавать друг друга…

Я встала, поправила юбку и волосы, затем натянуто улыбнулась.

– Ничего, Зип. Все хорошо. Давай скажем друг другу спокойной ночи. И… – я протянула ему руку, – до свидания.

– До свидания?! – воскликнул Зип. – Ты имеешь в виду – навсегда?

– Боюсь, что да, Зип. Я начинаю чувствовать, что… видишь ли, я просто начинаю чувствовать.

Он кинулся к двери и загородил выход.

– Ты не могла бы дать мне еще один шанс? – взмолился он.

– Я бы очень хотела, Зип, – сказала я, решив более не отступать от принципов теории «К черту любовь». – Я бы правда очень хотела. Но именно из-за того, что очень этого хочу, именно по этой причине я и не могу.

Тут он неожиданно взял мое лицо в руки и поцеловал меня – нежно, страстно и очень искусно.

Астронавт вознес меня прямо на Луну.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, я несколько секунд смотрела на него непонимающим взглядом, приходя в себя. Маленькие звоночки в моей голове превратились в колокольный звон, наподобие заутрени в «Рождественских историях» Диккенса.

– Хорошо, – произнесла я сиплым голосом. – Еще один шанс… И… пожалуй, я возьму остатки шоколадного суфле с собой.

Взяв в одну руку пальто, в другую десерт и шатаясь из стороны в сторону, как пьяница, пытающийся сохранить равновесие при виде полицейского, я направилась к двери и вышла из квартиры.

Кэтчер

Барбара ушла, закрыв за собой дверь, а я все стоял, не двигаясь, после нашего страстного поцелуя. Наконец я пошевелился. На полусогнутых ногах подошел к столу, взял ведерко, в котором стояла бутылка шампанского, и потащил на балкон. Там я поднял его над собой, набрал в легкие побольше воздуху и совершил то, что мне сейчас больше всего было нужно.

А именно – принять холодный душ.

Обретя над собой контроль, я решил, что мне следует вернуться в свою квартиру и поискать там спасения.

Пока ехал в лифте, я снял очки Зипа Мартина и стал размышлять над тем, что со мной происходило. Что бы это ни было, мне сейчас могло помочь только одно средство – скотч со льдом и полное уединение в моей славной холостяцкой квартирке. Когда двери лифта открылись, я услышал приглушенные звуки джаза, доносящиеся непонятно откуда. Я с легкостью узнал джаз-группу, потому что по чистой случайности у меня имелась абсолютно такая же пластинка. Через минуту я осознал, что именно эту запись и слышу. Из моей собственной квартиры.

Я подошел к двери и открыл ее ключом. Когда в лицо мне хлынул дым, я испугался но затем быстро успокоился, поняв, что это не пожар.

«В КВАРТИРЕ ПОЛНО БИТНИКОВ, И У НИХ ЗДЕСЬ ВЕЧЕРИНКА!» – пронеслось у меня в мозгу.

– Простите, – спросил я проходящего мимо представителя контркультуры. – Вы, случайно, не видели Питера Мак-Маннуса?

– Вы имеете в виду Кудесника? – переспросил меня Джек Керуак-младший.[30]30
  Джек (Жан-Луи) Керуак – американский писатель. Всемирная слава пришла к нему в 1957 году, после выхода романа «На дороге» – ярчайшего образца «спонтанной прозы». Американская пресса этого времени называет писателя «королем битников». Книги Керуака оказали решающее влияние не только на тогдашние литературные тенденции, но и на образ жизни целого поколения.


[Закрыть] Он махнул рукой в глубь комнаты. – Он там.

Я нашел глазами человека, на которого мне указывали, и с трудом распознал в нем Питера. Не сразу, конечно. На это потребовалось несколько секунд. Мой друг восседал на столике бара по-турецки, босой, на голове у него был берет, а вокруг шеи – бусы. Он то появлялся, то снова исчезал за зеркальной стеной.

Я решительно направился к нему, нажал на кнопку, чтобы остановить бар и вытащить моего с трудом узнаваемого друга из фантазийного Зазеркалья.

– Питер? – позвал я.

Он качнул головой в мою сторону.

– Ты звонил в дверь?

– Нет, Мейнард.[31]31
  Мейнард Г. Кребс – символ движения битников. Был первым битником, появившимся на телеэкране. Однако его особенность заключалась в том, что он был вымышленным персонажем, которого придумал Макс Шулман специально для популярного телесериала «Любовные приключения Доби Джиллис». В телесериале его играл актер Боб Денвер.


[Закрыть] Я открыл своим ключом. Как попали сюда все эти люди?

Питер мечтательно улыбнулся.

– Я пригласил Викки в «Гринвич-Виллидж»[32]32
  Гринвич-Виллидж – богемный район в Нью-Йорке между Хаустон-стрит и Западной Четырнадцатой улицей в Нижнем Манхэттене и от р. Гудзон до Бродвея. Известен с XIX века как колония художников. В 1960-70-е годы – один из центров контркультуры.


[Закрыть] на чашечку кофе. Представляешь, на кофейню был совершен налет, и я пригласил всех сюда. Ты врубаешься, папочка-а-а?

Я оглядел комнату и вдруг заметил девушку с подведенными глазами, на которой не было ничего, кроме берета и тяжелых ботинок. Поражало и то, что все ее интимные места были прикрыты черными густыми волосами в стиле леди Годивы. Она направлялась прямо ко мне. Мое мнение о вечеринке резко изменилось.

– Да, врубаюсь, – заверил я Питера. – После вынужденной посадки длиною в двадцать четыре дня астронавту не терпится полетать.

Я нажал на кнопку, и Питер опять исчез за зеркальной стеной. Я не собирался ни с кем делиться. Особенно таким лакомым кусочком.

Я улыбался, глядя на нее. Восхищаясь тем, как искусно длинные волосы скрывали ее наготу, я лихорадочно вспоминал, где у меня хранился веер.

– Спроси, почему я в трауре, – сказала она скорбным голосом.

– Почему ты в трауре, детка? – спросил я, подыгрывая ей.

– Я в трауре, потому что тебя одели в саван из костюма и галстука, в котором Мэдисон-авеню похоронит тебя заживо, – изрекла она.

Такой образ мыслей мне понравился: она сразу увидела мою проблему. Но, с другой стороны, проблему всегда можно рассматривать как цепь возможностей.

– Я не прочь освободиться с твоей помощью от савана, – сказал я.

Леди Г. улыбнулась и взяла меня за конец галстука. Я последовал за ней, как овчарка Рин Тин Тин,[33]33
  Рин Тин Тин – собака, снимавшаяся в кино. По сценарию, она была большой немецкой овчаркой, которая родилась в лисьей норе рядом с окопами Первой мировой войны. Это предопределило героический характер собаки, которая на протяжении всех серий совершала немыслимые подвиги.


[Закрыть] высунув язык, и был более чем готов к вечерней прогулке по кварталу. Или по спальне.

Она выбрала второй вариант.

Барбара

Я тонула, и водное течение уносило меня все дальше и дальше от берега.

Однако вскоре после моего возвращения домой позвонила Викки и бросила мне спасательный круг. Я едва разбирала, что она говорит, так как в трубке слышалась громкая музыка.

У меня было ощущение, что она звонила с какой-то вечеринки.

Да, с вечеринки, сообщила мне Викки. Или вроде того… Она добавила что-то еще, но музыка заиграла громче и заглушила ее слова.

Я так ничего толком и не поняла, но потом Викки сказала, что, как только приеду туда, передо мной предстанет дикое зрелище.

– И оденься как битник! – громко прокричала она, продиктовала адрес и повесила трубку.

Дикое зрелище? Я в изумлении уставилась на трубку. Похоже, Викки попала на какую-то безумную вечеринку битников.

Подумав немного, я улыбнулась. Это как раз то, что мне сейчас нужно.

Быстро переодевшись, я поймала такси и приехала по адресу, который она мне дала. Машина остановилась около входа в высокий многоквартирный дом. Странно, но район был явно не богемным.

Как только я вышла из лифта, мне не понадобилось даже сверять номер квартиры. Все, что нужно было делать, – лишь идти на звук джаза, распространявшийся по всему коридору, как аромат какого-то экзотического супа. К тому же была еще одна примета – густой дым, клубящийся из-под одной из дверей.

Я вежливо постучала несколько раз. Нажала на кнопку звонка. Однако вскоре поняла, что никто не слышит меня в шуме и хаосе вечеринки.

Вообще-то обычно я не вхожу без спроса в чужие квартиры, но ведь я как-никак Барбара Новак, королева бестселлеров. В довершение всего я ведь приглашена.

И еще, у меня был такой прекрасный, мучительный и запутанный вечер с Зипом Мартином, что сейчас подобная вечеринка мне просто необходима.

Поэтому я осторожно открыла дверь и заглянула внутрь.

Первый раз в жизни я попала на вечеринку битников и потому надеялась, что в своих черных бархатных капри, черной водолазке, желтой парчовой куртке, таком же берете и замшевых черных туфлях на высоком каблуке – все от Шанель – я сольюсь с толпой.

Закрыв за собой дверь, я в изумлении обнаружила, что прижата к стене. Сольюсь? Боже, в квартире мельтешило столько народу, что впору было опасаться – не превратимся ли мы в битниковское пюре к концу ночи.

Я повертела головой, ища знакомые лица, и наконец заметила Викки, которая выходила из кухни, держа в руках поднос с кофейными чашками. Я прищелкнула языком. Ведущий редактор издательства «Баннер-хаус», она все еще, как в былые времена, подавала кофе. Старые привычки забываются с трудом.

– Привет! – позвала я ее, стараясь перекричать весь этот шум. Я помахала ей рукой, пока она с подносом пробиралась по направлению ко мне через гудящую толпу, умудряясь при этом ничего не расплескать. – Так это и есть вечеринка битников?

– Здорово, да? – прокричала она в ответ. Я кивнула.

– Я так рада, что ты позвонила, – изо всех сил напрягая голос, сказала я. – После сегодняшнего свидания мне так не хотелось оставаться одной.

– Здесь тебе не нужно искать астронавта для легкого флирта, – подмигнула она мне. – Все уже оторвались от земли.

Мимо нас прошел один из битников. На руках. Викки протянула поднос к его босым ступням.

– Кофе?

Парень притормозил. Викки осторожно поставила чашку и блюдце с дымящейся жидкостью на его босые подошвы. В изумлении я наблюдала, как он пробирался сквозь толпу, не разлив ни капли.

«Осторожно, Барбара, ты ходишь по лезвию ножа», – сказала я самой себе.

– Только не злоупотребляй «сахарком», – подмигнув, посоветовала Викки. – Или тоже оторвешься от земли.

– Спасибо. Наверное, мне следует представиться хозяину или это чересчур консервативно?

– О, ты уже знаешь хозяина, – ответила Викки. – Это квартира Питера.

Питера? Питера Мак-Маннуса? Я посмотрела по сторонам. Странно… Хотя, конечно, не могу сказать, что хорошо знала Питера, но он показался мне милым, спокойным и уравновешенным человеком. В его квартире я ожидала бы увидеть книги, картины, античные вещи, фортепиано… примерно то же самое, что и в квартире Зипа.

Это место напоминало больше берлогу холостяка-ловеласа, предназначенную для того, чтобы соблазнять женщин.

Я пожала плечами. Нельзя судить о книге по ее обложке, а о человеке – по его внешнему виду. Как я писала в тринадцатой главе своей книги «К черту любовь», вне зависимости от того, как давно вы знаете мужчину и насколько глубоко ему доверяете, никогда не забывайте о том, что у него есть секрет, хотя бы один-единственный. Такой, что, узнай вы его, у вас волосы встанут дыбом на голове.

«Что ж, в тихом омуте черти водятся», – подумала я.

Тут мне в голову закралась ужасная мысль. Если это квартира Питера, его вечеринка, значит, друзья и коллеги также приглашены сюда?

Я схватила Викки за рукав и стала озираться кругом.

– Здесь ведь нет Кэтчера Блока, не так ли?

– Не беспокойся, – ответила Викки. – Здесь никто друг друга не знает. Кофе? – спросила она двух битников, которые, щелкая пальцами, с шумом проскочили мимо нас.

Однако меня беспокоило еще кое-что.

– Я что-то не понимаю, Викки, – спросила я, пока мы протискивались между двумя близко стоящими друг к другу битниками, – как получилось, что твое «интимное свидание» вылилось в шумную вечеринку?

– Ах, это все Питер, – сказала она с натянутой улыбкой. – Он просто хочет пустить мне пыль в глаза.

Однако меня не обманешь. Я читала ее как открытую книгу. Боже, да я же сама написала книгу.

– А как насчет того, что хочется тебе? – спросила я. – Ты не должна ожидать от мужчин, что они поймут твои мысли. Сама скажи, чего тебе хочется и как ты хочешь это получить.

Викки пристально посмотрела на меня, задумавшись над этими словами. Я видела, как в ее подведенных карандашом и тушью глазах отражалась старая, вечная борьба.

Затем Викки выпрямилась и решительно отставила поднос в сторону.

– Ты права, Барбара, – уверенно заявила она. – И когда я получу свое по праву, хочу, чтобы ты была со мной.

«О!» – подумала я про себя, слегка разволновавшись. Меня бросило в пот от подобной мысли. Я и не предполагала заходить уж так далеко. Может быть, она немного перебрала на вечеринке?

– Я имею в виду, когда попрошу Теодора Баннера предоставить мне такие же права, как и другим старшим редакторам, – пояснила Викки.

– О, – сказала я.

Уф. Теперь, когда все стало на свои места, я почувствовала, что во мне поднимается волна удовлетворения и гордости. Я наблюдала за рождением новой женщины, и это происходило прямо у меня на глазах. Более того, я играла далеко не последнюю роль в этом процессе. Однако моя работа, как и работа любой акушерки, имела естественный конечный результат.

– Викки! Моя поддержка тебе не нужна. Ты смелая женщина и сама можешь разобраться с боссом. Однако ни в коем случае не проси его ни о чем. Требуй равноправия. И уж если на то пошло, равной заработной платы!

– Равной заработной платы? – расхохоталась Викки в ужасе. – Барбара, ты меня убиваешь. Ладно, хватит говорить о делах. Мы же на вечеринке! Нужно веселиться! Брось куртку на кровать в спальне и присоединяйся к толпе.

Она сжала мою руку и пошла предлагать кофе дальше, но уже совершенно с другим настроением.

Снимая куртку, я стала проталкиваться сквозь бурлящее, говорящее и танцующее живое озеро человеческих тел. В коридоре я наконец нашла дверь спальни и приоткрыла ее.

В комнате было темно, слишком темно, чтобы разглядеть кровать. Нащупав выключатель на стене, я включила свет – на кровати было кое-что еще, помимо пальто и сумок. Вернее, кое-кто еще. Мужчина и девушка в недвусмысленной позе.

– О! – воскликнула я, прикрывая глаза рукой. – Извините!

Зажмурившись, я бросила пальто в направлении кровати и крикнула:

– Осторожно!

– Что?

Этот голос… глубокий, сексуальный и очень мужественный баритон. Он был таким знакомым…

«Не смотри», – сказала я себе, но, конечно же, не послушалась, посмотрела в щелочку между пальцами и глазам не поверила.

Из всех спальных комнат Манхэттена я вошла именно в эту. Блажен неведающий.

Однако было уже слишком поздно. Я тотчас узнала мужчину на кровати, хотя он был и без очков. Для этой работы они ему явно не нужны.

– Зип! – воскликнула я.

Он тут же вскочил на ноги, натягивая брюки.

Зип! Такой коротенький, тоненький, обычный звук.

Но тем не менее он отозвался болью во всем теле. И перевернул вверх тормашками весь мой мир.

– Куда ты? Мы ведь только начали… – простонала лежащая на кровати девушка.

Меня передернуло. От чего? Гнева, унижения, предательства – и тысячи других эмоций, которые я впустила в сердце, когда начала влюбляться в этого человека.

– Что ж, – воскликнула я с горячностью, – не смею вам мешать!

Я схватила парчовый жакет, оттолкнула руку Зипа и бросилась прочь с места преступления так быстро, как только позволяли черные замшевые туфли на высоком каблуке.

– Барбара, подожди! – раздался голос позади меня.

Но я даже не обернулась.

Черт возьми, меня охватила ярость! Но по большей части я злилась на себя саму. Я пробивала себе путь наверх, заняла первую строчку в списке бестселлеров, проповедуя новые истины в сфере секса и сумасшедшей любовной игры, а сама нарушила величайший запрет, вытекающий из собственной же теории:

«Отдавайте мужчинам тело, но не сердце».

И если я чувствовала, что меня предали, то сама была виновата в этом. Я предала собственное сердце.

Я пробивалась к входной двери через гудящую и танцующую толпу, как лосось, плывущий вверх по течению. Я даже не стала искать Викки, чтобы попрощаться с ней, зная только одно – необходимо отсюда выбраться. Тотчас!

Я выскочила в коридор и устремилась к лифту, в котором надеялась найти убежище.

– Барбара! – снова услышала я голос Зипа.

Не могу поверить, что у него хватило наглости следовать за мной.

Я ожесточенно нажимала на кнопку, умоляя лифт поторопиться.

Дзинь! Лифт приехал, и я нырнула в кабину, нажав на кнопку первого этажа. Слава богу, двери уже закрывались…

Как вдруг Зип просунул руку, чтобы придержать их.

– Пожалуйста, – умоляюще начал он. – Я могу все объяснить.

Мне бы следовало промолчать, просто смерить его презрительным взглядом – и все. Но меня распирало от злости.

– Не нужно ничего объяснять. Ты сказал, что готов пойти в постель. Я рада, что нашелся кто-то, кого ты смог туда с собой прихватить. Хотя, если тебе интересно мое мнение, тогда уж ее надо было угощать ужином!

– Это не то, что ты думаешь! – продолжал он. – Я даже не знаю ее!

– О, правда? – закатила я глаза. Можно подумать это служило ему оправданием!

– Поверь, я не понимал, что делал. Я бросила взгляд вниз:

– И все же при этом ее шляпка застряла в твоей ширинке.

Он тоже посмотрел вниз и, как мне показалось, слегка смутился.

Шляпка девушки действительно высовывалась из его неплотно застегнутой ширинки.

Глубоко вздохнув, он отступил назад, и двери лифта захлопнулись перед его носом.

Я не могла дождаться, когда же лифт наконец доедет до первого этажа, и сразу пулей вылетела наружу.

– Доброй ночи, мисс, – вежливо сказал мне швейцар, открывая дверь.

Дзинь! За моей спиной приземлился другой лифт.

Раздалось топанье мужских ботинок по линолеуму.

– Доброй ночи, майор Мартин! – услышала я голос швейцара.

«Не обращай на него внимания. Сделай вид, что его не существует», – наставляла я себя, устремляясь к поребрику тротуара, чтобы поймать такси.

Однако, когда он положил свою руку на мою, меня как током ударило.

Ругая себя всякими нелестными словами, я повернулась к нему, чтобы выслушать объяснения.