Текст книги "Порочная жизнь настоящего героя"
Автор книги: Барбара Мецгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Глава 27
– Тост, чтобы отпраздновать счастливое событие? – предложил лорд Морган, как только они вернулись в Ройс-Хаус.
Эта попытка поднять всем настроение была встречена молчанием.
– Я, гм, понимаю. Слишком многое нужно обсудить, да? Тогда я просто поковыляю спать, хорошо?
Дэниел ехал домой рядом с кучером, чтобы охладить пылающие щеки. Кори в карете свернулась калачиком, прикусив щеку. Сюзанна и леди Кора, переведя взгляд с одного на другую, тоже поспешили удалиться.
– Вечер выдался беспокойным. Я предлагаю… – леди Кора почти подавилась этим словом, – то есть я думаю, что нам всем следует пораньше лечь спать. Завтрашний день обещает быть таким же утомительным. – Она собиралась прятаться у своей модистки, а затем отправиться на экскурсию по Английскому банку, которую ей обещал устроить лорд Троубридж. Отныне Дэниелу и Кори придется улаживать свои дела без нее. Она заслужила отдых – если только один из них не задушит ее, пока она спит.
Как только все, кроме Кори и Дэниела покинули парадную гостиную, Добсон поинтересовался, не нужно ли принести чай. В ответ перед его носом захлопнулась дверь. После этого послышался еще и щелчок замка.
– Вот это в высшей степени неприлично, – послышалось изнутри комнаты.
Кто-то, вероятно, один из лакеев, которые сопровождали их карету в «Олмак» и слышали о произошедшем там бедствии, проговорил.
– Все в порядке. Они теперь помолвлены.
– Давно пора, скажу я вам. Жаль только бедную женщину.
– Какую именно женщину, а? Ее сиятельство, которая свела их вместе, или мисс Эббот?
Дэниел не слышал, что ответил дворецкий. Бывший дворецкий, если от него что-то будет зависеть. И лакей тоже станет бывшим.
Он коснулся своего лица, надеясь, что волдыри пропали, надеясь, что его не вынудят произносить еще больше лжи, вроде того, как он счастлив из-за этой помолвки. Судя по выражению на лице его будущей невесты, любое счастье будет кратковременным. Ее глаза были прищурены так, что он не мог различать их красивый зеленый цвет. И если она еще сильнее втянет щеки, то станет похожей на карпа. Если на то пошло, то Дэниел был рад, что Добсон не успел вкатить тележку с чаем. Там непременно лежал бы нож для масла, и Кори могла бы вонзить его ему в сердце.
– Хм, по поводу помолвки. – Дэниел задумался, не хочет ли она, чтобы он опустился на одно колено и сделал все как полагается. Женщины придают большое значение таким вещам, как он слышал. Или, может быть, она хочет получить кольцо, чтобы показать своим подругам.
Кори хотела, чтобы он убирался к дьяволу.
– Мы. Не. Помолвлены. – Каждое слово отделялось от другого паузой, словно он был глухим. Или тупым. Дэниел мог видеть, что ее кулаки сжаты, но к счастью, в них ничего не было.
Стараясь не подходить ближе, и нервно разглядывая драгоценные китайские вазы тети Ройс, расставленные по комнате, он попытался воспользоваться успокаивающим голосом, которым когда-то разговаривал с Мисс Уайт или с испуганной лошадью.
– Я сожалею, моя дорогая, но в глазах общества, мы все равно что помолвлены, и это все, что имеет значение. Никто не будет трепать твое имя или беспокоиться насчет твоей репутации.
– Я не твоя дорогая, и меня беспокоит моя репутация.
Его усилия говорить мягко и с нежностью не увенчались успехом, так что он вернулся обратно к неприкрытой честности.
– Ну, от твоей репутации мало что осталось бы, если бы я не сделал то, что сделал.
– И за это я должна поблагодарить тебя? Ты – последний мужчина в мире, за которого я вышла бы замуж.
Дэниел думал, что да, она должна поблагодарить его. Разве это не то, чему леди учат с рождения? Что-то насчет признательности или прочей бессмыслицы. Но Кори вовсе не выглядела так, будто ей оказали честь. Она буквально дрожала от ярости. Или от ужаса из-за идеи выйти за него замуж? Ни то, ни другое не делало Дэниела счастливым.
– Полагаю, что я – последний мужчина на земле, который готов попросить тебя об этом.
– Теперь это несомненный факт, учитывая, что джентльмены будут думать, будто я уже помолвлена.
Она намеренно не произнесла «другие джентльмены». Черт. Обидевшись, Дэниел проговорил:
– Постарайтесь не доводить себя до апоплексического удара. Если я такой незавидный улов, то ты можешь расторгнуть помолвку через несколько недель. После бала Сюзанны, чтобы как можно меньше слухов окружало ее в этот знаменательный вечер.
– Что, ты считаешь, что я должна прославиться не только как падшая женщина, но и как кокетка?
– Ну, ни один джентльмен… – он подчеркнул это слово, -… не может расторгнуть помолвку. Такой поступок заставит женщину выглядеть никчемной в глазах общества. Так что я не могу пойти на попятный. Я могу постоянно нестерпимо раздражать тебя, пока ты не захочешь положить этому конец. Осмелюсь сказать, никто не станет винить тебя. Во всяком случае, мне кажется, я преуспел в этом.
Кори не противоречила ему. Наморщив лоб, она обдумывала его предложение.
– Полагаю, мы можем согласиться, что не подходим друг другу.
– Именно то, что нужно. – Он попытался с воодушевлением встретить то, что будет отвергнутым поклонником, и не важно, что об этом будут говорить.
– Как долго мы должны притворяться?
Это не может быть притворство, иначе он будет покрываться пятнами каждый раз, как только кто-то поздравит его.
– Это должно выглядеть официально и продлиться достаточно долго, чтобы люди поверили в то, что я на самом деле сделал тебе предложение. И ты приняла его. – Ему лучше прямо завтра обзавестись кольцом.
– Я не стану цепляться за твою руку.
Он ей настолько неприятен? Дэниел разгладил свой сюртук так, как это делают денди.
– Боже, никогда не хотел, чтобы женщина помяла мне рукав.
– Я не стану выказывать привязанность на публике. Или наедине с тобой. – Ее руки были сложены на груди, так что он не мог даже видеть то, чего ему было запрещено касаться.
– Может быть, тебе все же придется немного смягчиться, чтобы вся эта затея выглядела убедительно.
– Насколько смягчиться?
– Черт побери, откуда мне знать? До этого я никогда не был помолвлен, не так ли?
Кори повернулась к нему спиной.
– А ты и сейчас не помолвлен.
Дэниел запустил руки в свои и так уже взъерошенные черные волосы.
– Отлично, я чувствую себя женатым, причем на мегере. Я думал, что ты будешь благодарна мне за то, что я вытащил твои каштаны из огня [28] [28]pull the chestnuts out of the fire (англ. пословица) – таскать каштаны из огня, по значению соответствует русской «чужими руками жар загребать».
[Закрыть].
– Но я хотела найти…
– Идеального мужа, который станет лелеять и обожать тебя. Да, да, но что, если его родители никогда не повстречались? Что, если твой задушевный друг пропал в Индии или на Ямайке? А я же здесь, черт бы все побрал.
Он услышал всхлип.
– Ты ведь не плачешь, нет?
Она проговорила «нет», а затем у нее перехватило горло.
– У тебя появилась сыпь от одних только произнесенных вслух слов о том, что мы помолвлены.
– Эта сыпь не имеет с тобой ничего общего. Это все ложь. То есть, гм, ситуация. Нервы, знаешь ли.
– Но сейчас у тебя нет зуда, а это, должно быть, самый нервный разговор в твоей жизни – ведь ты заставляешь себя признаться в том, что не против быть связанным со мной.
– Я не против, и это правда. Так что нет, я не покрылся пятнами.
Кори повернулась к нему лицом, изучила его шею, уши, его руки, остававшиеся в расслабленном состоянии по бокам, а не извивающиеся, чтобы почесать какую-нибудь часть анатомии, о которой не следовало упоминать.
– Итак, это, правда; у тебя возникает сыпь ото лжи. И все же ты сделал это, ради меня?
– Этим вечером я заработал самую неожиданную, самую эффектную сыпь в своей жизни, но как ты узнала?
Она продолжала смотреть на него, но без испуга или отвращения.
– Из-за некоторых вещей, о которых говорили твоя матушка и сестра. Они тоже реагируют на ложь, только по-другому.
Он вздохнул.
– И я пришел к такому же выводу, хотя и не понимаю этого. Умение распознавать правду, как предполагается, является наследием Ройсов, которое каким-то образом перешло ко мне по женской линии. Я никогда не слышал о том, чтобы существовали женщины, распознающие правду. Надеюсь, ты догадываешься, это нужно держать в глубокой тайне. Если кто-то узнает об этом, то такое знание может оказаться опасным и даже гибельным.
– Все равно никто не поверил бы в это. А я столько раз видела, как дергается веко у леди Коры, что испытываю доверие к вашему семейному таланту. Никто другой ничего не заметил.
– Нет, но теперь ты, конечно же, должна выйти за меня замуж.
Кори уселась на деревянный стул с высокой спинкой, ее спина была настолько же прямой, как планки, из которых он сделан.
– Почему?
Дэниел уселся напротив нее, достаточно близко, чтобы дотянуться до ее руки.
– Потому что жена не может свидетельствовать против своего мужа. И таким образом я буду знать, что ты не предашь меня.
– Я не стала бы предавать свою крестную или мою дорогую подругу Сюзанну.
– Это не одно и то же. А кроме того, почему бы и нет? Почему ты так решительно настроена против того, чтобы эта помолвка закончилась свадьбой? Ты станешь хозяйкой Стамфилд-Мэнора, и мы сможем найти небольшой домик здесь, в городе, чтобы приезжать, если ты захочешь. Я смогу обеспечить тебя всем, что ты пожелаешь, и тебе никогда больше не нужно будет бояться своего отца.
Девушка опустила взгляд, изучая их соединенные ладони, ее руки все еще были обтянуты перчатками.
– Потому что ты во многом похож на него.
Дэниел выронил ее руку и вскочил на ноги, почти опрокинув круглый столик с крышкой, отделанный рельефом, на котором стояла нефритовая лошадка, вероятно, стоившая больше чем он сам и его собственная лошадь вместе взятые.
– Черта с два. Прости за выражение, но меня обижает сравнение с человеком, который может ударить женщину. Или украсть у нее, или заставить ее выти замуж против ее… – Он только сделал именно это. – Ну, только в случае необходимости.
– Ты относишься к тем людям, которые сначала работают кулаками, а затем думают. Которые пьют, распутничают и играют.
– Я холостяк! Именно это мы и делаем. Но это вовсе не значит, что я продолжу идти по этому пути, если дома меня будет ждать жена. И с тех пор, как моя матушка приехала в город, я вообще почти перестал развлекаться.
– Но как только она уедет?
Дэниел сердито уставился на нее.
– Мужчина может измениться, не так ли?
– Только если он этого захочет. Ты хочешь стоять во главе, принимать решения. Ты грубо обходишься с теми, кто не хочет вести себя так, как ты хочешь.
Ему хотелось выпить, но он не станет доказывать Кори, что она права.
– Я вовсе не такой бездельник или хулиган, как ты думаешь. Теперь я работаю на правительство, занимаясь бумажной работой. – Именно это он и делал, сортируя банкноты, и это было больше, чем ей нужно знать.
На Кори эти слова не произвели впечатления.
– Я видела, как Троубридж качал головой. Должно быть, ты провалил то расследование, которым он занимался, упомянув о фальшивомонетчиках на публике.
– Ничего подобного. Он просил меня оказать ему услуги, и это расследование заняло бы у него не один месяц, если бы не я. Я нашел выход из этой запутанной ситуации для него.
– Очернив имя Снеллинга?
– Я найду доказательства.
Она нашла носовой платок и высморкалась.
– Я все равно не выйду за тебя замуж.
Дэниел вернулся обратно к ее стулу и стал на колени перед ним. Затем он приподнял ее подбородок вверх, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Не понимаю почему. Я не гонюсь за деньгами или драгоценностями. Тебе нравится моя семья. Ты, гм, нравишься мне.
Девушка хотела положить руку на его щеку, но передумала.
– Брак – это нечто большее, чем просто симпатия. Ты… ты драчун.
– Нет, я… – Он не мог отрицать, что побывал в большем количестве пьяных драк, чем она прожила на свете лет. Или что его репутация в разведывательном отделе была основана на пустом месте. Или что ему нравилось тренироваться с любителями, или что он готов отлупить любого, что будет угрожать ей или его семье. – Я никогда не обижу тебя.
– Но ты приучишь наших сыновей быть забияками.
Сыновей? У него будут сыновья? Дэниел еще не привык к идее иметь жену, а теперь и сыновья? Маленькие мальчики с золотисто-каштановыми волосами и зелеными, как мох, глазами? Или у них будут его черные волосы и голубые глаза с темным ободком? Унаследуют ли они традиции Ройсов или будут нормальными мальчишками, рассказывающими выдумки, и станут попадаться на этом вместо того, чтобы рассказывать выдумки и зарабатывать сыпь?
Теперь Кори протянула руку, чтобы коснуться его много раз сломанного носа.
– Мне бы не хотелось, чтобы мои сыновья испытывали боль.
Дэниел снова взял ее за руку.
– Я научу их защищать себя, не больше того.
– А что насчет наших дочерей? Они будут сжиматься от страха при виде тебя.
Дочери? Крошечные, хрупкие птенчики? Будут бояться его?
– Нет! Я не грубое животное. Я могу быть мягким.
Дэниел наклонился ближе и коснулся губами ее губ. Он намеревался показать ей, каким именно нежным он может быть, каким легким будет его прикосновение. Он не замышлял ничего, кроме быстрого соприкосновения губ, чтобы продемонстрировать, насколько он безвреден, что ничем не угрожает ей.
Он не мог ничего поделать с собой. Одно прикосновение – и он пропал. Кори была такой сладкой на вкус, ее губы были такими нежными, ее особенный запах окутывал его, словно бархатный туман, а звуки, которые она издавала, лишь ободряли его. Или это он сам замурлыкал?
Дэниел углубил поцелуй и коснулся ее губ языком. Кори отпрянула, словно в испуге. Дэниел положил руку ей на затылок, поглаживая ее шею, и коснулся губами ее век, щек, а затем вернулся к ее губам.
– Нечего бояться.
Тяжело дыша, тихонько вздыхая, она позволила своему языку встретиться с его языком. Кори расслабилась в его объятиях, ее руки поднялись вверх и ласкали его шею, стискивали его плечи, словно в противном случае она могла упасть со стула. Дэниел целовал ее шею, ушко, подбородок, мечтая начать с пальчиков на ее ногах и перецеловать каждый дюйм ее тела. Но он не мог это сделать здесь и сейчас. Он закончил поцелуй и встал, а затем помог ей подняться и улыбнулся, когда увидел, как у нее подогнулись колени.
– Видишь? Мы поладим друг с другом.
Кори ударила его, изо всех сил по лицу.
– Я не распутная женщина.
Дэниел потер щеку, которая снова стала красной.
– И ты обвиняешь меня в склонности к насилию.
Она начала плакать. Всхлипывая, девушка произнесла:
– Я не такая, как мой отец. Я не то, что он говорит обо мне. Ты не имеешь права обращаться со мной, как с проституткой.
– Черт побери, я обращаюсь с тобой как с желанной женщиной, и ничего больше. И я остановился, не так ли? Я знаю, что ты целомудренна и что ты останешься такой до того дня, когда мы поженимся. – Даже если это убьет его.
– Ты верил в то, что Снеллинг был моим любовником.
Он передал ей свой носовой платок.
– Я не знал.
Кори посмотрела на него полными слез глазами. От ее страданий сам Дэниел чуть не расплакался, а стыд и вина подступили к его сердцу.
– А почему ты веришь мне сейчас? – спросила она. – Неужели я так плохо целовалась?
– Ты целовалась достаточно хорошо, чтобы… – Он не стал упоминать о том, насколько хорошо. Все, что ей нужно было сделать – это бросить взгляд вниз. Он проклял дурацкие правила «Олмака», настаивавшие на бриджах до колен, а заодно и своего портного с Довилем – за то, что сделали их такими облегающими. Он с трудом дышал, его кожа покраснела и все, чего он хотел сейчас – это зубами сорвать с нее одежду. И она считает, что плохо целуется? – Я не стал бы волноваться, если бы вы со Снеллингом опередили свои брачные клятвы, потому что для меня это больше не имеет значение. Ты была молода; ты подвергалась опасности. Но я верю тебе, что ты не лишилась невинности, вопреки его попыткам, потому что ты так сказала, потому что ты – истинная леди.
– И ты доверяешь мне? О нет, ты доверяешь этим своим странным инстинктам.
– Какова бы ни была причина, я знаю, что ты не распутница.
Кори, задумавшись, уставилась на него.
– Тогда почему ты поцеловал меня подобным образом?
– Потому что я хотел этого, ей-богу. Потому что я хотел это сделать с тех пор, как ты вошла сюда. «Подобным образом»? Любимая, именно так и еще многими другими помимо этого. В самом деле, если бы ты знала, какими способами я хочу поцеловать тебя, то румянец никогда не сошел бы с твоего лица. А пока, это я буду ходить с постоянной… – Он не смог закончить и это предложение. – Теперь ты удовлетворена?
– Нет.
Черт, что ж, Дэниел тоже не был удовлетворен.
Глава 28
Кори склонилась к тому, чтобы принять временное предложение. Ей это не нравилось, но она приняла его – как и Дэниела – на некоторое время.
Ей казалось, что она – словно лань у реки, позади нее – волки, а впереди – вода, слишком широкая, чтобы перепрыгнуть, и слишком глубокая, чтобы перейти вброд. Ей просто придется довериться этому бушующему потоку, надеясь, что он отнесет ее в безопасное место.
Если Дэниел был этой рекой, то он придавал ей ощущение безопасности, но волны были печально известны своей ненадежностью. Если он был волком, то тогда Кори пребывала в безвыходном положении, потому что он был достаточно упрям, чтобы последовать за ней. Теперь, когда Дэниел чувствовал себя ответственным за нее, он не успокоится, пока она не будет пристроена – к своему удовлетворению, если не к ее собственному. Но самое опасное было то, что она считала его слишком привлекательным.
Его поцелуи доказали девушке, что она вовсе не бесстрастная женщина, страшащаяся прикосновения мужчины. В самом деле, ей очень понравились прикосновения Дэниела, и Кори хотелось больше: намного больше, чем было безопасно и мудро желать, и она хотела этого больше, чем чего-то другого во всем мире. Несомненно, она заплыла в опасные воды.
Его поцелуи и ласки, его привлекательное лицо и красивые голубые глаза были не единственными аспектами Дэниела Стамфилда, которыми Кори восхищалась. Она знала, что другие женщины замечают его силу и мужественные размеры, но только она видела его нежную сторону. Сначала он стоял рядом с ней во время всех поздравлений, выдерживая проницательные взгляды, которые хотели увидеть, на самом ли деле пара планирует пожениться. Он купил ей кольцо, в добавление к тому, которое передала его мать – то самое, которое Питер Стамфилд подарил леди Коре во время помолвки. Дэниел сказал что хочет, чтобы у Кори было все свое собственное, так что он выбрал «несравненный бриллиант для Несравненной», так было написано в его записке. Или Довиль написал это за него.
Он доставлял ей удовольствие тем, что предоставлял посещать обеды, балы и оперу, при этом не стараясь угодить никому, кроме себя, – и кроме него, хотя сам он всегда делал все зависящее от него, чтобы выглядеть веселым и довольным их помолвкой, несмотря на поддразнивание друзей-холостяков. Он все еще лишался дара речи, когда она спускалась по лестнице перед тем, как выехать в свет, так что Кори знала, что он восхищается ею.
И Дэниел все еще становился твердым, когда они целовались на ночь – в интересах его матери и прислуги, как она предположила, – так что она знала, что он желает ее. Кори тоже желала его, так что, возможно, в глубине души она была распутницей. Но, конечно же, она никогда не поддастся подобным низменным эмоциям – только не тогда, когда помолвка была фальшивой.
Кстати, о фальшивках. Дэниел возил ее в художественные галереи и магазины гравюр.
– Тебе и в самом деле не нужно делать все это для меня, знаешь ли. Я обожаю музеи, но мне точно так же нравятся и поездки в экипаже по сельской местности.
– Рад, что угодил тебе.
Кори поискала признаки, которые начала узнавать, и не увидела ничего, свидетельствующего о том, что он изображает веселье. Но в любом случае его интерес в произведениях искусства проявился вовсе не ради нее. Дэниел был счастлив, что она так много знает о художниках, но хотел только подержать картины или прикоснуться к ним, чтобы узнать, каковы они на ощупь.
– Ты не должен трогать картины, – прошептала девушка, когда владелец магазина повернулся к ним спиной.
Так что он подождал, когда и она повернется к нему спиной. Одна гравюра в рамке ощущалась неправильной. Итак, он может это делать!
– Вот эта, – проговорил он, улыбаясь и указывая на фальшивку. – Ты знаешь этого художника?
Кори не так хорошо разбиралась в современных художниках, как в мастерах прошлого, но она узнала имя на этой гравюре, изображавшей мать и дитя. Они только что видели подпись художника, Ноэля Эдена, в галерее, которую посетили до этого, на нескольких выполненных пером набросках лошадей, некоторые из которых выиграли скачки на прошлой неделе. Она запомнила их в частности потому, что Дэниел восхищался одним рисунком, на котором, по его мнению, могла быть изображена лошадь его кузена. Он хотел купить его и подарить своей крестнице, пока Кори не указала ему на то, что девочке, вероятно, больше понравится кукла. Кори подумала о том, как чудесно было бы позволить себе купить этот рисунок и подарить его Дэниелу в честь помолвки. Но у нее не было денег; и они не были помолвлены.
Эта гравюра Ноэля Эдена по стилю казалась похожей на рисунки лошадей, но была выполнена менее отчетливыми линиями, а тени на ней были менее заметны, но, должно быть, портрет был выполнен в помещении, на досуге, а не на треке.
– Сама тема рисунка может объяснять разницу в технике изображения. Я должна сравнить подписи.
– Нет, это подделка. Я уверен в этом.
Владелец галереи заторопился к ним, когда клерк услышал замечание Дэниела. Владелец был в ужасе от того, что одна из его работ – сомнительного происхождения.
– Но… но как вы могли узнать об этом?
– Эта леди не только красива, но она еще и разбирается в искусстве, – объяснил Дэниел. Он не мог сказать, что на ощупь гравюра была неправильной, точно так же, как и не мог заявить, что изумление владельца не вызвало у него сыпь.
Владелец галереи, мистер Финдли, объяснил, что его новый клиент принес эту вещь как раз сегодня утром, когда пришел приобрести предметы искусства для дома, который строит для себя. Так как этот клиент и его жена не были осчастливлены детьми, то рисунок матери и младенца расстраивал их. Финдли взял гравюру Эдена, потому что этот художник был сейчас так популярен, а заказ клиента был таким большим. Он с гордостью показал на один из углов в задней части галереи, где все картины и гравюры были помечены как проданные, и рабочий сколачивал ящики, чтобы перевозить их.
Финдли спросил Кори, не будет ли она против просмотреть эти объекты, на тот случай, если он просмотрел еще одну подделку. Она посмотрела, но Дэниел коснулся каждой из них, к ужасу владельца.
Финдли с облегчением вздохнул, когда Дэниел взял Кори под руку, и расслабился еще больше, когда она заявила, что все они подлинные и очень красивые.
– У вашего клиента превосходный вкус.
Картины были одни из самых дорогих в магазине, признался владелец, и ему было бы неприятно продавать клиенту предметы не того качества, за которое он заплатил, особенно когда дом его сиятельства, на одной из новых площадей, спроектированных для расширения Лондона, непременно станет достопримечательностью среди высшего общества.
Дэниел был готов уйти, особенно теперь, когда эксперимент оказался удачным, но следующие слова Финдли остановили его. Этот человек изучал сомнительную гравюру Эделя, размышляя вслух о том, стоит ли сообщить об этом своему клиенту, а затем решил, что делать этого не следует.
– В конце концов, он заплатил полностью за все это, – за те картины, что висели на стенах, и те, что уже были упакованы, – и при этом заплатил наличными.
– Наличными? – спросил Дэниел.
– О да, к моему восхищению. Теперь мне не нужно будет посылать счет, а затем ждать, когда я смогу получить деньги, как с некоторыми другими ши… – Он собирался сказать «шишками», но потом вспомнил, что пара перед ним была хорошо одета и образована, а на улице леди ждала горничная. – Другими шикарными господами. К тому же мне не пришлось принимать банковский чек, только чтобы обнаружить, что счет закрыт, когда соберешься его обналичить.
Дэниел подсчитал количество ящиков.
– Вы сказали, наличными? Должно быть, это довольно внушительная куча монет. Надеюсь, вы немедленно отнесли ее в банк.
– О нет. Кто же разгуливает с таким тяжелым кошельком? Он расплатился банкнотами, выпущенными самим Английским банком. Они лежат в целости и сохранности в моем собственном сейфе до времени закрытия.
Дэниел медленно улыбнулся, продемонстрировав ямочку на щеке. Теперь он выглядел моложе, но при этом одновременно и озорным и гордым, подумала Кори. Ее охватили сомнения.
Он спросил:
– А этот экстравагантный клиент, случайно, не джентльмен из Оксфорда?
– Господи, как вы догадались?
Теперь и Кори охнула.
– Снеллинг?
Владелец посмотрел на нее.
– Откуда вы знаете?
– Мы старые знакомые, – проговорил Дэниел. – На самом деле, полагаю, что я могу отменить его заказ, за исключением вот этого предмета.
Он взял фальшивую гравюру Эделя из внезапно ставших безвольными рук мужчины.
– И я доставлю ее сам, как только вы мне скажете адрес.
– Но… но… деньги?
– Боюсь, они такие же фальшивые, как и гравюра. И правительство захочет забрать их в качестве доказательства. Но вы не пострадаете, так как вы не успели доставить ни одного предмета искусства и не попытались положить эти средства на счет в банке.
Они оставили Финдли в слезах, но зато взяли с собой гравюру, завернутую в коричневую бумагу и адрес дома, который, вероятнее всего, строился на таком же шатком фундаменте, как и выплаты за него.
Дэниел шел слишком быстро, чтобы Кори могла поспеть за ним.
– Извини, любовь моя. Мне нужно доставить тебя домой и послать сообщение Троубриджу. Я был прав! Счет о продаже, поддельные купюры и показания мистера Финдли докажут вину Снеллинга. Затем мы сможем найти, где печатаются фальшивки и художника, который осмелился копировать банкноты. – Он поднял вверх завернутую гравюру. – Вероятно, того, кто нарисовал и эту тоже.
Он был так возбужден, что Кори не захотела напоминать о том, что они пока не доказали, что гравюра – подделка. Ее не совсем устраивало то, что неправильное ощущение, после одного прикосновения, было законным решением.
– Лорд Троубридж будет доволен, – вот и все, что она произнесла, предположив, что прозорливый виконт лучше знает, как следует поступать.
Дэниел повернулся и поцеловал ее, прямо на улице.
– Я тоже доволен, и я не смог бы справиться с этим так легко без тебя. Видишь, как хорошо может сложиться наше партнерство? – Он поцеловал ее раз, к веселью прохожих и смущению горничной Кори. – Ты – сокровище, любовь моя. И я покажу всем, как я ценю тебя, сегодня за обедом у матушки, когда мы сделаем официальное объявление о нашей помолвке.
– Не надо больше подарков, Дэниел. Ты слишком щедр, и мы не… партнеры.
– Пока нет, но нам нужно показать всем вокруг, что это любовный союз, знаешь ли. Кроме того, Довиль и Добсон оба согласились с тем, что с моей стороны вполне прилично делать тебе подарки после того, как сообщения появилось в газете. Мне… мне нравится покупать тебе подарки. Я люблю, когда ты улыбаешься, Кори.
Это и в самом деле бушующая река? Тогда она прыгнет в нее с головой.
Дэниел оставил Кори в Ройс-Хаусе, послал лакеев домой к Троубриджу, в его офис, в банк и в его клуб, а затем направился на Лейтон-сквер. Он оставил своего грума с лошадьми за несколько домов от того, что строился, и решил пройти мимо, произвести разведку местности, пока не прибыло подкрепление.
Некоторые из оконных проемов все еще были пусты; снаружи дом был покрашен лишь наполовину, вестибюль еще не был выложен кирпичом. Подмостки и лестницы окружали дом со стороны улицы, но, кажется, только один человек работал над домом, да и то он грузил и так уже переполненный фургон.
– Я пришел, чтобы увидеть лорда Снеллинга, – проговорил Дэниел. – Я надеялся, что он может быть здесь, наблюдать за прогрессом.
Мужчина сплюнул на землю в нескольких дюймах от сапог Дэниела.
– Нет никакого прогресса, и не будет. Они все ушли, чтобы найти пройдоху. Звиняйте, если он ваш друг. – Он махнул рукой в сторону штабелей плитки, инструментов и кучи дерева. – Но еще хуже для нас, ведь он заплатил нам подтирками для задницы.
– Подтирками для задницы?
– Бумажными деньгами. Это все, на что они годятся. По крайней мере, так мы слышали. Какой-то франт заявил об этом прямо на одной из этих шикарных вечеринок. Теперь банки разглядывают эти бумажки через увеличительное стекло и половина магазинов не принимают их к оплате. Босс отправился, чтобы самому обо всем разузнать. Чтобы узнать, не сможет ли он вытрясти из него немного золота или серебра.
– Вы знаете, где он остановился?
– Его не было в городе, но прошел слух, что он вернулся, и живет у своего зятя. Он художник или что-то в этом духе.
Дэниел не мог представить себе виконта в мансарде художника, но счел интригующим, что Снеллинг знает кого-то с такой профессией. Все сходилось просто замечательно, за исключением упоминания о растущем недовольстве среди банков и их клиентов. Троубридж не будет доволен.
За серебряную монету рабочий припомнил имя художника – Эден или что-то такое.
– Эдель?
– Может и так. Должно быть, добился успеха, потому что живет в Кенсингтоне.
Так что Дэниел оставил еще больше монет, чтобы мужчина направил Троубриджа и его людей по новому адресу. Он слишком сильно задумался о том, почему Эдель поставил свое имя под худшей по качеству работой, чтобы заметить, как рабочий еще быстрее начал грузить вагон, торопясь уехать, пока не прибыли официальные лица. Ведь может статься, что люди из магистрата утащат с собой инструменты и материалы в качестве доказательства. Тогда команде рабочих вообще ничего не останется.
Не зная, что его сообщение не будет доставлено, Дэниел забрал свой двухколесный экипаж и отправился искать свою добычу, в этот раз в Кенсингтон.
Что он нашел, так это толпу снаружи небольшого дома, стоящего в ряду других, начинавшую бросать камешки в окна. Обеспокоенные соседи стояли на другой стороне улицы, рассуждая, стоит ли позвать констебля.
– Сделайте это, – посоветовал им Дэниел, хотя и сомневался, что какой-то уличный патруль придет сюда. – И вызовите Боу-стрит тоже. Я не знаю, кто охраняет министерство финансов или Английский банк, но они скоро будут здесь.
Эти слова эффективно уменьшили толпу от тех, кто хотел как можно меньше общаться с властями. Затем Дэниел подошел к рабочим в грубых блузах и тому, кто, по его предположению, был их боссом, в кожаном жилете. Два торговца в темных костюмах размахивали банкнотами; один огромный парень держал ведро и совок. Это его кусочки угля, а вовсе не камешки, бросали в окна верхнего этажа дома художника. Все это выглядело довольно неприятно, а хозяин дома, проживавший на первом этаже, тоже стоял на улице, требуя, чтобы толпа убралась прочь.
