Текст книги "Английская роза"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Полина слушала, широко раскрыв глаза.
– А сэр Генри… поверит… этой истории?
– Он поверит мне.
– Да… Да, конечно… И я должна буду… повторить те же самые объяснения… когда приеду… в Санкт-Петербург.
– Естественно, – кивнул лорд Чарнок. – А поскольку ни я, ни сэр Генри не могли допустить, чтобы юная девушка-англичанка одна плыла до Стокгольма – и уж тем более потом на русском корабле, – то мы позаботимся о том, чтобы вы пересели на императорскую яхту «Ижора».
Полина сжала руки.
– Почему вы… так добры и внимательны ко мне? Мне было… так страшно, так невыносимо страшно… думать о том, что… может случиться, когда я… останусь одна.
Лорд Чарнок понял, что она снова думает о том наглом типе, Адамсоне, и резко воскликнул:
– Забудьте о нем! И в России никому не рассказывайте о том, что вы подверглись подобному оскорблению. Никто вас жалеть не станет, но все будут поражены тем, что вы могли оказаться в такой неприятной ситуации, а это обязательно скажется на вашем положении в обществе.
Полина кивнула, и лорд Чарнок продолжил:
– Когда вы приедете в Санкт-Петербург, то с первой же минуты ясно дадите княгине понять, что вы – ее гостья и что вам даже в голову не приходило, что вас может ждать в ее доме какая-то оплачиваемая должность.
– А… как это можно сделать? – спросила Полина.
– Во-первых, вы поблагодарите ее светлость за то, что она вас пригласила погостить, и скажете, что всегда мечтали побывать в России: ведь ваша крестная мать была русской.
Лорд Чарнок прервал свое объяснение, чтобы уточнить:
– Вы ведь говорили мне, что это в честь нее вы получили такое необычное имя?
Полина кивнула:
– Моей крестной была княгиня Полина Трубецкая.
Кивнув, лорд Чарнок сказал:
– Я знаю эту семью. А кто был ваш отец?
– Мой отец был майором лейб-гвардии, которой когда-то командовал мой дед, – пояснила девушка.
– Как его звали?
– Генерал сэр Эдвард Тайвертон.
Лорд Чарнок улыбнулся.
– Ну, это наверняка должно произвести впечатление на императора: он ведь помешан на всем военном!
– На… императора?
Полина не могла скрыть своего изумления: она не могла себе представить, как это она сможет хоть чем-то заинтересовать русского царя.
– Вам не сказали одну вещь, – ответил на это лорд Чарнок. – Хозяин дома, в который вас пригласили, князь Иван Волконский, – это младший брат князя Петра, который является начальником гвардии императорского двора. Если вы будете гостьей княгини, то вы, несомненно, будете достаточно часто встречаться с Его Императорским Величеством.
Такая перспектива произвела на Полину ошеломляющее впечатление. Но в то же время она не могла не заметить того, как лорд Чарнок подчеркнул слово «гостья».
– Так вот, – продолжал он, – приехав в гости, вы первым делом преподнесете хозяйке дома подарок. Этот обычай принят во многих иностранных государствах, но он не распространяется на тех, кто находится в услужении.
– И… что мне… я могу ей подарить? – спросила Полина.
– Что-то небольшое и что не может быть сочтено претенциозным. Я уверен, что у вас с собой найдется нечто в этом духе: шарф, набор шелковых или кружевных носовых платков, веер.
– Да, конечно, у меня есть подобные вещи, – подтвердила Полина, вспомнив, какое множество покупок делала ее тетка. А она-то тогда считала, что большая их часть ей никогда не пригодится!
– Это будет началом, – сказал лорд Чарнок. – А потом – не забывайте: ваши дядя и тетка принадлежат к высшим слоям британской аристократии и занимают в обществе весьма заметное место. Вы должны вести себя так, как, по-вашему, в таких обстоятельствах держались бы они.
Говоря это, он цинично подумал, что Полине меньше всего надо было бы вести себя так, как ведет себя ее тетка, но он понимал, что его юная собеседница не имеет ни малейшего представления о том, как бы вела себя Кэтлин Ротбери, окажись она с ним на одном корабле. Графиня Ротбери отбросила бы все условности, забыла строгие правила и показала бы свое истинное лицо женщины.
Казалось, Полина не видит в нем привлекательного мужчину, и она не делала ни малейшей попытки заставить его заметить, что она – женщина, и к тому же весьма красивая. Да, она слушала его, широко раскрыв глаза и стараясь не проронить ни одного слова, и задавала множество вопросов. Лорд Чарнок решил, что в разговорах с ним она видит возможность узнать то, что ее занимает, и найти ответы на все свои сомнения и вопросы. Но их разговоры оставались ровными: так он мог бы беседовать с мужчиной или с одной из умных женщин старшего поколения, которые все еще встречались в лондонском обществе.
Полина явно обдумывала все, что он только что ей сказал. Спустя некоторое время она сказала:
– Не знаю… как мне благодарить вас… за то, что вы были так добры и чутки! Теперь я точно знаю, что мне надо делать… Остается только надеяться, что у меня хватит сообразительности и решимости, чтобы это осуществить.
– Конечно, хватит! – поспешил он ее уверить. – И мне хотелось бы сказать вам, Полина, еще одну вещь.
Ни Полина, ни сам лорд Чарнок не заметили, что он обратился к ней по имени, и он продолжил:
– Для русских характерна вспыльчивость и импульсивность. Если вы не хотите попадать в ситуации, которые вам покажутся неловкими или, возможно, даже опасными, вы не должны ни при каких обстоятельствах оставаться наедине с русским мужчиной!
Полина снова была удивлена – и, если говорить точнее, поражена услышанным. Она резко выпрямилась на своем стуле и пристально посмотрела на лорда Чарнока. Секунду подумав над его словами, она сказала:
– Вы хотите сказать… Вы имеете в виду, что если бы я осталась наедине с русским, то он… попытался бы меня поцеловать, как хотел сделать тот отвратительный… невоспитанный… мистер Адамсон?
– Это было бы совершенно естественным порывом с его стороны, – сухо ответил лорд Чарнок.
– Это просто ужасно… – сказала Полина. – Прошлой ночью я проснулась от собственного крика: мне приснилось, что вы не пришли вовремя и не спасли меня!
– Вы должны быть очень осторожны – иначе такое может повториться снова.
– Я считала… что он вел себя так нехорошо… просто потому, что он очень вульгарный и невоспитанный человек и к тому же… слишком много выпил!
– Мужчины во всем мире одинаковы, – объяснил лорд Чарнок. – Как я уже вам сказал, русские очень импульсивны и не могут устоять перед красивой женщиной.
Он нарушил свое намерение не говорить Полине комплиментов, но она, казалось, не обратила на его слова внимания, находясь под впечатлением их разговора. Потом ее ресницы затрепетали и опустились, скрыв ее глаза, и она не очень уверенно произнесла:
– Я… я буду очень стараться не оказаться… в такой ситуации.
Говоря это, она казалась такой юной и беззащитной, что лорду Чарноку подумалось, что ему нетрудно понять, почему любой мужчина захотел бы заключить ее в объятия и страстно целовать. При этом он знал и то, что Полине это показалось бы пугающим. Он подумал, что такое обязательно произойдет, если она не последует его совету и не будет следить за тем, чтобы всегда находиться в сопровождении компаньонки или хотя бы горничной.
Ему необходимо было сразу же по приезде в Санкт-Петербург переговорить с послом Британии, графом Дэремом, которому нетрудно было бы дать понять всем заинтересованным в этом лицам, каково общественное положение Полины и какого обращения она заслуживает.
А потом лорд Чарнок снова напомнил себе, что слишком много занимается этой беспомощной девочкой, что было тем более неприятно, что именно этого и добивалась ее тетка, когда перед отплытием попросила его позаботиться о Полине.
«Черт подери, Кэтлин Ротбери сумела подчинить меня себе, даже находясь вдали отсюда! – подумал он. – Почему я вожусь с этой девицей вместо того, чтобы предоставить ей барахтаться, как она сумеет?»
И вдруг оказалось, что Полина каким-то образом ощутила его гневные мысли: прерывающимся от страха голосом она прошептала:
– У вас… очень сердитый вид. Я уверена, что это из-за того, что я… причиняю вам столько хлопот. Если все так сложно… то я поеду до Стокгольма, как мне было сказано… Ведь если я запрусь в каюте… никто не сможет… до меня добраться.
Лорд Чарнок усилием воли расправил сурово сдвинутые брови.
– Я сержусь не на вас, – сказал он, – а на вашу тетку. Это она виновата, что вы оказались в таком положении. Она не имела права отправлять вас одну в далекую неизвестную страну. Это по меньшей мере жестоко!
– Я уверена, что она сделала это не специально, – откликнулась Полина. – Папа всегда говорил, что она… легкомысленная и пустоголовая. Вот поэтому-то он так редко с ней виделся.
Лорд Чарнок решил, что приезд племянницы должен был оказаться для Кэтлин Ротбери весьма неприятным сюрпризом.
– Вы смотрите на поступки своей тети очень снисходительно, – сказал он. – Но не забывайте о том, что я вам только что сказал, Полина. Такая ситуация не должна повториться. Какие бы соблазны вас ни манили, вы должны оставаться с княгиней или какой-нибудь другой женщиной старшего возраста, где бы вы ни оказались. И не верьте и половине тех комплиментов, которыми вас будут осыпать.
Полина рассмеялась – и смех ее прозвучал необыкновенно и очень естественно.
– Я сильно сомневаюсь, что мне достанется хотя бы один комплимент. Но если это произойдет – мне будет очень приятно!
– Вот именно так вам и не следует к ним относиться, – совершенно серьезно возразил лорд Чарнок.
– Я постараюсь, – пообещала она. – Теперь, когда вы были так добры и научили меня, что надо делать, мне надо только чаще напоминать себе, что как бедная, приниженная и заваленная работой гувернантка я вообще не должна привлекать к себе ничьих взглядов.
Лорд Чарнок подумал, что это совершенная глупость, однако объяснять ей это он не мог. Ему оставалось только надеяться, что Полина запомнит его совет и постарается ему следовать. И, самое главное, не влюбится в какого-нибудь молодого аристократа, который слишком поздно сообщит ей, что в его намерения не входит женитьба на ней.
А Полина тем временем горячо благодарила его:
– Спасибо вам… Спасибо! Вы… просто необыкновенный… И вы ко мне так добры!
Как и предсказывал лорд Чарнок, полномочный представитель Британии в Копенгагене ужаснулся, когда услышал повествование о неблагоприятном стечении обстоятельств, в результате которого племянница графа и графини Ротбери оказалась на британском корабле без сопровождающих, совершенно одна, – и чуть было не пересела на русский корабль. Все так же одна!
– Этого никак нельзя допустить, милорд! – сказал он лорду Чарноку. – Я переговорю с генералом Сухтеленом, который, насколько я понимаю, дожидается здесь, чтобы приветствовать вас на борту «Ижоры».
– Кажется, мне уже приходилось встречаться с генералом, – заметил лорд Чарнок. – Если я не ошибаюсь, его отец был предыдущим послом России в Стокгольме.
– Да, это так. И тогда вы должны знать, что генерал – человек очень умный, так что плавание по Балтике обещает вам много интересных разговоров.
– Я с удовольствием буду его ждать, – ответил лорд Чарнок.
Он сошел с сэром Генри на берег, а Полина дожидалась в своей каюте, как ей было велено. Все ее вещи были собраны. Она достала из чемодана и надела дорожный плащ – очень красивый, подбитый мехом и с меховой опушкой по воротнику. Лорд Чарнок предупредил ее, что при северном ветре на Балтике может быть очень холодно, так что разумнее одеться потеплее. Однако сейчас ее била дрожь не из-за северного ветра, а потому, что она была сильно испугана.
А что, если те, кто встречает лорда Чарнока, откажутся взять ее на императорскую яхту? Тогда ей придется плыть дальше одной!
Полина с отчаянием подумала, что если она сейчас потеряет человека, которого уже привыкла считать своим наставником и защитником, то ей станет еще тяжелее, чем поначалу, когда она еще не была с ним знакома и смотрела на него издали, считая холодным и недоступным.
«Я только теперь поняла, насколько я невежественна во всем, кроме тех вещей, о которых читала в книгах! – грустно подумала она. – Прежде я даже не задумывалась, что реальная жизнь так сильно отличается от той, что изображается в романах».
Девушке показалось, что прошло несколько бесконечных часов, прежде чем ей сообщили, что ее у причала дожидается карета.
Полина радостно вскочила: ей настолько не терпелось поскорее сойти с корабля, что она чуть было не забыла поблагодарить корабельную горничную за то, что та так хорошо о ней заботилась, и дать ей щедрые чаевые. А ведь надо было еще попрощаться с помощником капитана и тоже сказать ему спасибо.
Полина страшно удивилась, увидев, что у трапа ее дожидается сам капитан. Когда он пожелал ей счастливого пути и велел быть осторожной в России, она вдруг испугалась, что надолго расстается со всем, что ей знакомо, – во всем, что представляет собой Англию, которая была ей так дорога. Однако она напомнила себе, что еще три дня побудет в обществе лорда Чарнока, и поспешно спустилась по сходням к карете, на крыше которой уже были пристроены ее сундуки, которые выгрузили из трюма.
Карета провезла ее совсем недалеко – в другую часть порта, где у причала стояла «Ижора», на которую ей предстояло пересесть.
Императорская яхта оказалась большим, но изящным судном. На борту ее встретили сэр Генри и генерал Сухтелен. Новая обстановка произвела на Полину глубокое впечатление.
Генерал сообщил ей, что у корабля прекрасная скорость и что на нем находится экипаж из шестидесяти человек. Полина до конца осознала, на каком важном судне она оказалась, когда был поднят якорь: все береговые батареи приветствовали яхту салютом, на который ответили и пушки «Ижоры».
С лордом Чарноком она встретилась только за ленчем. К этому времени Полина уже успела осмотреть яхту и пришла в восторг от той каюты, которую ей отвели. Позже она узнала, что такими были все каюты яхты: все было задрапировано атласом, а стены – обшиты необычайно красивыми панелями из редких пород дерева.
Когда сэр Генри сообщил ей, что, несмотря на столь краткий срок, ему удалось найти ей горничную, которая поедет с ней до Санкт-Петербурга, Полина поняла, насколько красноречив был лорд Чарнок, характеризуя ее высокое общественное положение, связи ее дяди и тетки и ту отчаянную ситуацию, в которой она очутилась.
– Боюсь, что жена будет очень мною недовольна за то, что я самовольно уменьшил численность нашей прислуги, мисс Тайвертон, – сказал он, – но очень важно, чтобы с вами была женщина, – не только для того, чтобы за вами ухаживать, но и для того, чтобы все приличия были соблюдены. Вы ведь окажетесь на корабле, где будут одни только мужчины!
– Будьте добры, передайте вашей жене мою самую глубокую благодарность! – попросила Полина.
– Лорд Чарнок рассказал мне о тех печальных обстоятельствах, при которых вам пришлось оставить в Англии своих спутниц, – добавил сэр Генри. – Но я уверен, что Дэйви с ее большим опытом обеспечит вам полный комфорт, если даже не сможет составить вам приятную компанию.
– Вы очень добры, – тихо проговорила Полина, испытывая немалый стыд от упоминания о печальных обстоятельствах расставания ее с вымышленными спутницами.
Дэйви оказалась женщиной лет пятидесяти, с пышными формами и седыми волосами. На вид она больше походила не на служанку, а на строгую английскую няню. Полина сразу же решила, что именно такая служанка и должна сопровождать молодую девушку, которая едет за границу. Она была уверена, что ее мать тоже одобрила бы такой выбор, и не сомневалась в том, что лорд Чарнок будет того же мнения.
Разговор за ленчем был интересным, но, конечно, очень формальным.
Кроме генерала, за столом сидели доктор – по всей видимости, на борту яхты всегда находился судовой врач – и библиотекарь, который возвращался в Санкт-Петербург из Европы, где он закупал книги для своего царственного господина. Полина увлеченно с ним разговаривала о литературных новинках: оказалось, что он владеет несколькими языками. На английском он говорил настолько чисто, что ей даже не верилось в то, что на самом деле ее собеседник – русский.
Когда трапеза закончилась, лорд Чарнок обратился к Полине со словами:
– Я хотел бы, чтобы вы вышли на палубу, и в последний раз взглянули на Данию. Вид отсюда откроется просто великолепный. Остается только сожалеть, что вы не сможете получше узнать эту чудесную страну.
Полина вышла следом за ним на палубу. Когда они стояли, глядя назад, на медленно удаляющуюся землю, от которой отплыли, ее спутник негромко проговорил:
– Я забыл предупредить вас об одной вещи.
– О какой? – спросила Полина.
– Помните: все, что вы говорите в России, может быть услышано, замечено и записано.
Лицо Полины выразило глубокое удивление. Немного помолчав, она спросила:
– Вы… имели в виду тайную полицию, о которой я слышала? Но я ведь никто и не могу представлять для них никакого интереса.
– Все иностранцы представляют немалый интерес для этой организации, – возразил лорд Чарнок. – Вот почему вам вообще не следует о ней упоминать.
– Но вы ведь не думаете… что они могут… заинтересоваться мной! – испуганно взглянула на него девушка.
– Конечно, это будет зависеть еще и от того, с кем вы будете разговаривать.
– Наверное… это очень осложняет жизнь… таким людям… как вы.
– Это очень осложняет жизнь всем иностранцам, кто приезжает в Россию. Именно поэтому я и счел нужным вас предостеречь. Трижды подумайте, прежде чем затрагивать какой-нибудь щекотливый вопрос. И никогда, никогда не подвергайте критике власти! – посоветовал он.
Полина поняла, что лорд Чарнок имеет в виду императора, и поспешно сказала:
– Я буду очень осторожна. И еще раз… спасибо вам за то, что вы меня предупредили.
Казалось, лорд Чарнок даже здесь, на палубе, опасается того, что их разговор могут услышать. Он указал в сторону удаляющегося берега и сказал Полине:
– Жаль, что отсюда вы не можете увидеть замок Дроттингольм. Это очень интересное старинное здание.
– Вы так много видели и столько знаете! – восхищенно воскликнула Полина. – Я забыла спросить, бывали ли вы раньше в России.
– В официальном качестве – нет, – ответил лорд Чарнок. – Но в молодости я некоторое время гостил в Санкт-Петербурге у родственников царя, вскоре после его восшествия на престол. А еще я два раза гостил у моих друзей-русских в их поместьях в различных районах страны.
– Как жаль, что вы не успели рассказать мне о них, – заметила Полина.
– Я уверен, что ваш новый друг, библиотекарь, будет рад устроить вам заочные экскурсии по всем знаменитым зданиям России! – отозвался лорд Чарнок.
Полина понимала, что он шутит, и в то же время ей показалось, что он не имеет желания рассказывать ей о своих впечатлениях о России. А еще у нее создалось впечатление, что он опять – уже в который раз! – мягко упрекнул ее за излишнее любопытство.
Библиотекарь с удовольствием беседовал с ней и дал ей почитать те книги, которые были на борту яхты, так что после этого первого дня и короткого разговора с лордом Чарноком на палубе она больше ни разу не оставалась с ним наедине.
Погода стояла теплая, море было спокойным. Императорская яхта быстро преодолела воды Балтийского моря, прошла мимо Аландских островов и бросила якорь у входа в Финский залив. По правде говоря, почти все плавание проходило в особом режиме: когда темнело, яхту обычно ставили на якорь, а с рассветом снова пускались в плавание.
Дэйви, новая горничная Полины, сказала ей, что вид башен Ревеля, открывшийся из иллюминаторов, говорит о том, что до Санкт-Петербурга осталось плыть ровно сутки.
Воодушевленные приближением родных берегов, матросы устроили для пассажиров яхты небольшой концерт, пели и лихо плясали для них.
Насколько могла понять Полина, в этом не было ничего необычного, развлекали всех знатных пассажиров яхты. Ей показалось, что у лорда Чарнока вид довольно скучающий. Сама же она была почему-то странно взволнована, хотя девушка не могла ни понять, ни тем более объяснить, в чем причина этого волнения.
Танцы показались ей очень красивыми, несмотря на то, что временами в них ощущалась преувеличенная дикость, граничащая с необузданностью. А музыка! Полина решила, что эти же мелодии должны были играть русские цыгане, и они необычайно сильно тронули ее сердце. Она давно мечтала увидеть танцы и услышать пение цыган, и сейчас ей показалось, что ее душа подпевает этой щемящей мелодии. Полина подалась вперед, захваченная происходящим, и не отрывала взгляда от танцора, который кружился перед ними. Поглощенная новыми ощущениями, она не заметила, что лорд Чарнок пристально наблюдал за нею.
Полина чувствовала только, что музыка будит в ней какие-то новые, доселе неизвестные ей ощущения. А лорд Чарнок еще сильнее укрепился в своем убеждении, что было просто преступно оставлять среди людей, чьи чувства так экзальтированны, одинокую девушку – а тем более девушку столь юную и неопытную.
Он смотрел на приоткрывшиеся губы Полины, на ее вспыхнувшие от восхищения глаза. Прекрасно разбираясь в женщинах, он не сомневался и в том, что сердце ее в эти минуты отчаянно колотилось, а в груди, словно пламя, поднимались чувства, которые она сама пока не могла понять.
«Этой девочке надо было бы вернуться в Англию на первом же корабле!» – подумал он. И в то же время лорд Чарнок понимал, что он бессилен что-либо изменить.
Когда пение и танцы закончились, Полина восторженно аплодировала матросам до тех пор, пока у нее не заболели ладоши. Оказавшись рядом с лордом Чарноком, она взволнованно проговорила:
– Это было просто чудесно! Я не ожидала ничего подобного!
– Вы к этому быстро привыкнете, – скучающе проговорил лорд Чарнок. – Русские вечно поют о своих горестях и страданиях, поскольку почти не знают радостей. А танцуют они, чтобы забыться.
Полина поняла, что он хочет умерить ее энтузиазм, и, улыбаясь, сказала:
– Для меня это было чем-то новым, и я с трудом смогла удержаться, чтобы не встать и не начать танцевать с ними.
Лорд Чарнок решил про себя, что если бы Полина это сделала, то танцевала бы с грацией, которую обязательно оценили бы русские – большие любители балета. Однако эти мысли он оставил при себе, а Полине наставительно сказал:
– Вам не следует пытаться соревноваться с людьми, которые поют свои народные песни и танцуют фольклорные танцы.
Когда Дэйви ушла из каюты, приготовив Полину ко сну, девушка обнаружила, что все еще трепещет от волнения, которое пробудили в ней эти песни и танцы.
«Если бы в России не было ничего другого, кроме этого, я бы влюбилась в эту страну!» – подумала она.
Однако она напомнила себе все, что читала о жестокостях, которые были совершены в Польше, и содрогнулась.
И все же впервые после отъезда из Англии у нее появилось желание увидеть эту страну, народ которой слагает подобные душевные песни. Полине захотелось узнать, что представляет собой Россия.
