Текст книги "Английская роза"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– И что же это за имя?
– Полина.
Лорд Чарнок снова подумал о том, что на самом деле выбор графини был основан на том, что Россия отстоит от Англии гораздо дальше, чем другие страны Европы.
– Я не сомневаюсь, что, когда вы привыкнете к жизни в России, вы найдете там немало интересного, – ободряюще сказал он.
– Я… очень на это надеюсь, – чуть слышно отозвалась Полина. – Вот почему… я пыталась… найти какую-нибудь книгу об этой стране. Она посмотрела в сторону книжных шкафов, словно объясняя лорду Чарноку, почему она вообще оказалась в этом салоне.
– Сомневаюсь, чтобы здесь могло оказаться что-то хоть немного интересное, – презрительно сказал лорд Чарнок. – Но у меня в каюте есть кое-какие книги. Я распоряжусь, чтобы мой камердинер вам их принес. Я уверен, что вы найдете их очень содержательными – хотя слог у них немного тяжеловат.
Полина улыбнулась, и испуганное выражение сошло с ее лица. Лорд Чарнок заметил, что у нее почти прошла дрожь, из-за которой совсем недавно она едва могла держаться на ногах.
– Для меня тяжелых книг не существует, – сказала она. – И я очень вам благодарна за предложение одолжить мне ваши книги. Если у вас есть какая-нибудь, где рассказывалось бы о политике и дипломатии, то я предпочла бы именно ее.
Лорд Чарнок несколько высокомерно поднял брови:
– О политике? – переспросил он.
– Папа рассказывал мне о том, как Пруссия оккупировала Польшу, и про конфликт с Турцией, который случился три года назад. Я тогда еще подумала: до чего умен лорд Пальмерстон!
– Да, вы не ошиблись, – согласился лорд Чарнок.
Он был очень удивлен тому, что Полина интересуется подобными вещами. Согласно его опыту, женщины – особенно хорошенькие – считали политику вещью скучной. Однако он не был намерен обсуждать серьезные вещи с молоденькой девицей, которая могла бы потом повторять его слова, выдавая за свои, да еще к тому же исказить их, поэтому поднялся и сказал:
– Если вам стало лучше, мисс Тайвертон, то я провожу вас до вашей каюты. И в связи с неприятным происшествием могу посоветовать вам сегодня не спускаться в салон, а пообедать у себя.
– Я и так собиралась это сделать, – ответила Полина. – А если у меня будет что читать, то я вообще до самого Стокгольма могу никуда не показываться.
– До Стокгольма? – переспросил ее лорд Чарнок.
– Там я должна перейти на русский корабль.
Глядя ему в глаза, она спросила:
– А вы сходите с корабля раньше?
Еще не докончив вопроса, Полина решила, что он прозвучал слишком навязчиво. В то же время она холодела при мысли о том, сколько неприятностей ей сможет доставить мистер Адамсон, если лорда Чарнока на пароходе не будет. Полина, как и большинство девушек благородного происхождения, росла, оберегаемая родителями и прислугой. По соседству с имением отца все ее знали и относились к ней дружелюбно и уважительно. Она и помыслить никогда не могла, что ей придется столкнуться с человеком такого пошиба, каким оказался мистер Адамсон, – и при этом не иметь никакого защитника.
Теперь она в отчаянии решила, что запрется у себя в каюте и не будет оттуда выходить до той минуты, когда ей потребуется пересаживаться на русский корабль. А потом ей вдруг пришло в голову, что, вероятно, на том корабле тоже окажутся люди такого рода. А если они будут не англичанами, а русскими, то положение может оказаться еще более неприятным.
Отчаяние грозило поглотить Полину. Находясь во власти страха, она даже не подозревала, насколько ясно ее мысли отражаются в ее глазах. Такой проницательный человек, как лорд Чарнок, не мог не заметить, как нарастает ее страх.
Немного подумав, он сказал:
– По правде говоря, я схожу в Копенгагене.
Полина поняла, что, когда он сойдет с корабля, ей предстоит продолжить плавание по Балтийскому морю до Стокгольма. И вполне можно было ожидать, что мистер Адамсон по-прежнему останется на борту.
Она помолчала несколько секунд, а потом проговорила:
– Я… не имею права затруднять вас… своими делами… но не можете ли вы узнать… сходит ли этот человек… в Копенгагене… или плывет… до Стокгольма?
А потом, после долгой паузы, говорившей о том, насколько ей трудно сохранять хотя бы видимость спокойствия, она добавила:
– В-вы не думаете… что он может… направляться в Санкт-Петербург?
– Я обязательно узнаю, куда он плывет, – пообещал ей лорд Чарнок. – И позабочусь о том, чтобы он больше не забывался и вел себя надлежащим образом. Могу вас уверить, что капитан будет очень недоволен тем, что кто-то из пассажиров пытался навязать свое знакомство одинокой женщине. Но вы ведь не хуже меня знаете, что вам не подобало бы путешествовать одной.
Его слова прозвучали очень резко – из-за того, что он был страшно сердит на графиню Ротбери, которая поставила свою племянницу в такое неловкое положение и к тому же попыталась переложить на него ответственность за ее благополучие.
Полина услышала гнев в его голосе и прочла его в глазах лорда Чарнока.
– Мне… очень жаль… что я вас так… затруднила, – сказала она. – Пожалуйста… простите меня… Я постараюсь… больше вас не тревожить.
Услышав ее неуверенные слова и заметив, что в ее взгляде вновь появился страх, лорд Чарнок почувствовал, что проявил жестокость по отношению к юному и беззащитному существу.
– Я уже сказал вам, чтобы вы все предоставили мне, – сказал он. – И знаете, что я подумал: если вы окажете мне честь пообедать сегодня вечером со мной за одним столом, то это даст ясно понять всем пассажирам, что вы находитесь под моим покровительством. Должен это понять и этот назойливый джентльмен, и, я уверен, он больше не станет вам досаждать.
– А… я могу это сделать? – чуть слышно спросила Полина. – Вы… серьезно мне это предложили?
– Я буду счастлив, если вы это сделаете. И, может быть, я при этом смогу ответить на часть вопросов, которые вы захотите задать мне о России.
Полина прерывисто вздохнула. Лорд Чарнок увидел, что из ее взгляда исчезла вся тревога. Теперь ее глаза радостно сияли.
– Вы… очень добры, – сказала она. – Но… вы совершенно уверены в том… что я не буду вам в тягость? Может быть, вам приятнее было бы читать за обедом книгу, а не разговаривать со мной?
Лорд Чарнок улыбнулся.
– Если нам станет друг с другом скучно, – пообещал он, – то мы оба можем уткнуться в книги. Так что прихватите с собой свою. Однако я сомневаюсь, чтобы мне книга понадобилась.
– Я очень бы хотела так думать!
Она сказала это так горячо и искренне, что ее собеседник невольно рассмеялся.
– По-моему, мы могли бы пообедать немного позднее обычного, – предложил он. – Тогда большинство пассажиров должны будут уже кончать свой обед. Я буду дожидаться вас в салоне без четверти восемь.
– Спасибо… Спасибо вам огромное! – сказала Полина.
Переодеваясь к обеду, Полина с особым тщанием уложила волосы.
Горничная тетки приготовила ей на дорогу всего три очень простых вечерних платья, заявив, что самые лучшие надо оставить в сундуках и надеть только в Санкт-Петербурге. Однако и это были достаточно дорогие наряды из модных лавок с Бонд-стрит. Полина считала их необычайно красивыми и едва смела к ним прикоснуться.
Когда тетка заказывала ей столько нарядов, Полина считала ее такой щедрой! Она не подозревала, что все покупки делаются в расчете на то, чтобы отослать ее из Англии, а одежды заказано столько, что ее должно было бы хватить на год или даже на более длительный срок. Теперь ей неприятно было вспоминать о собственной наивности и надеждах на новые знакомства и выезды в высшее общество.
Однако, чем бы ни руководствовалась ее тетка, предоставив Полине столь хороший гардероб, приятно было хотя бы то, что в Санкт-Петербурге ей не придется выглядеть оборванкой. Оставалось только надеяться, что к ней будут относиться достаточно уважительно.
Полина очень опасалась, что в глазах русских она окажется всего-навсего гувернанткой – а с женщинами этой профессии в Англии обращались высокомерно, и ее мать всегда говорила о бедняжках с глубоким сочувствием.
– Бедненькая! – только и могла прошептать она, услышав, как хозяйка дома, в котором они гостили, резко отчитывала гувернантку, которая присматривала за ее детьми.
– Но ведь благородной даме не годится так говорить с человеком, который не может за себя постоять? – спросила тогда Полина.
– Гувернанткам приходится особенно плохо, потому что они находятся между небом и землей, – несколько туманно ответила ей мать.
Не вполне поняв, что она имеет в виду, Полина вопросительно на нее посмотрела, и тогда та добавила:
– Наниматели горничных не считают их равными себе – и в то же время они стоят выше остальной прислуги. Поэтому они стоят особняком и почти лишены каких-то привилегий. Мне всегда бывает ужасно их жалко.
После этого случая Полина всегда старалась найти возможность поговорить с гувернантками в тех домах, где она с родителями гостила, и замечала, что те всегда были глубоко благодарны даже за самое малое внимание.
Теперь она снова подумала о том, что сама может оказаться в таком незавидном положении. Эта мысль была не только пугающей, но и оскорбительной. Оставалось только снова и снова напоминать себе, что, если ее положение окажется совершенно невыносимым, она вернется домой, и если уж она вернется, то тут тетя Кэтлин уже ничего поделать не сможет.
Закончив туалет, Полина посмотрелась в зеркало и решила, что нисколько не похожа на гувернантку. Больше того, она решила, что выглядит так, будто собирается ехать на первый в своей жизни бал.
Увы! Этой радости ей не суждено будет узнать!
Полина не могла не грустить из-за того, что, пока она находилась в Лондоне, у нее не было возможности хотя бы посмотреть со стороны на бал – такой, описания которых она читала в «Журнале для дам». Там они всегда характеризовались как ослепительные.
Она рисовала себе в воображении картину, как прекрасные нарядные женщины – такие, как ее тетка – танцуют под люстрами, в которых горят тысячи свечей, и думала, что эти красавицы, скользящие по блестящему полу в пышных светлых платьях, должны напоминать гордых лебедей.
«Наверное, меня и в России не станут приглашать на балы», – печально подумала Полина.
Однако она поспешила отогнать все неприятные мысли, твердо пообещав себе, что не станет давать волю тревогам о будущем, а постарается как можно полнее насладиться настоящим. Приятно было думать, что сейчас ее ждет обед с человеком, который в состоянии ответить на множество вопросов, не дающих ей покоя.
Она очень боялась прийти в салон слишком рано – тогда ей пришлось бы дожидаться его прихода – и была рада, увидев, что лорд Чарнок уже пришел. В вечернем костюме он показался ей необычайно элегантным, но в то же время и внушающим почти что благоговение. Днем, в каюте, он показался ей гораздо более доступным.
Когда Полина сделала ему реверанс, он сказал:
– Не сомневаюсь, что вы успели проголодаться. Подозреваю, что еда будет не слишком вкусная, так что надо, чтобы наша беседа это компенсировала.
– Я очень ее ждала, – сказала Полина. – Уверена, что, когда вы будете говорить о том, что мне так хочется услышать, любая еда покажется мне амброзией.
– Остается только надеяться, что вы не будете разочарованы.
Лорд Чарнок произнес эти слова настолько сухо, что Полина испугалась, не показалась ли она ему слишком навязчивой. Полина снова смущенно напомнила себе, что ей следует вести себя как можно осторожнее: ведь лорд Чарнок так любезно пригласил ее отобедать в его обществе, тогда как она была совершенно уверена в том, что он предпочел бы читать вместо этого какую-нибудь книгу.
Войдя в салон в сопровождении лорда Чарнока, Полина заметила, что остальные обедающие вдруг замолчали и все взгляды устремились в их сторону. Она старалась не смотреть на центральный стол, но не сомневалась в том, что мистер Адамсон понял, что должен означать этот факт: лорд Чарнок намерен ее опекать. Теперь этот наглец уже не посмеет так бесцеремонно с ней обращаться.
Они подошли к алькову, где уже дожидались два стюарда, готовые их обслужить. В ведерке со льдом стояла бутылка шампанского.
Когда принесли еду, Полина догадалась, что за своим столиком получила бы совершенно другие блюда. Обед начался с черной икры, а продолжили его другие деликатесы, которые Полина нашла необычайно вкусными. Лорд Чарнок обедал с равнодушным видом, словно бы не замечал того, что он ест.
Они разговаривали, и она была счастлива тем, что наконец-то кто-то может рассказать ей о России. Однако очень скоро девушка заметила, что все, что он говорит, носит достаточно безликий характер: те же самые сведения можно было почерпнуть в каком-нибудь путеводителе, где они казались бы вполне уместными. Лорд Чарнок явно избегал всяких личных оценок.
Тем не менее ее заворожили описания того, как строился Санкт-Петербург. Оказывается, на самом деле столица должна была располагаться совсем в другом районе России, где климат был бы намного здоровее.
– Царь Петр был личностью прямо-таки фантастической, – сказал лорд Чарнок. – И хотя вы увидите, что Санкт-Петербург – город просто потрясающей красоты, трудно забыть об утверждениях историков, что за двадцать лет строительства этого города погибло двести тысяч человек.
Полина испуганно ахнула, а он продолжил свой рассказ:
– Работников нанимали по всей Европе, но денег не выплачивали. Дезертирство стало хроническим, среди строителей царили болезни, и смерть пожинала богатый урожай. Заболоченная дельта Невы подвергалась постоянным наводнениям.
Рассказывая, лорд Чарнок вдруг почувствовал воодушевление, видя, с каким вниманием слушает его эта юная особа, которая не сводит с него своих сияющих глаз. Такое отношение было для него чем-то совершенно новым и незнакомым: он никогда еще не находился в присутствии женщины, которая была бы настолько поглощена его словами, что не воспринимала его как мужчину. В глазах Полины он стал кем-то вроде оратора.
Он поведал ей, что время от времени среди строителей новой столицы вспыхивали восстания, а царь, который несколько лет жил в крохотном бревенчатом доме из трех комнат, с энтузиазмом хватался за дела – самые разные. Царь Петр собственноручно брался за кузнечное дело, чертил планы будущих зданий, оказывал помощь страдающим от лихорадки…
– Он и правда был безумцем? – спросила Полина.
– Нет. Просто он был русский! – ответил лорд Чарнок. – Его реформы и нововведения были грандиозными. Он создал на Урале множество заводов, основал русский флот, выпустил первую в России газету, организовал первый публичный театр и первую общедоступную больницу…
– Это звучит поистине фантастически! – воскликнула Полина.
– Но зато он заковал страну в тяжелые оковы рабства, – продолжил лорд Чарнок. – Аристократия потеряла последние остатки независимости. Царь не допускал, чтобы у человека было хоть что-то, что тот мог считать личной собственностью.
Они говорили так долго, что в конце концов в салоне не осталось других пассажиров.
Когда Полина поняла, что им пора уходить, она сказала тоном, в котором звучала искренняя благодарность:
– Спасибо вам! Спасибо! Не могу даже сказать, как чудесно было вас слушать! Мне удалось узнать так много… Вы были очень добры ко мне – необыкновенно добры!
– Я тоже получил удовольствие от нашего совместного обеда, – ответил лорд Чарнок. – Надеюсь, я смогу рассчитывать на ваше общество и завтра.
От него не укрылась радость, которая вспыхнула в глазах Полины.
– Вы… совершенно уверены… что вам это не будет… скучно? – нерешительно спросила она.
– Должен сознаться, что я – эгоист и не стал бы приглашать вас, если бы не хотел, чтобы вы это приглашение приняли.
– О, спасибо большое! Я буду ждать нашего совместного обеда весь день – даже пока буду читать книги, которые вы мне дали!
Они вместе вышли из салона и поднялись на следующую палубу. На прощание Полина сделала реверанс.
– Тысяча благодарностей, милорд. Такого интересного вечера я еще никогда не проводила!
Она повернулась и ушла к себе в каюту, не дожидаясь, чтобы он что-то ответил на ее слова.
Провожая взглядом Полину, лорд Чарнок подумал, что впервые женщина не выказала желания задержаться с ним подольше… Но в то же время никто с таким вниманием не ловил каждое его слово.
«Да, она определенно не похожа на свою тетку – ни в чем!» – сказал он себе. Но, направляясь в свою каюту, лорд Чарнок уже забыл о девушке, и мысли его были заняты тем, какое количество работы его там дожидается.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Я слышал, милорд, – сказал капитан, – что вы намереваетесь покинуть нас в Копенгагене.
– Да, это так, – подтвердил лорд Чарнок. – Его Императорское Величество выразили желание прислать за мной императорскую яхту «Ижора».
– Это большая честь, – коротко заметил капитан и неуверенно замолчал.
Лорд Чарнок догадался, что его собеседник мысленно пытается подобрать нужные слова.
Они плыли по узкому проливу, разделявшему Данию и Швецию. По обе стороны пролива открывались живописные пейзажи. В отсутствии ветра и волнения пароход шел ровно и относительно быстро, не нуждаясь в дополнительных парусах.
– Я очень тревожусь, – проговорил наконец капитан, – за мисс Тайвертон, которая, как я понимаю, должна продолжать плавание на моем судне до Стокгольма.
– Она мне говорила, – сдержанно отозвался лорд Чарнок.
Ему было непонятно, с чего это капитану вдруг вздумалось обсуждать с ним планы Полины, однако уже следующие слова капитана прояснили ему, в чем дело.
– Насколько я понял со слов своего первого помощника, вы пришли на помощь мисс Тайвертон в очень неприятной ситуации, причиной которой послужил один из пассажиров.
– Я собирался сам сообщить вам об этом, – ответил лорд Чарнок. – Однако я дал этому человеку очень ясно понять, что, если он будет продолжать беспокоить молодую особу, ему придется иметь дело не только с вами, но и со мной!
– Ваш метод, несомненно, оказался очень действенным, милорд, – признал капитан. – Однако я беспокоюсь о том, что будет происходить, когда вы нас покинете.
Лорд Чарнок ничего не ответил, лицо его помрачнело. Ему не нравилось, что его снова пытаются обязать присматривать за Полиной. По его мнению, подобная попытка со стороны капитана граничила с нахальством.
– Я вполне могу справиться с мистером Адамсоном и ему подобными, если они – англичане, – продолжал тем временем капитан, – но в Копенгагене на борт поднимется немало офицеров, направляющихся в Стокгольм. Они все очень молоды и любят поразвлечься по-своему. Но ваша милость должны понять, что юная особа, путешествующая в полном одиночестве, наверняка привлечет их внимание и будет подвергаться немалой опасности, а защитить ее окажется гораздо труднее.
Лорд Чарнок мгновенно понял, к чему клонит капитан, хотя тому казалось, что он подошел к вопросу удивительно тонко.
Дипломат решительно сказал себе, что не имеет намерения брать Полину с собой на императорскую яхту. Но в то же время он не мог не согласиться, что в том случае, если она останется на британском корабле, ее положение станет просто невыносимым.
Ему было прекрасно известно, как могут себя вести молодые армейские офицеры, оказавшиеся в отпуске, – к какой бы стране ни принадлежала их армия. Эти молодые люди только и думают о том, как бы повеселее провести то время, когда они находятся вне бараков и освобождаются от жесткой военной дисциплины. Вспомнив об этом, он сразу же понял, что Полина окажется абсолютно беспомощной в ситуации, которая неизбежно возникнет, если принять во внимание ее необычайно привлекательную внешность.
В тот вечер, когда они обедали за одним столиком, лорд Чарнок обнаружил, что она умна и необыкновенно начитанна, – но заметил он и то, что она еще совсем неопытна и наивна.
Он все больше и больше злился при мысли о том, что Кэтлин Ротбери осмелилась отправить в такую дальнюю поездку девушку, которая во многих отношениях была столь же беспомощна, как малый ребенок. А в подобной ситуации даже гораздо более взрослой и опытной женщине пришлось бы достаточно трудно! Только накануне лорд Чарнок стал свидетелем одного из проявлений неискушенности его юной знакомой – и будь на его месте кто-то другой, то ее неосторожные слова получили бы совершенно иное истолкование!
Когда они заканчивали обед, Полина сказала:
– Я с таким удовольствием прочла книгу, которую вы мне одолжили! Я боюсь показаться вам навязчивой, но мне очень хотелось бы попросить у вас другую книгу.
– Вы ее уже закончили? – с удивлением переспросил он.
– Я очень быстро читаю, – кивнула девушка.
– Похоже, что так. К счастью, я захватил с собой настоящую библиотеку.
Глаза у Полины загорелись, словно он сообщил черезвычайно приятную новость, и она сказала:
– Вы так добры! Мне принести прочитанную книгу вам в каюту?
Лорд Чарнок мгновенно подумал, что подобного предложения можно было бы ожидать от ее тетки или от любой другой искушенной женщины, которая пытается привлечь к себе его внимание. Но тут он заглянул Полине в глаза и понял, что она настолько плохо знает правила, действующие в аристократическом обществе, что даже не догадывается, что в ее предложении может быть нечто недопустимое.
– Я после обеда пришлю к вам моего камердинера, – пообещал он. – Он принесет вам книгу, которую, я уверен, вам интересно будет прочесть. Заодно он сможет забрать и ту, которую вы уже закончили.
– Большое вам спасибо, – снова поблагодарила его Полина, – только мне не хотелось бы причинять вам лишние хлопоты.
Лорд Чарнок подумал, не следует ли ему предостеречь девушку относительно того, что на его месте другой мужчина мог бы воспользоваться ее предложением – с неприятными для нее последствиями. Однако он решил, что тем самым только заставит ее смутиться. Тем более что, возможно, именно такая полная невинность и может послужить ей самой надежной защитой.
Правда, уверенности в этом у него не было, особенно поскольку ей предстояло оказаться в России.
Теперь лорд Чарнок понял, что он, будучи джентльменом – и просто человеком, не лишенным гуманности, – не может допустить, чтобы Полина плыла до Стокгольма одна на пароходе в обществе необузданных молодых офицеров. К тому же на борту останется и этот Адамсон, который уже позволил себе весьма вольно с ней обращаться, настойчиво навязывая ей знаки внимания.
В то же время лорду Чарноку было ясно и то, что его вмешательство в дела Полины может быть истолковано весьма превратно. По этой причине в разговоре с капитаном его слова прозвучали особенно чопорно.
– Я рад, что вы мне об этом сказали, капитан. Я непременно подумаю о том, что следует предпринять в отношении мисс Тайвертон, и подниму этот вопрос при разговоре с полномочным представителем Британии в Копенгагене, сэром Генри Уоткином Уилльямсом-Уинном, который, несомненно, посетит меня на борту вашего судна сразу же, как только мы прибудем в порт.
– Спасибо, милорд, – сказал капитан. – Вы сняли с моего сердца тяжелый камень.
Днем лорд Чарнок несколько раз с досадой ловил себя на том, что думает о Полине. Он был этим недоволен, поскольку эти мысли отвлекали его от работы.
Во время их второго совместного обеда дипломат почувствовал, что ей очень хочется обсудить с ним ту книгу, которую он дал ей почитать.
– Там очень много интересных вещей, – сказала девушка, – особенно же меня заинтересовало объяснение политики России в отношении Польши. Только мне показалось, что события, которые там происходили, освещены не совсем честно.
Лорд Чарнок посмотрел на нее с искренним любопытством.
– Что вы имеете в виду?
– Я смутно вспоминаю, как несколько лет тому назад читала об их крайней жестокости: они отняли сто тысяч польских детей у их родителей и отправили их в центральные районы России.
Отпивая глоток шампанского, которое стюард только что налил им в бокалы, лорд Чарнок размышлял над тем, что ей можно на это ответить. По правде говоря, в тот момент он был настолько возмущен зверствами русских, что присоединился к требованиям парламентариев-радикалов, которые настаивали, чтобы лорд Пальмерстон занял как можно более жесткую позицию по отношению к российскому царю, высказав ему решительный протест от имени Британии. Он был среди тех, кто негодовал из-за того, что лорд Пальмерстон попытался защищать русских, напомнив о том, в каком долгу перед ними находится вся Европа: ведь они смогли изгнать Наполеона из своей страны, остановив тем самым его победоносное шествие!
Поскольку он молчал, Полина проговорила дрожащим от волнения голосом:
– Я читала речь, произнесенную в палате общин: там описывалось, как рыдающих и вопящих детей после подавления восстания увозили из Варшавы, несмотря на то, что их матери бросались на рельсы, пытаясь остановить эти поезда.
Она смотрела прямо на лорда Чарнока, и он успел увидеть в ее глазах неподдельный ужас. Запинаясь и чуть не плача, Полина добавила:
– Как я могу… даже помыслить о том… чтобы подружиться с людьми… которые были способны… на подобные вещи?
Помолчав немного, лорд Чарнок сказал:
– Я собирался поговорить с вами относительно вашего пребывания в России. Только предлагаю, чтобы мы сначала поели и поговорили о более приятных вещах, чем то событие, о котором вы только что вспомнили.
Полина решила, что он ее укоряет, и покраснела.
– Мне… очень жаль, – смущенно проговорила она.
Лорд Чарнок рассказывал о Дании, упомянув, что ему жаль, если ей не удастся увидеть датских крестьянских домов, которые были не только красивыми снаружи, но и просторными и уютными внутри. Во всяком случае, на него они произвели определенное впечатление, когда он побывал в некоторых из них. Полине казалось интересным все, что он говорил, поэтому она с жадным вниманием слушала его рассказы до самого конца обеда, когда им подали кофе. Лорд Чарнок попросил, чтобы ему принесли рюмку бренди.
Пассажиры уже начали расходиться, и в салоне стало гораздо тише. Воспользовавшись удобной минутой, лорд Чарнок негромко повторил:
– Я хочу поговорить с вами относительно вашего пребывания в России.
При этих словах радостное внимание, с которым Полина выслушивала его рассказы, сменилось выражением тревоги.
– Во время нашего первого разговора вы сказали мне, что ваша тетка не сообщила вам ничего определенного относительно того, что вам надо будет делать по приезде в Санкт-Петербург.
– Она отказывалась отвечать на мои вопросы прямо, – ответила Полина, – но я не сомневаюсь в том, что она намерена была сделать меня… гувернанткой детей княгини.
– Даже в том случае, если дело действительно обстоит так, – сказал лорд Чарнок, – то положение гувернанток и гувернеров в русских домах не такое униженное, как в английских.
Полина вопросительно посмотрела на него, и он пояснил свое утверждение:
– Два года назад князь Христофор Ливен, который много лет был русским посланником в Англии и чья жена была одной из общепризнанных законодательниц жизни аристократического Лондона, был вызван обратно в свою страну, чтобы стать гувернером и учителем царевича.
– Неужели такое может быть? – изумленно воскликнула Полина.
– Уверяю вас, я обычно очень взвешенно подхожу к тем утверждениям, которые делаю, – отозвался лорд Чарнок.
Вспыхнув от смущения, Полина поспешно ответила:
– Я не хотела показаться вам невежливой… Но все гувернантки, которых мне случалось встретить… были довольно… жалкими созданиями… Мне всегда казалось… что они готовы просить прощения даже за то… что вообще живут на свете.
– Мне показалось, что у вас сложилось именно такое впечатление, – сказал лорд Чарнок. – Поэтому вам необходимо позаботиться о том, чтобы самой не попасть в такое положение.
– Но как этому можно помешать? – спросила Полина.
Лорд Чарнок откинулся на спинку стула и сделал небольшой глоток бренди.
– Русские аристократы, – сказал он, – относятся к классу людей, которых мы с вами назвали бы снобами: они ценят только то, что кажется им самым хорошим и дорогостоящим.
Видя удивленное лицо Полины, он продолжил:
– Если вы будете держаться приниженно и они увидят, что вы всегда стараетесь им услужить, то можно не сомневаться, что они станут обращаться с вами, как обращаются со своими соотечественниками, стоящими ниже их на социальной лестнице: презрительно и равнодушно.
Произнеся эти последние слова, он решил, что был чересчур резок, и поспешно добавил:
– Я хочу только предложить вам с самого начала продемонстрировать княгине, что вы – представительница знатного английского рода и поэтому равны любому русскому аристократу, за исключением, может быть, членов царствующего семейства.
Полина судорожно вздохнула.
– Я… понимаю, что вы имеете в виду. Но… как я смогу заставить их считать меня важной персоной… если приеду без сопровождающих? И, насколько я знаю… княгиня… наняла меня только для того… чтобы я обучала английскому языку ее детей.
Лорд Чарнок поразился сообразительности Полины, которая мгновенно и без всякой помощи с его стороны нашла самые важные недостатки в его предложении. Вслух же он решительно сказал:
– Вот это впечатление вы должны рассеять сразу же, как вы приедете.
– Но… как? Как? – спросила Полина.
– Именно это я и собираюсь вам сказать, – ответил лорд Чарнок. – И первый человек, с которым я намерен обсудить положение дел, будет посол Британии в Копенгагене.
– Где вы… сходите… с корабля, – едва слышно проговорила Полина.
– И где вы сделаете то же самое, – отозвался лорд Чарнок, который ее услышал.
– Вы… хотите сказать… что мне можно… ехать с вами?
Ему показалось, что ее глаза засияли, как яркие огни. Он поинтересовался:
– А вы знали, что я собирался сойти с корабля?
– Да, конечно. Ваш камердинер сказал мне, что царь отправил за вами свою личную яхту.
– Это правда, – подтвердил лорд Чарнок, решив про себя напомнить Хибберту, чтобы тот впредь держал язык за зубами.
Для его доверенного слуги такая разговорчивость была нехарактерна. Скорее всего Полина, в силу своего крайнего одиночества и острой любознательности, засыпала его камердинера вопросами, прекрасно понимая, как страшно ей будет, когда лорд Чарнок покинет корабль.
– Я намерен сообщить сэру Генри Уоткину Уилльямсу-Уинну, – сказал лорд Чарнок, – что перед самым отплытием корабля женщина, которая должна была по просьбе вашей тетки сопровождать вас в поездке, неожиданно и тяжело заболела. По-видимому, у нее было пищевое отравление, поскольку ее камеристка заболела одновременно с ней – и с теми же симптомами.
Он немного помолчал, а потом медленно продолжил, словно обдумывая только что рождающийся в голове план.
– Поскольку ваша компаньонка не смогла отправиться в путь, вы по доброте сердечной оставили с нею свою собственную горничную, чтобы она ухаживала за больными, почему вам и пришлось плыть в Россию одной.
