Текст книги "Незнакомка. Снег на вершинах любви"
Автор книги: Барбара Картленд
Соавторы: Филип Рот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Дверь открыл Ллойд и сразу же оказался в объятиях Элли. «Дядя Ллойд! Привет!» – и Элли поцеловала его прямо в губы. Люси не могла припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так целовал мистера Бассарта. Потом волосы Элли – холодные и шуршащие – проехали по ее щеке: «Привет!» Дальше Элли увидела Эдварда: «Эй! Здорово! Помнишь меня? Нет? Я твоя кузина, понятно? Ведь правда, я его кузина? Я твоя двоюродная тетя Элинор, а ты мой двоюродный племянник Эдвард. Ну, привет, двоюродный племянник!»
Эдди стоял возле стула Роя и терся головой об отцовскую ногу, но уже через несколько минут он сидел на коленях у Элли и прижимался к ее шубе – ничего, пусть, сказала она, это всего лишь выдра, только воротник из норки. Эдвард засунул руки в ее отороченные мехом перчатки, и все засмеялись – перчатки оказались ему по локоть.
Когда Люси напомнила Рою, что пора ехать к ее родным, он сказал, что Элли спрашивает, не заедут ли они сперва к ней. Он вышел следом за нею на кухню, куда Люси удалилась, сказав, что хочет выпить стакан воды.
Когда она вернулась, на пороге стоял Рой. Родители Элли надеются, сказал он, что они все приедут к ним сегодня пить кофе.
– Рой, значит, это было заранее подстроено? Когда, интересно мне знать?
– Как это подстроено, что ты хочешь этим сказать?
– Ты ведь знал, что Элли сюда приедет?
– Нет, не то чтобы знал… Но мне было известно, что она в городе. Послушай, им просто хочется посмотреть на Эдди, только и всего. Да и на нас, насколько я понимаю.
Элли крикнула из гостиной:
– Ну, вы идете? Рой?
– Рой, – сказала Люси, – если хочешь поехать и взять с собой Эдварда – пожалуйста.
– Ты это серьезно?..
– Да.
Улыбка на его лице погасла.
– А ты?
– Я пока что останусь. А потом пойду к папе Уиллу.
– Но мне не хочется, чтобы ты шла пешком. – Рой протянул руку и потрепал ее челку. – Ну, Люси, – голос его звучал ласково, – поедем. Чего ты? Все уже позади. Давай, правда, покончим с этим. Ну пойдем же, Люси, ты сейчас такая хорошенькая. Тебе это известно? Мне-то ты всегда кажешься хорошенькой, но в последнее время как-то особенно. Ну, пойдем же, соглашайся.
– Эй! – снова позвала Элли. – Влюбленные! Долго еще вы будете прятаться? Может быть, все-таки выйдете?
Элис уже сидела в пальто и ботинках на стуле посреди гостиной. Из-за чего бы Люси и Рой ни ссорились, Элис всегда вставала на сторону Роя; к этому Люси уже давным-давно привыкла. Поэтому она не обратила внимания на то, что Элис сидит поджав губы и цедит слова.
Элли, опустившись на колени, застегивала молнию на комбинезоне Эдварда. Ее пальто распахнулось, и юбка задралась выше колен.
– Ну, поехали, – сказал Элли, – а то мы все схватим воспаление легких.
– Люси не может, – объявил Рой.
– Ты не можешь? – огорченно спросила Элли. – Да ведь всего-то на часок. Я тебя сто лет не видела. И мы так толком о тебе и не поговорили – все обо мне да обо мне. Ну, Люси, поехали с нами. Я так завидую, что ты вышла замуж и не живешь этой жуткой суматошной жизнью. И мне бы давно пора. – Внезапно ее глаза стали печальными. – Пожалуйста, Люси. Мне так хочется поговорить с тобой.
Малыш побежал к отцу, схватил за руку и вновь уставился на Элли – она натягивала перчатки. Рой рассмеялся.
– Он думает, что перчатки теперь его, – объяснил он Люси.
– Р-р-ррр, – зарычала Элли, скрючив руку, словно это была лапа с когтями. – Р-р-ррр, Эдвард, сейчас я тебя…
Ребенок засмеялся, а когда Элли шагнула к нему, спрятался за отца. Рой посмотрел на Люси, потом на Элли.
– Эй, Эл, ты слышала? Мать Люси выходит замуж.
– Ну прямо невероятно! – отозвалась Элли. – Потрясающе!
– Это еще не решено, – холодно сказала Люси.
– Бог даст, не сорвется. Вот было бы здорово!
Люси никак не откликнулась.
– Слушай, – сказала Элли, – а как папа Уилл?
– Прекрасно.
Элли повернулась к Эдварду, который все еще глядел на нее во все глаза:
– А ты, Эдди, любишь папу Уилла?
Малыш закивал головой, было видно, он готов согласиться со всем, что бы ни сказала Элинор.
– Мне кажется, наш Эдди в кого-то влю-бил-ся, – сказала Элис.
– Обними за меня своего дедушку, Люси, – попросила Элинор. – Правда ведь, так и хочется его обнять, когда он рассказывает эти свои истории. Такой славный старикан. Такой несовременный! Но вот это-то и здорово.
– Поехали, – крикнул Эдди.
– Может, заглянешь попозже, Люси? – сказал Рой. – Потом, когда побудешь у своих. Я мог бы заехать за тобой.
– Я буду у родителей, – ответила Люси.
– А ты, Ллойд? – спросила Элис.
– Заеду чуть погодя.
Они пошли к выходу: Эдвард цеплялся за пальто своей новой кузины.
– И Тихоня!
– Тихоня! Малютка Тихоня. Как же это мы забыли малютку Тихоню? Он так похож на тебя.
– И Профессор.
– Да, да, и Профессор, – подхватила Элли. – Ну и Эдвард! Ай да карапуз! Честно говоря, мне даже не верилось, что ты есть на свете. А ты вон какой, здрасьте пожалуйста!
– И злая мачеха.
– Ну как же, как же: «Свет мой, зеркальце, скажи…» – И дверь захлопнулась.
Люси видела в окно, как Рой и Элли спорят, на чем ехать: в его «гудзоне» или в новеньком «плимуте» миссис Сауэрби. В конце концов все они втиснулись в автомобиль Сауэрби. Эдвард с бабушкой забрались на заднее сиденье, а Рой уселся рядом с Элли.
Элис сперва подняла окно, потом опустила, чтобы Эдвард мог помахать Люси своей крохотной красной варежкой. Люси подняла руку. Вновь прозвучал гудок, автомобиль отъехал от обочины и покатил к дому Сауэрби. И вот уже исчезли из виду красные огоньки, которые вспыхивали, когда Рой неизвестно почему нажимал на тормоза.
Тут до Люси дошло, что она совершила глупость. Как могла она отпустить Роя одного, как могла позволить ему встретиться с дядей без нее – до чего же это опасно, до чего глупо!
И она подумала: а не сказать ли свекру, прямо здесь, сейчас, что она беременна?
Нет, лучше объявить всем сразу.
Ни Джулиан и никто другой больше не противится их браку. Сауэрби капитулировали – вот что значит сегодняшний визит Элли! Если они послали Элинор пригласить всех к себе – значит, они признали, что она была права, а они нет. Джулиан Сауэрби признал свое поражение! Несмотря на все деньги и адвокатов, несмотря на все его коварство и лживость, Джулиану пришлось выкинуть белый флаг!
Страдания, которые ей пришлось перенести минувшей весной, страдания, которые она испытала перед появлением Эдварда, все ее муки и унижения – со всем этим покончено! На этот раз ее беременность будет проходить так, как полагается. Живот округлится, груди набухнут, кожа станет гладкой и блестящей, и это не ужаснет ее, не приведет в отчаяние и уныние. На этот раз она будет спокойно наслаждаться материнством. Наступит весна, за ней лето… Люси представила женщину в белоснежной кружевной рубашке, с распущенными волосами, в постели – это она, рядом с ней крохотная дочка, а на стуле сидит и улыбается им обеим мужчина. В одной руке у него цветы для новорожденной, в другой – для матери. Это Рой. Он смотрит, как она кормит ребенка грудью, и это зрелище наполняет его гордостью и нежностью. Он стал хорошим, порядочным человеком.
Вот о чем она думала, пока добиралась до Бассартов, до папы Уилла. Ее муж стал хорошим человеком… А Джулиан потерпел поражение… И когда она ляжет в больницу, кругом будут цветы… И она отрастит волосы до пояса… И если всю жизнь ей приходилось быть твердой как камень, как железо, теперь это в прошлом. Она может наконец стать самой собой!
Напевая, улыбаясь, раздумывая про себя – кто же она? какой она станет? – Люси поднялась по ступенькам к двери дедушкиного дома и, даже не позвонив в колокольчик, распахнула ее навстречу несчастью.
– Посидите еще немного, – говорил папа Уилл, – пожалуйста, Бланшард.
Мистер Мюллер помотал головой. Он застегнул последнюю пуговицу на пальто и потянулся за шляпой, которую держал Уиллард.
В кресле около камина, скрестив руки на груди, сидела бабушка Берта. Люси взглянула на ее сердитое лицо, потом опять на мужчин.
– Бланшард, утро вечера мудренее, – сказал папа Уилл. Однако отдал гостю шляпу.
Мистер Мюллер потрепал его по плечу и вышел из дома.
– Что тут происходит? – спросила Люси.
– Он снова попал в тюрьму, – с горечью сообщила бабушка.
Люси сидела одна в гостиной и ждала, пока папа Уилл сойдет вниз. Она заявила, что хочет знать все от начала до конца.
Ну, прежде всего, похоже, что Майра так или иначе все это время поддерживала с ним связь. Чуть ли не с того самого дня, как он пропал, а тому уже почти четыре года, он писал ей до востребования. Обычно он сообщал, где находится и как у него идут дела, особенно если случалось что-то важное. И иногда, когда она бывала в плохом настроении, грустила или тосковала о прошлых днях, она отвечала.
Первые несколько месяцев после своего исчезновения он жил в Батлере на юге штата – работал у одного своего старого приятеля на бензоколонке. Но к тому времени, когда родился Эдвард, он отправился во Флориду. И вроде бы снова попробовал завербоваться во флот. Некоторое время он и верно проработал в Пенсаколе, пытался поступить на службу старшиной по электрической части.
– Старшим?
– Люси, я передаю только то, что было сказано мне. Если ты хочешь, чтобы я замолчал, я буду только рад.
– А после Пенсаколы? Когда ему не удалось устроиться?
– После Пенсаколы он переехал в Орландо.
– Ну а там что ему понадобилось?
– Сначала он жил в семье своей кузины Веры. Потом, кажется, близко сошелся с одной леди из Уинтер-парка. Даже обручился с ней. По крайней мере, она так думала, пока он не рассказал ей всю правду о себе.
– Неужели?
– Он сказал, что женат, – пояснил папа Уилл.
– Ах, об этом!
– Детка, а ты уверена, что тебе нужно все это знать? Видишь ли, тебе, пожалуй, будет тяжело это слышать…
– Итак, он рассказал своей невесте «всю правду о себе». И чем же кончилось это представление? Могу я спросить? Пожалуйста, папа Уилл, продолжай. Что бы он ни выкидывал с тех пор как уехал из Либерти-Сентра, я за это не отвечаю. Не я сказала ему там, во флоте, что он не очень-то годится на должность старшего…
– Старшины, детка.
– Прекрасно. Ну и куда же он отправился?
– Ну, он обосновался в Клируотере. И здесь оставался дольше всего. Устроился на работу в отдел ремонта при «Клируотер бич армз» – самом большом и, наверно, самом шикарном отеле в тех местах. А месяца четыре назад его сделали главным механиком.
– А потом что случилось?
– Ну, очевидно, он поборол себя и перестал пить. И то, что случилось, не имеет никакого отношения к выпивке. Теперь он не брал ни капли в рот, а работать он всегда умел, когда держал себя в руках, так что произвел на начальство самое приятное впечатление. Ну, и они оценили по достоинству его умение день и ночь держать машины на всех парах – тут они не ошиблись. Зато они переоценили силу его характера – вот в чем была их ошибка. Правда, сразу ничего, конечно, и не заметишь – ведь он только что поступил… И в довершение ко всему они совершили большую ошибку, доверив ему ключи от всех дверей. Но даже и с ключами все было как будто в порядке. Он вроде бы преуспевал, ему доверяли и все такое, и так до самого Рождества. Тогда-то Майра взяла и написала ему о том, что после серьезных размышлений она решила развестись с ним и выйти замуж за Бланшарда Мюллера.
Уиллард опустился в кресло, закрыл глаза и уронил голову на руки.
– И никому из нас об этом не сказала. Все по-своему, все в тайне… Решила выйти замуж… Наверное, ей казалось, что это ее долг – сообщить Уайти первому… Понимаешь, она не хотела, чтобы эта новость дошла до него через прежних дружков из «Погребка Эрла»… Ну, в общем, не знаю, что она там думала, но так или иначе – сделанного не поправишь… А она вот что сделала.
– Она была примерной женой, папа Уилл. И всегда считалась с его чувствами. Всегда поступала порядочно и благопристойно. Она была примерной, послушной женой. И такой и осталась!
– Ну, это письмо его потрясло. Можно было подумать, что теперь, когда он вылечился от своей болезни, устроился на приличную работу и живет там, где по его словам, ему всегда хотелось жить, – так вот, можно было подумать, что сейчас, когда он уже почти год практически помолвлен с другой женщиной и почти четыре года не живет дома, так вот, можно было подумать, что он теперь подготовлен к такому удару и через день-другой привыкнет к мысли, что ему надо жить этой новой жизнью, с новыми друзьями, новыми занятиями и как-то примириться с тем, что произошло за две тысячи миль от него с женщиной, которую он не видел Бог знает сколько… А он взял и выкинул абсолютную глупость. Но как знать, может, он и без всякого письма поступил бы точно так же. Может, Майра тут вообще ни при чем, а он уже давно собирался это сделать. Так или иначе, на новогодние праздники он налаживал оконный вентилятор в одном из служебных помещений. К несчастью, секретарша, уходя домой, по небрежности, впопыхах или еще почему-нибудь оставила прямо на ящике с картотекой, стоявшей рядом с сейфом, сумку, набитую ценными вещами. Теми, что обычно сдают на хранение. Драгоценностями… Часами… Ну деньги там, конечно, тоже были.
– И он все пропил.
– Нет, нет, – вскинулся Уиллард, – пьянство тут ни при чем. В Орландо он опять вступил в Лигу борьбы с алкоголизмом, как и в Уиннисоу. Но на этот раз он в ней удержался. Там он и познакомился с той дамой из Уинтер-парка. Так вот, он отнес все к себе домой и потом провел ночь без сна, понимая, что поступил как последний дурак. Но наступило утро, и какая-то женщина пришла за своими часами, а их не оказалось на месте. Тут началась поверка, и не успел он вернуться в отель, как там поднялся переполох. Тут он совсем растерялся. Положить вещи на место сейчас, когда хозяин на взводе и кругом кишмя кишат детективы, невозможно – он это понимал. Поэтому он решил, что пока самое разумное промолчать и отправиться восвояси. Он рассчитывал, что, может быть, ночью ему удастся положить все на место. Но уже через несколько часов подозрение пало на него, к нему пришли, и ту уже не было выхода, – да и кроме того, он и сам собирался это сделать уже через час после того, как унес вещи – так что он чистосердечно признался, вернул все до последнего и сказал, что возместит убытки из своего жалованья. Но оказалось, что хозяин уже уволил секретаршу, которая оставила ценности, и, чтобы оправдать себя в глазах постояльцев, жаждал кого-нибудь примерно наказать. Ценности были все равно застрахованы, да кроме того, ничего и не пропало, но это ничуть его не смягчило. По-моему, он думал не только о постояльцах, но и о своих собственных интересах. И вот, вместо того чтобы попросту уволить Уайти, как ту девушку-секретаршу, он ударил по нему изо всех орудий. Так же поступил и судья. Они там все кормятся вокруг отеля и все, полагаю, хорошо понимают, с какой стороны хлеб намазан маслом, – вот они на него и насели. В назидание остальным. Во всяком случае, так это выглядит со стороны. В итоге он получил полтора года. И сидит в тюрьме штата Флорида.
Уиллард умолк.
– А ты и поверил, – сказала Люси, – ты и впрямь поверил в эту историю?
Он пожал плечами.
Через час Люси спустилась по лестнице и выскочила из дому, прежде чем Рой успел хотя бы высунуться из автомобиля. У мамы мигрень, и ей не до Эдварда, и вообще не до них; даже мистер Мюллер сегодня рано ушел. И кроме того, по радио обещали вечером сильную метель. Им пора ехать.
Папа Уилл вышел на крыльцо следом за ней.
Люси сидела в машине рядом с Эдвардом, когда дедушка облокотился на открытую дверцу.
– Ну как поживает принц Эдвард? – Он просунул руку в машину и надвинул капюшон на глаза Эдварду.
– Не надо, – засмеялся ребенок.
– А как ты, Рой? – спросил папа Уилл.
– Да так, помаленьку, – ответил Рой. – Передайте ма, я надеюсь, что ей полегчает.
«Ма» – так он называл мать Люси. «Ма»! Эта безвольная, глупая, слепая… Полиция его, видите ли, посадила. Он сам себя посадил!
– Не расстраивайся, Люси… – Папа Уилл похлопал ее по руке.
– Ладно, – ответила она, поправляя Эдварду капюшон.
– Что ж, – сказал папа Уилл, пока Рой заводил машину, – теперь увидимся уже в следующем месяце…
– Да, до скорого, Уиллард, – отозвался Рой.
– Пока! – закричал Эдвард. – Пока, дедушка папа Уилл!
Ну нет, подумала она, это не пойдет… Тебе не удастся взвалить все на меня, не удастся обвинить меня в…
Сумерки. Снег. Поздний вечер. По дороге Эдвард булькал слюной, а Рой без умолку болтал.
Люси закрыла глаза и притворилась, что спит. Возможно, она и вправду заснула, потому что на какое-то время ей удалось забыть о разговоре с дедом.
Они уже подъезжали к Форт Кину. Рой рассказывал Эдварду, который так и не заснул и глядел во все глаза, как дворники счищают со стекла мокрый снег: «…тогда капитан вошел и спросил: «Кто хочет выйти на помочь этому эскимосу отыскать свою собаку?!» И я подумал: «Сдается мне, здесь пахнет приключениями…»
И тут-то его рассказ оборвал пронзительный крик Люси. Рой свернул к обочине. Когда, перегнувшись через Эдварда, он потянулся к ней, Люси резко отдернулась и привалилась к дверце.
– Люси, что с тобой?
Она прижалась губами к холодному стеклу. «Я не должна думать об этом. Все это и гроша ломаного не стоит…»
Рой помедлил, ожидая, – может, она объяснит ему, что же он такого сказал или сделал? Потом снова вывел автомобиль на дорогу и помчался в город.
– Люси, ты ничего? Тебе получше? Детка, я еду так быстро, как только можно. Очень скользко, тебе придется потерпеть…
Эдвард замер между ними. Время от времени Рой трепал мальчика по ноге.
– Все в порядке, Эдди. Просто мама немножко больна.
Потом Рой повел Люси вверх по лестнице, а Эдди шел следом, вцепившись ему в брюки. В гостиной Рой включил лампу. Люси упала на диван. Эдвард застыл на пороге. У него текло из носу. Люси протянула к нему руку, но ребенок кинулся в свою комнату. У Роя бессильно болтались руки. Мокрые волосы свисали на лоб.
– Позвать доктора? – заботливо спросил он. – Или уже обошлось? Люси, ты слышишь меня? Тебе лучше?
– Ах ты… – сказала она. – Ах ты, герой.
– Разложить? – спросил он, показывая на диван. – Хочешь отдохнуть? Скажи.
Она выхватила подушку из-за спины и злобно швырнула в него.
– Ты настоящий фронтовой герой!
Подушка попала ему в ногу. Он подобрал ее.
– Я просто хотел как-то занять мальчика. Ты ведь знаешь, я всегда ему что-нибудь рассказываю…
– Знаю я, что ты ему рассказываешь. Каждое воскресенье рассказываешь. Ох, как хорошо я это знаю, Рой! Потому что ты больше ни на что не способен, потому что, видит Бог, тебе нечему научить его!
– Люси, что я сей час-то сделал?
– Ты идиот! Ты кретин! Все, что ты способен ему показать, это карбюратор в машине, да и тут, наверное, что-нибудь наврешь. Видела я тебя в этом новехоньком «плимуте»! Забрался за руль нового «плимута» – большего удовольствия в жизни ты себе не представляешь.
– Ну нет!
– Посидеть за рулем новой машины Сауэрби!
– Господи, Люси! Элли спросила, не хочу ли я сесть за руль, ну я и согласился. Мне кажется, тут нет ничего такого… Послушай, если ты сердишься потому, что я поехал туда… Но ведь мы же с тобой договорились…
– Ты червяк! Есть у тебя хоть какой-нибудь характер? Ты будешь когда-нибудь стоять на своих ногах? У тебя нет ничего своего. Ты губка! Ты обезьяна! Ты слабосильный, беспомощный, бесхребетный трус! Ты никогда не изменишься – да и не захочешь! Не можешь даже понять, что я имею в виду под этим словом. Стоишь тут столбом и рот разинул! Потому что у тебя нет ничего за душой! И никогда не было. – Она выхватила из-за спины другую подушку и кинула ему в голову. – Я это сразу поняла, как только мы познакомились!
Он отбил подушку рукой.
– Послушай, ведь Эдди рядом…
Она вскочила с дивана.
– И ни капли мужества! И никакой решимости! И ни на грош собственной воли! Если бы я не говорила тебе, что нужно делать, если бы я тебя оставила в покое, если бы каждый проклятый день этой проклятой жизни… О, ты не мужчина, Рой, и никогда им не будешь, и тебе на это наплевать? – Она рвалась к нему с кулаками. Вначале Рой отпихивал ее руки, потом стал закрываться локтями и, наконец, начал пятиться.
– Люси, пожалуйста, перестань. Мы не одни…
Но она продолжала наступать.
– Ты ничтожество! Жалкое ничтожество! Последнее ничтожество!
Он схватил ее за руки.
– Люси, приди в себя! Пожалуйста, перестань!
– Ох, как я презираю тебя, Рой, – сказала она, тяжело переводя дыхание. – Все, что ты говоришь, все, что ты делаешь или пытаешься сделать, – все отвратительно! Ты ничтожество, я никогда тебя не прощу…
Он плакал, закрыв глаза руками.
– Никогда, никогда, – продолжала она, – потому что ты безнадежен. Ты невыносим. Из тебя ничего не выйдет. Тебя уже не спасти. Да ты и сам этого не хочешь.
– Нет, Люси, нет, это неправда.
– Ла Вой, – произнесла она с отвращением.
– Нет, о нет!
– Да! Ты! Отойди от меня! – Она снова упала на диван. – Убирайся. Оставь меня, оставь, сейчас же уйди с глаз долой!
И она зарыдала так, что ей казалось, у нее вот-вот разорвется сердце. Звуки, казалось, возникали не в груди, а где-то в закоулках черепа и вырывались из ноздрей, из раскрытого рта. Она так плотно сжала глаза, что между скулами и бровями образовалась узкая щель, сквозь которую потоками стекали горячие слезы. Похоже, что она не сможет остановиться, если даже и захочет. Но она не пробовала. Зачем? И что вообще ей оставалось делать?
Когда она проснулась, в квартире было темно. Люси зажгла лампу. Кто выключил свет?
– Рой?
Его не было. Она кинулась в комнату Эдварда.
И тут Люси вдруг забыла, где она, что с ней. Она не могла ничего вспомнить. Мелькнула мысль: «Я учусь на первом курсе».
Нет!
– Эдвард!
Она побежала на кухню и зажгла свет. Вернулась в спальню. Распахнула чулан. Нет, там его нет. Открыла его шкаф, чтобы убедиться… В чем убедиться?
Рой пошел с ним в кино. Но ведь уже девять вечера.
Он повел его поесть.
Вернувшись в гостиную, Люси обшарила все: ни записки, ничего. В спальне Эдварда она опустилась на колени: «Бу-у!» Но его не было под кроватью.
Ну конечно же! В кухне она набрала номер студии Хопкинса. В студии никто не отвечал.
Она вновь обыскала квартиру. «Что я ищу?» Потом позвонила в Либерти-Сентр. Но Бассарты еще не вернулись от Сауэрби. Телефонистка спросила, не хочет ли она перенести разговор на более позднее время, но Люси повесила трубку, так и не назвав номера Сауэрби. Может, все это ложная тревога? Может, он только повел Эдварда поесть и они вернутся в тот самый момент, когда Джулиан подойдет к телефону?
В половине одиннадцатого Рой позвонил и сообщил: он только что приехал в Либерти-Сентр. Люси даже не дала ему докончить фразы, она сразу же сказала, что он должен делать. Рой ответил, что Эдвард сейчас чувствует себя прекрасно, но он пережил страшное потрясение, и ей надо принять это к сведению. Она прервала его уже почти на крике и еще раз объяснила ему, что он должен делать – и не теряя времени даром. Но он сказал, пусть она не волнуется. Он сам обо всем позаботится. А ей бы надо научиться держать себя в руках. Пришлось прикрикнуть, чтобы до него наконец дошло. Он должен поступать так, как она велит. Рой сказал, что он и без нее все понимает, но все дело в том, что она вытворяла в машине и потом дома, – как она орала на него при маленьком ребенке. Когда Люси вновь прикрикнула, Рой заявил, что только морская пехота может заставить его вернуть ребенка домой, где, уж если говорить честно, он не может оставаться ни одного дня, пока Люси ведет себя как сейчас. Да, он не хочет, чтобы ребенок трех с половиной лет от роду хотя бы еще день прожил с особой, которую – он очень сожалеет, но вынужден это сказать…
– Ну! Говори!
– Которую он ненавидит – вот что!
– Что? Ты врун, он меня любит. Ты все врешь! Он любит меня, и тебе придется его возвратить! Слышишь, Рой? Верни моего ребенка!
– Я передал то, что сам от него слышал, Люси… И я его не верну!
– Я не верю ни одному твоему слову! Ни единому…
– Ну и напрасно! Всю обратную дорогу он проплакал: выкладывал мне, что накопилось в его маленьком, беззащитном сердечке…
– Я не верю тебе!
– «Ненавижу маму, у нее все лицо почернело»… Вот как он плакал, Люси!
– Ты врешь!
– Почему же он тогда заперся в ванной? Почему чуть не каждый вечер выскакивал из-за стола, бежал прятаться?
– Этого не было!
– Нет, было!
– А если было, так из-за тебя! – закричала она. – Потому что ты не занимался делом.
– Нет, Люси, из-за тебя! Потому что ты вечно кричишь, командуешь, ругаешься, потому что у тебя нет сердца! Потому что он так же, как и я, больше не хочет видеть твое перекошенное злобное лицо! Хватит!
– Рой, ты мой муж! У тебя есть обязанности по отношению ко мне. Ты немедленно сядешь в автомобиль… прямо сейчас же… и хотя бы тебе пришлось ехать всю ночь…
Но тут раздался щелчок – их разъединили. То ли Рой положил трубку, то ли кто-то другой нажал на рычаг.
