Текст книги "Брак по расчету"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Карина повернулась и пошла в танцевальный зал. Даже не оборачиваясь, она чувствовала на себе взгляд лорда Ваймена, видела его наглое лицо, и от этого ей становилось еще страшнее.

Оркестр играл вальс, и в танцевальном зале было все еще много народа.

– Давайте сбежим отсюда, – сказала Карина.

– Давайте, – ответил сэр Гай. – Я хочу с вами поговорить.

Они спустились по парадной лестнице и вышли в сад через другую дверь. Сэр Гай нашел пустую беседку, и Карина, вздохнув с облегчением, села на скамейку.

– Что произошло у вас с лордом Вайменом и чем вы так напуганы? – спросил сэр Гай.

– Я осталась одна, – ответила Карина, – и стала искать… мужа, когда ко мне подошел лорд Ваймен и заговорил со мной. Я не знаю почему… конечно, это глупо… но я его боюсь. В нем есть что-то ужасное… что-то, от чего мурашки бегут по коже, как говорила моя тетя.

– Вы совершенно правы, это очень плохой человек, – согласился с ней сэр Гай. – Вы не должны иметь с ним ничего общего.

– Неужели вы думаете, что я этого хочу, – сказала Карина. – Он заговорил со мной… когда я шла одна по Бонд-стрит, а потом… сегодня вечером.

– Вы были одна на Бонд-стрит? – спросил сэр Гай.

Карина прижала руку к губам.

– Я не должна была этого говорить. Капитан Фаррингтон, которого я там встретила, сказал мне, что по этой улице нельзя ходить одной. Вероятно, я сама виновата, что лорд Ваймен заговорил тогда со мной… но сейчас я чувствую себя так, как будто мне от него не избавиться.

– Со мной вы в полной безопасности, – успокоил ее сэр Гай.

Вдруг Карина вспомнила, что произошло прошлой ночью, и замерла.

– Вы простили меня? – спросил сэр Гай. Он положил руку на спинку скамейки за ее спиной и, полуобернувшись, внимательно посмотрел на нее.

Карина смотрела прямо перед собой.

– Нет.

– Я был уверен, что вы не захотите больше со мной разговаривать, – сказал сэр Гай. – Я весь вечер ждал удобного момента, чтобы остаться с вами наедине, сказать, как я жалею о том, что произошло, и попросить у вас прощения.

– Я не хотела с вами разговаривать, – призналась Карина. – Но меня так напугал лорд Ваймен, что, когда я увидела вас, я подумала, что еще недавно считала вас… своим другом.

– Простите меня, Карина, – сказал сэр Гай, впервые называя ее по имени. – Я не хотел вас обидеть.

– Вы хотели оскорбить мужа, не так ли? – спросила Карина.

– Так вы это поняли? – воскликнул сэр Гай. – Да, Карина, я хотел оскорбить Элтона, а вместо этого всю ночь не спал, вспоминая ваши наивные изумленные зеленые глаза. Они мне не давали покоя.

Карина ничего не сказала, и, помолчав немного, сэр Гай спросил:

– Муж очень на вас рассердился?

– Нет. Он был со мной добр, очень добр. Он сказал, что пошлет вам чек. Надеюсь, сэр Гай, вы его получили?

– Получил и порвал.

Карина в первый раз с начала их беседы посмотрела на сэра Гая.

– Вы не должны были этого делать… это был долг чести.

– Вовсе нет, – резко сказал он. – Я совершил хамский поступок, поступок человека, с которым у вас не должно быть ничего общего, моя дорогая. Кроме того, вы, вероятно, поняли, что не могли проиграть такую большую сумму за такое короткое время?

– Вы хотите сказать… что просто выдумали эту сумму?

– Ну конечно, – ответил он. – И Элтон должен был это понять. Именно этого я и хотел.

– Я не понимаю, – жалобно сказала Карина.

– Что бы вы сделали, если бы кто-то, кого вы прекрасно знаете, нашел богатство – драгоценную жемчужину – и не думал его охранять?

– Вы думаете… муж понял, что вы хотели дать понять? – спросила Карина.

– Я в этом уверен, – ответил сэр Гай. – Элтон и я выросли вместе. Двадцать лет мы были как братья. Я могу читать его мысли, а он мои.

– Тогда почему вы ненавидите друг друга? – спросила Карина.

Сэр Гай не ответил.

– Он вам запретил со мной общаться?

– Нет, но я обещала никогда с вами больше не играть.

– Как это великодушно с его стороны! – воскликнул сэр Гай и, усмехнувшись, добавил: – Интересно, считает ли он меня недостаточно опасным соперником или ему просто безразлично.

Карина не ответила, и внезапно сэр Гай воскликнул:

– К черту все это! Вы не должны быть пешкой в нашей игре. Я ненавижу Элтона, а он ненавидит меня, но к вам это не имеет никакого отношения. Все это случилось давно, когда вы были еще ребенком. Простите меня, Карина. Я отвратительно вел себя. Но я прошу вас быть снисходительной не только к смиренному грешнику, но и к человеку, который, увидев вас, не перестает о вас думать.

– Мне кажется, – робко сказала Карина, – что вы не должны со мной так говорить.

– Вчера мы прекрасно общались друг с другом, – сказал сэр Гай. – И теперь мы не можем повернуть обратно и делать вид, что я не очарован вашей красотой, что я не думаю о вас каждую минуту, мечтая увидеть вас, услышать ваш голос и проклиная себя за то, что имел глупость так вас обидеть, когда вы предлагали мне свою дружбу. – Его голос звучал страстно и искренне. – Я ведь причинил вам боль, Карина, правда?

– Да, – ответила она. – Я вам… доверяла!

– Какие жестокие слова, – воскликнул сэр Гай. – Вот наказание за мое вчерашнее поведение, и мне стыдно, что я ничего не могу сказать в свое оправдание.

– Я тоже… не спала прошлой ночью, – прошептала Карина, – поэтому я чувствую себя разбитой… и хотела бы поехать домой.

– Понимаю, – сказал сэр Гай. – Да еще, помимо всего прочего, приходится слушать излияния какого-то восторженного идиота.

– Вовсе нет, – быстро сказала Карина. – Просто все это удивительно. Я думала, что действительно проиграла все эти деньги, что… муж будет на меня сердиться и что вы только притворялись… моим другом. Я почувствовала себя потерянной, несчастной и испуганной. А теперь я не знаю, что и думать. Муж был добр ко мне и привез меня сюда, а вы просите у меня прощения. Я хочу, чтобы мы были друзьями… потому что у меня так мало друзей… а мужчины вроде лорда Ваймена… пугают меня!

– О, Карина! – сказал он странно изменившимся голосом.

Он взял ее за руку и медленно стянул перчатку. Пока она размышляла, что он собирается сделать, он поцеловал один за другим ее пальчики, а потом прижался губами к ее ладони.

– Вы такая юная, чистая, невинная, – хриплым голосом сказал он.

– Я… должна идти, – пробормотала Карина.

Она понимала, что не должна разрешать ему целовать руку, но в то же время прикосновение его губ было ей приятно. По его голосу чувствовалось, что и он взволнован.

– Бедняжка, вы так устали! – ласково сказал он, и она от жалости к себе чуть не заплакала. – Хотите, я найду вашего мужа, и если он не захочет отсюда уходить, я сам вас отвезу домой.

Только тут Карина вспомнила, где ее муж.

– Муж, может, и в самом деле захочет остаться… он прекрасно проводит время.

Сэр Гай взглянул на нее.

– Я его найду, – сказал он. – Давайте пойдем в дом, я не хочу оставлять вас здесь одну. Вы настолько очаровательны, что мужчины летят к вам, как мотыльки на огонь.

– Вы мне это говорили вчера вечером.

– Я говорил вам то, что думаю, – сказал он. – Неужели вы в этом сомневаетесь?

Он пристально смотрел на нее, ожидая ответа. Наконец Карина очень тихо сказала:

– Я… вам верю.

– Тогда простите мне мое предательство, – взмолился он. – Давайте вернемся к тому моменту, когда мы впервые встретились и я сказал вам, что вы самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал. И это правда, Карина. Более того, я искал вас в течение долгих лет, а теперь, когда нашел, оказалось слишком поздно.

Он взглянул на ее изумленное лицо.

– Нет, я не флиртую, как вы, должно быть, думаете. Это правда, хотя я не должен был вам это так быстро говорить.

– Что вы… хотите сказать? – спросила Карина.

– Я хочу сказать, что влюбился в вас, – ответил он. – Вы, может быть, и наивны, но не настолько же. Когда мужчина наконец встречает женщину, которая является его идеалом, женщину, образ которой он всегда носил в своем сердце, и прикасается к ее руке, он знает, что теперь его уже ничто не удержит, он будет стараться завоевать ее.

Он сжал ее пальцы.

– Я люблю вас, Карина, и знаю, что буду страдать от этой любви, что должен бежать от вас и никогда с вами больше не встречаться. А вместо этого я останусь здесь и буду мучить себя, потому что вы жена человека, которого я ненавижу больше всего на свете, и потому что хорошо знаю, что недостоин не только целовать вашу руку, но даже прикасаться к ней.

И он опять прильнул губами к ее ладони. Потом отпустил ее руку и резко сказал:

– Наденьте перчатку, я отведу вас к вашему мужу.

Изумленная и немного испуганная, но в то же время польщенная тем, что смогла пробудить в нем такие глубокие чувства, Карина натянула перчатку, застегнула ее, вышла вслед за сэром Гаем из беседки и вошла в дом.

Он не смотрел на нее и не говорил с ней, пока они не вошли в зал. Там он спросил:

– Вы знаете, где может быть Элтон?

– Он сказал, что будет в комнате для игры в карты, – ответила Карина, – но когда я видела его в последний раз, он был в гостиной… с… другом.

– Подождите здесь, – сказал сэр Гай. – Но одну я вас не оставлю, не хватало вам еще раз встретиться с лордом Вайменом. – Он оглянулся и увидел, что около лестницы беседуют несколько молодых людей. Он подошел к одному из них и сказал: – Лавлейс, не могли бы вы побыть с леди Дроксфорд, пока я буду искать ее мужа?

– Конечно, сэр, – ответил мистер Лавлейс.

Должно быть, он думал, что леди Дроксфорд какая-нибудь невзрачная дурнушка, потому что при виде Карины в его глазах вспыхнул огонек.

– Леди Дроксфорд, разрешите представить вам Яна Лавлейса. Его отец мой старый друг, – сказал сэр Гай. – Подождите меня здесь, пожалуйста, я постараюсь вернуться как можно быстрее.

– Спасибо, – ответила Карина.

Ее позабавило то, с каким пылом мистер Лавлейс бросился искать ей стул, как потом поспешил занять ее светской беседой, подходящей, как он считал, для такого случая.

Сэр Гай заглянул в комнату для игры в карты, но графа там не было, и он отправился в гостиную. Граф и леди Сибли сидели рядом на диване и беседовали.

Они не заметили, что он вошел в комнату, и, наблюдая за ними, он понял, что они ссорятся. У леди Сибли на лице было написано крайнее недовольство, а глаза метали молнии; граф сидел, нахмурившись, его губы были плотно сжаты.

Когда сэр Гай подошел к ним, оба вопросительно взглянули на него.

– Мое почтение, миледи, – сказал сэр Гай, целуя руку леди Сибли. – Осмелюсь заметить, что вы сегодня прекрасно выглядите.

– Спасибо, сэр Гай, – ответила леди Сибли. – Давненько вы ко мне не заезжали. Но теперь, когда я вернулась в Лондон, надеюсь, вы исправитесь.

– Уверяю вас, миледи, что заеду к вам засвидетельствовать свое почтение при первой же возможности, – насмешливо сказал сэр Гай.

Леди Сибли кокетливо посмотрела на него. Она уже давно пыталась покорить сэра Гая, но он всегда ускользал от нее. В нем есть что-то неотразимое, подумала она. Но это был один из немногих мужчин, которых она добивалась сама, но кто не обращал никакого внимания на ее льстивые речи, какими бы откровенными они ни были.

Она хотела сказать что-то еще, но сэр Гай уже повернулся к графу.

– Могу я отвезти твою жену домой, Элтон? – спросил он. – Она устала и хочет уехать.

Граф вскочил.

– Если моя жена устала, я сам ее отвезу, – гневно сказал он. – И прошу тебя, Гай, оставь мою жену в покое.

Мужчины отошли от дивана.

– Твоя жена была совершенно одна, Элтон, – тихо сказал сэр Гай, – когда эта свинья Ваймен напугал ее.

– Ваймен? Этот негодяй? – возмутился граф.

– Вот именно, – сказал сэр Гай. – Я спас ее от его наглых ухаживаний. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Черт побери! Не лезь в мою личную жизнь, – граф свирепо глянул на него.

– Твоя личная жизнь меня совершенно не интересует, – ответил сэр Гай. – Я беспокоюсь за твою жену.

– Полагаю, ты получил мой чек? – спросил граф. – Что тебе еще нужно?

– Благодарю, что ты так быстро его послал, – сказал сэр Гай. – Я его порвал. Надеюсь, ты понимаешь почему.

– Это уже слишком! – воскликнул граф. – Берегись, Гай, если ты будешь себя вести в таком же духе, я вызову тебя на дуэль.

– Ты этого не сделаешь, – насмешливо сказал сэр Гай, – потому что я могу тебя убить, Элтон. Я уже давно хочу это сделать, но сейчас особенно.

– Почему это сейчас особенно? – не смог удержаться от вопроса граф.

– Из-за твоего последнего приобретения, – ответил сэр Гай. – После того как ты его сделал, оно уже не представляет для тебя никакой ценности. Но ты скоро узнаешь, что жена не скаковая лошадь, которую можно поставить в стойло, и не картина, которую можно повесить на стену. И если тебя она не особенно интересует, она может заинтересовать других.

– Да ты наглец! – воскликнул граф. – Неужели ты воображаешь, что тебе все будет сходить с рук? Если бы мы находились в моем доме, клянусь, я бы вышвырнул тебя вон!

На лице сэра Гая появилась оскорбительная улыбка.

– Если ты помнишь, Элтон, когда-то мы были достойными противниками. Если дело дойдет до драки, как ты думаешь, кто победит?

– Еще одно слово, и мы будем драться, – ответил граф, – но не на кулаках. Мы будем драться на дуэли.

– А в это время, – неторопливо, что привело графа в еще большую ярость, продолжал сэр Гай, – твоя жена ждет, чтобы ее отвезли в мавзолей на Парк-лейн. Кто ее повезет, ты или я?

– Я ее туда отвезу, а ты можешь убираться к черту, пока я сам тебя туда не отправил, – голос графа дрожал от ярости.

– Тогда разреши мне занять твое место рядом с очаровательной дамой, которую ты вынужден покинуть, – сказал сэр Гай, садясь на диван рядом с леди Сибли.

Она улыбнулась ему, но он посмотрел на нее наглым взглядом, значение которого понял только граф.

– Ты найдешь леди Дроксфорд в зале, – небрежно бросил он.

Граф невнятно пробормотал слова прощания красавице, которая развлекала его последние два часа, и, нахмурившись, пошел в зал, где его ждала Карина. Он подошел к ней, и она тотчас же увидела, что он взбешен.

– Вы хотите домой, как мне сказали?

– Нет, если это… неудобно Вашему Сиятельству, – запинаясь, проговорила Карина.

– Я вызову коляску, – сказал он и пошел к двери.

Карина поблагодарила мистера Лавлейса за заботу о ней. Пока они ждали ее мужа, она попросила лакея принести накидку и теперь набросила ее на плечи.

Ей хотелось знать, что сэр Гай сказал графу, что привело того в такую ярость. Как бы ей хотелось не посылать за графом постороннего мужчину, да к тому же его врага, а самой набраться смелости и поискать его. Но она избегала встречи с леди Сибли.

Одно дело – подсматривать, как граф целует леди Сибли в саду герцога, когда еще сама не связана с ним никакими узами, но совсем другое – встречаться с этой красивой женщиной в обществе, зная, что она любовница мужа.

Карине было бы интересно узнать, обсуждала ли леди Сибли с графом причину его поспешной женитьбы. Она подумала, что, если леди Сибли действительно так любит графа, как хочет показать, она ничего не скажет. Хотя маловероятно, что женщина, имея такой повод для сплетен, смогла бы удержаться от них.

Когда подъехала коляска, граф молча сел в нее, и копыта лошадей зацокали по мостовой Пикадилли.

– Простите меня… если вы не хотели уезжать… так рано, – нерешительно сказала Карина.

– Меррик сказал мне, что вас расстроил Ваймен. Что случилось?

– Лорд Ваймен заговорил со мной, – сказала Карина. – Он хотел, чтобы… я с ним танцевала. Это был предлог, чтобы… обнимать меня, так он сказал. Конечно, это глупо с моей стороны, но я испугалась.

– Почему-то вас тянет общаться с самыми недостойными людьми, – резко сказал граф.

У него был такой тон, что робость Карины сразу же исчезла. Почему это муж разговаривает с ней таким тоном, когда сам он весь вечер провел с леди Сибли, ничуть не беспокоясь о том, есть ли у нее партнер для танцев или она стоит одна.

– Было бы очень любезно с вашей стороны, милорд, – ответила она, – познакомить меня с подходящими людьми. Ведь у меня в Лондоне мало знакомых.

На это трудно было что-либо возразить, и граф сказал уже не так сердито:

– Конечно, Карина, я познакомлю вас с некоторыми моими друзьями. Мы должны принимать у себя гостей. Я попрошу Роберта разослать приглашения.

– Было бы великолепно, я хотела бы этого!

– К сожалению, у меня есть несколько встреч, которые я уже не могу отменить, – продолжал граф. – Но я мог бы на этой неделе пару раз пригласить гостей на ужин, и, может быть, мы могли бы съездить в оперу, если хотите.

– Я не хочу… надоедать вам… милорд, – робко сказала Карина.

– Это не имеет значения, – ответил граф. – Теперь у меня есть жена, и я должен следить за тем, чтобы она встречалась с нормальными людьми, а не с подлецами вроде Ваймена или… Меррика. – Некоторое время они молчали, потом граф спросил: – Что вам рассказывал сегодня Меррик?

– Он мне сказал, что порвал чек, который вы ему послали. Он назвал эту сумму только потому… что хотел вас оскорбить.

– Я прекрасно понял его.

– Тогда вы могли бы сказать мне об этом, – резко сказала Карина. – Или вам доставляло удовольствие специально заставлять меня унижаться перед вами, извиняться за то, что я в действительности не совершила.

– Я об этом не подумал, – признался граф.

– Сэр Гай тоже не подумал. Я не знаю, почему вы ненавидите друг друга, но вы оба использовали меня как орудие в вашей борьбе. Неужели вы не понимаете, что я всю ночь не могла заснуть, думая о том, что вы скажете, узнав о таком проигрыше, и тщетно пыталась придумать, как вернуть деньги, которые, как выясняется, я не проиграла!

– За это вы должны винить сэра Гая, а не меня, – быстро сказал граф.

– Но ведь вы могли мне сегодня утром об этом сказать, не правда ли? – спросила Карина. – Вы поругали меня за проигрыш, должна это признать, но вы дали мне понять, что я очень провинилась, что в будущем я должна вести себя лучше, что я просто провинциальная дурочка, которая позволила впутать себя в такую историю.

– Вы правы, Карина, – заметил граф. – Гай и я не должны были использовать вас в качестве оружия в борьбе друг с другом. Я приношу вам свои извинения и надеюсь, что он сделает то же самое.

– Сэр Гай уже извинился, и я… простила его.

– Вы говорите так, как будто собираетесь поддерживать с ним дружеские отношения, хотя я этого не одобряю, – недовольно сказал граф.

– Я уже говорила вам, – ответила Карина, – что если у вас есть друзья, то и я собираюсь иметь друзей. Вы можете не любить сэра Гая, но, с тех пор как я приехала в Лондон, только он один был добр ко мне.

Граф ничего не успел ответить – коляска подъехала к Дроксфорд-хаузу на Парк-лейн. Лакей открыл дверь, и Карина вошла в ярко освещенный зал.

Внезапно она почувствовала, что недовольна собой. Вместо того чтобы показать графу, что они прекрасно могут жить в мире и согласии друг с другом, она весь вечер с ним ссорилась.

Она посмотрела на него, и он показался ей очень красивым в своем атласном фраке, бриджах, изящно завязанном галстуке с крупным бриллиантом.

Она шагнула к нему, чтобы попросить прощения, если удастся, вызвать у него улыбку. Ей так хотелось, чтобы он ласково посмотрел на нее, как тогда, когда он пригласил ее поехать с ним в Ричмонд-хауз. Но она не успела сказать ни слова. Граф повернулся к Ньюмену и распорядился:

– Пусть карета подождет.

«Он возвращается к леди Сибли», – подумала Карина и, не глядя на графа, присела в реверансе.

– Спокойной ночи, милорд, – безжизненным голосом сказала она и стала подниматься по лестнице, чувствуя себя страшно усталой, никому не нужной и, непонятно отчего, вот-вот готовой расплакаться.

Глава VI

Граф Дроксфорд открыл двери Уайт-клуба и, сделав вид, что не замечает своих знакомых, которые хотели с ним поговорить, прошел и сел за стол в самом дальнем углу столовой, где, как он надеялся, ему никто не помешает.

Он положил на стол несколько газет, которые собирался прочесть за едой. В них были сообщения о реформе избирательной системы, мысли о которой не давали графу покоя последние два месяца.

В это утро он присутствовал на собрании пэров. Это было одно из тех нужных собраний, на которых требовалось его присутствие и которые уже стали ему надоедать.

Реформа избирательной системы, призванная ослабить власть короля, передавала бразды правления в руки среднего класса. Она всколыхнула всю страну.

И не только потому, что проведение избирательной реформы сильно запаздывало. Низы понимали, что от нового стиля руководства выигрывают бедняки и рабочие, которые были недовольны правлением Георга IV.

– Черт побери, если мы не будем осторожны, у нас произойдет революция, – сказал графу сегодня утром один из старейших пэров.

Почти все крупные города были охвачены волнением. В деревнях полыхали стога сена. Фермеры отказывались подчиняться своим работодателям. В Лондоне полицейские войска, действующие под командованием сэра Роберта Пила, уже два года с трудом сдерживали натиск толпы, стремящейся прорваться к Букингемскому дворцу и к зданию парламента.

Кровавая банда Пила не снискала себе популярности. Обычно их называли красномундирниками и голубыми дьяволами. Однако крика: «Пил идет!» – бывало достаточно, чтобы чернь переставала шуметь и бить окна.

Пэров, имеющих собственное мнение, таких как граф, агитировали принять окончательное решение: либо «за», либо «против».

Премьер-министр, граф Грей, представлял тех, кто поддерживал реформу. Против выступала оппозиция, возглавляемая почтенным герцогом Веллингтоном.

– За что вы будете голосовать, Дроксфорд? – спросил графа один из пэров, когда они выходили с собрания.

– Я еще не решил, – ответил граф. – Я готов признать, что необходимо срочное перераспределение парламентских мест, но в то же время считаю, что предложение лорда Джона Рассела по поводу новой конституции заходит слишком уж далеко.

Граф выражал мысли большинства пэров. Но, слушая бесконечные речи в парламенте и на многочисленных митингах, он понимал, что реакция на реформу настолько неоднозначна, что необходимо как можно скорее найти компромисс.

Граф был настолько поглощен делами, связанными с реформой, что не мог найти времени для других дел. Митинги, собрания, разговоры происходили ежедневно. То его приглашали на завтрак, то на обед, то на ужин – и сторонники реформы, и ее противники.

Граф не говорил Карине, чем он так занят, и она вообразила, что он наслаждается обществом очаровательной леди Сибли или обаятельной миссис Корвин.

На самом же деле граф не видел леди Сибли с вечера у герцога Ричмонда, и он был бы очень удивлен, если бы узнал, что Карина испытывает к его любовнице сильнейшую неприязнь.

Граф уже покончил с барашком и собирался воздать должное сочным жареным голубям, коронному блюду повара этого клуба, как вдруг почувствовал, что кто-то стоит у его стола.

Раздраженный, он поднял голову и увидел лорда Барнаби, очень толстого, пожилого члена клуба, близкого друга отца.

– Добрый день, милорд, – заставил себя быть вежливым граф.

– Не вставай, мой мальчик, – сказал ему лорд Барнаби. – Я только хотел поздравить тебя с назначением на пост лорда-лейтенанта. Я прочел об этом в газете на прошлой неделе.

– Благодарю вас, милорд, – ответил граф. – Прошу вас, садитесь.

– Нет, нет, продолжай, пожалуйста, – сказал лорд Барнаби. – Я уже ухожу, у меня нет времени. Кроме того, думаю, что и ты спешишь на скачки.

Так как рот Его Сиятельства был набит голубями и он не мог ничего сказать, лорд Барнаби продолжал:

– Все только и говорят о том, что твоя жена заключила пари и участвует в скачках. Было бы лучше, если бы об этом не узнали при дворе. Сам знаешь, времена изменились. Все не так, как раньше. – Лорд Барнаби хохотнул. При этом его огромный живот заколыхался как студень. – Может быть, кому-то эта затея нравится, но королю она придется не по вкусу, не говоря уж о всеми уважаемой королеве-лютеранке. Элтон, мой тебе совет, помалкивай об этом и не допускай впредь ничего подобного.

Граф положил на тарелку нож и вилку.

– Простите, милорд, по я не имею ни малейшего понятия, о каких скачках вы говорите.

Лорду Барнаби удалось пошире раскрыть глаза, почти утонувшие в складках жира, и он стал похож на пучеглазую лягушку.

– Не знаешь, о чем я говорю, мой мальчик? Боже милостивый, ты меня разыгрываешь.

– Да нет же, милорд, – ответил граф, но лицо его потемнело и на лбу залегла морщина.

– Значит, твоя хорошенькая жена тебе ничего не сказала, – усмехнулся лорд Барнаби. – Ну, я ее не виню. Видимо, она поняла, что, если она тебе обо всем расскажет, ты ее остановишь. Правильно сделала, что не сказала.

Граф медленно поднялся со стула.

– Не будете ли вы так любезны, милорд, объяснить мне, что происходит? – спросил он таким тоном, что улыбка исчезла с лица лорда Барнаби.

– Это не мое дело, мой мальчик. Не хочу лезть в твою жизнь, но половина Уайт-холла держала пари, тут нет никакого секрета.

– На что пари? – медленно спросил граф.

– Леди Дроксфорд против маркизы Дауншир на гонках.

– Где они состоятся?

– В Риджент-парке.

– Во сколько?

– По-моему, в два. А сейчас я должен тебя покинуть, Дроксфорд. Прошу прощения за неприятное известие, но не принимай это близко к сердцу. Лучше поменьше об этом думай.

Не успел лорд Барнаби отойти от стола, как граф пронесся мимо него, выбежал из столовой и скрылся в холле.

– Наверное, они в ссоре, – пробормотал лорд Барнаби. – Лучше бы я ничего не говорил; глупо получилось. Но откуда мне было знать, что он понятия не имеет о проделках своей женушки.

Разговаривая сам с собой, лорд Барнаби вошел в холл и через открытую дверь увидел, что граф Дроксфорд сел в свой фаэтон и взял в руки вожжи.

Когда лошади тронулись, граф взглянул на часы на Сент-Джеймском дворце и увидел, что уже без четырех два. Проезжая по Беркли-сквер, граф, хлестнул лошадей. Они понеслись так, что лакей начал бормотать сквозь стиснутые зубы молитвы. Но все равно никакая лошадь не довезла бы его от Сент-Джеймса до Риджент-парка за четыре минуты.

Граф подъехал к входу в Риджент-парк и стал раздумывать, куда свернуть, направо или налево. Он свернул налево, и, как оказалось, правильно, потому что, проехав немного в этом направлении, увидел наскоро сооруженный финишный столб.

Около него собралась большая группа щеголей в цилиндрах и картежников, большинство из которых Его Сиятельство презирал.

По тому, как они напряженно следили за дорогой, граф понял, что скачки уже начались. И действительно, не прошло и нескольких секунд после того, как он приехал, как внезапно послышался крик и вдалеке показались две пары мчащихся лошадей.

По-видимому, заканчивался первый круг. Через несколько секунд граф разглядел маркизу Дауншир, которая искусно правила великолепной парой вороных лошадей, запряженных в изящную черно-белую коляску.

Эта дама была великолепной наездницей и снискала себе огромную популярность во времена Регентства, когда ее откровенные высказывания и ругательства, употребляемые ею не только во время охоты, считались высшим шиком.

Прошли годы, ее манеры стали считаться сначала грубыми, а потом и просто вульгарными, и многие перестали приглашать ее.

Но лошадьми она править умела, в этом не было сомнения, и когда ее коляска промчалась мимо собравшейся толпы, ее приветствовали громкими криками, цилиндры и котелки взлетали в воздух.

По сравнению с ней Карина выглядела очаровательным ребенком, маленьким и слабым. Казалось, что управлять горячими лошадьми ей не под силу. На ней была бледно-голубая амазонка, плотно облегающая ее стройную талию, и маленькая соломенная шляпка, скромно отороченная голубыми лентами.

Золотистые волосы были убраны со лба и уложены сзади в аккуратный пучок. Она была не только очаровательна, она была настоящей леди. Маркиза со своими взъерошенными волосами, выкрашенными хной, на леди никак не походила.

Когда Карина поравнялась с графом, он увидел, что она прекрасно справляется с лошадьми. Лошади были запряжены в двухколесную коляску, купленную графом недели две назад. Это была великолепная пара гнедых, за которых он в прошлом месяце заплатил не менее тысячи гиней.

Граф считал, что они недостаточно объезжены, и пока держал гнедых на конюшне. Неподвижно сидя в фаэтоне, он, кипя от ярости, смотрел, как они проносятся мимо.

– Здорово Ее Сиятельство с ними справляется, – тихо сказал его лакей.

Это замечание вызвало у графа ярость. А то, что Карина, выпрямившись, несется в экипаже, держа в руках вожжи и хлыст, и это приводит в восторг щеголей, наблюдавших за скачками, разозлило его еще больше.

Он понял и то, что толпа обыкновенных зевак болеет за маркизу, потому что не приемлет сдержанную манеру Карины. К сожалению, думал он, простой люд считает, женщина должна распихивать всех локтями, чтобы добиться успеха.

Он испытывал сложное чувство. С одной стороны, граф хотел, чтобы Карина проиграла и, униженная, поняла, что ей не следовало бы участвовать в скачках. Но с другой – ему хотелось, чтобы его жена показала этой старой ведьме, что она не единственная, кто умеет обращаться с лошадьми.

– Идут! – закричал кто-то, и через мгновение вдалеке показались лошади.

Не вызывало сомнения, что, кто бы ни победил, победа будет нелегкой. Графу показалось, что лошади идут ноздря в ноздрю. Но метрах в ста от финишного столба Карина вырвалась вперед.

К этому времени маркиза уже и криками подбадривала своих лошадей, и стегала их хлыстом, ее лицо горело, волосы растрепались.

Карина ехала так, как будто наслаждалась спокойной прогулкой в парке. Она сидела, выпрямившись, держа руки под нужным углом. Хлыстом она совсем не пользовалась, едва заметным движением рук направляя лошадей. И хотя граф был рассержен, он не мог не отметить, с каким изяществом Карина выиграла гонки.

Она не улыбалась, только глаза сияли счастьем. Граф подумал, что на ее месте маркиза вела бы себя иначе, бурно выражая свой восторг.

Раздались громкие крики. Англичане оставались верны себе. Те, кто держал пари против Карины, теперь отдавали ей дань. Карина, сдерживая лошадей, услышала доносившиеся издалека крики. «Я победила, – подумала она. – Победила! Я знала, что смогу это сделать». Теперь, когда скачки закончились, почувствовала себя уставшей. Она так хотела победить маркизу, но сейчас ощутила безразличие. Ей даже не хотелось получать приз.

Карина подумала, что скажет муж, если он узнает об этих гонках. Когда она остановила разгоряченных коней и уже готова была повернуть их и ехать к финишному столбу за призом, увидела, что рядом останавливается фаэтон.

Она увидела графа и почувствовала, словно ледяная рука сжала сердце.

Карина хотела что-то сказать, но слова, казалось, замерли у нее на губах. Она могла только молча смотреть на него огромными испуганными глазами.

– Идите сюда, Карина, – сказал граф.