Текст книги "Рабы любви"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Даже сейчас, подумал он, иногда какая-нибудь женщина, бывало, смотрела на него таким взглядом, который невозможно истолковать превратно, и было сложно выкрутиться из щекотливой ситуации, особенно когда рядом не было eгo супруги.
В то же время он не мог не думать о том, что лорд Кастльфорд слишком самоуверен. Ему пойдет на пользу в кого-нибудь влюбиться и испытать сердечный жар, приступы отчаяния и агонию нерешительности, через которые прошло большинство мужчин в разные периоды своей жизни.
Но он был слишком опытным дипломатом и потому промолчал. Он просто сменил тему, заведя разговор о Греции, что представляло невероятный интерес для лорда Кастльфорда.
На следующий день, когда лорд Кастльфорд вернулся с верховой прогулки – это было его самым любимым времяпрепровождением, – его ожидала новость от лорда Стрэтфорда.
– Я узнал, что «Индия» отплывает отсюда послезавтра, – сказал он. – Она повезет солдат, которые получили серьезные ранения и не могут вернуться на фронт, но способны перенести дорогу домой.
– Этот корабль доставит меня в Афины? – поинтересовался лорд Кастльфорд.
– Именно об этом я и договорился, – ответил лорд Стрэтфорд. – Должен сказать, вам очень повезло, что на «Индии» нашлось место.
– Я слышал об этом судне.
– Лишь в начале этого года, – продолжал посол, – правительство осознало, что было глупо отправлять нашу кавалерию и артиллерию на парусных судах. Вследствие этого много лошадей оказывалось негодно для использования на войне. А армейское командование серьезно предупредило правительство о том, какие трудности пришлось перенести кавалерийским полкам.
– Им следовало бы понять это с самого начала, – сказал лорд Кастльфорд, – и принимать меры быстрее.
– Разве правительство когда-нибудь действует быстро? – с горечью спросил лорд Стрэтфорд. – Разве что когда они ожидают чудес от таких людей, как я! Я до сих пор с улыбкой вспоминаю, как герцог Ньюкаслский попросил меня достать тридцать тысяч пар резиновых сапог. Он, наверное, думал, что я за ночь куплю их на базаре!
Лорд Кастльфорд рассмеялся.
– Его светлость и вправду так подумал?
– А как же, – ответил лорд Стрэтфорд. – И был очень удивлен, что для меня это оказалось непростым заданием!
– Глупость армии приводит меня в ужас!
– Согласен, но подобные вещи нам не следует высказывать публично, – ответил лорд Стрэтфорд.
– Конечно же, не следует! – согласился лорд Кастльфорд. – Но вы рассказывали мне о корабле.
– Да, конечно. В начале этого года правительство приобрело два парохода, которые оказались слишком дорогими. «Индия», водоизмещением 34–38 тонн – самое большое и быстроходное судно.
– Кажется, это винтовой пароход.
– Верно, – согласился лорд Стрэтфорд, – и она совершила путешествие из Англии сюда за одиннадцать суток и девятнадцать часов, в то время как у «Тринадцати светлых драгунов» ушло почти восемь недель, чтобы одолеть это же расстояние под парусом.
– Значит, я поплыву в Грецию с комфортом, – улыбнулся лорд Кастльфорд.
– Я договорился, чтобы в вашем распоряжении была самая лучшая на борту каюта. Поскольку на корабле очень много народу, вряд ли вам дадут «люкс», но я уверен, что моя записка капитану обеспечит вам максимальный комфорт.
– Спасибо, – ответил лорд Кастльфорд. – Приятно осознавать, что я не приеду в Афины крайне утомленным после тяжелого и долгого путешествия на парусном судне.
– До отъезда, – перебил его лорд Стрэтфорд, – полагаю, для вас будет чрезвычайно важно встретиться с султаном.
Через некоторое время он добавил:
– Я собирался договориться об аудиенции пока вы здесь, но не понимал, насколько это срочно. Как вы знаете, очень важно, чтобы вы поддерживали мир между этими двумя государствами. Тот факт, что в прошлом году турки изгнали всех греков из Смирны и Константинополя, мягко говоря, не облегчил взаимоотношения.
– В этом были виноваты греки. Они затевали настоящие побоища! – сказал лорд Кастльфорд.
– Греки никогда не считают, что они в чем-то виноваты, – ответил посол, – и хотя их король – баварец, это одна из черт, которую он перенял у этой страны – своей «приемной дочери».
– От ваших слов я начинаю нервничать! – произнес лорд Кастльфорд таким тоном, что было ясно: он говорит не всерьез.
– Вы справитесь с этим заданием так же хорошо, как справлялись и со всеми прочими, – заверил его лорд Стрэтфорд. – Справитесь, при вашем уме, твердом характере и дипломатичности, ведь вы уже вызвали расположение к вам министерства иностранных дел.
– Надеюсь, вы правы!
Судя по тону лорда Кастльфорда, было понятно, что он невероятно самоуверен.
Лорд Стрэтфорд вздохнул, словно был отчасти разочарован чем-то таким, чего не мог выразить словами. Затем он взялся за перо.
– Я напишу и запрошу султана об аудиенции с вами, – сказал он. – Я знаю, что он захочет с вами встретиться. И личное знакомство с ним, я уверен, поможет вам в ваших взаимоотношениях с королем Отгоном.
Ямине было трудно спать в гареме. Она лежала без сна, обдумывая слова Михри о намерениях черного евнуха.
Ей с трудом верилось, что это правда, и все же она знала, что Михри не станет необоснованно ее запугивать.
Теперь, глядя по сторонам, она не могла не заметить, что Кизляр Ага часто поглядывал на нее, когда заходил в гарем.
Она пыталась держаться в тени, вести себя как можно более ненавязчиво, но все же чувствовала, что спрятаться невозможно. Что бы она ни делала, как бы себя ни вела, Ямина чувствовала, что за ней наблюдают.
Девушка знала, что Михри отчаянно пытается выяснить, что же все-таки замышляется, чтобы они не оказались застигнутыми врасплох.
Когда гаремлик– управляющая гаремом – приказала Ямине посетить первый урок искусства любви. Ямина не могла понять, было ли это приказание чем-то особым или же вполне обычным.
Здесь все приняли ее как сестру Михри, и поэтому в глазах гарема она не была обычной невольницей, которую привезли сюда, чтобы ублажать султана.
Но каждая новенькая должна была пройти курс обучения, проводимый старшими и опытными женщинами под руководством Султан Валидех.
Было бы невозможно обращаться с Яминой так, как со всеми остальными, и не вынуждать ее следовать принятым здесь правилами
Поэтому она сообщила Михри о том, что ей было приказано, и черкешенка в ужасе всплеснула руками.
– Нет! Нет! Этого не должно произойти! – воскликнула она.
– Но почему? – не поняла Ямина.
– Потому что вы придете в ужас!
– В ужас? – удивленно переспросила Ямина.
– Восточные представления о любви сильно отличаются от русских или черкесских.
Ямина взглянула на нее широко раскрытыми глазами. Михри продолжила:
– Поначалу я не могла поверить собственным ушам, но затем сказала себе, что, если хочу добиться хоть какой-то власти и положения в гареме, если собираюсь подняться от простой наложницы до кадин,тогда я должна изучать все, что изучают другие, и стараться быть лучше всех!
– Понимаю, – ответила Ямина.
– Мне отсюда никуда не деться, – сказала черкешенка. – Я здесь живу, это – моя жизнь. И теперь я благодарна, очень благодарна, что слушала все, чему меня обучали. Я понимаю, что это было важно с точки зрения турок.
Она умолкла, а затем порывисто добавила:
– Но вы, госпожа, совсем другая!
Ямина вздрогнула и прижала палец к губам.
– Осторожно! – прошептала она. – Я же твоя сестра!
– Вы – человек, которого я уважала и почитала с тех пор, как стала жить в вашем доме в Балаклаве, – сказала Михри. – Когда-нибудь, – продолжала она, – вы выйдете замуж за человека вашей крови. И тогда для вас будет неправильным, очень неправильным знать все уловки и соблазны, которые восточные мужчины вполне естественно ожидают от своих женщин.
– Настолько ли это важно? – спросила Ямина.
– Я знаю, что любая черкешенка сочтет это неправильным и, может быть, даже неприятным, – сказала Михри, – Так же, как и любая русская.
– Но я должна делать то, что мне говорят, – возразила Ямина.
– Возможно, в конечном итоге у вас не будет другого выхода, – ответила Михри. – Но пока
мы можем тянуть время. Когда вам нужно будет идти на урок, вы заболеете. Если вы считаете, что не сможете притвориться больной, чтобы обмануть гаремлик,тогда я могу дать вам немного опиума. От него вы почувствуете настоящую сонливость.
– Нет, нет, я уверена, что смогу притвориться, – заверила ее Ямина. – Но в конце концов они обязательно сообразят, что я хитрю.
– Мы не можем загадывать что-либо на далекое будущее, – сказала Михри. – Сегодня вечером, когда я буду с султаном, я выясню, кому он назначил аудиенцию. У меня есть одна идея, как помочь вам бежать, но пока она еще слишком неясная.
– Расскажи мне, – попросила Ямина, но Михри покачала головой.
– Это плохая примета – говорить о чем-то, что еще не произошло.
Ямина улыбнулась. Все обитательницы гарема были невероятно суеверными.
Больше всего женщинам нравилось, когда им предсказывали судьбу. Иногда черные евнухи ухитрялись доставлять в гарем гадалок, ожидая получить за это плату в виде драгоценных камней или чего-нибудь подобного.
Даже блеск бриллиантов меркнул по сравнению с предсказаниями гадалок, которые читали по линиям руки или раскладывали карты.
Если обитательнице гарема сообщали, что рано или поздно она привлечет внимание султана и станет кадин,она несколько недель ходила, светясь от счастья. Лишь со временем угасала надежда на то, что предсказание сбудется.
Женщины любили рассказывать истории о сбывшихся пророчествах.
Красавице Эми Дюбак де Ривери одна старая колдунья на Мартинике предсказала, что корабль, на котором она поплывет во Францию, будет захвачен корсарами, а саму ее захватят в плен и увезут в Сераль.
– Там, – продолжала старуха, – ты родишь сына, который будет царствовать во славе, но ступени к его трону обагрятся кровью его предшественника.
Ее предсказание в точности сбылось.
Поскольку Эми была необычайно красива, алжирские корсары оставили ее для своего правителя Баба Магомета Бен Османа. Тот же, как только увидел ее, сразу понял, что она станет достойным подарком самому султану.
В гареме с восторгом рассказывали, как Эми прибыла в Константинополь и упала в обморок, когда главный евнух встречал ее у Ворот Блаженства.
Поначалу она боролась со всеми в гареме, пытаясь противостоять ожидавшей ее судьбе.
Затем, поговорив с Кизляр Агой, который в то время был вполне разумным и гуманным человеком, она своим расчетливым французским умом поняла, что ее может ожидать блестящее будущее.
Она послушно прошла «академию любви» и в совершенстве овладела всеми искусствами обольщения, которых только мог потребовать царственный повелитель с его непомерными аппетитами. Все хотели рассказать Ямине, чем закончилась эта история.
Когда Эми Дюбак де Ривери привели к султану, она поняла, что он вовсе не «ужасный турок», а высокообразованный сладострастник.
Для него Эми казалась неземным существом. Светловолосая красавица с незаурядным умом вызывала у него искреннее восхищение.
Вскоре пророчество старой ведьмы начало сбываться.
Эми стали именовать Накш– Красавицей, и она заняла место главной фаворитки султана.
Когда у нее родился сын Махмуд, Эми стала главной фигурой в наследовании оттоманского трона. Когда умер старый султан, его племянник стал султаном Салимом III. В своем правлении он полагался на советы Эми.
Он питал страсть ко всему французскому, а власть Эми была практически неограниченной.
Но интриги и насилие в Серале скоро заявили о себе.
Султан Салим погиб, сражаясь вместе с Махмудом, сыном Эми, против тех, кто замышлял свергнуть его.
Но после его смерти султаном стал Махмуд, н Эми вновь оказалась у власти.
Много лет она отстаивала его интересы, направляла его политику и в конечном итоге стала одной из самых могущественных женщин за всю истории Оттоманской империи.
Будучи Султан Валидех,она обладала безграничной властью, и часто говорили, что Наполеону Бонапарту не удалось завоевать расположение Султана именно потому, что его ненавидела Эми.
Эми была двоюродной сестрой его бывшей жены, императрицы Жозефины, с которой она дружила, когда они жили на Мартинике.
На протяжении тридцати трех лет прелестная француженка жила в славе и почете.
В 1817 году, когда она была при смерти, в монастырь Св. Антуана в Пера позвали священника. Там он совершил последние таинства над неизвестной женщиной, и, когда она умерла, он отпустил все ее грехи.
Единственный свидетель этой сцены, бородатый мужчина, в слезах бросился на пол возле ее смертного одра.
Это был последователь Пророка, Повелитель Повелителей, султан Махмуд. Он жалобно взывал к Аллаху, скорбя о потере любимой матери.
Подобные истории помогали скоротать долгие часы в гареме, точно так же как гадание на картах или рассматривание хрустального шара приносили надежду на то, что судьба смилостивится и внимание султана переключится с Михри на других женщин.
Но Ямина поймала себя на том, что следит за черным евнухом, прислушивается к шепоту рабов и думает, не замышляет ли кто-то что-нибудь против нее, против Михри и против самого султана!
Страх всегда присутствовал здесь, как шипение змеи в траве, иногда такой неуловимый, что Ямине казалось, будто это плод ее воображения; иногда же – вполне ощутимый и леденящий душу, что было просто невозможно не дрожать.
– Что же мне делать? – вновь и вновь спрашивала Ямина.
По ночам она пыталась молиться, но почему-то Бог, который сопровождал ее всю жизнь, словно потерялся рядом с могуществом Аллаха, которому каждый правоверный мусульманин возносил молитву два раза вдень.
Жизнь шла своим чередом – неторопливая, подчиняющаяся определенному распорядку жизнь гарема, где каждый занимал предписанное ему место. Чтец Корана, главная нянька, надзиратель за банями и даже медники, садовники, плотники, штукатуры, резчики по дереву и телохранители, которые заходили в гарем, но строго соблюдали при этом все здешние правила.
По настоянию Михри Ямине удалось пропустить уроки искусства любви. Вначале она притворилась больной, на следующий день сказала, что ее вызвала к себе Михри – хотя, как предупредила ее черкешенка, этим предлогом можно было воспользоваться только один раз.
На третий день, как раз когда Ямина пыталась придумать, что же сказать гаремлик,ее позвали в комнату Михри.
Ямина сразу увидела, что икбалвыглядит взволнованно и в то же время необычайно красиво.
Ее одежда была более роскошной, чем обычно, а этих бриллиантовых ожерелий и браслетов Ямина еще не видела.
– В чем дело? – спросила она, когда дверь закрылась и они остались одни.
Михри прижала палец к губам. Затем, взяв Ямину за руку, она повела ее к окну. В отличие от других комнат дворца здесь их разговор невозможно было подслушать.
Михри обняла Ямину и прошептала ей на ухо:
– У меня есть план вашего побега, но у нас очень мало времени!
– Что за план? – спросила Ямина, ощутив, что при мысли о побеге ее сердце бешено застучало в груди.
– Вначале вы должны переодеться, – сообщила Михри.
– Но зачем? – удивилась Ямина.
– Предоставьте все это мне, – еле дыша, произнесла черкешенка.
Она отошла от Ямины и громко хлопнула в ладоши.
Когда на ее зов прибежали рабыни, девушка гневно закричала:
– Вот, значит, как вы выполняете мои распоряжения? Вы дали моей сестре это тряпье? Она надевала эти вещи два – нет, три раза! Этим вы оскорбляете меня – икбал,любимицу великого падишаха!
Рабыни оцепенели от ужаса.
– Нет, нет, госпожа! Мы не хотели сделать ничего плохого! Ваша сестра сама выбрала для себя одеяния. Мы здесь ни при чем!
– Еще как при чем! – не унималась Михри. – Мне стыдно, так стыдно, что вы унижаете мою сестру своей неумелостью и никчемностью! Она должна сию же секунду переодеться! Принесите сюда сундук, который стоит в коридоре. В нем новая одежда, которую я заказала для себя, но теперь решила отдать своей сестре.
Смертельно перепуганные гневом своей госпожи, рабыни немедленно побежали исполнять приказ. Вернувшись, они принесли богато украшенный сундук, расписанный в восточном стиле, с золотыми замками и петлями.
Трясущимися пальцами они расстегнули энтариЯмины, которое показалось ей невероятно красивым, когда она впервые надела его. Но теперь из сундука рабыни достали куда более роскошную одежду – пожалуй, эти вещи могли сравниться лишь с теми, что носила сама Михри.
Полдюжины рук облачили Ямину в газовую сорочку, такую тонкую, что ее можно было бы продеть через золотое кольцо. Сорочка была с глубоким, до талии, декольте, оставлявшим грудь открытой.
Просторные шаровары стягивались у щиколоток расшитыми драгоценными камнями завязками, а алое шелковое энтари,также усыпанное самоцветами, застегивалось на жемчужные пуговицы. Рукава доставали чуть ли не до пола, а пояс был украшен жемчугом и аметистами.
В темные волосы Ямины рабыни вплели золотые цепочки с бриллиантами, надели на ее пальцы кольца, а на запястья – браслеты.
– Ну вот, теперь совсем другое дело! – сказала Михри, с сердитым видом наблюдавшая за работой женщин. – Можете идти, – продолжала она, – но только попробуйте позволить моей сестре вновь появиться в таком виде, и я прикажу выпороть вас так, что вы будете молить о пощаде!
Рабыни, дрожа от страха, молнией вылетели из комнаты.
Когда они исчезли из поля зрения, Михри на мгновение замерла, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает под дверью. Затем она прошептала Ямине:
– Полезайте в сундук!
Ямина удивленно посмотрела на нее.
– Что… ты имеешь в виду? – спросила она.
– То, что сказала! Для вас это единственный способ бежать отсюда! Вчера вечером султан сказал мне, что сегодня утром он принимает гостей. Но вначале он хочет побыть со мной и потому встретится с ними позже, и отправит одного из них – я не расслышала его имени – на королевской ладье к кораблю, который пришвартован на Босфоре.
– И ты хочешь сказать… что я… отправлюсь с ним… в сундуке? – спросила Ямина.
– Другого выхода нет, – ответила Михри. – Но корабль английский!
Ямина взглянула на нее широко раскрытыми глазами.
Слово «английский» прозвучало для нее зловеще. И в то же время она знала, что в данный момент уж лучше стать пленницей англичан, чем отправиться в гарем черного евнуха.
После того как Михри сообщила ей о его намерениях, Ямина не тратила времени попусту. Другие женщины с готовностью рассказали ей о том, что происходит во владениях черного евнуха.
О криках, что слышались в ночной тьме, о женщинах, которые исчезали после того, как становилось известно, что Кизляр Ага разгневался на них, о побоях, пытках и истязаниях – настолько неприятных, что Ямина пыталась пропускать подробности мимо ушей.
Все услышанное лишь усилило ее страхи, и Ямина еще больше прониклась ужасом. В отчаянии Ямина решила, что, если черный евнух попросит султана отдать ее ему в качестве подарка, она покончит с собой.
Это будет вовсе не сложно сделать; в гареме всегда можно было найти множество способов свести счеты с жизнью. Но что-то молодое и неунывающее в ее душе восставало против мыслей о смерти.
Она хотела жить!
Раньше ей всегда казалось, что впереди ее ожидает бесконечное будущее, много-много лет жизни, и потому нет нужды спешить жить в настоящем; но теперь Ямина начала считать каждую минуту, словно она была последней.
В окна светило солнце, и Ямина тосковала по свободе, которую, как ей казалось, она уже больше никогда не сможет обрести.
Она вспомнила, как скакала по своему поместью в Балаклаве на одном из породистых скакунов, подаренных ей отцом. Она даже вспоминала о том, как ехала на коне в последний раз – с лордом Кастльфордом.
Он заботливо поддерживал ее своей сильной рукой. И хотя Ямина никогда не видела его раньше, она знала, что с ним была в безопасности.
Дело было даже не в том, что он увез ее от ужасов и опасностей базара. В его самоуверенности – хотя она и возмущала Ямину – было нечто такое, что вызывало у девушки чувство защищенности.
Интересно, подумала Ямина, что бы он сделал, если бы она позвала его, когда ее несли во дворец от пылающего дома. Ямина представляла его изумление, если бы она отдернула занавеси и приказала глухонемым рабам поставить свою ношу на землю.
Они бы не услышали ее, но Хамид подал бы им знак, чтобы они повиновались.
Она представила, как вышла бы из паланкина и направилась к сидящему на коне лорду Кастльфорду.
Она взглянула бы на него – такого импозантного и внушительного! Пусть он и англичанин, но все же она могла доверять ему, потому что он был истинным джентльменом.
«Спасите меня! Спасите меня!»
Она слышала, как произнесла эти слова – и все-таки не произнесла их тогда.
Ямина позволила доставить себя в гарем, но никогда не ожидала ничего столь ужасного, подобного тому, что могло произойти сейчас.
Она понимала, зачем понадобилась черному евнуху; понимала, почему он завидует Михри.
В то же время ей рассказывали, что среди рабынь у него имелись свои фаворитки. Это были женщины, которых он ласкал, которые каким-то непостижимым образом привлекали его, несмотря на то что он не был мужчиной в полном смысле этого слова.
Ямина задрожала от невыразимого отвращения; она знала, что для нее нет ничего ужаснее, чем остаться в гареме и чувствовать нависшую над ней опасность.
Но все же она была в нерешительности.
– Ты точно уверена, что тебе за это ничего не будет? Что тебя не накажут за мое исчезновение? – спросила она у Михри.
– Я уже об этом подумала, – ответила черкешенка. – Чуть позже сегодня вечером ваши туфли найдут у воды. Сахин сообщит, что он видел в саду какую-то фигуру, но когда дошел до моря, было уже слишком поздно.
– Сахин помогает тебе осуществлять твой план? – задала вопрос Ямина, хотя в этом не было никакой необходимости.
Она знала, что двое черкесов, оба из ее дома в Балаклаве, станут вместе содействовать ее побегу.
Просто невероятно, подумала Ямина, что они не забыли, как были счастливы в ее поместье, и что готовы подвергнуть риску свои жизни ради ее спасения.
Она обняла Михри и расцеловала ее в обе щеки.
– У меня просто нет слов, чтобы отблагодарить тебя, – сказала Ямина. – Могу лишь сказать, что, если мне удастся спастись, я всегда буду помнить о тебе. Я люблю тебя!
Она увидела, как на прекрасные голубые глаза Михри навернулись слезы. Затем черкешенка склонила голову и поцеловала обе руки Ямины.
– Да хранит вас Бог, госпожа, – произнесла она.
Затем, словно осознав, что времени осталось совсем мало, она чуть ли не силой затолкнула Ямину в расписной сундук.
На дне лежал отороченный мягким соболиным мехом кафтан. Когда Ямина свернулась калачиком внутри сундука, Михри начала забрасывать ее одеждой. Когда она оказалась с головой накрыта тончайшими шелками, атласом и кисеей, икбалс грохотом опустила крышку сундука и хлопнула в ладоши.
Когда вбежали рабыни, Михри подошла к двери туалетной комнаты и заговорила, словно обращаясь к находящейся там Ямине:
– Тебе нужно еще больше украшений.
Затем она сказала рабыням:
– Отнесите сундук назад Сахину. Я распорядилась, чтобы он принес с базара новую одежду. Даже эти вещи недостойны моей сестры! И если это не будет сделано немедленно, я пожалуюсь султану, и он накажет вас за то, что вы скверно выполняете свои обязанности!
Рабыни поспешно защелкнули замки сундука, и Ямина, сидя внутри, услышала чьи-то приближающиеся шаги и поняла, что они позвали глухонемых.
Именно они являлись в гареме носильщиками. Когда глухонемые подняли сундук, Ямина задумалась, не удивились ли они тому, что их ноша столь тяжела.
Затем она вспомнила, что они не могут ни говорить, ни слышать. Тем не менее у них было нечто вроде собственного языка жестов, посредством которого они могли общаться друг с другом.
Но, очевидно, они ничего не заподозрили, и Ямина поняла, что ее пронесли через комнату и через дверь. Она слышала, как Михри нарочито громко и сердито ругалась на рабынь, чтобы отвлечь их внимание.
Внутри сундука было темно, но Ямина вскоре обнаружила, что с каждой стороны были проделаны небольшие отверстия, чтобы пропускать не только воздух, но и свет.
Боясь шевельнуться, она все-таки прильнула к отверстию и увидела, что они направляются по узким коридорам и черным лестницам в боковой части дворца.
Когда они добрались до первого этажа Ямина увидела, что к носильщикам присоединился кто-то еще.
Через пару секунд Ямина поняла, что это Сахин, и сердце ее радостно забилось.
Она подумала, что глухонемые выйдут наружу, но вместо этого Сахин повел их прямо через дворец по узким коридорам. Прошло немало времени, прежде чем Ямина увидела яркий свет и поняла, что сейчас они вышли в сад.
Через отверстия пробивались теплые солнечные лучи, и вдруг что-то ярко блеснуло, чуть не ослепив Ямину. Она поняла, что это Босфор.
Она услышала голоса; сундук забрали из рук глухонемых, и, увидев мерцание позолоченных колонн. Ямине стало ясно, что она находится на королевской ладье.
Внезапно сундук с грохотом поставили вниз, и у Ямины от страха перехватило дыхание. Теперь она почувствовала, как лодка качается на волнах, и услышала бормотание гребцов, которые, подняв свои позолоченные весла, ждали сигнала к отплытию.
Чувствуя, что у нее онемело все тело. Ямина осторожно подвинулась, чтобы устроиться поудобнее. Шелковые одеяния, которыми завалила ее Михри, казались тяжелыми, но, боясь, что кто-нибудь откроет сундук. Ямина осмелилась лишь немного отодвинуть их в сторону.
Вряд ли кто-то собирался его открывать, но все же рисковать сейчас было бы просто безумием.
Ямина прекрасно понимала, что, если ее обнаружат и отправят обратно в гарем, не только она понесет суровое наказание, но пострадает и Михри – возможно, даже навсегда потеряет расположение султана. Сахин также мог поплатиться жизнью за содействие в побеге из гарема.
«Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы меня не обнаружили!» – взмолилась Ямина.
Может быть, у нее просто разыгралось воображение, но Ямина уже чувствовала – поскольку она уже выбралась из дворца, где все неустанно молились Аллаху, – что ее молитвы стали более пылкими. Теперь она вполне могла надеяться на то, что Бог наконец слышит ее.
– Помоги мне! Пожалуйста, помоги мне! – еле слышно прошептала она и в этот момент услышала английскую речь.
Поначалу она не могла разобрать слова; лишь по интонации Ямина поняла, что эти люди говорили по-английски.
Затем внезапно она вполне отчетливо услышала:
– Я желаю тебе счастливого пути, милый мальчик. По прибытии напиши мне подробное письмо обо всем, что увидишь. Ты знаешь, как мне будет интересно.
– Вам известно, что мне понадобится ваша помощь, – произнес другой голос, и Ямина затаила дыхание. Этот холодный, немного равнодушный тон нельзя было спутать ни с каким другим.
Она с трудом верила своим ушам, однако когда он заговорил вновь, Ямина точно знала, что это лорд Кастльфорд.
– Благодарю вас, милорд, не только за гостеприимство, но и за все, что вы сделали для меня.
– Береги себя.
Поскольку ответа не последовало, лорд Кастльфорд наверняка поднялся на ладью.
Ямина слышала, как он шагал по белой деревянной палубе. Затем она услышала голос Сахина.
– На борту вас ожидает подарок, ваше превосходительство! – полным уважения тоном произнес он.
– Подарок? – удивился лорд Кастльфорд.
– От самой любимой, самой почитаемой икбал,ваше превосходительство! Она желает вашей милости счастливого путешествия, но просит, чтобы вы держали ее подарок в своей каюте и не отправляли в трюм. Он очень ценный, ваше превосходительство, и обращаться с ним нужно чрезвычайно бережно.
– Вы передадите мою благодарность дарительнице такого подношения? – спросил лорд Кастльфорд. – И скажите достопочтенной госпоже, что ее желания будут исполнены.
– Ваше превосходительство очень любезны! Вот вам ключ.
Ямина представила, как Сахин низко кланяется, когда лодка отплыла от белых мраморных ступеней, а облаченные в белые одеяния и красные фески гребцы налегли на весла.
Она слышала, как волны тихо бились о корму, и как капитан отдавал приказы, и как лодка плыла все быстрее и быстрее. Ямина знала, что лорд Кастльфорд сядет на шелковый диван под купол из алого бархата, где обычно отдыхал сам султан.
Она подумала, что это не совсем типично для султана – предоставить свою лодку тому, кто не являлся королем или правителем, и поняла: он хотел оказать честь Великому Эльчи, обращаясь с его гостем по-царски.
Теперь она почувствовала, как морской ветер дует в отверстия сундука, и глубоко вдохнула свежий воздух. Сидя в сундуке, Ямина ощущала огромное напряжение и потому даже боялась дышать.
Здесь могли запросто поднять тревогу, заподозрив, что в расписном сундуке на английский корабль переправляется контрабандный товар.
Ямина точно знала, как будет выглядеть корабль, к которому они подплывали. Она часто видела, как такие корабли плыли по Босфору, везя английских солдат на войну с ее соотечественниками.
Новые корабли сочетали в себе как паруса, так и паровой двигатель, и у них было три мачты и короткая дымовая труба посередине. Конечно же, они были вовсе не так красивы, как старые парусники с высокими мачтами и причудливым такелажем.
Отец однажды взял с собой Ямину, когда его пригласили на один из черноморских пароходов.
Она узнала, что время парусов закончилось и человеческий ум принес в девятнадцатый век новые изобретения, от которых мир стал казаться еще более тесным, более близким, чем раньше.
Лодка двигалась по воде настолько быстро, насколько позволяли силы двадцати гребцов. Затем Ямина внезапно услышала резкую команду, и, хотя ей было ничего не видно, она поняла, что лодка приближается к пароходу.
Вновь раздались команды, и теперь уже она слышала, как где-то поблизости работают огромные корабельные машины. Через мгновение она услышала, как вначале подняли, а затем опустили весла, и догадалась, что с борта корабля спустили веревки, за которые должны уцепиться гребцы, чтобы остановить лодку.
Лорд Кастльфорд должен был подняться на корабль по веревочной лестнице. Она услышала его голос, спокойный и властный, когда лорд Кастльфорд обратился к капитану лодки.
– Спасибо, что доставили меня сюда.
Он произнес эти слова по-турецки, а капитан ответил:
– Для меня это было честью, ваше превосходительство. Позвольте пожелать вам счастливого плавания.
– Благодарю вас, – ответил лорд Кастльфорд.
Ямина была уверена, что он поставил ногу на нижнюю перекладину веревочной лестницы, и с ужасом подумала, что он наверняка забыл о своем подарке и она не попадет на корабль.
Затаив дыхание, девушка молилась, чтобы англичанин вспомнил про сундук. Затем она услышала, как он распорядился:
– Этот сундук поднимайте как можно осторожнее. В нем может находиться что-то хрупкое.
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
Ямина ощутила, как сундук поднимают с палубы. Наверняка к нему были привязаны веревки, потому что сейчас сундук тащили вверх на корабль. Она почувствовала, как он несколько раз ударился о борт качающегося на волнах судна.
