Текст книги "Парижский поцелуй"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Глава 5
Шина вернулась в посольство после шести часов в такси с тремя большими чемоданами и шляпной коробкой. Слава богу, что никого не было, когда машина остановилась у парадного входа.
Вероятно, мадам Пелейо ушла на вечеринку. Это происходило раз в неделю, и обычно ее сопровождал сам посол или Люсьен Мансфильд. Наверное, это входило в его обязанности.
Шина вовсе не хотела быть замеченной. Она должна была собраться с мыслями и понять, что Фифи сделала для нее. Фифи и Анастазия отняли у нее старый твидовый костюм, нижнее белье и даже туфли.
– Мы выбросим их, – сказала Фифи, – чтобы вы носили новые вещи! А то они провисят у вас в шкафу, и никто их не увидит.
Что было делать? Особенно довольной казалась Анастазия. Она освободила шкафы от лишней одежды.
– Вам оно никогда не нравилось, мадемуазель, – говорила она хозяйке, показывая настолько восхитительное платье, что Шина и мечтать о таком не смела.
– Нет, нет, я его ненавижу, – отвечала Фифи, и Анастазия кидала его в растущую груду вещей, предназначенных для Шины.
Шина возражала, но они не слушали. И, как Золушка, по мановению волшебной палочки она превращалась из замарашки в обносках в сказочную принцессу.
Стул уже скрипел под тяжестью платьев, костюмов, шляп, туфель, перчаток, сумок.
– Ну а теперь, после такой генеральной уборки, мы все заслуживаем по коктейлю.
Снова Шина попыталась отказаться, говоря, что не любит коктейли.
– Коктейли Анастазии вам понравятся, – заверила ее Фифи. – Они восхитительны, как нектар богов.
И опять Фифи оказалась права. Коктейль был чудесным. Он развеял страхи, и Шина решилась надеть черное платье, первое из того, что она примеряла, и тяжелое пальто, которое было трудно упаковать, подходившее к нему. Фифи надела на нее шляпку с бархатными листьями, дала ей сумочку из крокодиловой кожи, совсем новую на вид.
– Теперь вы ослепительны! – наконец констатировала Фифи.
Но Шине не хотелось никого ослеплять в посольстве. Она чувствовала себя неловкой в новых туфлях на высоких каблуках. Она оплатила такси и сказала лакею отнести чемоданы к ней в комнату. Это были чемоданы Фифи, и она обещала вернуть их при первой возможности.
Лакеи внес вещи через боковую дверь, и Шина торопливо поднялась по ступенькам в холл. Она думала, что в доме никого нет, и устремилась к широкой лестнице, когда вдруг Люсьен Мансфильд вышел из кабинета посла и увидел ее, бегущую по мраморному полу. Минуту он колебался, но затем произнес:
– Добрый вечер!
По голосу и выражению его лица Шина поняла, что он не узнал ее. Она так засмущалась, что не могла ничего ответить и только робко смотрела на Люсьена Мансфильда. Тот с учтивым кивком медленно приблизился к ней. И вдруг узнал ее.
– О господи! – воскликнул он. – Это же миссис Лоусон.
– Да… да, – запнулась Шина, злясь на себя за свою беспомощность.
– Что вы с собой сделали? Вы так… – Он сделал паузу и затем, поскольку Шина не была способна говорить, закончил фразу: – Красивы!
– Я… я думаю… спасибо, – пролепетала Шина.
Его улыбка вернула ей уверенность в себе.
– Что с вами случилось? – спросил он. – Как объяснить ваше сказочное превращение?
– Действительно, сказочное, – улыбнулась в ответ Шина. – Это, как мне сказали, называется «парижский поцелуй».
– Так вот что это значит, – спокойно произнес он.
Шина улыбалась, смотря в его серые глаза, но голос с лестницы прервал их.
– Кто говорит о поцелуях? – спросила мадам Пелейо, спускаясь вниз по лестнице в соболиной накидке поверх вечернего платья с блестками. Она дошла до конца лестницы и увидела, с кем разговаривает Люсьен Мансфильд. Ее улыбка стала холодной, а взгляд ледяным.
– Вы ли это, миссис Лоусон? – сухо спросила она.
– Да, мадам. – Шина опять занервничала. Пальцы ее дрожали, сжимая сумочку.
– Вы, конечно, потратили свой первый выходной на покупки, – сказала мадам Пелейо. Но, рассмотрев Шину поближе, она воскликнула: – Не может быть! Это же платье из последней коллекции Диора. – Она замолчала, потому что Люсьен Мансфильд коснулся ее руки.
– Я уверен, что миссис Лоусон все вам потом объяснит. А сейчас мы должны идти.
В его голосе звучала властность, и мадам Пелейо сдалась, хотя бросала на Шину неприязненные взгляды. Она повернулась, так что ее юбки слегка взметнулись над полом, и вышла с полковником Мансфильдом через парадную дверь. Шина слышала, как она говорила: «Но это мое дело, Люсьен…» – и предположила, что полковник Мансфильд убеждал ее, что это не их дело, откуда у гувернантки могла появиться такая одежда.
Благодарная, что он освободил ее от дальнейших объяснений, Шина, задыхаясь, взбежала на третий этаж, не зажигая света, заглянула в детскую посмотреть, спят ли дети. Но они не спали и, увидев ее, взволнованно затараторили.
– Как мы рады, что вы вернулись, Лои! – Так они ее называли.
– Как прошел день? – спросила Шина, входя в комнату.
– Очень плохо, – надулась Мэди. – Прогулка с Жанной была очень скучной, а когда мы пришли к маме, она была очень занята разговором с дядей Люсьеном и не поиграла с нами.
Детям разрешалось называть полковника Мансфильда дядей. Шина не смогла скрыть удивления. Что за важная беседа была у него с мадам Пелейо, что та даже не смогла уделить внимания детям.
– Дядя Анри пришел позже, – вмешался Педро. – Но он был сегодня такой сердитый, очень сердитый.
– Он сердился на вас? – спросила Шина.
– Нет, – ответила Мэди. – Он вошел вместе с Жанной, чтобы отвести нас наверх, и мама спросила его, что он делал, и, когда он сказал: «Ничего», – она начала подтрунивать над ним и сказала: «Наверное, одна из твоих девочек не угодила тебе сегодня?» Наверное, это было глупо, Лои? Ведь у дяди Анри нет никаких девочек, правда?
– Конечно нет, – согласилась Шина. – Ваша мама, должно быть, что-то напутала.
– Я так и знала, – успокоилась Мэди. – Но дядя Анри крикнул: «Проклятье!» – и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Так нельзя, правда, Лои?
– Конечно нельзя, – поддержала девочку Шина. – А теперь ложитесь спать.
– Еще рано… – протянула Мэди. – Жанна всегда укладывает нас спать рано, потому что мы ее утомляем. Ведь так, Педро?
– Да, точно, – торжественно прошепелявил мальчик.
Женское чутье подсказывало Мэди, что Шина не такая, как обычно.
– Вы не похожи на нашу Лои, – заметила она критически. – Я приняла вас за маму.
– Потому что у меня новое пальто, – объяснила Шина.
– Это хорошо, правда? – спросила Мэди. Она погладила рукой мягкую ткань и бархатные манжеты.
– Очень хорошо, – ответила Шина.
– Вы купили его в магазине?
Шина покачала головой:
– Нет, мне его подарили.
– Подарок? – расспрашивала Мэди.
– Да, подарок.
Девочка снова свернулась клубочком в постели:
– Я люблю подарки. А вы, Лои?
– Да, но мне их редко дарят, – ответила Шина.
– А дядя Анри дарил подарки мисс Робинсон, – сказала Мэди. – Конфеты и цветы, а она всегда почему-то хихикала.
– Ну все, теперь ложитесь спать, – торопливо приказала Шина. – Если я вам что-нибудь расскажу, вы обещаете больше не болтать?
– Да, да! Обещаем! – закричала Мэди.
Педро, как обычно, вторил сестре:
– Обещаем, обещаем!
Шина села на детскую кроватку и рассказала им старую-старую сказку про трех медведей. Затем она поцеловала детей, пожелала спокойной ночи, напомнила об обещании и вышла из комнаты, неплотно прикрыв дверь, чтобы услышать, если они ее позовут.
Она вошла к себе в спальню и увидела три чемодана и шляпную коробку, аккуратно сложенные на ковре у кровати. Минуту она стояла, с удовольствием глядя на них. Наконец-то большие пустые шкафы в ее комнате заполнятся. Наконец-то ей понадобятся большие ящики в туалетном столике и шкафу для шляп и обуви. Впервые у нее была настоящая одежда, а не убогое ее подобие, чтобы прикрыть тело. Шина посмотрела на себя в зеркало. Она понятия не имела, что прическа может так изменить человека. Совершенно другое лицо. И глаза казались больше, наверное, потому, что сияли.
«Дядя Патрик не узнал бы меня сейчас», – сказала она себе. И затем, подумав о нем, вспомнила обо всем, что произошло за день.
После общения с Фифи она забыла о противном книжном магазинчике на улице Сан-Франсуа, о странном глухом, как из преисподней, голосе, об ужасе, который охватил ее, когда она поняла смысл сказанного.
Что теперь делать? С трудом Шина заставила себя не думать об этом больше. Она сняла пальто и решительно направилась к чемоданам.
В спальне Фифи она не успела рассмотреть большую часть одежды.
Она вынимала костюмы и платья. Они были так красивы, что ей от счастья хотелось смеяться и плакать одновременно. Среди одежды было множество вещей, которые ей некуда было надеть. Вечерние, дневные платья, пышное платье из мягкого синего кружева с каскадом розовых роз спереди… Настоящее произведение искусства.
– Мне некуда это одеть, – вздыхала Шина. – Но я буду на него любоваться и успокаиваться.
Она вешала платья в шкаф, раскладывала туфли, шляпы и сумочки, а потом, не устояв, переоделась в другое платье. Это было элегантное платье из зеленого шифона, обшитое вокруг шеи и талии крошечными бриллиантами. В нем она казалась очень тоненькой, почти эфемерной. Она расчесала свои короткие локоны и вошла в детскую, где ее ждал ужин. Один из лакеев принес и поставил поднос на стол.
Идя по комнате, она представила себя в ресторане на свидании с красивым молодым человеком. Вот он отодвинул стул, усаживая ее за уютно освещенный столик. Вот официант принес меню и спросил, что она желает заказать. Она заказала холодного цыпленка и ветчину, так как именно эти блюда ждали ее на подносе. Больше она ничего не могла придумать. На самом деле она не знала, что скажет молодому человеку в такой ситуации. До этого она бывала несколько раз в дешевых ресторанчиках в Дублине и Белфасте. В Лондоне дядя два раза водил ее в ресторанчик на Кингз роуд. Ей там очень понравилось, хотя Патрик О’Донован говорил, что здесь кормят помоями и что в Ирландии такое не дают даже свиньям. Он ругался, потому что ненавидел Англию, зато Шина была очарована этим многолюдным местом, где можно заказать то, чего не приготовишь дома.
Теперь я могу войти в ресторан, думала она, но понимала, что никто ее не пригласит, кроме, возможно, виконта. А она не может принять его приглашение. Вдруг Шина представила себя сидящей за столиком с Люсьеном Мансфильдом.
Он пугал ее, но одновременно и очаровывал. В нем чувствовался сильный характер. Иногда ей очень хотелось пообщаться с ним, узнать его мнение обо всем. Но рядом с Мансфильдом Шина робела.
Он, наверное, считает меня глупой, думала она. Может быть, теперь, имея красивую одежду, она будет чувствовать себя увереннее.
Она поужинала, и лакей убрал поднос. Шина с волнением подошла к окну. За окном была божественная ночь. Как жаль, что ей нельзя отлучаться!
Нет уж, хватит дневных приключений, решила Шина, пора остановиться и успокоиться. Но Париж заставлял желать большего, пробуждал жажду деятельности.
Шина взяла свою рабочую корзинку. Надо было пришить пуговицы, заштопать шерстяные жакеты, пришить завязку на изящном нижнем белье Мэди. Но пальцы не слушались ее. Она посидела, глядя на огонь в камине, не в состоянии сосредоточиться ни на одной мысли. Шум открывающейся двери вывел Шину из забытья. На пороге стоял Анри де Кормель. Увидев, что она одна, он быстро вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Шина встала.
– Вам нельзя приходить сюда, месье! – воскликнула она.
– Ерунда! Я хочу вас видеть, а моя сестра и грозный полковник ушли. Я специально вернулся пораньше, чтобы поговорить с вами. – Виконт подошел к ней и удивленно воскликнул: – Что вы с собой сделали, Шина? Вы подстриглись. Какое восхитительное платье! В нем вы похожи на водного эльфа. Почему вы никогда не носили его раньше?
– Месье, пожалуйста, будьте благоразумны, – умоляла Шина. – Вы знаете, что у меня будут неприятности, если мадам Пелейо застанет вас здесь.
– Я же объяснил вам, что ее нет, – усмехнулся виконт. – Разве вам не известна английская пословица «Когда кот спит, мыши веселятся»?
– Но я не собираюсь с вами веселиться, – твердо заявила Шина. – Я ложусь спать.
– Тогда скажите мне, почему вы не пришли на чай сегодня.
– Я же отказала вам, – ответила Шина.
– Вы не пришли потому, что боитесь моей сестры. Но вы хотели бы прийти – признайтесь!
– Нет… вы… я не знаю.
– Зато я знаю, – доверительно проговорил виконт. – Вы хотели бы выпить чаю со мной наедине. Мы бы сели в уголке, и я бы угостил вас кремовыми пирожными, мороженым. А я бы наблюдал, как вы краснеете и пытаетесь скрыть под длинными ресницами синеву ваших глаз. Вы не понимаете, насколько вы привлекательны, малышка Шина…
– Нет… нет… нет! – Шина с трудом сдерживала смех. – Хорошо, раз вы не уходите, что я должна сделать, чтобы вы не разговаривали со мной так?
– Наконец я слышу разумные речи, – улыбнулся виконт. – Тогда сядьте и поведайте мне, как вам удалось так себя преобразить. Раньше я считал вас хорошенькой с вашими длинными золотистыми волосами. Но сейчас, с короткими, вы выглядите еще лучше. Где вы взяли это платье?
– Вы очень любопытны, – улыбнулась в ответ Шина.
– А вы сводите меня с ума! – Виконт взял ее за руку. – Не могу понять, либо вы очень умны, либо действительно слишком просты и неопытны. Не каждая женщина заставила бы меня так долго ждать. Я обезумел от гнева, когда вы не пришли. Не каждая женщина умудрилась бы быть такой неуловимой, как вы на прошлой неделе. – Он помолчал, а потом очень тихо произнес: – Не убегайте больше, прошу.
Шина попробовала освободить руку, но он держал ее.
– Я… не знаю… на что вы намекаете, – сказала она, запинаясь. – Мы уже поговорили, я хочу… лечь спать.
– Вы лжете! – вспылил он. – Вы так прекрасны, Шина. Вы очаровали меня. Я все время думаю о вас, о той минуте, когда увижу ваше строгое личико, как вы застенчиво опускаете ресницы, когда я смотрю на вас. Вас смущают мои взгляды, верно?
– Пожалуйста, позвольте мне уйти, – просила Шина.
В ответ он поднес ее руки к губам. Они были горячими и страстными. Шина почувствовала внутреннюю дрожь.
– Сказать, что я думаю, глядя на вас, Шина? Или вы сами догадываетесь? Что вы знаете о жизни? Вы кажетесь такой неискушенной. Может, вы умны настолько, чтобы скрывать свои эмоции. Наверное, муж научил вас этому?
Шина внезапно напряглась.
– Как вы боитесь говорить о нем, – сказал виконт. – Интересно, вы любили его?
– Вы не имеете никакого права задавать мне подобные вопросы! – воскликнула Шина.
– Это не вопросы. Просто я размышляю вслух. Вы прекрасны, и все же, по-моему, о любви вы знаете совсем немного. Но в этом нет ничего удивительного. Ведь вы были замужем за англичанином, а они приравнивают любовь к спорту – крикету или футболу. Позвольте мне преподать вам урок любви. Показать вам, что происходит, когда два человека хотят друг друга.
Его речи, прикосновение губ завораживали Шину.
Де Кормель перевернул ее руку и поцеловал сначала ладонь, а затем каждый палец, подолгу не отрывая губ от ее нежной кожи, потом добрался до запястья. Его поцелуи становились все более страстными, пока с неожиданной для нее силой Шина не высвободила руку. Она поставила стул между собой и виконтом и встала, держась за спинку.
– Пожалуйста, уходите, – сказала она. – Ваша сестра может появиться в любой момент и очень рассердится, застав вас здесь.
– Из-за этого я должен уйти? Моя дорогая, но это же смешно. Мы взрослые люди. Жизнь так коротка, и счастье так трудно найти. Мы не дети, чтоб надеяться на лучшее. Вы были замужем и овдовели. Шина, и знаете, что любовь быстротечна. Ее можно найти и потерять. Почему вы отрицаете то, что я вижу по вашим глазам, по вашим дрожащим пальцам. Мы хотим друг друга. Вы боитесь в этом сознаться?
– Пожалуйста, уйдите, – побледнев, повторяла Шина.
Он нравился ей, и в то же время она хотела убежать. Не только потому, что боялась обнаружить свою неискушенность, но и потому, что хотела скрыть зарождающееся в глубине души чувство. Она не могла отрицать, что в его словах, во взгляде, в страстности поцелуев не было притворства.
– Пожалуйста, уйдите, – снова попросила она.
– А если не уйду?
Шина не ожидала такой настойчивости.
– Разве вы не понимаете? Я гувернантка. Моя работа важна не только для меня, но и для другого человека. Если ваша сестра застанет нас, а тем более если узнает, что вы занимаетесь со мной любовью, меня уволят без рекомендации и, возможно, без денег на обратный билет в Англию.
– Неужели вы думаете, что, если бы это произошло, я позволил бы вам голодать? – спросил Анри де Кормель. – Я бы позаботился о вас, Шина. Как вы можете сомневаться во мне? Послушайте, у меня есть небольшая квартира, о которой сестра ничего не знает. Я живу здесь, но своих близких друзей я приглашаю в гости туда. Вы придете ко мне как-нибудь вечером? Мы поужинаем сначала; никто не узнает, никто нас не увидит. Затем мы поедем ко мне, я покажу вам, как можно любить. Только не бойтесь и ни о чем не думайте.
– С такими предложениями вы подходите к каждой встречной молоденькой девушке? – презрительно спросила Шина.
Виконт обезоруживающе улыбнулся:
– Вы действительно думаете, что я на это способен? Конечно нет! Как вы могли подозревать во мне такую распущенность? Но ведь вы были замужем. И ваше кольцо на левой руке позволяет говорить мне то, что подсказывает сердце. Если мы останемся когда-нибудь вечером наедине, мы будем бесконечно счастливы.
– Возможно, вы не хотели этого, но вы оскорбили меня своим предложением. Мой ответ – никогда.
– Возможно, я поторопился, – невозмутимо ответил Анри. – Мне всегда говорили, что английские женщины холодны и недоступны. Вы слишком рассудительны. Наверное, вы никогда не любили по-настоящему и боитесь этого чувства.
– Наверное, мы по-разному понимаем любовь, – усмехнулась Шина.
– Любовь – это потребность друг в друге, – изрек де Кормель.
– Нет, это гораздо большее, – ответила Шина. – Вы под любовью подразумеваете только физическое влечение.
– Правда? – спросил Анри де Кормель. – Дайте мне вашу руку.
Не подумав, Шина протянула руку, и он, смеясь, прижал ее к себе и поцеловал в губы. Для Шины это был первый поцелуй в жизни. Она почувствовала мягкость и силу мужских губ, которые завладели ею. На мгновение она забыла обо всем. Очнувшись, она хотела оттолкнуть его, но он крепко сжимал ее в своих объятиях. Шина не могла дышать, будто находилась глубоко под водой. Внезапно Анри отпустил ее, но его поцелуи продолжали гореть на ее лице, шее, глазах, волосах.
– Вы восхитительны! – воскликнул он. – Я хочу вас! Я хочу вас любить! Скажите, что вы меня тоже хотите.
Шина не могла двигаться. Ее голова шла кругом от прикосновения его мягких, чувственных губ. Но тут послышался шум голосов с улицы. Внизу хлопнула дверь. Анри в последний раз поцеловал Шину. Она еле дышала. Он пробежал через детскую и как тень выскользнул из комнаты. Дрожа, Шина опустилась в кресло, поднесла руки к горящим щекам и коснулась губ, на которых остался след его незабываемых поцелуев. В этот момент она не понимала, что чувствует. Она только знала, что дрожит от того, что испытала. Такое случилось с ней впервые. Время, проведенное с виконтом, пролетело так быстро, что, посмотрев на часы, она обнаружила, что прошло целых полчаса.
Что будет завтра, Шина не знала, она только помнила, что случилось сегодня. Ее целовали впервые в жизни. Действительно ли она была влюблена в легкомысленного виконта? Действительно ли ее влекло к нему так, как его влекло к ней? Шина не могла на это ответить. Она находилась в полном смятении и чувствовала головокружение. Если бы только мысли ее прояснились. Но это было невозможно, так как она все еще ощущала на себе страстные поцелуи Анри, его крепкие объятия.
– Я должна лечь спать, – прошептала Шина. Она вошла в свою комнату, включила свет и остановилась в нерешительности. Затем заперлась от Анри де Кормеля. Или от любви, зарождающейся в сердце? Она и сама не знала ответа.
Глава 6
Шина проснулась очень рано, чтобы, пока дети еще спят, спокойно написать письмо дяде Патрику. Она не могла это сделать вчера, так как ее мысли были в смятении. Утреннее солнце осветило крыши домов, и Шина распахнула окно. Весенний воздух взбодрил ее, как бокал вина. Парижский воздух казался ей особенным. Она, как нигде и никогда, ощущала свою молодость, жизнерадостность, пылкость. И даже беспокойство за дядю и то, что она находится здесь под чужим именем, не омрачало ее радости. Париж изменил ее как по волшебству.
Нехотя Шина отошла от окна и села за аккуратный письменный столик, стоявший в углу ее спальни. Она взяла ручку и положила перед собой лист бумаги с гербом Марипозы. Как начать? Что она должна написать, чтобы приехать домой против воли дяди Патрика и узнать правду? Она никогда не совала свой нос куда не следует. Беззаботный весельчак, дядя, если у него были деньги, их тратил, если не было, то его кормили друзья. У него, сколько помнила Шина, всегда были друзья. Однако Шина не хотела так жить.
Наконец она отбросила все эти мысли и начала писать.
«Дорогой дядя Патрик! (Тут она остановилась и вспомнила его смеющееся лицо, когда он подбрасывал ее, еще маленькую, на руках. Вспомнила, как он сидел у ее кровати, когда она упала с пони. Он рассказывал ей часами сказки, делал забавные игрушки из старых газет и катушек. Для нее он тогда был единственным светом в окошке. И как она все еще его любила. О, она всегда щадила его нервы. Но сейчас она должна узнать правду. Боясь, что ее решимость пропадет, Шина начала описывать вчерашний случай в книжном магазине, угрозы по телефону, настаивая на встрече.) Я вышлю тебе деньги, как только получу. И если нужно, попрошу, чтобы мне их выдали на неделю раньше. Вчера я уже выслала деньги. Их тебе должны передать. Так или иначе, у тебя будут деньги на обратный билет. Пожалуйста, пожалуйста, дядя Патрик, если ты меня любишь, приезжай и объясни мне, что происходит. Я так напугана этой тайной, что хочу видеть тебя больше всего на свете».
Когда Шина закончила писать, в ее глазах стояли слезы. Она действительно испугалась не за себя, за дядю Патрика. Может быть, он оступился в своей жизни и попался на удочку этим людям, что-то натворил. Он такой транжира. А может быть, из-за своего пылкого патриотизма он совершил что-то противозаконное.
«Плевал я на законы!» Как часто слышала она от него эти слова. Когда она была ребенком, он говорил ей полусерьезно: «В школе вам говорят, что полицейский – лучший друг человека. Однако в жизни лучше с ним не сталкиваться».
Тогда ей казалось это смешным, но теперь она поняла, что это серьезно. В этих словах был глубокий смысл.
Шина положила письмо в конверт, написала на нем адрес и положила в сумочку, чтобы оно не попалось на глаза полковнику Мансфильду.
«Он вездесущ», – думала она, дрожа. Она вспомнила, как лгала Люсьену Мансфильду, и ее щеки зарделись.
Но все эти воспоминания и даже недовольство мадам Пелейо при виде ее новой одежды не могли омрачить радость Шины. Солнце осветило ее комнату. Она подошла к шкафу и вынула костюм, который собиралась надеть.
Она опять не узнала себя, когда посмотрелась в зеркало в новом наряде. Пожалуй, это был самый простой костюм из того, что дала ей Фифи. Жемчужно-серые юбка и пиджак и к ним пальто из синего твида. Легкая блузка того же цвета, туфельки, крошечная шляпка. Все очень просто и скромно, без украшений. Однако эти вещи преобразили Шину.
Они красиво облегали ее грудь, подчеркивая тонкую талию. Короткая юбка открывала ее красивые ноги. Она увидела свои ярко-синие глаза, нежную кожу. На волосах играли золотыми бликами отблески света. Шина виновато отвернулась от зеркала.
– Суета сует, – произнесла она, чувствуя, однако, что это вознаграждение за долгое воздержание.
В новой одежде она расцвела, почувствовала себя женщиной.
«Наверное, раньше, в заботах о дяде Патрике, я забывала о себе», – решила Шина.
И вот теперь она ощутила свое обаяние. А может, это взгляды и поцелуи Анри Кормеля пробудили в ней это ощущение? Все утро Шина отгоняла от себя эту мысль, но независимо от нее кончики пальцев все время касались губ. Она почти вбежала в детскую, чтобы раздвинуть шторы.
– Я уже давно проснулась, Лои, – укоризненно сказала Мэди.
– Я тоже, – весело ответила Шина.
– Но вы могли прийти к нам пораньше, – надулась Мэди. – А то мы лежали здесь, думая, что еще ночь.
– А теперь вставайте, – бодро произнесла Шина. – Давайте подумаем, чем бы интересным нам заняться, пока сияет солнце.
– А уроков не будет? – с надеждой спросил Педро.
– Очень мало, – пообещала Шина. – Может быть, позанимаемся на прогулке.
– Здорово! – закричали дети.
Шина придумала для них игру. Она указывала объект на улице, и они должны были назвать его по-английски. Так и она сама узнала большое количество неизвестных ей ранее слов, потому что, ошибаясь в английском, дети прекрасно знали французский, испанский и марипозанский.
– Мы учим Лои испанскому, – объявила Мэди за обедом.
Шина попыталась угомонить девочку, поскольку все посмотрели на нее. Мадам Пелейо поджала губы, увидев ее новый костюм, в то время как Анри де Кормель смотрел на Шину с восхищением, и только Люсьен Мансфильд сохранял спокойствие и оставался серьезным.
– Ешь, Мэди, – сделала замечание своей воспитаннице Шина. – Не разговаривай во время еды.
– Я надеялась, что дети изучают английский язык, миссис Лоусон, – с неприязнью сказала мадам Пелейо. – Вчера утром я попросила Педро прочесть два или три простых слова, но он не смог.
– Они были очень трудные, мама, – стал оправдываться Педро.
– А я их знала, не так ли? – спросила Мэди.
– Как и любая девочка в твоем возрасте, – ответила мадам Пелейо.
– Мы сами должны говорить с ними по-английски, – вмешался Анри Кормель.
– Я думаю, что это должна делать миссис Лоусон, – заявила мадам Пелейо.
Невозмутимый виконт отвесил сестре небольшой поклон:
– Прекрасно парируете, моя дорогая.
Она улыбнулась с раздражением. Но даже в раздраженном состоянии она выглядела настолько красивой, что Шина не могла оторвать от нее глаз, забыв о детях.
Она прекрасно понимала, что эти семейные обеды станут для нее испытанием. Однако, когда пришел посол, рассыпаясь в извинениях за опоздание, атмосфера изменилась. Ивонна Пелейо была моложе его лет на тридцать, и, по всей вероятности, он временами подавлял ее, но она уважала мужа, восхищалась им и, будучи француженкой, не скрывала своих чувств. А ему было лестно ее внимание. Ивонна не скрывала своей радости всякий раз, когда он появлялся.
– Как вы поздно, мой дорогой, – сказала она. – Я уже начала волноваться.
– Дела, дела… Разве дипломатия – это не работа? – ответил посол.
– Повар приготовит вам свежий омлет, – улыбнулась мадам Пелейо. – Анри, пожалуйста, налейте Карлосу бокал хереса – вы знаете, из той бутылки, специально предназначенной для него.
Виконт встал и принес графин из буфета.
– Вам понравится это вино, Карлос, – сказал он шурину. – Оно дает необычайный прилив энергии!
– Это как раз то, что мне сейчас нужно, – ответил посол. Он взял бокал и отпил глоток вина, а потом обратился к Люсьену Мансфильду: – Я думал, что никогда не избавлюсь от них. Они говорили и говорили, прежде чем обратились ко мне за подписью.
– Надеюсь, вы не подписали, месье.
– Нет, я сказал, что мне нужно время, чтобы подробно с этим ознакомиться!
– Они оставили вам контракт?
– Да, он на моем столе. Мы будем обсуждать его вечером. Я должен встретиться с испанским послом сразу же после обеда.
– Зачем вам спешить? – сказал Люсьен Мансфильд. – Не подписывайте сразу, протяните, насколько это возможно.
– Конечно, но они торопят меня, – засмеялся посол.
Шина слушала, почувствовав, как заколотилось ее сердце. Так вот о каком контракте говорил голос по телефону. Вот что она должна изучить. Она сразу же решила, что не будет делать этого. Даже если это вопрос жизни и смерти для дяди Патрика, она не станет больше разговаривать по телефону с человеком, который угрожал и издевался над ней.
– Если вам не нужен Люсьен сегодня, – обратилась мадам Пелейо к мужу, – я могу просить его сопровождать меня на прием в посольство Аргентины? Вы знаете, как я не люблю быть одна на таких официальных приемах.
– Конечно, моя дорогая. Ведь я же не смогу сопровождать вас.
– Да, знаю, – надулась мадам Пелейо. – Но я так хочу, чтобы вы пошли со мной.
– Моя дорогая, я готов для вас на все. Но я не могу отказаться от встречи с испанским послом. Он и так уже недоволен, что я не оказываю ему должного внимания, и, если меня не будет на его совещании сегодня, я окажусь в его черных списках навсегда.
– Бедный мой, конечно, раз так, я пойду с Люсьеном.
– А со мной никто не хочет никуда пойти? – с притворной жалобностью спросил Анри де Кормель.
– Мы хотим, дядя Анри! – закричала Мэди.
– Нет, вы с ним никуда не пойдете, – резко сказала мадам Пелейо. – Я думаю, Анри, вы сумеете сами распорядиться своим свободным временем.
– А я так не думаю, – лениво ответил виконт и вызывающе взглянул на сестру.
– Тогда я запрещаю, – отрезала мадам Пелейо.
Она неприязненно посмотрела на Шину, когда дети пообедав, выходили из комнаты. Шина уложила их, вышла из спальни и направилась к мадам Пелейо. Та ждала ее.
Супруга посла казалась еще красивее, чем обычно. Однако Шину впервые не смутил ее вид, так как в своем новом костюме и с новой прической она тоже хорошо выглядела.
– Я не смогла принять вас утром, так как поздно встала, – сказала мадам Пелейо. – Теперь у меня есть несколько секунд, и, мне кажется, вы должны объяснить мне, почему вы так внешне преобразились.
– Я абсолютно все могу объяснить, мадам, – ответила Шина. – Хотя мой рассказ может показаться вам немного фантастичным.
– Фантастичным! – Мадам Пелейо повысила голос. – Это чрезвычайно фантастично. Вы приехали сюда скромной простушкой и вдруг за один день оказались одеты по последней моде. Этот костюм, если не ошибаюсь, от Диора. Вы бы не смогли его купить на свои деньги.
– Да, я знаю… – начала Шина.
Но мадам Пелейо не дала ей говорить:
– Я поверила в вашу добропорядочность, потому что за вас поручилась графиня де Бофлер. У меня уже были неприятности с молоденькими гувернантками. Они приезжали в Париж и теряли голову. Если это подарил вам мужчина…
– Конечно нет! – сердито прервала ее Шина. – Если бы вы были так любезны, чтобы выслушать меня, я бы все объяснила.
Ее рассердило, что супруга посла могла хоть на мгновение заподозрить ее в такой безнравственности. Конечно, столь быстрое преображение требовало объяснений. Но гордая, как все О’Донованы, Шина не смогла снести подобных оскорблений. Кровь прилила к ее лицу, глаза вспыхнули, и она рассказала мадам Пелейо историю о возвращении бумажника и о том, как отблагодарила ее Фифи Фонтес.
