Текст книги "Парижский поцелуй"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 11

Обезумев от ужаса, Шина не могла двинуться с места, но месье Боне не растерялся и немедленно начал действовать. Он послал за доктором и священником. Патрика О’Донована уложили на низкую кушетку в гостиной.

Все выражали Шине свое сочувствие, но она ни на кого не обращала внимания, кроме дяди Патрика. Она пыталась вдохнуть в него свою молодость, оживить, но, несмотря на все усилия, он умер час спустя.

В течение этого ужасного часа доктор пытался привести его в сознание, а священник исповедовать старика. Да, дядя Патрик был стар, хотя для Шины он всегда оставался молодым, таким, каким она запомнила его со своих детских лет.

И только когда доктор закрыл его глаза, а священник начал читать заупокойную молитву, потрясенная Шина поняла, что дяди Патрика больше нет. Она не могла в это поверить. Неужели никто больше не назовет ее ласково Меворнин и она больше не увидит его улыбки? Оцепенев от ужаса, Шина не могла даже заплакать. Ее сил хватило лишь на то, чтобы поблагодарить месье Боне за хлопоты.

Доктор и месье Боне уже обсуждали детали похорон. К удивлению Шины, в кармане дяди Патрика оказался бумажник, в котором было около тридцати фунтов. Откуда у него было так много денег? «Еще одна неразгаданная тайна», – вздохнув, подумала она. Но теперь это не имело значения. Деньги пойдут на похороны. Она отдала их месье Боне и попросила обо всем позаботиться.

С тоской и болью в сердце она возвратилась в посольство и вошла в пустую детскую.

Теперь она была свободна и могла рассказать о себе всю правду Люсьену. Она знала, что он любит и простит ее.

В своей комнате она сняла пальто и шляпу и убрала их в шкаф. В первый раз она не посмотрелась в зеркало и не полюбовалась на себя в новой одежде. Все казалось нереальным – и эта роскошная комната, и мертвый дядя Патрик на кушетке.

Но, постепенно приходя в себя, Шина вновь ощутила свою любовь к Люсьену. Она вспомнила его голос, выражение глаз, когда он прощался с ней. Она закрыла лицо руками. Ей было стыдно за свое счастье перед дядей Патриком.

Внезапно дверь открылась, и она увидела одного из лакеев.

– Какая-то дама внизу желает поговорить с вами, мадам, – сказал лакей.

– Со мной? – удивилась Шина.

Лакей утвердительно кивнул:

– Да, но не беспокойтесь, я пришел по поручению мадам лишь узнать, возвратились ли вы. – Он развязно усмехнулся, глядя на Шину. Для лакеев гувернантки были чем-то средним между прислугой и служащими, и поэтому лакеи относились к ним без особого почтения. С этим приходилось мириться.

Он ушел, а Шина осталась в недоумении.

Что за дама хотела ее увидеть? Единственная женщина, которую она знала в Париже, была Фифи Фонтес, но вряд ли мадам Пелейо пригласила бы ее войти.

Шина вошла в детскую, не зная, сама ли эта женщина поднимется к ней или ей нужно спуститься вниз. Вновь она начала думать о дяде Патрике и Люсьене. Если бы Люсьен был здесь, он бы помог ей. Месье Боне обещал взять на себя все хлопоты, связанные с похоронами, но она совсем не знала этого человека. Жаль, что дядю Патрика не похоронят в Ирландии. Для него это бы было намного лучше. Впрочем, не столь важно, где будет находиться его могила. Шина была уверена, что душа дяди Патрика окажется в раю.

Скрип открывающейся двери оторвал Шину от невеселых мыслей. Она вскочила, увидев изысканно одетую женщину с красивой прической. Шину ослепил блеск ее драгоценностей.

– Здравствуйте, миссис Лоусон. – Женщина протянула ей руку. – Хорошо, что мы одни, – продолжила она тихо. – А то я боялась, что кто-нибудь придет со мной, а вы проговоритесь, что не знаете меня.

– Но я действительно не знаю, кто вы, – сказала Шина.

– Я графиня де Бофлер. Теперь вы понимаете?

– О да, конечно, благодаря вам я получила эту работу, – ответила Шина.

– Да, да, – быстро проговорила женщина. – Но у нас мало времени… что вам удалось узнать?

– Я не понимаю, о чем вы… – изумленно пролепетала Шина.

Графиня прекрасно говорила по-английски, но, очевидно, была француженкой. Она нахмурилась и нетерпеливо топнула ногой:

– Пожалуйста, не глупите. Вы должны были выяснить кое-что, пока находились здесь.

– Выяснить? – повторила Шина и наконец поняла. – А, вы имеете в виду контракт. Мне очень жаль, но я не справилась с этой задачей.

– Но это невозможно, – раздраженно бросила графиня. – Ведь вы мне обязаны своим местом. Ну хорошо, что случилось?

– Ничего, – ответила Шина.

– Вы хотите сказать, что вам ничего не передали?

– Мне передали, что нужно пойти в книжный магазин на улицу Сан-Франсуа. И там я говорила по телефону с человеком… – начала Шина.

– Я все это знаю, – прервала ее графиня. – А дальше, дальше? – нетерпеливо спросила она.

Шина, отбросив застенчивость и страх, проговорила:

– Я думаю, что должна сказать вам, что не хочу больше лгать…

Графиня опять прервала ее:

– Теперь послушайте меня. Я должна Вернуться в гостиную, иначе они сочтут странным, что наша беседа так затянулась. Итак, говорите, вы были там?

– Я не хочу отвечать на этот вопрос, – сказала Шина. – Когда полковник Мансфильд вернется, я расскажу…

– Не тратьте время на Люсьена Мансфильда, – не дала ей договорить графиня. – Это бесполезно. Мы уже пробовали получить от него информацию. Это все равно что пытаться сломать железную дверь. Он не поддается на женские уловки.

– Что вы имеете в виду? – спросила Шина.

– Неужели у вас нет глаз? Люсьен Мансфильд уже давно влюблен в Ивонну Пелейо.

– Это неправда, – прошептала Шина.

– Именно поэтому от него нельзя получить никакой информации. Нам было так трудно внедрить вас сюда. Но это был наш последний шанс. – Графиня замолчала и смерила Шину злобным и презрительным взглядом. – И, кажется, мы потеряли и его, – добавила она.

– Но вы сказали неправду о полковнике Мансфильде и мадам Пелейо! – вскричала Шина.

– Только слепой или слабоумный может не заметить этого, – злобно проговорила графиня.

– Но Люсьен сказал… Люсьен… – Голос Шины замер. В ее глазах застыла боль.

Графиня издала неприятный смешок:

– Так вот откуда ветер дует. Теперь мы должны быть очень осторожными. Если Люсьен ухаживает за вами, значит, он что-то заподозрил. – Она слегка пожала плечами. – Я должна вернуться в гостиную. Вы знаете, что случится с вашим дядей, если вы предадите нас. Так что держите свой язычок за зубами и ни слова Люсьену или еще кому-либо.

Графиня вышла из комнаты, хлопнув дверью. Шина долго стояла, глядя на закрытую дверь, и даже не могла думать.

Спустя некоторое время она вошла в свою спальню, села на кровать и начала вспоминать все, что случилось с ней в Париже. Она вспоминала о беседах между Люсьеном и мадам Пелейо, которые она слышала. Как они сидели за столом в гостиной, вместе спускались по лестнице, выходили на улицу. Она вспоминала их голоса, выражение глаз, улыбки, и внезапно ее осенило.

Возможно, графиня была права, ведь Шина была совсем неопытной в любовных делах. Как угадать, кого любит Люсьен – ее или мадам Пелейо? Как она была счастлива, когда он признался ей в любви! Она стала самоуверенной и храброй, после того как усилия Фифи преобразили ее. А до этого она чувствовала себя наивной простушкой среди умудренных опытом образованных людей. Ее охватило отчаяние. Сначала она потеряла дядю Патрика, а теперь и Люсьена. Шине хотелось умереть от боли и ужаса. Разумом она понимала, что слова и поцелуи Люсьена были всего лишь средством, чтобы вытянуть из нее информацию, но сердце говорило обратное. Она вспомнила, с какой нежностью смотрела мадам Пелейо на Люсьена. Теперь Шина понимала, что означала эта нежность. Влюбившись сама, она могла сейчас распознать это чувство в других людях.

Разве Люсьен обратил бы внимание на скромную, незаметную гувернантку, если в него влюблена такая красавица, как мадам Пелейо? Какая же дура была она, что поверила его словам и поцелуям на набережной Сены.

«Я люблю вас!» – вспоминала Шина его голос. Это слова звучали в ней снова и снова, причиняя невыразимую боль. Она не могла больше терпеть, и из ее глаз хлынули слезы. Шина уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Ее губы шептали: «Я люблю вас! Я люблю вас!»

Еще не рассвело, когда Шина поднялась и начала собирать свои вещи. Она твердо решила, что не останется здесь больше. Теперь ей больно будет видеть Люсьена.

Наивная, она полагала, что расскажет ему правду о себе после смерти дяди Патрика. Думала, он поймет и пожалеет ее. И простит все ради их любви.

Боже, как смешно! Оказывается, он притворялся. Как бы он стал презирать ее, если бы она это сделала.

Когда она уйдет, возможно, он и мадам Пелейо будут смеяться над ней. А может быть, они уже смеются? Люсьен пересказывает мадам Пелейо их беседы? И мадам Пелейо уже знает о поцелуе у реки. Когда весь мир замер, а окрыленная душа была готова улететь к звездам!

Шина застонала от боли. Она не могла больше мучить себя этими мыслями. Она поднялась с кровати, чтобы одеться Она выбрала простое черное платье. На его фоне особенно стали заметны бледность ее лица и заплаканные глаза. Но у нее не было времени смотреть на себя. Шина вынула чемоданы с антресоли и начала укладывать в них одежду Фифи. Теперь эта одежда не радовала Шину. На рассвете она была уже готова. Даже отсутствие денег не могло остановить ее. Она быстро села за стол и написала письмо мадам Пелейо.

Она сообщила ей, что получила известие о смерти близкого родственника и вынуждена уехать немедленно и навсегда. Потом подписала письмо своим именем и вложила в конверт, адресованный мадам Пелейо.

Шина прислушалась. Дети еще спали. Она вызвала одну из горничных, чтобы позвать Жанну. Вскоре Жанна пришла.

– Как вы рано встали, мадам, – проворчала она, по, увидев упакованные чемоданы и Шину в пальто и шляпе, все поняла. – Вы уезжаете?

– Да, Жанна. У меня умер родственник. Я все объяснила мадам Пелейо в этом письме. Не будете ли вы так любезны остаться с детьми, пока не проснется мадам и не решит, как поступить?

– Вы будете заказывать такси, мадам? – спросила Жанна.

– Да, конечно, – ответила Шина.

Это было расточительно, но как иначе она могла увезти свои чемоданы из посольства? Шина поручила вызвать такси одному из лакеев. Через четверть часа машина была подана.

– Прощайте, мадам, – сказала Жанна. – Доброго пути.

– Прощайте, Жанна, и спасибо за все, – ответила Шина.

Пускай Жанна думает, что она возвращается в Англию. Она не хотела сообщать никому в посольстве, куда едет, чтобы Люсьен не нашел ее.

Шина подъехала к дому Боне и попросила их подержать у себя ее чемоданы в течение нескольких часов. Затем, краснея от стыда, попросила у них денег, чтобы заплатить за такси.

– Я отдам вам, как только поменяю немного английских денег, – солгала она, потому что ей ничего другого не оставалось делать.

Мадам Боне отсчитала несколько франков из потертого кошелька. Такси уехало, и Шина сложила чемоданы один на другой в маленькой прихожей рядом с кухней.

Месье Боне и его помощники были в пекарне с раннего утра. Запах теплого хлеба во дворе напомнил Шине о том, что она голодна, но она постеснялась попросить поесть у мадам Боне. Они и так для нее очень много сделали.

Поспешно выйдя из дома, она направилась в комиссионный магазин. Там она продала две кожаные сумочки. Одна из них была из крокодиловой кожи. Они выглядели почти как новые. Продавщица, поторговавшись немного, дала Шине четыре тысячи франков. Получив деньги, Шина вновь ощутила свою независимость и поспешила назад к дому Боне.

Вернув долг за такси, она хотела купить у мадам Боне в магазине чашку кофе и булочку. Мадам Боне сразу же принесла ей их бесплатно, но Шина стала настаивать на том, чтобы заплатить.

– Вы и ваш муж так много сделали для моего дяди и меня, – сказала она. – Я не знаю, как отблагодарить вас за вашу доброту.

Суровое лицо мадам Боне смягчилось при этих словах.

– Нужно помогать ближним, – ответила она. – Но для бедных людей это не всегда легко.

– Есть такая пословица: «Сытый голодного не разумеет», – согласилась Шина.

Мадам Боне кивнула:

– Это верно. Но не волнуйтесь, денег хватит на приличные похороны вашего дяди. Он был замечательным человеком. Как жаль, что он так умер. Мы все потрясены.

– Я думаю, он умер счастливым.

– Он был таким веселым и счастливым во время путешествия, – вспомнила мадам Боне. Ее лицо снова смягчилось при воспоминании об их веселом путешествии.

Шина подумала, что в серой, будничной жизни мадам Боне было очень мало таких радостных минут.

– Я хочу вас еще кое о чем попросить, обратилась к ней Шина. – Вы не могли бы посоветовать, где можно найти недорогой ночлег на сегодня.

– Я могу устроить вас в комнате Рене.

– Нет, я не хочу беспокоить вас! – запротестовала Шина. – Может быть, можно снять поблизости недорогое жилье до того времени, когда состоятся похороны?

– Тогда я отведу вас к моей подруге, это рядом, – сказала мадам Боне. И она привела Шину в дом, где можно было снять комнату на одну или несколько ночей.

Теперь Шина могла пойти к Фифи Фонтес. Она должна заработать немного денег, чтобы вернуться домой. Сначала она попросит извинения у Фифи за то, что не имеет возможности сейчас вернуть ей чемоданы, а потом спросит, не найдется ли для нее какой-нибудь работы в «Казино де Пари».

Час спустя она уже сидела у кровати Фифи, объясняя свое затруднительное положение.

– Не подумайте, что я хочу на сцену, – говорили она. – Я не способна стать актрисой. Но может быть, там нужны костюмеры, швеи или уборщицы? С этим я справлюсь очень хорошо.

– Неужели вы раньше этим занимались? – недоверчиво спросила Фифи.

Шина улыбнулась:

– Конечно, обо мне теперь этого не скажешь. Но вы ведь видели меня раньше. Думаю, вы не удивились бы тогда, если бы узнали, что я была уборщицей?

– Возможно, и нет, – ответила Фифи. – Но почему вы уехали из посольства? Я думала, что вам нравится быть гувернанткой.

– Не спрашивайте меня об этом, – попросила Шина. – И если кто-нибудь поинтересуется у вас обо мне, пожалуйста, не раскрывайте моего местонахождения.

Фифи посмотрела на нее насмешливо. Она сидела в кровати в голубой длинной ночной рубашке и отделанном бархатом пеньюаре.

– От кого вы сбежали? От Анри де Кормеля?

– Нет-нет. – Шина уже и думать о нем забыла. – Я хочу скрыться от них от всех.

– У вас такой несчастный вид, – сказала Фифи. – Расскажите, что случилось?

Шина не смогла сдержать слез:

– Мне трудно об этом говорить. Многое произошло за то время, что мы не виделись, возможно, потом я вам все расскажу, но сейчас мне нужна работа.

– Так срочно?

– Да, срочно. – Шина знала, что сможет растянуть свои деньги всего на два-три дня, как бы она ни экономила.

– Дайте подумать, – проговорила Фифи. – Так трудно найти работу в Париже с вашей квалификацией… – И тут она внезапно воскликнула: – Кажется, я придумала. У меня есть подруга-шляпница. Ей нужны мастерицы. Она была расстроена, потому что ее швея испортила мою новую шляпу.

– Я уверена, что справлюсь! – обрадовалась Шина.

– Но там вы не заработаете много денег, – предупредила ее Фифи.

– Но это хотя бы какая-то работа, – ответила Шина.

Фифи набрала номер, и через несколько часов Шина уже сидела в магазине мадам Габриэллы. Магазинчик был совсем скромным. Но Шина не столько знала, сколько догадывалась, что француженки редко одеваются в дорогих магазинах, зеркальные витрины которых привлекают только туристов. Магазин мадам Габриэллы располагался на третьем этаже старого особняка, в переулке. Ателье было этажом выше. Сама хозяйка оказалась суровой женщиной средних лет, с проседью в волосах и ловкими пальцами, которыми она выразительно жестикулировала при разговоре.

– Мадемуазель Фонтес – моя давняя и уважаемая клиентка, – сказала она Шине. – Я беру вас на испытательный срок по ее просьбе, но вы должны относиться к своей работе со всей серьезностью.

– Я не белоручка, – уверила ее Шина. Она понимала, что ее одежда ввела мадам Габриэллу в заблуждение. – Я сейчас очень нуждаюсь. После смерти дяди я должна зарабатывать себе на жизнь.

– Очень хорошо, тогда жду вас завтра здесь в семь часов, – сказала мадам Габриэлла.

– В семь часов утра? – удивилась Шина. Она не ожидала, что французские магазины открываются так рано.

– Да, в семь утра.

Шина зашла перекусить в маленькое кафе. Она села за столик, заказав бутерброд и чашку кофе, и почувствовала себя очень несчастной. «Зачем мне все это?» – спрашивала она себя. Не легче бы было связаться с леди Карингтон и сообщить, что она готова встретиться с родственниками своего отца? Возможно, она могла бы возвратиться с ней в Англию.

Но для нее было невыносимо встретиться с кем-либо, кто знал Люсьена. Шина знала, что не сможет сдержать своих чувств, если увидит его. Независимо от того, что он испытывал к ней, она все еще любила его.

Может быть, Шина боялась, что будет ущемлено ее самолюбие, или в ней говорил инстинкт самосохранения? Она не знала. Шина знала только одно: она не должна видеть Люсьена до тех пор, пока ее сердце принадлежит ему и кровь приливает к щекам при мысли о том, что он окажется рядом. Она думала, что любовь приносит только счастье. Но теперь она поняла, что это еще и непреодолимая тоска по любимому человеку. Если бы он раскрыл свои объятия, она бы не устояла. Даже зная, что он обманывает ее.

Шина не переставала думать о соблазнительной красоте мадам Пелейо. Она закрывала глаза и чувствовала, что земля уходит у нее из-под ног Она представляла, как Люсьен смотрит в прекрасные глаза мадам Пелейо, так же как смотрел в ее И говорит ей: «Я люблю вас! Я люблю вас!»

Никакая пытка не сравнится с ревностью. Нет ничего мучительнее любить и не быть любимой. Сидя в маленьком дешевом кафе, Шина чувствовала себя опустошенной. И любая мысль о Люсьене была для нее как удар ножом по сердцу. Шина медленно поднялась и возвратилась к Боне. Там шло обсуждение похорон. Она рассказала Боне о новой работе, и они испуганно посмотрели на нее.

– Вам будет трудно прожить на такие деньги, сказал месье Боне.

– Может быть, у мадемуазель есть друзья в Париже? предположила мадам Боне.

Шина перехватила ее взгляд, брошенный на мужа, и поняла, что та имеет в виду любовника.

– У меня нет никаких друзей, кроме вас, – ответила Шина.

При этих словах они заулыбались и затем с практичностью, свойственной французам, начали обдумывать, как ей помочь. Наконец они уговорили Шину поселиться у них за небольшую плату: она должна была спать в одной комнате с Рене и заниматься с ней английским утром и вечером.

– Так будет хорошо и вам и Рене, – сказала мадам Боне. Здесь для вас будет безопасней, чем где-либо еще.

Шина поняла значение этих слов и покраснела:

– Не бойтесь, мадам. Я не доставлю вам хлопот. Что касается мужчин, я уже получила хороший урок.

– Может быть, поэтому вы бросили хорошую работу? – понимающе спросила мадам Боне.

Шина не собиралась рассказывать, что с ней произошло, но теперь не имело смысла скрывать правду.

– Да, поэтому, – ответила она.

Мадам Боне всплеснула руками:

– Ах уж эти мужчины-соблазнители! Но как нам, бедным женщинам, обойтись без них?

Интересно, кого пыталась осудить этими словами мадам Боне – Люсьена или ее? Любовь заставляет оправдывать любимого человека. Всю жизнь Шина оправдывала дядю Патрика и навлекла на себя неприятности. Теперь, столкнувшись с коварством любимого человека, она пыталась оправдать его, потому что любила его всем сердцем.

Шина выложила самые необходимые вещи. Затем взяла пустой чемодан и поехала на метро к Фифи, так как обещала рассказать ей о своем разговоре с мадам Габриэллой.

Фифи только что вернулась из поездки по магазинам. Она была восхитительна в зеленом костюме с песцовым боа на плечах.

– Ну что, вас приняли на работу? – весело поинтересовалась она, когда Шина вошла в гостиную.

– Да, благодаря вам, – ответила Шина.

– Вот и замечательно, – сказала Фифи. – Вы думаете, вам это понравится?

– Я в этом уверена. – Шина пыталась не думать о тесном душном ателье с низкими потолками и одуряющим запахом клея и перьев.

– Если появится какая-нибудь вакансия в театре, я сразу же предложу вашу кандидатуру, – пообещала Фифи. – Хотя они не очень любят новичков, особенно иностранцев. Большинство работников там очень опытные.

– Да, конечно, я понимаю, – ответила Шина. – Но я уже абсолютно довольна тем, что имею. Вы обещаете никому обо мне не рассказывать?

Фифи внезапно схватила Шину за руки:

– Зачем вы это делаете? Я знаю, что вы не хотите говорить об этом, но все же предполагаю, что вы влюблены. Вы объяснились с ним перед отъездом?

– Нет, – покачала головой Шина. – Он никогда не узнает, где я.

– А если он любит вас? – глядя на несчастную Шину, спросила Фифи.

– Я знаю, что нет.

– О, моя дорогая. Тогда я вас понимаю, – сказала Фифи. – Я глубоко сочувствую вам.