Текст книги "Парижский поцелуй"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Когда Шина одевалась к ужину в этот вечер, она волновалась при мысли о том, что ждет ее впереди. Она нарочно уложила детей в постель позже, уделяя Мэди и Педро больше внимания, чем обычно. Она дарила детям свое тепло и ласку, потому что они в этом нуждались даже больше, чем многие дети из более бедных семей. В Ирландии Шина видела, как дети рыбаков встречали своих отцов после долгой ночи в море, как матери забирали детей из школы. И, окруженные заботой родителей, они были гораздо счастливее.

Мэди и Педро любили мать, и та, без сомнения, любила их. Но они были обделены ее вниманием и от этого несчастны. Они редко видели ее.

– Меня не будет сегодня вечером, – сказала Шина детям. – С вами останется Жанна, если вам что-нибудь понадобится, позовите ее.

– Мы не хотим с ней оставаться, мы ее не любим, да, Педро? – нахмурилась Мэди.

– Это нехорошо, ведь Жанна очень добра к вам, – укорила ее Шина.

– Нет, она не добрая, – стояла на своем Мэди. – С вами лучше, Лои. – Она обхватила лицо Шины своими маленькими ручками и притянула к себе. – Сказать вам секрет? – спросила она.

– Я люблю секреты, – ответила Шина.

И девочка прошептала ей на ухо:

– Мы с Педро любим вас больше всех на свете.

– Кроме вашей мамы, – уточнила Шина.

Последовала минутная пауза.

– Да, кроме мамы, – смирилась Мэди.

– А теперь я открою тебе свою тайну, – сказала Шина.

– И мне тоже! И мне тоже! – закричал Педро.

– Да, и тебе тоже. – Шина помогла ему забраться на кровать и сесть рядом с Мэди.

– А теперь говорите! – закричали оба.

Шина притянула их к себе и прошептала:

– Вы мои самые любимые дети.

Послышались радостные возгласы. Наконец она успокоила их, уложила в кровати, пожелала спокойной ночи и, выключив свет, вышла из комнаты.

Теперь Шина была свободна и могла пойти к себе в комнату.

У нее было только полчаса, чтоб принять ванну и переодеться. Она уже знала, что наденет. Из наблюдений за мадам Пелейо она сделала вывод, что француженки надевают вечерние платья только на официальные приемы. Поэтому Шина выбрала короткое элегантное платье для коктейля и шляпку к нему. Правда, насчет шляпки она беспокоилась, подойдет ли. Но опасения Шины были напрасны. Черное платье со вставками из белого шифона на шее подчеркивало ее юность. Под прозрачным шифоном была видна ее белая кожа, и шляпа, подобно крошечному ореолу из черно-белых бутонов роз, подчеркивала наивное выражение ее глаз.

«Это то, что мне надо», – сказала себе Шина. Никогда мужчина не приглашал ее поужинать. Дядя Патрик, конечно, был не в счет. Она бывала в ресторанах во время скачек в Дублине, Корке и Белфасте, но эти посещения были очень странными.

Дядя Патрик со своими друзьями после скачек отправлялись в какое-нибудь заведение, чтобы выпить. Гурьбой они шли в ближайший дешевый ресторанчик, где можно было заказать отбивные или сосиски с картофельным пюре и затем пить, курить, обмениваться шутками до самого утра.

Шина всегда чувствовала себя скованно с этими странными мужчинами, с которыми дядя Патрик был на короткой ноге. Они бурно приветствовали ее и затем сразу же возвращались к историям о лошадях, собаках или о том, как можно немного подзаработать деньжат, если повезет.

Все эти походы в ресторан и беседы были похожи друг на друга, так что Шина могла их повторить слово в слово. Став постарше, она начала уклоняться от этих длинных и скучных вечеров, где голова раскалывалась от духоты и табачного дыма.

Поужинав, она шептала дяде Патрику, что устала и хочет вернуться в гостиницу или туда, где они остановились.

«Конечно, иди, дорогая, – обычно говорил он. – Я постараюсь не задерживаться и тоже скоро приду».

Шина улыбалась, зная цену его обещаниям. Он приходил под утро, напевая и держась за перила, чтобы не упасть, потом валился в кровать в одежде и тут же засыпал, громко храпя. Шина стаскивала с него ботинки, накрывала одеялом, зная, что утром он будет рассыпаться в извинениях, объясняя, что случилось.

Но то было с дядей Патриком, а это совсем другое. Это был ее первый настоящий вечер в ресторане. И, видя в зеркале свои сияющие от радости глаза, Шина говорила себе, что надо быть осторожной. Она замужняя женщина. Ей двадцать восемь лет. Вдова, которую и раньше приглашали в ресторан мужчины и тем более муж. «Я не должна показывать своего волнения», – думала она.

Шина взяла маленькую бархатную накидку, которая являлась дополнением к платью. Положила носовой платок и косметичку в сумочку, которая стоила, как ей казалось, целого состояния, выбрала пару черных перчаток, которые Фифи отдала ей из-за небольшой дырочки на пальце. И хотя Анастазия заштопала ее очень искусно и незаметно, Фифи не носила их.

Шина восторженно вздохнула, глядя на эти чудесные вещи, от которых отказалась Фифи только лишь из-за крошечных пятнышек. Теперь, когда они висели в ее шкафу, Шина чувствовала себя иначе. Красивая одежда очень много значит для женщины, придает ей уверенность в себе, в том, что она может нравиться, очаровывать. В своем старом твидовом костюме Шина никогда не решилась бы встретиться с полковником Мансфильдом. Она нарочно задержалась, чтобы прийти на пять минут позже.

Когда она спускалась вниз по лестнице, слышался шелест ее шелковых юбок, ореол из черных и белых розовых бутонов обрамлял ее лицо. Полковник стоял в холле. Шина чувствовала его взгляд. И впервые этот взгляд не пугал ее. Ей было не стыдно показаться на глаза любому мужчине в своей одежде. Благодаря ей, возможно, Шина и была приглашена сегодня на один из тех вечеров, которые были частью жизни мадам Пелейо.

«Сегодня я могу гордиться собой», – думала Шина, внутренне посмеиваясь над своим тщеславием.

И она вошла в холл.

– А я уже беспокоился, что вы забыли о нашей встрече, – сказал он.

– Ну что вы, – ответила Шина. – Я с нетерпением ждала ее.

– Правда?

– Ну конечно. – Она слегка улыбнулась, идя впереди него к такси.

«Флиртовать – это говорить о пустяках серьезно или, скорее, непринужденно», – подумала она.

Люсьен Мансфильд сел с ней рядом в машину.

– Я хочу повезти вас в один из самых очаровательных ресторанов в Париже, он называется «Серебряная башня».

– Какое замечательное название! – воскликнула Шина.

– Само место тоже замечательное, – сказал Люсьен. – По крайней мере, я так думаю.

Без сомнения, это было замечательное, но очень маленькое заведение. Расположилось оно на шестом этаже старого здания на берегу Сены. Еда здесь была превосходной, а кроме того, открывался чудесный вид на реку и город.

Шина, сидя за столиком у стеклянной стены, смотрела на Сену и на собор Парижской Богоматери, подсвеченный огнями так, что он был виден во всей своей величественной красе. Это было захватывающее зрелище. Очертания собора отражались в воде на фоне усыпанного звездами неба.

– Как прекрасно! – сказала Шина.

– Я знал, что вам понравится, – улыбнулся Мансфильд, глядя ей в глаза. Затем, когда официант принес меню, он спросил: – Мне самому что-нибудь выбрать для вас?

– О да, пожалуйста, – с облегчением произнесла Шина.

Она не знала все эти многочисленные блюда со столь привлекательными названиями и боялась ошибиться. Люсьен заказал ужин и затем, взяв список вин у сомелье, спросил у Шины:

– Что бы вы хотели выпить?

– Я… я не знаю. Может быть, вы выберете?

– Я закажу вам шампанское, – решил он.

Официант принес бутылку шампанского. Шина посмотрела на нее с опаской.

– Вы любите шампанское? – Люсьен не отрывал от нее взгляда.

Шина была в нерешительности. Ей не хотелось сознаваться, что она пила его лишь дважды в своей жизни – на свадьбе в Дублине и когда дядя Патрик выиграл в лотерею. Он тогда истратил на шампанское практически все деньги, которые выиграл. И потом, это был очень дорогой напиток. Она предпочла бы пиво.

Однако едва Шина выпила темной золотистой жидкости из своего бокала, как почувствовала, что у этого шампанского абсолютно иной вкус.

– Понравилось? – спросил Люсьен.

Шина хотела сказать, что его вкус подобен нектару, но она вспомнила, что должна казаться искушенной в подобных вещах, и просто кивнула:

– Да, очень хорошее. Я не знаю, кто сказал, что нужно всегда пить вино той страны, где ты находишься.

– О, я чувствую, у вас в этом большой опыт.

Она вспыхнула – он как будто читал ее мысли.

– Да, у меня есть некоторый опыт.

– Не верится, – возразил он. – Вы похожи на вечно молодого Питера Пена или на пасхального цыпленка, только что вылупившегося из яйца.

– Это не очень любезно с вашей стороны, – улыбнулась Шина.

– А вы хотите, чтобы я говорил комплименты?

Выражение лица Мансфильда заставило Шину быстро ответить:

– Я ненавижу комплименты. Мужчины всегда говорят их неискренне, преувеличивают достоинства и думают, что женщины хотят слушать подобную ерунду.

– Кто вам это сказал? На самом деле это не так. Но пусть это будут не комплименты. Можно я скажу вам правду?

– Да, конечно. – Шине стало любопытно.

– Я боюсь что-нибудь сказать вам не то, а то, подобно вашим ирландским гномам, вы исчезнете навсегда.

– Если вы не хотите, чтобы гном исчез, вы должны поймать его и держать в воде; тогда он не сможет убежать, пока не выполнит ваше желание.

– Дайте мне вашу руку, – попросил Люсьен.

Ни о чем не думая, повинуясь своему чувству, Шина вложила свою ручку в его большую ладонь, его теплые пальцы сжались, и она ощутила его силу, как тогда, когда он нес ее из библиотеки. Он произнес, слегка улыбаясь:

– Я держу вас, вы – в воде. Вы выполните мое желание?

– Какое? – Внезапно Шине стало трудно смотреть ему в глаза, ее ресницы затрепетали, и дыхание участилось.

– Я хочу, чтобы вы были счастливы. – В голосе Люсьена прозвучала нежность.

– Но я счастлива, – ответила Шина.

Произнеся эти слова, она вспомнила про дядю Патрика. Разве это справедливо – развлекаться, когда у него неприятности? Может быть, те ужасные люди шантажировали его, а она сейчас ничем не может ему помочь. Шина вспомнила о том, что говорили вчера за обедом о контракте. Ей нужно узнать о нем побольше. А она упустила эту возможность, как жаль, что Люсьен Мансфильд застал ее в библиотеке, прежде чем она успела просмотреть бумаги на столе.

– О чем вы думаете? – прервал он ее размышления.

И Шина вспомнила, что Люсьен держит ее за руку, и ответила:

– Думаю, что я напрасно похвасталась, что счастлива.

– Вы созданы для счастья, – произнес Люсьен. – Вы так прекрасны.

– Это комплимент? – Шине захотелось остановить его. Она попыталась высвободить свою руку, но Мансфильд не выпускал ее.

– Я точно знаю, что вы думаете. Вы думаете, почему я вам не говорил ничего подобного в день вашего приезда? Но теперь я могу поклясться на Библии, что вы меня очаровали с того момента, когда я вас увидел на Северном вокзале.

– Но вы не подали виду, – сказала Шина. – Ваша серьезность прямо испугала меня.

– Была причина, почему я не был доволен вашей внешностью, но для меня лично вы показались одной из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо встречал, – сказал Люсьен.

Шина понимала причину его тогдашнего недовольства: у привлекательной гувернантки неизбежны неприятности из-за Анри де Кормеля.

Наступила небольшая пауза, пока официант подавал следующее блюдо. Люсьен отпустил ее руку, и они принялись за еду. И когда им долили вина в бокалы, он спросил:

– Интересно, почему женщины, особенно англичанки, придают такое большое значение одежде?

– Я думаю, потому, что в красивой одежде чувствуешь себя уверенно. Хороший внешний вид – залог успеха.

– Мне кажется, что вы все время боретесь с собой.

Шина промолчала. И тогда Люсьен опять спросил:

– Почему вы боитесь меня?

Шина не могла лгать, и она просто ответила:

– Вы пугаете меня.

– Наверное, потому, что вы что-то скрываете, – заметил Люсьен.

– Возможно, – рассмеялась Шина, хотя прекрасно осознавала серьезность такого предположения.

Люсьен нахмурился, но потом тоже рассмеялся:

– Я не верю этому. У вас такие честные глаза В вас нет ни капли притворства.

Шина покраснела и потупилась:

– Не слишком ли много вы требуете от женщины?

– Но не от вас.

– Почему вы так говорите? Вы же ничего не знаете обо мне.

– Вы забыли о рекомендации графини де Бофлер? – спросил Люсьен. – Она так тепло отзывалась о вас. И когда я увидел вас, я понял, что она была права.

– Я думаю, стоит доверять не рекомендациям, а самому себе, – заметила Шина.

– Очень хорошо, я буду составлять суждения сам. И давайте оставим официальный тон хотя бы сегодня вечером. Долгое время про себя я называл вас Шиной. Почему бы вам не называть меня Люсьеном?

– Я думаю… – начала Шина.

Но он прервал ее:

– Я знаю, что вы хотите сказать. Давайте Ненадолго забудем о нашей работе в посольстве. Забудем про рекомендацию графини де Бофлер. Отбросим все условности. Хорошо?

– Хорошо, – улыбнулась Шина.

– Ну, тогда начнем все сначала. Не будем думать ни о прошлом, ни о будущем, а только о настоящем. Мы просто Шина и Люсьен. Мы встретились под звездным небом у реки.

– Это звучит как сказка. Легко поверить, что мы – единое целое. – Она посмотрела на Сену.

– У вас такой очаровательный носик, – внезапно произнес Люсьен. Этот комплимент прозвучал в его устах совсем не так, как у виконта. Слова Люсьена были искренни. В устах Анри де Кормеля любые комплименты казались пошлыми.

– Если бы я был художником, я бы нарисовал вас, – продолжал Люсьен. – Ни один из великих мастеров, картины которых висят в Лувре, не смог бы полностью передать всю вашу прелесть. Разве что только Боттичелли удалось бы уловить отчасти вашу наивность, эту неуловимую прелесть молодости.

– Вы смущаете меня, – прошептала Шина.

– Вам так идет застенчивость, – сказал он. – Я уже забыл, как женщины краснеют.

– Вы не должны говорить об этом. – Шина поднесла руку к разгоревшимся щекам.

– Но я хочу говорить об этом и о вас, – настаивал Люсьен. – Шина, мне нужно знать одну вещь. Я не желаю быть нескромным и лезть в вашу личную жизнь, но я должен спросить вас об этом.

– О чем? – испугалась Шина.

– Вы когда-нибудь были влюблены? – Он посмотрел ей в глаза.

Они почувствовали взаимное притяжение, и Шина честно ответила:

– Нет, я никогда не была влюблена.

Его лицо просияло от радости.

– Я был в этом уверен. О, моя прелесть! Боже, как я счастлив, что это слышу.

– Почему? – запинаясь, спросила Шина.

– Потому что я хочу, чтобы вы полюбили меня. Потому что я люблю вас.

У Шины захватило дух. Она едва дышала. И не могла ничего ответить. Не могла двигаться. А могла только смотреть на него.

– Я люблю вас, Шина! – повторил Люсьен. – Я полюбил вас с первого взгляда.

– Нет-нет, вам нельзя! – Это был крик отчаяния.

– Почему нельзя? – вскричал Люсьен.

– Есть серьезные причины.

– Слишком поздно, – сказал он. – Я уже люблю вас, и я заставлю вас полюбить меня.

– Нет, не нужно, я не хочу… в вас влюбляться.

– Вы уверены?

– Да, – настаивала Шина. – Я не хочу и не должна ни в кого влюбляться. Она подумала о дяде Патрике и о его тайнах, которые бросали тень на всю ее жизнь. Как она могла влюбиться при таких обстоятельствах? Если бы Люсьен знал о ней правду, он бы не полюбил ее. Она подумала, что он рассердится на ее слова, но он нежно улыбнулся:

– Вы так молоды и боязливы. Я думаю, в глубине души вы уже любите меня немного.

– Нет-нет, – прошептала Шина. – Я не хочу… и хочу быть свободна.

Вместо ответа, он взял ее за руки, и ей это было удивительно приятно.

– Слушайте, Шина, любимая моя, я никогда не сделаю то, чего вы не хотите. Не бойтесь. Я не знаю, почему мой выбор пал на вас, но я вас люблю, и этого уже не изменить. Может быть, огонь в моем сердце зажжет пламя в вашем. Я очень вас люблю, понимаете?

Шина успокоилась. Рядом с этим человеком она чувствовала себя защищенной.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Мансфильд не выпускал ее руки и очарованно смотрел на нее. Шина почувствовала такое сильное притяжение к нему, что не могла сопротивляться.

– Как вы прелестны! – Люсьен наконец отпустил ее руки.

Их ужин подошел к концу. Люсьен оплатил счет.

Шина поднялась:

– Нам уже нужно идти?

– Да, но не торопитесь. – Он тоже встал.

Они спустились на первый этаж. Швейцар спросил, нужно ли вызвать такси.

– Вы не хотите прогуляться? – спросил Люсьен.

– Да, с удовольствием, – ответила Шина.

Они вышли на улицу к реке. Было тихо, лишь чувствовалось, как ночной ветерок обдувает лица. Они проходили мимо величественного собора Парижской Богоматери, и их сердца пели. Они дошли до небольшого причала, оттуда ступеньки вели к воде.

– Не хотите ли спуститься и поближе посмотреть на Сену? – Люсьен подал руку, и Шина осторожно спустилась.

В воде отражались огни и звезды. Казалось, сейчас они одни во всем мире. Повинуясь своему чувству, Шина повернулась к Люсьену. Не понимая, как это случилось, она оказалась в его объятиях.

– Я люблю вас, – прошептал он страстно. – Я люблю вас больше всего на свете. Вы околдовали меня, богиня. – Слова шли из глубины его души.

Он поцеловал Шину в губы так страстно и нежно, что у нее на глазах выступили слезы.

– Я люблю вас! О, моя любимая! Как же я вас люблю!

Его голос был низким и хриплым, и он снова поцеловал ее с безудержной страстью, но при этом так нежно и притягательно, что Шине казалось, что их души слились воедино. Она чувствовала его страстность, хотя он сдерживал себя. И пламя его страсти передавалось ей. Шина уже понимала, что тоже любит. Это был первый мужчина, в которого она была влюблена.

Они стояли вдвоем в волшебном мире сияющих огней и неба, темноты и звезд.

Люсьен притянул ее к себе. Но Шина хотела большего. Его поцелуи вызывали в ней дрожь, но не от страха. Он нежно смотрел на нее.

– Бог мой, как я люблю вас, – проговорил он, – и именно это и есть настоящий «парижский поцелуй».

Глава 9

Шина проснулась счастливая, вскочила с кровати и распахнула окно. Было раннее утро. Небо Парижа было еще темным, солнце уже поднималось, но оно казалось тусклым по сравнению с ее радостными ощущениями.

«Я влюблена! Я влюблена!» Птицы на деревьях, казалось, пели эти слова.

Она ждала этого всю свою жизнь. Она мечтала об этом, сидя на берегу моря в Ирландии, живя с дядей Патриком в Лондоне. Но мечта ее осуществилась в Париже. Это было пределом всех ее желаний – любить и быть любимой. О чем еще могла мечтать женщина?! Она снова вспомнила о вчерашних поцелуях Люсьена на берегу Сены. Она не могла прийти в себя. Когда ты влюблен, ты смотришь на все другими глазами. Мир преображается, становится ярче и красивее. Пока Люсьен не вошел в ее жизнь, она была одинока. Жизнь была серой и тоскливой. У нее не было ни отца, ни матери, ни сестры, ни брата. Но теперь у нее был Люсьен, и ей больше ничего не было нужно. Внезапно она подумала: что он в ней нашел? Но потом подняла глаза к небу и поблагодарила Господа за свое счастье. Если бы я не приехала сюда, я бы не встретила его. Утро прошло в счастливых мечтах. Шина считала часы, минуты, секунды до того момента, когда она увидит его за обедом. И как гром среди ясного неба прозвучало для нее сообщение, что дети сегодня обедают в детской.

– Будут гости, – сказала ей Жанна. – Повар поклялся, что не ударит в грязь лицом.

Шина улыбнулась, пытаясь скрыть свое разочарование. Вдруг дверь открылась, и в детскую вошел Люсьен. Ее сердце замерло. Но она боялась показать свою бурную радость Жанне и детям и поэтому сделала вид, что разбирает книги на столе.

– Доброе утро, миссис Лоусон, – поздоровался Люсьен своим серьезным голосом.

– Доброе утро, дядя Люсьен! – закричали дети и бросились к нему.

Он взял Мэди на руки, и она обняла его за шею и поцеловала нежно и кокетливо. Педро вцепился в его руку и потянул к деревянным солдатикам, расставленным вокруг игрушечной крепости.

– Посмотрите на моих солдатиков, – попросил Педро. – Я построил их как в армии. Помните, вы мне рассказывали?

В это время Жанна вышла из комнаты. Люсьен нежно посмотрел на Шину:

– Вы были счастливы сегодня утром?

Этот вопрос был задан таким ласковым тоном, что Шина не смогла скрыть своих чувств и сказала правду:

– Я и не думала, что я смогу быть такой счастливой.

Их глаза встретились. Люсьен улыбался, и Шина ощутила то же самое, что чувствовала в его объятиях.

– Ну, как мои солдатики? – не унимался Педро. – Они правильно построены?

– Очень даже правильно, – рассеянно ответил Люсьен и добавил: – А я пришел, чтобы сказать вам кое-что интересное.

– Интересное? – обрадовалась Мэди.

– Да. Сегодня вы будете пить чай с вашей бабушкой.

– О, это действительно замечательно! – закричала Мэди. – Я люблю бабушку. У нее всегда такие прекрасные вещи в доме и подарки для нас.

– Я тоже люблю ездить к бабушке, – вторил сестре Педро.

– Я знаю это, – сказал Люсьен. – Вы должны будете представить ей миссис Лоусон, потому что они никогда не виделись.

– Вы думаете, она полюбит Лои? – задумчиво спросила Мэди. – Мисс Робинсон ей не нравилась.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Люсьен.

– Она с ней очень холодно разговаривала, – ответила Мэди. – А когда однажды мисс Робинсон вышла из комнаты, бабушка повернулась к маме и сказала, что мисс Робинсон дура.

– Вы умны не по годам. – Люсьен поставил Мэди на пол. – Я абсолютно уверен, что ваша бабушка полюбит миссис Лоусон и скажет, что она хорошая.

– Хорошая! Хорошая! – закричали дети.

– А кто их бабушка? – поинтересовалась Шина, пытаясь перекричать их.

– Герцогиня де Бевиль. Вы полюбите ее, – ответил Люсьен. – Мне она тоже нравится.

– И где же живет герцогиня и как нам доехать туда?

– Она живет за городом. Это приблизительно в часе езды отсюда, – сказал Люсьен. – Я тоже поеду с вами.

– Вы? – воскликнула Шина, и ее глаза засияли.

– О, вы едете с нами! – закричали дети. – Прекрасно, прекрасно! С вами так интересно, дядя Люсьен. Мы поедем на нашем большом автомобиле?

– Конечно!

Дети смеялись, а Шина стояла такая же возбужденная, как Мэди и Педро, но сдерживала свои чувства. Она и не мечтала провести день в компании Люсьена. Но он объяснил, что мадам Пелейо получила утром письмо от своей матери и что та желает видеть детей. Так как мадам Пелейо не может отвезти их сама, она попросила об этом его. Поэтому обед им сегодня подадут пораньше. Его принесут через несколько минут.

– Мы выедем в полпервого. Детям нравится гостить у бабушки. Она не любит суеты, как все старые люди, предпочитает размеренный образ жизни…

– Мне понравится размеренный образ жизни… сегодня, – улыбнулась Шина. Она сделала паузу, потому что постеснялась сказать «с вами».

Детям надоела беседа взрослых. Играя, они начали ссориться. Люсьен пододвинулся поближе к Шине:

– Вы сегодня еще прекраснее, чем вчера, или мне так кажется?

– Вам так кажется, – прошептала Шина, но внутренне она согласилась с ним.

– Вы подобны весеннему нарциссу. Золотистая, сияющая и очень молодая.

Шине захотелось закричать – так она была счастлива слышать эти слова. Лишь одно омрачало ее радость – то, что ей приходилось ему лгать. Она обещала себе, что скоро откроется ему; она хотела быть чиста перед ним. Но она боялась сказать правду по двум причинам: во-первых, не желала подвергать опасности дядю Патрика, и во-вторых, хотя она не хотела себе в этом признаться, из страха за себя. Его любовь была настолько возвышенна, что она не хотела омрачать этого чувства.

Голос Люсьена прервал ее мысли.

– Можно я скажу вам кое-что?

– Да, – почему-то насторожилась Шина.

– Когда я пришел вчера домой, я не мог спать, я смотрел на огонь. Я напоминал себе человека, который после долгих странствий находит то, что искал. Я не думал, что смогу влюбиться снова.

– Снова? – Его слова причинили ей боль.

– Да, снова. Я не хочу вам лгать, что вы моя первая любовь. Я влюблялся много раз, но никогда это не походило на столь замечательное и волшебное чувство, которое я испытываю к вам.

От этих слов у Шины по телу пробежала дрожь. Она была тронута, но в то же время испытывала стыд, потому что не могла сказать ему правду о себе. У нее на глазах выступили слезы.

– Моя прелесть, моя маленькая любовь, – прошептал он. – В чем дело? Чем я мог обидеть вас?

– Я так счастлива. – Шина отвернулась, потому что не могла больше сдерживать слезы.

Тут подбежали дети, громко споря и прося их рассудить. Когда их помирили, лакей принес обед, и Люсьен должен был идти.

– Я пообедаю в гостиной и буду ждать вас в холле, – сказал он.

– Конечно, дядя Люсьен! – закричали Мэди и Педро.

Когда он ушел, они принялись за обед. Но Шина не могла ничего есть. Она очень волновалась.

Шина была так счастлива, но в то же время ненавидела себя за то, что вынуждена лгать Люсьену. Но ей приходилось это делать, пока дядя Патрик не ответит на ее письмо. Шина думала о том, как позвонить ему или послать телеграмму, но она не знала, где дядя находится в данный момент. Она боялась звонить из посольства, а позвонить из другого места могла, только когда дети спали. И при этом ей нужно было объяснять, зачем она хочет выйти. Если бы она думала только о себе, все бы шло своим чередом. Но ее сердце и душа принадлежали теперь Люсьену. Она хотела быть совершенной в его глазах. А несуществующий муж, о котором напоминало ей обручальное кольцо, омрачал ее счастье.

Пообедав, дети побежали в спальню. Шина вдевала их салфетки в серебряные именные кольца, когда услышала, как отворилась дверь. На пороге появился виконт. Она не успела поздороваться с ним, как он гневно произнес:

– Почему вчера вечером вы ужинали с Люсьеном Мансфильдом, а не со мной?

– Полковник Мансфильд попросил меня об этом, – неуверенно ответила Шина.

– Однако вы отказались поужинать со мной, – парировал Анри де Кормель.

– Вы знаете, что ваша сестра не одобрила бы этого, – защищалась Шина.

– Моя сестра! – усмехнулся он. – Хорошее оправдание, не так ли? Если бы вы захотели поужинать со мной, вам было бы на это наплевать. Вы не столь просты, как кажетесь. Но позвольте вам кое-что сказать. Вы наживете неприятности, если свяжетесь с этим джентльменом!

– Лои, Лои! – Голос Мэди прервал их разговор.

Шина поспешила на зов.

– Я не понимаю, о чем вы, – бросила она на ходу.

– Скоро узнаете, – сказал Анри де Кормель и вышел из детской, хлопнув дверью.

Шина поспешила в спальню, стараясь забыть о разговоре с виконтом.

Интересно, что он имел в виду, говоря так о Люсьене? У нее не было времени подумать. Шина собрала детей.

– Вы не так одели мне перчатки, Лои, – сказал Педро.

Шина была раздосадована на свою рассеянность. Вот что значит все время думать о своих неприятностях…

Когда дети были готовы, она отправила их в детскую и пошла в свою комнату. Она открыла свой шкаф и в душе еще раз поблагодарила Фифи за щедрость. Сегодня она впервые надела синее твидовое пальто, которое подчеркивало цвет ее глаз, жемчужно-серый костюм, серую шляпку, серые туфли и перчатки и взяла серую сумочку. В этом наряде Шина больше походила на киноактрису, играющую роль королевы Елизаветы, наносящую визит, чем на гувернантку, которая сопровождает детей в поездке к их бабушке. И все же она понимала, что одежда лишь подчеркивает ее красоту. Шина была влюблена, и это делало ее еще прекраснее. Она молила Бога, чтобы мадам Пелейо не увидела ее в таком наряде. Ведь женщины гораздо проницательней мужчин. Если виконт не догадался о ее чувстве, то мадам Пелейо было бы гораздо труднее обмануть. К счастью, когда она спустилась с детьми, дверь в гостиную была закрыта, и Люсьен уже ждал их в холле. Затем они сели в его автомобиль, так же, как они сидели в машине у виконта, когда ездили в Булонский лес. Но в этот раз все было иначе. Шина смотрела на загорелую руку Люсьена, держащую руль, и ей хотелось коснуться ее пальцами, чтобы убедиться, что он здесь и это не сон. Он хорошо вел машину, но не разгонялся до такой скорости, как виконт. Во всем, что он делал, чувствовались надежность и спокойствие. На такого человека можно было положиться. Он бы защищал и лелеял ее. Но простит ли он ей ложь? Эта мысль постоянно преследовала Шину, и даже болтовня Мэди не могла отвлечь ее. Люсьен был немногословен, но Шине и так было хорошо. Лишь дважды он взглянул на нее, и ей становилось так же тепло, как от его поцелуев. Они пересекли Сену, в которой отражались синева неба и золото солнца. Он посмотрел на нее снова, и она угадала его мысли. Он вспоминал о том, как хорошо им было вчера.

Вскоре они уже были далеко от Парижа и ехали по шоссе. С обеих сторон мелькали деревья и красивые холмы. Они проезжали мимо небольших деревушек с серыми каменными церквами, маленькими кафе, затем мимо старого замка, стоящего вдалеке, так что были видны только крыша и ворота его ограды.

– Уже совсем близко, – сказал Люсьен, когда они свернули с главной дороги и поехали вниз по узкому проселку. – Вы не должны пугаться герцогини, – продолжал он.

– Пугаться? – не поняла Шина.

– Это очень значительная старая дама. Она не любит только две вещи: лицемерие и плохие манеры.

– Я начинаю волноваться, – сказала Шина.

– Я позабочусь о вас. – Люсьен вложил в эти слова особый смысл.

Шина улыбнулась ему.

– Мы приехали! Приехали! – закричала Мэди. – Посмотри, Педро, вот дом бабушки.

Замок был настолько прекрасен, что у Шины перехватило дыхание. Он был похож на маленький сказочный дворец, окруженный террасами, которые вели к искусственному озеру. Здесь были фонтаны, статуи, прекрасный сад.

Автомобиль остановился, и дети выбежали из машины.

– Я боюсь! – прошептала Шина.

– Почему? Вам же нечего скрывать.

Эти слова были ударом для Шины. Может, он сказал это с умыслом и хочет посмеяться над ней? Но у нее не было времени, чтобы ответить. Лакей открыл дверь, и Шина вошла в дом. Дворецкий помог им снять пальто в холле. И они медленно последовали за ним по лестнице, дети бежали впереди, и они слышали их громкие голоса. На втором этаже дворецкий провел их в длинную, освещенную солнцем комнату, где они и нашли детей, стоявших рядом со старой дамой. Со своей высокой прической из седых волос она словно сошла с одной из картин Фрагонара [2]2
  Фрагонар Оноре (1732–1806) – французский живописец.


[Закрыть], и Шина поняла, от кого мадам Пелейо унаследовала свою красоту. Мэди сделала реверанс, а Педро учтиво поклонился.

– Здравствуйте, дорогие, – улыбнулась герцогиня. – Вы приехали одни?

– Дядя Люсьен и Лои, наша новая гувернантка, привезли нас, – ответила Мэди. – Но мы прибежали к вам первыми.

– Возможно, это не очень учтиво, – строго сказала герцогиня и, увидев Люсьена и Шину на пороге, добавила: – Теперь, Мадлен, представьте вашу гувернантку.

Мэди подбежала и взяла Шину за руку:

– Это Лои, бабушка. – Она потянула Шину вперед. – На самом деле ее зовут миссис Лоусон. Но мы называем ее Лои.

– Добрый день, госпожа Лоусон.

– Здравствуйте, мадам, – сказала Шина, чувствуя, что ей нужно тоже сделать реверанс.

– Я слышала о вас от моей дочери и зятя. Надеюсь, что вам понравится здесь.