Текст книги "Мистификации Софи Зильбер"

Автор книги: Барбара Фришмут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

В последний раз удалось Альпийскому королю пригласить к себе в замок на небольшую вечеринку всех живших в округе Долговечных, и хотя по видимости среди собравшихся вскоре воцарилось обычное разгульное веселье со всем его задором и вольностями, все же настроение было не такое, как обычно, и когда настала полночь, все, посерьезнев, чинно расселись в кружок с бокалами в руках и принялись обсуждать предстоящие события.

Драконит казался еще более озлобленным, чем всегда, – он принял твердое решение вернуться в недра своей горы. К чужанам он относился теперь как нельзя хуже и намеревался, насколько хватит сил, оградить от них свое царство. Не урвать им ни крупицы из его сокровищ, наоборот, он сам завладеет их сокровищами, и надо сказать, что в некоторых случаях это ему действительно удалось, хотя лишь через несколько лет, а именно, когда война кончилась и кое-кто на людей, бывших за нее в ответе, стремясь обеспечить свое личное будущее, второпях зарыл у подножья горы множество ящиков, наполненных золотом. А другие ящики, которые подобные же люди опустили на дно одного из горных озер, забрал себе фон Вассерталь. Не стал он брать только фальшивые деньги, так и оставил лежать на дне, – впоследствии их подняли водолазы.

Фон Вассерталь собирался совершить путешествие по морям-океанам и посетить затонувшие земли, о которых иногда повествуют в сказках легендах чужан, хотя и в искаженном виде. Лишь много позже, ровно через тридцать лет после окончания той роковой войны, одному из чужан удалось в маленькой синей книжечке сообщить достоверные сведения об этих землях[2]2
  Имеется в виду сочинение австрийского автора Ганса Бидермана «Затонувшие земли. Проблема Атлантиды и другие загадки истории человечества». Грац, 1975.


[Закрыть]; можно даже предположить, что фон Вассерталь кое-что ему подсказал. Однако у всех домочадцев Вассерталя печально вытянулись лица, когда они поняли, что теперь невесть сколько лет будут прикованы ко дну озера, потому что фон Вассерталь намеревается путешествовать в одиночестве. Но пока он был еще здесь, он тоже помог кое-кому из чужан бежать. Вскоре среди последних распространилась невероятная история про женщину, которая каталась по озеру на лодке и не вернулась назад. Позднее ее видели в Южной Америке, но она никому не рассказала о подробностях своего бегства.

Прозрачная пребывала в состоянии тяжелой депрессии и поговаривала – уже тогда – о возвращении в иную форму бытия. Ей все чаще, говорила она, приходит мысль отдать предпочтение древесному началу в себе. Она только боится, что всеобщее разрушение распространится и на леса, что им угрожают бомбы и пожары, а она не сможет с должной быстротой аннулировать свое превращение в дерево, ведь для того, чтобы перейти в растительное существование, требуется уже огромное напряжение сил.

И пока они таким образом беседовали, их прямо трясло от сознания того бессилия, на которое они были обречены, быть может, и по собственной вине, – бессилия перед непотребством чужан, но в то же время оно помогало им осознать, до какой степени сами они уподобились чужанам и чуть ли не сделались их творениями. Это они-то, явившиеся на свет задолго до тех и уверенные в том, что переход в иную форму бытия зависит всецело от них самих.

– Слишком много мы с ними возились, – кипя от гнева, сказал Драконит.

– И смотрели сквозь пальцы на темп их развития. Он нам даже импонировал. Нас-то они давно уже догнали, – заметила Прозрачная.

– Если без конца с ними путаться, как делаете вы… – Амариллис Лугоцвет не могла удержаться от ехидного замечания. Но Прозрачная и бровью не повела, и Амариллис продолжала более дружелюбным тоном: – Но теперь нам все эти рассуждения не помогут. Решать, какую форму бытия мы изберем для себя на будущее, надо без спешки. Самым губительным будет для нас – это ежели мы, под воздействием чужанских катастроф, второпях забежим в собственном развитии. Конечно, мы стали теперь фигурами таинственных былых времен, но ведь только в глазах чужан. Так неужели мы должны перенять их взгляд?

Альпинокс покачал головой.

– Мы должны научиться смотреть на себя по-новому. Быть может, предстоящее великое путешествие поможет нам познать многое из того, что необходимо познать.

– Авалон… ну конечно же Авалон! – остальные воскликнула Амариллис Лугоцвет. А когда остальные взглянули на нее с недоумением, продолжала: – Остров мертвых, нет, остров фей Авалон. Я поеду на Авалон, и если вы непременно хотите, – обратилась она к Альпиноксу, – то можете меня туда сопровождать.

Наконец и Прозрачную проняло.

– Доломиты, прошептала она, – глубокое всеми забытое ущелье в Доломитах, где давным-давно укрылись мои бывшие товарки.

Только один Евсевий хотел, да и должен был остаться. Он не может, объяснил он, бросить своих перевалышей на произвол судьбы. Надо будет забраться в горы, куда-нибудь подальше, и присмотреть за скотом. Ему выпала самая тяжкая доля, и остальные долговечные существа пообещали наделить его всей той магической силой, какую они способны передавать другим, чтобы он мог защитить себя и своих близких.

Амариллис Лугоцвет и Альпинокс никак не могли расстаться с дорогим их сердцу краем, с любимыми вещами и все еще прощались с ними, когда остальные давно уже отбыли. У них было такое чувство, будто они больше никогда не вернутся сюда, а если и вернутся, то совершенно иными. Они старались не признаваться себе в том, что подспудно в них жил и другой страх – страх распроститься со столь полюбившейся им формой существования. Страх перед превращением, которому они вынуждены будут себя подвергнуть, даже если еще раз вернутся в эти края. Превращение, которого не избежать, даже если им будет дарована еще одна отсрочка – на тридцать – сорок лет чужанского времени.

Мир оказался всецело в руках чужан, и если они, долговечные существа, хотят вернуть себе былое влияние, то должны превратиться в существа иного порядка, совершенно отличные от чужан, а потому способные повергнуть их в глубочайшее изумление, – и за счет образовавшейся таким путем магической энергии набраться новых сил. Сил, которые они смогут в равных долях употребить на пользу всему живому на земле – растениям, животным, людям, а также самим себе.

В один погожий осенний день в конце сентября, когда Амариллис Лугоцвет в обществе Макса-Фердинанда совершала прогулку вокруг озера, она повстречала невдалеке от берега какого-то чужанина, который приветствовал ее новым приветствием, – и тогда ей стало ясно, что она безотлагательно, сегодня же, лишь только стемнеет, покинет эту страну.

Она разослала в качестве гонцов свои желания, и вскоре к ней явились Евсевий и Альпинокс, уже совсем собравшийся в путь. Евсевию было поручено к вечеру при вести сюда Саула Зильбера. Пусть тот возьмет с собой лишь самые необходимые вещи, не больше, потому что дорожный экипаж фей не выдержит чрезмерной земной тяжести. И, кроме того, они попросили Евсевия время от времени заглядывать в горный замок, ставший невидимым для чужан, а также в домик Амариллис Лугоцвет, – на время он как бы затеряется среди окружающей природы и станет таким неприметным, что никто и взгляда на него не кинет. Они еще раз печально посмотрели друг другу в глаза, обменялись рукопожатиями, а Евсевий почувствовал, как по его древним морщинистым щекам покатились слезы – он единственный из долговечных существ уподобился чужанам до такой степени, что был способен плакать. После этого отъезжающие заторопились со сборами.

Теперь, когда час отъезда был назначен окончательно, с Амариллис Лугоцвет произошла разительная перемена – ее печаль и раздражение обратились в бурную жажду деятельности. Она с такой быстротой носилась по своему маленькому домику, словно на ногах у нее были крылья, с грохотом выдвигала ящики и упрятывала туда горшки и даже нечаянно наступила на хвост Максу-Фердинанду и так часто пробегала мимо Альпинокса, что тот не мог отделаться от ощущения, что мешает, и предложил покамест побыть в саду.

– Нет уж, пожалуйста​ – бросила ему на ходу захлопотавшаяся Амариллис Лугоцвет, – нам еще столько надо обсудить. Подумайте лучше о том, как сейчас одеваются в Лондоне.

– В Лондоне? – спросил Альпинокс, немного растерявшись. Он еще не вполне настроился на отъезд, прощание с лесными и горными духами далось ему нелегко, так что ничем другим он заниматься не стал и к Амариллис Лугоцвет явился в обычном своем одеянии и, можно сказать, без всякого багажа.

– Ясное дело, в Лондоне, – нетерпеливо сказала Амариллис Лугоцвет. – Мы же обещали Саулу Зильберу, что возьмем его с собой в Лондон. А у меня нет ни малейшего желания показываться там в штирийском костюме.

– И не надо, – спокойно ответил Альпинокс. – Будет вполне прилично показаться там в обыкновенном дорожном платье, сиречь в дорожном костюме.

– У меня также нет желания, – распалялась Амариллис Лугоцвет, – чтобы все и каждый сразу узнавали во мне эмигрантку. Мы ведь решили ни в коем случае не привлекать к себе внимания, а напротив того, вести себя в этой стране совершенно естественно, будто мы всегда там и жили. Только в этом случае путешествие может принести какую-то радость.

Альпинокс впал в задумчивость, Амариллис же продолжала носиться по дому.

– А вы хоть раз были в Лондоне? – спросил Альпинокс, когда она опять пробежала мимо него.

– Разумеется, и неоднократно, а в последний раз я просто пришла в восторг от этого города. Когда только это было? – Амариллис Лугоцвет вдруг умолкла. – Клянусь всеми вещами и образами, кажется, при королеве Виктории, я тогда гостила у одной моей подруги по фамилии Нордвинд. С этим чужанским исчислением Времени просто беда – никак не привыкнешь.

– С тех пор там, наверное, кое-что изменилось, – заметил Альпинокс, наливая себе остаток можжевеловой водки – не пропадать же ей зря.

– Ясно, изменилось, только эту заботу уж вы предоставьте мне, – заявила Амариллис Лугоцвет, и похоже было, что к ней снова возвращаются спокойствие и уверенность. – Я целых сто лет провела в путешествиях… – Тут Альпинокс увидел, как она, нимало не таясь, сделала несколько магических жестов над миской с луковицами нарциссов.

– Цветы будут охранять мой дом даже лучше Евсевия, – сказала она, все еще обуреваемая противоречивыми чувствами: хоть ею и завладела уже былая страсть к путешествиям, прощание с домом давалось ей тяжело. – Пусть уж это будет моя забота, – повторила она, снова сосредоточив свои мысли на том, что ждало их в ближайшем будущем. – Во всех моих путешествиях… не подлежит сомнению, что мы там освоимся, в конце концов везде найдутся друзья.

– Я со спокойной душой предаюсь в ваши руки, почтеннейшая, – с улыбкой сказал Альпинокс, поклонился и поднял рюмку за ее здоровье. – Не считая того немногого, что под силу моим чарам в самых бедственных случаях.

– Как вы меня находите в таком виде? – спросила через минуту Амариллис Лугоцвет. Она была теперь одета в цветастое шелковое платье с подчеркнуто прямыми, благодаря ватным подкладкам, плечами, какие в прошедший сезон носили курортницы-иностранки, и даже поля ее соломенной шляпы сделались широкими и изогнутыми, соответственно моде.

Альпинокс поднял брови, одобрительно закивал головой и нагнулся, чтобы разглядеть ее чудные спортивные полуботинки, после чего сказал:

– Вам все к лицу, почтеннейшая, что бы вы ни надели. Никогда бы не подумал, что в этих дурацких новомодных тряпках можно так хорошо выглядеть.

Амариллис Лугоцвет взглянула на него с подозрением:

– Что это значит?

– То и значит, что я сказал, то и значит. Только вот…

– Так я и думала, что вы найдете, к чему придраться. Что ж, не стесняйтесь, давайте ваши критические замечания… в конце концов едем-то мы вместе. По этой причине, только по этой причине, я предоставляю вам право давать мне советы касательно моего костюма.

– Успокойтесь, почтеннейшая, я бы никогда не осмелился… – Альпинокс виновато улыбнулся, словно ему предстояло признаться в чем-то постыдном. – Я только хотел сказать, что это платье, пожалуй, слишком легкое для пресловутого лондонского тумана. Как вы знаете, сейчас осень. Я правда путешествовал всегда только вдоль главных альпийских хребтов, но заглядывал почти во все поперечные долины, вплоть до предгорий, и благодаря этому научился разбираться в макросиноптической ситуации. Поэтому-то я и принимаю во внимание…

– Конечно, на сей раз вы совершенно правы, – перебила его Амариллис Лугоцвет. – Глупо, что я сама об этом не подумала.

Она выскользнула в соседнюю комнату, Альпинокс же, допив можжевеловку, и сам приступил к изменению своего внешнего облика. Через несколько минут он оказался в темно-сером костюме, который сидел на нем как влитой, – самый модный лондонский портной не сшил бы лучше, – а длинное темное пальто и подходящая к нему шляпа из мягкого фетра лежали наготове рядом на стуле.

Тут как раз вернулась Амариллис Лугоцвет – в дорожном костюме в серую полоску, в мягкой фетровой шляпе и темном пальто, перекинутом через руку. Один взгляд друг на друга – и оба расхохотались.

– И всегда-то я попадаюсь на вашу удочку, – воскликнула Амариллис Лугоцвет с наигранной досадой, втыкая себе в петлицу нарцисс. Придирчивым взглядом она оглядела Альпинокса. – Вы совсем не так плохо знаете свет, как хотите показать, – одобрительно заметила она.

Вдруг она стала испуганно озираться и громко звать Макса-Фердинанда. Песик вначале так заразился лихорадкой дорожных сборов, что повсюду совался и лез под ноги, тяжело дыша и покряхтывая, – он был уже очень стар, – но с некоторых пор его почему-то не было видно. Амариллис Лугоцвет искала, искала, пока не обнаружила его под столом – он лежал бездыханный. Она осторожно вытащила его оттуда, положила к себе на колени и стала нежно гладить по шерстке, еще взъерошенной от смертной муки.

– Этого же не может быть, – приговаривала про себя Амариллис Лугоцвет. – Он должен был прожить еще, по крайней мере, год. Неужели на него так подействовала дорожная лихорадка?

Потом она понюхала его мордочку и вскочила.

– Амариллий, – воскликнула она, – он добрался до амариллия!

Она положила мертвого Макса-Фердинанда на подушку и поспешила на кухню, где нашла открытый тигель. Плотно закрыв, она спрятала его в свою новую кожаную сумку.

– Сколько раз я ему говорила, чтоб он не смел даже нюхать! – горестно и обиженно причитала она. – И вот, пожалуйста. Он просто этого не понял. А говорят, мы имеем власть над животными.

– Мне очень жаль, – проговорил Альпинокс, – что вам приходится теперь прощаться и с этим столь дорогим вашему сердцу спутником.

Амариллис Лугоцвет еще раз взяла на руки мертвое тельце и стала его гладить. Потом повернулась спиной к Альпиноксу, и, повинуясь ее магическому знаку, земля у нее под ногами разверзлась и забрала обратно то, что принадлежало ей по праву.

Когда она с отрешенным видом снова оборотилась к Альпиноксу, он сказал:

– Путешествие наверняка бы ему повредило. Его жизнь в этом воплощении шла к концу. Быть может, когда-нибудь этот год ему зачтется. Вы не должны ни в чем себя упрекать.

– Ах, знаете, – вздохнула Амариллис Лугоцвет, – у меня их было уже много, и все они умирали. Их век еще короче, чем век чужан. Никак не могу к этому привыкнуть.

Они сидели совершенно готовые к отъезду и смотрели в окно, дожидаясь прихода Саула Зильбера.

«Отошли его прочь, Амелия, отошли его прочь», – шептала Амариллис Лугоцвет, словно она своими глазами видела сцену прощания. Начало смеркаться, час отъезда неуклонно близился. Едва на небе замерцала вечерняя звезда, которую им хорошо было видно из окна, в дверь тихонько постучали, и вошел Евсевий в сопровождении Саула Зильбера. Вид у Зильбера был усталый, взмученный, словно он только недавно покончил со своей внутренней борьбой. Глаза были красные, от бессонницы и тяжелых мыслей, а рука, в которой он держал обыкновенную дорожную сумку, бессильно свисала, – казалось, он вот-вот эту сумку уронит.

– Хорошо, что вы пришли, – сказала Амариллис Лугоцвет, – нам пора ехать. – И она предложила Саулу Зильберу присесть, что же касается Евсевия, то он поклонился и ушел, печальный и молчаливый.

– Ну-ка, – сказала Амариллис Лугоцвет, сбегав на кухню, – съешьте вот это, вы, похоже, совсем без сил. Подкрепитесь на порогу. – И она подала Зильберу тарелку с печеньем – маленькие печеньица были, казалось, сделаны из одних орехов и по зеленоватому цвету напоминали фисташки. А когда он съел печенье, она подала ему один из своих гладко отшлифованных стаканчиков, наполненный какой-то темно-зеленой жидкостью, в которой отражался свет луны, стоявшей высоко в небе, – было полнолуние.

Саул Зильбер почувствовал, как к нему приливают силы, а с души словно свалялась огромная тяжесть. Он даже улыбнулся, отдавая Амариллис стаканчик и тарелку, – ей непременно надо было успеть их помыть.

– Ну вот, – сказал он, – значит, я все-таки уезжаю. Но я вернусь, через год или через много лет, но вернусь. В один прекрасный день постучусь в дверь к Амелии и скажу: «Доброе утро, моя дорогая, заметили ли вы, что у вас в саду уже распустились огненные лилии?»

При этих словах Альпинокс удивленно вскинул глаза, но Амариллис Лугоцвет сделала ему знак, чтобы он не мешал Саулу Зильберу говорить. Только так тот сможет преодолеть боль разлуки.

Но теперь уже действительно пора было ехать. Амариллис Лугоцвет заперла дом, и они вышли в ночь. Зильбер был все еще так поглощен собой и разлукой, что не замечал ничего вокруг. Амариллис Лугоцвет отошла от мужчин на несколько шагов в взобралась на невысокий холм. Небо было усыпано звездами, нигде ни облачка. Она вздохнула, сунула палец в рот и подняла его вверх, чтобы определить, с каков стороны дует легкий ночной ветерок. Потом стала произносить заклинания, упорно глядя в одну сторону и взмахивая руками, как будто приманивала что-то к себе. И в самом деле, вскоре к ней подплыло маленькое облачко.

– Что же, не нашлось у тебя облака побольше? – крикнула в темноту Амариллис Лугоцвет, и, казалось, ночь затрясла в ответ всеми деревьями и кустами.

– Не очень-то удобно, – заметила Амариллис, – но как-нибудь устроимся. – Она достала из сумки небольшую катушку, подбросила ее вверх, и нитка, размотавшись, превратилась в тонкую веревочную лестницу, которая зацепилась за облако.

– Идите сюда, – крикнула Амариллис Лугоцвет Альпиноксу и Зильберу. – Пожалуй, вы первый, – обратилась она к Альпиноксу. – Насчет вас я хоть уверена, что у вас не закружится голова. – А когда Альпинокс скрылся на облаке, она сказала Саулу Зильберу: – Будьте осторожны и старайтесь сохранять равновесие. Как только вы окажетесь наверху, вы будете вне опасности. – Она подвела его за руку к веревочной лестнице: – Держитесь хорошенько, обеими руками, сумку можете доверить мне.

– Как романтично, – сказал Зильбер, погруженный в себя. Казалось, он ничему не удивлялся.

– И пока взбираетесь по лестнице, не вздумайте глядеть вниз, – крикнула ему вслед Амариллис Лугоцвет, после того как он одолел первые ступеньки. Всеми своими добрыми пожеланиями она поддерживала его при этом далеко не безопасном для нетренированного человека восхождении. Но хладнокровие, которым наделили его печеньица, помогало ему взбираться вверх бесстрашно и бодро, не оглядываясь назад. А когда он благополучно добрался доверху и ступил на облако, лестница дернулась и, подхватив Амариллис Лугоцвет, медленно, рывками, поползла вверх. «Что такое? – подумала Амариллис. – Обычно это проходит более гладко. Неужто я забыла уже самые простые вещи?» Но тут она почувствовала, как сумка Зильбера тяжело оттягивает ей руку, и перестала винить себя в недостаточно плавном подъеме.

– Вот мы и устроились, – заявила она, усевшись на облаке против обоих мужчин. – Экипаж немного тесный, да только лучшего достать не удалось. В конце концов ведь мы спасаемся бегством. – И она попыталась улыбнуться. Саул Зильбер задумчиво глядел вниз, на поселок, а потому не заметил, как Амариллис Лугоцвет сделала облаку знак отчалить, но оно не тронулось с места.

– Клянусь всеми вещами и образами, – воскликнула Амариллис Лугоцвет, – можно подумать, будто на этом облаке лежит тяжеленный камень! Оно не повинуется мне!

Альпинокс понимающе улыбнулся и взглянул на Саула Зильбера.

– Если вы хотите, чтобы мы двинулись в путь, придется вам с ним расстаться.

Саул Зильбер недоуменно посмотрел на него.

– Даже если это любимейший экземпляр вашей коллекции – вы же сами видите, облако не желает нести на себе камень.

– Ах, вот оно что, – сказал Саул Зильбер и полез в свой нагрудный карман. – А ведь он совсем маленький, никогда бы я не подумал, что из-за такого камешка могут возникнуть затруднения.

– Бросьте его, – попросила Амариллис Лугоцвет, – вы найдете новые камни, лучше этого – я вам обещаю.

Саул Зильбер еще раз хладнокровно взглянул на красивые прожилки камня – след окаменевшего растения, потом, широко размахнувшись, бросил его в сторону озера. В тот же миг облако сорвалось с места и понеслось с такой скоростью, что всплеска воды от упавшего камня они уже не слышали.

Широко раздув ноздри, Амариллис Лугоцвет вдыхала прохладный и подвижный ночной воздух, который все больше превращался в стремительный воздушный поток, и давно не испытанная ею радость захлестнула ее. Она раскинула руки и вскричала:

– Непостижимо, как я могла столько времени обходиться без этого! Разве это не восхитительно – плыть по воздуху без всякого сопротивления? – Она даже сняла шляпу, предоставив своим волосам развеваться по ветру. Альпинокс тоже обнажил голову, и на лицо ему упали серебристые пряди.

– Да, – промолвил он, – в этом что-то есть, хотя воздух – это не совсем моя сфера. Смотрите, смотрите, – воскликнул он вдруг, – Альпы! – И, казалось, голос его слегка дрогнул. – Мы могли бы поселиться в одном из моих бывших замков, – нерешительно сказал он. – Высоко, высоко, среди снега и льдов.

– Тогда вам лучше было бы последовать за Прозрачной, – откликнулась Амариллис Лугоцвет, но это ее замечание прозвучало совсем не ехидно,

– Для этого, пожалуй, уже поздно, – возразил Альпинокс и опять улыбнулся. – Слишком поздно также пытаться излечить меня от моей давней привязанности к вам. (Никто так ужасно не боялся употреблять слово «привязанность», как долговечные существа) Я только хотел сказать, что и вершина горы могла стать надежным убежищем, – сам не знаю, почему я не подумал об этом раньше. – И поскольку Амариллис Лугоцвет ничего не отвечала, прибавил: – Как бы то ни было, на сей раз все решили вы.

– На сей раз? – спросила Амариллис Лугоцвет. – Боюсь, что в течение этого долгого путешествия, на время которого вы отдали себя в мои руки, я еще не раз буду все решать. Иначе наши пути разойдутся.

– Почтеннейшая, вы слишком хорошо знаете, что я не намерен так просто терять вас из виду, тем более на чужбине.

– На чужбине? О да, – сказала она примирительным тоном, – для вас это, разумеется, чужбина, но что касается меня, то я помышляю об Авалоне.

После этого разговора они умолкли надолго, и каждый углубился в собственные видения того, что им предстоит. Маленькое облако поднималось все выше, и с земли его, наверное, уже нельзя было различить. Поскольку у него все еще не было спутников, оно беспрепятственно летело своим путем.

И словно даже облако предчувствовало события, которым суждено было вскоре произойти: оно забирало все южнее и, только нависнув уже над Вогезами, взяло курс на Британские острова.

– Франция, – мечтательно прошептала Амариллис Лугоцвет, – там я тоже когда-то чувствовала себя, как дома.

Альпинокс молча кивнул, но когда последние отроги Альп скрылись из виду, дрожь прошла по его телу, однако он тотчас взял себя в руки, выпрямился и с этой минуты смотрел только вперед, в ту сторону, куда мчалось облако. Зильбер будто спал с открытыми глазами, во всяком случае, не подавал и виду, что он хоть в малой степени воспринимает происходящее. Позднее ему будет смутно помниться поездка по железной дороге, последняя возможность с помощью друзей покинуть страну.

Меж тем на горизонте поднимались гряды облаков, и во мере того, как путешественники приближались к Бретани, навстречу им плыли все более плотные облака, похожие на плавучий полярный лед, так что им приходилось то и дело искать для себя фарватер. Когда они пролетали над морем, Амариллис Лугоцвет на секунду задержала облако и стала напряженно всматриваться в освещенную луной поверхность воды.

– Видите вы что-нибудь? – спросила она Альпинокса, указывая ему на странные пятна в воде, имевшие вполне определенную структуру.

– Да, – ответил Альпинокс, – кое-что вижу, только не знаю, что мне об этом думать.

– Это Ис, затонувшая земля Не, в прошлом – любимое место пребывания многих моих подруг. Интересно, попадет ли сюда фон Вассерталь во время своего путешествия по морям и океанам?

– Почему бы и нет? – сказал Альпинокс. – Лучше бы вы сговорились с ним, – прибавил он слегка обиженным тоном.

Впечатление было такое, будто облако, из-за краткой остановки, попало в скопление туч и не может из него выбраться, и Амариллис Лугоцвет была достаточно занята тем, чтобы найти лазейку и поскорей двинуться дальше. Они со своим маленьким облаком опустились чуть пониже, и хотя над проливом гулял сырой, порывистый ветер, им все же удалось сравнительно быстро переправиться в Великобританию.

Теперь, когда они были уже так близки к цели своего путешествия, можно было позволить себе не торопиться, потому они неспешно плыли к столице, огни которой виднелись вдали.

Облако нависало теперь прямо над вокзалом «Виктория», но Амариллис Лугоцвет принялась высматривать местечко понезаметней – надо было ведь подумать о Зильбере. Она уже различала внизу людей, – здесь, конечно, можно увидеть их и в такой поздний час, – но все они глядели прямо перед собой – то ли от усталости, то ли из безразличия ко всему, что ни находится у них под ногами.

Амариллис Лугоцвет толкнула Зильбера в бок.

– Мы прибыли, – сообщила она.

Саул Зильбер и в самом деде словно очнулся ото сна, протер глаза и спросил только:

– Что мне теперь делать?

– Подождать, пока я не подам вам знак снизу, а потом осторожно спускаться по веревочной лестнице.

Тучи так плотно затянули небо, что ни луны, ни звезд уже не было видно. И пока Амариллис Лугоцвет плавно опускалась вниз вместе с лестницей, держа в руке сумку, она почувствовала, что сыплет мелкий дождик.

Немного погодя Саул Зильбер стоял на том перроне, куда прибывает поезд из Дувра – грохот его уже доносился до их слуха. Когда Альпинокс тоже достиг земли, поезд как раз остановился, из него высыпала целая толпа, в которой вскоре затерялся Зильбер, так и не придя в себя настолько, чтобы попрощаться со своими спутниками. Возможно, он сразу позабыл о них, лишь только его ноги коснулись земли.

– Вот мы и на месте, – с довольной улыбкой сказала Амариллис Лугоцвет, – надеюсь, ваше величество совершили приятный перелет.

Альпинокс вздохнул, – похоже было, что здешний воздух для него слишком плотный и дышится ему тяжело.

– Боюсь, – сказал он, – что теперь я полностью в вашей власти.

Он подал ей руку, и, пройдя через здание вокзала, она вышли в город, уже блекло рисовавшийся в сумраке рассвета.

На маленьком облаке им было все же тесновато, поэтому они с удовольствием воспользовались случаем немного размять ноги и всё шли и шли, словно видели перед собой совершенно определенную цель.

Их особо утонченное телесное устройство позволило им быстро приспособиться к условиям большого города, однако у Альпинокса вид был все еще немного растерянный, и он озирался в поисках чего-нибудь такого, что помогло бы ему скорее освоиться и прийти в себя. Амариллис Лугоцвет закусила губу, сдерживая улыбку, – она слишком хорошо понимала, чего он хочет. И как только они поравнялись с первым уже открытым «пабом», она замедлила шаг и ввела Альпинокса в небольшой прокуренный зал, где сидело пока всего несколько посетителей, по виду довольно опустившиеся типы.

Для начала они выпили по рюмке бодрящего виски, а поскольку в этом заведении завтраком не кормили, удовольствовались поджаренным хлебом. После первой рюмки Альпинокс как будто бы снова стал самим собой.

– Так, значит, вы, почтеннейшая, будете теперь водить меня по этому прославленному городу? – спросил он и с явным удовольствием опорожнил вторую рюмку виски, которую не преминул заказать сразу же после первой.

– Город, конечно, достоин обозрения, – ответила Амариллис, – но я не думаю, что вам требуется моя помощь. Как бы ни был он великолепен, это всего только творение чужан, так что от вашего взора здесь ничто укрыться не может. Но я хотела бы познакомить вас с одной дамой из числа долговечных существ, она живет здесь, вернее, отчасти здесь. Во всяком случае, я уведомила мою подругу Нордвинд – фею Северного Ветра – о нашем приезде. Мы, несомненно, скоро ее увидим.

После того как Альпинокс выпил вторую рюмку, они опять пустились в путь. Дождик сыпать перестал, но было по-прежнему пасмурно.

Теперь они направились в сторону Сити, немного прошлись по Сент-Джеймскому парку, потом по Грин-парку, пока к Альпиноксу не вернулась способность ориентироваться; тогда они медленно побрели по Пикадилли до площади, а затем по другой стороне улицы обратно.

Внезапно Амариллис Лугоцвет остановилась перед китайским рестораном.

– Клянусь всеми вещами и образами, – прошептала она, – как давно уже я не ела таких кушаний! Мы с вами непременно должны отведать китайской кухни. – И вот она уже потянула его за собой в полутемный зал, украшенный китайскими фонариками и ширмами.

– В Роще Великого Спокойствия… – начала было Амариллис Лугоцвет, после того как присоветовала Альпиноксу, какие блюда заказать. Но что толку – слабый чужанский отблеск того волшебного меню может разве что освежить воспоминания.

Альпинокс рассказал об одном из своих путешествий в Гималаи и о диковинных растениях, которые он находил там даже на самой невероятной высоте. Амариллис Лугоцвет вспомнила, что как будто бы однажды встретила фею, которая была родом из тех мест.

Они невольно заразились настроением этого города и самым дружеским образом болтали о дальних странах, поедая жареную лапшу с большими крабами и салатом из бобовых ростков. Чай, который им подали, снискал их полное одобрение, и когда они наконец опомнились, было уже далеко за полдень. Поскольку им ничего не стоило с помощью тайных сил наколдовать себе полные карманы бумажек – того типично чужанского изобретения, которое повсеместно получило название денег, то они щедрыми чаевыми отблагодарили официанта за внимательное обслуживание и, проведя в этом заведении несколько приятных часов, снова вышли на улицу, веселые и готовые к новым приключениям.

– Я думаю, теперь нам надо идти в Гайд-парк, – Сказала Амариллис Лугоцвет, – если чутье меня не обманывает, Нордвинд ждет нас возле круглого пруда.