Текст книги "Судьба"

Автор книги: Барбара Бенедикт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Ика думала об этом всю ночь и знала как отвечать на этот вопрос.

– У него были свои причины, – уклончиво ответила она.

– У Посейдона? Или у старика? – ухмылка стала еще шире, обнажая его гнилые зубы. – Не думаю, что Шабар жалел тебя. Знай он все заранее, не потерял бы он в море и корабль и жизнь.

На мгновение мир замер. Не было ни звука, ни движения – только холодная пустота.

– Этим утром его корабль прибило к берегу, – продолжал Вандовин со злодейской ухмылкой, – или, скорее, то, что от него осталось. Девять трупов выбросило на берег, последним – самого старика.

Ика почувствовала тошноту. Вот почему Вандовин вернулся так быстро. Не мог дождаться сообщить ей эту новость.

– Не слишком ли страшная расплата, – спросил он.

– Нет, не расплата, отмщение. Боги умеют постоять за себя!

Она подумала о том, как часто старик предупреждал ее держать язык за зубами. Конечно, он продал ее, его парни дразнили ее, но они не заслужили такой смерти. Несколько горячих, опрометчивых слов – и все. Нет ни Шабара, ни его здоровенных сыновей.

Вандовин заметил ее слезы и ткнул ее кнутом.

– Что это? Дитя Посейдона плачет? Герой ревет, как грудной ребенок.

Первым ее побуждением было осыпать его проклятьями, как и Шабара, но теперь она знала, насколько опасны необдуманные слова. Начиная с этого дня, поклялась Ика, она будет тщательно обдумывать каждое слово.

Вандовин злобно хихикнул.

– И где же бравый воин? Не думаю, что ты хоть один день продержишься в минойском лагере.

– Ты не можешь продать меня им, ты обещал Шабару.

– Старик умер. Значит, и обещание тоже умерло.

Глядя в его красные глазки, Ика ощутила глухую стену равнодушия и поняла, что никакая мольба не пройдет сквозь нее. После всех ее плевков и ругательств, после того, как она расстроила возможные сделки своим непутевым языком, Вандовин хотел поскорее избавиться от нее и, может быть, немного отомстить ей при этом.

– Ты не можешь продать меня Миносу, – продолжала она сопротивляться, к своему же удивлению.

– Конечно же, нет, – произнес позади нее чей-то жизнерадостный голос. – Молодого раба покупаю я.

Обернувшись, Ика почувствовала, как все вновь встало на свои места, ведь сзади стоял Язон.

Дамос едва не споткнулся – так резко Язон остановился перед ним. Остановка удивила Дамоса, ведь они направлялись во дворец на поиски какой-нибудь танцовщицы. Его мальчик был просто помешан на этих прыгуньях: не было праздника, чтобы он не оказался в конце концов у одной из них в постели.

Итак, они остановились, да так резко, что Дамос, выпивший изрядно вина, едва не ткнулся в спину Язона. Он еще обретал равновесие, когда тот заговорил.

И пока он говорил, напряженные черты лица Ики смягчились; такое Язон часто наблюдал, когда улыбался женщинам.

– Я знала, что ты придешь, – тихо прошептала девочка, смотря на него влюбленными глазами.

«Еще одно сердце будет разбито», – с сожалением подумал Дамос.

– Назначайте цену, – проворчал торговец, и Язон звякнул монетами в своей сумке.

Дамос не мог промолчать.

– Разве ты ничего не видишь? Ты не можешь...

– Мне нужен раб, – резко прервал его Язон, рассматривая при этом ребенка. – А этот продается. Скажи, как тебя зовут?

Встретив его взгляд, девочка, казалось, искала что-то в его глазах.

– Меня зовут Ика.

– Ика? Странное имя для мальчика.

Торговец открыл было рот, но поймал ее свирепый взгляд.

– Моя мать так пошутила, – сказала Ика, пристально глядя на своего хозяина. – Но это не умаляет моей ценности. Я могу работать как дюжина других парней, не правда ли, Вандовин?

– Да, – тот посмотрел на нее с любопытством, – Ика все равно, что бык под ярмом.

Не обращая внимания на эту шутку, Язон продолжал изучать ребенка. Он наклонил голову, чувствуя, что здесь что-то не так, но, будучи в опьянении, не мог сказать, что именно.

– Походит на минойца, не так ли, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. – Стройное тело, волосы темные. И эти глаза.

«Вот он уже и привязался к ней, – грустно подумал Дамос, – он думает, что она мальчик». Дамос попытался сказать что-нибудь, чтобы остановить торг, но не мог придумать ничего, что не поставило бы Язона в глупое положение.

– Я не миноец! – девочка медленно поднялась с места. Она была покрыта грязью, толстые веревки опутывали ее руки, но она тем не менее на удивление гордо смотрела на незнакомцев, которые посмели недооценить ее происхождение.

«Возможно, в ней течет царская кровь», – решил Дамос; разглядывая ее, он чувствовал странное беспокойство в груди. Каково бы ни было ее происхождение, она несомненно заслуживала лучшей доли, чем развлекать людей на арене. Другой бы высказался по этому поводу, но он, Дамос из Мессалоны, решил, что ему лучше не вмешиваться.

– Я Ика, дитя... моря, – добавила она решительно. – И я могу делать все, что вы мне прикажете.

– Это правда? – усмехнулся Язон, словно и он проникся бравым духом. – Ты знаешь что-нибудь о военной жизни?

– Я могу всему научиться.

Пока Язон улыбался, Дамос укрепился в своем решении. Впервые за долгое время он видел своего мальчика беззаботным. Если Ика может привести Язона в доброе расположение духа, то, может, это и к лучшему.

– Этот мальчишка стоит десять монет, – торговец скрестил руки на груди.

Язон поднял брови.

– Неужели? У меня только три.

– Ничего не могу поделать. – Что-то в выражении лица Язона подействовало на Вандовина, и он добавил: – Я не возьму меньше семи.

Язон пожал плечами и отвернулся.

– Если настаиваете, то согласен на пять.

– Зря теряете время, торговец. Я не дам больше трех.

– Но ведь я стою гораздо больше, – выпалила Ика.

Дамос содрогнулся, ожидая реакцию Язона. Для его солдат такая выходка означала бы по крайней мере порку.

Но Язон всего лишь недовольно посмотрел на девчонку.

– Я остаюсь при своем мнении. Три.

– Ну и черт с вами, – нахмурившись, торговец протянул свою жирную ладонь. – Давайте три.

Продолжая смотреть на девушку, Язон отсчитал монеты и бросил их на пыльную землю. Вандовин походил вокруг, поворчал, как кабан, которому долго не давали пищи; когда он остановился, Язон щелкнул пальцами.

Такое обращение не понравилось торговцу, но, посмотрев Язону в лицо, он не стал выражать протест. Зажав деньги в кулаке, он, пятясь, отошел от них и поспешил обратно на праздник.

– Спасибо, – сказала девочка. У нее был такой мягкий и приятный голос, что для Дамоса осталось загадкой, как Язон не смог понять, что перед ним не мальчик. «Он видит только то, что хочет видеть. Не очень благоприятная черта характера».

– Теперь, когда ты принадлежишь мне, – заговорил Язон серьезным голосом, – не думаешь ли ты, что мог как-то повлиять на торговлю? Три монеты – это не значит, что я недооцениваю тебя, Ика. Мне нужно было оставить деньги на другие нужды.

– Да, конечно. Так глупо вышло. Это все мой болтливый язык. Я хотел сдержать его, я старался, но иногда он не поспевает за моими мыслями, и я...

Язон поднял руку, останавливая ее.

– С этого времени, я хочу, чтобы мой раб говорил только тогда, когда это будет позволено. Понятно?

Она покорно кивнула. Дамос задумался. Что в Язоне заставляет ребенка так трепетно бояться его?

– Ика не хотел плохого, мой мальчик, – сказал он слишком поспешно.

Язон пристально уставился на него.

– Я тебе уже говорил. Не называй меня мальчиком.

– Но ты знаешь, что это всего лишь привычка.

– Ты выставляешь меня на посмешище. Я не потерплю этого. Отныне вы оба будете называть меня только «господин военачальник».

Другой бы возмутился, но Дамос знал, что у Язона свои причуды, свои злые духи. Лучше подождать, пока он сам справится со своим гневом.

Ика, словно почувствовав это, упала перед ним на колени.

– Я постараюсь угодить вам, господин.

Показывая, что он не хочет смириться, Язон резко достал нож из-под своего кожаного ремня и разрезал веревки. Девочка стояла молча, смиренно склонив голову набок. Дамос почувствовал, что такая покорность шла вразрез с ее характером.

– Я требую две вещи, – строго сказал Язон. – Подчинения, – он посмотрел на Дамоса, – и верности. Я не потерплю предательства.

Дамос нахмурился. Он мог понять, что жестокость Язона проистекала из прошлого, которое не оставляло его в покое, но Дамосу не понравилось, что под сомнение поставили его преданность.

– Я буду вашей правой рукой, всегда рядом с вами, – отозвалась Ика, отвлекая внимание Язона на нее. – Я никогда не предам вас, – добавила она страстно.

Язон, помедлив, улыбнулся ей.

– Я остригу волосы прямо сейчас, отмоюсь дочиста. И я буду следить за своим языком... ой, – робко добавила она, – я, кажется, опять болтаю?

Язон продолжал снисходительно улыбаться.

– Хорошо, что ты уже стараешься сдерживать речь, Ика. Царь Геркон не любит болтунов.

– Геркон? – спросил удивленно Дамос. – При чем тут этот презренный правитель Мессалоны?

Язон не стал смотреть на него.

– Мы сегодня не пойдем во дворец, Дамос. Вместо этого прикажи солдатам подготовиться к возвращению. Я нужен Мессалоне, – сказал он, трогаясь с места. – Ты, как никто, знаешь, что мне нужно быть дома.

Дамос знал это. Язон купил Ику не из милосердия и не потому, что она ему так понравилась, а, скорее, как средство торгового обмена. Раб, особенно приобретенный так дешево, пригодится в качестве свадебного выкупа. Сделав из него бойца и повысив этим его цену, Язон может использовать ничего не подозревающего ребенка в целях достижения трона.

Глядя, как девочка старается приноровиться к размашистому шагу нового хозяина, Дамос понял, что с самого начала был прав.

Язон в конце концов разобьет ей сердце.

Минос Критский стоял возле окна своих палат во дворце, погруженный в размышления; перед его взором расстилалась гавань Каллисто. Он не обращал внимания на суетящихся рабов, занятых приготовлениями ко сну. Он не замечал и величественного заката, простирающегося на все небо.

Вместо этого перед его внутренним взором стояла Кносская прорицательница; она сжимала руки, пока ее кровь капала в песок. «Ребенок пришел в мир, – произносила Лара из последних сил. – Дитя, которое несет тебе погибель».

«Исчезни», – приказал Минос воспоминанию. Лара сделала свое предсказание много лет назад. Она давно умерла, почему же ее слова до сих пор преследуют его?

Он знал, почему. Наблюдая сегодня за соревнующимися атлетами, Минос испытывал бессильную ярость, ведь его сын никогда не ступит на арену. Как же несправедливо – столько всего преодолеть и столько достичь и иметь единственным наследником чудовищного Минотавра.

Он хлопнул ладонью по каменному подоконнику. Удивленно глядя на него, раб поспешил зажечь лампы, но Минос снова не обратил на это внимания; он думал, как тайно злорадствует жрица его жены. Суеверные дуры думали, что это они наслали несчастье на его сына, заставив Лару проклясть его семя. Неужели они не знают, что простой смертный не может властвовать над сыном Зевса?

Наступит день, и он покажет всю беспомощность их и их глупой богини. Созерцая море поверх стен дворца, Минос почувствовал удовлетворение. Завтра его флот отчалит, и начнутся великие победы. Вскоре боги Олимпа будут править миром под руководящей рукой Миноса.

Вдруг вдали он различил до боли знакомый парус, и его улыбка погасла.

– Эй, раб, скажи мне! – крикнул он. – Чей знак ты видишь на парусе? На том корабле, что покидает гавань?

Его раб приблизился.

– Это лев, о великий Минос.

– Лев Геркона?

Было бы безумным вызовом со стороны этого жирного дурака появиться сейчас, напоминая Миносу о том, что он хотел бы забыть. Если так, то Геркону не миновать гибели.

– Нет, это не царь Геркон, господин, – быстро подхватил раб. – Это начальник его охраны, он уезжает, посетив наш праздник.

– Должно быть, ему пришлось плохо, если он покидает остров на закате.

– Напротив, – сказал уверенный голос сзади него. – Он увозит домой победу во всех главных видах состязаний.

Минос обернулся. В дверях стоял Сарпедон, старший сын его жены от предыдущего брака. Трех сильных и здоровых сыновей родила Пасифая своему первому мужу; Миносу же – только уродливого Минотавра, а также несколько слабых, плаксивых дочерей. Неудивительно, что Минос при виде царицы думал только о своих неудачах.

– Мне сказали, что его зовут Язон, – мягко добавил Сарпедон. Стараясь скрыть волнение, возникшее при упоминании этого имени, Минос отвернулся. Ранее, когда упомянутый человек побеждал на арене, черты его лица казались Миносу знакомыми, и это теперь не давало ему покоя. «Нет, это невозможно, – сказал себе Минос, – тот мальчик должен был быть мертв, но если его имя Язон из Мессалоны то, возможно, это не простое совпадение».

– Говорят, он сам себе пробил дорогу в жизни и сумел достичь такого высокого звания, – продолжал молодой жрец. – А также ходят слухи, что он скоро посватается к наследнице Дафне. Как вы думаете, женившись на ней, он тоже убьет царя, чтобы получить трон?

Минос с удивлением посмотрел на приемного сына. Сарпедон, несомненно, хотел оскорбить его, но обычно он держал свое мнение при себе и непонятно было, что на самом деле творится в его душе. «Темный, как и та тень, из которой он сейчас вышел», – подумал Минос. Обнаружит ли он свои чувства, если его немного подзадорить? От приемного сына он мог многое узнать. Минос хлопнул в ладони и раб вышел из комнаты.

– Я должен поблагодарить тебя за сообщение, – сказал он, обернувшись к Сарпедону. – И чтобы полностью удостовериться, что Язон не женится на Дафне, я бы хотел видеть ее замужем за другим.

– У вас уже есть какие-либо предложения?

«Возможно, – подумал Минос с улыбкой. – Геркон, конечно, будет против такого выбора, но его можно заставить подчиниться. Для того, чтобы сохранить трон, человек согласиться на многое».

– Да, действительно, – медленно проговорил Минос. – Я думаю, не отдать ли Дафну замуж за Минотавра?

На темном критском лице появилось выражение возмущения.

– Геркон никогда не согласится на такое безумие. Он обожает свою дочь.

Минос только покачал головой; он знал, что Геркон в первую очередь заботится о своем благополучии.

– И вы будете настаивать на этом браке? У Крита и так довольно проблем с Афинами, зачем добавлять мессалонцев к числу наших врагов?

Трудно было определить, что было краснее – пурпурные жреческие одежды или лицо Сарпедона.

– Язон будет сражаться насмерть за свою царевну. Он любит ее. Он сделает все, чтобы сделать ее своею женой.

Когда-то и он, Минос, был таким же наивным, но впоследствии понял, что женщины не стоят той цены, которую боги назначают за них мужчинам.

– Мы оставим право выбора за Дафной, – сказал он. – Она не согласится выйти замуж за простого генерала, ведь ее ожидает наследник могущественного царства.

Сарпедон заметно содрогнулся.

– Но отдать ее созданию настолько чудовищному, что никто не смеет даже взглянуть на него? Тогда уж пусть выходит замуж за жертвенного быка.

Минос улыбнулся сравнению. Минотавр, критский человек – бык. Критяне верили, что под землей обитает огромный бык и что он раскачивает землю на своих рогах, когда бывает недоволен смертными. Минос мог бы их убедить, что Минотавр – через Посейдона, Великого Сотрясателя Земли, – связан с этим подземным быком и влияет на него.

И он мог бы сказать, что Посейдон, а вовсе не он породил Минотавра. Жертвенный бык, которого так обожает царица Пасифая, был маской, которую надел Великий Сотрясатель, чтобы оплодотворить ее. Критяне должны теперь поклоняться Минотавру, если не хотят землетрясений, скажет им Минос.

– Царица никогда не согласится на такой брак, – резко сказал Сарпедон. – Несмотря на все ваши интриги, она обладает правом последнего слова.

– Увы, но мне кажется, что вашей матери сейчас нездоровится. – Минос подошел к приемному сыну и положил руку ему на плечо. – Разве она не говорила, что собирается отойти от дел?

– Что за недоразумение? – Сарапедон грубо увернулся от его руки. – Когда я видел ее в последний раз, у нее было прекрасное самочувствие.

– Она не хотела, чтобы вы знали об этом. Вы должны понять, что ей не хочется показывать свою слабость. Даже своей старшей дочери.

– Ариадне? Но она всего лишь ребенок!

– Для вас – возможно. Но ваша сестра скоро примет на себя обязанности Земного Воплощения Богини. И ее первой задачей будет, как решили мы с вашей матерью, посвятить танец быков другому божеству.

– Другому?

– Да, Посейдону. Настало время, наши народы смешались, заимствуя все лучшее как у микенцев, так и у критян, мы создали новую народность – минойскую.

Заметив, как Сарпедон сжал кулаки, Минос с сожалением вздохнул. Неужели этот дурак не понимает, что только благодаря мужской воле, а не по-женски слабому правлению его матери Крит вскоре приступит к расширению границ? Сейчас как раз время собирать силы и готовиться к войне, ведь музыка и изящные искусства не наполнят кошельки и животы.

– Не вам обсуждать приказы своего царя, – строго сказал Минос. – Как первосвященник, вы должны быть рядом с новобранцами, благословлять их перед поединками на арене.

– Новобранцы, – резко бросил Сарпедон. – Это слово звучит так, будто бедные дети уже стали жертвами войны. И кроме того, все знают, что Мать Земля не будет благосклонна к чужакам, исполняющим ее священный танец.

Минос холодно посмотрел на него.

– Я сам разберусь с вашей богиней. В ваши обязанности входит только исполнять мою волю.

– А если я откажусь?

Слова довольно сильные, как и чувства, их вызвавшие; Минос знал, что с этим нужно покончить.

– Бедный Сарпедон, неужели вы потеряли способность понимать? Ваша мать, удалившись на отдых, наделила меня высшей властью. Мне достаточно лишь щелкнуть пальцами, чтобы убить вас... – Он подождал мгновение и добавил: – Или даже ее.

Это было неправдой, власть Миноса была еще не так огромна, но он знал, что его приемный сын не посмеет бросить ему вызов, скованный необходимостью защищать свою мать... Глупец, пойманный в женские сети!

– Так что не испытывайте моего терпения, – продолжал Минос. – Идите и исполняйте ваши обязанности.

Он махнул рукой, выказав этим так же мало почтения к первосвященнику, как и к своему рабу.

Стараясь сдержать гнев, Сарпедон резко развернулся и вышел.

Минос подошел к окну и удовлетворенно улыбнулся. Здесь, на Каллисто, в отдалении от центра, Сарпедон не представляет большой угрозы.

Но его прекрасное расположение духа исчезло, едва он снова заметил на горизонте парус уплывающего мессалонского корабля. «Язон, – подумал он с тяжестью в сердце. – Стоит преодолеть одно препятствие, и тут же появляется другое».

«Бойся ребенка», – предупреждала его Лара.

Минос снова вспомнил о мальчике из Мессалоны, которого он все еще боится. Неужели Лара имела в виду Язона?

«Нет, – убеждал он себя. – Пророчество было ложным, и даже если оно справедливо, может быть, Лара говорила о Минотавре – это он разрушит мое царство?».

И хотя Минос не был слишком суеверным, он понимал, что цари, не заботящиеся о сохранении своей власти, долго не правят. И не важно, был ли Язон тем мальчиком, которого он помнил; военачальник Язон слишком силен и популярен среди народа, его нельзя допустить к управлению Мессалоной. Язон, должно быть, собирается посетить афинские игры. Если так, то нужно устроить какой-нибудь несчастный случай во время состязаний.

А если нет, то все равно – Язон должен умереть.

3

Остров Мессалона

Год спустя

Дамос стоял на крепостном валу, обозревая простиравшуюся перед ним выжженную землю – то, что было теперь мессалонским царством. Много лет тому назад, во времена мирного и счастливого правления Ярроба, здесь в кедровых рощицах дремали пастухи, а их тучные стада лениво паслись среди буйной зелени холмов.

Но Геркон, захватив трон, приказал вырубить деревья и сделать из них колонны и балки для своего яркого и безвкусного дворца. У царя была теперь своя крепость. Но луга стали легкой добычей беспощадного солнца, частых наводнений и беспрестанного ветра, который, проникая во все уголки сухой зеленой рощицы, вырывал с корнем хилые кустики, и они неслись среди пыли; их омертвелые ветки стучали, словно кости, о стены дворца.

«Мертвецы, – подумал Дамос, – погибшие души в поисках убежища».

Но при отсутствии малейшего ветерка во дворце воцарялась невыносимая жара, она волнами подымалась от разогретой земли, окутывала человека, душила его, постепенно разъедая его душу. «Как и сам царь, – Дамос грустно улыбнулся, – ведь Геркон, подобно безжалостному зною, высасывает из людей все силы, лишает жизненной силы все, к чему бы ни прикасался, его жадность превратила Мессалону в умирающий остров».

Как же Дамосу хотелось покинуть это позабытое богами место!

Но Язон ни за что не уйдет отсюда, пока есть хоть малейшая надежда на трон. И куда бы ни пошел Язон, за ним последует Ика. Дамос не хотел признаваться себе, что не уходит только потому, что Ика в нем нуждается.

Какая-то теплота появлялась в его сердце, когда он видел девочку, гордо шагающую с Язоном по направлению к отдаленному полю для тренировок; ее меч был почти одного размера с ней. За прошедший год он никогда не слышал, чтобы Ика жаловалась, даже во время долгих и трудных тренировок. «Если этот ребенок и уступает другим в росте и силе, – повторял он Язону, – то превосходит в ловкости и хитрости. И сердце у него доброе».

Его сердце билось сильней, когда девочка тренировалась наравне со всеми; порой Дамос испытывал родительскую тревогу: он видел, как туника плотно охватывает ее тело, как открываются ее красивые ноги, и боялся, как бы и другие не заметили этого.

Его беспокоило и то, что Язон и Ика тесно сдружились. Она легко все схватывала и показала себя таким примерным солдатом, что Язон лично взялся обучить ее искусству ведения войны. Нелегко было находить поводы не вместе со всеми мыться или не спать в бараках, порой и Дамос запинался, когда, обсуждая ее успехи, нужно было говорить о ней в мужском роде.

Но вскоре даже и повязки, которыми она каждое утро туго перевязывала грудь, не скроют форм ее взрослеющего тела. Тогда даже Язон поймет, кто она.

О боги, Дамосу нужно было рассказать все с самого начала. Ложь с каждым днем все росла, становилась более неприступной, казалось, что уже нет способа покончить с ней. Язон не просто разгневается, узнав, что Ика девушка, – он решит, что его предали.

Каждый раз как Дамос хотел сбросить с души этот камень, он видел перед собой Ику, видел, с каким воодушевлением она ждет предстоящих игр и как страстно готовится к ним. Несомненно, чистая совесть – это хорошо, но может ли он лишить ребенка единственного шанса стать героем?

Дамос покачал головой. Нет, он не мог решиться на серьезный разговор с Язоном. Правда подождет. В конце концов что может измениться за несколько дней?

Царевна Дафна отдавала приказания слугам.

– Ты отгони этих мух. А ты мог бы и побыстрее махать веером. Неужели нельзя сделать больше тени под этим навесом? Мое кресло почти расплавилось от проклятой жары. О, Зевс, двигайтесь поживее, или я прикажу казнить вас всех.

Обычно ей нравилось наблюдать, как суетятся вокруг нее слуги, но сейчас Дафна была слишком расстроена: даже ее собственный отец не обращал внимания на ее капризы. Царь Геркон стоял немного в стороне, начальник стражи тоже забыл про нее. Их внимание было приковано к воинам, демонстрирующим свое искусство.

Как можно любоваться всей этой военной ерундой? Бесчувственные мужланы, неужели они не видят, что «Прекрасный цветок Мессалоны» устал от жары и поднятой вокруг пыли?

– Эй, раб, принеси мне вина! – приказала она. – А ты что смотришь? Не видишь, мне нужны подушки для стула и веер! Пошевеливайся, и сбегай в...

Протянув руку по направлению к дворцу, она задела сосуд с вином. Холодная жидкость выплеснулась прямо на дорогое шелковое платье.

– Неуклюжая скотина! – крикнула избалованная до предела Дафна и хлестко ударила рабыню по щеке.

При этом звуке Язон неожиданно обернулся, он казался немного удивленным и словно чувствующим свою вину перед ней.

Реакция ее отца была более любезной.

– Дорогой мой ягненочек, – проворковал он, – что случилось? Что мы можем сделать?

Дафна, хлопнув в ладоши, прогнала слуг, суетливо счищавших пятно.

– Уже поздно, – сказала она, – как видно, вы больше внимания обращаете на вашу дурацкую армию, а не на меня.

– Неправда, – ответил Геркон и взял ее за руку. – Это же моя обязанность. Очень важно, чтобы мы вместе проводили смотр армии.

– А зачем тогда наш начальник стражи? – спросила она, отодвигая руку. – Он же здесь как раз для этого.

Кивнув Язону, она с удовольствием заметила, что и он хочет присоединиться к ней. Он так красив, такой высокий и гордый, и, должно быть, с ним приятно будет в постели.

Подумав о нем как о супруге, Дафна впервые за день улыбнулась. Она надеялась, что Язон будет заботиться о ее спокойствии и нуждах больше, нежели отец.

О, как она мечтала о нем! Позволяя своему взгляду скользить по его стройной фигуре, по его сильной груди, Дафна думала, что он очень красив и достоин ее. Его рост и сила дополняли ее хрупкость и изящество, и она считала, что он единственный, кто ей подходит. Он был подарком богов, этот Язон, предназначенный исключительно для ее удовольствия.

– Да, действительно, я здесь по долгу службы, – сказал Язон глубоким и мягким голосом, подходя к ним. – Но царь желает, чтобы вы были более самостоятельны, случись что с ним или со мной. Афинам сейчас приходится плохо, так что скоро и Мессалона может стать жертвой минойцев.

По мнению Дафны, Язон преувеличивал опасность со стороны Миноса.

– Тем больше оснований наконец-то назвать кого-либо моим супругом, – обратилась она к отцу. – Но нет, вы даже не позволите своей единственной дочери взглянуть на избранника, пока ей не исполнится шестнадцать лет.

Дафна подняла глаза вверх, своим видом показывая, что начальник охраны как раз подходит на роль избранника, но, к ее огромному сожалению, Язон опять отвлекся.

– Я часто размышляю над этим, – побагровевшее лицо Геркона и его хриплый голос свидетельствовали, что и он не так уж рад находиться на солнце. – Нелегко сделать достойный выбор. Каждый раз, когда я почти решаюсь на что-либо, Ремиридон увеличивает цену.

Ремиридон был толстым неотесанным мужланом; почти сплошь заросший волосами, он напоминал собою дикого кабана. Дафне казалось неважным, что он обладает состоянием большим, нежели царская казна, что свадебный выкуп с лихвой бы покрыл все долги. Важно было то – и она часто повторяла это своему отцу, – что руки у купца холодные и липкие и что он смотрит на нее, как на аппетитный кусок мяса перед обедом.

Язон разделял ее антипатии, и она надеялась, что он выразит протест. Но он продолжал внимательно наблюдать за происходящим на поле и не интересовался их разговором.

– Есть и другие поклонники, – сказала Дафна, надеясь этим привлечь внимание Язона.

– Мне сказали, что Минос может предложит нам одного из его сыновей, – самодовольно улыбнулся Геркон. – Не так уж и плохо быть отцом критской царицы.

На какое-то мгновение тщеславная Дафна позабыла о Язоне. Она никогда не видела Миноса, но кто же слышал о Кносском дворце, утопающем в роскоши? Ее отец в чем-то прав. У миносской царицы, должно быть, действительно великолепная жизнь.

Дафна представила, как сидит на троне и подает руку не какому-нибудь темнокожему торговцу, а царевичу или даже самому великому Миносу. Вместо того, чтобы править ничтожной Мессалоной, она властвовала бы почти над всем Эгейским морем.

Эта картина пробудила в Дафне приятное чувство.

– Начинается учебный бой, – неожиданно сказал Язон, вернув ее к реальности.

– Посмотрите туда, это Ика, – Язон восхищенно указал на поле. – Он собирается показать свое мастерство в поединке.

Это только разозлило Дафну. Что такого интересного Язон нашел в этом мальчишке? Как может нравиться сухощавая детская фигура, преследующая его как тень? Язон должен любоваться только ею.

Дафна решила отвлечь его внимание. Язон принадлежит ей, и она не позволит ему смотреть на других; она с удовольствием отправила бы Ику в царство Аида.

Язон удивленно наблюдал за своим любимцем.

– Шаг вправо, – тихо отдал он приказ. – Теперь рывок!

Ика, словно услышав его слова, безошибочно отклонилась в сторону от копья Газы. Язон рискнул бросить взгляд на Геркона; он заметил, что царь следит с интересом. Сердце Язона забилось сильнее.

Но тут Ика, посмотрев вверх в поисках одобрения, ослабила внимание, споткнулась о ноги Газы и упала на землю. Язон шагнул вперед, неосознанно желая помочь ей, но смех царя остановил его.

– Этот коротышка? – презрительно спросил Геркон. – Это его ты предлагаешь?

Дафна также нахмурилась. Язон почувствовал презрение к мальчику и решительно сказал:

– Если Ика и уступает в росте, он превосходит других в ловкости и хитрости.

Словно доказывая это, Ика откатилась в сторону и избежала удара копьем. Затем она быстро вскочила и атаковала своего мощного соперника, прежде чем Газа успел вытащить меч из земли.

Подобно обвевающему ветерку, Ика продолжала танцевать вокруг неповоротливого Газы и использовала против него его же преимущество в весе, пока тот в конец не обессилил, Язон часто видел, как мальчик демонстрирует такие акробатические трюки, и знал, что последует дальше. Пока Газа, согнувшись, хватал ртом воздух, Ика перепрыгнула через него и, не дав ему опомниться, просунула меч между рукой Газы и его телом, не причинив ран. Возглас восхищения пронесся по рядам.

Ика, не обращая внимания на побежденного, посмотрела на трибуну в поисках одобрения своего наставника. Язон широко улыбался. И когда мальчик в ответ тоже просиял, Язон почувствовал глубокое удовлетворение жизнью. Так бывало всегда, когда Ика улыбался ему.

– Хорошо! – сказал Геркон. – Мальчишка действительно хитер.

– Возможно, вы слишком снисходительны, – отозвалась Дафна. – Разве вы не видите грязь на его тунике? Неужели у вашего Ики нет чувства достоинства, чтобы как следует одеться и предстать должным образом перед своим царем?

Обвинение было несправедливым. Туника была достаточно чиста до поединка с Газой. Но все-таки эти слова напомнили Язону то обстоятельство, что Ика никогда не мылся вместе со всеми и что Дамос иногда защищал мальчика. В такой день, как сегодня, когда нещадно палило солнце, одеяние Ики казалось излишним. Начиная с этого дня, решил Язон, он прикажет своему подчиненному не делать исключений для Ики.

Садясь в кресло, Геркон хихикнул.

– Ни одна деталь одежды не ускользнула от твоего внимания. Понравился ли тебе ход поединка?

– Мальчишка довольно забавный, но, по правде говоря, отец, много ли будет от него проку во время боя? Разве тогда будет время прыгать вокруг врага? Я думаю, лучше показывать такие трюки во дворце.