Текст книги "Совершенно секретно"

Автор книги: Б. Сучков

Соавторы: Ральф Ингерсолл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

Глава вторая. Волокита начинается

В июле, когда план «Оверлорд» поступил из Норфолк-хауза на Гровенор-сквер, это вызвало большие волнения. Шедевр, подготовленный стратегами из КОССАКа, пришел в перепечатанном виде, подшитым в картонные папки, скрепленным тесьмой, завязанной бантом, чтобы книга не раскрывалась. Тесьма была красного цвета[4]4
  В английской фразеологии «красная тесьма» – синоним волокиты, бюрократизма.


[Закрыть]{4}! Он пришел в одном экземпляре, занумерованном и заверенном, на имя главнокомандующего армией США на европейском театре военных действий. Мы получили его в конце дня и просидели над ним всю ночь во внутренней комнате, запершись на ключ и поставив перед дверью часового, – во внутренней комнате, с газосветными лампами и картами Ла-Манша и Европы, скрытыми под покровом задернутых занавесей, чтобы взгляд непосвященного посетителя не мог обнаружить их даже случайно. Это были прекрасные карты южного побережья Англии и берегов Северной Франции и Западной Европы. Их можно было бы без всякого ущерба для военной тайны вывесить на Трафалгар-сквере, потому что на них не было никаких условных обозначений: это были просто карты тех мест, где мы должны высадить наши войска и где они должны будут сражаться, когда нам скажут, что надо делать в более определенных выражениях, чем общая директива. Ну, что же, теперь пришел план «Оверлорд», и мы это узнаем.

Сначала мы должны были нанести этот план на карты, обозначив его маленькими красными и синими значками[5]5
  В американской армии – синими для союзных сил, красными – для противника. В английской армии – наоборот, что отнюдь не облегчало задач согласования. В конце концов, американская армия стала пользоваться синими значками для американских сил, черными – для английских и красными – для немецких. (Примеч. автора).


[Закрыть]{5} жирным карандашом на листах кальки, наколотых на самые карты. Таким образом, будет видно, кому и куда отправляться и что и когда делать. Таким образом, вся Европа будет перед нами, как на ладони. Вот где мы будем убивать, и где нас будут убивать, вот где мы встретимся с противником и разобьем его.

Сначала все нужно нанести на эту секретную карту в этой секретной комнате. Затем, на основе этого, будут даваться приказы, секретные частные приказы. Так мало будет оглашено в каждом письменном приказе, что никто, кроме посвященных лиц, не поймет плана в целом. Войска будут прибывать на судах, и их будут передвигать туда-то и туда-то. Для них будет отобрано такое-то снаряжение, их будут обучать тому-то и тому-то, и, в конце концов, в такой то и такой-то день войска подойдут к берегу, где их будут ожидать вот эти мелкие суда. Затем они переправятся через Ла-Манш и высадятся тайна тайн – бог здесь! Сначала тысячи, затем сотни тысяч и, наконец, миллионы людей будут введены в дело.

В это великое предприятие, которое должно было возникнуть, как некий дух, из-под переплета книги, завязанной красной тесьмой, предстояло внести свою долю и нашему штабу – микроскопическую долю, которая заключалась в том, чтобы помочь освобождению энергии – работой мысли, анализом, истолкованием директив и соображений, превращая их; в определенные приказы определенным лицам. В обязанности нашей группы входило требовать из Америки все нужное для выполнения плана, предвидеть препятствия, прежде чем они возникнут, преодолевать их – и, занимаясь всем этим в качестве офицеров штаба, только консультировать нашему главнокомандующему, который уже сам должен был решать, как выполнить приказы, данные ему начальством.

Мы были только заменимыми клетками военного мозга, как те стрелки, которым предстояло приводить в исполнение анализируемые нами планы, были клетками военного кулака, наносящего удар врагу. Но, по крайней мере, имея перед собою план, мы чувствовали себя хотя бы клетками, чем-то реальным, после тех недель небытия, которые мы пережили со дня приезда в Англию. То, к чему мы стремились – и люди штатские и профессиональные солдаты, – было уничтожение вооруженных сил противника, воевавшего с нашей страной. Теперь мы получили орудие для выполнения этой цели, мы были живой частью целого, которое пустит это орудие в ход.

Мы развязали красную тесьму и развернули папку с планом «Оверлорд», планом вторжения в Северо-Западную Европу силами англо-американской ударной армии.

Минута подъема прошла очень быстро.

Вопрос, на который должен был ответить план «Оверлорд», поступив на Гровенор-сквер с Сент-Джемс-плэйс, заключался в следующем: разрешал ли он для генерала Джекоба Л. Деверса задачу, как выполнить отданные ему приказы о вторжении в Европу, или не разрешал? Предполагалось, что, закончив работу над планом, штаб КОССАК, создавший его, перестанет существовать до тех пор, пока не возродится как штаб при все еще не назначенном верховном главнокомандующем силами союзников. КОССАК не был оперативным штабом, он был своего рода "мозговым трестом".

Вооружившись планом КОССАКа, английское военное министерство должно было взяться за подготовку английской армии к битве за Европу; командующий европейским театром военных действий уже получил приказ подготовить американские вооруженные силы. Технически английское военное министерство, адмиралтейство и министерство авиации, каждое в отдельности, должны были принять план «Оверлорд» и подготовить силы, находящиеся в их распоряжении. Что касается американцев, то, следуя американскому принципу единства командования, все американские вооруженные силы в Европе подчинялись генералу Деверсу. Он должен был руководить подготовкой не только сухопутных сил, но, через посредство генералов и адмиралов, подчиненных ему на европейском театре военных действий, также и подготовкой американских военно-воздушных сил и той части военно-морского флота, какая должна была участвовать в операции.

Восьмая воздушная армия дальнего действия являлась исключением из этого правила, так как все стратегическое бомбардирование, на каком бы театре операций оно ни проводилось, направлялось централизованно Советом начальников генеральных штабов. Однако Айра Икер, командовавший Восьмой воздушной армией, был другом Джеки Деверса, и на практике все действия американских сил этим летом сосредоточились под командованием Деверса. Теперь, когда у Деверса имелся план, он мог бы, даже при самом элементарном содействии англичан, прямо приступить к подготовке операции. Но еще до того, как план был получен, возникло подозрение, что проблема подготовки к вторжению в Европу таит в себе гораздо больше, чем это кажется на первый взгляд. В свете этого подозрения, что давал нам самый план «Оверлорд»?

На вид «Оверлорд» был замечательно красивая вещь. Это был том в сто тринадцать страниц уставного формата с приложением десяти карт. Хотя работали над ним, вероятно, столько же американцы, сколько и англичане, он был написан исключительно на английском военном языке и для переводов специальных терминов требовал словаря.

Но не язык плана «Оверлорд» ставил в тупик тех, кто читал его впервые, а та стена условий, какой авторы плана окружили свой проект. Вторжение в Европу, говорил КОССАК, может быть осуществлено только в том случае:

– Если ветер будет не слишком сильный.

– Если прилив будет как раз такой, как нужно.

– Если луна будет именно в той фазе, какая требуется.

– Если предсказание погоды на то время, когда луна и прилив будут подходящие, тоже окажется подходящим;

– если всех этих условий не будет, вторжение автоматически откладывается на месяц, – когда луна снова должна оказаться в надлежащей фазе, а

– из двенадцати месяцев четырех времен года, вообще говоря, подходят только месяцы одного времени года.

– Если немецкая оборона за это время – между написанием плана и его выполнением – не будет усовершенствована.

– Если у немцев к тому времени окажется в Северо-Западной Европе не более двенадцати подвижных дивизий резерва – и при условии, что немцы не смогут перебросить с русского фронта более пятнадцати первоклассных дивизий за первые два месяца.

– И если, за это же время, в германских воздушных силах (которые действовали очень активно во время написания плана) существенно сократится число истребителей.

Если все эти условия смогут быть обеспечены одновременно, авторы плана допускали возможность его выполнения. (Второстепенные условия – как, например, завершение строительной программы десантных судов, стягивание потребных сил и боепитания, – считались уже выполненными).

Читая все эти оговорки, «Джонни-новички» приходили в ужас. Если план будет утвержден в том самом виде, как он был написан, легче легкого создать такую ситуацию, при которой он не может быть осуществлен, – в самом деле, для этого не потребовалось бы даже открытого саботажа. Едва ли можно было ожидать, чтобы немцы не укрепили своей обороны в наступающем году, и кто поверил бы, что Гитлер, имея большие резервы живой силы и находясь под угрозой вторжения, не станет усиливать свои армии во Франции. Однако и в том и в другом случае вторжение автоматически откладывалось на неопределенное время.

Даже если бы все обстояло благополучно, отплытие десантного флота держалось на тоненькой ниточке исключительно благоприятного прогноза погоды – не то чтобы "в любое время, пока стоит хорошая погода", а точно и определенно такого-то числа, если луна и прилив будут такие-то и такие-то и если ветер будет не сильнее девяти баллов. Если бы кто-нибудь собирался выполнять этот план или хотя бы настаивать на том, чтобы ему следовали буквально, – это походило бы на плохую шутку.

Но шутки в сторону. Самый план представлялся нам шедевром опасливой, ползучей, но чрезвычайно основательной, добросовестной и последовательной мысли. Ему не хватало блеска и энергии, в нем не было никакой изобретательности, но каждый шаг в нем был документально обоснован. План «Оверлорд» стоял на ногах твердо, крепкий, здоровый и основательный, как Джон Буль в дружеском шарже. Всякая попытка придать ему обычный, нейтральный вид, была бы похожа на попытку сделать из слона красавицу-южанку, напялив на него кринолин, – как совершенно справедливо выразился кто-то. Вот каков был этот план.

Рассмотрев побережье Западной Европы, авторы плана «Оверлорд» сначала исключили все те места, где, как они были уверены, мы не сможем высадиться по той или иной причине. Это ограничило выбор районов высадки частью побережья, начиная от пункта восточнее Кале и до полуострова Котантен со стороны Ла-Манша включительно. Затем авторы плана рассмотрели пролив Па-де-Кале в той части, где он всего уже, и после прилежного размышления решили, что он тоже исключается. Утесы Дувра находятся всего в восемнадцати милях от берегов Па-де-Кале, и по этой очевидной причине немцы возвели там самые грозные укрепления, сосредоточив за ними свои резервы. Таким образом, весь район Па-де-Кале был просто вычеркнут, как слишком неприступный.

Забраковав удобные берега Па-де-Кале, авторы плана ограничили выбор района высадки дугой берега от устья Сены до полуострова Котантен, – и вот этот район получил предпочтение, за неимением другого.

Выбирать участки высадки почти не пришлось, это делалось само собой, так как в одном месте выбору препятствовал такой-то риф, а в другом такая-то скала.

Основной предпосылкой плана «Оверлорд» было то, что после высадки на берег десантным войскам понадобится минимум два крупных порта снабжения, чтобы закрепиться на завоеванных позициях. Но, едва начав рассуждать на эту тему, авторы плана скоро пришли к заключению, что надо отказаться от прямого штурма порта, – опять-таки потому, что это слишком трудная задача. Избрав, таким образом, для высадки десантов пустынное побережье, они должны были затем предусмотреть захват жизненно необходимых портов с суши.

Выбор одного из таких портов – Шербура – напрашивался сам собой, так как он находится на оконечности полуострова, выступающего в пролив, полуострова, который может быть перерезан маршем из районов высадки. Авторы плана, как мы увидим далее, предоставляли истории и сухопутному командующему решать, будет ли вторым портом, который падет после высадки десанта, близлежащий Гавр или гораздо дальше расположенный Брест.

После взятия Шербура и Гавра или Бреста континент считался открытым для основных сил союзников, участвующих в битве за Европу. Вслед за выполнением комбинированной воздушно-морской операции три месяца отводилось на освоение захваченной территории – на открытие портов, ремонт железных дорог, для приема сил, часть которых должна была непрерывно прибывать непосредственно из Соединенных Штатов.

Воздушная и морская фазы операции были разработаны весьма детально. В воздухе основной задачей было обеспечить поддержку десантов истребителями. Поддержка эта естественно лимитировалась тем, сколько времени мог пробыть в воздухе над Францией истребитель, взлетевший с аэродрома в Англии, и при этом сохранить в баках достаточно горючего для возвращения на базу. «Оверлорд» был консервативным планом. Цифровые данные в нем основывались на радиусе действия английских «Спитфайров», несмотря на то, что американская авиация уже создала истребители с гораздо большим радиусом действия. Плановики Норфолк-хауза не позаботились обсудить этот вопрос совместно с генералом Икером, Восьмая воздушная армия которого уже вела в это время бои над Францией, – и поэтому картина прикрытия десанта с воздуха выглядела в «Оверлорде» весьма неутешительно.

Масштабы всей операции зависели целиком от наличия десантных судов. Это было известно. Перечень мировых ресурсов показывал, что имеющихся в наличии десантных судов штурмовых типов хватит для того, чтобы перебросить только три дивизии. Еще четыре дивизии можно было переправить на судах большего тоннажа, с которых можно было высаживаться только после того, как берег будет очищен. Авторы плана не сделали никакой попытки преодолеть это узкое место или рекомендовать какие-нибудь меры в этом направлении. Хотя до назначенной даты вторжения оставалось еще около года, положение с десантными средствами считалось невозможным улучшить, несмотря на то, что малочисленность головного десанта ставила под угрозу успех всей операции. Для вторжения в Сицилию, по подсчету плановиков в Африке, требовалось шесть или семь штурмовых дивизий; штурм "европейской крепости", как думали авторы плана «Оверлорд», должен был ограничиться головной ударной группой, не более чем в три дивизии.

Приняв во внимание все эти обстоятельства, а особенно два последних (курьезное игнорирование радиуса действия американских истребителей и готовность довольствоваться малочисленной флотилией десантных судов для вторжения), «Джонни-новички» почуяли, что план «Оверлорд» не только не положит конец всем затруднениям, но что, наоборот, теперь они лишь начнутся. Если их партнеры не хотят действовать (в то время американцы еще не понимали, почему), то судьба вторжения зависит, невидимому, от одного параграфа плана, а именно того параграфа? в котором говорится, кто будет командовать вторжением, и в котором рекомендуется организация командования и управления в операции «Оверлорд».

Был еще только июль, а по решению Вашингтона вторжение было назначено на весну будущего года. Оставалось достаточно времени для того, чтобы забрать в свои руки план «Оверлорд», разрешить проблему десантных судов, передать задачу прикрытия участков высадки американским истребителям дальнего действия и вообще исправить план настолько, чтобы параграфы с оговорками оказались ненужными. Эта задача могла быть выполнена при условии, что руководить ею будет человек, который захочет ее выполнить.

Все это придавало особое значение той части плана, которая касалась командования и управления всей операцией в целом. Мы взялись за изучение этой части.

Схема управления, предлагаемая английским генералом Морганом и его англо-американским штабом, на наш взгляд, очень искусно затемняла вопрос о том, кто будет командовать вторжением. Должен был быть назначен верховный главнокомандующий войсками союзников, но особенно подчеркивалось, что он не будет командовать. Ему предстояло быть наполовину политической фигурой, возглавлять временную англо-американскую военную державу и вести переговоры, в качестве ее главы, с эмигрантскими правительствами в Англии, чьими силами он должен будет номинально командовать и чьи страны будут в скором времени освобождены его английскими и американскими армиями. Сам он не должен быть боевым солдатом, и ему будет придан штаб, состоящий отнюдь не из боевых солдат, а из людей, способных маневрировать в разреженном воздухе международной дипломатии. Таким образом, верховный главнокомандующий не имел бы ни полномочий, ни средств для того, чтобы командовать боевыми операциями, и в деле подготовки к вторжению ему пришлось бы передоверить свои полномочия.

Настоящим главнокомандующим вооруженными силами созданного таким образом временного военного государства должен был стать комитет из трех главнокомандующих – одного для сухопутных, одного для морских и одного для воздушных сил. Этот комитет имел бы такие огромные полномочия, что при желании мог бы легко сводить к нулю мероприятия верховного главнокомандующего.

Штаб верховного главнокомандующего должен был стать международным штабом. Зато каждый из троих главнокомандующих был волен делать у себя, что ему вздумается. Кроме того, каждый главнокомандующий имел полномочия объединять англо-американские силы под своим командованием, если находил это нужным, – с единственной оговоркой, что на суше войсковое соединение одной национальности, численностью менее армейского корпуса из двух дивизий, по пятнадцать тысяч солдат, не могло находиться под командованием лица другой национальности. Таким образом, отдельные части двух морских флотов и двух воздушных флотов могли быть полностью слиты оперативно, и две отдельных части двух сухопутных армий также могли быть слиты, при условии, что их не будут дробить на части, численностью менее корпуса.

Для нас, в свете нашего лондонского опыта, все это означало, что если все три главнокомандующих – или даже два из них – будут англичане, они смогут толковать план «Оверлорд» по собственному усмотрению: откладывать вторжение на сколько угодно или делать вид, что оно вообще невозможно.

И другие, более неотложные соображения тревожили нас. Английская постановка командования и управления требовала создания четырех огромных штабов – при верховном главнокомандующем и при трех его главнокомандующих, – что, как мы думали, неизбежно должно будет повлечь за собой дублирование работы и путаницу в смысле ответственности. Вся структура казалась нам тяжеловесной и излишне сложной, – а будучи американцами, мы плохо верили в успешность согласования посредством комитетов. Мы предпочитали, чтобы наши органы командования были по возможности свободны от организационных неполадок.

Вся идея слияния сил не нравилась нам. Если даже отбросить в сторону национальную гордость, оставался тот факт, что по самой своей идее слияние требовало предварительной огромной затраты сил на обучение отдельных лиц и на всякие организационные увязки. Чуть ли не каждый этап военной службы в английской армии отличается от того же этапа в американской армии. Все делается совсем по-иному – другой язык, другая доктрина, другие традиции. Американская армия, развернувшаяся вокруг малочисленного корпуса профессиональных офицеров, в то время плохо еще знала свое дело, а между тем, если бы решено было следовать английскому плану, потребовалось бы освоить иную, и совершенно чуждую, военную организацию – с вытекающей отсюда потерей времени и эффективности.

Даже английский план управления признавал, что такое слияние может быть только временным: вскоре американская действующая армия станет в несколько раз больше английской и потребует отдельного, американского командования. Ввиду этого авторы «Оверлорда», явно противореча самим себе, соглашались с тем, что в будущем английские и американские сухопутные силы возвратятся в распоряжение командования своих армейских групп. Верховный главнокомандующий спустится тогда со своих олимпийских высот, по крайней мере, настолько, чтобы назначать последовательные стратегические цели для каждой из этих армейских групп.

Когда эта перемена должна совершиться, «Оверлорд» не предсказывал. Первоначальный комитет трех главнокомандующих оставался в силе на все время вторжения – до тех пор, пока исход кампании не будет окончательно решен. Предположительно, такое состояние должно было продлиться до разгрома немецких войск на побережье Ла-Манша или даже до освобождения Франции.

Вся идея командования вторжением на основе равноправия главнокомандующих возмущала нас. План пренебрегал первым принципом командования, установленным американским президентом для американских вооруженных сил, участвующих во второй мировой войне: принципом единства командования на любом театре военных действий, осуществляемого единым командующим, назначенным из состава какого-либо одного из трех родов вооруженных сил. Англо-американские авторы плана «Оверлорд», по-видимому, даже не подумали о том, что армии, которая в один прекрасный день станет на четыре пятых или на пять шестых американской, следовало бы дать командование в соответствии с американским принципом.

В основном наше мнение сводилось к тому, что предлагаемый план командования вторжением, далеко не разрешая проблемы нашего участия в боевых, операциях, только осложнял ее еще более или, по меньшей мере, имел тенденции создавать осложнения. Во всяком документе всегда заключается больше, чем в нем изложено. Авторы «Оверлорда» имели полномочия только советовать, но это не мешало им также иметь и собственное мнение. Мнение КОССАКа, – и генерал Морган не делал из этого тайны, – заключалось в том, что ввиду больших масштабов американского содействия, верховным главнокомандующим следует назначить американца. Трое главнокомандующих поэтому должны быть англичанами. Это было тем более кстати, как думали в КОССАКе, что англичане, провоевав почти четыре года и успешно выйдя из тяжких испытаний первоначального поражения, имели монополию на командиров, достойных руководить такой важной операцией, – что явно подразумевалось планом.

Доводы генерала Моргана были таковы: господство английского флота в Ла-Манше бесспорно; в воздухе у англичан есть победоносные маршалы авиации, разгромившие Люфтваффе и выигравшие битву за Англию; на суше имеется Бернард Монтгомери, победитель при Эль-Аламейне, победитель Роммеля и его африканского корпуса, освободитель Туниса, и его офицеры-ветераны, совершившие все это вместе со славной английской Восьмой армией (допуская некоторую «второстепенную» помощь американских вооруженных сил, подталкивавших и теснивших Роммеля с флангов, когда дело уже близилось к концу).

Не только командиры были налицо, но, – и тут генерал Морган выражался еще более определенно, – вторжение, которым им поручалось руководить, должно было начаться из Соединенного Королевства, снабжаться боепитанием оттуда же и получать прикрытие с воздуха оттуда же в течение значительного времени. Из всего этого само собой вытекало, что наступлением, которое до такой степени зависело от Британских островов, должны командовать англичане.

Что касается положения главнокомандующего американскими вооруженными силами, находящимися или долженствующими находиться на территории Соединенного Королевства, то генерал Морган заверял генерала Деверса, что его авторитет не потерпит никакого урона оттого, что командование его войсками перейдет к генералу Монтгомери. У него, Деверса, останется административная власть – власть повышать в чине и отстранять офицеров от должности, а кроме того, ему будет подведомствен военный суд. Если американские войска вольются в английскую армию, то право судить их за дисциплинарные проступки все же останется исключительно американской привилегией. Упоминалось также управление военно-медицинской службой.

Больше не оставалось ничего загадочного ни в КОССАКе, ни в том, что он сможет рекомендовать ближайшей международной конференции, помимо своего тактического плана.

Если бы план «Оверлорд» был утвержден в том самом виде, в каком он был написан, то американцы ничего не могли бы сделать для того, чтобы привести его в действие, – его выполнение зависело бы целиком от людей, которые, по-видимому, гораздо более были заинтересованы в том, что нельзя сделать, чем в том, что можно сделать. Правда верховным главнокомандующим мог быть назначен американец, но ему была определена роль дипломата и надгосударственного деятеля. Вся реальная власть в организации и руководстве вторжением, а впоследствии и командование вооруженными силами на французском берегу Ла-Манша оказывались в руках англичан. Если бы они не пожелали избрать 1944 год, – для отсрочки они всегда могли найти достаточно оснований.

Международная конференция, которой надлежало утвердить, отменить или переработать план «Оверлорд», была уже назначена на август месяц, в Квебеке. Имея все это в виду, генерал Деверс приготовился представить конференции свои возражения. Тем временем работа по разрешению даже самых насущных задач подготовки к великому вторжению почти вовсе приостановилась, в ожидании тех основных положений, которые будут утверждены в Квебеке.

"Джонни-новички" пробыли в Англии уже более двух месяцев. Англичане преподнесли им тщательно разработанный план вторжения, они также поделились с ними своими мыслями о том, как следует командовать вторжением. Однако это ничуть не уменьшило подозрения американцев, что что-то все еще остается недосказанным, что в позиции нашего союзника чувствуется какая-то существенная недоговоренность. Контрплан, который, по мысли Деверса, должен был все это раскрыть, был планом командования и управления настолько же прямолинейным, простым и американским, насколько план КОССАКа был запутанным, сложным и английским.

"Оверлорд" уже разделил в географическом отношении американские и английские вооруженные силы, поместив англичан налево, а американцев направо. Отплывая во Францию с юго-запада Англии, американцы имели в тылу порты Ирландского

канала, через которые проходили линии снабжения из Америки. Деверс сказал только: пусть каждый из этих тыловых военных округов останется автономным, каждый под своим национальным командованием. Пусть англичане ведут свою подготовку, как им заблагорассудится; все силы, участвующие в американской операции, будут обучаться одним американским главнокомандующим и находиться в его распоряжении – все воздушные, сухопутные и морские силы.

На побережье Франции «Оверлорд» также делил силы союзников между английскими участками высадки слева и американскими участками высадки справа. Поэтому, сказал Деверс, пускай во Франции англичане ведут операцию, как хотят, американцы просто будут драться рядом с ними, под своим собственным единым командованием. Таким образом, линии снабжения и связи командования будут идти без перерыва с поля боя в военное министерство США. В период подготовки к вторжению эти линии будут проходить через Юго-Западную Англию; после того как во Франции откроются порты, они будут проходить через Атлантический океан, от Америки до Франции.

В плане Деверса, разумеется, тоже имелся верховный главнокомандующий силами союзников, но в дополнение к функциям, возложенным на него английским планом, он нес также ответственность: 1) за назначение последовательных целей для обеих автономных армий; 2) за согласование их действий там, где требовалось согласование. При автономии командования, однако, задачи согласования должны были быть минимальными и касаться главным образом поддержки авиации, если одному командующему встретилась бы необходимость управлять концентрированными воздушными силами обеих наций в какой-нибудь боевой операции особого рода.

Верховный главнокомандующий сохранял за собой главный штаб в Лондоне, где он мог держать тесную связь с теми правительствами, с которыми ему приходилось иметь дело, но, по плану Деверса, он сохранял за собой также и оперативную группу штаба связи с главнокомандующими действующих сил.

С такой упрощенной структурой командования Деверс полагал возможным осуществить вторжение ранней весной 1944 года; в сущности, он даже думал, что, имея необходимый тоннаж для переброски войск, он мог бы организовать вторжение осенью 1943 года.

В основе рассуждений Деверса лежали два принципа: во-первых, принцип американского командования для американцев, тот принцип, за который боролся Першинг в прошлую войну; и, во-вторых, простой принцип Новой Англии, гласивший, что чем крепче заборы, тем лучше соседи. Он чувствовал, что англичанам и американцам понадобится вся их энергия для подготовки к боевым действиям и для самых боевых действий и что осложнять – все это задачей слияния наших сил или работой в сложной обстановке объединенного штаба будет для них излишне.

Деверс никогда не отличался особым тактом. Он не скрывал своего отношения к структуре командования или к нежеланию англичан форсировать Ла-Манш. В тот, я думаю, единственный день, когда он был приглашен на обед к Уинстону Черчиллю, началось вторжение в Сицилию. Премьер-министр был в прекрасном настроении и сказал снисходительно, как бы похлопывая американского командующего по плечу: "Вот удачная операция, генерал Деверс. Эта победа обойдется дешево, и будет иметь успех. Именно это и нужно миру дешевые победы". Вечером, когда нам рассказали об этом разговоре, некоторые из нас, принадлежащие к штабу Деверса, стали держать пари, что генерал не переживет битвы за Лондон, – он признался, что ответил премьер-министру следующим образом: "Простите меня, сэр, по-моему, это чепуха. Я думаю, что один отряд солдат на побережье Франции будет значить больше, чем две армии в Сицилии".

Как организатор Деверс мыслил четко. У него были способные генералы, с которыми он мог советоваться. Ко времени Квебекской конференции его штаб уже вполне оправдывал себя. Деверс был энергичен, напорист, настойчив и не боялся высказывать свое мнение. Он был в то же время наивен, бесхитростен и не имел опыта, какого требовало его высокое звание, – он получил повышение за чисто кабинетную работу по организации танкового корпуса американской армии. Кроме того, он был честолюбив. Ему хотелось самому занять пост главнокомандующего американской действующей армией, что было довольно естественно, но могло повредить тем принципиальным положениям, которые он защищал. И он страдал от душевного смятения, что его и погубило.

Деверс находился в душевном смятении еще до Квебека оттого, что не мог понять, как к нему относится генерал Маршалл, который его создал, выдвинул на занимаемый им пост, человек, которого он боялся и которому был предан всей душой – и чье доверие, как ему вдруг показалось, он потерял. Он не знал – и его это мучило, – потерял он доверие или нет. Когда эта дилемма встала перед Деверсом в июне – июле, он, должно быть, писал Маршаллу, и, должно быть, это были длинные, искренние, тревожные, а под конец и умоляющие письма. И на эти письма он, вероятно, не получил ответа.