Текст книги "Вице-адмирал В. А. Корнилов"
Автор книги: Б. Зверев
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
 |
Б. ЗВЕРЕВ,
кандидат исторических наук
ВИЦЕ-АДМИРАЛ
КРЫМИЗДАТ Симферополь • 1957
Вице-адмирал В. А. Корнилов, имя которого широко известно в нашей стране, принадлежал к числу видных военно-морских деятелей XIX века. Он внес большой вклад в разработку важнейших отраслей военно-морского дела, но наибольшую известность приобрела его деятельность в дни Севастопольской обороны. Став ее организатором и руководителем, он геройски погиб на боевом посту.
Вместе с Лазаревым, Нахимовым, Истоминым Корнилов принимал активное участие в строительстве и развитии Черноморского флота. Объективная оценка этой деятельности впервые была дана выдающимся революционером-демократом Н. А. Добролюбовым, внимательно изучившим материалы биографии Корнилова. «Люди энергические, честные и знающие дело, – писал он, – усердно трудились над улучшениями нашего флота незадолго до начала войны. Но их усилия не вполне достигали цели...» Действительно, в то время стремления многих представителей общества не достигали цели в любых областях жизни страны, так как на пути прогресса стоял самодержавно-крепостнический строй, определявший экономическую, политическую, военную, культурную отсталость государства.
Так же, как и все полководцы и флотоводцы дореволюционной России – Суворов, Ушаков, Кутузов, Нахимов, – Корнилов был представителем своего дворянского класса, и классовая ограниченность его мировоззрения не
могла не влиять на его практическую деятельность. Вместе с тем для своего времени, для конкретных исторических условий первой половины XIX в., он был незаурядным военно-морским деятелем, до конца посвятившим свою жизнь отечественному флоту. Среди подавляющего большинства офицеров и адмиралов той эпохи он выделялся и своим отношением к матросу, и нетерпимостью к рутине и застою, и своим неустанным стремлением к развитию и совершенствованию флота.
Корнилов являлся прежде всего талантливым и разносторонним специалистом военно-морского дела, крупным профессионалом-моряком. По своей профессиональной подготовленности, специальным знаниям, военно-организаторскому искусству и способности предвидеть перспективы технического развития флота он стоит одним из первых в ряду известных русских и зарубежных флотоводцев XVII– XIX столетий.
Подобно тем своим современникам, которые заслужили признание потомков выдающимися достижениями в области техники, изобретательства, литературы и искусства, он был новатором в своей специфической, морской области – в области тактики, кораблестроения, морской артиллерии, гидрографии, военной организации, методики боевой подготовки и особенно в строительстве и боевом использовании нового для того времени парового флота. История развития этих отраслей военно-морского дела является составной частью истории нашего Черноморского флота, стоящего на страже южных морских рубежей Советского Союза.
ГОДЫ ВОЕННО-МОРСКОЙ СЛУЖБЫ
Весной 1821 г. в Морской кадетский корпус в Петербурге была принята очередная группа воспитанников. Среди них находился высокий худощавый юноша, в документах которого было указано, что родился он в 1806 г. и прибыл в столицу из Тверской губернии. Это был Владимир Алексеевич Корнилов, начинавший свою военно-морскую службу точно так же, как начинали ее тысячи других офицеров русского военно-морского флота.
Морской корпус встретил новое пополнение обычными для того времени порядками, царившими во всех военноучебных заведениях крепостной России. Первое и наиболее сильное впечатление на молодых кадетов и гардемаринов произвело безграничное господство розги, полный произвол воспитателей, забитость и подавленность воспитанников. «Каждый офицер,—вспоминал впоследствии один из выпускников корпуса, – имел неограниченное право на тело воспитанника; секли с проигрыша, с перепоя, после ссоры между собой, в восторге от актрисы или в досаде на лакея; короче, царил прутовый произвол»11
Центральный государственным архив Военно-Морского Флота (ЦГАВМФ), ф. 26. д. 15а. л. 44.
[Закрыть]. Преподавание было поставлено плохо, так как руководство морским ведомством
стремилось, как правило, набирать учителей «числом поболее, ценою подешевле». Некоторые из них, как свидетельствовали современники, даже на занятия показывались от случая к случаю.
Правда, среди преподавателей и воспитателей корпуса были и люди, которые значительно отличались от окружавшей их среды. В числе их был, например, И. Ф. Крузенштерн—известный русский мореплаватель, много сделавший для развития отечественной науки и подготовки кадров флота. Будучи инспектором (а впоследствии директором) Морского корпуса, он стремился улучшить постановку учебного процесса. Некоторая часть воспитанников, в том числе и Владимир Корнилов, сумела приобрести необходимые знания по избранной ими профессии морского офицера. Это был итог как больших самостоятельных трудов, так и результат влияния лучших преподавателей и воспитателей корпуса.
Закончив в феврале 1823 г. Морской корпус, мичман Корнилов побывал у родных в Тверской губернии22
В Тверской губернии находились родовые поместья родителей и близких родственников В.– А. Корнилова: отца – Алексея Михайловича (1760—1843), матери – Александры Ефремовны (1771—1836), дяди – Петра Михайловича (1762—1834) и др. Здесь прошли юные годы самого Владимира Алексеевича, его брата Александра и сестры Анны.
Вплоть до 30-х годов XIX в. фамилия Владимира Алексеевича, , как и его родителей и родственников, писалась в документах «Кар-нилов»; только впоследствии утвердилось современное правописание– Корнилов.
Точная дата и место рождения В. А. Корнилова до последнего времени не установлены. Из его формулярного списка (ЦГАВМФ, ф. 13, д. 12, лл. 1—3) следует лишь, что он родился в 1806 г. В это время его отец, оставивший многолетнюю службу на флоте, перешел на административное поприще и в течение нескольких лет являлся губернатором Тобольска. Переезжала ли туда его семья из Тверской губернии – неизвестно. В переписке самого В. А. Корнилова Тобольск никогда не упоминается. Когда же в 1846 г. ему потребовались метрическое свидетельство и родословные документы, он обращался не в Тобольск, а в Тверь и Петербург.
Однако обнаружить документы о рождении В. А. Корнилова не удалось. Хотя фамилия Корниловых была внесена в родословную книгу именно Тверской губернии, все их документы бесследно пропали в 1812 г., когда «во время вторжения французских войск в Россию архив дворянского депутатского собрания был перевезен из Твери в Бежецк».
Материалы Центрального государственного архива древних актов и Военно-исторического архива позволяют несколько уточнить вероятное
1с
'
[Закрыть], а потом
возвратился на Балтику, где начались его первые плавания. Летом 1823 г. он плавал в Финском заливе на фрегате1 «Малый», а в следующем году был назначен на шлюп2 «Смирный», который должен был вскоре выйти из Кронштадта к берегам Камчатки. Корнилова ожидало многолетнее кругосветное плавание – тяжелое, но увлекательное, являвшееся в те времена лучшей практической школой для каждого моряка.
Покинув Кронштадт 27 сентября 1824 г., «Смирный» за четверо суток миновал Балтику. После остановки в Копенгагене корабль прошел проливы Каттегат и Скагеррак и вышел в Северное море, но здесь был встречен сильными штормами. Порывы штормового ветра и волнение моря стали особенно угрожающими в ночь на 3 ноября.
Благодаря самоотверженным усилиям всего экипажа на корабле спешно исправляли повреждения, но небольшой шлюп по-прежнему находился во власти стихии: ветер гнал его на берег. Утром 4 ноября стало видно вблизи Ютландское побережье, к вечеру показались скалы норвежского берега. Лишь высокое мастерство командира, вахтенных начальников и матросов позволило миновать прибрежные рифы и мели. На следующий день при непрекращавшемся шторме сильно поврежденный корабль сумел войти в небольшой норвежский порт Арендаль.
Русским морякам удалось избежать кораблекрушения.
место рождения В. А. Корнилова в пределах Тверской губернии. Согласно этим материалам, в начале XIX в. отцу В. А. Корнилова принадлежала в Ржевском уезде небольшая деревня Сельники (три двора). В соседнем Старицком уезде той же губерния отец Корнилова совместно со своим братом Петром Михайловичем владел деревней Овсянниково. В этом же уезде находилось сельцо Рясна, где были похоронены отец, мать, жена, брат В.– А. Корнилова.
Можно предполагать, что одно из вышеназванных сел и является местом рождения В. А. Корнилова (ЦГАДА, фонд «Экономические примечания Тверской губернии», дд. 51, 53, 56, 62 н 65; ЦГВИА, Ф. ВУА, д. 19087, ч. 10 и 11).
Позднее, с 30-х годов XIX в., В. А. Корнилов владел небольшой деревней Ивановское Старицкого уезда, о которой он часто писал и где неоднократно бывал, находясь в отпусках.
Вопрос о месяце и дне рождения В. А. Корнилова остается открытым из-за утери его метрического свидетельства.
1 Фрегат – трехмачтовое парусное судно, обладавшее сильным артиллерийским вооружением н большой скоростью хода.
2 Ш л ю п – небольшое парусное судно с легким артиллерийским вооружением.
но продолжить дальнейшее плавание оказалось невозможным. Во время шторма шлюп был настолько сильно поврежден, что требовался капитальный ремонт. Пробыв всю зиму в Арендале, «Смирный» с открытием навигации на Балтике, в мае 1825 г., вышел в обратный путь в Кронштадт. Кругосветное плавание не состоялось.
Вскоре после возвращения в Кронштадт Корнилов был прикомандирован к гвардейскому экипажу в Петербурге. Для службы здесь требовалось меньше всего познаний в морском деле и больше всего строевой выправки. Как раз этим требованиям Корнилов не удовлетворял: в нем не оказалось «достаточной для фронта бодрости», и его уволили из экипажа...
За первые три-четыре года своей военно-морской службы мичман Корнилов мог увидеть неограниченный произвол воспитателей-самодуров в корпусе, убожество в базах при подготовке к кругосветному плаванию, невыносимые условия службы матросов на кораблях и, наконец, преклонение перед «фронтологией» в гвардейском экипаже. Все это было не случайными и исключительными обстоятельствами, а звеньями одной цепи, различными проявлениями одной и той же самодержавно-крепостнической системы, которая открывала простор для всех форм злоупотреблений в любой области общественной жизни.
Для русского флота это время было периодом упадка. Характеризуя его, выдающийся мореплаватель В. М. Головнин писал: «Если бы хитрое и вероломное начальство, пользуясь невниманием к благу отечества и слабостью правительства, хотело бы по внушениям и домогательству внешних врагов России для собственной своей корысти довести различными путями и средствами флот наш до возможного ничтожества, то и тогда не могло бы оно поставить его в положение более презрительное и более бессил^ь-ное, в каком он ныне находится»33
В. М. Головнин (мичман Мореходов), О состоянии российского флота в 1824 году, СПб, 1861, стр. 1.
[Закрыть]. Оценку Головнина подтверждали и высказывания многих декабристов44
Воспоминания Бестужевых, М., 1951, стр. 297; «Общественное движение России в первую половину XIX века», т. I, СПб, 1905, стр. 480—481.
[Закрыть].
С воцарением Николая I, начавшего свое тридцатилетнее царствование с жестокого подавления восстания декабристов, в стране еще более усилился разгул реакции, Ха-
рактеризуя самодержавие Николая, Ленин писал: «Всемирный опыт буржуазных и помещичьих правительств выработал два способа удержания народа в угнетении. Первый – насилие. Николай Романов I – Николай Палкин и Николай II – Кровавый показали русскому народу максимум возможного и невозможного по части такого, палаческого способа»55
В. И. Ленин, Соч., т. 24, стр. 43.
[Закрыть]66
К. Е. Ворошилов, Речь при вручении Севастополю ордена Крас кого Знамени, «Правда» от 15 октября 1955 г.
[Закрыть].
В стране свирепствовал полицейский режим; лучшие представители народа подвергались казням, каторге, ссылке. Наиболее жестокие порядки были установлены в армии и на флоте. Видя в вооруженных силах основную опору самодержавной власти, царское правительство прежде всего заботилось о превращении их в послушный вымуштрованный механизм, способный лишь автоматически выполнять высочайшие приказы. «Мне нужны лбы, а не головы», – цинично признавал Николай.
В течение 25 лет с зари и до зари «нижние чины» должны были жить под постоянным фельдфебельским окриком, испытывать одурь шагистики и муштры. В ответ на усиление репрессий, насилия и террора солдаты и матросы все чаще выступали против своих притеснителей. Из года в год ширились волнения в частях, базах и на кораблях флота.
Жестокая реакция николаевского времени губительно сказывалась на всех сторонах организации русской армии и флота. Однако и в этих тяжелых условиях не прекращалось развитие русского военного искусства. Чем сильнее разлагался крепостнический строй, тем ожесточеннее становилась борьба нового со старым во всех областях жизни страны, в том числе и в военной области. В отличие от массы типичных офицеров-крепостников в армии и флоте нахрдилась прослойка прогрессивных военных деятелей. «В условиях крепостнического режима и жестокого угнетения трудящихся эти люди понимали, что солдаты и матросы – решающая сила армии и флота; они понимали, что, опираясь на эту силу, они сами становятся силой, необходимой Родине»".
Одним из таких военных деятелен первой половины XIX века был Михаил Петрович Лазарев – известный мореплаватель, участвовавший в открытии Антарктиды, и
талантливый военный организатор, много сделавший для развития русского флота.
В длительных и тяжелых походах объединялись вокруг Лазарева наиболее способные офицеры. Когда в 1826 г. он стал командиром линейного корабля «Азов», к нему было назначено несколько молодых офицеров, среди которых были лейтенант П. С. Нахимов и гардемарин В. И. Истомин. На этот же корабль пришел и мичман Корнилов.
Линейному кораблю «Азов» в составе эскадры Балтийского флота предстояло совершить поход в Средиземное море к берегам Греции, где в то время происходила борьба греческого народа против турецкого господства. Совместно с эскадрами Англии и Франции русские корабли должны были препятствовать переброске турецких подкреплений в Грецию.
В июле 1827 г. русская эскадра во главе с флагманским кораблем «Азов» снялась с Кронштадтского рейда и отправилась в поход. Этот поход явился значительной вехой для становления молодых офицеров эскадры, в том числе и Корнилова. Ближайший ученик знаменитого Ф. Ф. Ушакова, адмирал Сенявнн, под флагом которого эскадра шла до Портсмута, внимательно следил за организацией службы на кораблях, передавал опыт старшего поколения молодым офицерам, учил их личным примером, одобрением, а когда нужно – и взысканием. Неменьшее влияние на подчиненных офицеров оказывал командир корабля М. П. Лазарев.
На первых порах служба на «Азове» показалась Корнилову невыносимой. Строгость и требовательность командира доводила подчас молодого мичмана до желания перевестись на другой корабль. Лазарев не пропускал мимо ни единого промаха по службе, воздействовал на Корнилова и убеждениями, и строгими взысканиями. Особенно возмущало командира то, что его новый подчиненный офицер вместо совершенствования своих специальных знаний увлекался французскими романами и не отдавался вполне той профессии, которой посвятил себя. Видя способности Корнилова и убедись в том, что он может и хочет служить на флоте, Лазарев настойчиво рекомендовал ему прекратить ненужные для службы увлечения, стать более целеустремленным, овладевать специальными знаниями. «Владимир Алексеевич, – писал впоследствии его сослуживец по Черноморскому флоту И. А. Шестаков, – очень любил рас-
сказывать об этой эпохе своей жизни и уверял, что капитан нс удовольствовался силой убеждения, а выбросил всю его библиотеку за борт, заменив ее книгами из собственной своей... Достоверно, что Корнилов начал заниматься делом, учиться, следить за собой, короче – жить новой жизнью»1.
Воздействие опытных и заслуженных моряков, воспитавших на своем веку немало замечательных кадров для русского флота, сыграло важную роль в жизни и деятельности Корнилова. Вместе с тем наибольшее влияние на формирование молодого мичмана оказали самоотверженность и беспримерная отвага русских матросов, их презрение к смерти и готовность до конца выполнить свой воинский долг. Эти замечательные качества простых русских моряков со всей силой проявились в сражении 8 октября 1827 г. в Наварииской бухте.
В Наваринском сражении, в котором русская, английская н французская эскадры совместно выступили против турецкого флота, русские моряки сыграли главную роль. «Стоило только видеть, – писал очевидец, – с каким жаром все устремилось при первом пушечном выстреле и открытии битвы... Ни один из матросов и канониров не отступал и не оставлял своего поста в продолжение четырех часов сражения. Люди, кон большею частью никогда не видали огня, которые занимались артиллерийской службой только на ученые, не потеряли напрасно ни одного заряда и действовали с такой ревностью, что офицеры едва могли их удерживать. Несмотря на множество убитых и раненых, не слышно было ни ропота, ни жалобы. Многие из сих героев, стоявшие на марсах «Азова», тяжело раненные, сами спускались по вантам и кричали ура. Нельзя не упомянуть об унтер-офицере Туркине, одном из сих храбрых героев. Он стоял на грот-марсе‘, когда ядром ему раздробило руку. Убеждая своих товарищей ревностно исполнять их долг, он твердыми шагами спустился вниз и выдержал одну из му-чительнейших операций... »3
Корабль «Азов», возглавлявший русскую эскадру, подвергся наиболее сильному обстрелу противника, но ни на минуту не переставал наносить ответные удары. Матросы
1 «Морской сборник». 1655. Л** 12. уч. лит. отд., стр. 210.
а Грот-млрс – площадка мд грот-мачте,
3 «Русский Инвалид, или Военные ведомости», I от 2 января 1828 г.
И
Сергей Алексеев, Иван Большаков, Елисей Колямов, Василин Парфентьев, Александр Еренков. Степан Селя нов и десятки, сотни других мужественно и стойко сражались с врагом. К концу боя пять неприятельских кораблей было уничтожено метким огнем артиллеристов «Азова». Мичман Корнилов «командовал тремя пушками нижнего дека77
Д е к – палуба.
[Закрыть] и действовал, как весьма деятельный и храбрый офицер». Представляя его к награждению боевым орденом, Лазарев писал, что он был одним из самых деятельных и расторопных участников боя.
Боевая деятельность русской эскадры не ограничилась Наварннским сражением. Вскоре после сражения, во время русско-турецкой войны 1828—1829 гг., эскадра участвовала в блокаде Дарданелл, проходившей в исключительно трудных условиях. Лишь после прекращения военных действий и подписания мирного договора в сентябре 1829 г. русские корабли пришли в Мальту, а спустя полгода направились обратно в Балтийское море. Этот переход от Мальты до Кронштадта был совершен за 59 дней без единой остановки в европейских портах.
Скупой на похвалы Лазарев (произведенный за Нава-ринское сражение в контр-адмиралы) по возвращении на Балтику дал Корнилову следующую характеристику: «Во время перехода от Архипелага до Кронштадта он исполнял должность флаг-офицера, но до того времени всегда командовал вахтою. Весьма деятельный и по познаниям своим искусный морской офицер, которому с надеждою можно доверить командование хорошим военным судном»88
Адмирал М. П. Лазарев, Материалы для истории русского флота, т. I, М., 1952, стр. 364.
[Закрыть].
В сентябре 1830 г. в жизни Корнилова произошло знаменательное событие: он был назначен командиром корабля – строящегося тендера99
Т е и д е р – одномачтовое парусное судно для посыльной службы и вспомогательных целе,~**
[Закрыть] «Лебедь». В следующем году под руководством Корнилова была завершена постройка тендера, а еще через год молодой командир на своем «Лебеде» в течение всего лета находился в практических плаваниях. Это была его последняя кампания на Балтике: в начале 1833 г. он сдал корабль другому командиру, а сам отправился на новое место службы.
НА КОРАБЛЯХ ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА
О феврале 1832 г. начальником штаба Черноморского флота был назначен контр-адмирал М. П. Лазарев. Спустя полтора года он заменил адмирала Грейга на посту главного командира (командующего) флота. Сразу же по вступлении в эту должность он поставил своей задачей укрепить флот молодыми офицерами, разделявшими его взгляды по различным отраслям морского дела.
Одним из первых моряков, последовавших за Лазаревым на Черноморье, был Владимир Алексеевич Корнилов. В марте 1833 г. он прибыл на Черноморский флот. В то время основная часть флота под командованием Лазарева находилась в Босфоре, куда была направлена Николаем I для оказания помощи турецкому султану против восставшего правителя Египта Мегмет-Али. Вскоре от Лазарева последовал запрос, в котором он просил главного командира флота адмирала Грейга прислать Корнилова в его распоряжение. «Я нашел в последнем «Инвалиде», – писал Лазарев, – что лейтенант Корнилов сдал чудесный тендер, которым командовал в Балтике, для перевода на службу в Черное море. Он отличный офицер... В случае его прибытия я буду чувствовать себя лично обязанным Вашему Превосходительству, если Вы поручите его под мое начальство (по особым поручениям) и прикажете, чтобы он был при-
слан сюда с первым транспортом или другим судном, которое присоединится к эскадре»1010
2 Адмирал М. П. Лазарев, Материалы для истории русского флота, т. II, М., 1955, стр. 69—70.
[Закрыть].
25 марта Корнилов прибыл в Константинополь. Представившись Лазареву, он сразу же получил от него сложное и ответственное задание: по согласованию с турецким правительством Корнилову вместе с лейтенантом Е. В. Путятиным надлежало отправиться к Дарданеллам «как для получения более подробных сведений о лучших якорных местах, отмелях и течениях, в Дарданелльском проливе существующих, так равно и для исправления бывшей доселе карты сего пролива». Спустя несколько дней оба лейтенанта вышли из Константинополя на фрегате «Эривань» к Дарданеллам, где и приступили к выполнению задания. В начале мая они закончили опись Дарданелл и приступили к аналогичной описи Босфора.
В то время как многие офицеры эскадры могли наслаждаться экзотикой южной природы и достопримечательностями турецкой столицы, Корнилову пришлось в течение трех месяцев заниматься кропотливой работой. В конце июня 1833 г. он вместе с эскадрой покинул турецкие воды и » вернулся в Севастополь. Составленные карты и планы получили высокую оценку адмирала Лазарева.
На следующий год Корнилову вновь предстояло отправиться в заграничное плавание. В феврале 1834 г. он был назначен командиром брига1111
Бриг – двухмачтовое парусное судно.
[Закрыть] «Фемистокл», который летом был направлен из Севастополя в распоряжение русского посланника в Турции А. П. Бутенева.
Бриг «Фемистокл» был первым из кораблей Черноморского флота, которым командовал Корнилов. Не имевший еще большого собственного опыта в командовании кораблями 28-летний капитан, естественно, стремился перенять опыт других лучших командиров, научиться у них всем тонкостям сложного дела управления кораблем. Первые результаты не замедлили сказаться уже вскоре по прибытии в Константинополь. Когда понадобилось сменить русские бриги, находившиеся в распоряжении русского посланника в Греции, Бутенев решил отправить туда бриг «Фемистокл», который «примерным попечением командира оного лейтенанта Корнилова содержится в самом лучшем виде и смело
может соперничсствовать с иностранными военными судами».
23 ноября 1834 г. «Фемистокл» вышел из Босфора, прошел Мраморное море, Дарданеллы, Эгейское море и прибыл в греческий порт Пирей, где вскоре соединился с другим русским кораблем – корветом «Ифигения», командиром которого был лейтенант Путятин. Находясь в отдельном плавании, оба русских корабля являлись как бы представителями всего Черноморского флота; по их внешнему виду, организации службы и морской подготовке команды иностранцы судили об успехах и недостатках других кораблей русского флота. Эта миссия была, разумеется, и почетна, и ответственна.
Порт Пирей, где в основном базировался бриг «Фемистокл», один из древнейших в Греции. Но в 30-х годах XIX века он славился не только своей древней историей: в эти годы он являлся основной базой многих иностранных кораблей, крейсировавших в Средиземном море. «Пирей и Смирна, – писал тогда один из русских моряков, – были портами первенствующих держав. Соперничество военных судов различных наций представляло для моряков обстоятельство весьма возбудительного свойства. Много удали разнообразило собственно служебную жизнь нашу. Технические споры, кончавшиеся поверкой мнений на деле, гонки, пари и всякого рода состязания вводили в дело жизненность и держали нас в вечном напряжении... Тесная афинская гавань, испестренная флагами всех нации, была ареной наших олимпийских игр, в которых, вспоминаю с гордостью, мы нередко бывали победителями»1.
Вскоре после прибытия «Фемистокл» и «Ифигения» обратили на себя внимание иностранных моряков как своей постройкой, так и высокой выучкой экипажей. Уже в декабре 1834 г. Лазарев писал: «Слышал, что суда наши, построенные и отделанные при мне и командуемые моими питомцами, отличаются теперь между англичанами и французами в Греции».
Из Пирея «Фемистокл» прибыл в Смирну, где также находилось много иностранных кораблей и среди них – большая английская эскадра под флагом вице-адмирала Роулея. Датский посланник в Смирне счел своим долгом сообщить Лазареву о превосходном порядке на бриге «Фе-
> ЦГАВМФ, ф. 26, д. 15а. лл. 120—121.
мистокл», о блестящих отзывах о нем со стороны английских капитанов. Особенное восхищение вызвал маневр постановки брига на якорь среди английской эскадры на рейде Смирны: «Надобно было видеть сотни устремленных труб на все его действия и вслед за тем приехавших капитанов некоторых кораблей и нашедших бриг в таком состоянии, как будто он находился на рейде уже несколько дней, – все чисто и на своем месте; наконец, удивлявшихся проворству людей и спрашивавших (Корнилова) – давно ли он командует сим бригом. Они не хотели верить, чтоб подобная команда могла образоваться в продолжение четырехмесячного времени... Старик Роулей при всей своей простоте наговорил Корнилову множество комплиментов»1212
Вимс-адмирал В. А. Корнилов, Материалы для истории русского флота, М., 1947, стр. 31.
[Закрыть].
Новый, 1835 год Корнилов встретил вдали от родины, в заграничных водах. Из Смирны он вновь направился в Грецню, посетил многие острова Архипелага, затем обогнул Пелопонесский полуостров, миновал Ионическое море и, следуя вдоль западного побережья Греции, вошел в Адриатику. Здесь он заходил в Патрас, а также на острова Корфу, Занте, Кефалония. После остановки в итальянском порту Анкона «Фемистокл» вышел в обратный путь в Пирей.
В июне 1835 г. «Фемистокл» возвратился к восточным берегам Греции и остановился в заливе Амбелаки недалеко от Пирея. В это время Корнилов познакомился со своими соотечественниками, совершавшими путешествие по Г рении. Среди них были выдающийся русский живописец К. Брюллов, археолог В. Давыдов, архитектор Н. Ефимов. Карл Павлович Брюллов прибыл в Грецию из Италии, где он создал целый ряд произведений, среди которых особенную известность приобрела его картина «Последний день Помпеи». Об этом замечательном произведении искусства говорили в то время в художественных салонах многих стран; картиной восторгались Пушкин, Герцен, Гоголь... На чужбине встреча с соотечественниками была особенно радостна; между моряками и художниками установились дружеские отношения. По приглашению командира корабля Брюллов со своими товарищами неоднократно посещал бриг «Фемистокл». После этих посещений они единодушно отмечали, что «Фемистокл» заслужил «своими морскими манев-
рами и военным устройством одобрение иностранных моряков»1313
В.– Давыдов, Путевые записки, веденные во время пребывания на Ионических островах, в Греции, Малой Азии и Турции в 1835 г., ч. I. СПб, 1839, стр. 300—301.
[Закрыть].
Корнилов вместе с Брюлловым, Давыдовым, Ефимовым осматривал достопримечательности Греции; экскурсии по суше сменялись морскими экспедициями по островам Эгейского моря. Однажды, например, Брюллов, Давыдов, Ефимов совершили на бриге плавание к острову Эгина. «Мы на лодке, – вспоминал Давыдов, – доплыли до брига «Фемистокл», который стоял на якоре в заливе Амбелаки близ острова Саламина... Капитан охотно взялся отвести нас в Эгину и велел тотчас сняться с якоря. Раздался свисток, и матросы, по большей части малые ростом, но крепкие, как Геркулесы, начали вывертывать якорь, пока другие, взлетев на реи, распускали паруса. Через четверть часа мы поплыли под тихим, но попутным ветерком к Эгине»1414
Там же, стр. 308.
2 В. А. Корнилов
[Закрыть].
Вскоре бригу «Фемистокл» нужно было возвращаться в Россию. Перед отплытием художники обратились к Корнилову с просьбой помочь им в доставке на родину образцов архитектурных украшений и других предметов античной культуры, собранных во время пребывания в Греции. Корнилов согласился. Матросы «Фемистокла» бережно и аккуратно разместили на корабле множество ящиков с хрупкими художественными произведениями, многие из которых явились впоследствии украшением музеев Петербурга и Москвы.
12 июля 1835 г. «Фемистокл» покинул Грецию и вышел в обратный путь к родным берегам. На борту корабля находились К. П. Брюллов и сопутствовавший ему художник-любитель Г. Гагарин.
В каюте Корнилова часами длились беседы с Брюлловым. Знаменитый художник рассказывал о работе над своей картиной, об источниках, послуживших основой ее сюжета, о письмах Плиния-младшего, явившегося очевидцем извержения Везувия и трагической гибели Помпеи. Он делился впечатлениями о Вальтере Скотте, Кипренском и Торвальдсене, с которыми встречался в Италии; о картинных галереях Мюнхена, Дрездена, Падуи, Венеции, Болоньи; о замечательных произведениях Рафаэля, Тициана, Веласке-за, Рембрандта, Рубенса. Высоко оценивая культуру европей-
ских стран, Брюллов вместе с тем обращал внимание и на то, что нередко восхваление этой культуры носит саморек-ламный, крикливый характер. «Если бы нашему Эрмитажу, – говорил он, – хоть одного крикуна из здешних, то он стоил бы всех сокровищ Европы, Азии, Африки и Америки, не выключая и других»1515
Архив Брюлловых, СПб, 1900, стр. 10.
[Закрыть]. Во время плавания Брюллов написал портрет Корнилова, который в 1836 г. был выставлен в Академии Художеств1616
В настоящее время этот портрет находится в Государственном Эрмитаже (Ленинград).
[Закрыть].
При подходе к Дарданеллам Корнилову представился случай еще раз продемонстрировать высокое искусство экипажа. Здесь корабль был встречен сильным противным ветром и обратным течением. Множество иностранных судов неподвижно оставалось в проливе в ожидании попутного ветра. Тогда Корнилов сделал попытку воспользоваться узкой
полоской попутного течения, которое было замечено Брюл' ловым у самого берега. Выбрав удобный момент, он решил’ миновать узкость и выбраться на более широкое место пролива, где можно было бы двигаться лавировкой вперед и при противном ветре.
 |
| К. П. Брюллов, В. А. Корнилов и Г. Г. Гагарин в каюте брига«Фем истока».С рисунка Г. Гагарина. |
«Бриг тронулся по направлению к берегу, – отмечал Г. Гагарин, – и в-то же время сотни любопытных глаз и десятки зрительных труб устремились на нас со всех судов, которые в течение 11 дней разделяли с нами невольную неподвижность и бездействие. Очевидно было, что никто не
19
понимал нашего маневра, и все считали его безрассудным. Каково же было всеобщее изумление, когда, попав на струю прибрежного стремления, наш бриг весьма легко проскользнул по ней до поворота пролива и вышел на более широкое место, где уже мог понемногу двигаться вперед с помощью искусного лавирования... Громкие аплодисменты и крики приветствовали нас со всех кораблей»1717
Г. Г. Гагарин, Воспоминания о Карле Брюллове, СПб, 1900, стр. 27—28.
[Закрыть]. После краткой остановки в Константинополе «Фемистокл» продолжал свой путь к родным берегам и 15 августа 1835 г. прибыл в Одессу.
Во время пребывания в заграничных водах экипаж «Фе-мистокла» сумел показать иностранным морякам свое высокое мастерство, организованность и прекрасное знание морского дела, что, естественно, повышало авторитет русского флота за рубежом. Представляя Корнилова к званию капитан-лейтенанта, Лазарев писал: «Вот один из тех офицеров, которые поддержат честь нашего флага».
* *
*
Главной базой Черноморского флота в 30-х годах XIX века' являлся Севастополь, где постоянно находилась основная часть боевых кораблей. Главным же кораблестроительным и административным центром флота был Николаев, где имел местопребывание главный командир Черноморского флота и портов (командующий флотом) со своим штабом. И в том и в другом порту к моменту прибытия Корнилова на службу в Черноморский флот господствовало запустение.
Характеризуя тогда главную базу флота, Лазарев писал: «Что за порт Севастополь! Чудный! Кажется, что
благодатная природа излила на него все свои щедроты и даровала все, что только нужно для лучшего порта в мире, но зато рука человеческая не очень заботилась, чтобы дарами сими воспользоваться, а, напротив того, казалось, что будто старалась испортить его. Адмиралтейство беднейшее, состоящее более из мазанок, магазины тоже, казарм только две, в которых можно жить, а остальные без полов и потолков, денег не дают на сие ни копейки»1818
Адмирал М. П. Лаэаоев, Материалы для истории русского флота, т. II, М., 1955, стр. 6.
[Закрыть].
17
Со снабжением флота дело обстояло еще хуже. «Севастополь, – отмечал Лазарев, – теперь так пуст, что хоть шаром покати; ни одной сажени веревки, ни одного дерева, чтобы сделать стеньгу или марса-рею'; провизии нисколько». На боевую подготовку экипажей обращали настолько мало внимания, что корабли годами не выходили в море.
