Текст книги "Сирень (ЛП)"

Автор книги: Б Рейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)

СЕМНАДЦАТЬ

Я совершенно неправильно себе все представляла. Я представляла себя одну в пути с Хьюстоном, Лореном и Джерико – повторяющийся сюжет во всех моих ночных кошмарах. Я не учитывала девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять человек, которые будут сопровождать меня.

Это было на следующее утро после нашего третьего выступления. Десять черных автобусов со спальными местами ждали нас в Сан-Хосе, где мы провели ночь в отеле. Команда была занята погрузкой в них наших сумок и оборудования, слишком ценного для ста двадцати грузовых автомобилей, перевозивших нашу сцену, экраны, осветительные приборы и колонки с места на место.

Ксавьер был достаточно любезен, чтобы объяснить, что мы перекидываем их наперед. У нас было две одинаковых сцены и две команды. Пока мы выступали в одном городе, одна из этих команд готовилась в следующем.

Я содрогнулась при мысли о том, сколько все это стоило. Это было ничто по сравнению с полученным доходом «Связанных». Их последний тур принес более трехсот миллионов долларов.

– Ты выглядишь так, словно кто-то только что сказал тебе, что ты ягненок, а мы – волки, пришедшие тебя сожрать, – поприветствовал меня Лорен. Его волосы были идеально уложены, несмотря на ранний час, а гардероб безупречен. У меня на уме был остроумный ответ, но тут он поднял кофейную чашку «Старбакс» с моим именем, нацарапанным сбоку. – Для тебя.

Я с готовностью приняла его с сердечками в глазах и сразу же сделала глоток, с удивлением обнаружив, что он не только черный (он помнил), но и обжигающе горячий.

– Я удивлена, – сказала я вместо благодарности. Лорен казался человеком, способным пройти милю, если я уступлю ему дюйм. – Я и не знала, что ты бегаешь за кофе.

– Это потому, что я этого и не делаю. Очевидно, это делает Рик. Я стащил твой, пока он не видел. Думал, присвоить себе его лавры.

Логично.

Я посмотрела на Лорена поверх своей чашки, и он просиял мне в ответ. Он был задницей, но, черт возьми, он был великолепен. Это было трудно игнорировать, когда он так бесстыдно выставлял себя напоказ. Каким бы крепким ни был этот кофе, призрачный вкус вишни легко пересилил его, поэтому я направилась к автобусу, в который несколько минут назад загрузили мои сумки. Сделав два шага, я почувствовала, что кто-то следует за мной, и оглянулась через плечо.

Лорен следовал за мной по пятам.

Он был поглощен своим телефоном, пока шел, настолько уверенный, что даже вода расступится перед ним, что совершенно не беспокоился о том, что может наткнуться на кого-то или что-то.

Поднявшись по ступенькам в автобус, я остановилась, когда подошла к барьеру, отделяющему жилую зону от водительской. Это была стеклянная дверь от пола до потолка с затемненным покрытием, которая открывалась нажатием кнопки.

– Mi casa es su casa (прим. мой дом – твой дом), – сказал Лорен, протягивая руку мимо меня, чтобы нажать кнопку на стене рядом с дверью.

Я не была уверена, чего ожидала, но знала, что это было не то. Жизнь в автобусе в течение нескольких месяцев не совсем походила на спа-салон, но это было близко к этому. Этот автобус был обставлен лучше, чем моя дерьмовая квартира.

Войдя, я оказалась в гостиной с U-образной секцией, в которой легко могли бы с комфортом разместиться трое взрослых мужчин. Над коричневым диваном висела картина, изображавшая, как я догадалась, центр Портленда, недалеко от набережной. Прямо напротив в стену был вмонтирован шестидесятидюймовый плоский экран. Черный ковер даже покрывал деревянный пол, занимавший большую часть гостиной. Он выглядел таким роскошным, что я поборола желание лечь на него. Держу пари, я могла бы проспать на нем всю ночь и ничего не почувствовать утром.

Рядом с помещением была мини-кухня с плитой, микроволновой печью, раковиной, посудомоечной машиной и… это что, черт возьми, полноразмерный холодильник? Я уставилась на него, забыв, что я не одна.

Ага.

Эти ребята спрятали его в тени.

Когда я отважилась углубиться, то даже обнаружила небольшой закуток, встроенный в борт автобуса, между секцией и холодильником, в котором могли разместиться четыре человека на сиденьях, похожих на кабинки.

Возможно, это не такой кошмар, который я себе представляла.

В тот момент, когда эта мысль пришла мне в голову, дверь передо мной скользнула в сторону, открывая остальную часть автобуса и сердитого Хьюстона. На нем была чистая белая футболка и темно-синие спортивные штаны, как будто он отдыхал дома. Думаю, в каком-то смысле так оно и было. Это было ново только для меня.

– Вы опоздали.

Его любимая чертова фраза, даже когда я не опаздывала.

– Я стояла снаружи уже двадцать минут. Если бы ты был так обеспокоен, то сам бы меня нашел.

Хьюстон дернул головой через мое плечо:

– Как ты думаешь, почему он нашел тебя?

– Эй, я бы и так пошел, – возразил Лорен. – В конце концов.

Я закатила глаза и попыталась пройти мимо Хьюстона, но дверной проем был слишком узким, и он с легкостью заполнил его. Я даже не знала, куда, черт возьми, я направляюсь и что буду делать, когда дойду. Мне просто нужно было побыть подальше от них.

– Извини, – заставила я себя сказать, когда он отказался двигаться.

– Лорен устроил тебе экскурсию?

– В этом не было необходимости. Не то чтобы я могла заблудиться, идя по прямой. Извини, – повторила я, когда он продолжил преграждать мне путь.

Протянув руку мимо меня, он молча открыл дверь рядом со мной, что вынудило меня отступить назад, чтобы не получить удар.

– Это ванная комната, которую мы используем для гостей.

– Которых у нас никогда не было, – добавил Лорен. Хьюстон проигнорировал его.

Едва заглянув внутрь, я обнаружила чистую полу-ванную и кивнула, побуждая его закрыть дверь и уйти обратно тем же путем, каким он пришел.

– Здесь ты будешь спать, – сказал Хьюстон, когда я последовала за ним.

В автобус были встроены четыре койки, по две с каждой стороны, с занавесками для уединения. Хьюстон отодвинул занавеску верхней из них перпендикулярно моему правому плечу. Кровать была узкой, но длинной, а кабинка достаточно высокой, чтобы я могла полностью сесть, не ударяясь головой. Она уже была застелена постельным бельем, хотя я привезла свое собственное, и оно выглядело намного дороже и удобнее, чем мои десятидолларовые простыни из «Таргета». Хотя, что меня действительно впечатлило, так это маленький телевизор, встроенный в стену в изножье кровати.

– Там есть «Нетфликс», – объявил Лорен.

От моего внимания не ускользнуло, что до сих пор он вел себя тихо. Проведя с ними последние три месяца, а впереди был еще год, я уже поняла, что Лорен чувствовал необходимость заявить о своем присутствии только тогда, когда Хьюстон был рядом. Я задавалась вопросом, сколько еще времени мне потребуется, чтобы понять почему. Возможно, это было потому, что Лорену не нравилось, когда ему указывали, что делать, а Хьюстон обожал отдавать приказы.

Мое внимание переключалось между Хьюстоном, который смотрел на Лорена через мое плечо, и Лореном, молча подбадривающим Хьюстона сделать то, что было у него на уме. Чутье подсказывало мне, что их маленькая размолвка произошла из-за меня, но разум не позволял мне обращать на это внимание. Я и так уже сделала достаточно, оказавшись в ловушке между ними. Проход был узким, и я стояла между двумя альфа-самцами, которые были в нескольких секундах от того, чтобы вцепиться друг в друга. Вероятно, я была единственной причиной, по которой они еще не подрались.

Ура мне.

– Итак, – медленно произнесла я, прерывая их размышления, – это все или…?

Пристальный взгляд Хьюстона медленно вернулся ко мне. Я наблюдала, как напряглись его челюсти, прежде чем он молча развернулся на пятках и повел меня через другую дверь. Это была спальня размером со стандартную комнату для гостей, и внутри стояла кровать королевского размера, по тумбочке с каждой стороны с корзинами для мусора под ними и еще один плоский экран, занимающий всю стену, к которой она была обращена. Моей любимой частью комнаты была стена рядом с дверью, на которой были изображены они – Хьюстон, Лорен, Джерико и… Кэлвин. Ароматный, но горьковатый запах оливкового масла внезапно ударил мне в нос.

Кэлвин должен был быть тем, кто стоял бы здесь. А не я. Я никогда не думала, что мне понравится занимать место мертвеца, но и не ожидала, что буду чувствовать себя такой виноватой из-за этого.

Когда Хьюстон вел меня через спальню, пока мы не добрались до ванной, я поняла, что проход между кроватью и стеной был узким. Ванная была примерно такого же размера, как у меня дома, что больше подходило для автобуса, чем для моей квартиры. Там даже была стеклянная душевая кабина, достаточно большая, чтобы вместить двух человек, раковина с большим количеством свободного места и унитаз, к сожалению, не отделанный золотом.

Я почувствовала себя обманутой.

Хьюстон и Лорен неосознанно подстрекали меня к этому моменту лишь для того, чтобы показать мне нормальный чертов туалет. Нигде не было восемнадцатикаратного золота.

– Я этого не ожидала, – честно выпалила я.

– Быть богатым и знаменитым имеет свои преимущества, – протянул Лорен со своего места у шкафа у двери. Естественно, он неправильно понял, что я имела в виду, и я мудро решила не исправлять его.

– Эта спальня используется по мере необходимости, – сообщил мне Хьюстон. Увидев мой растерянный взгляд, он добавил. – Мы делим ее.

– Имеешь в виду, типа, мы иногда спим здесь вместе? – в чем, черт возьми, может быть причина для этого?

– Интересно, что твой разум первым делом пришел к такому выводу, олененок.

Поскольку Лорен решил подразнить меня, я решила притвориться, что его там нет, и ждала объяснений Хьюстона. Рик был единственным, кому, казалось, не доставляло удовольствия быть жестоким, и, как обычно, его не было рядом, когда я в нем нуждалась. Я пыталась определить, куда он направлялся всякий раз, когда исчезал, но, как и ожидалось, ни Хьюстон, ни Лорен не желали делиться информацией.

– В том маловероятном случае, если тебе понадобится больше уединения, чем позволяют койки, не стесняйся использовать это место.

Хьюстон терпеливо ждал, пока я пойму, к чему он клонит. Когда я это поняла, то скорее кивнула, чем запротестовала, что, похоже, ему не понравилось. Понять его было труднее, чем уравнения квантовой механики. Для начала, зачем тогда вообще предлагать такую возможность? Нет, забудьте. Лучший вопрос заключался в том, почему для него имело значение, сплю ли я с кем-нибудь.

И именно тогда я уловила кое-что из того, что он сказал.

– Почему маловероятно?

– Что? – рявкнул он чересчур агрессивно.

– Ты сказал, что в маловероятном случае я смогу здесь кого-нибудь трахнуть, – перефразировала я, возвращая часть его агрессии. – Почему это маловероятно?

– Он оговорился, – пренебрежительно ответил за него Лорен. Как только я почувствовала, что мои плечи начали расслабляться, он добавил: – На самом деле он имел в виду, что нет ни малейшего шанса на то, что это произойдет.

Наконец-то Лорен завладел моим безраздельным вниманием, чего, похоже, он и добивался.

– Да? – я скрестила руки на груди, повернувшись к нему лицом. – И почему это?

– Потому что мы не допускаем групи с членами на борт.

– Дай-ка я угадаю. Новое правило? – Лорен упрямо предпочел не отвечать, пристально глядя на меня сверху вниз. – Значит ли это, что вы не будете брать на борт групи с кисками?

Посмеиваясь, он выпрямился, прежде чем стряхнуть воображаемую пылинку со своей расстегнутой рубашки:

– Ничего не поделаешь, олененок. Это традиция.

– Ах, но новый участник означает новые традиции, так что, посмотрим, – поддразнила я, постукивая себя по подбородку, притворяясь, что размышляю. – Как насчет… если вы трахаетесь в туре, то и я тоже.

У меня не было намерения с кем-либо трахаться, но когда женоненавистническая примадонна сказала, что я не могу, это означало, что перчатки были сброшены.

– Звучит многообещающе, – ответил Лорен с улыбкой, которой я не доверяла. Он сделал шаг вперед, его непристойная ухмылка стала дикой.

У меня было такое чувство, что стоит мне сделать одно неверное движение, как меня швырнут на кровать и трахнут. Испугавшись того, как сильно я этого хотела, я начала отступать. Я сделала всего два шага, прежде чем наткнулась на твердую грудь.

Хьюстон.

Почему он не остановил Лорена? За все это время он не произнес ни слова. Почему?

Я боялась оглянуться через плечо. Я знала, что увижу в глазах Хьюстона тот же голод, которым Лорен сейчас насмехался надо мной. Что бы я тогда делала? Я могла игнорировать их желания, но была бессильна против своих.

Еще шаг, и Лорен стоял надо мной, а Хьюстон – у меня за спиной.

– У тебя уже есть члены на выбор, олененок. Достаточно, чтобы хорошо провести время. Просто скажи слово, и один из нас обслужит тебя.

– Ты отвратителен.

– О, я отвратительный, детка. В этом ты чертовски права.

Мой рот наполнился декадентским соком, сладким и густым, как сироп, как раз в тот момент, когда вернулся освежающий аромат луга и его таинственный смысл. К тому времени я потерялась в черных глазах Лорена. Я знала, чего он ждал. Мои ресницы затрепетали, когда я приблизилась к нему. С меня хватит расплачиваться за прошлые грехи. Я чувствовала себя более живой, когда была проклята.

Я стояла на краю обрыва, ожидая, что либо упаду, либо полечу, когда почувствовала сильные руки на своих бедрах. Мне потребовалось еще мгновение, чтобы понять, что они держат меня на расстоянии.

Жар исчез из взгляда Лорена, и ярость, сменившая его, казалась бесконечной, когда он уставился на Хьюстона:

– Отпусти ее.

Руки Хьюстона напряглись, хотя я не сдвинулась ни на дюйм:

– Ничего не изменилось, Ло.

– Так ли это? – Лорен бросил вызов. Он не стал дожидаться ответа, прежде чем схватить меня.

Хьюстон оказался быстрее, так как он уже прикасался ко мне, и меня дернуло назад, прежде чем спина Хьюстона заблокировала движение. Споткнувшись, я ударилась рукой о стену, чтобы удержать равновесие. Никто из них не заметил, так как они уже столкнулись лицом к лицу. Я не могла видеть лица Хьюстона, поэтому наблюдала, как раздуваются ноздри Лорена.

– Ты не имеешь права решать, куда я засуну свой член.

– Теперь она одна из нас, – утверждал Хьюстон. – Это значит, что она под запретом.

Было довольно удобное время, чтобы наконец признать это, но гордость все равно вспыхнула в моей груди. К сожалению, это только заставило меня почувствовать себя виноватой за то, что я чуть не уступила Лорену. Спать с моими товарищами по группе было не только против правил Хьюстона. Это было против моих правил.

– Она под запретом, только если сама так скажет.

Стук моего сердца был громче и страшнее раската грома, когда в комнате воцарилась тишина. Могли ли они его услышать? Я боролась со слишком многими эмоциями одновременно. Я хотела слишком многого. Я уже приняла свое решение, но мое тело хотело отказаться.

– Я так и говорю, – ответила я, к счастью, без всякого нежелания, которое я испытывала. – Я не собираюсь быть оправданием для вас двоих, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Мое единственное желание – чтобы ко мне относились как к равной и чтобы я закончила этот тур целой и невредимой, – встретившись взглядом с Лореном, я позволила остальной части своего заявления разорвать мое сердце пополам. – Все остальное – просто шум.

Предательство промелькнуло на прекрасном лице Лорена. Он сказал мне эти слова в утешение и ободрение, а я использовала их как оружие против него. Его губы скривились, и я сказала себе, что заслужила последовавшее наказание.

– Неопровержимые факты, Фаун, – моя душа ощущалась как воображаемая пылинка, которую он стряхнул со своей рубашки несколько мгновений назад. Думала, что ненавижу его ласкательное имя, пока он жестоко не лишил меня его. – Ты нам не ровня. Ты едва ли на ступеньку выше групи, так что не обманывай себя.

Повернувшись на каблуках своих дорогих туфель, и сжав мое сердце в комок, Лорен начал выходить из комнаты. Остановившись на пороге, он оглянулся через плечо:

– И просто чтобы мы все были на одной волне, Хьюстон уважает тебя не больше, чем я. Он тоже хочет тебя, но говорит себе, что ты не можешь быть его. А если он не может, то и никто не сможет. Твой спаситель – просто эгоистичный ублюдок.

Лорен исчез прежде, чем мой разум смог собраться с мыслями. Он не мог трахнуть мое тело, поэтому довольствовался моей головой. Хьюстон стоял, наблюдая за пространством, где только что был Лорен, сжав кулаки и напрягая мускулы. Я терпеливо ждала, когда он повернется и опровергнет заявление Лорена.

Он этого не сделал.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

У них было чертовски много решимости.

Несмотря на то, что Хьюстон был лицемером, а Брэкстон – дразнилкой, я не злился на них. Я облажалсяЭверилл. Я отреагировал сгоряча только для того, чтобы позже пожалеть об этом – история всей моей жалкой жизни. Телка не захотела переспать со мной? Большое, блядь, дело. Кто-то из них был готов на каждом углу.

Брэкстон была другой, но она была не менее желанной, и если бы Хьюстон не вмешался, я бы прямо сейчас вправлял ей кишки. Что меня больше всего раздражало, так это то, что я набросился на него, как мальчишка предпубертатного возраста, когда не добился своего.

Я не собирался извиняться. Сомневаюсь, что кто-то из них ожидал этого, и это не изменило бы того факта, что я не был хорошим парнем. В отличие от Хьюстона и Джерико, я бы не стал притворяться благородным.

Мы были в пути уже пару часов, а впереди оставалось еще шесть или семь. Вегас был третьим городом тура и нашими четвертым и пятым концертами. Мне просто не терпелось попасть туда. Если ничто другое меня не возбуждало, то азартные игры, музыка, секс, а теперь еще и Брэкстон, блядь, Фаун, сделали свое дело.

Я лежал на своей койке с задернутой занавеской, пытаясь заглушить звук ее голоса, пока она дурачилась с Риком. Меня бесило, что он знал, как вызвать у нее улыбку. Это было не только потому, что я ревновал.

Она была врагом.

Маленький сексуальный повстанец.

Если бы это зависело от меня, я бы отвез ее задницу в самую глухую часть пустыни и оставил там. Брэкстон доставляла неприятности, а мы сами причиняли их достаточно.

У меня в кармане зазвонил телефон, и я планировал не обращать на него внимания, пока не услышала, как Брэкстон рассмеялась над чем-то, сказанным Риком. Уверен, что она не хотела, чтобы это прозвучало сексуально… точно так же, как Каин не хотел убивать Авеля (прим. Каин и Авель в Библии – два брата, сыновья Адама и Евы. Согласно Книге Бытия, Каин был первым в истории убийцей, Авель – первой жертвой убийства).

Засунув руку в карман джинсов, я вытащил из кармана телефон и принял вызов, не открывая глаз. Мне было все равно, кто был на другом конце провода. Мне нужно было заглушить ее.

– Сынок.

Черт.

Я надеялся наткнуться на рекламщика. Поскольку я не мог поговорить со своими друзьями, это был бы не первый раз, когда я наболтал лишнего безымянному, безликому незнакомцу. До этих пор я не жаловался. Черт, они позвонили мне.

Что касается моего отца, то я ничего не слышал о нем с тех пор, как он вышвырнул меня вон и опустошил мой банковский счет шесть лет назад. Если бы он этого не сделал, я был бы женат на какой-нибудь дебилке в белых чулках, которая раздвигала бы для меня ноги только при выключенном свете. Стоять на ногах самостоятельно было труднее, чем казалось. Еще несколько месяцев, и позволить моим родителям решать каждый аспект моего будущего показалось бы небольшой платой.

– Говорит Лорен Джеймс, – я отказывался признавать, что я его ребенок.

Я услышал его тяжелый вздох и выдавленную улыбку:

– Нам нужно поговорить.

– Ага, телефонный звонок намекнул мне на это. Кроме того, мы оба знаем, что тебе насрать на то, как я, – это было очевидно по тому факту, что он даже не потрудился спросить. Я знал только три типа людей: тех, кому было не все равно, тех, кто притворялся, и моего отца.

– Ты же знаешь, я не из тех, кто деликатничает, мальчик.

Моя челюсть напряглась, и единственное, что сдерживало меня, был страх сломать зуб. Я потратил годы на то, чтобы сохранить свою улыбку безупречной, не для того, чтобы тратить ее на него.

– Прошло шесть лет, отец.

– Вот именно. Прошло шесть лет. Тебе пора перестать валять дурака со своими друзьями и вернуться домой.

– Не интересует.

– Лорен, – сказал мой отец со вздохом, как будто он уже устал от нашего тридцатисекундного разговора после шести лет молчания. – Сын…

– Я не твой сын, помнишь? Это то, что ты сказал, когда вышвырнул меня вон.

– Мы оба совершали поступки, о которых сожалеем, – ответил он, и я понял, что это была приманка.

– Вот тут ты ошибаешься. По крайней мере, это позволило мне быть вдали от тебя.

– Твоя мать хочет, чтобы ты вернулся домой.

Я издал горький смешок:

– И что? Украшения предназначены для того, чтобы их видели, а не слышали. Она выполнила свое предназначение двадцать восемь лет назад.

– Не смей так говорить о своей матери.

Скривив губы, я обнажил зубы, как будто он мог меня видеть:

– А почему нет? Ты же это делаешь.

– Ты взрослый мужчина. Я не собираюсь нянчиться с тобой. Ни для кого не секрет, что мы с твоей матерью несчастливы, не были счастливы уже много лет, но это тебя не касается.

– Так вот почему ты позвонил мне? Чтобы пожаловаться на свой брак? Ты можешь позволить себе лицензированного психотерапевта, отец. Я тебе не нужен.

Я был готов повесить трубку, когда его следующие слова остановили меня:

– Если ты вернешься домой, я досрочно уйду на пенсию, и империя, которую я построил, станет твоей. Даю тебе слово.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Я недооценил твое упрямство. Я не одобряю твой метод, но факт остается фактом – ты преуспел. Как человек, сделавший себя сам, я уважаю это. Твое место здесь, как моего единственного наследника. Возвращайся домой, займи мое место главы компании, и у тебя будет полный контроль.

Орсон Джеймс не унаследовал свое состояние так, как унаследовал бы я, если бы он не вышвырнул меня вон. Он собрал его из ничего, используя свою сверхъестественную способность использовать желания любого, кто встанет у него на пути.

Мой отец только что преподнес мне все на блюдечке с голубой каемочкой.

Без меня у него не было никого, кто мог бы гарантировать, что плоды его труда не растворятся, как биоразлагаемые отходы, после его ухода. Оглядываясь назад, я должен был это предвидеть, но, в отличие от него, я переоценил его упрямство.

– И ты думаешь, этого достаточно? Ты думаешь, я хочу вернуться?

– Я знаю тебя, сынок. Ты думаешь, что это не так, и я понимаю почему – я твой отец. Если бы ты был по-настоящему счастлив, ты бы не взял трубку. Ты бы все еще не разговаривал со мной. Возвращайся домой, и мое королевство станет твоим. Я даже позволю тебе жениться, на ком и когда ты пожелаешь.

Несмотря на то, что мои мысли все еще метались, я ответил отцу.

– Что-нибудь еще? – я не хотел, чтобы он знал, что я обдумываю его предложение, и ему было бы все равно, что я ненавижу себя за то, что поддался искушению. Я должен был быть в восторге. Мне следовало бы ухватиться за его предложение. Проблема была не только в том, что я ему не доверял. Это было еще и потому, что это означало отпустить моих друзей, которых я ненавидел. Фигурально.

– Да. У тебя три месяца, чтобы принять решение.

– Три месяца? Серьёзно? Кончай нести чушь, папаша. Ты же знаешь, что я в турне. Я буквально два часа назад выехал из Калифорнии.

– Если тебе тяжело принять решение бросить своих друзей, спроси себя, действительно ли ты незаменимы для них. Ты мой сын. Думаю, ответ совершенно ясен, независимо от того, как ты ко мне относишься.

Мне потребовалось несколько ошеломленных секунд, чтобы понять, что он повесил трубку. Все еще потрясенный, я отнял телефон от лица и уставился на экран. Обоями служил старый снимок Хьюстона, Джерико и меня, смеющихся над какой-то ерундой, которую я не могу вспомнить, потому что прошло так много времени с тех пор, как мы разделяли подобные моменты. Прошло несколько минут, а я все еще пытался решить, не приснилось ли мне все это.

Слабый звук чего-то упавшего на пол, за которым последовал слишком тихий вздох, привлек мое внимание. Я отдернул занавеску, которая защищала меня от посторонних глаз на моей койке, и обнаружил, что Брэкстон стоит там, ее и без того круглые глаза вылезают из орбит. Я, не теряя времени, выбрался из своей койки, а затем сделал грязный ход, возвышаясь над ней в тесном пространстве:

– В чем твоя проблема, Фаун?

– Я… что?

– Почему ты стоишь здесь так, словно я собираюсь тебя зарезать?

Я наблюдал, как к ней возвращалось прежнее отношение, и она безуспешно пыталась сделать вид, что ее не пугает моя близость. Я бы рассмеялся, если бы разговор с моим отцом не проигрывался у меня в голове на повторе.

– Может быть, потому, что ты смотришь на меня так, как сейчас?

– Что именно ты услышала? – потребовал я, переходя к делу.

Конечно, она решила прикинуться дурочкой.

– Что?

– Ты подслушивала частный разговор, – продвигаясь вперед, пока она не оказалась в ловушке, я оперся предплечьями на верхнюю койку, которую она занимала. Я не хотел думать о том факте, что она была прямо напротив моей. – Кто-то должен научить тебя хорошим манерам.

Она фыркнула, выглядя искренне удивленной:

– И ты подходишь для этой работы? Это все равно, что кастрюля будет учить чайник, как не быть черным, – она закатила свои невинные глаза, за которыми скрывалась злоба.

– Знаешь, что еще считается грубым? – я предпочел проигнорировать все, что она только что сказала.

– Не-а, – ее брови опустились, а в глазах появилось настороженное выражение. Она была умненькой. – И что же?

– Предлагать мне трахнуть тебя, а потом срывать вечеринку еще до того, как начнётся веселье.

– Я не предлагала…

– Ты это сделала, – оборвал я ее прежде, чем она успела солгать. – Я узнаю женщину, которая хочет, чтобы ее трахнули, когда вижу ее.

Она прикусила губу, прежде чем отвести взгляд:

– Назови это кратковременной оплошностью в мышление.

– У меня было время подумать о твоей минутной оплошности, и я пришел к выводу.

Все еще отказываясь встречаться со мной взглядом, она выпалила в ответ:

– Жду с замиранием сердца.

И она еще задавалась вопросом, почему я постепенно становился одержимым.

– Ты сказала мне «да», – ее встревоженный взгляд метнулся ко мне, и я улыбнулся. Возможно, у Рика и был талант заставлять ее улыбаться, а Хьюстон в совершенстве овладел умением заставлять ее подчиняться, но я был единственным, кто ослабил ее бдительность. Достаточно, чтобы сделать уязвимой. – И никто не сможет этого отнять, олененок. Даже ты.

– Может, я и не могу вернуть все назад, но я могу сделать так, чтобы это никогда больше не повторилось.

Продвигаясь вперед до тех пор, пока между нами не осталось свободного пространства, я наслаждался ощущением ее мягкого тела, прижатого к моему, когда ее дыхание стало коротким и учащенным.

– Ты пытаешься вывести меня из себя.

– Так ли это? Я бы предпочла не видеть, как ты устраиваешь очередную истерику. Не мог бы ты отойти назад, пожалуйста?

Вместо того чтобы сделать, как она просила, я изучал ее. Она продолжала сглатывать между вдохами, будто пробовала что-то на вкус, только для того, чтобы после понюхать воздух, как будто там она могла найти ответ. Это было незаметно, и легко можно было упустить, если бы я не стоял так близко. Мой желудок сжался, когда мне в голову пришла одна мысль.

– Ты девственница, не так ли, Брэкстон?

Она фыркнула, ее лицо омрачилось недоверием:

– Почему? Потому что я не влюбляюсь в тебя по уши? Этот разговор опасно близок к сексистскому, придурок.

Я усмехнулся, потому что мне правда было насрать. Она была наивна, думая, что меня это волнует:

– Если по счастливой случайности в аду ты не девственница, предполагаю, что тебя давненько не трахали. Сколько времени прошло?

– Не твое дело.

– Может быть, до тебя еще не дошло, но в этом месте у тебя не будет особого уединения. А это значит, что мы узнаем друг друга очень хорошо, и очень скоро. Перестань цепляться за свои воображаемые жемчужины и скажи мне.

– Если я скажу тебе, ты отстанешь?

– Конечно.

– Я имею в виду, отстанешь от меня. Я чувствую твой член, чувак.

– Я бы сказал, что мне жаль, но это не так. Я весь в ожидании.

Она издала долгий стон, прежде чем заерзать на месте:

– Давненько, окей?

Интересно.

– О чем именно мы говорим? Дни? Недели? Что? – она отказывалась смотреть на меня, из-за чего мое сердцебиение участилось. – Месяцы? – когда она не ответила, я задумался, что бы это значило, пока она снова не переступила с ноги на ногу и не сморщила нос. У меня отвисла челюсть, заставив ее вздрогнуть и подтвердить вывод, к которому я уже пришел. – Ты хочешь сказать, что тебя не трахали уже много лет?

– В этом нет ничего особенного.

– Ох, но это так. Это огромное дело. Гигантское. Чудовищное. Безразмерное. Как это произошло? – мой голос звучал так, как будто кто-то сказал мне, что конец света наступит через три дня. Если раньше я хотел оказаться внутри Брэкстон, то сейчас у меня текла пена изо рта от желания трахнуть ее. Мне хотелось завыть на луну над ее бедной заброшенной киской.

– Это был мой выбор.

– Ни хрена подобного. Никто в здравом уме не отказался бы трахнуть тебя, малышка Фаун. Это на сто процентов твоя вина. А теперь скажи мне, почему ты сделала это с собой?

– Это не было частью сделки.

– Я хочу пересмотреть условия.

– А я больше не хочу об этом говорить, – отрезала она.

Мне не нужно было заглядывать глубоко, чтобы увидеть, что гнев, переполнявший ее глаза, был настоящим. Он зацепился за мою собственную ярость, закипающую внутри меня, пока мой разум перебирал причины, пока не остановился на самом мрачном из возможных выводов. Я немедленно отступил на шаг, давая ей пространство, которого она так желала, и ненавидел себя за то, что не послушался раньше:

– Кто-то причинил тебе боль?

Слова слетели с моих губ прежде, чем я успел подумать, имею ли я право их задавать. Мне не терпелось развернуть этот автобус и разнести Калифорнию в клочья, пока я не найду того дохлого ублюдка, который осмелился на это.

Тем временем Брэкстон в ужасе смотрела на меня, моргая:

– Что? Нет! Конечно, нет.

Я уставился на нее в ответ, неуверенный, верить ей или нет. Как я уже сказал, я был не самым благородным человеком в округе, но были границы, которые даже я бы не переступил. Даже если она лгала, вырвав у нее правду, я бы стал лишь таким же плохим, как тот мужчина, который причинил ей боль.

– Черт, мне нужно выпить, – глупый пакт о трезвости. Я посмотрел на Брэкстон сверху вниз. – Ты когда-нибудь была в Вегасе? – она моргнула в замешательстве от моей быстрой смены темы, но затем ее щеки покраснели от смущения, а плечи опустились от облегчения.