Текст книги "Сирень (ЛП)"

Автор книги: Б Рейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 39 страниц)

ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЬ

Прозвучало что-то похожее на фейерверк или движок автомобиля.

Я чуть было снова не заснул, раздраженно выдохнув, пока не вспомнил, что мы живем слишком глубоко в лесу. Что бы ни издало этот звук, оно было слишком громким и слишком близко.

– Что это было? – спросил Хьюстон. Он тоже проснулся.

– Не знаю, – ответил я, устало покачав головой. Мои глаза все еще были закрыты.

– Тогда как насчет того, чтобы вы оба снова легли спать, пока не разбудили Брэкстон? – Лорен проворчал мне в шею, крепче обнимая меня сзади. Я чувствовал его утреннюю эрекцию, но секс был последним, о чем я думал.

Если Лорен не спал, значит, он тоже это слышал.

Мы с Хьюстоном ничего себе не выдумали.

Мои глаза впервые за утро приоткрылись, чтобы посмотреть, проснулась ли Брэкстон.

Место, где она спала между мной и Хьюстоном, было пустым.

– Ее здесь нет, – сказал я больше себе, чем им, и мое сердце бешено заколотилось.

Тоже заметив это, Хьюстон уже встал, схватил телефон и направился к двери. – Поднимайтесь на хрен, – рявкнул он на нас обоих.

Я сбросил руку Лорена со своей талии, встал и на ходу схватил с пола пару брюк – мне было все равно, чьих именно. Лорен был прямо за мной, хотя и довольствовался простыней, обернутой вокруг талии.

Хьюстон уже выходил из ванной, когда мы вышли в коридор. Впервые я проклял размеры этого дома. Теперь не было слышно ни звука, который подсказал бы нам, где искать дальше, и было слишком много вариантов на выбор.

– Брэкстон! – я закричал, когда не мог мыслить достаточно ясно, чтобы понять, куда она могла пойти. Раньше из-за нашей усталости это было слишком трудно ощутить, но теперь мы все слишком болезненно это осознавали.

Что-то было не так.

Почему Брэкстон вообще встала так рано?

Как только в моем сознании сформировался этот вопрос, я вспомнил.

Сегодня был день рождения Хьюстона.

Она хотела испечь пирог.

Мои конечности становились все тяжелее, слишком тяжелыми, пока мы мчались вниз по лестнице. К тому времени, как мы спустились на первый этаж, я превратился в глыбу льда. Или, может быть, я был пойман в ловушку внутри одного из них.

Может быть, она еще не ушла.

Мы бросились на кухню, чтобы сначала проверить, что там, и остановились как вкопанные. Последний человек, которого мы ожидали увидеть, сидел на островке, болтая своими короткими ножками, пока ждала.

– Детка! – взвизгнула она, когда наши взгляды встретились.

Я прикрыл глаза секундой позже.

Как, черт возьми, она здесь оказалась?

Мы купили это место только спустя долгое время после того, как она исчезла. Эмили не знала, где нас найти, не говоря уже о том, как проникнуть за ворота. Ей понадобился бы код или устройство, а у нее не было ни того, ни другого.

– На какое чертово роковое влечение, мыльную оперу, «Дни нашей жизни» и прочая хрень, ты подсела? – рявкнул Лорен. – Я даже не хочу знать, как ты нас нашла и почему ты здесь. Просто убирайся к черту.

Мои глаза открылись, когда я услышал звук, похожий на удар ног Эмили о землю. Она была худее, чем я помнил, и там, где когда-то в ее глазах было озорство, теперь была только злоба.

– Ты преследовал меня много лет, – отметила она, игнорируя Лорена. – Теперь, когда я здесь, ты хочешь, чтобы я ушла? Извини, но я так не думаю.

– Где его ребенок? – спросил ее Хьюстон. – Поскольку ты прекрасно знаешь, что именно его он искал.

Эмили сердито посмотрела на него, прежде чем повернуться ко мне:

– Вижу, ты все еще позволяешь им говорить за тебя.

– Чего ты хочешь? – потребовал я, впервые заговорив вслух. Я все еще не пришел в себя после того, как увидел Эмили и обнаружил ее в нашем доме.

Где, черт возьми, Брэкстон?

– Я хочу дать нам еще один шанс, – ответила она, продолжая подходить ближе, – и я знаю, что ты тоже этого хочешь. Знаю, ты все еще любишь меня.

Лорен фыркнул.

– Уже слишком поздно для этого, Эм. Я…мы… мы разведены.

– А как ты думаешь, почему она здесь? – Лорен размышлял вслух. – Она и так это знает, – этот придурок не мог заниматься своими делами хотя бы две чертовы минуты.

– Да, но что с того? – Эмили бросила вызов. – Он все еще любит меня.

Чтобы подразнить Лорена, она потянулась и обвила своими тонкими ручками мою шею. Краем глаза я заметил, как напрягся мой лучший друг. Я знал, что если в ближайшее время не оттолкну ее, он отшвырнет ее задницу через всю комнату.

Впрочем, это было бы не только ради Брэкстон.

Это было бы и ради него тоже.

Лорен ревновал к Эмили тогда, несмотря на свои заявления, и он все еще ревнует к ней сейчас.

Я убрал ее руки со своей шеи и отступил на шаг.

– Уходи, – сказал я ей. – И не возвращайся, если только не будешь с моим ребенком.

– Если ребенок вообще есть, – не удержался Лорен от добавления.

Я бросил на него взгляд, чтобы он уже заткнулся на хрен. Я мог справиться с Эмили сам. Лорен постарался вздохнуть как можно громче, прежде чем закрыть свой чертов рот. Наконец-то.

– Мы можем поговорить наедине? – спросила Эмили.

– Прошло пять лет. У тебя был шанс поговорить и все уладить, но ты предпочла сбежать. Меня больше не интересует то, что ты хочешь сказать. Если только это не касается моего ребенка, – я заглянул ей в глаза. – Где он? – или она. Мне было все равно, пока я буду в их жизни. Я не хотел пропустить еще один день.

– Джерико, – сказала она, позволяя слезе, которую она пустила, повиснуть на нижней реснице, прежде чем скатиться по щеке. Теперь у меня был иммунитет к ним, но она этого не знала, поэтому я позволил ей играть в ее маленькие интеллектуальные игры. – Было очень тяжело, когда я уезжала. Я боялась того, что ты можешь сделать, если ребенок будет не твоим. Я не хотела терять тебя, поэтому я…

– Ты что, – огрызнулся я. Я едва мог расслышать свой голос или мысли из-за грохота в моей голове.

– У меня его нет, – она переминалась с ноги на ногу, глядя куда угодно, только не на меня. – Я… я сделала аборт.

– Тогда скажи мне, – начал я, наступая на нее, она уперлась в островок. Я чувствовал, что мой контроль ускользает до точки невозврата. Это было ее тело, так что это ее решение, но я был чертовски зол из-за того, что она позволяла мне преследовать ее все это время без всякой причины. Я перестал хотеть Эмили в ту же секунду, как узнал, что она мне изменила. Моей единственной причиной остаться был мой ребенок. – Какого хуя ты здесь делаешь?

– Потому что я лю…

– Ты использовала меня! – я взорвался прежде, чем она успела закончить. Я не хотел слышать от нее этих слов. Это только напомнило мне, что я все еще жду ответных слов от Брэкстон. Я знал, что она это чувствовала, но она еще не закончила заставлять нас сожалеть. Однажды я сказал ей, что если она хочет нашего уважения, ей придется заставить нас слушать. Она слишком буквально приняла мой совет близко к сердцу. – Ты воспользовалась моими слабостями, чтобы получить то, что хотела, а потом выбросила меня, когда я понял какая ты. Что, черт возьми, это за любовь?

– Это то, что они тебе сказали? – огрызнулась она, имея в виду Хьюстона и Лорена.

Я усмехнулся и отвел взгляд. После пяти лет охоты за ней было удивительно, как мало она меня сейчас волновала. Все, чего я хотел – убрать Эмили с глаз долой, чтобы я мог найти Брэкстон.

Мне было все равно.

Мне просто… мне было наплевать.

Все это больше не имело значения.

Эмили больше не имела значения.

Не было никакого ребенка, который был бы моей единственной связью с ней. Я испытал в равной степени облегчение и разочарование. В конце концов, я не знал, как относиться к тому, что я не стал отцом. Я лишь знал, что все что касается Эмили… Я был свободен.

Я хотел найти Брэкстон и отпраздновать это событие. Может быть, вместо этого засадить ребенка в нее?

Да…

Эта идея понравилась мне гораздо больше.

– Спасибо, что заглянула, Эмили. Позволь мне показать тебе где дверь, – я отвернулся, чтобы сделать именно это.

– Показать мне… Подожди… ты что, издеваешься надо мной? – взвизгнула она, заставляя меня снова повернуться к ней лицом. – И это все? Ты меня выгоняешь?

– Ага, – одновременно сказали Хьюстон и Лорен. – Увидимся.

Она скривила губы, глядя на них. Я не мог поверить, что когда-то считал ее красивой. Она все еще была привлекательна, но меня это не интересовало. Честно говоря, я вообще не понимал, как она вообще заставляла мой член встать.

Моя бывшая жена была чертовски злой.

– Джерико…

– Неинтересно, – оборвал я ее.

– Ну, я никуда не уйду.

Я вздохнул и посмотрел на своих друзей, полностью игнорируя Эмили. Я даже не позаботился о том, чтобы выгнать ее силой:

– Кто-нибудь из вас пытался дозвониться до Брэкстон?

Я знал, что она, должно быть, уже была у Лейн, но присутствие Эмили здесь делало меня параноиком и чертовски нервировало. Мы так и не поняли, что за шум нас разбудил, или как Эмили нашла нас, или даже как прошла через ворота.

Не говоря ни слова, Хьюстон поднял телефонную трубку. Он был единственным, у кого хватило ума схватить его.

Я начал расхаживать взад-вперед, пока он набирал номер Брэкстон. Эмили не произнесла ни слова, и, что удивительно, Лорен тоже. Я все еще ходил взад-вперед, когда мой взгляд упал на повреждение у стены рядом со входом.

Это дыра?

Как только я направился к ней, чтобы рассмотреть поближе, комнату наполнил телефонный звонок.

Он был похож на звонок Брэкстон.

– Что за хрень? – рявкнул Лорен.

Повернувшись к ним лицом, я увидел, что Эмили держит Лорена под дулом пистолета и размахивает в воздухе телефоном Брэкстон.

– Как я уже говорила, – поддразнила она, – я никуда не собираюсь уходить.

Взгляд, которым одарил меня Лорен, сказал мне, что он больше раздражен этим неудобством, чем боится за свою жизнь:

– Я же говорил тебе не жениться на ней.

– Заткнись! Просто заткнись! – закричала Эмили. – Это все ты виноват! Ты все испортил! – она подошла к нему с порочной улыбкой. – Так как насчет того, чтобы я убила тебя первым? Ты можешь присоединиться к своей маленькой шлюшке и упокоится.

Раздражение исчезло с лица Лорена, пока от него ничего не осталось.

Только ледяной покров, который, казалось, покрывал всю комнату.

– Где она? Что ты сделала? – спокойно спросил ее Хьюстон.

Я знал, что он был каким угодно, только не спокойным. Мы все просто ждали своего часа. Проблема Эмили заключалась в том, что она была чертовски уверена, что уже одержала верх. С пистолетом или без, но нас было трое, а она одна. Она повернулась ко мне спиной, и теперь мы уже окружили ее.

Лорен принял бы эту пулю на себя, если бы пришлось.

Для Брэкстон.

Для нас.

Я лишь молился, чтобы до этого не дошло.

– Полагаю, сейчас уже в аду. Я проломила ей череп и оставила истекать кровью.

Я почувствовал, как у меня подогнулись колени от ее заявления.

Дыхание, вырвавшееся из моей груди, заставило меня сильно задрожать.

То, что рассказывала нам Эмили, не могло быть правдой. Брэкстон ни за что не могла быть мертва. Это было невозможно. Мое сердце перестало бы биться в то же мгновение, как остановилось ее. Я верил в это так сильно, что цеплялся за эту иррациональную надежду.

– Миленько, что она была за рулем, – продолжала насмехаться Эмили. – Уверена, она не станет возражать, что я одолжила ее машину, учитывая, что она мертва и все такое.

– Эмили, – сказал Лорен с невеселым смешком. Он улыбнулся, глядя в потолок, и я понял, что он близок к тому, чтобы потерять самообладание. – Нажми на курок прямо сейчас и молись, что убьешь меня.

Я знал, что это была не просто угроза.

Он хотел умереть.

Если Брэкстон действительно мертва, ни один из нас не прожил бы дольше, чем потребовалось бы, чтобы отомстить.

– Ты должна убить нас всех, – сказал я ей. Она повернулась ко мне лицом, как я и предполагал. Пистолет больше не был направлен на Лорена. Он был направлен на меня, где ему и полагалось быть. – Если ты этого не сделаешь, тебе некуда будет бежать. Раньше ты думала, что я безжалостен? Я не остановлюсь, я не успокоюсь и я не буду есть, пока не похороню тебя, сука.

– Скажи нам, где она, – посоветовал ей Хьюстон. – Дай себе фору.

– Я тебе не верю, – сказала она мне, игнорируя моих друзей. – Ты не позволишь им причинить мне боль из-за нее. Это же очевидно, что ты любишь меня больше.

Я склонил голову набок. Когда я заговорил, в моем тоне не было гнева. Просто искреннее недоумение и любопытство:

– Почему это?

– Потому что ты бы никогда не поделился мной с ними. Я заставляю тебя ревновать. Она – нет.

– И все же он без колебаний толкнул бы тебя под поезд, – невозмутимо заявил Лорен.

– Не говоря уже о том, – добавил Хьюстон, – что я бы лучше засунул свой член в мусоропровод.

Она перевела прицел на Хьюстона, который даже не вздрогнул, в отличие от меня. Я не хотел, чтобы мои друзья страдали из-за моих ошибок. Возможно, я уже потерял Брэкстон. Я бы не смог смириться и с их потерей.

– Я не любил тебя, – Эмили держала пистолет направленным на Хьюстона, когда перевела взгляд на меня. – Я любил заполнять пустоту, а ты была единственной, кто этого захотел. Ты использовал меня, но и я тоже использовал тебя, – сказал я, вспомнив признание Брэкстон о Джейкобе Фрайде. Теперь я понял, почему она не была уверена в своей полной невиновности. Мы с Эмили напрасно уничтожали друг друга в поисках того, чего никогда не было. – Я лгал, я воровал и причинял боль людям ради тебя, но этого никогда не было достаточно, потому что меня было недостаточно. Были пределы тому, что я мог бы сделать для тебя, а ты была слишком пуста, чтобы наполнить меня.

Рука Эмили дрожала, когда она снова направила пистолет в мою сторону. Я бросил взгляд на Хьюстона и Лорена, чтобы они не произносили больше ни слова. Я не мог рисковать ими. Я бы не стал.

– И ты думаешь, Брэкстон дополнит тебя? – она издала сардонический смешок.

– Она уже это сделала.

Это заставило ее улыбку исчезнуть.

Я видел, как в ее глазах разгорается истерика, хотя она изо всех сил старалась сохранить самообладание:

– Ты дал мне пределы, но как далеко ты готов зайти ради нее, Джерико? Ты готов умереть?

Она думала, что дразнит меня, испытывает и ставит меня на место. Эмили действительно больше не знала меня.

– Да, – колебаний не было. – Скажи им, где ее найти. Отпусти их, а потом нажми на курок.

Я не сводил взгляда с Эмили, но видел, как Хьюстон и Лорен переминаются с ноги на ногу. Я знал, что они смотрят друг на друга и молча разрабатывают план. Потому что они еще не смирились с неизбежным – с правдой о том, что у нас был только один способ добраться до Брэкстон.

Одному из нас пришлось бы потерпеть поражение.

– Не могу поверить, – сказала Эмили, и по ее щекам потекли слезы, настоящие слезы. – Я была здесь ради тебя! Ее не было! Ты должен был любить меня.

– Это не ее вина, Эм. А моя. Мне следовало подождать. Брэкстон была где-то там, но я был слишком занят, притворяясь с тобой.

– Притворяясь? О, да? Что ж, теперь она мертва, так что ты можешь идти и быть с этой сукой.

Я не смотрел на Эмили, когда она целилась мне в сердце. Я смотрел на своих друзей и запоминал их лица, когда они бросились останавливать Эмили, прежде чем она бы успела нажать на курок.

Было слишком поздно.

ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ

Где я?

Всё болело. Всё.

Я медленно подняла руку и заскулила от разочарования, когда мне показалось, что это тут же отняло всю мою энергию и концентрацию.

Всегда ли это было так тяжело?

Я так не думаю.

Мои глаза все еще были закрыты, и я не хотела их открывать. Я не была уверена в том, что увижу. Я постепенно начинала осознавать все предательские признаки – пищащие аппараты, антисептик, кровать подо мной, повязку, которую мои окоченевшие пальцы нашли обернутой вокруг моей головы, и датчик, закрепленный на моем пальце.

Больница.

Я была в больнице.

И я не могла вспомнить почему.

Я пыталась вспомнить свое имя. Еще один вскрик отчаяния, на этот раз громче, вырвался у меня, когда я не смогла.

– Детка? – прохрипел чей-то голос. Он был мужественный, благородный и полный недоверия. Или это была надежда? Голос у него тоже был немного слабый, как будто он спал. Я его разбудила?

Я знаю тебя.

Но я не знаю себя.

Я узнала его голос, но не могла вспомнить его имени.

Или моего.

– Брэкстон? – Этот голос был другим – мелодичным и сильным. Я тоже узнала его. Из него получился бы замечательный вокалист.

И теперь я знала свое имя.

Брэкстон.

Я – Брэкстон.

Как я сюда попала?

Почему я оказалась здесь?

Я слушала, как стулья скребут по полу, когда они поспешно поднимаются, а затем их мягкие шаги приближаются, пока я ждала ответа, который так и не пришел. Я заснула прежде, чем они смогли добраться до меня, и приветствовала темноту.

Бодрствовать было слишком тяжело.

Плакал ребенок.

Я нахмурилась и вздрогнула, когда звук достиг высокой частоты. Он пронзил мой ушибленный череп и и без того больной мозг. Я не смогла сдержать стона.

– Почему бы тебе не вывести Браксена в коридор, пока он не успокоится? – моя мать предложила это сразу же после этого.

Мое сердце учащенно забилось при звуке ее голоса. Я быстро ухватилась за ее имя и обрадовалась, когда оно вспомнилось. Амелия Фаун.

Мою мать звали Амелия, и она была здесь.

– Хорошо, – сказала моя сестра с неохотным вздохом. Я услышала, как она встала и быстро ушла со своим ребенком.

Розали.

Приехала моя младшая сестренка. Несколько месяцев назад у нее родился сын, и она назвала его в честь меня.

Я вспомнила.

Или, по крайней мере… Я уже начинала понимать.

Я все еще не знала, почему и как долго я здесь пробыла.

Мои губы задрожали от таких возможностей. Мои мышцы напряглись, лед пополз по кончикам пальцев, кожу покрыли мурашки, а сердце заколотилось так сильно, что стало больно в груди.

Хотя я не была уверена, что все это значит.

Потому что призрачный запах меди, который всегда подсказывал мне, когда я чего-то боялась, пропал. Ничто не витало в воздухе, пока мое тело пыталось предупредить меня о растущей панике.

Вообще ничего.

Так что я снова потеряла сознание.

– Брэкстон? – окликнула меня мама. Она все еще была здесь, и я снова подумала, как давно это было.

Я ответила не сразу.

Я была слишком занята, пытаясь вспомнить основные двигательные функции, такие как открытие глаз.

Они никогда еще не казались такими тяжелыми.

В конце концов, мне удалось заставить свои веки разомкнуться, но только для того, чтобы снова захлопнуть их, чтобы защитить от яркого света.

– Я позову доктора, – объявил мой отец, прежде чем выйти из комнаты.

Он тоже был здесь? Я думала, он ненавидит меня. Я не знала, что я почувствовала от его присутствия, потому что не было никаких вкусов или запахов, которые могли бы мне об этом сказать.

Я захныкала.

Я не понимала этой новой реальности, но я также не была уверена, хочу ли вернуться к прошлому. Было еще слишком рано говорить об этом.

Шаг за шагом.

Я заставила себя снова открыть глаза и держала их прикрытыми.

Кто умер?

Это была моя первая мысль, когда я оглядела комнату.

Тут были цветы.

Везде.

Самых разных видов.

Но, слава Богу, никаких роз.

Больничная палата была похожа на цветочный магазин. Какого черта? Моя мать улыбнулась мне, не подозревая, на чем сосредоточено мое внимание, и о замешательстве, омрачающем мой лоб.

– С возвращением, Брэкстон.

– П… – я сглотнула, когда мне стало трудно говорить. Почему у меня так пересохло во рту? Как только я подняла голову, комната начала кружиться, поэтому я с силой опустила ее обратно на подушку, закрыла глаза и подождала, пока головокружение пройдет.

– Все в порядке. Не торопись, – уговаривала меня мама. – Ты была без сознания со вчерашнего утра.

Известие о том, что я потеряла всего один день, немного помогло, но этого было недостаточно. Я все еще не могла вспомнить, что произошло и почему. Все, что я осознавала – насколько это больно.

Так сильно, что я удивлялась, как до сих пор жива.

– На тебя напали, – наконец сказала мне мама. Я посмотрела в ее карие глаза и увидела упавшую слезу. – Кто-то нашел тебя и привез сюда.

Эти слова сразу же вызвали воспоминание.

Вспышка белых волос, бита, улыбающееся лицо незнакомки и имя, которое я знала, но не могла вспомнить.

Я попыталась сесть.

Блядь. Слишком быстро.

Мне казалось, что мозг давит на мой разбитый череп. Я закричала от боли, прежде чем снова лечь.

– Брэкстон, ты должна успокоиться, – пожурила меня мама. – Ты чуть не умерла, – когда мои глаза медленно открылись снова, я увидела свою мать в ее воскресном наряде. – Я чуть не потеряла тебя.

Это прозвучало как просьба не пугать ее снова, и я остановилась.

Ей правда было не все равно?

Это была жестокая мысль, но верная. Я, честно говоря, не верила, что ее это волнует.

– Мне… жаль.

Это было лучшее, что я могла сделать так скоро после того, как пришла в сознание.

Я также не могла придумать ответа, который не ранил бы ее так же, как она ранила меня, и не разочаровал бы ее, как поступала я бесчисленное количество раз до этого.

Мы с Амелией были не просто разными.

Мы были противоположными концами неразрывного спектра.

Никто из нас не сдвинулся с места.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала она, переставляя букет на моем прикроватном столике. Это был предлог, чтобы не встречаться со мной взглядом. – Но ты моя дочь, Брэкстон.

Просто не такая, которую ты бы хотела.

Я не могла даже кивнуть, не повредив голову, поэтому никак не отреагировала.

– Ты была слишком мала, чтобы помнить, но это были твои любимые, – небрежно сообщила она мне. Я наблюдала, как она играет с короткими фиолетовыми лепестками на длинных стеблях. – Мы водили тебя к стольким врачам, слышали так много мнений. Никто не мог понять, в чем дело. Фантосмия (прим. расстройство обоняния) была лучшим диагнозом, который они могли поставить, но они не могли понять, что вызывает этот симптом. Мы пробовали терапию, и они клялись, что это всего лишь фаза, из которой ты когда-нибудь вырастешь, но ты так и не выросла. Большую часть твоего детства мы провели в страхе, что потеряем тебя, и не знали почему, – она коротко взглянула на меня, прежде чем снова начать перебирать стебли. – Мы все еще боимся.

У меня на губах вертелось сказать ей, что у нее не было для этого причин, но она продолжала говорить, а я… я хотела слушать. Назовите меня нуждающейся или тщеславной, но я хотела побольше услышать о своей матери, поскольку она призналась, что заботится обо мне и всегда заботилась, несмотря на наши различия.

– На тебе это тоже сказалось, – сказала она мне. – Ты всегда была такой расстроенной, такой растерянной. Ты перестала есть и не могла выносить никаких запахов, реальных или воображаемых, приятных или неприятных. Иногда ты плакала, а иногда злилась. Были даже моменты, когда твое кровяное давление взлетало до небес, пока ты не теряла сознание, – она глубоко вздохнула, прежде чем покачать головой и снова начать переставлять стебли. В комнате было еще по меньшей мере тридцать букетов, но она сосредоточилась на этом. – А потом, в один прекрасный день, ты исчезла. Мы искали несколько часов, но ты просто исчезла. Через некоторое время ты не оставила нам другого выбора, кроме как думать, что ты сбежала, причинила себе вред или, что еще хуже… кто-то похитил тебя, – подняв один из стеблей, она понюхала лепестки и улыбнулась. – Прошел еще день, прежде чем мы нашли тебя, – она повернулась ко мне с предостерегающим взглядом. – Ты спала в поле неподалеку, как будто ничего не случилось, – на снова посмотрела на букет. – Поле, полное таких цветов.

Мои брови поползли вверх, потому что я этого не помнила.

Совсем.

– Ты выглядела такой спокойной после стольких беспокойных ночей, что на мгновение я подумала… – она громко вздохнула, с трудом подбирая слова. – Я думала, ты умерла, Брэкстон.

Я вздрогнула от усталости в ее голосе даже сейчас.

– Мы отвезли тебя домой, – продолжила она. – Но на следующий день все началось сначала – плач и припадки. Всякий раз, когда ты была подавлена, напугана, сбита с толку или испытывала боль, ты бежала на то поле. Даже в те редкие моменты, когда ты была счастлива, ты все равно возвращалась туда. Ты всегда находила причину, потому что никогда не была по-настоящему спокойна, если не была окружена ими. Иногда мы снова заставали тебя спящей. В другое время ты пела, плакала, танцевала или смеялась без всякой причины. Твой отец не понимал. Ему это так надоело, что он пригрозил предать все огню. В последний раз, когда он вытащил тебя оттуда, ты умоляла его и обещала не возвращаться, но он принял решение, – она колебалась, говорить ли мне то, что я уже знала. – Он уничтожил его.

Я нахмурилась, жалея, что не могу сделать большего. Мне захотелось встать. Мне хотелось закричать. Мне хотелось прийти в ярость.

– Если ты знала, – с трудом выдавила я, – что это значило для меня… почему ты… не остановила его?

– Это было его решение, Брэкстон, а ты была так молода. С тобой могло случиться все, что угодно.

Я никак не отреагировала на то, что моя мать оправдывала себя тем, что она была слишком раболепна, чтобы помешать своему мужу отнять у меня единственное утешение, потому что это причиняло ему неудобства. Я никак не отреагировала, потому что у меня не было сил на гнев.

И потому что это не было новой информацией.

– Ты сказала мне, почему… после, – продолжила она. Мне было уже все равно, но у меня не хватило духу сказать ей об этом, поэтому я позволила ей продолжать. – Ты сказала мне, почему продолжала возвращаться туда.

Я не спрашивала о причине.

Я вообще ничего не говорила.

Я спокойно ждала, когда она сама мне все расскажет.

– Задолго до того, как все это началось, ты влюбилась в это поле. Иногда ты умоляла нас проехать мимо, просто чтобы ты могла его увидеть, – она сделала паузу. – Полагаю, имеет смысл, что это было единственное, что ты могла стерпеть в такое ужасное время.

Она выдернула один из стеблей из прозрачной вазы, но вместо того, чтобы поставить его на другое место и начать переставлять заново, моя мать подошла и встала у кровати, зажав его в пальцах.

– Думаю, ты не помнишь, как они пахнут? – спросила она меня.

Я покачала головой и тут же прокляла последовавшую за этим ослепляющую боль. У меня заколотилось в голове, и мне захотелось плакать. Заметив мою агонию, моя мать спокойно ждала с цветком в руке, пока это пройдет.

Благодаря саду в моей комнате я знала, что не утратила обоняния. Только способность чувствовать свои эмоции через него. Однако ароматы разных цветов смешивались вместе, что делало невозможным разделить и идентифицировать каждый из них.

Мне было интересно, кто их послал.

Я не подумала спросить мгновение спустя, когда моя мама сунула мне под нос стебель именно того цветка, и я вдохнула его аромат.

Землистый.

С сильным ароматом, как будто его только что сорвали с луга, который я когда-то любила, но не могла вспомнить. Я вдохнула глоток свежего воздуха, который он наполнил, но вместо того, чтобы вызвать забытое воспоминание об этом поле, я увидела лицо.

Царственные черты лица, непроницаемые глаза, идеальные светлые волосы… и надменный изгиб губ.

Оно исчезло слишком быстро.

Прежде чем я успела даже вспомнить его имя.

Отчаявшись, я использовала те немногие силы, которые у меня были, чтобы вырвать стебель у моей матери, которая, клянусь Богом, сжимала крестик у себя на шее. Я снова жадно вдохнула цветок, только на этот раз он вызвал другой запах и другой образ.

Ваниль.

Деревенский, лакомый и теплый, когда этого хотелось.

У лица, которое оно вызывало в воображении, была сильная челюсть, жесткий рот, каштановые волосы и пронзительный зеленый взгляд.

Как и прежде, я снова вдохнула.

Как и раньше, это дало мне что-то другое.

Ягоды.

Сладкий, питательный и вызывающий привыкание.

Я не могла насытиться, как только попробовала.

У него были грустные серебристые глаза, лохматые черные волосы и самые розовые губы с пирсингом.

Джерико.

Мое сердце выдохнуло его имя, и остальные немедленно последовали за ним.

Хьюстон.

Лорен.

Как я могла забыть о них? Возможно, прошел всего день, но даже мгновение показалось бы мне слишком долгим. Я бы никогда себе этого не простила. Теперь, когда я узнала, мне еще больше захотелось увидеть их.

Сирень.

Любовь пахнет сиренью.

Любовь – это сирень.

Возможно, моя голова и забыла об этом поле, но мое сердце – нет. Оно все это время пыталось сказать мне об этом. Я снова нашла свое пристанище в «трех разбитых рок-богах». Когда мир забудет о моей боли, я смогу убежать к ним и забыть. Они были моим убежищем, покоем и утешением. Я могла петь, я могла спать, я могла смеяться, я могла плакать. В их объятиях я могла просто быть.

Все, что мне нужно было знать, это почему их сейчас здесь нет.

– Мама…

Дверь открылась, прервав меня прежде, чем я успела спросить ее о них. Я почувствовала, как мой живот напрягся и потеплел. Это они?

– Мисс Фаун, вам пришлось нелегко, – поприветствовал меня доктор, войдя вместе с моим отцом.

Вздохнув, я откинулась на гору подушек, прежде чем уставиться на стебель сирени в своей руке.

Да.

Без шуток.