Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 2"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

– Привет, – сказал он. – Меня зовут Крин. Не обращай внимания на этих недоумков.

– Я и не обращаю, – отрезал Арвардан.

Общество парня его мало устраивало, и он не был настроен принимать сочувствие от землянина.

Но Крин, видимо, не отличался тонкостью восприятия. Он раскурил сигарету, сделав несколько сильных затяжек, и стряхнул пепел в проход.

– Деревня! – презрительно зашептал он. – Сплошные фермеры. Нет у них галактического кругозора. Ты с ними не связывайся. Вот, к примеру, я – у меня совсем другие взгляды. Живи и давай жить другим, я так понимаю. Я ничего не имею против чужаков. Если они ко мне хорошо относятся, то и я к ним буду хорошо относиться. Да чего там, никто ведь не выбирает, кем ему родиться – чужаком или землянином. Как по-твоему?

И он фамильярно потрепал Арвардана по руке.

Арвардан кивнул, но по коже у него пошли мурашки от этого прикосновения. Общаться с человеком, который жалеет, что не донес на своего дядю, было неприятно, независимо от его происхождения.

– Ты в Чику? – продолжал Крин. – Как, говоришь, тебя зовут? Албадан?

– Арвардан. Да, я лечу в Чику.

– Это мой родной город. Самый обалденный городишко на Земле. Ты надолго туда?

– Не знаю, не решил еще.

– А-а, Слушай, ты извини, но уж очень мне нравится твоя рубашка. Можно я посмотрю поближе? Сирианская, наверно?

– Да.

– Отличный материал. На Земле такую не достанешь. Слушай, друг, у тебя лишней с собой нет? Я у тебя куплю, если захочешь продать. Мигом провернем.

Арвардан решительно покачал головой.

– Извините, у меня с собой почти нет багажа. Я собирался купить себе одежду здесь, на Земле.

– Я дам тебе пятьдесят кредиток, – сказал Крин и, не получив ответа, обиженно добавил: – Это хорошая цена.

– Очень хорошая, но я уже сказал – у меня нет вещей на продажу.

– Ладно. Ты ведь надолго к нам на Землю?

– Возможно.

– А чем занимаешься?

Археолог наконец дал волю своему раздражению.

– Послушайте, господин Крин, я немного устал и хочу вздремнуть, с вашего позволения. Вы уж извините меня.

– «Извините»! У вас там что, вести себя не умеют? Я тебя вежливо спрашиваю, чего же ты огрызаешься?

Крин говорил уже не тихо, а почти вопил. К Арвардану поворачивались враждебные лица, и он, плотно сжав губы, с горечью подумал: сам напросился. Ничего бы не было, если бы он с самого начала держался в стороне и не хвастался своей несчастной терпимостью, которая никому не нужна.

– Господин Крин, – ровно сказал он, – я не просил вас составить мне компанию и вел себя вполне вежливо. Повторяю вам, я устал и хочу отдохнуть. По-моему, это вполне нормально.

– Послушай, – молодой человек вскочил, отбросил сигарету и продолжал, тыча пальцем в Арвардана, – не надо обращаться со мной, как с собакой. Вы, чужаки вонючие, являетесь сюда, все такие воспитанные и сдержанные, и думаете, что нас можно топтать ногами. Мы этого не потерпим, учти. Если тебе здесь не нравится, можешь убираться туда, откуда явился, а будешь нахальничать, так получишь. Думаешь, я тебя боюсь?

Арвардан отвернулся и уставился в окно.

Крин замолчал и ушел на свое место. В салоне стоял взволнованный гул голосов. Археолог старался не слушать, но кожей чувствовал острые злые взгляды. Потом и это кончилось, как кончается все на свете.

Свое путешествие он завершил в молчании и одиночестве.

Посадку в Чикском аэропорту Арвардан встретил с облегчением. Он улыбнулся про себя, поглядев сверху на «самый обалденный городишко на Земле», но все же лучше, чем напряженная атмосфера в салоне.

Его багаж перенесли в такси-двухколеску. Уж здесь-то он будет единственным пассажиром, и если не распускать язык перед водителем, то ничего не случится.

– Дом правительства, – сказал он таксисту.

Так Арвардан впервые появился в Чике, и было это в тот самый день, когда Джозеф Шварц бежал из Института ядерных исследований.

Крин с горькой усмешкой проследил за отъездом Арвардана, вынул свою книжечку и углубился в нее, попыхивая сигаретой. Из пассажиров не удалось вытянуть ничего особенного, несмотря на историю с дядей, которой он часто с успехом пользовался. Правда, старикан жаловался на человека, который прожил лишнее, и намекал на его связи в аппарате власти – это можно было бы оформить как клевету на Братство, но старому дураку и так через месяц на Шестьдесят. Нечего с ним и связываться.

Но вот чужак – другое дело.

Крин с удовлетворением перечел свою запись: «Бел Арвардан, Баронна, сектор Сириуса – проявлял интерес к Шестидесяти – скрывает цель своего прибытия – прибыл в Чику на пассажирском стратоплане – ярко выраженные антитерральные настроения».

Может, на этот раз он напал на жилу. Вылавливать, кто что сболтнет, скучная работа, но ради таких вот моментов стоит помучиться. Через полчаса он уже представит свой рапорт.

И Крин не спеша пошел с летного поля.

Глава 8
Свидание в Чике

Доктор Шект в двадцатый раз перелистывал тетрадь своих последних записей, когда в кабинет вошла Пола. Надевая белый халат, она строго спросила:

– Ты что ж, отец, так и не ел?

– А? Ел, конечно. Ох, что это?

– Это обед. Точнее, бывший обед. То, что ты ел, наверное, было завтраком. Зачем же я покупаю продукты и приношу тебе сюда, если ты все равно не ешь? Придется, верно, перевести тебя на режим домашнего питания.

– Не волнуйся, я все это съем. Я не могу прерывать важнейший эксперимент каждый раз, когда ты считаешь нужным меня кормить.

За десертом доктор подобрел.

– Ты и представить себе не можешь, что за человек Шварц. Я говорил тебе про швы его черепа?

– Да, ты говорил, что у него череп первобытного человека.

– И это еще не все. У него тридцать два зуба – по три коренных вверху и внизу, справа и слева. Среди них один искусственный, сделанный каким-то кустарем. По крайней мере, я никогда не видел, чтобы мост крепили металлическими крючками к соседнему зубу вместо того, чтобы вживлять в челюсть. А ты когда-нибудь видела человека, у которого тридцать два зуба?

– Я же не пересчитываю у людей зубы, отец. А сколько их должно быть – двадцать восемь?

– Верно, как звезды. Но и это еще не все. Вчера мы делали ему просвечивание брюшной полости. И как ты думаешь, что мы там нашли? Угадай.

– Кишки.

– Пола, ты меня нарочно выводишь из себя, но я не поддамся. Можешь не угадывать, я сам скажу. У Шварца аппендикс длиной три с половиной дюйма, и он открыт. Великий Боже! Совершенно беспрецедентный случай! Я проконсультировался с медицинским институтом, соблюдая осторожность, само собой, так вот: аппендиксы не бывают длиннее полудюйма и всегда закрыты.

– Ну и что все это означает?

– Да он же сплошной атавизм, живое ископаемое. – Шект встал и начал бегать по кабинету. – Знаешь, Пола, по-моему, мы не должны отдавать Шварца. Он слишком ценный экспонат.

– Нет, отец, так нельзя. Ты обещал тому фермеру вернуть ему Шварца, вот и верни. Ради самого же Шварца. Он такой несчастный.

– Несчастный! Да с ним тут обращаются, как с богатым иномирцем.

– Ему это безразлично. Бедняга привык к своей ферме, к своей семье, он там всю жизнь прожил. У нас он перенес сильный испуг и боль тоже, насколько я знаю, да еще и мыслить стал по-другому. Он не в силах все это понять. Надо считаться с правами человека и вернуть его семье.

– Но, Пола, наука требует…

– О, чепуха! Ничего она не требует! Что, по-твоему, скажет Братство, когда услышит о твоих подпольных экспериментах? Думаешь, их сильно волнует наука? Подумай о себе, если не хочешь думать о Шварце. Чем дольше ты его будешь здесь держать, тем вероятнее, что тебя поймают. Ты отправишь его домой завтра ночью, как договаривался, слышишь? Пойду посмотрю, не надо ли ему чего-нибудь перед обедом.

Она вернулась через пять минут, белая, как мел.

– Отец, он ушел!

– Кто ушел? – испугался Шект.

– Шварц! – чуть не плача, крикнула Пола. – Ты, наверное, забыл запереть дверь, когда уходил.

Шект встал, держась за стол, чтобы не упасть.

– И давно он ушел?

– Не знаю. Не может быть, чтобы давно. Когда ты там был в последний раз?

– И пятнадцати минут не будет. Я здесь пробыл всего пару минут, когда ты пришла.

– Ну тогда я побежала, – решительно заявила Пола. – Может, он просто бродит где-нибудь по соседству. А ты оставайся здесь. Если он попадет в чужие руки, его не должны связывать с тобой. Ясно?

Шект мог только кивнуть.

Джозеф Шварц не ощущал никакого душевного подъема, сменив стены своей больничной тюрьмы на городские просторы. Он не обманывал себя – никакого плана у него не было, и он прекрасно знал, что просто импровизирует.

Если нечто и управляло им, кроме слепого желания хоть как-то действовать, а не сидеть сложа руки, то это была надежда, что какое-нибудь случайное столкновение с жизнью вернет назад его заблудшую память. Теперь он был твердо уверен в том, что у него амнезия.

Однако первый взгляд на город обескуражил его. Дело было после полудня, и Чика молочно белела в солнечном свете. Дома выглядели так, точно они из фаянса, как и тот фермерский дом, на который он набрел.

Что-то внутри Шварца говорило: город должен быть красный или коричневый и намного грязнее этого – Шварц был в этом просто убежден.

Он медленно пошел вперед, зная почему-то, что розыска на него никто объявлять не станет. Он это ощущал, вот и все. В последние дни он стал особо чувствителен к «атмосфере», к своему окружению. Это входило в те странности, которые начались после… после…

Но мысли уходили в сторону.

«Атмосфера» в его тюрьме была насыщена тайной и еще страхом. Поэтому никто не погонится за ним с громкими криками. Он знал. Но откуда? Может быть, это странное свойство мозга сопутствует амнезии?

Он перешел еще одну улицу. Машин было сравнительно мало, прохожие как прохожие. Вот только одежда на них смешная: без швов, без пуговиц, пестрая, как расцветка на попугаях. Он и сам был одет так же и не знал, куда девалась его старая одежда, не знал, вправду ли был раньше одет так, как ему помнилось. Очень трудно быть уверенным в чем-то, если принципиально не уверен в своей памяти.

Но он так ясно помнил жену, детей. Не может быть, чтобы он их выдумал. Шварц внезапно остановился – восстановить пошатнувшееся самообладание. А вдруг эти образы – искаженные контуры настоящих людей, которых он обязательно должен найти в этой реальной жизни, такой нереальной?

Люди обходили его, порой недовольно ворча. Шварц опять двинулся вперед. Его вдруг поразила мысль, что он голоден… или скоро проголодается, а денег у него нет.

Он посмотрел вокруг – ничего похожего на ресторан. Но откуда ему знать, если он не может прочесть ни одной вывески?

Заглядывая в каждую витрину, мимо которой проходил, он увидел помещение со столиками в нишах, за которыми ели трое мужчин – двое сидели вместе, третий отдельно.

Хоть тут, по крайней мере, ничего не изменилось. Люди, которые ели, все так же жевали и глотали.

Шварц вошел и на миг остановился в растерянности, не видя ни стойки, ни признаков кухни или стряпни. Он собирался предложить помыть посуду за обед, но кому предлагать?

Робко подойдя к двум обедающим мужчинам, он с трудом произнес:

– Еда! Где? Пожалуйста.

Они озадаченно посмотрели на него, и один стал быстро и совершенно неразборчиво говорить что-то, похлопывая по ящику в конце стола у стены. Другой что-то нетерпеливо добавил.

Шварц отвел глаза и повернулся, чтобы уйти, но его удержали за рукав.

Гранц заметил пухлое растерянное лицо Шварца, когда тот заглянул в окно.

– Этому еще что надо?

Месстер, сидевший напротив него спиной к улице, оглянулся, пожал плечами и ничего не сказал.

– Он вошел, – сказал Гранц.

И Месстер ответил:

– Ну и что?

– Ничего, просто говорю.

Но вошедший, беспомощно поглядев кругом, подошел к ним и, показывая на их говяжье жаркое, спросил со странным акцентом:

– Еда! Где? Пожалуйста.

– Тут еда, друг, – сказал Гранц. – Садись к любому столику, и автомат тебе подаст. Автомат! Не знаешь, что такое автомат? Глянь только на бедного недоумка, Месстер. Смотрит на меня, точно ни слова не понимает. Эй, мужик, вот он, гляди. Суешь монетку – и кушай на здоровье, понял?

– Да брось ты его, – буркнул Месстер. – Просто попрошайка, ищет, где бы стрельнуть.

– Эй, постой. – Гранц удержал уходящего Шварца за рукав, говоря Месстеру: – Боже милостивый, давай его накормим. Ему, поди, скоро на Шестьдесят. Это самое малое, что я могу для него сделать. Эй, друг, у тебя деньги есть? Чтоб я сдох – он меня опять не понимает. Деньги, мужик, деньги! – Гранц вынул из кармана монету в полкредитки, вертя ее так, чтобы блестела. – Ну, есть?

Шварц медленно покачал головой.

– Ладно, тогда возьми! – Гранц спрятал полкредитки обратно и дал Шварцу другую монету, значительно мельче. Тот неуверенно взял.

– Ну вот. Только не стой здесь. Сунь ее в автомат. Вот в эту штуку.

И Шварц понял. В автомате было несколько щелей для монет разного размера и кнопки против квадратиков молочного цвета, надписи на которых Шварц не мог прочитать. Он показал на блюдо, которое ели те двое, и стал водить пальцем вверх и вниз по кнопкам, вопросительно подняв брови.

– Бутерброда ему недостаточно, – раздраженно сказал Месстер. – Ничего себе нищие пошли. Зря ты ему потакаешь, Гранц.

– Ладно уж, потрачу восемьдесят пять… Сегодня все-таки получка. Погляди, – сказал он Шварцу, опуская свои монеты в автомат, и взял большой металлический контейнер из углубления в стене. – На, иди на другой столик… Нет, ту денежку оставь себе. Возьмешь на нее кофе.

Шварц осторожно отнес контейнер на соседний столик. При контейнере была ложка, прикрепленная сбоку прозрачной лентой, которая легко прорвалась ногтем. Крышка посуды при этом разошлась по шву и сама по себе свернулась в трубочку.

Содержимое, не в пример тому, что ели другие, было холодным – ну да ничего. Но через минуту Шварц заметил, что еда разогревается, а посуда становится горячей на ощупь, и с опаской перестал есть. От жаркого пошел пар, соус забулькал. Потом это прекратилось, блюдо снова остыло, и Шварц доел.

Когда он уходил, Гранц и Месстер еще сидели за едой, как и третий посетитель, на которого Шварц так и не обратил внимания. Как ни разу не заметил, что, с тех пор как он вышел из института, какой-то тощий человечек незаметно ведет за ним наблюдение.

Бел Арвардан, приняв душ и переодевшись, стал продолжать задуманное – наблюдать за земным подвидом человека в естественных условиях. Погода была хорошая, дул легкий ветерок, и в деревне – пардон, в городе – было свежо, тихо и чисто.

Не так уж все и плохо.

Чика – его первая остановка, самое большое скопление землян на планете. Потом Вашенн, местная столица, – Сенлу – Сенфран – Бонэр. Арвардан проложил свой маршрут по западным континентам, где жило большинство редкого земного населения. Проводя по два-три дня в каждом пункте, он вернется в Чику как раз к тому времени, когда прибудет корабль с его экспедицией.

Это будет познавательное путешествие.

После полудня Арвардан зашел в кафе-автомат и, пока ел, стал свидетелем драматической сценки между двумя землянами и старым толстяком, пришедшим позднее. Он наблюдал за ними рассеянно, отметив только, что происходящее говорит в пользу землян и смягчает неприятное впечатление от полета. Двое обедавших были, видимо, аэротаксисты, люди небогатые, и все же проявили милосердие.

Нищий ушел, а через пару минут вышел и Арвардан.

Рабочий день подошел к концу, и на улицах стало гораздо больше народу.

Арвардан, извинившись, торопливо отступил в сторону, чтобы избежать столкновения с молодой девушкой.

Она была в белой, видимо, форменной, одежде и не очень-то обращала внимание на то, куда идет. Полностью поглощенная своей целью, она озабоченно вертела головой, словом, ситуация была вполне ясная.

– Не могу ли я вам помочь, барышня? – спросил Арвардан, коснувшись ее плеча. – Вы что-то потеряли?

Она вздрогнула и обернулась к нему. На взгляд Арвардана, ей было лет девятнадцать-двадцать, у нее были каштановые волосы и темные глаза, высокие скулы и маленький подбородок, стройная талия и грациозная осанка. Сознание того, что эта девушка – землянка, придавало ей дополнительную, запретную пикантность в глазах Арвардана.

Девушка, наконец, ответила, и все ее отчаяние прорвалось наружу.

– Ах, бесполезно. Пожалуйста, не беспокойтесь. Глупо даже надеяться найти человека, если не знаешь, куда он пошел. – И со слезами на глазах, глубоко вздохнув, она спросила: – Вы случайно не видели толстяка лет пятидесяти пяти, одет в белое и зеленое, без шляпы, лысоватый?

– В белом и зеленом, говорите? – удивился Арвардан. – Невероятно… И плохо говорит?

– Да-да-да. Так вы его видели?

– Минут пять назад он здесь ел с этими двумя мужчинами. Да вот они. Эй, друзья…

– Такси, господа? – откликнулся Гранц.

– Нет, но если скажете молодой даме, куда делся человек, которого вы накормили, то можете заработать.

– Я бы рад помочь, – опечалился Гранц, – но я его видел первый раз в жизни.

– Послушайте, навстречу вам он пойти не мог, – сказал девушке Арвардан, – иначе вы бы его увидели. Далеко он тоже не мог уйти. Не пойти ли нам на север? Я его узнаю, если увижу.

Он предложил ей помощь под влиянием минуты, хотя вообще-то не был импульсивным человеком. И поймал себя на том, что улыбается девушке.

– А что он сделал, барышня? – вмешался Гранц. – Он не нарушил Наказ, нет?

– Нет-нет, – поспешно ответила она. – Просто он немного болен, вот и все.

Месстер посмотрел вслед девушке и Арвардану.

– Болен, значит? – Он нахлобучил на голову фуражку и ухватил себя за подбородок. – Как это тебе нравится, Гранц? Немного болен.

– Ты чего? – встревожился Гранц.

– Да мне что-то тоже немного худо стало. Тот мужик, видать, прямиком из больницы. Сестра побежала его искать, и она здорово беспокоится. А с чего ей беспокоиться, раз у него ничего серьезного? Он еле говорил и еле понимал, что ему говорят, ты сам заметил.

Гранца вдруг охватила паника.

– Ты думаешь, у него лихорадка?

– Лучевая лихорадка в тяжелой стадии. И он стоял совсем близко от нас. Вот тебе и…

К ним подошел тощий человечек. Тощий человечек с острыми яркими глазками вынырнул неведомо откуда и зачирикал:

– Вы чего, ребята? У кого это лучевая лихорадка?

– А ты кто такой? – неприветливо спросил Месстер.

– Ах, вы хотите знать, кто я такой? Служба Братства, ребята. – И он показал им яркий значок на внутреннем отвороте лацкана. – Именем Общества Блюстителей, где лучевая лихорадка?

– Мы ничего не знаем, – угрюмо сказал Месстер. – Тут медсестра искала больного, и я подумал – вдруг у него лихорадка. Это ведь не против Наказов?

– Он меня спрашивает! Занимайся-ка лучше своим делом, а за Наказами я сам присмотрю. – Человечек потер руки, оглянулся по сторонам и устремился в северном направлении.

– Вот он!

Пола порывисто сжала локоть своего спутника. Случай быстро помог им. После недолгих поисков Шварц внезапно появился у главного входа в универмаг самообслуживания, всего в нескольких кварталах от кафе-автомата.

– Вижу, – шепнул Арвардан. – Теперь вы держитесь в стороне, а я пойду за ним. Если он вас увидит и нырнет в толпу, его уже не найти.

И началось преследование, похожее на кошмарный сон. Толпа покупателей была похожа на зыбучий песок, который мог поглотить свою добычу быстро или медленно, скрыть ее или внезапно извергнуть, поставить непреодолимый барьер на пути преследователей. Казалось, что толпа – это единое злобное существо.

Арвардан осторожно обошел прилавок, водя Шварца как рыбу на конце удилища, и своей огромной рукой схватил его за плечо.

Шварц залопотал что-то и в панике рванулся прочь, но от хватки Арвардана не ушел бы и человек посильнее Шварца. Археолог заговорил, улыбаясь, чтобы не привлекать внимания посторонних:

– Привет, старина, давно не виделись. Как дела? Вряд ли это могло кого-нибудь обмануть – стоило посмотреть на Шварца, но тут подоспела Пола.

– Шварц, – зашептала она, – пойдемте с нами. Какой-то миг Шварц еще упирался, потом уступил.

– Я… идти… с вами, – устало сказал он, но его голос потонул в реве магазинного репродуктора:

– Внимание! Внимание! Внимание! Администрация предлагает всем посетителям магазина организованно пройти к выходу на Пятую улицу. При выходе предъявляйте регистрационную карточку. Посетителям предлагается покинуть магазин немедленно.

Сообщение повторили три раза, уже под шарканье многочисленных ног, которые направлялись к выходу. Поднялся гомон – все задавали друг другу на разные лады вечный, никогда не получающий ответа вопрос: «В чем дело? Что случилось?»

– Пойдемте и мы, – пожал плечами Арвардан. – Нам все равно надо уходить.

– Нет, нам нельзя, – затрясла головой Пола.

– Почему? – нахмурился Арвардан.

Девушка отпрянула. Как ему объяснить, что у Шварца нет регистрационной карточки? Кто он собственно, такой? И зачем помогал ей? Пола изнемогала от подозрений и Отчаяния.

– Вы идите, а не то нарветесь на неприятности, – проговорила она.

Лифты без устали свозили народ с верхних этажей. Арвардан, Пола и Шварц оставались единственным островком твердой земли в человеческой реке.

Позже, оглядываясь назад, Арвардан понимал, что чуть было не бросил девушку в тот миг. Он мог тогда уйти и больше не увидеть ее, и его совесть была бы чиста. И все обернулось бы по-другому, и Великая Галактическая Империя погибла бы в хаосе и разрушении.

Но Арвардан не покинул девушку. Охваченная страхом и отчаянием, она уже не была красивой, да и никто бы не был на ее месте, но Арвардана тронул ее беспомощный вид. Он пошел было прочь, но остановился.

– Вы остаетесь?

Она кивнула.

– Но почему?

– Потому что, – залилась она слезами, – потому что я не знаю, что делать.

Перед ним была перепуганная девчонка – пусть она землянка, какая разница? Арвардан смягчился.

– Если вы скажете мне, в чем дело, я постараюсь помочь.

Она не ответила.

Все трое представляли собой живую картину. Шварц присел на корточки, слишком подавленный, чтобы следить за их разговором и удивляться, с чего это вдруг опустел универмаг, и закрыл лицо руками в немом жесте отчаяния. Пола рыдала. Раньше она никогда даже не представляла себе, что можно испытывать такой страх. Озадаченный Арвардан неуклюже поглаживал ее по плечу, пытаясь утешить, и в голове у него застряла мысль, что он впервые прикоснулся к землянке.

И тут к ним подошел маленький человечек.