Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 2"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Стойкость и неподатливость интеллекта, в котором Шварц принужден был рыться, навсегда запомнилась ему. Не раз потом в сумеречные предрассветные часы повторял он этот путь, направляя шаги безумца через вражескую цитадель.

На подходе к стоянке машин – Шварц не мог позволить себе расслабиться настолько, чтобы произносить связные фразы, – он отрывисто заговорил:

– Не могу… вести машину… не могу… заставить его… вести… сложно… не могу.

Шект успокаивающе почмокал губами, не смея ни дотронуться до Шварца, ни заговорить с ним, не смея ни на секунду отвлечь его.

– Сажайте его назад, Шварц, – прошептал он. – Я поведу. Я умею. Пусть он сидит тихо – и все, а бластер я заберу.

Секретарская машина была особой модели и привлекала к себе всеобщее внимание. Зеленые фары ритмически бросали изумрудные снопы света то вправо, то влево. Прохожие останавливались посмотреть, а встречные машины почтительно сторонились, уступая дорогу. Если бы машина не так бросалась в глаза, прохожие могли бы заметить бледного, неподвижного блюстителя на заднем сиденье, заинтересоваться, почувствовать неладное. Но они замечали только машину, и все проходило сносно.

У блестящих хромированных ворот, отличавшихся внушительностью и размахом всех имперских строений, не в пример приземистой и мрачной земной архитектуре, им преградил дорогу часовой, горизонтально держа свое силовое ружье.

– Я гражданин Империи, солдат, – высунулся из окна Арвардан. – Мне нужен ваш командир.

– Попрошу документы.

– У меня их отобрали. Я Бел Арвардан с Баронны, Сириус. По делу императора! Очень срочно.

Солдат что-то тихо сказал в передатчик у себя на руке, подождал ответа и отступил в сторону. Ворота медленно распахнулись.

Глава 19
К роковой черте

В последующие часы и в стенах форта Диббурн, и за его стенами начались бурные события. То же происходило и в самой Чике.

В полдень верховный министр захотел связаться со своим секретарем, но того не смогли найти. Верховный министр остался недоволен, а начальство Исправительного дома забеспокоилось.

Пустились в розыск, и часовые у дверей конференц-зала заявили, что секретарь вышел оттуда вместе с арестованными в десять тридцать утра. Нет, никаких распоряжений он не оставил. И не сказал, куда направляется, а спрашивать им не полагается.

Прочие охранники также не смогли сказать ничего вразумительного. Общая тревога нарастала.

В два часа дня поступило первое сообщение о том, что машину секретаря утром видели в городе, но никто не мог сказать, был в ней секретарь или нет. Предполагали, что он сидел за рулем, но наверняка никто не знал.

В два тридцать стало известно, что машина въехала в ворота форта Диббурн.

Около трех решились позвонить командиру форта. Ответил дежурный лейтенант и сказал, что в данный момент сообщить ничего не может, однако командование имперскими вооруженными силами требует соблюдать порядок и не распространять слухи об исчезновении члена Общества Блюстителей.

Этих слов было достаточно, чтобы добиться прямо противоположного результата.

Люди, замешанные в заговоре, не могут не встревожиться, если за двое суток до начала операции один из главных участников заговора вдруг оказывается в руках врага. Это или провал, или измена, то есть две стороны одной медали: и то, и другое несет заговорщикам смерть.

Поэтому в народ бросили клич, и народ заволновался.

На всех углах появились профессиональные демагоги. Открыли тайные арсеналы, и всем желающим раздавали оружие. Толпы людей потянулись к форту, и в шесть часов вечера к коменданту снова обратились – на этот раз через посланника.

В самом форте события развивались своим чередом. Началось с того, что молодой офицер, вышедший навстречу машине, протянул руку за секретарским бластером.

– Оружие отдайте мне, – приказал он.

– Пусть отдаст, Шварц, – сказал Шект.

Рука секретаря сняла бластер с пояса и протянула офицеру. Оружие унесли, и Шварц с рыданием освобождения отпустил секретаря. Арвардан был наготове. Когда секретарь взвился, как обезумевшая стальная пружина, археолог навалился на него и заработал кулаками.

Офицер выкрикнул приказ, и к машине побежали солдаты. Когда Арвардана оттащили, секретарь уже обмяк на сиденье – изо рта у него стекала темная струйка крови. Поврежденная щека Арвардана тоже кровоточила. Он ослабевшей рукой поправил волосы и твердо сказал, указывая на секретаря:

– Я обвиняю этого человека в заговоре с целью свержения имперского правительства. Мне нужно немедленно увидеться со старшим офицером.

– Мы ему сообщим, – вежливо ответил офицер. – А пока не угодно ли всем пройти со мной?

Тем дело временно и кончилось. Четверых поместили отдельно от секретаря в довольно удобной комнате. Впервые за двенадцать часов они получили возможность поесть, чем охотно и занялись, несмотря на обстоятельства. Можно было воспользоваться даже таким благом цивилизации, как ванная.

Комната, однако, охранялась, и через несколько часов терпение Арвардана лопнуло:

– Да мы просто сменили одну тюрьму на другую.

Вокруг шла бессмысленная, размеренная жизнь военного лагеря, не имевшая к ним никакого отношения. Шварц спал. Арвардан выразительно посмотрел на него, но Шект покачал головой.

– Нельзя. Есть предел человеческим силам. Он весь вымотался, пусть отоспится.

– Но у нас осталось всего тридцать девять часов.

– Знаю, но придется подождать.

– Кто тут утверждает, будто он гражданин Империи? – спросил холодный, слегка саркастический голос.

– Я! – вскочил Арвардан и осекся, узнав того, кто задал вопрос. Тот улыбался застывшей улыбкой, и его левая рука, еще скованная в движении, напоминала об их последней встрече.

– Бел, это тот офицер, – тихо подсказала Пола, – из универмага.

– Которому он сломал руку, – резко добавил тот. – Я лейтенант Клауди, а вы тот самый человек. Значит, вы из миров Сириуса? И с кем связались! Кошмар, как низко может пасть человек! И девчонка эта при вас. – Он помедлил и подчеркнуто произнес: – Земляшка!

Арвардан ощетинился, но овладел собой. Нельзя… не сейчас…

– Могу я видеть полковника, лейтенант? – как можно смиренней спросил он.

– Боюсь, что полковник отсутствует.

– Его нет в городе?

– Я этого не сказал. С ним можно связаться, если дело действительно срочное.

– Очень срочное. А дежурного офицера можно видеть?

– Я дежурный офицер.

– Тогда позвоните полковнику.

– Вряд ли смогу это сделать, не ознакомившись с ситуацией.

Арвардана трясло от нетерпения.

– Бога ради, перестаньте играть словами! Это дело жизни и смерти.

– Вот как? – Лейтенант с видом денди помахивал своим стеком. – Тогда просите меня, чтобы я вас принял.

– Хорошо, примите вы.

– Я сказал: просите.

– Могу я просить вас, чтобы вы меня приняли, лейтенант?

– Я сказал: просите. Почтительно. В присутствии девушки, – без улыбки сказал лейтенант.

Арвардан сглотнул и отступил назад. Пола положила руку ему на рукав.

– Пожалуйста, Бел. Не надо его сердить.

– Бел Арвардан из сектора Сириуса почтительно просит дежурного офицера принять его, – прорычал археолог.

– Посмотрим, – сказал лейтенант, сделал шаг вперед и неожиданно, со злостью ударил Арвардана по перевязанной щеке. Арвардан еле удержался, чтобы не вскрикнуть. – Раньше вас это возмущало. А теперь – нет? – Арвардан молчал. – Я приму вас, – высокомерно произнес лейтенант и вышел. А за ним – Арвардан в сопровождении четырех солдат…

– Что-то я его не слышу, а ты? – сказал Шект Поле через некоторое время.

– Я тоже. Отец, как ты думаешь, он ничего не сделает Белу?

– Что он может сделать? – мягко сказал Шект. – Не забывай, что он гражданин Галактики, не нам чета. Я вижу, ты по-настоящему влюблена в него?

– Ужасно влюблена, отец. Это глупо, я знаю.

– Не стану спорить, – горько усмехнулся Шект. – Он человек порядочный, ничего не скажешь, но разве сможет он остаться с тобой в этом мире? Или взять тебя туда? Представить своим друзьям, своей семье?

Пола плакала.

– Я знаю. Но, может быть, у нас вообще ничего нет впереди.

Шект встал, точно ее последние слова напомнили ему о чем-то, и снова сказал:

– Его что-то не слышно. – Он имел в виду секретаря, которого поместили в соседней комнате. Тот все время метался там, как лев в клетке, но теперь перестал. Казалось бы, пустяк, но секретарь в их глазах воплощал собой ту злобную волю, которая грозила мором и опустошением всей Вселенной. Шект легонько потряс Шварца: – Проснитесь.

– Что такое? – встрепенулся Шварц.

Он не успел отдохнуть. Усталость въелась в него так глубоко, что прошла насквозь и выступила на лице сеткой багровых прожилок.

– Где Балкис? – спросил его Шект.

– А, да, сейчас.

Шварц дико повел вокруг глазами, вспомнил, что лучше видит без их помощи, и зашевелил щупальцами мозга в поисках хорошо знакомого Образа.

Вскоре он нашел его, но не стал трогать. Недавняя близость не вызывала в нем никакого желания вновь погружаться во всю эту гнусность.

– Он на другом этаже, – объявил Шварц. – С кем-то разговаривает.

– С кем?

– Образ мне не знаком. Сейчас послушаю. Может быть, Балкис скажет… да, он его называет полковником.

Шект с Полой переглянулись.

– Неужели измена? – прошептала Пола. – Ведь не станет же имперский офицер сговариваться с землянином против императора, правда?

– Не знаю, – махнул рукой Шект. – Я теперь во что угодно могу поверить.

Лейтенант Клауди улыбался, сидя за столом. Руку он держал на бластере, а позади него стояло четверо солдат – это придавало его речи больший вес.

– Не люблю я земляшей. И никогда не любил. Отбросы Галактики. Больные, суеверные и ленивые. Тупые дегенераты. Правда, место свое они знают. Конечно, на месте императора я не стал бы терпеть от них того, что он терпит. Изничтожил бы все их мерзкие порядки и традиции. Ну ничего. Когда-нибудь мы научимся…

– Ну вот что, – взорвался Арвардан, – я пришел не для того, чтобы слушать…

– Будешь слушать, потому что я еще не закончил. И как раз хотел сказать, что чего я не понимаю – это как работает голова у тех, кто любит земляшей. Как это человек – настоящий человек вроде бы – может опуститься до того, чтобы якшаться с ними и путаться с их бабами. Я таких не уважаю. Они еще хуже земляшей.

– Да катись ты в космос вместе со своим уважением! – заорал Арвардан. – Ты знаешь, что замышляется против Империи? Знаешь, какая опасность грозит всем нам? Каждая минута твоего промедления ставит под угрозу квадриллионы галактиан…

– Не знаю, не знаю, доктор Арвардан. Ты ведь доктор, да? Нельзя забывать о вежливости. У меня есть своя теория насчет таких, как ты. Может, ты и родился на Сириусе, но душонка у тебя черная, как у земляша. Ты такой же, как они, и ты используешь свое гражданство, чтобы заступаться за них. Похитил их чиновника, блюстителя. Это само по себе неплохо, и я за него глотку драть не собираюсь, но земляне его ищут и уже звонили в форт.

– Уже? Чего же мы тут разговариваем? Мне обязательно нужно видеть полковника…

– Думаешь, будет бунт? Может, ты его и запланировал как первый шаг к мятежу, а?

– Ты с ума сошел! Зачем мне это надо?

– Значит, не будешь против, если мы отпустим блюстителя?

– Нельзя этого делать. – Арвардан встал с таким видом, точно собирался кинуться через стол на лейтенанта, но тот вынул бластер.

– Нельзя, значит? Ну ладно. Я уже малость отыгрался. Я дал тебе по морде и заставил унижаться перед твоими земляшами. Заставил тебя выслушать, какая ты низменная тварь. Теперь я не прочь отстрелить тебе руку за то, что ты сделал с моей. Ну давай – еще одно движение.

Арвардан замер. Лейтенант засмеялся и убрал бластер.

– К сожалению, тебя надо сберечь для полковника. Он примет тебя в пять пятнадцать.

– И ты знал об этом, все время знал.

Горькая обида сделала горло Арвардана сухим, а голос – хриплым.

– Само собой.

– Если мы с тобой потеряли слишком много времени, лейтенант Клауди, значит, нам обоим недолго осталось жить. – Ледяной гнев Арвардана был страшен. – Но ты умрешь первым, потому что в свои последние минуты я разнесу тебе башку, чтобы кости смешались с мозгами.

– К твоим услугам, землянский прихвостень. В любое время!

Командир форта Диббурн был старый имперский служака. В мирной обстановке последних поколений армейскому офицеру трудно было отличиться, и полковник, подобно многим другим, не отличился ничем. За его долгий путь от кадета до полковника ему довелось послужить во всех частях Галактики, так что даже командование гарнизоном на психопатке-Земле было для него только будничной рутиной. Он хотел одного – спокойно исполнять свои обязанности и больше ни к чему не стремился. Спокойствия ради он готов был даже унизиться до извинений перед землянкой.

Когда Арвардан вошел, у полковника был усталый вид – он сидел, расстегнув ворот, его мундир с желтой имперской эмблемой «Звездолет и Солнце» висел на спинке стула. Рассеянно хрустнув пальцами, он многозначительно посмотрел на Арвардана.

– Очень запутанная история, очень. Я хорошо вас помню, молодой человек. Вы Бел Арвардан с Баронны и уже не первый раз попадаете в неприятные происшествия. Вы что, не можете без этого?

– На этот раз не я один попал в неприятную ситуацию, полковник, в ней находится вся Галактика.

– Знаю, – нетерпеливо оборвал полковник. – Точнее, знаю, что вы это утверждаете. Мне сказали, у вас нет при себе документов?

– Их у меня отобрали, но на Эвересте меня знают. Сам прокуратор может опознать меня, и надеюсь, сделает это еще до вечера.

– Посмотрим. – Полковник сложил руки на груди и качнулся вместе со стулом. – Что ж, выслушаем вашу версию этой истории.

– Мне стало известно, что группа землян замышляет опасный заговор с целью свержения имперского правительства. Если своевременно не известить об этом власти, может погибнуть не только правительство, но и большая часть Империи.

– Слишком скоропалительное и необоснованное заявление, молодой человек. Готов признаться – земляне способны устроить нежелательный бунт, осадить форт, нанести значительный урон, но ни на минуту не поверю, что они способны даже прогнать имперский гарнизон за пределы планеты, не говоря уж о свержении правительства. Хорошо – что же вам известно об этом… э-э… заговоре?

– Дело, к несчастью, настолько серьезное, что я считаю необходимым доложить о нем лично прокуратору. И просил бы, с вашего разрешения, немедленно соединить меня с ним.

– М-м… Давайте не будем торопиться. Знаете ли вы, что захваченный вами человек – секретарь верховного министра Земли, блюститель и очень важная персона?

– Прекрасно знаю.

– И вы же утверждаете, что он – зачинщик этого самого заговора.

– Так и есть.

– А доказательства?

– Я уверен, вы поймете меня, если я скажу, что могу обсуждать это только с прокуратором.

Полковник нахмурился и стал разглядывать свои ногти.

– Сомневаетесь в моей компетенции?

– Нисколько. Но только один прокуратор обладает властью, чтобы предпринять необходимые в данном случае решительные действия.

– Что это за решительные действия?

– В ближайшие тридцать часов нужно разбомбить одно здание, полностью уничтожив его, иначе большинство жителей Галактики, если не вся Галактика, погибнет.

– Какое здание? – устало спросил полковник.

– Прошу вас, свяжите меня с прокуратором! – крикнул в ответ Арвардан.

Разговор снова уперся в стену. Полковник бесстрастно произнес:

– Вы отдаете себе отчет, что, похитив землянина, подлежите уголовной ответственности на Земле? Обыкновенно Империя защищает своих граждан, настаивая на том, чтобы их судил галактический суд. Однако с Землей нужно быть поосторожней, и мне даны строгие указания избегать всяческих трений. А посему, если вы не будете отвечать на мои вопросы, я буду вынужден выдать вас и ваших спутников местной полиции.

– И это будет означать для нас смертный приговор… И для вас тоже. Полковник, я гражданин Империи, и я требую встречи с прокуратором…

На столе зажужжал селектор, и полковник щелкнул переключателем:

– Да.

– Полковник, – произнес четкий голос, – толпа туземцев окружила форт. Кажется, они вооружены.

– Насильственные действия с их стороны имеются?

– Пока нет.

На лице полковника не отразилось никаких эмоций – с такими-то ситуациями он сталкивался не впервые.

– Артиллерию и авиацию привести в боевую готовность. Всем занять свои места. Стрелять только при самообороне. Ясно?

– Так точно. Землянин под белым флагом просит принять его.

– Ведите его сюда… и пришлите ко мне опять секретаря министра. – Полковник гневно взглянул на Арвардана. – Убедились, что вы натворили?

– Я требую присутствия при вашем разговоре с секретарем, – закричал Арвардан, не помня себя от ярости, – и требую объяснить, почему вы часами гноите меня под замком, а сами беседуете с изменником-туземцем. Как видите, я в курсе, что вы уже говорили с ним.

– Вы меня в чем-то подозреваете, доктор? – тоже повысив голос, спросил полковник. – Тогда объяснитесь.

– Я вас ни в чем не обвиняю. Позвольте только напомнить вам, что вы несете ответственность за свои дальнейшие действия и можете войти в историю, если она будет продолжаться, как человек, из упрямства погубивший свой народ.

– Молчать! Уж перед вами, во всяком случае, я никакой ответственности не несу. И впредь буду делать только то, что сочту нужным. Вам ясно?

Глава 20
У роковой черты

Секретарь прошел в распахнутую солдатом дверь с беглой холодной улыбкой на распухших, багровых губах. Он поклонился полковнику и сделал вид, что не замечает присутствия Арвардана.

– Сударь, – сказал полковник землянину, – я сообщил верховному министру, почему вы оказались здесь. Ваше пребывание здесь, разумеется, совершенно… э-э… ненормально, и я намерен освободить вас, как только смогу. Однако у меня находится господин, который, как вам должно быть известно, выдвигает против вас очень серьезное обвинение – в данных обстоятельствах мы должны его рассмотреть.

– Понимаю, полковник, – спокойно ответил секретарь. – Однако этот человек, как я уже говорил вам, пробыл на Земле всего каких-то два месяца и не может иметь никакого понятия о наших внутренних делах. Как он может строить свои обвинения на столь шаткой основе?

– Я по профессии археолог, – гневно ответил Арвардан, – и в последнее время специализируюсь по Земле. Так что кое-какое понятие имею. Во всяком случае, обвинение выдвигаю не я один.

Секретарь, ни разу не взглянув на Арвардана, обращался только к полковнику:

– Да, здесь замешан и один наш ученый, который, почти дожив до положенных шестидесяти лет, страдает манией преследования. Есть и еще один – некая личность с темным прошлым, явный идиот. Эти трое не могут выдвинуть никакого пристойного обвинения.

– Я требую, чтобы меня выслушали, – вскочил Арвардан.

– Сядьте, – холодно и без всякого сочувствия сказал полковник. – Вы отказались обсуждать дело со мной, на этом и остановимся. Введите сюда парламентера.

Блюститель-парламентер даже бровью не повел при виде секретаря. Полковник встал.

– Вы пришли от имени тех, кто собрался снаружи?

– Да, полковник.

– Надо полагать, это сборище требует возвращения вашего соотечественника?

– Да. Он должен быть немедленно освобожден.

– Вот как? Позвольте вам заметить, что в интересах закона и порядка я, как представитель его императорского величества на этой планете, ничего не могу обсуждать в присутствии вооруженных толп. Прикажите вашим людям разойтись.

– Полковник совершенно прав, брат Кори, – сладким голосом ввернул секретарь. – Пожалуйста, успокойте людей. Я здесь в полной безопасности, и ничто не угрожает ни мне, ни кому бы то ни было. Понимаете? Кому бы то ни было. Я говорю вам это как блюститель.

– Прекрасно, брат. Я благодарен за то, что у вас все благополучно.

Парламентера вывели.

– Мы проследим, чтобы вы вышли отсюда в полной сохранности, как только обстановка в городе нормализуется. Спасибо за помощь в переговорах, – сказал полковник секретарю.

– Я запрещаю, – снова вскричал Арвардан. – Вы отпускаете этого истребителя человечества, а мне отказываете в беседе с прокуратором, хотя я имею на это право как гражданин Галактики. – И добавил в приступе отчаяния: – Значит, вы больше считаетесь с презренным землянином, чем со мной?

– Полковник, – перекрыв крик Арвардана, сказал секретарь, – я охотно останусь здесь до тех пор, пока мое дело не будет рассмотрено прокуратором, раз уж этот человек так настаивает. Обвинение в измене – это не шутка, и даже малейшее подозрение, коснувшееся меня, может помешать мне служить моему народу. Буду счастлив, пользуясь случаем, доказать прокуратору, что нет более преданного Империи человека, чем я.

– Ценю ваши чувства, сударь, – церемонно произнес полковник, – и признаюсь, что на вашем месте поступил бы по-другому. Вы делаете честь своей расе. Попробую связаться с прокуратором.

Умолкнувшего Арвардана отвели обратно в камеру.

Он сидел молча, прикусив костяшки пальцев и не глядя в глаза остальным.

– Ну что? – спросил наконец Шект.

– Я только все испортил, – потряс головой Арвардан.

– Почему?

– Вышел из себя, оскорбил полковника – на этом все и кончилось. Я не дипломат, Шект. И к тому же, – вскричал он в порыве самооправдания, – Балкис уже говорил с полковником, и теперь полковнику нельзя доверять. Может, Балкис предложит ему жизнь? Может, полковник был в заговоре с самого начала? Я знаю, это дикая мысль, но я не мог рисковать – слишком подозрительно. Я хотел говорить с самим Энниусом.

Физик встал, заложив руки за спину.

– Так что же, Энниус прибудет сюда?

– Наверное, да. Причем по требованию Балкиса – вот этого я не понимаю.

– По требованию Балкиса? Значит, Шварц прав.

– А что говорит Шварц?

Шварц, сидевший на своей койке, развел руками.

– Я поймал Образ секретаря, когда его только что провели мимо нашей комнаты. Он действительно долго беседовал с тем офицером.

– Я знаю.

– Но в Образе офицера нет измены.

– Значит, я неправильно угадал, – опечалился Арвардан. – Придется выкручиваться перед Энниусом. А что на уме у Балкиса?

– Ни страха, ни тревоги – одна только ненависть. Теперь в основном к нам – за то, что мы захватили его и привезли сюда. Мы страшно ранили его гордость, и он намерен с нами расквитаться. Я уловил, о чем он мечтает. Хочет выйти один против всей Галактики и не дать ей остановить его, несмотря на все наши обвинения. Он дает нам шанс, позволяет разыграть все наши козыри, чтобы потом сокрушить нас и восторжествовать.

– Как?! Он рискует своими планами, своими мечтами об Империи только ради того, чтобы утереть нам нос? Это же безумие.

– Знаю. Так он и есть сумасшедший.

– И он думает, что возьмет верх?

– Да, думает.

– Тогда нам без вас не обойтись, Шварц, Вот слушайте…

– Нет, Арвардан, не пойдет, – вмешался Шект. – После вашего ухода я разбудил Шварца, и мы все обсудили. Он нечетко представляет себе, на что он способен, и не слишком хорошо владеет своим даром. Он может заставить человека замереть, может парализовать человека, даже убить. Более того, он умеет управлять крупными двигательными мышцами против воли человека, но на этом и все. Помните, он не сумел заставить секретаря говорить – мышцы, управляющие голосовыми связками, ему не подчинились. Он не смог координировать движения Балкиса так, чтобы тот вел машину, и даже равновесие при ходьбе Балкис сохранял с трудом. Так что нам не удастся, например, заставить Энниуса отдать приказ или написать его на бумаге. Видите, я тоже думал об этом…

Арвардан приуныл.

– А где Пола? – вдруг обеспокоился он.

– Спит вон там, в нише.

Как желал бы Арвардан разбудить ее!.. Как желал бы!.. Чего бы только он не пожалел! Он посмотрел на часы – почти полночь. У них осталось всего тридцать часов.

Арвардан долго спал, потом потянулся длинный день. Никто не приходил к ним, и в душу закрадывались тоска и уныние. Он посмотрел на часы – почти полночь. У них осталось лишь шесть часов.

Арвардан обвел комнату мутным, безнадежным взглядом. Наконец-то все в сборе – даже прокуратор здесь.

Энниусу позвонили из чикского гарнизона часов восемнадцать назад, и он в спешке отправился в путь через всю планету, подгоняемый неясными, но оттого не менее сильными мотивами. В сущности, говорил он себе, дело только в досадном похищении зеленого, одного из идолов замороченной, суеверной Земли. Да еще эти дикие, ничем не подтвержденные обвинения. Ничего такого, с чем не мог бы справиться командир гарнизона.

Но в деле был замешан Шект, причем в качестве обвинителя, а не обвиняемого. Это смущало.

Пола сидела тихо, держа Арвардана за руку теплыми пальчиками, и ее испуганный, измученный вид заставлял его злиться на всю Галактику больше, чем все остальное.

Они заслужили свою участь – глупцы… глупцы…

Шекта и Шварца, сидевших слева, ему почти не было видно. Был тут и Балкис, проклятый Балкис. Губы все еще опухшие, на щеке синяк – ему, наверное, чертовски больно говорить. Губы Арвардана сами собой сложились в злорадную улыбку, кулаки сжались, и даже перевязанная щека стала меньше болеть.

Нерешительный Энниус сидел хмурый, немного смешной в своем тяжелом, бесформенном свинцовом костюме.

Еще один глупец. Арвардана затрясло от ненависти к галактическим приспособленцам: ничего им не надо, лишь бы их не трогали, не нарушали их покоя. Где герои-завоеватели былых времен? Где они?

Осталось шесть часов.

Прокуратор в задумчивости сидел лицом ко всем остальным, полностью сознавая, что его решение может развязать бунт, подорвать его положение при дворе, уничтожить его надежды на выдвижение. Насколько серьезно следует воспринять длинную речь Арвардана о вирусах и эпидемии? Если он, прокуратор, начнет действовать только на основе слов археолога, как он объяснит это потом вышестоящим лицам?

Однако Арвардан – выдающийся ученый.

И прокуратор, временно отложив решение, обратился к секретарю:

– Вам, разумеется, тоже есть что сказать по этому поводу?

– Как ни странно, очень мало, – непринужденно сказал секретарь. – Я хотел бы спросить, какими доказательствами располагают мои обвинители?

– Ваше Превосходительство, – теряя терпение, сказал Арвардан, – я уже говорил вам, что этот человек сам во всем признался позавчера, когда мы были в тюрьме.

– Вы вольны верить или не верить, Ваше Превосходительство, но это опять-таки голословное утверждение. Факты, которые могут подтвердить свидетели, говорят о том, что захвачен силой был я, а не они, что опасности подвергалась моя жизнь, а не их. Я хотел бы спросить своего обвинителя, каким образом он сумел раскрыть все это за девять недель своего пребывания на Земле, в то время как вы, прокуратор, занимающий свой пост уже несколько лет, ничего подобного не обнаружили?

– То, что говорит брат-блюститель, имеет смысл, – сурово произнес Энниус. – Откуда вы можете знать?

– Еще до того как обвиняемый признался, мне рассказал о заговоре доктор Шект, – сухо ответил Арвардан.

– Это так, доктор Шект?

– Да, Ваше Превосходительство.

– Откуда узнали вы?

– Доктор Арвардан исключительно точно и правильно рассказал вам о том, как использовался синапсатор, и о предсмертных показаниях бактериолога Ф. Смитко. Смитко состоял в заговоре. Я записал его слова, и запись можно прослушать.

– Но, доктор Шект, предсмертные слова человека в бреду, если рассказ доктора Арвардана верен, не могут иметь большого веса. Больше вы ничем не располагаете?

– Здесь что, судебный процесс? – взревел Арвардан, ударив кулаком по ручке кресла. – Кто-то нарушил правила движения? Тут некогда анализировать, насколько вески улики, и мерить их микрометром. Говорю вам – у нас времени только до шести утра, то есть пять с половиной часов. Только за эти часы мы можем покончить с нависшей над нами чудовищной угрозой. Вы ведь знали доктора Шекта и раньше, Ваше Превосходительство. Неужели вы считаете, что он лжет?

– Никто не обвиняет доктора Шекта в заведомой лжи, Ваше Превосходительство, – вмешался секретарь. – Просто наш славный доктор уже пожилой человек, и в последнее время его очень волнует приближение шестидесятой годовщины. Боюсь, что возраст в сочетании со страхом вызвали у него легкую паранойю, что нередко случается у нас на Земле… Посмотрите на него! Как вам кажется, он нормален?

Нет, доктор никому бы не показался нормальным. Слишком он был напряжен, слишком потрясло его случившееся и слишком страшило будущее. Однако он сделал над собой усилие, чтобы говорить разумно и даже спокойно:

– Могу на это сказать, что два последних месяца нахожусь под неусыпным наблюдением блюстителей; что все письма, адресованные мне, вскрываются, а мои ответы подвергаются цензуре. Все мои жалобы, очевидно, припишут паранойе. Но здесь со мной Джозеф Шварц, который добровольно вызвался подвергнуться синапсированию в тот самый день, когда вы посетили мой институт.

– Да, помню. – Энниус испытал легкое облегчение от смены разговора, хотя бы и временно. – И это тот самый человек?

– Да.

– Эксперимент, на мой взгляд, не причинил ему никакого вреда.

– Напротив, синапсирование имело потрясающий успех. Ведь Шварц от природы обладал фотографической памятью, о чем я не знал, приступая к операции. Во всяком случае, теперь он умеет ощущать чужие мысли.

– Как? Он читает мысли? – в полнейшем изумлении подался вперед Энниус.

– И может это продемонстрировать, Ваше Превосходительство. Но думаю, брат-блюститель подтвердит.

Секретарь бросил на Шварца быстрый, как молния, ненавидящий взгляд и с почти неуловимой дрожью в голосе сказал:

– Истинная правда, Ваше Превосходительство. Этот человек обладает способностью к гипнозу – синапсирование тут причиной или нет, сказать не берусь. Должен добавить, что сведения об эксперименте над ним отсутствуют, и это, согласитесь, крайне подозрительно.

– Вести какие-либо записи было мне запрещено верховным министром, – спокойно заметил Шект.

Секретарь на это только пожал плечами.

– Ближе к делу, – потребовал Энниус. – Оставьте вашу перебранку. При чем здесь Шварц? Какое отношение ко всей истории имеет его ясновидение, или способность гипнотизировать, или что там еще?

– Шект хочет сказать, что Шварц читает мои мысли, – сказал Балкис.

– Вот как? О чем же он думает? – спросил прокуратор, впервые обращаясь к Шварцу.

– Он думает, что нам не удастся убедить вас в своей правоте.

– Совершенно верно, – усмехнулся секретарь, – и для этого не обязательно быть ясновидящим.

– А еще он думает, – продолжал Шварц, – что вы жалкий болван, что вы боитесь действовать, боитесь нарушить мир, надеетесь победить землян своим беспристрастием и справедливостью. Ну и дурак, думает он, надейся себе.

– Отрицаю, – покраснел секретарь. – Это неприкрытая попытка настроить вас против меня.

– Меня не так легко настроить, – возразил Энниус. – Ну а я о чем думаю?

– Вы думаете, что, если я и вправду могу видеть, что у человека в черепе, необязательно говорить вслух обо всем, что видишь.