Текст книги "Установление – 1"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Конечно.

– Тогда я требую слушания дела в присутствии Императора.

Аваким холодно улыбнулся, и выяснилось, что на его узком лице места все же хватает. Его щеки сморщились, чтобы освободить пространство.

– Вы из провинции, – сказал он.

– Тем не менее я гражданин Империи. Не хуже вас или любого из этой Комиссии Общественной Безопасности.

– Без сомнения, без сомнения. Просто вы, будучи провинциалом, не представляете реальной жизни на Транторе. Никаких слушаний в присутствии Императора давно нет.

– Тогда к кому следует апеллировать против этой Комиссии? Есть какая-либо иная процедура?

– Никакой. Выхода практически нет. По закону вы можете апеллировать к Императору, но слушания дела вы не добьетесь. Нынешние Императоры – это не Энтунская династия, видите ли. Трантор, я боюсь, находится в руках аристократических семейств, представители которых и составляют Комиссию Общественной Безопасности. Такое развитие дел хорошо предсказывается психоисторией.

– В самом деле? – сказал Гаал. – В таком случае, если доктор Селдон может предсказать историю Трантора на триста лет в будущее…

– Он может предсказать ее на пятнадцать тысяч лет в будущее.

– Ну хорошо, пусть на пятнадцать тысяч. Почему же он не смог вчера предсказать события сегодняшнего утра и предупредить меня? Хотя нет, простите, – Гаал сел и подпер голову взмокшей ладонью. – Я хорошо понимаю, что психоистория – наука статистическая и не может хоть сколько-нибудь точно предсказывать будущее одного человека. Вы понимаете, что я не в себе.

– Но вы ошибаетесь. Доктор Селдон действительно полагал, что вас сегодня утром арестуют.

– Что?!

– К несчастью, это так. Комиссия становится все более и более враждебной по отношению к его деятельности. Новым сотрудникам, присоединяющимся к группе, чинят все больше препятствий. Графики показывают, что для успеха наших планов события именно сейчас должны достигнуть критической точки. Комиссия сама по себе немного запаздывала, так что доктор Селдон посетил вас вчера, имея целью форсировать их реакцию. Причина лишь в этом.

Гаал перевел дух.

– Я преисполнен негодования…

– Пожалуйста, успокойтесь. Это было необходимо. Вы были выбраны не по каким-то личным причинам. Вы должны понять, что планы доктора Селдона основаны на изощренных математических расчетах, проводившихся восемнадцать лет, и включают в себя все возможные варианты со сколько-нибудь значительной вероятностью. Этот – один из них. Меня прислали сюда с единственной целью: убедить вас, что вы не должны бояться. Все кончится хорошо: о проекте это можно сказать почти с уверенностью, а о вас – со значительной вероятностью.

– И каковы цифры? – потребовал Гаал.

– Для проекта – более 99.9%.

– А для меня?

– Мне сообщили, что вероятность – 77.2%.

– Значит, более одного шанса из пяти, что меня приговорят к тюрьме или к смерти.

– Вероятность последнего менее процента.

– Ну прямо. Расчеты в применении к конкретному человеку ничего не значат. Пришлите ко мне доктора Селдона.

– К несчастью, не могу. Доктор Селдон сам арестован.

Прежде, чем Гаал, собиравшийся то ли заплакать, то ли закричать, успел издать какой-то невнятный звук, дверь распахнулась настежь. Вошедший охранник подошел к столу, взял диктофон, оглядел его со всех сторон и сунул к себе в карман.

– Мне необходим этот прибор, – спокойно сказал Аваким.

– Мы снабдим вас таковым, советник, причем не создающим помех.

– В таком случае мой разговор окончен.

Гаал проводил его взглядом и остался в одиночестве.

6.

Суд (Гаал предполагал, что это суд, хотя с точки зрения законности он мало походил на изощренную судебную процедуру, знакомую Гаалу по книгам) продлился недолго. Он происходил на третий день после его прибытия. Но Гаал, даже напрягая память, уже плохо припоминал, как именно все началось.

Впрочем, его самого едва удостоили внимания. Главный калибр был наведен на самого доктора Селдона. Хари Селдон, однако, сидел вполне невозмутимо. Гаалу он казался единственным островком устойчивости в этом мире.

Небольшая аудитория состояла исключительно из баронов Империи. Ни пресса, ни публика не были допущены. Казалось сомнительным, что кто-либо из посторонних вообще знает о суде над Селдоном. По отношению к обвиняемым царила нескрываемая враждебность.

Пятеро членов Комиссии Общественной Безопасности сидели за приподнятым столом. На них были алые с золотом одежды и блестящие пластиковые шапочки, служившие знаком их судебной власти. В центре восседал Главный Комиссионер Линдж Чен. Гаал никогда раньше не встречал столь важного сановника и разглядывал его с благоговением. По ходу процесса Чен вымолвил лишь несколько слов. Он явно давал понять, что длинные речи унизили бы его достоинство.

Адвокат Комиссии справился со своими заметками, и допрос по-прежнему стоявшего на трибуне Селдона продолжился:

Вопрос. Давайте разберемся, доктор Селдон. Сколько человек сейчас занято в возглавляемом вами проекте?

Ответ. Пятьдесят математиков.

В. Включая доктора Гаала Дорника?

О. Доктор Дорник – пятьдесят первый.

В. А, так значит, мы имеем пятьдесят одного? Поройтесь в памяти, доктор Селдон. Может, их пятьдесят два или пятьдесят три? Или еще больше?

О. Доктор Дорник формально еще не вступил в мою организацию. Когда он это сделает, число членов станет равным пятидесяти одному. Сейчас же оно составляет пятьдесят, как я уже сказал.

В. А случайно не около ста тысяч?

О. Математиков? Нет.

В. Я не сказал – математиков. Ста тысяч человек всех профессий.

О. Если брать все профессии, то ваше число может быть верным.

В. Может быть? Оно правильно. Я утверждаю, что количество человек, занятых в вашем проекте, составляет девяносто восемь тысяч пятьсот семьдесят два.

О. Полагаю, вы учитываете также жен и детей.

В.(повысив голос). Я подчеркиваю смысл моего утверждения – девяносто восемь тысяч пятьсот семьдесят два отдельных человека. И нечего играть словами.

О. Я принимаю названное число.

В.(справляясь с заметками). Оставим тогда это на время и займемся другим вопросом, который мы уже отчасти обсудили. Не повторите ли вы, доктор Селдон, ваши мысли касательно будущего, ожидающего Трантор?

О. Я говорил и говорю снова: спустя три века Трантор будет лежать в руинах.

В. Не находите ли вы это утверждение нелояльным?

О. Нет, сударь. Научная истина превыше лояльности или нелояльности.

В. А вы уверены, что ваше утверждение представляет собой научную истину?

О. Уверен.

В. На каком основании?

О. На основании математической психоистории.

В. Можете ли вы доказать справедливость этой математики?

О. Только другому математику.

В.(с усмешкой). Вы утверждаете, что ваша истина имеет столь скрытую природу, что находится превыше понимания простого человека. Мне же представляется, что истина должна быть ясной, менее таинственной, более открытой уму.

О. Некоторым умам она не кажется такой уж трудной. Физика переноса энергии, известная нам под названием термодинамики, является ясной и понятной на продолжении всей истории человечества еще с мифических времен, и тем не менее здесь могут присутствовать люди, неспособные спроектировать энергогенератор. И при этом люди большого ума. Я сомневаюсь, что высокоученые Комиссионеры…

Тут один из Комиссионеров наклонился к адвокату. Слов не было слышно, но он прошипел явно какую-то грубость. Адвокат вспыхнул и прервал Селдона.

В. Мы здесь не для того, чтобы выслушивать речи, доктор Селдон. Допустим, что вы высказались по существу. Могу ли я предположить, что ваши катастрофические прогнозы могут быть направлены в ваших же личных целях на подрыв доверия общественности к имперскому правительству?

О. Это не так.

В. Могу ли я предположить, что вы имеете намерение утверждать, будто период времени, предшествующий так называемому падению Трантора, будет заполнен разного рода беспорядками?

О. А это правильно.

В. И что благодаря одному только предсказанию вы надеетесь реализовать их на деле и обзавестись к этому времени стотысячной армией.

О. Во-первых, это не так. Да и в противном случае расследование показало бы вам, что лишь десять тысяч человек способны носить оружие и ни один из них не имеет военной подготовки.

В. Являетесь ли вы чьим-либо агентом?

О. Я не состою на службе у кого бы то ни было, господин адвокат.

В. Значит, вы абсолютно незаинтересованны? Вы служите науке?

О. Именно.

В. Посмотрим. Возможно ли изменить будущее, доктор Селдон?

О. Очевидно. Этот зал суда может в ближайшие часы либо взорваться, либо нет. Если он взорвется, будущее, без сомнения, изменится незначительным образом.

В. Вы играете словами, доктор Селдон. Возможно ли изменить всю историю рода человеческого?

О. Да.

В. С легкостью?

О. Нет. С огромным трудом.

В. Почему?

О. Психоисторическая тенденция планеты, полной людей, несет в себе колоссальную инерцию. Чтобы измениться, она должна встретиться с чем-то, обладающим подобной же инерцией. Либо в этом акте должно участвовать столько же людей, либо, если число их будет относительно малым, для осуществления перемен понадобится выделить громадное время. Понятно ли вам?

В. Думаю, что да. Трантор не обязательно рухнет, если множество людей решит помешать этому.

О. Да, это так.

В. Сто тысяч человек?

О. Нет, сударь. Этого слишком мало.

В. Вы уверены?

О. Учтите, что Трантор населяют более сорока миллиардов. Учтите далее, что гибельные тенденции присущи не одному только Трантору, а Империи в целом, Империя же включает в себя почти квинтиллион человек.

В. Понимаю. Тогда, быть может, сто тысяч человек смогут изменить тенденцию, если они и их потомки будут трудиться триста лет?

О. Боюсь, что не смогут. Триста лет – слишком краткое время.

В. Ага! В таком случае, доктор Селдон, мы приходим к следующему выводу, сделанному на основе ваших же утверждений. Вы собрали сто тысяч человек в рамках вашего проекта. Этого недостаточно, чтобы изменить историю Трантора за триста лет. Другими словами, они не смогут предотвратить гибель Трантора, что бы они ни делали.

О. К несчастью, вы правы.

В. И, с другой стороны, ваши сто тысяч не предназначаются для незаконных целей.

О. Несомненно.

В.(медленно, с удовлетворением). В таком случае, доктор Селдон… Слушайте очень внимательно, сударь, ибо мы хотим получить взвешенный ответ. Каково же предназначение ваших ста тысяч?

Голос Адвоката стал резким. Он захлопнул ловушку; загнал Селдона в угол; хитроумно лишил его всех возможностей для ответа.

Послышался шум. охвативший шеренги пэров в аудитории и затронувший даже Комиссионеров, которые, склонясь друг к другу, что-то шептали, сидя в своем пурпуре и золоте, и только Главный Комиссионер оставался невозмутим.

Хари Селдон равнодушно ждал, пока говор стихнет.

О. Чтобы минимизировать воздействие этого падения.

В. И что именно вы подразумеваете под этим?

О. Объяснение очень простое. Приближающееся падение Трантора в плане развития человечества не есть само по себе изолированное событие. Оно явится кульминацией в сложной драме, начавшейся много веков назад и постоянно ускоряющей свой ход. Я имею в виду, господа, усиливающийся упадок и разрушение Галактической Империи.

Шум перешел в глухой рев. Адвокат, не слушая, возопил: "Вы открыто провозглашаете, что…" и осекся, потому что крики "Измена!" в аудитории показывали, что весь смысл ясен и без того.

Главный Комиссионер медленно поднял свой молоточек и дал ему упасть. Раздался мягкий звук гонга. Когда его отголоски утихли, смолкло и оживление в аудитории. Адвокат глубоко вздохнул.

В.(театрально). Понимаете ли вы, доктор Селдон, что вы говорите об Империи, простоявшей уже двенадцать тысяч лет, на протяжении бесчисленных сменяющих друг друга поколений, благословляемой и любимой квадриллионами людей?

О. Я в курсе и нынешнего состояния, и прошлой истории Империи. Без всякого неуважения я заявляю, что знаю все эти проблемы намного лучше, чем кто-либо в этом помещении.

В. И вы предрекаете ее падение?

О. Это предсказание сделано математически. Я не выношу моральных оценок. Лично я сожалею об этой перспективе. Даже если допустить, что Империя плоха (а этого допущения я не делаю), то состояние анархии, которое последует за ее падением, будет хуже. Именно с этим состоянием анархии и призван бороться мой проект. Однако падение Империи, господа, это дело серьезное, и с ним бороться непросто. Оно диктуется ростом бюрократизма, упадком инициативы, кастовостью, препонами для любознательности – и сотнями других факторов. Оно длится, как я уже говорил, веками, и являет собой слишком величественное и массивное движение, чтобы его задерживать.

В. Разве для всех не очевидно, что Империя сильна так же, как всегда?

О. На вас отовсюду давит видимость силы. Она кажется вечной. Однако, господин адвокат, прогнивший ствол дерева выглядит столь же могучим, как и целый, до того самого момента, когда ураган не обломит его. Уже сейчас в ветвях Империи свистят вихри. Прислушайтесь ушами психоистории, и вы расслышите треск.

В.(неуверенно). Мы здесь не для того, доктор Селдон, чтобы слу…

О.(твердо). Империя исчезнет, а с ней все, что было в ней хорошего. Распадутся накопленные ею познания, исчезнет вносимый ею порядок. Начнутся бесконечные межзвездные войны; межзвездная торговля придет в упадок; население уменьшится; миры потеряют связь с основной частью Галактики. И так все и останется.

В.(слабый голос в наступившем глубоком молчании). Навсегда?

О. Психоистория, которая может предсказать падение, может сделать выводы и насчет последующих темных веков. Империя, господа, как только что было сказано, стоит двенадцать тысяч лет. Темные века же, которые наступят, продлятся не двенадцать, а тридцать тысяч лет. Да, поднимется Вторая Империя, но между ней и нашей цивилизацией будут лежать тысячи поколений страждущего человечества. Мы должны с этим бороться.

В.(немного оправившись). Вы противоречите себе. Раньше вы говорили, что не сможете предотвратить разрушения Трантора, то есть, предположительно, и падения – так называемого падения Империи.

О. Я и не утверждаю сейчас, что мы можем предотвратить падение. Но еще не слишком поздно сократить последующее безвластие. Возможно, господа, сократить продолжительность периода анархии до одной тысячи лет, если позволить моей группе действовать сейчас. Нынешний исторический момент – переломный. Гигантский, наваливающийся поток событий надо отклонить лишь немного – лишь чуть-чуть. И это небольшое отклонение может оказаться достаточным, чтобы удалить двадцать девять тысяч лет несчастий из человеческой истории.

В. Как же вы предлагаете сделать это?

О. Спасая познания всего нашего народа. Сумма человеческих знаний превосходит возможности одного человека и даже тысячи людей. С разрушением нашей социальной структуры наука рассыплется на миллионы обломков. Отдельные личности будут знать многое лишь о невероятно крошечных гранях того, что надлежит знать. Они будут беспомощны и бесполезны сами по себе. Бессмысленные клочки познаний не будут передаваться дальше. Со сменой поколений они будут утеряны. Но если мы сейчас подготовим огромный свод всех знаний, он никогда не будет утерян. Грядущие поколения будут творить на его основе, им не понадобится переоткрывать все самим. Одно тысячелетие заменит дело тридцати тысяч лет.

В. И все это…

О. И есть мой проект: мои тридцать тысяч человек, с женами и детьми, посвящают себя подготовке "Галактической Энциклопедии". Они не кончат ее при жизни. Я лично не проживу даже столько, чтобы увидеть ее начатой должным образом. Но ко времени падения Трантора она будет завершена, и экземпляры ее будут иметься в каждой крупной библиотеке Галактики.

Молоточек Главного Комиссионера поднялся и упал. Хари Селдон покинул трибуну и спокойно занял свое место рядом с Гаалом. Он улыбнулся и сказал:

– Как вам понравилось представление?

– Вы переиграли их. Но что произойдет теперь? – спросил Гаал.

– Они отсрочат суд и попытаются придти к личному соглашению со мной.

– Откуда вы знаете?

Селдон сказал:

– Буду честен. Я не знаю. Это зависит от Главного Комиссионера. Я изучал его годами. Я старался анализировать его деяния, но вы же знаете, как рискованно вносить причуды отдельного человека в психоисторические уравнения. И все же я надеюсь.

7.

Подошел Аваким, кивнул Гаалу, склонился, что-то шепча, к Селдону. Грянуло возвещение о переносе суда, и стража разъединила их. Гаала увели.

На следующий день слушание протекало совершенно по-иному. Хари Селдон и Гаал Дорник остались наедине с Комиссией. Они вместе уселись за стол, и вряд ли можно было отличить пятерых судей от двоих обвиняемых. Им даже предложили ящичек с сигарами, сделанный из переливчатого пластика, походившего на беспрерывно текущую воду. Но это движение было лишь обманом зрения: на ощупь ящичек был твердым и сухим. Селдон взял сигару; Гаал отказался.

– Мой адвокат отсутствует, – заметил Селдон.

Один из Комиссионеров возразил:

– Это более не процесс, доктор Селдон. Мы собрались обсудить здесь безопасность государства.

– Говорить буду я, – произнес Линдж Чен, а прочие Комиссионеры откинулись в креслах, приготовившись слушать.

Воцарилась тишина, в которой Чен мог ронять свои слова без помех. Гаал затаил дыхание. Тощий, сухой Чен, выглядевший старше своих лет, являлся подлинным Императором всей Галактики. Ребенок, носивший этот титул, был лишь символом, созданным Ченом, и к тому же отнюдь не первым. Чен сказал:

– Доктор Селдон, вы возмущаете покой нашей державы. Спустя уже сто лет в живых не останется ни одного из тех квадриллионов людей, что обитают сейчас среди звезд Галактики. Зачем же нам беспокоить себя событиями, которые отстоят на три века?

– Я не проживу и пяти лет, – произнес Селдон, – и все же для меня это имеет принципиальное значение. Можете называть это идеализмом. Можете называть это самоотождествлением с той мистической общностью, которую мы именуем термином "человечество".

– Я не желаю утруждать себя углублением в основы мистицизма. Можете ли вы пояснить, почему я не могу избавить себя и от вас, и от неприятного и необязательного трехсотлетнего будущего, которого к тому же я никогда не увижу, казнив вас сегодня же ночью?

– Неделю назад, – небрежно сказал Селдон, – вы могли бы поступить таким образом и при этом, возможно, еще сохранить один шанс из десяти дожить до конца года. Сегодня же эта вероятность упадет не менее чем до одной десятитысячной.

Послышались приглушенные вздохи; собравшиеся заерзали. Гаал почувствовал, как мурашки пошли у него по спине. Веки Чена слегка приспустились.

– Почему так? – спросил он.

– Падение Трантора, – сказал Селдон, – нельзя остановить какими-либо доступными пониманию усилиями. Однако его легко ускорить. Рассказы о прерванном суде надо мной распространятся по Галактике. Расстройство моих планов по смягчению катастрофы убедит людей, что в будущем их ничего хорошего не ждет. Уже сейчас они с завистью вспоминают жизнь своих дедов. Они заметят, что растет число политических переворотов, усиливается застой торговли. Галактикой овладеет представление, что имеет какой-то смысл лишь то, что человек в данную секунду сможет ухватить сам для себя. Люди с амбициями не станут ждать, а неразборчивых ничто не остановит. Каждым из своих поступков они будут ускорять распад. Убейте меня – и Трантор падет не за три века, а за пятьдесят лет, а вы, вы сами – за год.

Чен промолвил:

– Подобными словами пугают детей. И все же ваша смерть не является единственно удовлетворяющим нас ответом.

Он приподнял свою изящную ладонь с бумаг, на которых она покоилась, так что лишь два пальца слегка касались верхних листков.

– Скажите мне, – произнес он, – будет ли ваша деятельность заключаться только в подготовке этой энциклопедии, о которой вы упоминали?

– Только.

– А необходимо ли заниматься этим на Транторе?

– Трантор, ваша светлость, обладает Имперской библиотекой, равно как и научным потенциалом Транторианского Университета.

– Ну а все же, если б вы находились где-нибудь в другом месте; скажем, на такой планете, где суета и развлечения метрополии не будут мешать ученым размышлениям; где ваши люди смогут посвятить себя только и единственно своей работе – не явится ли это определенным преимуществом?

– Небольшим – возможно.

– Что ж, такой мир выбран. Вы сможете работать там, доктор, как вам заблагорассудится, в окружении своих ста тысяч человек. Галактике будет известно, что вы трудитесь, ведя борьбу против Упадка. Скажут даже, что вы его предотвратите, – он усмехнулся. – Поскольку я не верю очень многому, мне нетрудно будет не поверить и в Упадок, так что я совершенно убежден, что сказанное мной народу будет правдой. И в то же время, доктор, вы не будете беспокоить Трантор и смущать покой Императора. Альтернативой явится смерть – ваша и стольких из ваших последователей, сколько это покажется необходимым. Вашими угрозами я пренебрегаю. Возможность выбора между смертью и изгнанием предоставляется вам на период времени начиная с данного момента и кончая пятью минутами позже.

– И какой же мир избран, ваша светлость? – спросил Селдон.

– Он называется, как кажется, Терминус, – сказал Чен, небрежно повернув кончиками пальцев бумаги на столе так, что они оказались обращенными к Селдону. – Он незаселен, но вполне обитаем и может быть подготовлен, чтобы служить запросам ученых. Он несколько уединен…

– Он на краю Галактики, ваша светлость, – перебил Селдон.

– Как я уже сказал, он несколько уединен. Он подойдет для необходимой вам концентрации усилий. У вас осталось две минуты.

– Нам понадобится время, чтобы организовать такое путешествие, затрагивающее двадцать тысяч семей.

– Вы получите это время.

Селдон задумался. Близилась к концу последняя минута. Он сказал:

– Я принимаю изгнание.

Сердце Гаала на миг замерло при этих словах. Душа его была полна ликованием человека, избежавшего смерти. Но несмотря на все огромное облегчение, в ней оставалось место для легкого сожаления, что Селдон потерпел поражение.

8.

Пока такси с воем пробивалось к университету сквозь сотни километров туннелей-червоточин, они продолжительное время сидели в молчании. Наконец Гаал пошевелился и спросил:

– Было ли сказанное вами Комиссионеру правдой? Действительно ли ваша казнь ускорила бы Падение?

– Я никогда не лгу относительно психоисторических изысканий. Да это и не помогло бы мне в данном случае. Чен знал, что я говорю правду. Он очень умный политик, а политики по самой сути своей деятельности должны инстинктивно чувствовать истины психоистории, – сказал Селдон.

– Тогда следовало ли вам соглашаться на ссылку?.. – задумался Гаал, но Селдон не ответил.

Когда они наконец вырвались на территорию университета, мускулы Гаала пришли в действие – или, точнее, в бездействие, против его собственной воли. Его практически пришлось выносить из такси.

Весь университет пылал светом. Гаал почти забыл о существовании солнца. Но университет тоже находился не под открытым небом. Его здания были прикрыты колоссальным куполом из стеклообразного материала. Вещество это обладало поляризующим действием, так что Гаал мог смотреть прямо на пылающую звезду над головой. Свет ее, почти не ослабевая, бесчисленными бликами играл на металлических конструкциях.

Здания университета были лишены той жестко-стальной серости, что господствовала на Транторе. Они скорее были серебристыми. Металлический глянец по цвету напоминал слоновую кость.

– Кажется, солдаты, – сказал Селдон.

– Что?

Гаал опустил взор на прозаическую землю и увидел впереди часового. Они подошли поближе, и из ближайшей двери немедленно возник капитан, который очень вежливо заговорил с ними.

– Доктор Селдон? – спросил он.

– Да.

– Мы ждали вас. Вы и ваши люди отныне подчиняетесь законам военного времени. Мне велено уведомить вас, что на подготовку к отправке с Трантора вам дается шесть месяцев.

– Шесть месяцев! – начал было Гаал, но пальцы Селдона слегка сжали его локоть.

– Таковы данные мне инструкции, – повторил капитан.

Затем он ушел, и Гаал обратился к Селдону:

– Да что же можно сделать за шесть месяцев? Это ничто иное как медленное убийство.

– Тише. Тише. Доберемся до моего кабинета.

Этот кабинет был небольшим, но полностью защищенным от подслушивания – впрочем, сами подслушивающие не смогли бы этого обнаружить. Нацеленные на кабинет лучи воспринимали не подозрительную тишину и не еще более подозрительные помехи. Вместо этого они улавливали беседы, составленные из случайно подобранных безобидных фраз разного тембра и оттенка.

– Так вот, – сказал Селдон, расслабившись, – шести месяцев будет достаточно.

– Не вижу, каким образом.

– Потому что, мой мальчик, в таком плане, как наш, чужие поступки подгоняются под наши нужды. Я же сказал, что комбинация настроений Чена была подвергнута изучению настолько тщательному, насколько это вообще возможно. Суду было позволено начаться лишь в тот момент, когда его время и обстоятельства подходили для завершения процесса по нашему собственному выбору.

– Но могли ли вы организовать…

– …высылку на Терминус? Почему бы и нет?

Он прикоснулся пальцами к определенной точке стола, и кусок стены позади него сполз в сторону. Лишь рука самого Селдона могла вызвать это перемещение, поскольку лишь его собственные отпечатки пальцев активизировали скрытый сканнер.

– Внутри вы найдете несколько микрофильмов, – сказал Селдон. – Возьмите тот, что помечен литерой "Т".

Выполнив это, Гаал подождал, пока Селдон вложил микрофильм в проектор и протянул молодому человеку окуляры. Гаал подкрутил их и некоторое время следил за развертывавшейся перед его взглядом пленкой.

– Но тогда… – произнес он.

– Что вас удивляет? – спросил Селдон.

– Вы уже два года готовитесь к отбытию?

– Два с половиной. Конечно, мы не могли быть уверены, что он выберет именно Терминус. Но мы надеялись, что это будет именно так, и действовали исходя из этого предположения…

– Но почему, доктор Селдон? Если вы организовали высылку сами, то почему? Разве не лучше было бы руководить событиями отсюда, с Трантора?

– Тому есть причины. Работая на Терминусе, мы будем иметь имперскую поддержку, не вызывая в то же время опасений, что мы будто бы угрожаем имперской безопасности.

– Но вы сами вызвали эти опасения лишь для того, чтобы спровоцировать изгнание, – сказал Гаал. – Я все еще не понимаю.

– Возможно, двадцать тысяч семей по своей воле не отправились бы на край Галактики.

– Тогда зачем их надо было загонять туда? – Гаал остановился. – Не могу ли я узнать…

– Пока нет, – сказал Селдон. – Пока достаточно, чтобы вы знали одно – на Терминусе будет основано научное прибежище. А еще одно прибежище будет основано на другом конце Галактики, скажем, – и он улыбнулся, – у Звездного Предела. Что же до остального, то я скоро умру, и вы увидите куда больше моего. Нет, нет. Избавьте меня от ваших потрясений и добрых пожеланий. Мои врачи говорят мне, что я протяну лишь год-два. Однако я завершил за свою жизнь все намеченное мною – хотя, возможно, смерть в этих обстоятельствах была бы более предпочтительным выходом.

– А после вашей смерти, сударь?

– Что ж, будут мои преемники – может быть даже, лично вы. И эти преемники будут в состоянии нанести последние штрихи, подстегнув мятеж на Анакреоне в нужное время и нужным образом. Затем события станут разворачиваться сами собой.

– Я не понимаю.

– Поймете, – морщинистое лицо Селдона стало одновременно спокойным и усталым. – Большинство отправится на Терминус, но кое-кто останется. Это будет легко устроить. Что же до меня, – и он заключил шепотом, так что Гаал едва расслышал его, – со мной все кончено.

Часть II. Э Н Ц И К Л О П Е Д И С Т Ы

1.

ТЕРМИНУС – …Его положение (см. карту) являлось необычным для той роли, которую он был призван сыграть в истории Галактики, и все же неизбежным, как неустанно отмечалось многочисленными авторами. Находясь на самой кромке галактической спирали, являясь единственной планетой изолированного солнца, бедной ресурсами, имеющей ничтожно малую экономическую ценность, он никогда не заселялся в течение пяти веков после своего открытия, вплоть до самой высадки Энциклопедистов…

С приходом нового поколения Терминус неизбежно должен был стать чем-то большим, нежели придатком психоисториков Трантора. После Анакреонского мятежа и возвышения Сальвора Хардина, первого из великой череды…

ENCYCLOPEDIA GALACTICA

Льюис Пиренн увлеченно трудился за своим столом в освещенном углу комнаты. Надо было скоординировать работу. Надо было организовать усилия. Надо было сплести все нити в единую картину.

Пятьдесят лет тому; пятьдесят лет, чтобы организоваться и превратить Энциклопедическое Установление Номер Один в нормально работающее учреждение. Пятьдесят лет на сбор материала. Пятьдесят лет на подготовку.

Это было сделано. Еще пять лет – и будет опубликован первый том самого монументального труда из всех, когда-либо задуманных Галактикой. И затем с десятилетними промежутками, регулярно, как часы – том за томом. И дополнения к ним; и специальные статьи, посвященные текущим событиям, до тех пор, пока…

Когда приглушенный зуммер на столе неприятно зажужжал, Пиренн недовольно встряхнулся. Он почти забыл о встрече. Он машинально ткнул кнопку дверного затвора и уголком глаза увидел, как открылась дверь и появилась широкая фигура Сальвора Хардина. Пиренн не поднял головы.

Хардин улыбнулся про себя. Он спешил, но прекрасно знал, что не стоит оскорбляться невежливым поведением Пиренна по отношению ко всему, беспокоящему его во время работы. Он погрузился в кресло по другую сторону стола и стал ждать.

Стило Пиренна еле слышно скребло по бумаге. Более ни звука, ни движения. Хардин вынул из жилетного кармана монету в два кредита. Он подбросил ее щелчком, и стальная поверхность сверкнула в полете бликами света. Он поймал ее и подбросил снова, лениво наблюдая за вспыхивающими отблесками. Нержавеющая сталь являлась подходящим обменным материалом на планете, где весь металл был предметом импорта.

Пиренн поднял взор и моргнул.

– Прекратите это! – сказал он ворчливо.

– Э?

– Эту вашу бесконечную игру с монетой! Прекратите.

– Ах вот оно что, – Хардин сунул металлический диск в карман. – Скажете мне, когда будете готовы, а? Я обещал вернуться на заседание Городского Совета до начала голосования по проекту нового акведука.

Пиренн вздохнул и оторвался от стола.

– Я слушаю. Только, надеюсь, вы не собираетесь мучить меня городскими делами. Займитесь этим сами, ладно? Все мое время отнимает Энциклопедия.

– Слышали новости? – флегматично поинтересовался Хардин.

– Какие новости?

– Те, что два часа назад были получены ультраволновым приемником Терминуса. Губернатор Анакреонской Префектуры принял титул короля.