Текст книги "Фонд и Империя"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

25. Смерть психолога

С того дня Эблингу Мису осталось жить всего две недели.

В течении этих двух недель Бэйта трижды посещала его. Первый раз это было вечером того дня, когда они видели Полковника Притчера. Второй раз – неделю спустя. Третий раз снова неделю спустя, в последний день, в день смерти Миса.

Сначала наступила ночь того дня, когда прибыл Полковник Притчер. В течение первого часа после его появления пораженная пара сидела и размышляла, и мысли кружились невеселой каруселью.

Бэйта сказала:

– Тори, давай расскажем Эблингу.

Торан угрюмо сказал:

– Думаешь, он поможет?

– Нас только двое. Нам надо снять с себя часть этого бремени. Может быть, он сможет помочь.

Торан сказал:

– Он изменился, Бэйта. Похудел. Весь зарос. – Он сделал неопределенный жест. – Иногда я думаю, что он никогда нам не поможет. Иногда я думаю, что нам ничто не поможет.

– Нет! – Голос Бэйты зазвенел и чуть не сорвался. – Тори, не надо! Когда ты говоришь так, я думаю, что Мул уже поймал нас. Давай расскажем Эблингу, Тори, сейчас!

Эблинг Мис поднял голову от длинного стола и мутно взглянул на них. Его редеющие волосы были всклочены. Губы сонно причмокивали.

– А? – сказал он. – Кто зовет меня?

Бэйта стала перед ним на колени:

– Мы разбудили тебя? Нам уйти?

– Уйти? Кто это? Бэйта? Нет, нет, останьтесь. Разве тут нет стульев? Я видел их. – Его палец указал куда-то в пустоту.

Торан поставил перед собой два стула. Бэйта села и взяла одну вялую руку психолога в свою:

– Мы можем поговорить с вами, доктор? – Она редко обращалась к нему так.

– Что-то случилось? – Маленькая искра зажглась в его ничего не видящих глазах. На впалых щеках появился нежный румянец. – Что-то случилось?

Бэйта сказала:

– Здесь был Капитан Притчер. Дай я расскажу, Тори. Вы помните Капитана Притчера, доктор?

– Да… Да… – Он пальцем потер губы. – Высокий мужчина. Демократ.

– Да, это он. Он раскрыл мутацию Мула. Он был здесь, доктор, и он рассказал нам.

– Но в этом нет ничего нового. Мутация Мула уже открыта. – Затем, с искренним изумлением: – Разве я не говорил вам? Разве я забыл вам сказать?

– Забыл рассказать что? – быстро вставил Торан.

– О мутации Мула, конечно же. Он занимается эмоциями. Эмоциональный контроль! Неужели я не говорил вам? Почему же я забыл? – Он пососал нижнюю губу и задумался.

Затем, медленно, его голос снова набрал силу, его веки широко раскрылись, как будто усталый ум снова вошел в привычную колею. Он говорил словно во сне и смотрел скорее между слушателями, чем на них.

– Это действительно очень просто. Для этого не требуется специальных знаний. Конечно, в математике психоистории это работает быстро, в уравнении третьей степени, которое не требует… Неважно. Это можно облечь в обычные слова, приблизительно, и они будут иметь смысл, что редко случается с психоисторическими феноменами.

Спросите себя… Что может расстроить аккуратную схему истории, созданную Хэри Селдоном, а? – Он перевел взгляд с одного на другую, взгляд, полный тихого вопрошающего беспокойства. – Каковы были первоначальные предположения Селдона? Во-первых, что никаких фундаментальных изменений в человеческом обществе за тысячелетие не произойдет.

Например, предположите, что произошли бы такие огромные изменения в технологической мысли Галактики, как нахождение нового принципа использования энергии или усовершенствование разработок электронной нейробиологии. Социальные же изменения сделают первоначальные расчеты Селдона ненужными. Но этого не случилось, так ведь?

Или предположите, что могло бы быть создано новое оружие, теми, кто находится вне Фонда, и это оружие превосходило бы все имеющиеся в распоряжении Фонда вооружения. Это могло бы вызвать более гибельные последствия, хотя это и не так вероятно. Но даже этого не случилось. Подавитель Ядерных Полей Мула – неуклюжее оружие, и ему можно было противостоять. И это было единственное новшество, которое он ввел, каким бы примитивным оно не было.

Но было еще и второе предположение, гораздо более тонкое! Селдон предполагал, что реакция человека на различные стимуляторы останется неизменной. И вот первое предположение выстояло, но второе должно было пасть!Какой-то фактор искривлял и разрушал эмоциональные реакции людей, в противном случае Селдон не ошибся бы и Фонд не пал бы. А какой другой фактор, кроме Мула?

Я прав? Есть в моей логике недостатки?

Пухлая ручка Бэйты нежно похлопала его по руке:

– Ни одного, Эблинг.

Мис радовался как ребенок.

– Это и все последующее уже проще. Говорю вам, я иногда поражаюсь тому, что происходит во мне. Мне кажется, что я вспоминаю то время, когда для меня было столько загадок, – а теперь все становится ясно. Нет никаких проблем. Я прихожу к чему-то, что может быть сложно, но потом я каким-то образом понимаю все. И мои предположения, мои теории всегда подкреплены. Во мне какая-то сила… всегда направленная вовне… и я не могу остановиться… я не хочу ни есть, ни спать… но все время продолжать… продолжать… продолжать…

Его голос перешел в шепот, покрытая синими прожилками рука, задрожав, остановилась на лбу. В глазах пропало безумие.

Он сказал спокойнее:

– Так я вам никогда не рассказывал о феноменальных способностях мутанта у Мула? Но тогда… Вы сказали, что знаете об этом?

– Это был Капитан Притчер, Эблинг. Вы помните? – спросила Бэйта.

– Он рассказал вам? – В его голосе послышалось оскорбленное достоинство. – Но как он узнал?

– Ему сообщил Мул. Он теперь полковник, он человек Мула. Он приходил посоветовать нам сдаться Мулу и рассказал то, что рассказали вы.

– Значит, Мул знает, где мы? Я должен спешить… Где Магнифико? Разве он не с вами?

– Магнифико спит, – нетерпеливо ответил Торан. – Уже ведь за полночь.

– Да? Тогда… Я спал, когда вы пришли?

– Да, – решительно сказала Бэйта, – и вы не будете сейчас возвращаться к работе. Вы пойдете спать. Давай, Тори, помоги мне. И прекратите толкать меня, Эблинг. Это ваше счастье, что я не гоню вас сначала в душ. Стащи с него ботинки, Тори, а завтра вытащишь его на свежий воздух, пока он совсем не потерял разум. Посмотрите на себя, Эблинг, вы уже паутиной покрылись. Вы голодны?

Эблинг Мис покачал головой и поднял глаза с брюзгливым смятением:

– Я хочу, чтобы вы завтра прислали Магнифико.

Бэйта заботливо подоткнула ему простынку:

– Завтра я приду с чистым бельем. Вы примете хорошую ванну, а потом выйдете, сходите на ферму и почувствуете на себе хоть чуточку солнца.

– Я не буду делать этого, – слабо сказал Мис. – Вы слышите меня? Я слишком занят.

Его редкие волосы разметались по подушке, как серебряный нимб, вокруг головы. Он доверительно прошептал:

– Вам ведь нужен Второй Фонд?

Торан быстро обернулся и присел у кровати рядом с ним:

– Что насчет Второго Фонда?

Психолог вытащил одну руку из-под простыни и вцепился Торану в рукав.

– Фонды были основаны на Большой Конвенции Психологов под председательством Хэри Селдона. Торан, я нашел свидетельства об этой Конвенции. Двадцать пять толстых фильмов. Я уже просмотрел многие выводы.

– Ну?

– Знаешь ли ты, что с их помощью очень легко найти точное местоположение Первого Фонда, если знаешь хоть что-то о психоистории? На это часто делаются ссылки, если ты разбираешься в уравнениях. Но, Торан, никто не упоминает о Втором Фонде. О нем нигде нет никаких сведений.

Торан нахмурился:

– Его не существует?

– Конечно, он существует, – разозлился Мис, – кто сказал, что он не существует? Но о нем меньше говорят. Его значимость, и все о нем, просто лучше скрыть, тщательнее законспирировать. Неужели ты не понимаешь? Он главный из этих двух. Это главный, именно тот, без которого ничего не выйдет. И у меня есть записи Конвенции Селдона. Мул еще не выиграл…

Бэйта тихо выключила свет:

– Надо спать.

Торан и Бэйта молча направилась в свои комнаты.

На следующий день Эблинг Мис принял ванну, оделся, последний раз увидел солнце и ощутил ветер Трантора. В конце дня он снова погрузился в гигантские глубины Библиотеки и уже больше никогда оттуда не вышел.

На следующей неделе жизнь снова вошла в свою колею. Солнце Неотрантора было спокойной яркой звездой на ночном небе Трантора. Ферма была занята весенней посевной. Университетская площадка была молчалива и безлюдна. Галактика казалась пустой. Как будто Мула вообще не существовало.

Об этом думала Бэйта, глядя, как Торан осторожно прикурил сигару, глядя на клочки голубого неба, виднеющиеся сквозь поднимающиеся до самого горизонта металлические спирали.

– Хороший день, – сказал он.

– Да. Ты ничего не забыл в списке, Тори?

– Нет. Полфунта масла, дюжина яиц, фасоль… Все здесь, Бэйта. Все учтено.

– Хорошо. И проследи, чтобы овощи были их последнего урожая, а не реликты из музея. Кстати, ты не видел Магнифико?

– Не видел с самого завтрака. Представь, он с Эолингом просматривает книгу-фильм.

– Хорошо. Тогда не теряй времени, мне для обеда понадобятся яйца.

Торан ушел, на прощанье оглянувшись и помахав рукой.

Бэйта повернулась, как только Торан скрылся из виду между обломками металла. Она остановилась перед дверью на кухне, медленно повернулась и прошла в колоннаду, ведущую к лифту, который спускался в подземелье.

Там был Эблинг Мис, склонивший голову над глазком проектора, неподвижное, замершее тело, погруженное в поиски. Магнифико сидел рядом, взгромоздившись на стул, напряженно наблюдая за ним – связка разрозненных конечностей, над которыми возвышался нос.

Бэйта нежно позвала:

– Магнифико…

Магнифико вскочил на ноги. Он прошептал страстно:

– Моя госпожа…

– Магнифико, – сказала Бэйта, – Торан пошел на ферму, и его не будет какое-то время. Будь хорошим мальчиком и отнеси ему от меня записку.

– С радостью, моя госпожа… Я весь в вашем распоряжении, как бы мало я ни мог сделать.

Она осталась с Эблингом Мисом. Тот не шевелился. Она твердо положила руку ему на плечо:

– Эблинг…

Психолог завопил:

– Что такое? – Потом сморгнул. – Это ты, Бэйта? А где Магнифико?

– Я отослала его. Я хочу побыть с тобой немножко. – Она с нарочитой отчетливостью произнесла эти слова. – Я хочу поговорить с тобой, Эблинг.

Психолог хотел было вновь вернуться к проектору, но рука, лежавшая на его плече, была тверда. Бейта отчетливо различила кость под рукавом. Казалось, тело Миса постепенно таяло со дня их приезда на Трантор. Его лицо стало худым, желтоватым, заросло полунедельной щетиной. Плечи явно сутулились, даже в сидячем положении.

Бэйта спросила:

– Магнифико не мешает тебе, Эблинг? Он, кажется, проводит здесь дни и ночи.

– Нет, нет, нет. Вовсе нет. Я ничего не имею против него. Он молчит и никогда не отвлекает меня. Иногда он уносит и приносит фильмы для меня; кажется, он без слов понимает, что мне нужно. Пусть он останется.

– Хорошо, но… Эблинг, он тебя ничем не удивляет? Ты слышишь меня, Эблинг? Он тебя не удивляет?

Она рывком подвинулась к нему вместе со стулом и взглянула ему в глаза, как бы пытаясь извлечь оттуда ответ.

Эблинг Мис покачал головой:

– Нет. Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что и ты и Полковник Притчер говорили, что Мул может управлять эмоциями людей. Но ты уверен в этом? Может, сам Магнифико – изъян в теории?

Последовала тишина.

Бэйта подавила неудержимое желание встряхнуть психолога.

–  Чтос тобой, Эблинг? Магнифико был шутом Мула. Почему он не настроен на любовь и веру? Почему он, единственный из тех, кто контактировал с Мулом, так ненавидит его?

– Но… но его запрограммировали. Конечно, Бэй! – Казалось, он обретал уверенность, когда говорил. – Или ты предполагаешь, что он обращался с ним так же, как со всеми генералами? Он нуждается в вере и преданности со стороны последних, но в своем шуте ему нужен только страх. Разве ты не замечала, что постоянное состояние страха у Магнифико – патологическое? Ты думаешь, это нормально для человека – все время находиться в таком состоянии? Такой страх просто смешон. Это должно быть смешно для Мула, а также и полезно, ведь это скрывало ту помощь, которую мы могли еще раньше извлечь из Магнифико.

Бэйта сказала:

– Ты имеешь в виду, что информация Магнифико о Муле была ложной?

– Она вводила в заблуждение. Она была окрашена патологическим страхом. Мул не тот физический гигант, о котором думает Магнифико. Он, скорее всего, обычный человек, за исключением его умственной силы. Но если ему доставляет удовольствие разыгрывать супермена перед Магнифико… – Психолог пожал плечами. – В любом случае информация Магнифико больше не имеет никакого значения.

– Что же тогда?

Но Мис освободился от державшей его руки и снова обернулся к проектору.

– Что тогда? – повторила она. – Второй Фонд?

Глаза психолога скользнули по ней.

– Разве я тебе что-нибудь говорил об этом? Я что-то не припоминаю. Я еще не готов. Что я говорил тебе?

– Ничего, – напряженно проговорила Бэйта. – О Галактика, ты мне ничего не говорил, но я бы хотела знать, потому что я смертельно устала. Когда это закончится?

Эблинг Мис уставился на нее немного печально:

– Ну, ну, моя моя дорогая, я не хотел обидеть тебя. Я иногда забываю, кто мои друзья. Иногда мне кажется, что я вообще не должен говорить об этом. Нужно скрывать это, от Мула, а не от тебя, моя дорогая. – Он слабо, по-дружески потрепал ее по плечу.

Она сказала:

– Так что о Втором Фонде?

Его голос машинально перешел на шепот, тонкий и свистящий:

– Ты знаешь, как тщательно Селдон замел следы? Все эти дела Конвенции Селдона абсолютно не имели никакой пользы для меня еще месяц назад, до этого странного озарения внутри меня. Даже сейчас это кажется значительным. Бумаги Конвенции очень часто явно не соответствуют друг другу, даже противоречат. Я часто думал, знали ли сами Члены Конвенции все, что было на уме у Селдона? Иногда я думаю, не использовал ли он Конвенцию просто как фасад, а сам самостоятельно, в одиночку возводил все здание…

– Фондов? – настаивала Бэйта.

– Второго Фонда. Наш Фонд прост. Но Второй Фонд – это всего лишь название. О нем были упоминания, но если там и был какой-то проект, он был тщательно скрыт в математических расчетах. Многого я до сих пор не понимаю, но в течение семи дней кусочки были объединены в неясную, но все же картину.

Фонд Номер Один был миром физических ученых. Он сконцентрировал всю умирающую науку Галактики в тех условиях, которые могли поддержать ее жизнеспособность. Там не было ни одного психолога. Это было странно, и, видимо, сделано намеренно. Обычное объяснение этому в том, что психоистория Селдона лучше всего работала тогда, когда отдельные рабочие коллективы, или люди, не знали, что ждет их в будущем, и могли, таким образом, вести себя естественно во всех ситуациях. Ты следишь за ходом моей мысли, дорогая?..

– Да, доктор.

– Тогда слушай внимательно. Фонд Номер Два был миром психологов. Он был зеркальным отображением нашего мира. Психология, не физика царствовала там. – И с триумфом: – Понятно?

– Нет.

– Но подумай, Бэйта, напряги свои извилины! Хэри Селдон знал, что его психоистория может предсказать только вероятности, но не наверняка. Всегда была возможность ошибки, и с течением времени эта возможность возрастала в геометрической прогрессии. Селдон, конечно же, сопротивлялся как мог ее возрастанию. Наш Фонд был очень силен своей наукой. Он мог побеждать армии и вооружение. Он мог ответить силой на силу. Но что он мог сделать с психической атакой такого мутанта, как Мул?

– Это должно стать делом для психологов Второго Фонда! – Бэйта почувствовала нарастающее в ней вдохновение.

– Да, да, да! Конечно!

– Но они пока ничего не сделали.

– Почему ты думаешь, что они ничего не сделали?

Бэйта подумала:

– Я не знаю. У тебя есть доказательства, что они что-то сделали?

– Нет. Есть много фактов, о которых я ничего не знаю. Второй Фонд мог быть основан еще не окрепшим, еще меньше нас. Мы развивались медленно, и медленно крепли, они наверняка так же. Звезды знают, какова их сила теперь. Достаточно ли они сильны сейчас, чтобы сразиться с Мулом? Знают ли они об угрозе, нависшей над нами? Есть ли у них способные лидеры?

– Но если они следуют Плану Селдона, Мул должен быть разбит Вторым Фондом.

– А, – задумчиво сморщился Эблинг Мис, – снова это? Второй Фонд был более трудным делом, чем Первый. Его сложность гораздо больше и, как следствие, возможность ошибки тоже. И если Второй Фонд не сможет победить Мула – это плохо, ужасно плохо. Это может стать концом человеческой расы в том виде, какой мы ее знаем.

– Нет!!

– Да. Если последователи Мула подавят их психическую силу. Понимаешь? Хомо сапиенс не смогут сражаться. Они станут новой расой, удерживающей власть, новой аристократией, а хомо сапиенс станут рабами как низшая раса. Разве не так?

– Да. Это так.

– И даже если по воле случая Мул не станет основателем династии, он сможет все же установить деформированную новую Империю, поддерживаемую только его личной властью. Она умрет вместе с ним. Галактика останется такой, какой была до его прихода, за исключением того, что уже не будет никаких Фондов, вокруг которых могла бы объединиться Вторая Империя. Это будет означать тысячелетия варварства. Это будет значить, что конца ему не будет.

– Что мы можем сделать? Мы можем предупредить Второй Фонд?

– Мы должны, или в противном случае они будут пребывать в неведении, которое слишком рискованно. Но нет никакой возможности предупредить их.

– Никакой возможности?

– Я не знаю, где они расположены. Они – «в другом конце Галактики», но это и все, и существуют миллионы миров, где их можно искать.

– Но, Эблинг, разве здесь не сказано? – Она нерешительно указала на фильмы, которыми был усыпан стол.

– Нет, не сказано. Я пока нигде этого не нашел. Эта секретность может что-то значить. На то должна быть причина. – Больное выражение снова появилось у него в глазах. – Но я хочу, чтобы ты ушла. Я уже и так потратил массу времени, а его очень мало. Очень мало.

Он отвернулся раздражительно, нахмурив брови.

Послышались приближающие шаги Магнифико.

– Ваш муж уже дома, моя госпожа.

Эблинг Мис не обратил на клоуна никакого внимания. Он снова повернулся к своему проектору.

В тот вечер Торан, выслушав все, сказал:

– Ты думаешь, он действительно прав, Бэйта? Ты думаешь, он не – Он заколебался.

– Он прав, Торан. Он болен, я знаю об этом. Все эти перемены в нем, потеря веса, его манера говорить, – он болен. Но если он начинает говорить о таких вещах, как Мул или Второй Фонд, или о чем-либо другом, над чем работает, ты только послушай. Он блестящий и ясный, как небо в открытом космосе. Он знает, что говорит. Я верю ему.

– Тогда еще есть надежда. – Это был наполовину вопрос.

– Я… я не думала об этом. Может быть! Может, нет! Я буду носить этот бластер с собой. – Говоря, она сжимала его в руке. – На всякий случай, Тори, лишь на всякий случай.

– На случай чего?

Бейта засмеялась, и в ее смехе послышались истерические нотки:

– Не обращай внимания. Я тоже стала немного сумасшедшей, как Эблинг Мис.

На то время Эблингу Мису оставалось семь дней жизни, и они спокойно, один за одним, пробегали.

Для Торана эти дни проходили в каком-то оцепенении. Теплые дни и полная тишина привели его в летаргическое состояние. Жизнь, казалось, замерла и погрузилась в какое-то бесконечное море праздности.

Мис стал затворником, зарывшись полностью в работу, которая не приносила никаких результатов и не поддавалась оценке. Ни Бэйта, ни Торан не могли с ним увидеться. Только отрывочные рассказы Магнифико свидетельствовали о его существовании. Магнифико стал тихим и задумчивым, становился на цыпочки, когда вносил подносы с едой, был единственным непосредственным свидетелем темноты бытия Миса.

Бэйта все больше и больше уходила в себя. Ее живость прошла, и отчет в своих действиях давал трещины. Она часто оставалась, поглощенная мыслями, наедине сама с собой, и однажды Торан застал ее играющей с бластером. Она быстро отложила его в сторону и напряглась в улыбке.

– Что ты с ним делаешь, Бэй?

– Держу в руках. Это преступление?

– Ты пробьешь свою дурную голову.

– Ну и пробью. Большая потеря!

Семейная жизнь научила Торана, что бесполезно спорить с женщиной в «темно-коричневом» настроении. Он пожал плечами и оставил ее в покое.

В последний день Магнифико вбежал к ним в комнату, еле переводя дыхание. Он схватился за них и прокричал:

– Ученый доктор зовет вас. Ему плохо!

Да, наконец ему стало плохо. Он лежал в постели, глаза его неестественно увеличились и блестели. Он был грязен и неузнаваем.

– Эблинг! – вскричала Бэйта.

– Дайте мне сказать, – простонал психолог, с трудом приподнимаясь на своих тонких локтях. – Дайте мне сказать. Я ухожу: работу я передаю вам. Я не делал никаких записей. Я уничтожил все пометки. Никто не должен знать. Все должно храниться в уме.

– Магнифико, – приказала Бэйта строго, – иди наверх.

Неохотно клоун поднялся и сделал шаг назад. Его печальные глаза смотрели на Миса.

Мис сделал легкий жест:

– Он не в счет. Пусть остается. Останься, Магнифико.

Клоун быстро сел. Бэйта уставилась в пол. Медленно, медленно она прикусила нижнюю губу.

Мис сказал хриплым шепотом:

– Я убежден, что Второй Фонд может победить, если Мул заранее не захватит его. Он хранит свой секрет, и этот секрет должен быть храним, это имеет свою цель. Вы должны направиться туда, у вас есть жизненно важная информация… может сделать все по-другому, вы меня слышите?

Торан прокричал почти в агонии:

– Да, да! Скажи нам, как туда добраться, Эблинг? Где он?

– Я могу сказать вам, – прозвучал слабый голос психолога.

Но он не сказал.

Бэйта с бледным, заледеневшим лицом подняла свой бластер и выстрелила. Грохот отозвался шумным эхом. От Миса осталась только нижняя половина, и в стене за ним зияла огромная дыра. Бластер, выскользнув из онемевших пальцев Бэйты, упал на пол.