Текст книги "Под небом Италии"

Автор книги: Айрис Денбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– А где новый дом Понтелли?

– Я покажу, когда будем проезжать деревню, – пообещал Толбот.

Увидев дом, Антония поразилась и разгневалась:

– Жалкая крошечная лачуга! Она же ничуть не лучше того дома, который они покинули… или, вернее, были вынуждены покинуть!

– Это временное жилье. Всего на пару месяцев. Потом они смогут занять дом на другом конце деревни.

– Надеюсь. Это место не больше коровника и так же непригодно для жилья.

– Понтелли вряд ли ожидали получить дом со всеми удобствами, – огрызнулся он. – Ты ко всему относишься слишком серьезно.

– Мне кажется, с Лучано и его семьей поступили не очень честно.

– Послушай, Антония, это было частью сделки – Понтелли должны освободить дом до определенной даты, независимо от того, найдется к тому времени подходящее жилье или нет. Это лучшее, что мы смогли подыскать на тот момент. И если ты знаешь Понтелли, то понимаешь, что они не из тех, кто потратит деньги на роскошный дом со всеми удобствами. Пусть лучше у девочек будет хорошее приданое, а их матери нужна была хорошая плита, и, возможно, Лучано сможет обеспечить младших брата и сестру лучше, чем они могли надеяться.

– Все равно это выглядит так, будто их использовали. Откуда ты знаешь, что они не останутся в этой убогой хибаре?

– Это их дело, а не твое. Почему обязательно создавать трудности там, где их нет?

Какое-то время Антония молчала, а потом снова заговорила:

– Я должна чаще видеться с ними и убедить их бороться за лучший дом.

– Желаю удачи.

– Я все же думаю, что ты воспользовался наивностью мальчика, – продолжала настаивать Антония. – Но я больше не буду говорить об этом, чтобы ты не выкинул меня из машины.

Бесчувственное животное, возмущалась она про себя. Его не беспокоят люди и их благополучие после того, как он добивается своего. Для Толбота семья Понтелли стала частью прошлого.

Антония обрадовалась, когда Толбот не появился за ужином, и решила – наверное, отправился в другой ресторан, чтобы не встречаться с ней. Хотя не обязательно сидеть за одним столом.

К тому времени, как Антония закончила ужинать, Роберт освободился с дежурства и присоединился к ней во дворе гостиницы.

– Мой друг Витторио снова в Перудже, – сообщил он. – Удалось написать что-нибудь стоящее за последнее время?

– Это зависит от того, кто смотрит. Надеюсь, мне удалось улучшить свою технику, и я по-прежнему буду рада его едким замечаниям.

– Отлично. Тогда приноси картины в воскресенье. Он посмотрит их утром. А днем мы можем съездить в Понто-Сан-Джованни, только ты и я, – рассмеялся Роберт. – А то, если Витторио пойдет купаться, вода выйдет из берегов!

Антония обрадовалась возможности приятно провести время.

– Да, я с удовольствием поеду. Может, нам удастся посетить гробницу Волумни. Я там была однажды, но теперь, когда я знаю, что нужно смотреть, мне хочется еще раз побывать там.

– Толбот надеется найти нечто такое же грандиозное, как Волумни?

– Думаю, да. Он заслуживает этого, хотя его методы довольно жестокие.

– Он необычный человек, Антония, – вздохнул Роберт. – Беспощадный в том, что касается работы или амбиций, но не так уж страшен и может быть невероятно веселым и забавным.

Антония промолчала, вспомнив и забавную сцену в тени деревьев, когда Толбот поцеловал ее. Возможно, железная логика, суровая дисциплина заставили его на несколько беспечных минут позабыть о запретах, не беспокоясь о последствиях.

Антония с Робертом прошлись по улице и оказались у «балкона», где остановились полюбоваться на широкую долину, в этот поздний час поблескивающую множеством огней.

Когда они вернулись в «Маргариту», там их поджидал Толбот.

– Я искал тебя, Антония, – весело обратился он к ней, словно они и не ссорились.

– Надеюсь, ты не собираешь заставить ее работать на ночь глядя, – вмешался Роберт.

– Нет, конечно. Мне пришло в голову, что…

– Прошу меня извинить, – опять прервал его Роберт, – но я вижу: меня вызывают. – И он поспешил к метрдотелю.

– Ты что-то хотел сказать? – холодно напомнила Толботу Антония.

– Да, я хотел спросить, не хочешь ли поехать в воскресенье в Волумни. Мы могли бы сравнить входы и, возможно, размер нескольких помещений, а также резные украшения.

Она улыбнулась, глядя прямо ему в лицо:

– Извини, Толбот, но Роберт уже пригласил меня поехать с ним.

– В воскресенье? Значит, он выходной?

– Думаю, да. Мы также собирались купаться. Утром у меня встреча, так что мы отправимся только после обеда.

Хотя победа была незначительной, Антония все же наслаждалась триумфом, видя, как омрачилось лицо Толбота. Его высокомерие было невыносимым. Или он думал, что с ней можно обращаться как с игрушкой?

– Понятно, – медленно произнес Толбот. – Могу я ожидать тебя в понедельник на раскопках?

– Да, если организуешь машину. Но если ты хочешь, чтобы я уехала пораньше, Стефано подбросит меня.

– Я дам тебе знать.

Толбот быстро повернулся и спокойно вышел из холла, ничем не выдавая гнева.

В воскресенье утром Антония отобрала свои лучшие работы, или, по крайней мере, те, которые считала наиболее удачными, чтобы показать их Витторио. Как и прежде, Роберт договорился, чтобы ее картины разместили в комнате с хорошим освещением. И пока Витторио бродил между холстами, бормоча что-то или хорошо знакомым движением поджимая губы, что означало неудачу, Антония ожидала, каков будет вердикт.

Внезапно итальянец улыбнулся. Его улыбка была похожа на ту, что озаряла лица святых на картинах одного из великих умбрийских художников.

– Вы усвоили урок, – произнес он. – Это хорошо.

Сначала Антония подумала, что речь идет о картине, на которую тот смотрел, но Витторио продолжил;

– Эта так себе, но эта… – он показал на холст с изображением пизанского пейзажа, – она просто излучает сияние. Отражение в реке передано хорошо, и вода похожа на воду, а не на грязь.

Он встал напротив полотна, на котором изображены виноградники, холмистые долины, далекие склоны гор и серебристая лента реки. Эту картину Антония написала, когда бродила недалеко от раскопок, а потом закончила в студии.

– Здесь свет получше, – заметил Витторио. – Более яркий.

После обсуждения двух картин, которые она написала во Флоренции, Витторио предложил купить те, на которых были изображены виды Пизы и перуджийской долины.

Антония предоставила итальянцу самому решать, какую цену он готов заплатить за картины. Поскольку Роберт тоже находился здесь, она была уверена, что он не позволит эксперту обмануть ее.

– Теперь вы должны работать еще лучше, – поощрил ее Витторио, собираясь уходить. – Я забираю картины, и, если мне удастся продать их богатым американцам, я смогу предложить вам больше за следующие работы.

Антония поблагодарила его, и на сей раз тот похвалил ее итальянский:

– Вы очень прилежная ученица.

Роберт проводил Витторио, а когда вернулся, застал Антонию кружащейся по комнате.

– О, Роберт! – воскликнула она, пританцовывая от удовольствия. – Он купил две картины! И все это благодаря тебе.

Она обняла юношу и расцеловала в обе щеки. Роберт схватил ее за талию, приподнял и закружил по комнате. И тут… она увидела Толбота, стоящего на пороге.

– Простите. Похоже, я помешал вам праздновать, – едко произнес он.

Роберт выглядел испуганным:

– Толбот! Антония продала…

Но Толбот Друри уже удалялся по коридору.

Глава 9

Пляж в Понто-Сан-Джованни – приятное место, но часть его очарования была утрачена для Антонии из-за поспешного ухода Толбота.

«Неужели он подумал, что под предлогом показа картин я не нашла ничего лучше, как флиртовать с Робертом?» – негодовала девушка.

Тем не менее произошедшее взволновало Антонию, ведь подсознательно ей хотелось, чтобы Толбот одобрял все, что она делает.

Вдоволь накупавшись и назагоравшись, они с Робертом отправились в Волумни полюбоваться прекрасными урнами, украшенными резными изображениями умерших и сценами из жизни этрусков.

– Ты ездила в Вольтерру, когда была во Флоренции? – спросил Роберт, когда они разглядывали крылатую женскую фигурку, поддерживающую большую урну.

– Да, мы с Филиппом заехали туда, возвращаясь из Пизы. Но в тот день крестный чувствовал себя неважно, и я решила, что ему не стоит идти в музей этрусков, хотя мы видели крепостные сооружения, которые когда-то должны были устрашать врагов, нападавших на город.

– Я там не был. Должен признать, что, кроме крупных городов, таких, как Флоренция или Пиза, и, конечно, Рима, Неаполя, Сорренто, я не так уж много где побывал. Но в оправдание могу сказать, что у меня не было времени.

– Тебе не хватит жизни, чтобы объехать всю Италию. И то увидишь лишь десятую часть ее сокровищ. В Вольтерре, например, мы видели целую улицу мастерских резчиков по алебастру.

– Толбот должен как-нибудь отвезти тебя туда. Если он хочет, чтобы ты интересовалась его работой, ему следует найти немного времени, чтобы позаниматься с тобой.

Антония улыбнулась. Вряд ли теперь Толбот предложит ей провести с ним день в Вольтерре или где-либо еще.

Пробыв в музее почти до закрытия, они зашли в ближайшее кафе на главной площади, и Роберт заказал по бокалу вина. Антония разглядывала проходящих мимо людей, черепашьим шагом прогуливающиеся пары, семейства с нарядно одетыми детьми и снисходительными тетушками и дядюшками, когда услышала, как Роберт крикнул:

– Толбот!

Толбот в эту минуту проходил мимо кафе и, услышав свое имя, обернулся. Он немного помялся, но все же подошел к Антонии и Роберту.

– Посиди, выпей с нами, – пригласил Роберт.

Толбот согласился, но вскоре Антония решила, что дружеский жест Роберта был ошибкой, поскольку археолог сидел мрачнее тучи. Разговор явно не клеился, и Антония обрадовалась, когда Толбот поднялся.

– Скоро я уезжаю во Флоренцию, – неожиданно сообщил Роберт. – Думаю, мне удастся взять несколько дней, чтобы повидаться с Клео, хотя генеральный менеджер не в восторге от этого, поскольку начинается сезон.

Впервые за все время, что он просидел в их компании, Толбот улыбнулся.

– Передавай Клео и ее матери мои наилучшие пожелания, – произнес он и откланялся.

– Что за муха его укусила? – пробормотал Роберт, когда Толбот отошел довольно далеко. – Наверное, ты его чем-то расстроила, Тони.

– Я тут ни при чем. Я не могу отвечать за все перемены в его настроении. Это все работа – все время на раскопках, среди могил и памятников.

– Не понимаю, как он может отдавать всю свою энергию, ум и сердце поискам прошлого. И такого далекого прошлого!

– А его с таким же успехом может удивлять твое увлечение гостиничным бизнесом. С его точки зрения, это наверняка пустяковое занятие. – Помолчав, она добавила: – Я рада, что ты едешь во Флоренцию. Клео будет приятно.

– Пару недель назад ты говорила совсем другое. Убеждала меня дать Клео как следует нагуляться.

– Ну, иногда нужно побыть с ней, а иногда оставить в покое, – довольно неубедительно возразила Антония.

Она понимала, что противоречит сама себе. Но ведь это было до того, как на горизонте появился итальянский граф.

– С Клео я никогда не бываю уверен, что встречу радушный прием, – продолжал размышлять вслух Роберт. – Мне часто кажется, что я пришел не вовремя, как раз когда она одерживает очередную победу.

– Это, наоборот, очень подходящий момент, – заверила его Антония.

Воодушевленная удачной продажей двух картин, Антония увлеченно работала до возвращения Филиппа.

Вернувшись в отель и переодевшись к ужину, она спустилась в бар, чтобы присоединиться к Филиппу, и с удивлением увидела его оживленно беседующим с Толботом. Мужчины с бокалами вермута в руках весело смеялись, но при появлении Антонии успокоились, заказали аперитив и присели за соседний столик.

Антония задала Филиппу несколько вопросов о поездке, и он принялся рассказывать забавную историю, которая произошла с ним в Неаполе.

– Я как раз говорил об этом Толботу, – объяснил он, но Антония подозревала, что причина их веселья совсем иная.

Толбот остался ужинать с Филиппом и Атонией, но говорили за столом в основном мужчины. Антония горячо надеялась, что Филипп не попытается снова оставить ее с Толботом наедине. Но в этот раз Филипп был совершенно ни при чем, и именно Толбот предложил спуститься в кладовую и посмотреть последние находки. Филипп выразил свое восхищение тем, с каким мастерством созданы найденные чаши, декоративные плиты, вазы и другие вещи.

– Ты этого еще не видела, Антония. – И Толбот указал на фрагмент ожерелья, которое подвергалось очистке.

– Золото? – спросила она, рассматривая три украшенных орнаментом полукруга, прикрепленные к изогнутому куску металла.

– Да. Мы можем провести лишь грубую очистку. Музей в Перудже закончит ее и поместит фрагмент в своей коллекции.

В голосе Толбота слышалась гордость. Другие люди, например Роберт и уж тем более Клео, никогда не поймут, почему Толбот готов посвятить всю свою жизнь этой работе. Но Антония понимала. Он словно скалолаз, который стремится к вершине лишь потому, что на свете есть горы и их надо покорить.

– Как продвигается дело с тоннелем под домом Лучано? – поинтересовалась она.

– Медленно. Но мы и не ожидали быстрых результатов. Почему бы тебе не приехать завтра и не взглянуть самой? Ты могла бы сделать несколько рисунков, если мы сумеем обеспечить достаточное освещение. А я думаю, нам это удастся.

Антония растерялась. Филипп только что вернулся из поездки, и нужно провести с ним хотя бы один день на случай, если он захочет, чтобы она сопровождала его на какой-нибудь экскурсии. Антония оглянулась, чтобы спросить его, но крестный словно испарился.

– Я спрошу Филиппа. Но вероятно, мы уедем куда-нибудь вместе.

– Как хочешь, – безразлично пробормотал Толбот, склонившись над ожерельем.

Говорить больше было не о чем, и она, подойдя к двери, обернулась, чтобы попрощаться.

Толбот мимоходом взглянул на нее:

– Хорошо, что Филипп вернулся. Ты, наверное, скучаешь по Роберту.

Он стоял спиной к свету, и невозможно было разглядеть его лицо. Антония смотрела на него, проглотив резкий ответ, что и вполовину не скучает по Роберту, как сам Толбот сохнет по Клео. Затем, так ничего и не сказав, закрыла за собой дверь.

Она нашла Филиппа и рассказала о предложении Толбота.

– О, я не в восторге от этой идеи, – забеспокоился крестный. – Ты поезжай в любом случае, раз он хочет, чтобы ты там поработала, а я останусь здесь и займусь почтой. У меня есть масса заметок, которые я сделал во время встреч в Риме и других городах. И я забуду все, о чем мы говорили, если немедленно не разберу их, пока события еще свежи в моей памяти.

Но после скрытого намека Толбота на то, что она скучает по Роберту, на следующее утро Антония решила отправиться в студию и поработать над картиной, которую почти закончила.

Франческа, как обычно, поднялась около полудня. Зевая, прошлась по студии, выпила несколько чашек черного кофе, приготовленного Антонией, и, наконец, уселась работать. Когда кусок глины обрел форму, Антония не могла не восхититься мастерством Франчески.

– Это копии знаменитой керамики Деруты, – пояснила итальянка, – но у нас в Перудже есть и своя традиционная школа.

Около пяти часов Антония решила, что сделала с картиной все, что могла.

Если повожусь с ней еще, только разозлюсь. Лучше оставлю все как есть.

– Лучше не будет, – согласилась Франческа. – Взгляни на нее через неделю, и ты увидишь все недочеты.

Антония по опыту знала, если сегодня вещь кажется вполне сносной, спустя непродолжительное время становятся заметны все ошибки.

Она помыла кисти, очистила палитру и убрала холст к стене, где стояли другие ее работы.

Возвращаться в «Маргариту» рано, она может побеспокоить Филиппа. И Антония решила съездить на автобусе в деревню, где нашла временное пристанище семья Понтелли.

Дом стоял недалеко от дороги, и, проведя целый день в душной студии, Антония радовалась возможности прогуляться.

Двое младших ребятишек играли перед домом и понеслись навстречу Антонии, едва она вошла в ворота. Эмилия громко приветствовала ее, а синьора Понтелли оторвалась от плиты, чтобы предложить гостье стакан вина и кусочек пирога.

Оживленно жестикулируя, Эмилия и ее мать показывали, как они превратили то, что, на взгляд Антонии, было жалкой лачугой, в нечто, напоминающее дом. Стены заново покрасили белой краской, каменный пол выдраили и покрыли соломенными циновками. Занавески, висящие на длинном шесте, разделяли помещение на спальню и гостиную. Судя по всему, семейство Понтелли довольно новым жилищем, даже несмотря на то, что снаружи оно напоминало полуразвалившийся барак.

Антония с удовольствием общалась с ними на итальянском, но при этом очень быстро поняла, что они переоценивают ее способность улавливать быстро произносимые вопросы и ответы.

– Adagio [9]9
  Медленно ( ит.).


[Закрыть], – просила она.

Это слово ассоциировалось у нее с занятиями музыкой и вызывало улыбку, особенно когда она впервые увидела его начертанным перед въездом в гараж, как призыв к водителям соблюдать осторожность.

Двое младших детей вбежали в дом, криками возвещая о приходе Мартины. Антония позволила им увлечь себя на улицу и увидела, как девушка идет по дороге, удерживая на голове огромный кувшин. Конечно, Мартина не в первый раз проделывает путь к ближайшему колодцу, день за днем таская тяжелую ношу.

В эту минуту открытый грузовик, в котором сидело около дюжины мужчин, показался в противоположном конце улицы. Когда он приблизился, оттуда спрыгнул Гвидо, приятель Мартины. Остальные махали руками и здоровались с сестрами Понтелли. Заметив Антонию, они поприветствовали и ее, а Стефано, к большому удивлению девушки, выбрался из грузовика, тут же умчавшегося по пыльной дороге в сторону Перуджи.

– Какая хорошая идея пришла вам в голову! – обратился Стефано к Антонии. – И часто вы приезжаете к Понтелли?

– Нет. Это впервые. Мне жаль, что Лучано получил такой жалкий домишко. Слишком маленький для этой большой семьи.

Итальянец обворожительно улыбнулся:

– Летом можно спокойно жить даже на улице.

– А зимой? Получит ли Лучано к тому времени лучшее жилье?

Стефано пожал плечами.

Эмилия принесла еще вина, большой кусок чистой мешковины и пару подушек, чтобы гости могли сесть прямо на землю, не боясь запачкать одежду. Этот жест вежливости оказался, впрочем, лишним, поскольку на мужчинах были рабочие комбинезоны, а на Антонии – ситцевое платье.

Они весело болтали и смеялись до тех пор, пока Лучано не вернулся с работы. Вежливо поздоровавшись с гостями, он недовольно взглянул на сестер и негромко спросил, почему они не на кухне. Девушки тут же исчезли в доме.

– Твоя камера в порядке? – спросил Стефано у юноши.

– Да, вполне.

– Принеси ее и сфотографируй нас и синьорину Антонию, – предложил Стефано.

Парнишка устало побрел в дом.

– Стефано, он же целый день работал, – возмутилась Антония. – Ему, наверное, совсем не хочется нас фотографировать.

– Мы тоже устали, – вмешался Гвидо. – И теперь хотим немного отдохнуть.

Лучано показался из дома в сопровождении всей семьи. Даже его мать на несколько минут оторвалась от готовки. Мальчик сделал несколько снимков, потом Стефано снял Лучано в окружении родственников, затем Мартину с Гвидо и, наконец, сам снялся с другом Мартины и Антонией. Тут Лучано сообщил, что пленка закончилась, и Стефано предложил взять ее, чтобы проявить и напечатать фотографии.

Антония объявила, что ей пора возвращаться домой, хотя Понтелли и приглашали ее поужинать с ними.

– Раз ты не хочешь оставаться, мы покажем тебе местный танец, – заявила Мартина.

Сестры вместе с Гвидо и Стефано закружились в веселом танце под аккомпанемент собственного пения. Лучано отбивал ритм ладонями.

Антония наблюдала за ними, завидуя гибкой грации итальянок, босыми ногами лихо отплясывающих прямо на покрытой пылью неровной каменной площадке.

– Давай к нам. Это совсем просто! – крикнул Стефано.

Антония откликнулась на приглашение, и Эмилия вышла из круга, чтобы показать гостье необходимые движения.

Танец был очень энергичным, и Антония гадала, как итальянцам удается танцевать, петь и смеяться одновременно и при этом не сбиваться с дыхания. Она споткнулась о большой камень, и Стефано подхватил ее, не дав упасть. Ему явно не хотелось отпускать ее, но Антония мягко высвободилась из объятий и снова пошла танцевать. Вдруг она заметила, как недалеко от дома остановилась машина. Танцоры перестали петь.

Из окна автомобиля высунулся Толбот:

– Останешься здесь, Антония? Или хочешь, чтобы я подбросил тебя до Перуджи?

Она бы с радостью отказалась, но вдруг не подвернется другой транспорт.

– Да, спасибо. Я буду готова через минуту, – ответила девушка после секундного замешательства. Она поспешила к дому, где быстро попрощалась с семейством Понтелли, пообещав приехать снова.

– Тебя тоже подвезти? – спросил Толбот своего ассистента.

Стефано решительно покачал головой:

– Нет, я поеду позже. Договорился с друзьями.

Сейчас Антония была бы рада его компании, поскольку понимала, что, как только Толбот выедет на дорогу, тут же примется читать ей лекцию о том, как неосмотрительно заводить дружбу с Понтелли, а также со Стефано и другими итальянцами, работающими на раскопках. И очень удивилась, когда он заговорил совершенно о другом.

– Мне казалось, сегодня ты была слишком занята, чтобы приехать на раскопки?

– Не знала, что у тебя сложилось такое впечатление. Я сказала только, что, возможно, уеду куда-нибудь с Филиппом.

– Но потом передумала.

– Нет, это крестный так решил. У него дела в отеле. А я почти весь день провела в студии.

– А потом поехала к Понтелли. Зачем?

– Мне кажется, что это тебя не касается, но я отвечу. Мне хотелось посмотреть, что представляет собой их жалкая лачуга и как им там живется.

– Ты удовлетворена, что их не поселили в хлеву?

– Сейчас да. Но надеюсь, ты выполнишь свое обещание и найдешь для них более подходящее жилье?

– Это было не мое обещание, а местных властей, – прорычал Толбот.

– Ясно. То есть ты умыл руки и забыл о Лучано и его семье, после того как получил что хотел.

– Не понимаю, почему ты так озабочена их судьбой.

– Возможно, я не настолько увлечена древними цивилизациями, чтобы не думать о проблемах людей, которые живут сегодня.

– Понтелли должны быть счастливы, что у них есть такой отважный защитник.

Они проехали еще пару миль, прежде чем Толбот заговорил:

– Ты можешь дружить с Понтелли, но держись подальше от Стефано. Он прекрасный помощник, но у него масленый взгляд, и он считает себя большим повесой.

– Еще один Казанова? Не думаю, что мои знакомства должны тебя беспокоить.

– Но я беспокоюсь. Это я познакомил тебя со Стефано, Лучано и его семейством.

– И теперь ты считаешь своим долгом защитить меня?

– Ох, Антония, ради бога, будь реалисткой!

– Давай не будем больше об этом, – вздохнула она. – Мне не нравится, когда водитель нервничает за рулем.

Толбот метнул на нее убийственный взгляд и сосредоточился на дороге.

Оставшуюся часть пути они проделали в молчании, и Антония подумала, что легко могла бы избежать этой бурной сцены, если бы вспомнила, что Толбот наверняка проедет мимо дома Понтелли, возвращаясь домой. Надо было пораньше уехать либо не выходить из дома. Тогда бы он не узнал, что она вообще была там.

За ужином она предоставила Филиппу и Толботу вести беседу, изредка вставляя слово, чтобы крестный ничего не заподозрил. Но когда они закончили ужин и вышли во двор выпить кофе, Филипп вдруг воскликнул:

– А почему бы вам обоим не сходить куда-нибудь вечером? Я слышал, здесь устраивают концерты прямо под открытым небом.

Антония взглянула на Толбота, который старательно отводил взгляд.

– Думаю, у Толбота есть еще работа, – произнесла она самым любезным тоном, – а я собиралась пойти в кафе, поболтать с моими скандинавскими друзьями.

Антония извинилась и вышла из отеля. Чтобы подтвердить свою легенду, ей волей-неволей пришлось дойти до Корсо Ваннуччи. Оказавшись у великолепного Дворца приора и Большого фонтана, которые она столько раз рисовала, Антония миновала многочисленные кафе и направилась к Этрусским воротам – это место всегда действовало на нее умиротворяюще. В бурную историю Перуджи, когда страсти были столь неистовы, а кровопролития столь часты, что ступени собора приходилось омывать вином и заново освящать, можно было окунуться и сейчас, если суметь уловить шепот древних стен, выбалтывающих свои секреты, когда вы проходите мимо.

Антония ощутила легкое раздражение, обнаружив, что на ее любимой каменной скамье у подножия ворот уже сидит какой-то мужчина. Что ж, вряд ли вообще стоило сидеть там одной в темноте.

Она миновала скамью, намереваясь подняться по длинной извилистой лестнице, когда кто-то окликнул ее:

– Тони!

Резко обернувшись, Антония оказалась лицом к лицу с Толботом.

– Ты собиралась просто пройти мимо меня? – спросил он.

– Я не видела, что это ты, – призналась она и затем добавила: – Вряд ли ты ожидал, что я стану разглядывать каждого мужчину, которого увижу сидящим на скамейке?

– Нет. Но ты могла заметить меня, когда я пришел сюда, надеясь тебя найти.

Он подвел ее к каменной скамье.

– Как ты догадался, что я приду сюда?

– Это несложно. Я вспомнил, что твои друзья уехали из Перуджи несколько недель назад.

Странное ликующее чувство охватило Антонию. Значит, она не безразлична ему? Или он пошел за ней просто потому, что считает своим долгом защищать соотечественницу в чужом городе?

– Почему мы все время ссоримся? – вздохнул Толбот.

– Наверное, мы настроены на разные волны. Мы просто двое людей, которые раздражают друг друга.

– Ты не думала так, когда впервые встретила меня.

– Пожалуй, нет, – согласилась Антония. – Но ты обращался со мной как с капризным ребенком.

– А сколько раз ты сама унижала меня и очень недвусмысленно давала понять, что я только мешаю?

– Мешаешь чему? Или кому? – Антония почувствовала, как гнев сжимает горло.

– Не знаю. Я нахожу все это очень странным. Не знаю, увлеклась ты Робертом или…

– При чем тут Роберт? Он без ума от Клео.

– Но ведь он мог передумать, правда? – задумчиво пробормотал Толбот.

– Как и Клео, на что ты очень надеешься, да?

– Почему я должен на это надеяться?

– Ну, ты сделал все, чтобы встать между Робертом и Клео. Я знаю. Она молода и ветренна, но ты бы мог подумать о чувствах Роберта.

– О чем, черт возьми, ты говоришь, Тони?

Она смутилась, но не стала отступать. Ей ужасно хотелось услышать, как он станет все отрицать.

– Не успела она с матерью уехать во Флоренцию, как ты понесся за ними.

– Ты, должно быть, сошла с ума! Тебе ведь лучше, чем кому-либо, известно, зачем я туда поехал.

– Мне известны твои отговорки насчет музеев и попыток отыскать среди экспонатов подделки. Это звучало очень правдоподобно.

– Правдоподобно! Так ты думаешь, что единственной причиной, по которой я приехал, было… – Он замолчал.

– Было что?

Его близость и возмущенные попытки оправдаться заставили Антонию на несколько волшебных секунд поверить, что он действительно мог примчаться во Флоренцию за ней, а не за Клео.

– Что толку объяснять тебе? – гневно выкрикнул он, вставая. – Пойдем, уже поздно. Лучше я провожу тебя до гостиницы.

– Прости, если я зря обвинила тебя в том, что у вас с Клео роман, – робко прошептала Антония.

Он не ответил. Пока они поднимались по ступеням, Антония вспомнила другую, счастливую, встречу, когда они вот так же столкнулись у ворот и во мраке взбирались по лестнице, петляющей между темными, молчаливыми домами.

Антония поклялась себе, что до самого отъезда из Перуджи никогда не придет без крайней необходимости снова к воротам. Древнее величественное сооружение теперь навевало плохие воспоминания. Она обманывала себя, думая, что впереди ее ждет нечто удивительное и даже волшебное. Теперь она точно знала, что потеряла Толбота окончательно и бесповоротно.