Текст книги "Измена. Цена прощения (СИ)"

Автор книги: Ая Кучер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Глава 40. Тася

– Теперь всё понятно, – голос садится от нервов, рассматриваю узоры на полотенце. Тараторю: – Все твои поступки приобретают смысл. Почему ты не уточнял зачем Диме квартира с детской. Ты ведь ещё тогда и ушел от вопроса про то, знал ли для кого квартира. Нервничал, когда я спросила. Точно. А я не заметила…

– Тай, послушай…

– Нет, – оборачиваюсь к мужчине, взмахиваю рукой. – Прости. Мои слова могли звучать упрёком, но это не так. Естественно, я не обвиняю тебя. Я понимаю, почему ты ничего не говорил.

– Понимаешь?

– Конечно. Будь ты моим лучшим другом, тогда я бы обижалась. Но я лишь надоедливая подружка твоего друга. Нормально, что ты прикрывал его. Я просто хочу всё понять. Надоело быть вечно обманутой. И опять… Извини, это шпилька не в твою сторону.

Мне кажется, всё, что я сейчас скажу – будет звучать неправильно. Не знаю, как точно выразить свои мысли. Лишь хочу донести до Мирона, что я действительно его понимаю.

Если бы у меня была лучшая подруга и она бегала к любовнику? Вряд ли бы я пошла к её мужу с ненужной правдой. Дружба есть дружба, даже когда кто-то поступает неправильно.

Возможно, я бы даже не поверила Шварцу. Решила, что это очередная неудачная шутка. Сколько раз он неуместно высказывался про ранний брак и мою зависимость от мужа?

А теперь я впервые думаю, что это могло быть предупреждение. Которое я, влюбленная глупышка, пропустила. Вот мужчина и не стал никуда лезть. Потому что когда сообщаешь кому-то об измене, всегда могут прилететь обвинения тебе. И никакой благодарности за правду.

Теперь даже странная фраза Мирона про то, что не все тайны нужно знать, приобретает смысл. Он точно говорил про похождения моего мужа, просто завуалированно!

Господи.

Ещё немного и окажется, что мне прямым текстом говорили, а до меня не доходило. Но это не страшно. Главное, что теперь я знаю всю правду. И больше таких ошибок не совершу.

– Ты не обязан отвечать на мои вопросы, – понимаю, что ставлю Мирона в неудобное положение. – Просто только дошло, что измены Димы не были тайной для всех.

– Ты же в курсе, что не виновата? – мужчина прячет ладони в карман пальто, перекатывается с пятки на носок. – То есть…

– Шварц, психолог из тебя так себе, – натянуто усмехаюсь. – Естественно, я знаю. Поэтому и тебя не виню за молчание. Суд уже прошел, обвиняемый найден, приговор – развод.

Стараюсь свести всё к шутке, хоть мне совсем не весело. Но лучше прояснить все моменты, чем играть в недомолвки. Откровенность, какой бы жестокой не была, всегда лучше.

Потому что я сейчас чувствую себя… Хорошо. Все ещё болит внутри, много вопросов. Но поставив точку, определившись – я словно сбросила целую гору камней с души.

Теперь я могу жить дальше, не оглядываясь на прошлое.

С Димой придётся поговорить. Обсудить развод, совместную опеку, имущественные вопросы. Но я к этому готова. Либо будет сугубо деловой разговор, либо решать всё через адвоката.

Хватит с меня быть доброй и понимающей.

– Наверное, мне всё же стоит уйти, – Мирон даже не может посмотреть на меня. – Вряд ли ты теперь рада ужину со мной.

– Шварц, ты когда стал таким трусливым? Сбегаешь от неловких разговоров? Если бы я хотела, чтобы ты ушел – сказала бы прямо. Это пока моя квартира, могу выгнать тебя в любую секунду. Моё предложение всё ещё в силе.

– Ты уверена?

– Как ты там говорил? Я никогда ничего не предлагаю, если условия меня не устраивают. Как-то так.

– Дословно запомнила? Чувствую себя великим наставником, раз меня уже цитируют.

Закатываю глаза, хотя некоторые мысли Шварца оказываются действительно интересными. Раньше мы мало говорили серьезно, а теперь у меня появился шанс оценить его слова.

Например, его тайм-менеджмент. У Мирона двенадцать фирм, а у него выходной посреди недели. И не особо загруженный график, судя по всему. Да и в целом, его подход к многим вещам…

– Можно последний вопрос? – не выдерживаю, ставя лазанью на деревянную подставку. – Я просто спрошу, а ты можешь промолчать. Только не ври. Не разрушай образ честного парня.

– Молчание и будет ответом, разве нет? Спрашивай. Но! – поднимает ладонь вверх. – Последний раз. Я не хочу участвовать в допросе.

– Договорились. У Димы есть дети на стороне?

Вопрос с Машиными близнецами все ещё крутится в голове. Но я не собираюсь беспокоить девушку такими вопросами. А Дима вряд ли признает отцовство, если это правда.

– Что? – Шварц выглядит так, будто я огрела его по голове чем-то тяжелым. – Какие дети? Нет, Тай. Никаких вторых семей. Дима никогда о них не говорил. Он… Кхм. Это лучше с ним обсуждай.

– То, что он заводил случайные романы на стороне? Я знаю.

Легкомысленно пожимаю плечами, а сама слежу за эмоциями Мирона. Пальцем в небо, а попадаю в самую суть. По легкому кивку мужчины понимаю, что я не ошиблась.

Значит, вот как оно было. Мой муж просто гулял на сторону, к случайным девушкам, а после возвращался ко мне. Видимо, внимания ему не хватало постоянно. Даже когда я всё время старалась быть рядом.

Мы с мужчиной садимся за стол, и я больше не поднимаю вопросы о Диме. Мирон прав – я не должна устраивать допрос лишь из-за того, что с мужем говорить не хочется.

Достаточно и той информации, которую Шварц уже мне дал.

И не только информацию. А помощь, прекрасную квартиру…

– Черт, – щурюсь, а улыбка сама лезет на лицо. – Да ты заядлый врун! Столько лет притворялся искреннем, а на деле – только и врал мне.

– О чём ты? – Мирон давится глотком кофе, кашляет. – Когда?

– Ты ведь сказал, что в квартире до меня жила какая-то пара. А после оказалось, что я первая сюда заехала.

– Жила. В той, которой я сдал Диме. Я решил переселить тебя по дороге.

– А. Ладно. Ты восстановил мою веру человечество.

– Ешь молча, – фыркает. – Хотя ты права. Я соврал тебе. Когда сказал, что выпускное платье тебе идёт. Немцов меня заставил.

В мужчину летит смятая салфетка. Подлец. Я ведь знаю, что выглядела хорошо. Раз даже Шварц тогда сделал мне комплимент, то я уверена, что мой наряд был лучшим.

Ужин протекает незаметно и прекрасно. Мы ловко лавируем между неприятными темами, больше говорим о работе и старых знакомых. Мужчина уходит домой на пять минут за новой бутылкой вина, и мы продолжаем.

Впервые меня не напрягает общество Шварца. Либо это из-за того, что в его голосе меньше издевки, либо я просто уже привыкла. Иммунитет ведь вырабатывается с годами.

– Блин, пошли, – не выдерживаю, когда мы спорим о какой-то глупости по работе. – У меня ноут на зарядке, если сниму, то зависнет надолго. Пошли, Шварц, я докажу кто из нас прав.

– То, что ты активнее отстаиваешь свою позицию, не делает тебя правой.

– Действительно. Знаешь, что делает меня правой? То, что неправ ты!

Мы перебираемся на диван в детской, я вскидываю кулак вверх, когда побеждаю. А Мирон, этот негодяй, даже не может признать свою ошибку. Дальше спорит, забирая у меня компьютер.

Лезет в старые файлы, желая найти новое доказательство. Я не препятствую, мне нечего скрывать. В отличие от Шварца, я не оберегаю свой ноутбук как зеницу ока.

Я с удивлением понимаю, что давно не проводила время настолько хорошо. С кем-то, помимо Димы. Нет, мы встречались с его друзьями, я неплохо общалась с женами этих ребят. Но это не то что просто проводить время с тем, с кем комфортно. Без обязательств и наставлений. И глупых попыток мужчин подружить жен между собой, чтобы мы не скучали.

Ах, наш прекрасный клуб «покинутых жен». А теперь, учитывая, что Юсуповы развелись, и мы с Димой планируем… Название приобретает двойной смысл.

– Вот, – Мирон поворачивает ко мне ноутбук с открытым отчетом. – Я же говорил, что был этот коэффициент.

– Но это прошлая пятница! А мы обсуждали эту неделю.

– Мы обсуждали просто неделю. Календарную.

– Всё равно не подходит. Ты ошибся, Шварц. Признай это или…

– Или?

– Просто признай!

Я вскрикиваю, не найдя других аргументов. Секунду Мирон молчит, а после взрывается смехом. И я вторю ему, понимаю, насколько это глупо и бессмысленно.

– Признаю, – мужчина поднимает руки, продолжая смеяться надо мной. – Какая ты требовательная, Тая. Бьешь по моей мужской гордости.

– Гордость? Ты знаешь, что это такое? Помнится, кто-то умолял меня спрятать тебя от взбешенной бывшей.

– Откуда мне было знать, что моя бывшая живет в одной комнате общежития с нынешней? Я был глупым студентом.

– Тебе было двадцать четыре. Мне сейчас столько же! И я ведь не глупая.

– Поэтому ты и закончила магистратуру давным-давно.

На самом деле, Дима с Мироном тоже бы закончили раньше, если бы не пошли в армию перед этим. Но тогда мы с Немцовым никогда не познакомились, у нас бы не появился Руслан…

Не знаю, смогу ли когда-то простить мужа за то, как сильно он разрушил наши отношения. Знаю, что должна, иначе превращусь в озлобленную бывшую жену, которая может накручивать ребенка против отца. Этого я не хочу. Руслан заслуживает двух любящих родителей.

Вот только я не из тех, кто умеет прощать. Но даже если смогу…

То это будет прощальным подарком в честь нашего развода.

– О чём задумалась? – Мирон хмурится, когда я вдруг замолкаю.

– О разводе с Димой, – отвечаю честно.

– Сомневаешься?

– Шутишь? Нет! Это… Законченная глава моей жизни. Просто всякие мысли крутятся. Забудь. О чём ты говорил?

– О ком. Я рассказывал, как Инна чуть не угодила за решетку в Египте. Была на экскурсии возле пирамид, решила забрать какой-то отвалившийся камешек с собой в качестве сувенира.

– А так нельзя?

– Не так подозрительно, как сделала она. Но другого я не ожидал, сестра помешана на всём, что связано с Египтом. Особенно с мифологией. Она мне всё детство выедала мозги этим.

– Ой, Шварц, не нуди. Я прекрасно помню, что ты тоже фанател от египетской мифологии.

– Не было такого.

– Да? А кто рассказывал о любви к какой-то Богине?

Я припоминаю мужчине постыдную историю со студенчества. Они с Димой ночевали у меня, совсем невменяемые после пары баров. И Мирон мне целую лекцию зачитал, что-то невнятно бормотал.

Сейчас я вспоминаю это со смехом. И как возможность подколоть Шварца. Но тогда мне было так страшно. Соседки по комнате были не особо довольны. И я жутко боялась, что нас застукает комендантша.

– Я этого не помнил, – Мирон моего веселья не разделяет. – Болтал глупости.

– Как же её звали? – пытаюсь вспомнить, но я не сильна в мифологии. – Илиса? Инина? Что-то точно на «И».

– Исида.

Мирон выдавливает неохотно, едва скривившись. А я не понимаю, что здесь такого преступного? Нравится ему мифология – это нормально. Ну, болтал что-то глупое, это же не катастрофа.

Вон, Лена говорила, что у меня вообще имя с древним Египтом связано. И ничего, не стыжусь этого. А Шварц ведёт себя так, будто эта Богиня проклята, не иначе.

Нужно будет хоть почитать про неё, узнать, что же так зацепило Мирона в этой Исиде…

Глава 41. Тася

– Шварц!

Я возмущаюсь, когда мужчина дергает меня за косичку. Уворачиваюсь от прикосновений, опускаю голову на спинку дивана. Показательно перекидываю косы за спину.

А Мирон снова тянется.

– Что ты творишь? – смеюсь, пытаясь спасти волосы. – Таскать меня за косички может только Рус. Ты же не ребёнок.

– Непривычно. Ты вечно с ними бегала в университете, а потом перестала.

– Ну, как-то по-детски было, глупо.

– Твои косички привлекали мужское внимание. Такая себе особенность.

– Да, Дима рассказывал, что именно так меня и заметил.

Упоминание мужа больше не приносило привычной растерянности. Болтая с Мироном о прошлом, мы часто затрагивали тему Немцова, без него никуда.

Я словно разделила что-то внутри. Есть Дима из воспоминаний: родной, любимый, с которым связано всё хорошее. А есть Дима нынешний, который оказался подлецом.

И вроде муж с самого начала меня обманывал, но я не хочу зацикливаться на этом. Иначе шесть с половиной лет будут окончательно испорчены. А я любила это время.

Главное, что мысленно я уже всё закончила. Никаких сомнений, оправданий и всех тех глупостей, которыми я себя съедала весь этот месяц. И так легко. Спокойно.

Вроде должно быть только больнее от такого предательства мужа.

А я пережила это легче, чем неполноценную измену с Ирой.

Мирон бормочет что-то про «не один», но я не успеваю переспросить. Мой телефон начинает звонить. Кому я нужна почти в двенадцать ночи? А после вспоминаю про ограничения…

– Черт! Слушаю, Алина Михайловна, – пальцы дрожат, пока я принимаю вызов. – Руслан в порядке?!

Я резко отставляю бокал на подлокотник, подрываюсь на ноги, будто это поможет. Свекрови нет резона звонить мне, если ничего не случится. Всё в душе обрывается, я готовлюсь вызывать такси.

– Рус спит, – из динамика раздается мужской голос. – Всё с ним хорошо. Ты не отвечала на мои звонки…

– Дим, а ты не сопоставил два и два? – жестом прошу Шварца молчать, видя, как он напрягается. – Я не отвечала тебе намеренно.

– Ты снова пытаешься убежать от наших разговоров.

– А ты снова пытаешься сделать вид, что твои измены были ошибкой? Случайностью? Тебя просто вечно в лифтах целуют, а ты не можешь устоять?

Дима напоминает мне сломанную пластинку, выдающую одну и ту же ноту раз за разом. И хотя я обожаю включать песню на повтор и слушать целый день, но эта мелодия мне надоела.

И сейчас я дико злюсь на мужа. Мы со Шварцем сидели, впервые нормально общались. Я чувствовала себя живой и свободной, не скованной вечными проблемами. А муж звонит и всё рушит.

Потому что продолжает оправдываться, когда в этом больше нет смысла.

– Я думал, что ты приедешь за Русом, – муж меняет тему, а я медленно закипаю. Он разве ничего не понимает? – Но, судя по голосу, ты хорошо проводишь время.

– Не смей, – шиплю. – Не пытайся попрекать меня сыном. Ты забрал его на ночь, ты за ним присматриваешь. Он наша общая ответственность, не только моя. Если ты не справляешься – скажи и я приеду. Но разговора между нами не будет. Я… Готова встретиться с тобой в понедельник. Обсудить развод.

– Тась…

– Спокойной ночи. И, пожалуйста, Дим, больше не звони с телефона Алины Михайловны. Я оставила этот номер для экстренной связи. А слушать новый поток лжи я не готова.

Бросаю мобильник на диван и сама усаживаюсь. Подумать только, муж пытается мне что-то предъявлять.  Мне! Я оставила сына с отцом, уверенная, что всё будет хорошо.

Бог знает, как мне тяжело каждый раз расставаться с Русланом. Если бы сейчас Шварц не сидел в моей квартире, не отвлекал разговорами – я бы с ума сходила.

А Дима ведёт себя так, будто я бросила сына и делаю так постоянно.

– Порядок? – Мирон внимательно осматривает меня, я часто киваю. – Точно?

– Забудь, – тру глаза, пытаясь собраться. – Это ничего. Мы обсуждали… А, точно, ты по-детски дергал меня за косички. Теперь стоит переживать за  мою честь?

– Только за косички.

– Не веди себя как мартовский котяра, – отталкиваю ладонь мужчины.

– Котяра?

– Ну, знаешь, они любят дергать лапой всё, что свисает.

Мирон как раз в этот момент задевает кончик косички, подтверждая мою теорию. Я подмечаю некоторую закономерность. Шварц ведёт себя адекватно и дружелюбно лишь в определенных случаях.

Обычно это было после того, как они с Димой проводили свои мальчишники. Навеселе Мирон вёл себя куда лучше, чем обычно. В такие моменты я могла его терпеть.

Я рычу, когда телефон снова начинает вибрировать. Только на этот раз – у Шварца. По тяжелому взгляду мужчины я понимаю, кто ему звонит. Но он сбрасывает вызов.

– Потом отвечу, – прячет телефон в карман. – Так… Котяра?

– Ты можешь ответить. То есть… Мы хорошо сидим, но я понимаю настоящую расстановку сил. Кто твой друг и всё такое.

– Нет. Нет желания сейчас с ним разбираться.

– Можно тогда ещё один последний-припоследний вопрос? – прошу, состроив жалобный взгляд. Мои мысли беспорядочно скачут. Мирон закатывает глаза, но кивает. – Когда Дима снял для меня квартиру? Или не для меня…

– Для тебя.

– Ты говорил, что не спрашивал.

– Узнал постфактум. Дима снял утром того дня, когда вы попали в аварию. А потом я оказался виноватым.

– Виноватым?

– Ну, Дима в довольно грубой форме уточнил, додумался ли я до того, что квартира предназначалась тебе. Хорошо, что я тогда перехватил тебя и всё понял. Иначе не представляю, где бы ты ночевала.

– В отеле.

Я легкомысленно отмахиваюсь, закрывая ещё один пробел во всей истории. Значит, Дима действительно пытался пойти мне навстречу и искал новое жилье.

Непринуждённая обстановка развеивается после звонка, сложно вернуться к прошлым разговорам. В воздухе будто повисает недосказанность, и с каждой секундой давит всё сильнее.

Бросаю взгляд на телефон, проверяя время. Наверное, пора расходиться. Уже полночь, на телефоне выскакивает новое уведомление. Пробегаюсь по нему мимолетно, а после замираю.

– Ой, – прикусываю губу, бросая взгляд на Мирона. – Черт.

– Что уже случилось?

– Кто-то стал жутко старым, – шепчу будто секрет, а после улыбаюсь. – С днём рождения, Мирон! Оставайся таким же доставучим и наглым всегда.

– Не переживай, мои подколы никогда не устареют.

– На самом деле, я желаю тебе самого лучшего. Счастья, в чём бы оно для тебя не заключалось. Могу вставить свечку в кекс. Загадаешь желание. Или ничего не придумал?

– Да нет, – смотрит прямо мне в глаза. – Есть у меня одно желание.

Я терпеливо жду, когда Мирон озвучит желаемое. Вряд ли он просто так об этом заговорил. Но вместо ответа мужчина наклоняется ко мне ближе, переходит на шепот:

– Я хочу, – пауза. – Чтобы ты хоть раз признала мою правоту, а не спорила из упрямства.

– Прошу прощения, это желание недоступно, – хихикаю, толкая мужчину в плечо. – Из вариантов есть единорог и бабочки.

– Как жестоко. Не можешь сделать мне послабления в праздник?

– У всего в этом мире есть предназначение, Мирон Георгиевич. Моё – спорить, и не давать тебе чувствовать себя самым умным и остроумным. Твоё – доставать меня и вечно оскорблять.

– Я тебя не оскорблял.

– Ну, около того. Твои шутки вряд ли можно было назвать безобидными.

– Каков уж есть.

– Я, так уж быть, потрачу своё желание на день рождение на то, чтобы ты поменялся.

– И будет тот же выбор. Единорог или бабочки.

Я давно перестала вести счет нашим перепалкам и кто лидирует, но отказываюсь признавать, что Мирон вырывается вперед. Перекручивать мои ответы – не считается.

Это глупо, но я действительно нахожу тонкую свечку в ящике, втыкаю её в кекс. Шварц сам на это согласился, так что пусть теперь не жалуется. Хватаю полупустую бутылку вина, и возвращаюсь к мужчине.

Нужно заканчивать. Алкоголь вообще вреден, я не одобряю такого. Просто сегодня… Можно, если немного. Все мы здесь взрослые люди, а некто определенный вообще жутко старый.

Тридцать два года – не шутки.

– И что ты загадал? – спрашиваю, облокачиваясь на спинку дивана, когда Мирон задувает свечку. – Открыть ещё тринадцать фирм?

– Нельзя ведь озвучивать. Я все ещё безнадежно ожидаю, что моё желание сбудется.

– Надеюсь, что так и будет. Ты, наверное, не так хотел встретить свой день рождения. Я всё равно чувствую вину, что затянула тебя к себе. Ты мог где-то праздновать…

– Действительно, затянула, – голос Мирона сочится сарказмом. – Против воли заманивала к себе. И накормить ужином – это вообще вверх кощунства. А если серьезно… Меня всё устраивает. Давно так хорошо не сидел с кем-то.

– Я думала, что с твоим графиком ты часто где-то бываешь.

– Бываю. Но обычно мои выходные довольно скучные. Мне хватает постоянных встреч с инвесторами и клиентами, сил на коммуникацию с другими почти не остается.

– Раньше вы с Димой часто куда-то выбирались.

– Ах, эта молодость. Ну, наши отношения давно не такие хорошие, как были прежде.

– Из-за того, что у вас не получился совместный проект?

– Не только.

Я давно заметила, что дружба Мирона и Димы дала трещину. Но муж отмахивался, как обычно, а я не лезла сверх меры. У меня была очередная командировка в больницу, с риском преждевременных родов. Приоритеты немного сместились.

Передергиваю плечами, когда думаю о муже и его нелепых претензиях. Если бы Руслан нуждался во мне, то я бы уже знала. Как в день, когда у сына начал резаться первый зубик – мне позвонили в ту же секунду.

А где тогда был Немцов? За сотни километров, снова на своем заводе. Ещё и половину нашего разговора пытался ревновать меня к Мирону, который тогда помог.

К Мирону.

Которого я вообще никогда не рассматривала как мужчину.

Он же друг Димы!

А теперь я впиваюсь взглядом в Шварца, будто пытаюсь в нём что-то рассмотреть. Он, объективно, симпатичный. Это можно было сказать и так, ведь они с Димой похожи. Только у Мирона чуть гуще брови, более квадратный подбородок. Небрежная небритость, которая ему очень идёт.

И, наверное, Шварц немного шире в плечах.

И глаза у него более темные, ближе к черному.

Он… Ладно, сейчас, рассматривая мужчину вблизи, я могу признать, что он красивый. И не совсем мудак.

– Глаза не сломай, – Мирон, к моему стыду, замечает пристальное внимание. – Что такое, Тай? Нежели нравлюсь?

– Глупости не говори. Ты последний в списке моих симпатий.

– Так почему рассматриваешь? Давай, честный ответ.

– Хочу понять, почему ты раньше не вёл себя… Так.

Я взмахиваю рукой, пытаюсь оправдаться и объяснить, что имею в виду. Задеваю бокал, стоящий на подлокотнике, тот со стуком падает на ковер. Не разлетается на осколки, но вино расплёскивается по густому ворсу.

– Прости, – резко поднимаюсь, думая, чем можно вытереть. – Я уверена, что это отмоется. У меня где-то есть средство… Или куплю новый ковер. Мне очень жаль. Я не хотела.

– Та-я.

Мирон ловит мою ладонь, тянет обратно на себя. Я, не ожидая такого, падаю на диван рядом с мужчиной так, что наши бедра теперь соприкасаются. Едва не бью его по лицу случайно, взмахивая рукой.

– Успокойся, – просит, не отпуская. – Не страшно. Будет напоминанием того, как я умудрился смутить тебя.

– Ты не смущал, – фыркаю. – Слушай, серьёзный вопрос.

– Ну-ка.

– У тебя, наверное, большая квартира. Такое эго вместить – нужно постараться.

– Ага. А самооценка вообще царапает потолок. Приходится ужиматься.

Когда Мирон соглашается с моими подначками – это не так забавно. Куда интереснее с ним спорить, упражняясь в остроумии. Пытаюсь придумать оригинальный ответ, а после понимаю, что мужчина внимательно меня рассматривает.

Точно так же, как недавно я его.

– Что ты так смотришь? – почему-то повторить шутку про «нравлюсь» не получается.

– У тебя тушь осыпалась, когда ты терла глаза.

Пальцами провожу по коже под глазами, надеясь, что убрала всё лишнее. Кошмар, сколько времени я ходила пандой? Дернуло же меня накраситься тушью вечером.

С разочарованием смотрю на чистую кожу на пальцах, понимая, что не стерла. Видно краска глубоко въелась. Подумываю отправиться в ванную умыться, но Мирон все ещё сжимает моё запястье.

– Мимо, не там.

Шварц неожиданно тянет ладонь к моему лицу, проводит подушечкой большого пальца, стирая размазанную тушь. Кожа у него грубая, но горячая. Мирон мягко прикасается, выглядит уверенно, будто ничего странного делает.

А я… Вот теперь я действительно смущаюсь.

– Определенно, – вдруг бормочет несвязно. – Исида лучшая Богиня.

В другой момент я бы рассмеялась над тем, что после пары бокалов Мирон стабильно начинает болтать о мифологии. Но сейчас у меня все звуки застревают в груди, вырываясь хриплым дыханием.

Кровь бурлит под кожей, разливается красными пятнами по лицу. То ли от смущения, то ли от вина. Я делаю ставку на первое, но упрямо верю в последнее.

Это…

Определенно не то, что должно происходить.

– Тай…

– Что?

– Ничего.

Качает головой, но вместо того, чтобы отстраниться, наклоняется только ближе. Жду очередной глупой шутки, стараясь игнорировать то, как щиплет кожу от чужого дыхания. Сама хочу отодвинуться, но не успеваю.

Шварц быстрее.

Делает рывок, сокращая последние сантиметры, и впивается в мои губы поцелуем.