Текст книги "Русская жизнь. Вторая мировая (июнь 2007)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

2) Такое количество оказавшейся мануфактуры вас, конечно, поразит – откуда оно? Мой зять, Козьма Иванович Попов до войны имел на рудниках княгини Юсуповой собственный магазин. В 1914-м году, когда началась война, то он был призван в действующую армию. Он, ликвидируя свои дела, остатки товара и все свое имущество, как: детское белье, и обувь, и т. п., прислал на сохранение к нам, которое хранилось до сих пор у моих дочерей. При обыске начальник отряда сказал, мы их поставим спекулянтами, они будут вне закона, обирай все. И у дочерей обобрали все – одежду, обувь, самовар, мебель и все крестьянское домашние имущество и стан колес. Дочери мои, девицы, остались наги и босы без всякого приданного.

3) Я и мои дети никогда нигде торговлей не занимались, наемным трудом не пользовались, людей не эксплуатировали, а также спекуляцией не занимались, а жили и кормились своим честным трудом, что подтверждаю сельским приговором. Вследствие вышеизложенного, покорнейше прошу Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет успокоить мою старость: а) освободить моего сына Ивана Семеновича Сироткина из Смоленской тюрьмы, б) и возвратить моим дочерям их приданное: одежду, обувь, белье и прочее отобранное. При сем прилагаю а) приговор о раздельном состоянии моих детей, б) приговор о моей честной трудовой жизни.

К сему подписуюсь. Гражданин деревни Лескина

Семен Алексеев Сироткин

1920 года 11 марта

Письмо анонимного автора В. И. Ленину

Гражданин Ленин!

Меня неотступно преследует и мучает вопрос, знаете ли Вы о безобразиях, творимых товарищами (нужно понимать из Чрезвычайки) над беззащитной публикой при облавах в театрах. Мне хочется думать, что Вы об этом не знаете. Неужели в свободной стране допустим такой дикий обычай? За все лето я два раза был в Эрмитаже и два раза испытал прелести такой облавы. Граждане свободной страны, как стадо баранов, в количестве до 5 тысяч человек, сплошной стеной, в невозможной давке пропускаются через одну дверь. Нужно видеть искаженные лица толпы, бессмысленно задержанной до поздней ночи, которой предстоит путешествие под проливной дождь, на голодный желудок домой. Я, например, вернулся домой в 4 утра – живу я на Плющихе. Неужели недостаточно доведенный до такого абсурда, чтобы для задержания одного-двух дезертиров или нескольких интеллигентных барышень, не устроившихся на Советской службе, издеваться над толпой в 5 тысяч человек, которая и без того издергана нервами? Вы бы посмотрели, как солдаты Ваши орали и кричали на публику, в силу чисто технических условий коридора не сумевшую соблюсти правильность очереди и устроившую ненужную давку. Городовые вежливей обходились с пьяными на улице, чем эти держиморды с беззащитным, не смеющим пикнуть, русским свободным гражданином. Такое дикое варварство, такая свобода возможна только в России. Попробовали бы Ваши жандармы делать такие систематические облавы в Англии – они бы вылетели на улицу вместе с дверью. Я лично не теряю еще надежды, что когда-либо терпение иссякнет и у нас, а публика при такой облаве опрокинет этих душителей самой Элементарной свободы. Вы бы посмотрели на искаженные злобой лица публики, пришедшей в театр отдохнуть от прелестей современной жизни и попавшей в ловушку. Вы бы послушали проклятия, какие каждый шлет (довольно громко) «власть предержащим». Вы бы тогда поняли, что сонма друзей коммунизма такие облавы не увеличивают. Слишком грубо и нахально вы это делаете. Так поступают с рабами, а не со свободными гражданами, какими нас так неудачно сделали. Я сам говорю: «Будь трижды проклята такая свобода». К великому стыду моему, я мечтаю теперь о той свободе, которой было так мало при Николае и которой так много теперь. Но я повторяю, я думаю Вы о безобразиях этих, то есть облавах не знаете, и кое-кого об этом порасспросите. Если же это делается и Вашею силой, то еще противнее становится коммунизм с его свободами, еще глупее и позорнее!

В театр я, конечно, при наличии всех документов, которых у меня полон карман, и 53-летнего возраста, больше ходить не стану. Я слишком для этого горд, хотя и русский человек.

13.8. 1920 года

Письмо И. К. Апарникова во ВЦИК

Б. Озерки Чернского уезда Тульской губернии. Поп Егор Рождественский купил у гражданина Федорочева 4 пуда пшеницы по 15 тысяч рублей за пуд. Продработник товарищ Кусков установил факт покупки, о чем и составил акт, а равно установлено и то, что поп Егор, ходя по дворам, собирал яйца за какую-то неведомую перепись душ. Вместе с актом, яйцами (250 штук) были доставлены в Волсовет поп Егор и Федорочев. Волуполномоченный товарищ Лучкин составил новый акт, в котором поп вместо «купил по 15 тысяч рублей за пуд», показал – «принял от Федорочева пожертвование». Затем поп Егор был отпущен домой. В тоже время уполномоченный произвел осмотр помещений гражданина Федорочева, у коего оказалось ржи 34 пуда. Рожь уполномоченный отобрал, а самого Федорочева заключил под стражу. Семья Федорочева большая, сын его красноармеец в Красной Армии. Невольно возникает вопрос, почему поп Егор, уличенный в спекуляции и сборе яиц, на свободе, а гражданин Федорочев в тюрьме? А вот почему, поп Егор, тот самый поп буржуй, о котором в местной газете «Чернский голос» в октябре 19 года была напечатана статья под заглавием «Черные вороны», в которой говорилось, как поп Егор принял радушно казаков Деникина, укрыл их, дал им список человек на 25 всех местных «коммунистов» для расстрела и указал им своих, т. е. контрреволюционеров, надежных людей. За это поп Егор и его надежные люди были арестованы и отправлены в Тулу, откуда они все были выпущены на свободу. И теперь этот поп Егор – друг и приятель председателю Волисполкома товарищу Редькину, и поп этот зол на Федорочева, которого засадили и содержат под стражей.

Гражданин Артюшин очень бедный, человек семейный, не имея своей избенки, был вынужден из-за квартиры поступить сторожем церкви. Поп Егор сразу возненавидел сторожа Артюшина за то, что последний отказался попу обрабатывать землю. Тогда поп Егор собрал десяток-другой кулаков – прихожан, которые объявили себя законным собранием, уволили Артюшина от должности церковного сторожа. Тогда поп Егор написал заявление в Исполком о немедленном выселении Артюшина из квартиры церковного сторожа. На заявлении этом председатель Волостного Совета товарищ Редькин – друг и приятель попу Егору – сделал предписание Сельскому Совету: «Выселить Артюшина принудительным порядком в одни сутки».

Характерно то, что поп Егор – буржуй и контрреволюционер, – живет в советском хорошем доме, не занимаясь общественно-полезным трудом, а крестьянину Артюшину, занимающемуся крестьянством, общественно-полезным и производительным трудом, почему-то жить в советском доме нельзя?

Село Б. Озерки Селезневской волости Чернского уезда, Тульской губернии.

И. К. Апарников

«Не позднее 12 октября 1920 года»

Письмо рабочих завода «Бромлей» В. И. Ленину

Товарищ Ленин!

Вами был издан декрет о свободе вероисповедания и вот пример. Подошел наш великий праздник Введение, религиозный, и нас заставляют работать, иначе будешь лишен продовольствия. Это выходит насилие, чего не было при старом режиме. Я желаю сходить в церковь и помолиться, и приходится лишаться продовольствия и, кроме того, будешь оштрафован. Мы, рабочие завода Бромлей, протестуем против грубого насилия Советской власти, и это – позор, лишение рабочего исполнять свою православную веру. Мы работали у буржуазии, и такого насилия не было как теперь. Но все-таки мы не выйдем на работу, будем в храме для такого великого праздника, а вас просим заступиться за нас и возвратить продовольствие.

Старые рабочие завода Бромлей

«Письмо написано после 4 декабря 1920 года»

Письмо неизвестного автора В. И. Ленину

Милостивому Государю Владимиру Ульяновичу,

Товарищу Ленину!

Я имею честь уведомить Вас о своем приезде. Остановился в городе Туле. Затем еще уведомляю Вас, был я в городах и селениях, много слышал крестьянского разговора, но разговор очень нехорош. Все крестьянство восстает против Советской власти за Грабежи и насилия. Прошу Вас, Владимир Ульянович, принимай какие-нибудь меры к Крестьянам, чтобы Крестьяне успокоились. Если только восстанет Крестьянство, тогда власть совершенно провалится.

Дорогой товарищ Владимир Ульянович, в скором времени я приеду к вам повидаться, чтобы больше узнать. Где письмо задержится, тогда наведу справки.

До свидания, товарищ Владимир Ульянович.

Товарищ Ваш [подпись неразборчива]

«1920»

Письмо С. К. Горбатиковой в редакцию газеты «Батрак»

Белоруссия,

Могилевский округ,

районы Быховский и Луполовский.

В нашей Местности живется Батрачкам, работницам и бедным крестьянкам не совсем хорошо. Нет просвещения, живем в темноте, мало где приходится что слышать про просвещение, а батрачкам совсем плохо. Почти все не зарегистрированы, находятся в полной кабале кулаков, а о детских садах и яслях мы понятия не имеем. У городе есть или нет – не знаем, а поблизости нет нигде. Кооперация у нас развита слабо, женщин нету в кооперации. Дети учатся слабо, нет настоящего воспитания. Учитель у нас – женщина, занимается только с детьми, а со взрослыми не производились занятия.

Женщины у нас пока еще правов не имеют и находятся под влияни мужчин, ну, думаем, скоро стать равными. У нас, хотя изредка, бывают красные свадьбы, октябрины и похороны без попа. Церковь посещают только старые.

Дети рождаются большинство больные, больница от нас находится в 4-х верстах. Случается, и даже частенько, из-за бедности делают аборты батрачки, даже делают самоубийство, изредка случается.

Главное – у нас хромает просвещение из-за того, что хорошо процветает самогон. В некоторых деревушках, как в николаевское время, пьяные толпами с песнями, во главе с сельсоветчиками. И даже и леснички некоторые не отстают от карагода пьяных, помогают самогонам запивать тоску кулаков о прошедших золотых денечках и теперешнем горе. И по возвращении домой некоторые разгоняют семью, женам больше всех попадает, а если узнает, что его жена была на женской конференции, то уже преждевременно удирай, пока муж проспится. У нас после рапрования милиционера и в глаза не видели, а сельсоветчики этому и рады, потому что сами в открытую среди белого дня дуют.

Соломанида Кузмичкина

Горбатикова.

Не знаю чи все то муж написал, что я ему говорила, так как я сама неграмотная. Жду статей, неграмотная.

Селькор Мамовского сельсовета Луполовского района. Почтовый адрес: город Быхов, Церковно-Осовецкий сельсовет.

А. Я. Горбатиков.

27/II 24 года

Письмо С. А. Ганина в редакцию «Крестьянской газеты»

Первые октябрины в нашем селе

Село Тальменка Тальменьского района Черепановского уезда Ново-Николаeвской губернии.

Наш милиционер, товарищ Карпенко, у которого родился сын, не захотел крестить по старому, по поповскому обряду, а сделал октябрины, которые были сделаны в нардоме 23 ноября. Народу присутствовало более 200 человек, и из коих большинство было взрослых, были даже старики и старухи, которым было очень интересно узнать, как это по-новому-то, по коммунистически-то крестить-то будут. И когда проходили октябрины, то публика – как никогда еще не было – слушала со вниманьем, и было очень тихо. И по окончании речи каждого оратора раздавались бурные рукоплескания. Имя новорожденному дали Ким – единогласно. И когда окончились октябрины, между публикой раздавались голоса: «А че паря, ведь верно они говорят, эти ораторы-то, ведь и вправду можно заразиться от этой купели-то, сейчас ведь всякого народу-то наехало, и всякой заразы развелось».

Так у нас прошли первые октябрины, и которые много подействовали на население.

Степан Андреевич Ганин.

25/XI– 24 года.

Письмо С. Грешнова в редакцию «Крестьянской газеты»

В редакцию Крестьянской газеты

Наш хутор самый отсталый. Во всем округе нет у нас ни школы, ни избы-читальни, ни одного партийца. Но зато самогоноварение и распитие его вовсю процветает, и никто, до сего времени, не ударил пальцем о палец о том, чтобы хотя одну искру света внедрить в нашу тьму необъятную. Несмотря на такую темноту, у некоторых граждан явилась жажда к знанию, потому и стали выписывать газеты. Но вот беда – доставка их очень неаккуратна. Главные похитители газет подписчиками обнаружены – это предсовета нашего хутора товарищ Карпов и член Совета товарищ Самойлов. Не один раз находили у них подписчики только жалкие остатки от курева – свои газеты. На замечание, почему газеты не передаются подписчикам, товарищ Карпов отвечает: «Жалуйтесь на меня, я никого не боюсь». А если он в пьяном виде (пьяный он бывает частенько, так как теща его, проживающая с ним в одном доме, мастерица гнать самогон), то и в шею попадет. На расхищение газет подписчики жаловались на предсовета в Дурновский станисполком, но ничего не помогло. Крестьянская газета, помоги! Надеюсь, мое письмо не останется без последствия.

Ваш подписчик Сергей Грешнов.

Из Сталинградской губернии Хоперского округа станицы Дурновской хутора Дубовского.

«1925 год»

Письмо неизвестного рабочего в Киевский горсовет

Копия Киевскому Городскому Совету Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов

Предложение

Вношу предложение переименовать город «КИЕВ» в город «ТРОЦКИЕВ».

Город Троцкиев не будет более напоминать о мифическом «Кие» (что ли).

Город Троцкиев, названием своим будет рассказывать о той великой революционной работе, которую проделал товарищ Троцкий на Украине в годы жесточайшей классовой борьбы по поручению ЦК РКП (большевиков).

С товарищеским приветом.

1 мая 1926 года.

Як. К-ский

(рабочий-сахарник, беспартийный).

Письмо крестьянина А. Г. Меркулова М. И. Калинину

Крестьянин А. Меркулов Калинину

19/VIII Москва, Кремль В. Ц. И. К.

Михаилу Ивановичу Калинину

Уважаемый товарищ Михаил Иванович!

В той ли реальной степени отражается Вам жизнь, как она есть? Все ли явления, происходящие на жизненной сцене, отражаются Вам в натуральной их степени? Можете ли Вы быть свидетелем момента тяжелых переживаний трудящихся, не всех, конечно…, а почему только некоторых? Можете ли Вы в них убедиться?

Быть может, покажется Вам это слишком мелочным, но все-таки желательно с Вами об этом поговорить. Читаешь газету. О, какое большое расхождение с жизнью. Как все казенно, нет ничего живого, которое действительно совпадало [бы] с течением жизни. Вот вчерашний №. Приезд Германской делегации. Красивые, крупные буквы. Там – торжественная встреча, там – расширенный пленум, здесь – от имени организации – приветственная речь женщины-работницы…, чуть не 1/4 часть газеты пестрит эта речь. Звучит такой гордостью, самодовольным, счастливым тоном. Звучит о великих достижениях, о намеченных планах, о работе и так далее. Это все было, наверное, ей диктовано, репетировано газетной трескотней и высокопоставленными губисполкомовцами, губкомовцами, которые стенами этажей отгорожены от жизни и воспитываются газетой. И как это может гордиться человек своим высоким предназначением, не испытав жизни, не коснувшись ее корня?

Но, вот рисую Вам сцену, вот типы той сцены жизни, жизни обездоленной, грязной, безотрадной.

Почему самодовольный человек не скажет об этом?

Мы на бирже труда. Во дворе много народа всякого: мастеровые – созидатели благополучного счастья самодовольных людей, чернорабочие, землекопы и прочие. Тут есть голодные, раздетые, босые, оборванные, немытые. Тут брань… – это точно скотское стойло. Неужели человек подобен скоту? Ведь они тоже люди, с таким же организмом. Почему они не имеют прав наслаждаться жизнью?

Может быть, кто скажет, что это – пьяницы, бродяги, лентяи. Ничего подобного. Это рабочие, ищущие пропитания, ради насущего хлеба. Одни просят работы и подвергнуты суровой нужде. Другие лишены всяких надежд на обеспечение жизни. Они – с тяжелой душой, с потухшим взором, молчаливые, угрюмые.

Вот вокзал железной дороги. Тоже обездоленный, оборванный, черный люд, под палящим зноем, в ожидании поездов. У ног ползают калеки, голодные, просят милостыню, взывая на помощь довольного человека. Да, разве опишешь все это.

Вот шумная площадь города, «Сад-Театр», «Искусство трудящимся», «Ресторан», – эти огромные, изящные буквы видно далеко.

Посмотрим, что это.

Видим, идет семипудовая тетка [с] заплывшим от жира лицом, в пышном наряде, напыщенная косметикой, за ней идут дети, также нарядные, самодовольные, счастливые. Идут очкастые, усастые, в три обхвата дяденьки, с золотыми, блестящими кольцами. Идут совбарышни с самодовольной, счастливой улыбкой, за ними – ухажеры. А там, в саду, – музыка, кино, клумбы, разноцветные огни, фейерверк, гулянье, радио.

И, если посмотришь с глубоким вниманием вокруг, то видишь, что те люди, которые делают подлости, которые не имеют права жить, но они больше обеспечены правом к жизни. Обездоленные, запуганные, оборванные, грязные, с честным порывом жизни лишены права пользоваться ею.

Жить можно только за деньги. Неужели, жизнь-то проститутка?

15.08.26 года.

А. Меркулов.

Письмо Ю. П. Котельниковой в редакцию журнала «Голос Кожевника»

Вятка

ОБЕДЫ ЦЕЛЫ И КОШКИ СЫТЫ

(Меховая фабрика «БЕЛКА»)

Есть при нашей фабрике столовая. Войдешь в нее, и сразу же обдаст Вас запахом сырости, придавит низким потолком и поразит присутствием не к месту устроивших здесь свое общежитие животных. Правда, эти животные принадлежат к породе домашних – это кошки и собаки. Их штат при столовой, кажется, превышает штат прислуги. Садишься ли за стол – на стуле обязательно кошка. Протянул ли ноги под столом – там услышишь беспокойный возглас кошки. Да что эти кошки? Есть и побольше – собаки. Их в последнее время не так-то стала долюбливать кухонная прислуга – угощает зачастую горячей водой по шерсти и не утоляет их голода. Кошки – другое дело. Они ведь могут принести пользу – могут истреблять мышей и крыс. Ведь имеется же при столовой кладовая со всегда почти отсутствующим запасом продуктов для обедов.

Кошки получают питание наравне с рабочими, то есть я хочу сказать, что для них приготовляется то же меню, что и для нас. Нередко бывают такие случаи. Придешь в столовую, спросишь второе блюдо. Ответ «Все вышли». Бросишь случайный взгляд в духовой шкаф, где готовятся эти котлеты и тут раскроешь глаза: у шкафа торчит кошка, одна, две и торопятся доесть остатки от обедов – крошки. Конечно, не жаль этих крошек, но важнее здесь к месту сказать, что эти кошки живут в столовой, толстеют, а может быть и множатся, а рабочие зачастую от этого остаются без обедов, особенно к вечеру.

Может быть не видит слободское ЕПО, что в нашей столовой живут по давно существующей пословице «обеды целы и кошки сыты», да вся беда тут в том, что из-за этих кошек зачастую получаем порции обедов по внешнему виду вполне приличные, но малые по размеру и весу.

3/ХП 1926 года

Работница меховой фабрики «БЕЛКА»

Котельникова Ю. П.

Письмо анонимного коммуниста И. В. Сталину

Товарищ Сталин.

Не посылайте мое письмо в ГПУ, его я сам строчил. Зря Вы и Ваши сотрудники ругают Троцкого. Вам передают, что рабочие его ругают, неправда, неправда.

Товарищ Сталин, кричу Вам об этом из глубины партии. Троцкого рабочие любят больше, чем Вас, и Зиновьева и других. В нашей партии много нечестных, вредных людей, карьеристов-евреев, интеллигентов. Они при любой партии к власти пристроятся. Теперь честные коммунисты махнули на все рукой. Крикуны пролезли в секретари ячеек. Часто им ничего нельзя сказать. Переведут на плохую работу, признают оппозиционером, начнут травить. Молчат да голосуют, дело верное, как теперь говорят. Члены партии обратились в казенных людей. Троцкий здесь прав. Причем тут разочарование, не верите моим словам, так загляните-ка сам в ячейку и поговорите с рядовым членом партии. Убедитесь тогда, поэтому зря Вы его травите. Разрешите ему написать в Правде свое мнение. Так не спорят, повалили Троцкого и лежащего бьете. Мы так рассуждаем: если ему рот зажали, то что мы можем сделать.

Троцкий борец, он сила и честный член партии, с Зиновьевым мы его сравнить не можем. При таком гнилом ленинизме, занятом Вами, мы скоро свалимся. Вышеозначенное сказать мне не позволили бы на ячейке, я вздумал написать. Все подумайте о той опасности, которая на нас надвигается.

Писал член партии, рабочий от станка. Буду рад Вашему ответу мне в Правде, я ее читаю.

«1927 год»

Письмо П. Минкова И. В. Сталину

Товарищ Сталин!

Мало быть вообще готовыми. Нужно быть начеку каждую минуту, в каждом месте, на каждом шагу. Нужно, чтобы эта готовность била в глаза и пугала наших врагов. Нужно создать гипноз страха.

Успокоившись на «мирном строительстве», мы немного распоясались в своей беспечности. Долой ее, и нужно подтянуться и подтянуть сонливость. Вчера на нашем собрании в Госрыбсиндикате вынесли решение организовать учебный военный кружок. Нужно взять в руки идею.

Не пора ли райкомам открыть и военные отделы, организовать вокруг них отряды охраны [из] безработных коммунистов. Средства для этого – 5-10% экономии на ежемесячной зарплате каждого учреждения, страхфонд, взносы учреждений, требующих усиленной охраны и так далее.

Силы ГПУ экономить для прямой работы и специальной охраны.

Сейчас через ячейки, без шума, умненько приступить к проверке всего того, что за это время нашей беспечности проникло во все поры политического и хозяйственного аппарата. Охватить влиянием домоуправления во всей Москве, ибо у нас под самым носом живет, кто хочет и делает, что хочет.

Взять под особое наблюдение московскую дачную провинцию. Здесь все-таки есть сносный советский сельский аппарат, которому под силу ввести прописку дачников.

Это не панические предложения, а опыт работника того периода, когда мы в Донбассе два часа в Ревкомах строили жизнь и порядок, а остальное время брали под ружье и на казарменное положение и мужчин, женщин.

Ворошилов с армией пусть формально остается сбоку и делает свое дело

С коммунистическим приветом – П. Минков.

«Дата регистрации письма

6 июля 1927 года»