Текст книги "Русская жизнь. Вторая мировая (июнь 2007)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Краснов Александр Викторович родился 31 октября 1956 года в Москве. Русский. Родители – инженеры. Мать работала в КБ Яковлева, отец – в НИИ «Фазотрон».

В 1973 году поступил в Московский геологоразведочный институт (МГРИ) им. С. Орджоникидзе, который окончил в 1978-м, получив специальность «горный инженер-геофизик». Поступил на работу в МГРИ младшим научным сотрудником. Через два года ушел работать в «Главтуннельметростроя». В 1990-1993-м и 2000-2003 годах – глава управы Пресненского района. В октябре 1993 года приказом Александра Руцкого был назначен мэром Москвы.

* СВЯЩЕНСТВО *
Благоверная Великая княгиня-инокиня Анна Кашинская

25 июня (12 июня по ст. ст.)

Жизнь святой Анны Кашинской – поразительный пример того, как человек, потеряв в своей земной жизни все самое дорогое, сохраняет неколебимую твердость духа, смирение и веру. На долю этой женщины выпало столько личных трагедий, что, кажется, перенести все это, оставаясь в здравом уме и присутствии духа, просто невозможно. Но вера творит чудеса, и биография княгини Анны – одно из таких чудес.

Княжна Анна, дочь ростовского князя Димитрия Борисовича, в 1294 году вступила в брак с тверским князем Михаилом.

Через два года после свадьбы Анны и Михаила сгорает дотла княжеский дворец вместе со всем имуществом.

Вскоре после этого во младенчестве умирает первый ребенок княжеской четы – дочь Феодора.

В 1318 году Анна теряет мужа. Это стало следствием затяжного политического конфликта между князьями Михаилом и Георгием (Юрием) Даниловичем Московским за обладание Тверским великокняжеским престолом. Потерпев военное поражение, Георгий оклеветал Михаила перед ханом Узбеком. Анна проводила своего мужа в Орду, зная, что его ждет там верная смерть. Так и случилось: князь был зверски замучен ордынцами. Впоследствии он был причислен к лику святых.

С годами несчастья множились. В 1325 году Анна потеряла старшего сына Димитрия Грозные Очи. Будучи в Орде, он встретил Георгия Московского и убил его, отомстив за гибель отца. За этот поступок Димитрий был казнен ханом.

В довершение всего погибли второй сын Александр и внук Феодор. Как и старший сын Димитрий, они приняли мучительную смерть в Орде – им отрубили головы, а тела разъяли по суставам.

Потеряв практически всех своих близких, Анна приняла монашеский постриг. Сначала она подвизалась в Твери, потом младший сын Василий уговорил ее переехать в специально для нее построенный монастырь в городе Кашине. Здесь она и преставилась в 1368 году.

Довольно быстро имя княгини Анны забылось. Так продолжалось до 1611 года, когда во время осады Кашина литовскими войсками один из местных клириков сообщил народу о явлении ему княгини Анны как небесной покровительницы города.

Сведения о народном почитании княгини Анны и многочисленных чудесах, совершающихся у ее гробницы, дошли до Москвы. На Соборе 1649 года было решено причислить Анну к лику святых.

А дальше произошло нечто из ряда вон выходящее. Череда несчастий, преследовавшая княгиню в земной жизни, как будто бы продолжилась после ее смерти и прославления.

В 1677 году патриарх Иоаким созвал в Москве собор, на котором запретил почитание святой Анны ввиду якобы разногласий между ее житием и летописями (дальнейшие исследования показали мнимость этих разногласий). Истинная причина была в другом. В разгар раскола Анна Кашинская стала чем-то вроде знамени старообрядцев. На иконе святая Анна изображалась с рукой, сложенной для двуперстного крестного знамения. Таким образом, икона становилась как бы дополнительным аргументом в пользу раскольников, что для тогдашнего церковного начальства было недопустимо.

Так ради сиюминутных церковно-политических выгод было совершено нечто невозможное с точки зрения нормальной церковной жизни – «деканонизация» святой.

Правда, народ все равно продолжал почитать святую Анну. Кашинское духовенство и миряне неоднократно обращались к Синоду с прошением восстановить ее почитание. В 1908 году Синод вынес соответствующее определение.

Сегодня Анна Кашинская – одна из наиболее почитаемых и, если так можно выразиться, популярных русских святых. Ее именем даже называется минеральная вода, которой бойко торгует одно из кашинских предприятий. Мощи святой Анны покоятся в Воскресенском соборе, огромная белая колокольня которого видна из любой точки этого уютного древнего городка.

Подготовил Дмитрий Данилов

Преподобный Максим Грек

4 июля (21 июня по ст. ст.)

Максим Грек (в миру Михаил Триволис) родился в городе Арта (нынешняя Албания) около 1470 года в богатой греческой семье, которая обеспечила ему прекрасное образование. В 1505 году, после долгого пребывания в Италии, обучения в тамошних университетах и послушничества в католической обители, Михаил возвращается в лоно православия и принимает монашеский постриг в Ватопедском монастыре на Афоне с именем Максим. Далее следуют десять лет послушания, молитвенных и научных трудов. Свое сорокалетие Максим встречает опытным, уважаемым монахом, признанным носителем книжной мудрости.

И тут все резко меняется.

Великий князь Василий III, разбирая кладовые своего дворца, обнаруживает множество греческих книг, привезенных еще Софьей Палеолог. Из Москвы на Афон отправляется посольство с просьбой командировать кого-нибудь из ученых иноков для переводческой работы. Афонское начальство останавливает выбор на Максиме. Изначально речь идет о временной командировке. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.

В 1518 году Максим прибывает в Москву. Сразу же было дано первое задание: перевести Толковую Псалтирь. Максим тогда еще не знал славянского языка. К нему приставили двух лучших московских толмачей, знавших латынь, – Димитрия Герасимова и Власа, а также двух переписчиков. Схема работы была такая: Максим устно переводил с греческого на латынь, толмачи переводили сказанное на славянский, а переписчики записывали. Работа шла днем и ночью: царственный заказчик поторапливал. Представив князю результат своего труда, Максим попросил отпустить его обратно на Афон. Ответом была просьба-приказ остаться и попереводить еще. У Максима не было выбора, и он продолжил работу. К тому же он понял, что его русские братья по вере нуждаются в переводах церковных книг, и воспринимал свое пребывание в чужой стране как послушание, данное от Бога.

Своей ученостью Максим Грек быстро снискал себе огромный авторитет. Но он не только переводил книги. Как человек со стороны Максим позволял себе вещи, которые, по здешним понятиям, позволять себе не следовало. Во-первых, он резко обличил Василия III за развод с законной женой Соломонией (из-за ее неплодства) и женитьбу на Елене Глинской. Дальше – больше. В то время разгоралась полемика между иосифлянами и нестяжателями, и Максим выступил на стороне последних, поддержав преподобного Нила Сорского и осудив практику монастырского землевладения, чем окончательно восставил против себя церковные и светские власти.

В результате на соборе 1525 года Максиму было выдвинуто абсурдное обвинение в… порче церковных книг. Поводом стало то, что при переводе с греческого Максим вносил в старые славянские тексты значительные уточнения – собственно, в этом и был смысл его работы.

Наступили долгие годы заключения – сначала в Иосифо-Волоцкой обители, потом в тверском Отрочьем монастыре. Все это время Максим провел безвыходно в тесной сырой келье, страдая от холода и голода. Пребывание в этих чудовищных условиях не сломило подвижника. Он написал сам для себя утешительную проповедь, начинающуюся словами «Не тужи, не скорби и не тоскуй, любезная душа, о том, что страдаешь без правды…», и повторял ее каждое утро. Куском угля на стене кельи Максим написал канон Святому Духу. Этот канон и сейчас читается в православных храмах в Духов день.

Царь Иоанн Васильевич Грозный, которого принято считать злодеем, все же совершил некоторое количество добрых дел. Одно из них – освобождение Максима Грека из заточения, в котором тот провел около пятнадцати лет. На родину его так и не отпустили, зато разрешили поселиться в Троице-Сергиевом монастыре. Здесь он и преставился в 1556 году и был погребен около Духовской церкви. И только в 1988 году этот великий греческий ученый, ставший великим русским святым, был канонизирован Русской православной церковью.

Подготовил Дмитрий Данилов

* ГРАЖДАНСТВО *
Олег Кашин
Ставропольский иммунитет

Город, который не хочет быть Кондопогой

Конечно, это самая выдающаяся форма журналистского везения – случайно оказаться рядом с милиционерами именно в тот момент, когда в их руки попадает тот, кого вот уже который день ищет вся милиция России. Получается, мне повезло.

I.

Ночь, Ставрополь, парк Победы – большой лесной массив посреди спального Промышленного района. На центральной аллее – летние кафе с преимущественно географическими названиями («Сан-Ремо», «Сен-Тропе», «Ницца», «Флорида» и так далее), аттракционы, танцплощадки, киоски с молочными коктейлями, которые здесь называют моктейлями, и с пивом, караоке: публика гуляет, постепенно расходясь по домам. Но это центральная аллея, а сверни чуть в сторону – темно и безлюдно, только глухонемая старушка бродит среди деревьев, собирая бутылки. Из парка к жилым массивам улицы Ленина (самой длинной в городе – она проходит через весь Ставрополь с севера на юг) ведет темная аллея, которую местные жители называют раздевалкой, потому что именно по дороге из парка наиболее велик шанс быть ограбленным. Правда, сегодня в «раздевалке» спокойно: аллею патрулируют сразу два милицейских наряда. Ставропольская милиция уже две недели на усиленном режиме несения службы. Еще четыре наряда – непосредственно в парке. Могло быть и больше: в начале июня среди множества слухов, ходивших по Ставрополю, самый, наверное, красочный заключался в том, что именно в парке Победы нерусские (это такой ставропольский милицейский новояз – термин «лицо кавказской национальности» больше не существует, в протоколах пишут «нерусские». Термина «русские», однако, тоже больше нет – есть «славяне») распяли на садовой скамейке девушку-славянку, а потом перерезали ей горло и выпили кровь.

II.

Майор Николай Гамов из Промышленного ОВД – кто-то вроде разводящего. Майор Гамов ходит по парку и принимает рапорты младшего состава о зафиксированных происшествиях. Поскольку режим усиленный, с Гамовым тоже ходит проверяющий – майор из краевого УВД (он просил его фамилию не публиковать, поэтому пускай будет майор Петров). С ними по парку гуляю я.

То есть на самом деле мы уже полчаса как не гуляем, а просто сидим на скамейке в темном углу: ни в парке, ни в районе вообще ничего интересного не происходит. Самое серьезное происшествие – случай на танцплощадке, о котором майору Гамову рассказала старший лейтенант Олеся, старшая по наряду, дежурящему у выхода из парка. Случай, впрочем, неинтересный: какая-то дурочка пошла танцевать, а сумку оставила на кресле в кафе. Вернулась– сумки нет. Вот такая история, а больше ничего, достойного внимания.

Поэтому мы сидим на скамейке и слушаем по рации (позывной – «Пенза») дежурную часть, транслирующую всем нарядам вызовы по «02». Вызовы все как на подбор дебильные: какой-то женщине соседка зачем-то льет воду на подоконник, другую женщину хозяева выгнали из съемной квартиры, хотя она только вчера заплатила за месяц вперед, у какого-то мужчины за стеной громко играет балалайка, а время уже позднее и шуметь нельзя. Самый хит, конечно, – вызов с улицы Ленина: «Сосед отрезал себе голову, поставил ее мне на балкон, голова курит, дым идет в комнату, помогите!»

Единственный раз, когда оба майора заметно напряглись, – это когда в каком-то дворе собрались человек двадцать нерусских. Славянин, который вызвал милицию, уверен, что они замышляют что-то нехорошее, но наряд, выехавший на место сбора, обнаружил группу кавказцев-малолеток. Они пили пиво в соседнем кафе, где громко играла музыка, и поэтому им пришлось переместиться с пивом во двор, чтобы спокойно общаться.

А до этого, когда мы еще бродили по парку, к нам подошел мужчина лет сорока с усами, который видел бритоголового нерусского в джинсовом костюме и с кинжалом за поясом. Майор Гамов передал это сообщение всем постам, и через минуту лысого человека в джинсах задержали – кинжала при нем не было, зато был паспорт с местной пропиской, отпустили. Собственно, после этого мы и решили где-нибудь присесть, потому что ничего существенного в парке не происходило. Когда шли мимо «Сан-Ремо», майор Петров показал на крайний столик у забора: «Глядите, скинхед, морда пьяная, с нерусскими бухает». Действительно, сидит бритый парень и с ним трое брюнетов. А рядом вывеска «При покупке четырех кружек пива вобла бесплатно».

Мимо нашей скамейки наряды время от времени водят задержанных: чуть дальше, за деревьями, – стационарный милицейский пост, вагончик с «комнатой для административно задержанных», то есть обезьянником. Вначале провели узбека, у которого просрочена справка о предоставлении ему Россией политического убежища. Потом двоих сильно пьяных парней лет по тридцать – славян. Парней задержали потому, что один из них – который покрупнее – отказался предъявить паспорт, и милиционер решил, что мужчине есть что скрывать. Захожу в вагончик посмотреть, как происходит задержание. Парней посадили в обезьянник к узбеку. Тот, который покрупнее, орет, что милиция несправедлива к славянам, потому что продалась нерусским, и при этом так смотрит на узбека, что тот немедленно вспоминает, что у него больное сердце, и требует срочно отвезти его в больницу.

– Справка есть? – спрашивает милицейский лейтенант. Справки у узбека нет. – Тогда сиди. – И поясняет: – Сейчас узбека в отдел, а их в вытрезвитель обоих. Пьяный – это потенциальный преступник или потенциальная жертва преступления. А потом окажется, что это преступление на национальной почве. Зачем оно мне?

В вагончике нет вентиляции, а от пьяных сильно пахнет спиртным. Через минуту становится совсем нечем дышать, и лейтенант, матерясь, выпускает славян «под честное слово», а заодно освобождает и узбека.

– Попадется еще пару раз, может, поймет, что справки надо продлевать.

Я возвращаюсь к своим спутникам. Те азартно обсуждают велосипед начальника охраны парка: с одной стороны, на велосипеде по парку удобнее ездить, чем на машине, с другой – велосипед стоит 28 тысяч рублей, и майоры не понимают, зачем тратить такие деньги на такую ерунду.

III.

Ближе к часу ночи мимо нашей скамейки очередной наряд проводит к вагончику еще двух пьяных – толстяка ногайца и тощего славянина. «Опять синие», – разочарованно бормочет майор Гамов, но через минуту включается рация: зовут зайти в вагончик, потому что задержанный «похож на ориентировочку».

«Ориентировочка» – это то самое, знаменитое на весь Ставрополь, если не на всю Россию: «Мужчина славянской внешности, на вид 23-25 лет, рост около 180 см, среднего телосложения, волос светло-русый, на лице веснушки». Эта пояснительная надпись публикуется на листовках «Внимание, розыск!» вместе с фотороботом («художественным портретом») подозреваемого в убийстве студентов Павла Чадина и Дмитрия Блохина. «Художественный портрет» нарисовали, по официальной версии, на основании видеозаписи, сделанной камерой наблюдения у игрового салона «Мидас» через дорогу от места убийства студентов, – но объяснить, как лицо убийцы в темноте попало в кадр находящейся через дорогу камеры, никто не может, поэтому в городе в подлинность фоторобота не верят. Милиция, напротив, относится к «ориентировочке» очень серьезно: через несколько дней после убийства именно по этому фотороботу задержали 20-летнего жителя Черкесска Андрея Кейлина. Ему собирались предъявить обвинение в убийстве, но Кейлин сумел доказать свое алиби.

Пьяный парень Леха, задержанный вместе с ногайцем, поразительно похож на «художественный портрет». Пока ногаец, сидя в обезьяннике, причитал «Отпустите меня, у меня мама русская», Леху обыскали (в карманах– паспорт, сто рублей с мелочью, десяток презервативов Erotica super) и раздели. На ногах синяки, на спине шрамы. О происхождении синяков ничего сказать не может, о шрамах говорит, что они остались со времен второй чеченской кампании – Леха, по его словам, служил в ВДВ и воевал в Чечне.

– Если ты десантник, почему у тебя парашют на груди не наколот? – Майор Гамов явно не верит Лехе. Майор Петров вызывает машину из ГУВД: задержанного должны увести в краевое управление. Леха одевается и садится на пол в углу обезьянника. Кричит, что в ночь со второго на третье июня (ночь убийства) спал у себя дома на улице Фроленко – рядом с парком. Милиционеры выходят на улицу. Они явно рады тому, что случилось.

– Сейчас пьяный, ничего не помнит, – говорит майор Гамов. – Завтра протрезвеет и вообще ничего помнить не будет.

– Яйца ему дверью прижать, вспомнит, – убежден лейтенант, который дежурит в вагончике.

Я спрашиваю, уверены ли милиционеры в том, что задержанный – тот самый человек.

– Ты же сам видел – на фотороботе он нарисован, – отвечает майор Петров. Достаточно ли внешнего сходства? Майор обещает, что следствие разберется. В уже закрытый парк заезжает машина из ГУВД, Леху увозят.

По всем признакам мне несказанно повезло: я сам, своими глазами видел, как ставропольская милиция задержала того, кто, вероятно, и убил двух студентов на автобусной остановке на углу улиц Мира и Ломоносова. Но почему-то я совсем не чувствую гордости за свое везение – задержание Лехи выглядело совсем не героически, а, напротив, бесконечно убого. Схватили какого-то пьяного, сравнили с фотороботом – похож! – и увезли в ГУВД. Неудивительно, что назавтра пресс-служба ГУВД не подтвердила факт задержания нового подозреваемого по делу об убийстве студентов, а Андрея Кейлина, несмотря на алиби и на истечение срока, в который должно быть предъявлено обвинение, так и не отпустили.

IV.

Помощник ставропольского губернатора Александра Черногорова Анатолий Лесных – отставной полковник, много лет прослуживший политработником в погранвойсках, – с 8 июня отвечает в Ставропольском крае за борьбу со слухами. Когда в Ставрополь приезжали министр внутренних дел Рашид Нургалиев и полпред президента в Южном округе Дмитрий Козак, по предложению Козака Черногоров создал специальный информационный центр, который должен брать на себя обязанности по координации работы всех краевых СМИ в ситуациях, подобных той, которая произошла после убийства студентов. То есть Лесных – это краевой министр пропаганды. Мы разговариваем в его кабинете на пятом этаже здания краевого правительства, и я спрашиваю, каков главный вывод ставропольских властей из случившегося в последние недели.

– Главный вывод? – переспрашивает министр пропаганды, – Надо тщательнее работать с молодежью, воспитывать ее. Чтобы студенты по ночам спали после напряженной учебы или делали домашние задания, а не шлялись по игровым автоматам. И еще, конечно, эти события показали, какая опасность исходит от противостояния мэра и губернатора. В ночь убийства мэр Ставрополя находился в Бельгии. Почему? Нужно с этим разбираться. У нас есть все основания считать, что эта ситуация была спровоцирована оппонентами губернатора, обкатывающими в нашем крае «оранжевые технологии» для всей России. Кроме того, выяснилось, что для некоторых журналистов жареные факты важнее стабильности в крае. Мы разместим соответствующую статью в журнале «Журналист», и с любителями жареных фактов никто в городе не будет больше здороваться.

Дежурные лозунги «о работе с молодежью», дежурная антиоранжевая риторика и дежурное же «во всем виноваты журналисты»: за перспективы ставропольского правительства на фронтах информационной войны не стоит и беспокоиться – нет никаких перспектив. На фоне милиции, жизнерадостно отлавливающей граждан, похожих на «художественный портрет» виртуального подозреваемого, поведение властей никак не выглядит адекватным существующей угрозе. Каждый выпуск новостей ставропольского телевидения начинается с сообщений о том, что убийство студентов носит «чисто бытовой характер», – со ссылкой то на ГУВД, то на ФСБ, то на прокуратуру, то на комиссию Госдумы или даже на епископа Ставропольского Феофана. О «бытовом характере» говорят так навязчиво, что в этот бытовой характер перестают верить даже те, кто изначально сомневался в националистической подоплеке убийства.

Главным парадоксом на этом фоне выглядит то, что в Ставрополе до сих пор не произошло ничего, что позволяло бы всерьез говорить о превращении города во вторую Кондопогу. Убийство студентов? Да, убийство, – но не более того. Убийства, к сожалению, регулярно происходят в разных городах, но небо от этого не падает на землю. Народные волнения? Единственный несанкционированный митинг с последовавшим за ним и быстро разогнанным шествием на волнения совсем не тянет: в Москве такие «волнения» происходят регулярно, что на маршах несогласных, что на гей-парадах, и считать их серьезной угрозой государственным устоям может только отъявленный параноик.

В городе спокойно – но не благодаря действиям властей, а вопреки им. Вопреки сомнительному фотороботу и бодрым телерапортам о «бытовом убийстве». Вопреки «усилению работы с молодежью» и контрпропагандистским мерам полковника Лесных. Ставрополь, который совсем недавно был прифронтовым городом, центр края, пережившего множество терактов, включая бойню в Буденновске, двадцать лет подряд служивший транзитной точкой для беженцев из всех постсоветских горячих точек от Карабаха до Чечни, – Ставрополь обладает, может быть, самым сильным во всей России иммунитетом против межнациональных конфликтов.

Правда, никто не знает, надолго ли еще хватит этого иммунитета.