Текст книги "Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «Смерш» 1939-март 1946"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 58 страниц)

1938 года.

В 1924 году, че рез бывшего секретаря АРКОСА – А. БОГДАНОВА (осуж-

ден) АНГАРСКИЙ-КЛЕСТОВ был привлечен к работе в пользу английской

р азведки (см. стр. 24, 25, 26, 27 и 28).

В 1932 году, перед н азначением на должность торгпреда СССР в Греции,

АНГАРСКИИ-КЛЕСТОВ был вовлечен РОЗЕНГОЛЬЦЕМ в правотроцки-

стскую организацию и по заданию РОЗЕНГОЛЬЦА проводил вражескую ра-

боту в Греции (см. стр. 29, 30, 31).

С 1935 года, возглавляя «Международную книгу», АНГАРСКИЙ-КЛЕС-

ТОВ также вел вражескую работу.

Из лиц, привлеченных АНГАРСКИМ-КЛЕСТОВЫМ к антисоветской ра-

боте, не арестованы:

1. ИЗАК Иван Яковлевич, старший инженер экспортного отдела Нарком-

леса СССР (см. стр. 27, 28).

162 ___________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «СМЕРШ». 1939 – март 1946

2. АДАМСОН Владими р Александ рович , бывший зам. то ргп реда СССР

в Г реции , нын е б ез оп ределенных занятий (см. стр. 31 , 33).

3. ЕЛЕНЕВСКИЙ Валентин Ануфриевич , бывший зам. председателя

«Международной книги» , ныне без определенных занятий (см. стр. 35—38).

4. ЛЕВЕНСОН Федор Савельевич, быв. зам. директора экспортной конто

ры «Международной книги» (см. стр. 35—36).

ИЗАК И.Я., АДАМСОН В.А, ЕЛЕНЕВСКИЙ В.А. и ЛЕВЕНСОН Ф.С.

НКВД СССР арестовываются.

Следствие по делу АНГАРСКОГО-КЛЕСТОВА Н.С. продолжается.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. БЕРИЯ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

арестованного АНГАРСКОГО-КЛЕСТОВА Николая Семеновича

от 26 июня 1940 года

АНГАРСКИЙ-КЛЕСТОВ Н.С, 1873 года

рождения, уроженец г. Смоленска, б. член

ВКП(б) с 1902 года, до аре ста – старший

научный сотрудник Института Маркса —

Энгельса – Ленина.

Вопрос: Вы призна ли себя виновным в активной контрреволюционной

работе на протяжении многих лет в качестве агента царской охранки и шпи-

она немецкой и английской разведок.

Вы это подтверждаете?

Ответ: Да, подтверждаю.

Вопрос: Тогда предоставляем вам возможность рассказать о всех своих

преступлениях в личных показаниях.

Ответ: Теперь, когда я арестован, не желая скрыв ать больше своей много-

летней пред ательской работы против партии и рабочего класса, я хочу рас-

сказать все о своих преступлениях органам советского следствия.

Я считался членом РСДРП с 1902 года, в действительно сти же, еще за

четыре года до этого момента , с 1898 года я являл ся агентом цар ской охранки.

Прежде чем показать свой путь к охранке , вкратце сообщу свои биографи-

че ские данные.

Я прои схожу из семьи купца 2-й гильдии КЛЕСТОВА Семена Алек сееви-

ча, владельца книжного магазина, 2-х домов и самой большой в гор. Смолен-

ске публичной библиотеки.

В 1893 или 1894 гг., проживая в Смоленске, я примкнул к революционному

кружку из административно-ссыльных, руководимому МЬ1ПГЛЯЕВЬ1М.

В 1896 году меня арестовало губернское жандармское управление за неле-

гальное хранение 2-х брошюр, изданных народовольцами под названием

«С Родины на Родину».

Зимой того же 1896 года на допросе у жандармского ротмистра (фамилию

за давностью времени не припоминаю) я дал откровенные показания о про-

исхождении этих брошюр , назвав студента, у которого я их получил, будучи

на излечении в Москве.

Я сообщил также полиции, что у меня еще хранится журнал «Социал-де-

мократ», издававшийся ПЛЕХАНОВЫМ. Эта книжка – показал я на допро-

се в жандармском управлении – была послана мною студенту ШАМОВ-

СКОМУ, п роживавшему в то в ремя в Смоленске.

ДОКУМЕНТЫ

163

Жандармскому ротм истру я заявил далее , что давно уже отказался от ре-

волюционных взглядов и не намерен впредь принимать участия в студенче-

ском или ином движении против существующего государственного строя.

По ист ечении 2-х недель я был освобожд ен из тюрьмы под поручит ельство

старшего брата студента ШАМОВСКОГО , занимавшего видное положение

в городском банке, которому за это я впоследствии выплатил до 1000 рублей.

Через год из министерства внутренних дел пришел приговор, по которому

я подлежал тюремному заключению сроком на 3 месяца и после этого —

гласному надзору полиции сроком на 2 года.

Находясь в Смоленской тюрьм е, я много п ер едумал над т ем, что нахожусь

на контрр еволюционных позициях, вот уж е давно не имею отношения к

практической революционной деят ельности, а между тем заключен под

стражу и преследуюсь властями . В тюрьме у меня впервые зародилась мысль

о постоянной связи с полицией.

По выходе из тюрьмы, в 1897 году, я как-то раз был приглашен на собра-

ние студенческого кружка в Смоленске , но студент ТЕОДОРОВИЧ , узнав-

ший откуда-то о моем недостойном , предательском поведении на допросах

в жандармском управлении , посоветовавшись с другими , предложил мне уй-

ти с собрания , что еще более меня озлобило.

Это обстоятельство , мои контрреволюционные взгляды , а также буржуаз-

ное происхожд ение , все это вместе взятое толкнуло меня на путь мщения ,

доносов и предательства и окончательно сделало провокато ром .

К этому времени обстоятельства сложились следующим образом. По осво-

бождении из тюрьмы мне предстояло легализов ать библиотеку и книжный

м агазин , которые остал ись безнадзорным и после смерти отца , последовав-

шей в психиатрической больнице.

В этих целях моя мать , как бы увлекшись картежной игрой, в дворянском

клубе стала проигрывать крупные суммы нач альнику жанд армского уп равле-

ния полковнику ГРОМЫКО, я же инсцени ровал п родажу ему рысака и п ро-

летки, но в действительности то и д ругое являлось «благо родным» п рик ры-

тием взятки.

Женитьба на к рестной доче ри п равителя канцеля рии смоленского губе р-

нато ра, дво рянке Зинаиде Константиновне КАЗАНЦЕВОЙ (уме рла в 1918 году)

дове ршила мое мо ральное падение .

Я стал неоднок ратно бывать на ква рти ре у жанда рмского полковника ГРО-

МЫКО и настойчиво доказывал ему, что навсегда по рвал с революцией , де р-

жусь теперь таких же , как и он , взглядов и готов представить соответствую-

щие подтверждение на деле .

Я доказывал жандармскому полковнику , что «социализм есть – гипотеза ,

результат больной нравственности» , что я признаю существующий порядок

в России наилучшим и готов жизнью ограждать его от посягательств наших

самобытных «всесловных» интеллигентов или «сословных» социал-демокра-

тов , что я предан правительству и «мечтаю о счастье называться вернопод-

данным государя императора».

Таким образом , жандармскому полковнику не пришлось даже приложить

труд к моей вербовке, так как я, собственно, сам предложил сотрудничат ь

в охранке, на что и получил его согласие.

В результате хлопот полковника ГРОМЫКИ и моего ходатайства перед

департаментом полиции, после годичного сотрудничества с жандармским уп-

равлением, в октябре 1899 года министр юстиции МУРАВЬЕВ сообщил мне,

что «по высочайшему повелению государя императора» я – Николай КЛЕС-

164 ___________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «СМЕРШ». 1939 – март 1946

ТОВ – освобожден от гласного надзора полиции, о чем поставлен в извест-

ность прокурор Московской судебной палаты.

С конца 1898 года я стал систематич ески доставлять Смол енскому жан-

дармскому управлению донесения о политических настроениях местных ли-

бералов и революционеров, сообщал, отчасти из мести, об антигосударствен-

ной работе студента ТЕОДОРОВИЧА, о котором показал выше, о местном

жителе , примыкавшем к народовольческому кружку , Михаиле ВАСИЛЬЕВЕ,

об учителе АЛЕКСАНДРОВЕ, о революционных настроениях лиц, входив-

ших в правление публичной библиотеки, о своем родном брате – Василии

КЛЕСТОВЕ.

Я же сообщил охранке о нелегальном печатании книги ТУНА по истории

революционного движения, о дебатах на земских собраниях, о медицинском

обществе, настроенном радикально, о деятелях уездного земства с теми же

настроениями, о местных студенческих кружках и другие данные, которых от

меня поступало так много, что в настоящий момент все их я затрудняюсь

вспомнит ь.

Передача охранке этих донесений осуществлялас ь через полковника ГРО-

МЫКУ, которого я время от времени посещал непосредственно в жандарм-

ском управлении, и через жандармского вахмист ра (фамилии не помню),

кото рый получал от меня пакеты и нап равлял их по назначению во в ремя

моего п роживания в го р. Вязьма, под Смоленском.

В Вязьме в те годы моя жена имела книжный магазин, я же ко рреспонди-

ровал в «Смоленский вестник» и «Московские ведомости».

П родав свой книжный магазин в Вяз ьме, моя жена вско ре п риоб рела такой

же магазин в Ставрополе, куда в 1899 году мы переехали на постоянное жи-

тел ьство.

Летом 1900 года студент ШУЛЬЦ – брат местного врача-окулиста – вру-

чил мне на улице листовку, нап ечатанную на г ектографе и содержавпгую

протест против подавления полицией студенческих б еспорядков.

Получив эту листовку, я направился в полицейское управление, но полиц-

мейстера там не застал и передал тогда листовку дежурному приставу.

В тот же день я был вызван в жандармское управление, где меня продер-

жали 7 часов, а затем в сопровожд ении полиц ейского чиновника препрово-

дили ко мне на квартиру, прич ем обыск был произв ед ен не в месте, где я

указал (у ШУЛЬЦА), а у меня на квартир е, куда явились полицм ейстер и два

пристава.

Ввиду ист ерики, которую закатила моя жена, об обыске стало известно

всем соседям, все это меня крайне взволновало.

В связи с обыском, который навлек на меня излишние подозрения, я об-

ратился с жалобой к директору департамента полиции, заявив протест против

действий жандармского ротмистра в Ставрополе, сослался при этом на то,

что давно уже известен департаменту полиции по моему «Смоленскому делу»,

и потребовал ответа – с какой стати мои показания, данные жандармскому

ротмистру, обсуждались полицмейстером в присутствии пристава .

Эти показания – писал я в своей жалобе – мог лишь знать прокурор и

начальник охраны, зачем же они стали достоянием пристава . Я высказал

также свое недоумение по поводу того, что против квартиры ШУЛЬЦА, о

котором я донес полиции, был поставлен городовой, когда можно было бы

поручить дело кому-либо другому . Тут же в пис ьме я спрашивал директора

департамента полиции – разве нел ьзя было избежат ь театрал ьности с учетом

того, что неожиданно появившийся городовой произвел как раз обратное

действие, чем то, что для дела было бы полезным.

ДОКУМЕНТЫ

165

В заключение я ходатайствовал пе ред ди ректо ром департамента полиции

о выражении мне скорейшего доверия, «дабы у меня не опустились руки в

дальнейшей р аботе».

В том же 1899 году, минуя жандармское уп равление в Став рополе, ди рек-

то ру департамента полиции в Петербурге я сообщил о направленной к под-

рыву существующего строя антигосударственной деятельности земцев ВО-

РОНОВСКОГО, КАВЕРЗНЕВА, ПОСТНИКОВА, ПОЛУЭКТОВА и в целом

возглавляемого ими «Комитета грамотности», а также земского собрания,

о готовящихся демонстрациях, о распространяемых не только ШУЛЬЦЕМ,

но и другими известными мне лицами нелегальных листовках, о прочтении

местным общественным деятелем КУЛЯБКО-КОРЕЦКИМ реферата на тему

о МИХАЙЛОВСКОМ.

В 1902 году я переехал в Ессентуки, где получил работу в качестве заве-

дующего минераловодским отделом газеты «Казбек» .

В том же 1902 году под влиянием революционного кружка ФЕДОРЧЕНКО

и БЕРДИЧЕВСКОГО я сделал попытку освободиться от тяготившей меня

связи с охранкой и решил для этого уехать в Париж.

В Ставрополе-Кавказском я явился к губернатору, которому стал говорить,

что я – вовсе не революционер, за границу собираюсь только по личным

делам и на короткий срок, что обо мне можно навести подробные справки

в департаменте полиции, где я на хорошем счету как верноподданный госу-

даря императора .

Через две недели я получил паспорт с визой на право выезда за границу

и уехал в Париж, где пробыл недолго и вернулся затем в Ростов-на-Дону.

Возвратившись в Россию зимой 1902 года, я стал сотрудничать в газете

«Донская речь» и одновременно поступил в Ростовскую городскую управу

в к ачестве заведующего юридическим отделением.

1-го мая 1902 года я был арестован на вокзале в Ростове-на-Дону и направ-

лен в Новочеркасскую тюрьму , где обо мне быстро распространились слухи

как о провокаторе.

Как я понимаю , этот арест был произведен станционным жандармом без

ведома губернского управления , во всяком случае , через 2 недели меня осво-

бодили и я , чтобы отвлечь возникшие подозрения в провокаторской деятель-

ности, по договоренности с охранкой выехал в Женеву.

В соответствии с инструкцией, полученной от Ростовского жандармского

управления, я через ФЕДОРЧЕНКО познакомился с ПЛЕХАНОВЫМ, Ве-

рой ЗАСУЛИЧ и другими социал-демократами, вошел к ним в доверие.

В Женеве я пробыл один месяц и вернулся обратно в Ростов, получив

нелегальную литературу и в одном экземпляре только что вышедшие прото-

колы 2-го съезда РСДРП, которые я провез в чемодане с двойным дном.

Согласно полученной мною в Женеве явки, всю нелегальную литературу

я передал секретарю Донского комитета РСДРП – БОГУТСКОЙ, предвари-

тельно информировав обо всем охранку.

О результатах своей поездки в Женеву, встречах с ПЛЕХАНОВЫМ, на-

строениях социал-демократов в связи с расколом, происшедшим на 2-ом

съезде РСДРП, а также о полученных мною явках по Ростову я во всех под-

робностях постав ил в известность жандармского ротмистра, фамилия кото-

рого как будто МАРТЫНОВ, но точно уже не припоминаю, помню лишь

хорошо его внешние приметы: низкого роста, слегка оспенное лицо, шатен,

с небольшой бородкой .

В н ачале 1904 год а я получил выгодное предложение – выехать в Екате-

ринодар, на должность заведующего местным отделением Ростовской газеты

166 ___________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «СМЕРШ». 1939 – март 1946

«Донская речь». Меня это предложени е вполн е устраивало, да и Жандарм-

ско е Управление в Ростове против Отъезда не возражало.

По приезд е в Екатеринодар, воспользовавшись официальным предлогом —

заде ржкой в получении столичных газет, в связи с начавш ейся русско-япон-

ской войной, я пос етил жанда рмско е уп равление и возобновил свои связи,

регуля рно встр ечаясь с адъютантом управл ения – молодым ч елов еком высо-

кого роста, в чине поручика , фамилии не помню.

Вначале я сообщил охранке , что пока еще ни с какими организациями не

установил связи , но коль скоро познакомлюсь с интересующими жандармов

лицами , тотчас же ей сообщу об этих лицах. Вскоре социал-демократами

была организована рабочая демонстрация во время обсуждения в городской

думе вопроса о бюджете. Я присутствовал на этой демонстрации в качестве

представителя печати и выдал затем охранке организаторов – писателя

ОЛИГЕРА и ссыльнопоселенца МАРТЫНОВСКОГО; первый из них был

арестован , а второй отделался обыском.

В ноябре 1904 года Екатеринодарский комитет РСДРП , с которым я уже

связался , поручил мне выступить на банкете, состоявшемся под председа-

тельством адвоката ШИРСКОГО. Я выступил на банкете с революционной

речью в присутствии незнакомого мне полицмейстера, который пытался ме-

ня зад ержать, но я скрылся через черный ход.

Опасаясь провала как провокатор, которому даже революционные речи

сходят с рук, я в ту же ночь выехал в Новороссийск, где пробыл 2—3 дня,

оттуда в Киев, от СМИДОВИЧА получил явку в Кременчуг, прожил там

около месяца и через Екатеринодар направился в Харьков, где по истечении

трех месяцев, в феврал е 1905 года, был ар естован.

В Харькове на допросе в жандармском управлении я выдал с анит арного

вр ач а ФИЛЬКОВУ, секрет аря комитет а РСДРП, присяжного поверенного

ШУСТЕРА, к которому я имел явку, членов РСДРП СМИРНИТСКУЮ, КУ-

ЧЕРОВА, БЕЛЯЕВА, показал о забастовке на Харьковском паровозостро-

ительном заводе и «Гельферихс-Саде», а также других предприятиях, сооб-

щил данные о рабочих кружках, которые я вел как пропагандист, расшифровал

нелегальную квартиру Харьковской социал-демократической организации.

На суде, состоявшемся в Екатеринодаре, в качестве свидетеля обвинения

выступил полицмейстер, присутствовавший в момент произнесения мною

речи, который, однако, в этот раз заявил, что фразы в моей речи «долой

самод ержавие!» он якобы не припоминает, и я был освобожден из-под стра-

жи за недоказанностью состава преступления.

В Октябрьские дни 1905-го года по заданию Кубанского комитета РСДРП(б)

я снова выступил с речью на демонстрации в том же Екатеринодаре, но и это

выступление, благодаря з абот ам обо мне охр анки, никаких последствий для

меня не имело.

В ночь на 9-е декаб ря 1905 года за участие в военной демонст рации я был

а рестован, но не жанда рмами, а военными властями, и сослан на 5 лет в

Ту руханский к рай. По пути из Омской тю рьмы, в которой я пробыл одну

ночь, я бежал, воспользовавшись чужим паспортом и крайне слабой поста-

новкой охраны заключенных. Паспорт н а имя ШЕВТУНОВА и форму зем-

лемер а я получил на явке у Омского социал-демократа; затем проехал через

Тюмень и Пермь в Москву.

Летом 1906 года я явился в Московское Охранное отделение, что на Гнезд-

никовском переулке. В Охранке я встретился с полковником фон КОТТЕН,

которому рассказал о себе и своих намерениях на будущее, заявив, что пока

думаю заниматься только литературной работой.

ДОКУМЕНТЫ

167

«Ну, вот и хорошо, – сказал полковник, – если же понадобитесь, мы вас

найдем» . Потом полковник спросил меня: «Как вы здесь живете?» Я сказал ,

что из Омска бежал с паспортом на имя ШЕВТУНОВА Аркад ия Н иколаев и-

ча . Полковник на это ничего не сказал , предупредив лишь меня , что в любое

время я могу быть вызван по делам охранки.

Ос енью 1906 года в связи с пр едстоящ ей конф еренцией московской орга-

низации РСДРП (б) меня действительно вызвали в охранное отделение и по-

ручили присутствовать на конференции и представить о ней подробную ин-

формацию , что я и сделал , сообщив впос ледствии охранке о выступ лениях

АЛЕКСИНСКОГО , ПОКРОВСКОГО и других ораторов, а также о прин ятых

конференци ей р еш ениях.

В 1906—1907 гг. я систематически освещал деятельность больш евиков так

называемого «Типографского экстерриториального района» Московской ор-

ганизации РСДРП(б), кн ижного склада «Весна», принадлежавшего Областному

и городскому Ком итетам парт ии, а также об участии большевиков в кампании

по выборам в Государств енную Думу.

По мо ему дон есению значительная часть литературы , предназначенной

к выборам в думу, была задержана и конфискована на Николаевском вокзале

в Москве .

В 1907 году я переменил свой паспорт на имя МАСЛЕННИКОВА Алек-

сандра Васильевича , сообщив об этом жандармскому управлению , и выразил

свое удивление по поводу того , что ко мне на квартиру , в мое отсутствие ,

надо полагать, без ведома охранки, явился околоточный надзиратель и при-

гласил наведаться в полицейский участок .

При мне в охранке стали наводить какие-то справки, а потом спросили:

«Какой же у вас тепе рь паспо рт?» Я сказал , что вынужден был в связи с визитом

околоточного надзи рателя выхлопотать себе новый паспо рт на имя МАСЛЕН-

НИКОВА , после чего жандармы к этому вопросу больше не возвращались.

В конце 1907 или в начале 1908 гг. я переехал в Петербург , где получил

работу в издательстве «Зерно» , у сына Московского домовладельца и нота-

риуса Михаила КЕДРОВА. В этот период я сообщал охранному отделению

(но не Петербургскому , а Московскому , с которым поддерживал постоянную

связь) об издательской деятельности большевиков и , в частности , о «Кален-

даре для всех» , а также о массовых выпусках , посвященных рабочему и

крестьянскому вопросам.

Летом 1909 года Московская охранка меня арестовала, обвинив в том, что

я ее обманываю, не все сообщаю, а один из присут ствовавших на допро се

жандарм ских офицеров заявил, что «я играю на две сто роны, о пу стяках до-

ношу, а главное о ставляю п ри себе».

Я на это ответил, что считаю такой упрек несправедливым, так как обо

всем, что становится мне известным , доношу охранке.

Так оно и было в действительности , придирчивость же московской охран-

ки я объясняю тем , что ее опережало Петербургское охранное отделение ,

имевшее своего опытного провокатора внутри издательства «Зерно» и в пар-

тийной типографии «Дело» по фамилии ШНЕЕРСОН.

Ввиду того что ШНЕЕРСОН имел возможность гораздо чаще в идеться

с петербургск им и жандармами , чем я со своими – московскими (в Москву

я ездил обычно один раз в 2 месяца) , естественно , его донесения были более

своевременными. Так , например, в результате донесений ШНЕЕРСОНА со-

чинения ЛЕНИНА (сборник «За 12 лет») были задержаны Петербургской

охранкой перед самым их вывозом из типографии, что на Васильевском

острове.

168 __________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «СМЕРШ». 1939 – март 1946

В охранк е на допросах со мной сп ерва грубили, зат ем перешли на более

мягкий тон, приняв решение направить меня доживать срок ссьшки, к кото-

рому я был приговорен еще в 1906 году, но фактически его не отбывал. Тут

же меня предупред ил и, что придется в ссылке провести не пять, а лишь нем-

ногим более двух лет.

С лета 1909 года по осень 1911 года я находился в ссылке, но не в Туру-

ханском крае, а на Ангаре, где условия легче. В бытность мою на Ангаре

я лишь однажды сообщил приставу о предполагавшемся совещании по воп-

росу об организации центральной библиотеки для обслуживания ссьшки.

По отбытии ссьшки я нап равился в Москву, где явился в ох ранное отде-

ление и заявил, что имею наме рение остаться на постоянное жит ельство в Моск-

ве, но мне ничего оп ределенного в этот раз не сказали, заявив: «Хо рошо —

посмот рим» .

В 1912 году, накануне 100-летия Бо родинского боя, меня вызвали в ох ран-

но е отд еление, п редложив покинуть Москву на в ремя то рж еств . Я об ратился

с п рош ением, в кото ром ссыл ался на всю мою п редыдущую работу по зада-

ниям ох ранки, заявил, что устал, болен, только что ве рнулся с ссьшки, занят

п ришедшими в расст ройство личными делами и хотел бы изб ежать выдво ре-

ния из Москвы . Меня все же не оставили в Москве, раз решив, п равда, вы-

ехать в один из московских уездов . Я выбрал Каширу, переждав там оконча-

ния Бородинских торжеств, после чего с разрешения охранки возвратился

в Москву,

В 1913 году, ввиду отсутствия у меня реальных связей с большевистской

орган изацией в Москве, я ничего не сделал для охранки, но продолжал под-

держивать с ней связь.

В1914и1915гг. я сообщал московской охранке об антивоенных настро-

ениях среди писателей, как профессионалов, так и кружковцев, об антиво-

енных выступлениях адвоката ЯХОНТОВА, большевиков СМИДОВИЧА и

СТЕПАНОВА-СКВОРЦОВА, с которыми я поддерж ивал бл изкое знакомст-

во, о собрании в обществе торговых служащих, на котором я присутствовал

как член этого общества, о группе студентов коммерческого института, стоя-

щих на пораж енческ их ПОЗИЦИЯХ.

Я передал также охранке листовку против войны, полученную от студента

коммерческого института, не то КИРИЛЛОВА, не то ОСТРОВИТЯНИНО-

ВА, с которым я был знаком по книгоиздательской работе.

1915-м годом кончается моя связь с царской охранкой, так как во время

войны нелегальные организации в Москве были почти разгромлены, а я чув-

ствовал себя усталым и к тому же болел тяжелым заболеванием позвоночника.

Перехожу к своей антисоветской работе после Октяб рьской революции .

П ризнаюсь, что и после 1917 года я по-п режнему оставался в рагом па ртии,

против которой до революции вел активную работу в тесном сотрудничестве

с охранкой.

В 1917 году, будучи членом Московского Комитета партии и организато-

ром Хамовнического района, я проводил в жизнь меньшевистские установки,

не соглашаясь с решениями апрельской конфе ренции и 6-го съезда РСДРП(б)

и оставаясь по-п режнему п ротивником социалистической революции.

В ап реле 1917 года, на конфе ренции РСДРП(б), я выступал п ротив Ленина

по воп росу оценки политической ситуации того периода.

В 1917 году, на 6-м съезде па ртии, я выступал п ротив СТАЛИНА по воп-

росу о движущих силах революции и оценке текущего мом ента.

В 1918 году я был исключен из па ртии за выступление в Московском Совете

против политики Коммунистической партии в деревне и в борьбе за хлеб.

ДОКУМЕНТЫ

169

В 1919 году я был восстановлен в рядах партии после двурушнического

признания своих ошибок, но вскоре же в 1920 году примкнул к антипартий-

ной группировке ИГНАТОВА и БУРОВЦЕВА, стоявших на платформе «ра-

бочей о ппозиции».

В 1921 году я высту пал на Московской городской конфе ренции от объеди-

ненной оппозиции, в кото рую входили п редставители «демок ратического

цент рализма», « рабочей оппозиции» и д ругих антипартийных группировок.

Однако наиболее активный период моей вражеской работы против партии

и советского государства начинается с 1924 год а, когда я установил шпион-

скую связь с агентом германской разведки, чл еном загранд ел егации меньш е-

виков в Б ерлине – НИКОЛАЕВСКИМ.

Будучи уполномоченным Мосвнешторга в Берлине, в 1923 году я позна-

комился и на почве общности антисоветских убеждений быстро сблизился

с НИКОЛАЕВСКИМ. В антисоветских беседах с НИКОЛАЕВСКИМ я за-

являл , что ЦК ВКП(б) якобы не допускает внутрипартийной демократии, что

старых большевиков зажимают, и возводил всякую иную белогвардейскую

клевету на руководителей ВКП(б).

В 1923—24 гг. я, кроме НИКОЛАЕВСКОГО, встречался с меньшевиками

ЛИТКЕНС, ЮГОВОЙ, ГУРЕВИЧЕМ, с немецким социал-демократом БУХ-

ГОЛЬЦ, которых также в антисоветском духе информировал о положении

в СССР. Но основная моя меньшевистская связь того периода был НИКО-

ЛАЕВСКИЙ.

В конце 1924 года на основе моей информации НИКОЛАЕВСКИЙ в га-

зете «Соци алистический вестник» поместил статью, в которой клеветал на

Советский Союз. По этому поводу я высказал НИКОЛАЕВСКОМУ свое не-

довольство и просил его больше не публиковать статей , в основе которых

лежала бы информация , получ енная от меня, так как это могло бы прив ести

к мо ему провалу.

НИКОЛАЕВСКИЙ на это заявил , что сотруднича ет с г ерманской разв ед-

кой , которой п ереда ет вс е получаемые от меня сведения, и обещал меня

впредь подобным образом не компрометировать, но при условии, если я ста-

ну снабжать его сведениями, интересующими германскую разведку.

Я согласился с предложением НИКОЛАЕВСКОГО и начал периодически

передавать ему данные о решениях ЦК ВКП(б), внутрипартийных разногла-

сиях, о ходе происходившей в партии дискуссии по важнейшим вопросам

политики , передавал содержание стенографических отчетов Пленумов ЦК

ВКП(б) , которые во время моих приездов в Москву я получал для прочтения

у б. секрет арей МК ВКП(б) ЗЕЛЕНСКОГО и МИХАЙЛОВА , а т акже у б. секре-

таря Бауманского райкома ВКП(б) – ЦИХОНА.

Постоянно ориентируя НИКОЛАЕВСКОГО по вопросам международной

и внутренней политики партии и советского правительства, я поддерживал

с ним шпионскую связь до конца 1929 года, затем возобновил свою разведы-

вательную работу в пользу немцев в конце 1933 года.

Дело происходило при следующих обстоятельствах. В 1932 году я был на-

значен торгпредом СССР в Грецию. В конце 1933 г. меня вызвал к себе быв.

полпред СССР в Греции ДАВТЯН и предупредил, что ему известно о том,

что я был связан с немцами и оказывал им услуги.

ДАВТЯН сказал, что ко мне придет редактор греческой газеты «Врадени»

АРВАНТИНОС*, через которого я должен продолжать связь с немцами.

АРВАНТИНОС действительно вскоре явился ко мне в торгпредство и,

сославшись на специальный разговор на этот счет с ДАВТЯНОМ, потребовал

новых сведений для герм анской р азведки. Через АРВАНТИНОСА я систе-

170___________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР »<СМЕРШ«. 1939 – март 1946

магически передавал германской разведке все интересующие ее сведения о ра-

боте торгпредства и Наркомвнешторга .

В 1935 году , ввиду моего Отъезда из Греции, я вынужден был прервать связь с

АРВАНТИНОСОМ, но возобновил шпионскую работу через агента герман-

ской разведки ОЛИГЕР* Ольгу Александровну .

ОЛИГЕР работала секретарем б. торгпреда СССР в Германии СТОМОНЯ-

КОВА. Ее муж имел германское подданство и ежегодно по официальной визе

выезжал в Германию. С ОЛИГЕР я был знаком еще с 1923 года, по совмест-

ной работе в торгпредстве СССР в Германии, а в 1936 году пригласил ее на

работу в «Международную книгу» в Москве.

В том же 1936 году в одном из разговоров с ОЛИГЕР я заявил , что ее муж

весьма подозрителен по шпионажу. ОЛИГЕР , нисколько не смутившись, от-

ветила, что и ей известно о моей связи с немцами. Тут же она призналась ,

что собирает необходимые сведения и передает их своему мужу , который не-

посредственно связан с представителями германского консульства в Москве.

ОЛИГЕР тут же предложила мне продолжить связь с немцами, пользуясь

ее услугами в качестве посредницы. Я принял это предложение , допустил

ОЛИГЕР к секретной работе в «Международной книге», что дало ей возмож-

ность получать много материалов, интересующих германскую разведку .

Кроме того, через ОЛИГЕР я сообщил в разведку адреса книжных складов,

находящихся в Париже и Праге, откуда революционная литература нелегаль-

но переправлялась в Германию.

В 1937 году ОЛИГЕР была арестована , муж ее ЭЛСТЕР* пытался устано-

вить связь по телефону под предлогом поисков работы, но я через секретаря

передал ответ, что ничем помочь ему не могу. Последний раз ЭЛСТЕР звонил

мне в начале 1940 года, но я снова уклонился от встреч с ним из опасений

своего провала.

В 1936 году я был командирован Наркомвнешторгом в Париж по вопросу

о заключении генерального договора с французской фирмой «Ашет» и в этот

приезд снова передал шпионские сведения для НИКОЛАЕВСКОГО .

Уполномоченный «Международной книги» в Париже , в прошлом – граф ,

ныне комбриг ИГНАТЬЕВ* Алексей Алексеевич , работающий в отделе во-

енных учебных заведений Красной Армии, познакомил меня с директором

фирмы «Ашет» белоэмигрантом БОГУСЛАВСКИМ, о котором дал в пись-

менной форме самые лестные отзывы (они хранились в делах «Международ-

ной книги»),

БОГУСЛАВСКИЙ был известен как уст ановленный враг Советского Сою-

за, что, однако, не помешало ИГНАТЬЕВУ, знавшему это, представить мне

БОГУСЛАВСКОГО как лицо, вполне сочувствующее советскому строю, ко-

торое вдобавок он знает с 1914 года, когда ИГНАТЬЕВ еще являлся военным

атташе царского правительства при Пуанкаре.

БОГУСЛАВСКИЙ при встрече со мной передал привет от НИКОЛАЕВС-

КОГО и сказал, что, если у меня имеются какие-либо материалы, то он —

БОГУСЛАВСКИЙ – может их взять для передачи НИКОЛАЕВСКОМУ.

На второй или третий день я передал БОГУСЛАВСКОМУ в запечатанном

конверте письмо на имя НИКОЛАЕВСКОГО, в котором содержалась инфор-

мация о политических настроениях населения , особенно в деревне , о продо-

вольственных затруднениях , а также о внутрипартийном положении в ВКП(б).