Текст книги "Гагаузские народные сказки"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

РУЧНАЯ МЕЛЬНИЦА

В стародавние времена, когда колос был в соломе, дед был в колыбели, а отца моего еще на свете не было, пошла моя мать в монастырь. Прямо шла, ровно шла, шесть месяцев и одну осень шла, кофе пила, табак курила, тюльпаны и гиацинты косила. Дошла до кочки, села отдохнуть. Где-то нашла виноградную ягоду, бросила себе в рот и забеременела. Прошло время, я родился. Мама рассказала мне эту сказку. Я ее забыл, но потом вспомнил.

То ли было, то ли не было, жили на свете птичий падишах и мышиный падишах. Долго они жили по-соседски, в ладу и спокойствии. Вражды между ними не было. Но вот однажды обуяла их зависть. Стали они во всем друг другу завидовать. Завистливость постепенно перешла и на все их роды. Стали они ненавидеть друг друга, в вскоре началась между ними война. Долго ли, коротко ли продолжалась эта война, мы не узнавали. До нас только дошло, что была она суровой и страшной – реки текли, полные крови. До той поры подобной войны никто на свете и не видывал. Бессчетное количество воинов пало с обеих сторон.

По окончании войны, чтобы не начались эпидемии, власти велели похоронить тела погибших.

В ту пору жили в тех краях старик со старухой. Было у них два вола. Прибыл и дед на своей телеге трупы собирать. Много ли, мало ли работал наш дед, наткнулся на крупного орла. Посмотрел, а он еще жив. Слышит дед, птица на человеческом языке упрашивает:

– Не губи меня, отец, я падишах птиц. Помоги мне поправиться, и я тебя не оставлю. Счастливее тебя на свете никого не будет.

Жалко стало старику птичьего падишаха. Он с трудом погрузил птицу на телегу и отвез домой. Старуха радостно встретила его: есть пища на некоторое время. Но после того как поняла, что птице самой нужен корм, стала ругаться. А узнав, что ее надо кормить говядиной и дед хочет заколоть одного из волов, она пошла на него грудью.

– Не торопись! Коса у тебя длинна, да ум короток. – Старик был мудрым и спокойным человеком. Постепенно он втолковал жене, что они не будут обмануты. Убедил старуху, зарезали одного вола и стали выкармливать птичьего падишаха.

Много ли, мало ли времени прошло – мясо кончилось. Здоровье орла стало улучшаться. Только одним крылом своим он еще не мог управлять. Нужно было еще время и еще мясо. Заколол старик и второго вола. Мясо еще не успело кончиться, а птица уже поправилась. Попрощалась, расправила крылья и улетела.

И тут не стало у деда покоя. Бабка его поедом ест:

– Ты такой да ты сякой. Ты дурак, ты глупец. Была у тебя пара тягла, и ту погубил. Неудачник ты из неудачников. У меня волос длинен, да ум короток?! А у тебя и волос короткий, и ум такой же.

Старик молчал. Сколько длились эти горькие для него дни, мы не знаем. Старик уж и жизни был не рад. И вот однажды утром раздался какой-то гул. Перед домом сел большой, красивый орел.

– Эй, отец, пришло нам время рассчитаться. Хочу отплатить за твою доброту. Садись мне на спину.

Старик оживился. Взял свою одежонку, сел на орла, и они полетели.

Летели, летели – встретили табун лошадей.

– Это мои, – говорит орел.

Летят дальше. Виднеется стадо крупного рогатого скота.

– Это мое, – молвит орел.

Позже приметили несколько отар овец.

– Это тоже мои, – говорит орел.

И вот вдали показались большие, красивые строения.

– Это мой дворец, – сказал орел и сел.

Встретила их вся семья. Принимают деда как большого человека. Почестям конца-края нет: моют, чистят, стол накрывают. Еда и питье – каких наш старик отродясь не видывал.

После всего дали деду отдохнуть. Утром орел вложил ему в руки связку ключей и сказал:

– Ты, отец, от смерти меня спас. Сколько здесь ключей, столько комнат отопрешь. Выбирай, что тебе нравится и сколько хочется. Все будет твое.

Открыл старик первую дверь – остолбенел. Глаза разбегаются: очень дорогие и красивые вещи. Все серебряные. Как зачарованный ходил дед по комнате. Одно щупал, другое в руки брал, жаль было ему выходить оттуда. Тут он вспомнил, что комнат много, и открыл вторую дверь. Здесь еще более дорогие, более изысканные вещи. Ворохи золота, комната сверкает и искрится. В третьей комнате блестящие, как солнце, камешки, все – драгоценные. Старик растерялся, не знает, на что смотреть, на чем глаз остановить.

Пройдя так из комнаты в комнату, он видел столько богатства, что конца-края нет. Что ему выбрать, что просить? Одурел дед от счастья. Идет открывать двенадцатую комнату и думает: «Здесь должны быть самые дорогие, самые лучезарные вещи падишаха». Когда он открыл комнату, растерялся: четыре стены, комната пустая, только в одном из углов прилажена ручная мельница – два круглых плоских шершавых камня, один сверху, другой снизу, и ручка на верхнем камне. Старик застыл на месте. Что это может быть? Среди такого богатства – и вдруг два куска камня. По-всякому думал старик. И не зря. В конце концов осмелел и взялся за ручку. Повернул верхний камень вправо – выпал каравай белого теплого хлеба. Повернул влево – выпала золотая монета.

– Ну и ну! – сказал старик. – Вот это для меня! Мне не к лицу те блестящие, красивые вещи.

Решил дед попросить эту мельницу. Возвращается он назад через все комнаты. Ничто его теперь не интересует, ничего не замечает.

– Мой повелитель! Много богатства, много прекрасного видел. Все это мне, простому человеку, как-то ни к чему. Если можно, подари мне из двенадцатой комнаты те два камня. Они по мне.

– Что ты, отец! Из всего богатства ты выбираешь такую незавидную вещь?!

А старик все на своем стоит. Орел не стал ему возражать, отдал выбранную вещь. Посадил его опять к себе на спину и отвез в родные края, домой.

Старуха злая – мечет молнии:

– Я здесь с голоду умираю, а он мне мельницу принес! Что я буду на ней молоть?

Старик молча, спокойно устанавливает жернова друг на друга в красном углу и поворачивает ручку вправо. Выпадает белая булка хлеба. Удивилась старуха, но не сдается:

– Ну и что! Долго ли протянешь на одном хлебе?!

Старик поворачивает ручку влево. Выпадает золотая монета. Вот тут уж старуха усидеть на месте не смогла, вскочила:

– Дай и я поверну, – говорит. – И вправду у меня волос долог, да ум короток.

Помирилась она с дедом, и стали они жить счастливо. Если не поумирали, то и теперь, может быть, живут.

ВОЛШЕБНЫЙ КОЛПАК

То ли было, то ли не было, жили-были один бедный паренек и его старуха-мать. Жили они очень бедно. Вот надумал как-то раз паренек пойти попытать счастья и говорит матери:

– Пойду-ка я, матушка, похожу-поброжу по белу свету, все равно терять мне нечего.

– Хорошо, сынок, иди.

Шел он, шел, пока не повстречался ему один путник. Тот спросил его, почему он такой грустный, и паренек рассказал ему о себе. Пожалел путник бедняка и посоветовал ему идти прямо, пока не увидит перед собой гору. Та гора открывается один раз в семь лет. Когда же гора откроется, надо быстро войти и взять оттуда старый колпак, что там висит, но больше ничего не брать, а не то гора замкнется, и он останется в ней.

Так и пошел паренек прямо-прямехонько. Вскоре, и впрямь, увидел там гору. Прошло немного времени, и гора раскрылась. Он быстро вошел, схватил колпак и хотел уж было выйти, но… чего он здесь только не увидел! Ему захотелось сорвать гроздь винограда, но тут гора закрылась.

Остался бедняга на семь лет взаперти. Семь лет гора не открывалась, семь лет просидел он один в темноте. И вот, по прошествии семи лет, как только гора раскрылась, юноша уж не медлил и быстрехонько выбежал из нее. А гора снова закрылась.

Уселся он на корневище дерева и задумался, что ему делать с этим колпаком, ведь неизвестно, какая сила в нем заложена. Затем лег в тени, колпак подложил под голову и подумал: «Голову есть на что положить, но было бы лучше еще и половичок подстелить». Только подумал, как откуда ни возьмись появился половичок. Подстелил юноша половичок, улегся и говорит сам себе: «Что делает моя старая матушка одна? Оказался бы я вместе с ней дома». Только сказал, как половик вместе с ним поднялся в воздух и полетел к его дому.

Понял тогда юноша, какая сила таится в этом колпаке, и захотелось ему, чтобы у него был такой дом, который бы превзошел хоромы самого падишаха. Его старуха-мать, увидев такой дом, стала плакать – она подумала, что здесь кто-то чужой живет, но узнав, чей это дом, очень обрадовалась.

После того как бедняк разбогател, отправил он свою мать сватать для него дочь падишаха, потому что та была очень красива. Поначалу мать отговаривала его, но затем согласилась и пошла.

Допустили ее к падишаху, и она рассказала, зачем пришла. Падишах сказал ей:

– Если он такой умелец, пусть вырастит сад по обе стороны той дороги, что ведет от моего дома к вашему.

Приходит мать домой и все рассказывает сыну.

– Это же пустяки. Ты иди и ложись отдыхать, я сам все сделаю.

Берет он свой колпак и говорит:

– Ну-ка, мой колпачок, сделай так, чтобы вырос сад по обе стороны дороги от нашего дома ко дворцу падишаха.

Наступило утро. Падишах выглянул в окно и, когда увидел дивный сад, пришел в восхищение. Юноша опять попросил свою мать, чтобы та пошла к падишаху и спросила, выдаст ли он теперь за него свою дочь. Делать нечего, – мать пошла.

Падишах же сказал, что раз ее сын собирается стать женихом и его зятем, то пусть проложит белокаменную дорогу от его дома до своего. На другое утро падишах проснулся и снова увидел, что его задание выполнено. Дорога так и сверкала на солнце!

И третий приказ дал падишах юноше – чтобы эту сверкающую дорогу он покрыл дорогими коврами. И вновь волшебный колпак помог пареньку: покрыл дорогими коврами дорогу.

Увидев такое дело, падишах согласился отдать пареньку в жены свою дочь. Сыграли прекрасную веселую свадьбу.

На другой день жених пригласил всех в свой дом, и здесь они провели три дня и три ночи. На четвертый день падишах отправился домой. Остался юноша с молодой женой и старухой-матерью жить-поживать да добра наживать, не зная, что такое нужда.

Однажды молодой муж отправился на охоту. А тот путник, что поведал пареньку о волшебном колпаке, разузнав, где и как он живет, очень позавидовал ему, и решил отобрать у него этот колпак. Купил новый красивый колпак и подошел к его дому, выкрикивая:

– Меняю новый колпак на старый. Кто хочет меняться?

А молодая жена не знала, какая сила заложена в этом старом колпаке, и обменяла старый колпак на новый, желая порадовать своего мужа. Недолго думая, взяла новый колпак и вернулась в дом.

Путник же, заполучив волшебный колпак, обрадовался и велел колпаку сделать так, чтобы этот дом с красивой молодой женщиной перенесся туда, куда он скажет. Так оно все и случилось.

Паренек, вернувшись с охоты, обнаружил только свою старуху-мать, плакавшую горькими слезами.

– Ни дома! Ни невестки! – изводила она себя плачем, но слезами горю не поможешь.

Отправился паренек на поиски. Шел он, шел, и вдруг глядь! – добрался до своего дома. Сел и пригорюнился. Увидела его жена и заплакала. Велел ей муж принести его старый колпак. Взял он колпак и пожелал, чтобы его дом вернулся на прежнее место. Сказано – сделано.

Но злодей был вместе с ними, в доме, он только проснулся и ничего не знал. Схватил его юноша, разрезал на мелкие кусочки да и выбросил собакам. И жили они дальше счастливо. Кто знает, может, и сейчас еще живут.

СКРИПАЧ И ЧЕРТИ

Жил-был на берегу широкой реки в маленькой деревушке один известный скрипач. Скрипка в его руках настолько прекрасно играла, что могла развеселить и пустить в пляс самого угрюмого человека.

Прослышала об этом мастере вся страна. Где какая-нибудь свадьба, застолье – его обязательно приглашали. Проведали о нем и черти. Топал-Шейтан, главный над всеми чертями, с давних времен искал себе веселого музыканта, который сумел бы и его порадовать, и заставить плясать всех его сорвиголов – чертей. Зовет к себе Топал-Шейтан всех чертей, сколько их там было, и приказывает:

– Что хотите, делайте, но доставьте ко мне этого замечательного скрипача. Пусть будет нашим музыкантом.

Чертям делать нечего – своих старших следует слушать, а к тому же Топал-Шейтан был очень злой: шкуру непослушных черноглазых спицей дырявил и в спины им гвозди вколачивал.

Пронюхали черти, когда скрипача позовут на другую сторону реки, в одно селение на свадьбу, чтобы он там на скрипке играл. Взял этот мастер свою скрипку, смычок и остальные принадлежности и, усевшись в лодку, переплыл реку. На другом берегу привязал свою лодку к дереву, а сам пошел на свадьбу, гостей развлекать. Играл там день и ночь, а на второй день, вечером, вместе с теми, кто пришел отведать ракы, отправился веселиться.

У посаженого отца застолье надолго затянулось, так что скрипач освободился только после полуночи. Собрался и под покровом ночи отправился домой. Когда он добрался до берега, смотрит – его лодки нет!

«Что бы это значило?» – спросил сам себя музыкант и стал сердито расхаживать по берегу.

А надо сказать, что как раз тем вечером задумали черти, обманув скрипача, схватить его и отвести к Топал-Шейтану, потому как другого более удобного случая найти нельзя было: мужик был навеселе, с застолья он возвращался с тяжелой головой, да и домой шел поздно ночью (до первых петухов было еще далеко) – самое время, когда черти бродят. К тому же и ночь была темна-темнехонька.

Ищет музыкант свою лодку то там, то здесь – нет нигде! А черти ее нарочно в воду погрузили, чтобы никто не нашел. Подходят они к одуревшему мужику и человеческим голосом спрашивают:

– Что ты ищешь, друг?

– Лодку свою ищу, – сказал скрипач, – хочу переплыть на ту сторону реки.

– Иди к нам, мы тебя переправим, – сказали приветливо черти, – но за это ты нам посреди реки на скрипке чуток сыграешь?

– В этом ли ваша нужда? – сказал музыкант. – Только и просите меня, что на скрипке сыграть, ничего другого? Сыграю вам не то, что посреди реки, но и в самом логове у чертей.

– Давай тогда с нами, – обрадовались черти, и двое из них быстро взяли мужика под руки.

Черти шли по воде, как по суше, и скрипач вместе с ними. Это же чертовы проделки! Ни один из них в воду не канул. Не успел мужик этому удивиться, как дошли до середины реки, остановились. Пристали к нему черти: сыграй да сыграй!

Один из них установил в воде пень.

– Садись вот на это, – сказал он, – и играй!

Музыкант играл, а черти вокруг него по воде – чмок-чавк, чмок-чавк – хору танцевали. Река же тем временем текла и все их под пригорок несла, к логову Топал-Шейтана приближала (оно находилось далеко, там, где река с морем встречалась).

Мужик играл, слышались звуки скрипки, но в непроглядной темноте черных чертей вовсе нельзя было разглядеть. Только на том пенечке, на котором сидел скрипач, еле-еле просматривалось белое блюдце. Тени чертей раз за разом к тому блюдцу склонялись.

– Что вы там делаете с блюдцем? – с подозрением спросил мужик.

– Что мы делаем? – ответил один из чертей. – Мазью, что на блюдце, себе глаза мажем.

– А мне можно помазать? – спросил мужик.

– Тебе нельзя, – вскрикнули все черти разом, – а не то ослепнешь!

Мужика это дело заинтересовало. «Что это там за мазь?!» – думал скрипач.

А потом не утерпел и решился: «Ах, будь что будет! И я помажу себе глаза».

Привстав, протянул смычок и коснулся мази в блюдце. Никто и не заметил, как он помазал совсем чуть-чуть уголок своего правого глаза. И что вы думаете, – как только его глаз впитал мазь, так он в кромешной темноте совершенно ясно увидел чертей. Их стало видно, как днем: хвосты черны, как смола, остроконечные уши, большие копыта, редкие серые бороды.

Мужик теперь смекнул что к чему, а когда он бросил взгляд на воду, заметил, что река несет их вниз по течению бог знает куда. Что же теперь делать скрипачу, как спастись от этих рогатых? Принялся он, наигрывая мелодии, чертям одной ногой ставить подножки. Хвостатые зашептались:

– Он нас увидел, хочет утопить.

– Наверно, ухитрился себе глаза помазать.

Как раз в это время звонко-звонко запели утренние петухи – и чертей как не бывало, словно они сквозь землю провалились, клятые мордашки. Несчастный скрипач остался один посреди реки на пеньке. Кинулся было искать то блюдце, но и его не было. Разве безумцы были черти, чтобы оставлять такую чудесную мазь?!

Мало-помалу, гребя руками, мужик выплыл на берег реки и добрался к себе домой. Рассказал жене о своих злоключениях и лег отдыхать. Хвостатые, черные, страшные черти и во сне ему привиделись.

Прошло несколько дней. Отправился скрипач в лес по дрова. И когда он внимательно осмотрелся по сторонам дороги, то заприметил там правым глазом, тем самым, что был помазан чудесной мазью, двух чертенят, которые пилили толстый дуб.

Спрашивает он их:

– Эй, что вы здесь делаете?

– Вот это дерево пилим, – ответили черти. – Только на один палец не допилили, чтобы держалось. Топал-Шейтан отправил нас убить одного мужика, и мы ничего лучшего не придумали. Вот сейчас он по этой дороге проедет, мы свалим на него это дерево да и убьем.

– Как, как вы это сделаете? – прикинулся непонятливым музыкант.

Черт еще раз все рассказал.

Скрипач же все расспрашивает, как бы не понимая:

– Но покажите-ка, где должен проехать тот мужик?

Черти вышли на дорогу и показали. Как только они встали напротив срезанного дерева, музыкант тут же свалил на них дуб. Чертей так придавило, что они свои языки, величиной с лопату, наружу повысовывали. Стали просить-упрашивать они мужика, чтобы отпустил их.

– Еще зло людям будете делать? – спросил он.

– Мы не виноваты, – скулили чертенята. – Нас Топал-Шейтан послал.

– Хорошо, я отпущу вас, – сказал мужик, – но чтобы привели ко мне Топал-Шейтана и принесли то блюдце с мазью.

– Принесем, принесем, – закричали черти, – только отпусти нас.

– Я, – сказал скрипач, – здесь буду ждать. Давайте идите, но не думайте, что сможете меня обмануть – я вас повсюду вижу.

Ждал музыкант, ждал, а чертей все нет и нет. Нашел, кому верить! Они же только и думали, что о спасении своей шкуры.

Мужик запряг тогда своих волов и возвратился домой. А по дороге все себя утешал: «Вы, черти, все равно попадетесь на мой мазаный глаз».

Так оно и случилось. Пять-десять дней спустя отправился скрипач на базар. Среди людей, в толпе, эти двое чертенят то туда, то сюда бегали, но их никто не замечал. Поучали они одного торговца, как покупателя обмануть, а покупателя – как продавца на обмане поймать. Как говорится, что черту хорошо, то человеку плохо. Не стерпел этого музыкант, бросился к двери лавки и загнал бесенят в угол.

– Ну что, разве не говорил я вам, что придет ваш черед, что снова попадетесь мне? – спрашивает их мужик.

Взял скрипач кнут и давай хлестать хвостатых во весь их рост, – куда попадал удар, там проступала кровь.

– Остановись, пощади нас! – взмолились черти. – Остановись, мы сделаем все, что ты скажешь!

Тот велел им привести к нему Топал-Шейтана.

– Пусти нас – мы приведем! – закричали черти.

– Нет больше дураков, – сказал мужик. – Один из вас пойдет и приведет Топал-Шейтана сюда, на базар, и то блюдце с мазью не забудет, а другой здесь, со мной, останется. Если тот не приведет и не принесет, что я велел, то я этому всю шкуру спалю.

Отправился черт звать Топал-Шейтана. Рассказал ему, что так, мол, и так, попали они в переделку.

– Стой, – сказал куцехвостый, – пойду-ка я, наконец, взгляну, что это за скрипач.

Но музыкант, не будь дураком, взял толстую веревку, сделал из нее петлю, и на краю базара дожидался Топал-Шейтана. И вот, когда главарь чертей подошел, мужик изловчился, метнул аркан и стянул узел на его поясе.

– Иди-ка сюда, – сказал он, – голубчик.

– Да как же ты меня разглядел? – стал, задыхаясь, спрашивать Топал-Шейтан.

– Вот этим глазом, – сказал мужик.

Черт приподнялся и ухитрился вынуть мазаный глаз у мужика. Однако конец петли остался в руках у скрипача. Тот от злости наступил на живот черту, да так стянул веревку, что язык Топал-Шейтана выскочил на целый аршин.

– Не дави, эй, не дави, – закричал тот, – задушишь меня!

– Не буду давить, – сказал мужик, – дай мне блюдце.

Нечего делать Топал-Шейтану, отдал мужику блюдце – жизнь дороже!

Мужик в тот же миг помазал свой другой глаз, и сразу же обнаружил черта. Топал-Шейтана веревкой от пояса до горла протянул и за то, что его глаз вынул, на виселицу подвесил. А мазью с того волшебного блюдца помазал глаза всех тех людей, кто был на базаре, чтобы они видели впредь все бесовские проделки.

ДЖЮДЖЯ-ТОДУР

Естек-пестек, ослу – подножка, кто слушает меня, тот мне старший брат, а кто не слушает, на лоб тому пятно.

В стародавние времена, когда гумно было на стеблях, когда я в колыбели был, а отца еще на свете не было, мать моя отправилась в селение Аладжа-Манастир. Прямо шла, ровно шла, шесть месяцев и одну осень шла, кофе пила, табак курила, тюльпаны и гиацинты косила. Дошла до родника Хайдут-чёшмя, села отдохнуть, бросила ягоду винограда в рот – забеременела, меня родила и рассказала мне эту сказку, которую я забыл, а уж потом вспомнил.

Жили-были старик со старухой. Жили они в избушке-мазанке, на дымоходе которой аисты свили гнездо и каждый год аистят выводили. Было у них два вола – один хромой, другой слепой – да пустынное поле, которое раз в два года урожай давало. Только детей у них не было, что очень их огорчало.

– Бабка, я пойду сегодня в поле просо сеять, может, в этом году оно даст урожай.

– Куда ты пойдешь голодный, в доме даже сухаря нет. Иди сначала налови рыбы, я приготовлю поесть, а потом пойдешь в поле.

Взял старик свой сачок и пошел на озеро Кирез-гёл. Бросил сачок в воду – вытащил несколько красноперок. Бросил еще раз, глядь: в сачке барахтается маленький мальчонка – ростом с вершок, усы двух вершков, на ногах домотканые портянки и чарыки.

– С добрым утром, отец! – поздоровался он.

– Ты кто и чей будешь? – спросил старик.

– Я твой сын. Я на камне, на дне озера сидел, и все ждал, чтобы достал меня оттуда какой-нибудь добрый человек и отвел к вам. Очень долго ждал, у меня уж и усы длиннее роста моего стали. Когда я заметил твой сачок, прыгнул в него, чтобы выйти посмотреть, что творится на белом свете. Давай теперь отведи меня домой, а то я дороги не знаю.

Посадил старик мальчонку в торбу с рыбой и пошел домой. У старухи, как только увидела ребенка, язык отнялся от радости.

– Ах ты, мое дитятко! – воскликнула она. – У тебя уже и усы отросли. Назовем мы тебя Джюджя-Тодур[9]9
  Джюджя-То́дур (букв. «Тодур-карлик») – герой-хитрец.


[Закрыть].

И дед не мог нарадоваться сыну, погладил его по головке и пошел в поле пахать. В обед Джюджя-Тодур принес старику в поле ухи. Отец остановил волов и сел обедать.

Джюджя-Тодуру надоело безделье. Ухватился он за хвост слепого вола, вскарабкался ему на спину, влез в ухо и крикнул громким голосом:

– Ча, Мартин! Хэйс, Брязу!

Волы пошли по борозде, и стал Тодур пахать вместо своего отца. Провел одну борозду, провел вторую, борозды ровные, как струны, ни огрехов, ничего, – только посвистывание его было слышно.

– Отец, – сказал он, снова дойдя до края поля, – ты ляг отдохни немного, я сам буду пахать. Если кто-то меня захочет купить, продай, не бойся, я все равно вернусь к вам.

Прилег дед отдохнуть и задремал. В это время полем проезжал богатый купец. Глянул: пахарь в тени спит, а волы сами пашут – гляди, что за чудо!

– Эй! – крикнул купец. – Что за невидаль такая!

– А в чем дело? – откликнулся старик.

– Да вот, диву даюсь, никак не пойму, как так волы сами пашут.

– Ты получше глаза открой и заметишь, что ими мой сын управляет.

– А где же он? – еще больше удивился купец.

– В-о-о-он там, у вола в ухе.

Купец приблизился к волу и, заметив малыша, вытаращил глаза от удивления.

– Продай его мне, хозяин! – стал умолять богач.

– Сколько дашь? – спросил старик.

– Сто золотых монет.

– Идет, забирай его!

Отсчитав старику деньги, купец запихнул Джюджя-Тодура в карман и поехал своей дорогой.

В дороге Тодур пропорол купцу карман, осторожно спустился по штанине на сапог, с сапога спрыгнул на землю, спрятался под тысячелистником. Купец едет себе вперед и в ус не дует. Когда он порядком удалился, Джюджя-Тодур пересек урочище Бабадак, дошел до моста, что напротив села, и решил там переночевать. Устроился на ночлег, да не успел глаз сомкнуть, как под этим мостом собрались разбойники.

– Мне хочется мяса, – сказал один из них.

– Мяса на вертеле! – проговорил другой.

– Мне шашлыка хочется! – добавил третий.

– Будет и шашлык, будет и мясо на угольях, – успокоил их главарь. – В эту ночь мы уведем у старика с околицы вола, и все будет. Согласны?

– Согласны! – в один голос воскликнули остальные.

– Возьмите и меня, братцы! – крикнул Тодур.

– А ты кто такой? Откуда здесь взялся? – струсили разбойники. И тут они разглядели Джюджя.

– Ага! Ты как раз нам и нужен. Мы давно такого разыскиваем. Ты, как войдешь в дверную щель, откроешь двери и выведешь нам вола.

Пошли они в село, дошли до околицы. Джюджя-Тодур узнал свой дом. Разбойники помогли мальчику пройти в дверную щель, а сами, притаившись в углу, стали ждать.

– Братья-разбойники! Какого из них развязывать: хромого или слепого?

– Тише ты, черт коротконогий! – прошептали разбойники. – Выводи слепого.

– А веревку развязать? – крикнул снова Джюджя-Тодур.

– Все равно, только выведи, – начал злиться главарь. – И где мы только отыскали этого бестолкового чертенка! Всю округу разбудит.

Разбойники погнали вола в лес, заколов, шкуру сняли, мясо поделили. Джюджя-Тодуру достался кусок печени да сычуг. Разбойники, взяв свою долю, разбрелись, а о мальчике и позабыли.

Тодур пошел к колодцу Суук-пынар, вымыл сычуг и, забравшись в него, уснул. В полночь набрел на него голодный волк да и проглотил. Мальчик проснулся, кругом темно, не поймет, где находится. Вдруг нос его уловил запах псины. Тут он понял, что или собака, или волк проглотили его. Шагая по волчьему чреву, пробрался к горлу, выглянул наружу. На земле был полдень. Волк направил свои стопы к стаду, что паслось на склоне. Пастухи спали. Когда волк вот-вот должен был поймать ягненка, мальчик крикнул:

– Встань, пастух, встань, молодец, волк хочет задрать твоего ягненка!

Чабан проснулся, натравил собак, волк еле ноги унес. Притаившись в зарослях крапивы, решил он подкараулить зайца. Как только заяц приблизился, Тодур снова крикнул:

– Беги, зайчонок, удирай отсюда, а то без шкуры останешься!

Заяц шарахнулся в сторону от тропинки и исчез.

– Кто ходит в моем чреве и пугает мою добычу! – крикнул волк.

– Я, Джюджя-Тодур!

– А что ты хочешь от меня?

– Отвези меня домой, к родителям.

– А где они живут?

– Вот в этом ближнем селе.

Делать нечего. Поджал волк хвост и рысью помчался к деревне. Добежав до дома старика, остановился, во двор забежать не смог: дед поправил плетеный забор, оставил только два лаза и расставил силки, чтобы зайцы ловились. Тодур снова выглянул наружу из волчьей пасти сквозь его зубы.

– Вот через этот лаз проходи во двор, – сказал мальчик волку.

– Боюсь, здесь петлю поставили, – ответил волк.

– Не бойся, просунь осторожно голову в петлю, и пролезешь внутрь, – сказал Тодур.

Как только волк вдел башку в петлю, петля затянулась.

– Выпусти меня на улицу, я тебе помогу, – сказал Тодур.

Выпрыгнув из волчьей пасти, он шум-крик поднял:

– Оте-е-е-ец, ма-а-а-ама! Идите сюда, убейте волка; мы шкуру с него сдерем и тулупчик мне сошьем.

Дед схватил топор, баба – коромысло, убили волка, сняли с него шкуру чулком[10]10
  Сняли с него [с волка] шкуру чулком – способ разделывания туши животного, когда шкуру снимают цельной, не разрезая.


[Закрыть], старик ее посолил и натянул на рогатину, чтобы сохла.

– Как вы тут без меня поживаете? – спросил Джюджя-Тодур, подкручивая свои усы.

– Очень хорошо, – ответили старики, – по тебе соскучились, ждем.

Старуха сшила из той шкуры сыну тулупчик, пару кожаных брюк и жилетку, чтобы была и для зимы, и для осени, и для весны, а старику со старухой вышло по паре тапок. Говорят, до сих пор их носят.