Текст книги "Капуста без кочерыжки (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

КОНСТАНТИН ФАДЕЕВ
СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ

Конца августа каждый охотник ждет с нетерпением. Он начищает до блеска ружье, натаскивает до упаду собаку и до одури мечтает о славных трофеях. И вот настает день, когда он и великое множество его собратьев по пуху и перу выезжают на охоту. Завтра, завтра, едва только забрезжит рассвет, начнется такая канонада, что непосвященному может показаться, будто бы началась война…

А сегодня, сегодня охотники на взводе и слегка пьяны. Они тесной кучкой сидят у костра и травят байки. Оставленные за плечами десятки и сотни километров забыты, едва вы прибыли на заветное место. Нередко заветные места совпадают, и охотники бурно приветствуют своих будущих соперников.

Но сегодня, едва стемнело, случилось нечто необычное. К костру молчком подсел одинокий странник. На нем не было ни привычной защитного цвета афганки, ни гордости каждого охотника, настоящего испытанного друга, пристегнутого ножа. Все некоторое время молча смотрят на его одухотворенное прыщавое лицо, не решаясь начать разговор. Наконец один из присутствующих, прокашлявшись, спрашивает:

– Как дела?

– А… – рассеянно машет рукой странник и, благодарно кивнув, принимает из чьих-то рук кружку с горячим чаем.

– Вы чем-то встревожены? С вами что-то случилось?

– Да, – растерянно ответил пилигрим.

– Может, расскажете? Поделитесь, не держите в себе…

Взмахом головы тот откидывает назад волосы.

– Итак, господа, прошу обратить ваше внимание… на меня. Я расскажу вам страшную историю, которая случилась со мной во время моих скитаний по тайге.

Сгорая от неугасимого пламени познания, я оказался в глухом месте. Случилось это в конце лета. Ночи становились все короче и прохладнее. Я лежал у костра и потихоньку думал, подставляя пламени то один, то другой бок. Вдруг я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Но свет костра делал темноту еще чернее, и разглядеть хоть что-то не представлялось возможным. И тогда я внутренне собрался, затаил дыхание и приготовился к любым неожиданностям…

Каждая клеточка моего тела была напряжена до предела. Я слышал биение сердца, урчание желудка и гул мозгов. Голубой туман, появившийся словно бы ниоткуда, укутал меня дымчатым одеялом. На небе засверкали звезды, и каким-то словно целенаправленным дуновением ветерка был затушен костер.

Мне стало холодно. Затекшие ноги и руки начали ныть. Но я даже не пошевелился. Так я промучился до самого утра. И только когда начало вставать солнце, я наконец-таки уснул…

– Ну что ж, неплохая история. И давно вы такие рассказываете?

– Вы мне не верите?

– Напротив. Верю, и не нахожу в этом ничего необычного.

– Но ведь история только начинается.

– Ах, вот как. Простите… А что произошло дальше?

– Итак… Когда я проснулся, то с ужасом заметил, что костер снова горит. Уже смеркалось. Я понял, что проспал весь день и вечер. Есть не хотелось, пить тоже. Быстро опускалась темнота, и я, придвинувшись к костру, начал греть руки. Вдруг я спиной почувствовал чей-то пристальный взгляд. От страха у меня открылся рот и онемел язык. Повернуться я не решился, а сидеть в неудобной позе мне не моглось. Поэтому я завалился на бок и пролежал так до самого утра. С первыми лучами солнца я вновь уснул, а когда проснулся…

– Был уже вечер, – предугадал кто-то.

– Нет, что вы. Было уже темно. Я же вам говорил, что это был конец лета, и дни становились все короче и короче…

Итак, я проснулся в полной темноте. Но не успел я открыть глаза, как сейчас же почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. И вновь на меня навалился панический страх. Дрожа и стуча зубами, я боролся одновременно с двумя противоречивыми желаниями: мне хотелось есть и в то же время я давно не ходил на двор… И лишь спустя несколько часов, изнуренный внутренней борьбой, я уснул…

– Поразительно. Я весь в нетерпении. Что же произошло дальше?

– Да-да. Продолжайте…

– Я проснулся от жуткого холода, и мне почему-то стало страшно. Я начал лихорадочно складывать вещи в рюкзак. Обернуться назад у меня не хватало духа, и я только стрелял глазами по сторонам. Упаковав снаряжение, я сломя голову кинулся к реке, надеясь там утолить жажду и прочие потребности. Однако удовлетворил их я значительно раньше, не добежав буквально тридцати метров. Волна животного ужаса накатила на меня и повалила на землю. Страшные порывы ветра вырывали у меня из рук спички и уносили их в промозглую темноту. Силы таяли очень быстро, и вскоре я, сраженный смертельной усталостью, уснул мертвецким сном…

– Это невероятно!

– Что?

– Ветер не может вырвать из рук спичку.

– Этот ветер может еще и не такое…

– Так что же с вами случилось?

– На следующее утро я проснулся совершенно голым. Ветер унес всю мою одежду… Я долго ходил и искал, но так и не смог найти, куда же он ее спрятал… Измотавшись, я прилег и уснул…

– Раздетым? Но как вы остались живы?

– Ночью ветер принес мне чужую. Она была на три размера меньше моей, и при этом женская.

– Я вам не верю.

Распахнув полы плаща, стражник продемонстрировал.

– Вот, кое-что я еще ношу и до сих пор…

– Не может быть! Вы нас обманываете.

– Если бы я вас хотел обмануть, я бы сказал: «Глядите!» Вы бы обернулись, а я над вами вульгарно смеялся и тряс ногами.

– Допустим. Так что же было дальше?

– Я снова уснул…

– Не слишком ли вы много спите?

– Диалектика! В экстремальных условиях организм способен и не на такое…

– Так что же с вами случилось дальше?

– Когда я проснулся, то не почувствовал под собой земли. Скосив взгляд, я разглядел под собой лишь облака… Я захотел присмотреться получше, но стоило мне перевернуться на бок и наклониться, как я начал падать…

– Не может быть…

– Закон физики… Тогда я вновь лег на спину и устремил свой взгляд ввысь…

Он опустил голову и задумался.

– Почему вы замолчали? – не выдержав, спросил кто-то.

– Я хочу есть. У вас есть нектар и амброзия?

– Откуда? Хотите ухи?

– Я не ем уши.

– Это не уши, а уха – рыбный суп. Вкусный.

– Простите. Я совсем заболтался с вами. Мне пора спать.

– И каков же финал вашей истории?

– Печальный. Я не знаю…

– То есть как? Вы нас что, водили за нос? Вы над нами издевались?

– Нет. Просто у этой истории нет финала…

Стражник внезапно встал и ушел в темноту ночи.

– Куда он пошел? – недоуменно произнес один из охотников.

– Он пошел спать… – ответил ему другой.

– Ах да… Ой! – Охотник перешел на шепот.

– Что случилось?

– Тебе не кажется, что на нас кто-то смотрит?

– Кажется… Не шевелись…

Они некоторое время сидели не шелохнувшись, после чего, неуклюже завалившись на бок, заснули.

ДАНИЭЛЬ КЛУГЕР
НЕВЕРОЯТНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ КАПИТАНА ВАН-СТРААТЕНА

1

– Координатор Ролл! Вы стоите перед судом Высшего совета координаторов. Суд призван установить степень вашей виновности в инциденте. Вам известно об этом?

– Да.

– Имеются ли у вас какие-нибудь заявления, дополнения, пожелания?

– Нет.

– Прекрасно. Тогда приступим к расследованию. Координатор Ролл, планировался ли данный эксперимент с самого начала?

– Нет.

– Кто в таком случае инициатор проведения?

– Я.

– Вы отдавали себе отчет в том, что эксперимент опасен?

– Смотря что считать опасным.

– Согласно параграфу тридцать шестому Устава координаторов, опасным считается эксперимент, который может вызвать нежелательные последствия для разумных существ, находящихся в любой части Вселенной.

– Смотря кого считать разумным.

– Вам известно, что существа, пострадавшие в результате вашего эксперимента, признаны Высшим советом координаторов разумными?

– Допустим.

– Да или нет?

– Допустим, да.

– Что же вас толкнуло на это?

– Любопытство.

2

– А я говорю тебе еще раз, Ван-Гульд. – Капитан грохнул кулаком по столу так, что глиняные кружки станцевали залихватский танец. – На бриге один хозяин – я, понял? Твое дело – передать товар и получить товар, и убей меня гром, если я лезу в твои дела. И ты в мои не суйся. Я этого не люблю. – Красное лицо капитана стало еще краснее. Он залпом проглотил полную кружку густого темного пива.

Ван-Гульд обреченно посмотрел на его вконец осовевшее лицо и в который уже раз начал мысленно проклинать компаньонов, посоветовавших ему зафрахтовать – подумать только, на целых три рейса! – судно капитана Ван-Страатена. Он с удовольствием проделал бы это вслух, но кулаки Ван-Страатена весьма напоминали пушечные ядра. Как, впрочем, и мозги. Правда, руки двигались куда быстрее. Во всяком случае, так полагал Ван-Гульд.

– Еще не было так, чтобы я кого подвел, – мрачно прогудел Ван-Страатен в опустевшую кружку. – Если я сказал, что товар будет доставлен в срок, значит, он будет доставлен в срок.

– Но, капитан, – еле сдерживаясь, произнес Ван-Гульд, – вы должны были сняться с якоря в прошлую среду. Сегодня уже понедельник… – Он покосился на часы, висевшие над стойкой. – Нет, сегодня уже вторник.

Ван-Страатен с трудом разлепил опухшие веки и тупо воззрился на купца.

– Ну и что? – спросил он.

– Как – ну и что?! – не выдержал Ван-Гульд. – То, что вы, старый пьянчуга, шестой день безвылазно сидите в «Зеленом Якобе» и хлещете пиво!

Звук, который после небольшой паузы издал Ван-Страатен, больше походил на рев кита. К счастью для купца, острота зрения капитана была здорово притуплена пивом и ромом. Пустая фляга пролетела в добром дюйме от головы Ван-Гульда и с оглушительным треском разбилась о стену. Заминка дала возможность отчаявшемуся негоцианту вскочить на ноги, а заодно и перевернуть тяжелый дубовый стол. Но далеко убежать ему не удалось. Ван-Страатен ухватил его за шиворот и затряс.

– Это я – старый пьянчуга?! – заревел он. – Аты знаешь, крыса сухопутная, что я сейчас с тобой сделаю?

Увидев совсем близко налитую кровью физиономию капитана, Ван-Гульд понял, что пропал. Но гордость и на этот раз не дала ему промолчать.

– А… кто… же… вы… – просипел он полузадушенным голосом. – Вы… старая… пивная… бочка…

Эти слова должны были стать его последними словами. И стали бы, если бы высокому матросу, сидевшему за соседним столиком, не надоел шум, производимый Ван-Страатеном. Матрос поднялся и без особых церемоний влепил пустой глиняной кружкой капитану по голове.

Ван-Страатен немедленно отпустил полузадушенного купца, послушно и расторопно вытянулся на грязном полу, закрыв глаза. Ван-Гульд, только что беспомощно дергавший ногами в полуфуте от пола, упал рядом с капитаном.

Матрос плеснул ему в лицо пивом. Ван-Гульд пришел в себя.

– Вы его заставьте, – посоветовал матрос. – Я тут краем уха слышал ваш разговор. Теперь, чтобы успеть, ему придется огибать мыс Горн, а там не сегодня-завтра начнется сезон дождей, так что плакали ваши денежки. Мыс Горн…

– А чихал я на ваш мыс Горн, – неожиданно спокойным голосом сообщил Ван-Страатен, все еще лежавший на полу.

– Слава Богу, ожил! – обрадовался Ван-Гульд. Он вскочил на ноги, засуетился возле капитана.

Ван-Страатен перевернулся на бок, подпер голову рукой. Ван-Гульд побежал к стойке за пивом.

– Что-то у меня голова разболелась, – меланхолично сказал капитан. – Это все погода, чтоб ее черти взяли! – Он тяжело вздохнул, поднялся и, покачиваясь, пошел к стойке. Ван-Гульд подал ему кружку пива. Ван-Страатен взял кружку и повернулся к матросу. Его глаза разом налились кровью.

– Эй, Анс! – крикнул он. – Что ты там болтал о мысе Горн?

– А ничего, капитан. Просто так. Вспомнил я, как мы с тобой болтались там год назад. Когда я был у тебя матросом, помнишь?

– Подумаешь, – буркнул Ван-Страатен. – Чихал я на чертов Горн.

– Смотри, дочихаешься.

– До чего я дочихаюсь? – с пьяным упрямством спросил Ван-Страатен.

– Богохульник ты. Смотри, нечистый тебя за язык схватит.

– А чихал я на твоего нечистого, – фыркнул капитан.

К ним подбежал Ван-Гульд.

– Так как же, капитан? – спросил он. – Когда вы отчаливаете?

Ван-Страатен пьяно рассмеялся.

– Завтра! – гордо сказал он.

Ван-Гульд облегченно вздохнул.

– Так я могу надеяться? – спросил он еще раз на всякий случай.

Капитан кивнул.

– И катись, – посоветовал он. – Ты у меня в печенках сидишь.

Ван-Гульд тут же растаял.

Анс осуждающе покачал головой.

– Эх, капитан…

– Что «эх»? Что «эх»? А вот завтра же и выступлю. И провалиться мне на этом месте, если не обогну этот чертов Горн два… нет, три раза! Слышишь? Трижды обогну чертов мыс! Не веришь?

– Нет.

– Пари?

– На сколько?

– На сотню.

– Идет.

– Считай, что деньги у меня в кошельке, – заявил капитан. – Эй, хозяин, еще пива!

3

– Координатор Ролл! Суд Высшего совета координаторов завершил предварительную процедуру. Двигаемся дальше. Суд не понимает сути эксперимента. Прошу вас, координатор.

– Наша лаборатория разрабатывала проект пространственно-временного туннеля.

– Цель?

– Контакт с параллельными мирами.

– Продолжайте.

– Мы завершили лабораторные разработки и приняли решение провести первый эксперимент в естественных условиях.

– Почему не был извещен Высший совет координаторов?

– Он бы не разрешил.

– Продолжайте.

– Туннель вышел в необитаемой точке планеты параллельного мира.

– Необитаемой?

– Во всяком случае, предыдущие исследования показывали, что жители планеты избегают этот район. Кто ж мог предположить, что чертов голландец окажется именно там?!

4

– Капитан! Нас сносит!

Ван-Страатен свирепо уставился на помощника.

– Какого черта вам нужно в моей каюте?

– Нас сносит, – повторил помощник. С его плаща и шляпы лилась вода. – Погода свихнулась.

– Плевать мне на погоду, ясно? Вы, молокосос, сидели бы лучше под маминой юбкой! – Ван-Страатен отшвырнул помощника и рывком распахнул дверь каюты. – Боцман! – заорал он изо всех сил, но его голос был еле слышен за свистом ветра и грохотом тяжелых, свинцово-черных волн. – Боцмана ко мне! – проревел капитан. – На мачты, дармоеды! – Это касалось матросов, сгрудившихся у грот-мачты. – Хотите, чтобы нас перевернуло? Где боцман?

– Смыло боцмана, – мрачно ответил кто-то из матросов.

– Туда ему и дорога, раз в жизни напьется воды вместо рома. Ну? – Он выхватил из-за пояса пистолеты. – Кто хочет за ним? Только с порцией свинца в придачу?

Матросы полезли по вантам.

– Убрать паруса! – кричал Ван-Страатен, размахивая пистолетами. – Я сказал, что трижды обогну этот чертов мыс, и я сделаю это! Буду болтаться по морям хоть до Страшного Суда, и чтоб я сдох, если не обогну его трижды! Слыхали? Трижды! Черт меня побери!

Только он вымолвил эти слова, как случилось такое, что рыжая шевелюра Ван-Страатена приподняла шляпу, а пистолеты выпали из разом ослабевших рук.

– Святая Дева… – прошептал он, вытаращив глаза. – Господи Иисусе…

Верхушки мачт внезапно засветились ярким бело-голубым светом.

Матросы посыпались на палубу и испуганно столпились вокруг капитана.

– Я тебе говорил, Ван-Страатен, – едва шевеля губами, произнес один из матросов. – Говорил я тебе: не гневи Бога. Вот тебя и поймали на слове.

– К-кто? – очумело спросил Ван-Страатен, не отрывая взгляда от мачт, которые светились ровным мертвенным светом.

– Кто-кто, будто сам не знаешь.

– Плохи дела. Бежать надо, – хрипло сказал другой матрос. – Пока не поздно.

И, растолкав других, бросился к борту.

– Стой, куда? – крикнул капитан. Но матрос не оборачиваясь махнул рукой, быстро перекрестился и прыгнул за борт.

И тогда произошло второе чудо. Не долетев до воды, матрос словно уткнулся во что-то упругое и невидимое, и какая-то сила мягко забросила его назад на палубу.

Это окончательно подкосило Ван-Страатена и остальных. Не сговариваясь, они разом упали на колени и начали громко молиться. Молитва была очень путаной, все давным-давно забыли слова, да и последние события заставляли зубы выстукивать неритмичную дробь. Но крестились они размашисто и старательно – вряд ли была в эти минуты на земле молитва более искренняя.

Наконец все медленно поднялись с колен.

– Что это с морем? – с ужасом прошептал Ван-Страатен.

Тяжелые серо-свинцовые валы, как и раньше, вздымались и опускались, поднимая мириады брызг, но ни одна капля не долетала до палубы судна. И ни один звук не долетал до слуха моряков, как будто судно было обтянуто непроницаемой пленкой.

– Похоже, мы стоим, капитан… – растерянно сказал кто-то из матросов.

Действительно, палуба была неподвижна. Однако судно не стояло. Оно плавно и быстро скользило по верхушкам волн – прочь от неприступного заколдованного места.

– Координатор Ролл! Что произошло с разумными существами, оказавшимися внутри силовой сферы?

– Ничего. Разве что немного замедлилось течение времени.

– Мы считаем, что ваши действия причинили вред слаборазвитым разумным существам. В то же время вы не желали этого. Учитывая вышесказанное, суд считает необходимым освободить вас от каких бы то ни было работ, связанных с созданием пространственно-временного туннеля.

– На какой срок?

– На три галактических года. Кроме того, вам надлежит скорейшим образом снять блокировку и раскапсулировать транспортное средство обитателей планеты, попавших в силовую сферу.

6

– Мир вам, капитан. – У матроса было такое постное выражение лица, что Ван-Страатена затошнило. Но он сдержался и сказал с милостивой улыбкой:

– Не капитан, любезный брат мой, а смиренный брат Ван-Страатен. Давно следовало избавиться от прежних привычек. Молились ли вы сегодня, братья, о спасении наших душ?

– Целую ночь. – Матрос с видимым усилием поборол тяжелый вздох. – Как и все прежние ночи.

– Когда-нибудь Господь услышит наши молитвы и пошлет нам спасение, – вслух подумал капитан, – и хотя бы глоточек пива. Нужно только набраться терпения и покорно ждать.

– Мы ждем, брат Ван-Страатен. Мы ждем.

Капитан вышел на палубу и при виде матросов с непокрытыми головами торжественно перекрестился.

– Братья! – громыхнул он. Века путешествий и постоянное пение молитв так и не смогли придать его голосу оттенок елейности. – Вот и еще один день Божьей кары миновал. Сколько их будет, нам неведомо. Но мы… – Он не договорил. Судно качнулось и тяжело ухнуло в яму между волнами. Соленые брызги ударили Ван-Страатену в лицо.

– Что это?.. – растерянно спросил один из матросов.

– Что?! – радостно закричал Ван-Страатен. – А то, бараньи ваши головы, что наши молитвы дошли до того, кому они предназначались! И если вы хотите увидеть берег, то по местам, дети мои, сто чертей вам в печень! Ставь паруса!

…Моряки больших океанских лайнеров, стоявших в Антверпене, изумленно наблюдали, как швартовался удивительный трехмачтовый бриг. А Ван-Страатен, ступив наконец на родной берег, подумал: «И все-таки я обогнул этот проклятый мыс. Трижды обогнул. Выиграл заклад. – Он тяжело вздохнул. – Только с кого же я его получу? Э-эх!.. А все мой язык».

И, горько жалуясь на судьбу, бывший Летучий Голландец поплелся к ближайшей пивной. В голове его гудело трехвековое похмелье.

АЛЕКСАНДР ГРОМОВ
ВСЯК СВЕРЧОК

Героям космических боевиков посвящается

Шаг. Еще шаг. И звенят цепи.

Опять? Нуда, опять. Как будто нельзя было подождать еще немного. Ничего, сейчас я приду в себя и выясню, где я и что со мною можно сделать. А цепи все звенят.

Я еще плохо видел, но по долгому, сопровождавшему нудный стук шагов эху понял, что дорога ведет через горы. Кажется, уже наступил рассвет; в такое время нынешнее белое светило, сегодня заметно более крупное, чем вчера, только набирает размах, готовясь к взлету над хребтом, а два его карликовых спутника, желтый и оранжевый, стараются вовсю, раскрашивая вершины радостными красками, – но когда наступит полдень и тройное солнце выползет в зенит, тогда все будет иначе: карлики исчезнут в короне главной звезды, снежные пики вспыхнут нестерпимым блеском и безжизненные склоны зальет ровный мертвенный свет. Вот тогда начнется самое трудное: сколь ни жмурься, а к вечеру резь в глазах станет невыносимой и воспаленные веки будут царапать глазные яблоки, как крупный наждак. Нет, утро куда лучше. Глаза пока не болят, темп движения невысокий, и, когда прекратится озноб, оставленный на память убийственным холодом ледяной ночи, я на короткое время пожалею, что не родился поэтом, чтобы описать великолепную игру красок на гребнях гор, тонкие струи водопадов, срывающихся с далеких скальных уступов, и мучения поэта, который будет подбирать слова, и окажется, что нужных слов как раз и нет. Ну, нет так нет, и, значит, можно написать куда короче, к примеру так:

…Дорога петляла среди гор в нескончаемом подъеме. Колонна осужденных понуро двигалась вперед. Время от времени позади сухо щелкал выстрел: конвойные добивали отставших…

Вот и все. Более чем достаточно. И я подозреваю, что именно так и будет написано. Дело в том, что…

Трах! Не дали довести мысль до конца. Выстрел. Ну вот, что я вам говорил.

Я оглянулся. Позади густо вставала пыль, поднятая сотнями ног, но сквозь пылевую завесу было видно, как двое охранников тащат тело убитого к краю обрыва. Люди в колонне, втягивая головы в плечи, невольно ускорили шаг. Но надолго их не хватит, через некоторое время усталость возьмет свое, кто-то отстанет и тогда снова прозвучит выстрел. В хвосте колонны, как всегда бывает, идут самые слабые и измученные и, может быть, самые счастливые из всех осужденных, потому что они не увидят рудников, им не дойти даже до перевала, они это знают и, наверное, понимают, что лучше уж сразу, – но идут, идут…

Тело убитого было сброшено вниз. Оно будет долго лететь, переворачиваясь в воздухе, ударяясь о выступы скалы, и в конце концов достигнет дна. И пока колонна не дойдет до рудников, многим придется испытать ту же участь. Но только не мне. Потому что это было бы слишком просто…

…Цепь, сковывавшая руки, больно врезалась в кожу. Чтобы отвлечься, Орк считал шаги. Через каждые пятьсот он разминал затекшие пальцы на руках, предчувствуя, что руки еще понадобятся, и осторожно скашивал глаза в сторону шедшего справа охранника. Следовало выждать удобного момента…

Итак, начало положено. А Ури Орк – это я. На сей раз я родился в колонне осужденных на бессрочную каторгу, а значит, максимум на полгода, больше никому не выдержать. Не самая приятная стартовая позиция, но прежде бывало и похуже. И я скован цепью, иными словами – буйный и склонен к побегу. И охранник, тот самый, что справа, при первой возможности подстрелит меня с особенным удовольствием, да только успеет ли? И то, что он, держа карабин под мышкой, преспокойно шагает на полпути между мной и обрывом, говорит очень о многом. Например, о том, что он болван, каким по авторскому замыслу и полагается быть охраннику, и еще о том, что мне действительно предстоит попытка побега с этапа, откуда не убегал еще никто, да еще самым прямым и недвусмысленным путем – в пропасть.

Будь моя воля, я подождал бы более реального шанса. Это он думает, что я не боюсь высоты. Автору позволено многое. Впрочем, пока все верно: высоты я действительно не боюсь. Но из этого факта он, кажется, намерен вывести заключение о том, что я не боюсь и падать с любой высоты. А это совсем другое дело.

Так или иначе, мое рождение состоялось, и снова в роли главного героя, другой роли я не знаю. Это ко многому обязывает, поэтому теперь хорошей жизни не жди. К финишу я, скорее всего, приду полумертвым, но в конце концов верх будет за мной. Это неизбежно. Меня не убьют, не искалечат непоправимо, не выбьют мозги, сделав идиотом. Ничего этого не случится, зато о погонях, драках, прекрасных дивах и хитрых головоломках можно сказать с уверенностью: что-то будет. Если особенно не повезет, то будет все сразу.

Какое же это рождение по счету: двадцатое или двадцать первое? Надо же, сбился. Ну ладно, пусть двадцать первое. Выводок рассказов с общим героем – мною. Да, еще был роман и, кажется, имел успех, но о романе вспоминать не хочется, на то есть свои причины. Нет, герой – это замечательно. Главный – тоже неплохо звучит. Но главный герой у моего автора – это мускулистый мальчик для битья. И бьют больно.

…В полдень жара дошла до высшей точки. За спиной все чаще гремели выстрелы – конвойные, одетые в охлаждавшие костюмы, не знали пощады. Идущий, вернее, плетущийся рядом с Орком молодой осужденный вдруг остановился с широко раскрытыми невидящими глазами, пошатнулся и упал под ноги остальным. Изо рта его хлынула темная кровь. Один из охранников, не сбавляя шага, вскинул карабин, прищурился и пустил пулю в уже мертвое тело. Орк шел, трудно дыша сквозь стиснутые зубы, и поднятая колонной пыль скрипела на зубах…

Здесь «он» прав, я действительно трудно дышу и мне тяжело, потому что корявая фраза о жаре, дошедшей «до высшей точки», хотя и метафорична, но тем не менее не допускает двоякого толкования. Очевидно, имеются в виду пределы человеческой теплостойкости. Впрочем, это не важно. Если он заявит, что жара превзошла эти пределы, ничего особенно не изменится. Затем я на время отключаюсь, потому что автор решил больше не темнить и кратко рассказать обо мне – этакий небрежный реверанс в сторону олухов, не читавших предыдущих рассказов, – а заодно и прояснить ситуацию.

Короче говоря, я – Ури Орк, в редких случаях – Уриэл Оркад, положительный герой-всегда-остающийся-в-живых, неизвестно – блондин или брюнет, выше среднего роста, мужеска пола и неопределенного зрело-молодого возраста. Цвет глаз серый; оттенка нержавейки, подбородок квадратный. Часто – очень квадратный. Иногда подбородок есть то единственное, из чего состоит мое лицо. Вынужденно спортивен. Любим женщинами за характер и твердые бицепсы (о трицепсах автор забыл, поэтому трицепсов у меня нет). Мастерски владею любым оружием и хотя часто успеваю выстрелить только вторым, но попадаю в цель, как правило, первым. Главное занятие и смысл жизни – борьба с мировым Злом, поскольку убежден, что Добро безгранично, а Зло имеет предел, до которого я пока что не добрался. Кроме того, охотно занимаюсь перевозкой грузов на собственном звездолете. Беру наличными и вперед.

Как оказалось, на этот раз я взялся транспортировать обогащенную руду с Дилии XXIII и после очередного внепространственного прыжка был занесен во враждебное пространство, охранявшееся весьма строго. Убедившись на месте, что картина сигма-поля совсем не та, я осознал свой промах и, не решившись на немедленный повторный скачок, после которого меня с большой степенью вероятности могло бы занести в неизведанную область Галактики, продолжил полет, надеясь вырваться на форсаже плазменных двигателей. Разумеется, я понимал, что попираю все местные законы, если таковые существуют, но как хотите, а есть во мне некая изначальная злонамеренность, герой-всегда-остающийся-в-живых просто обязан быть немного злонамеренным, иначе получается несколько пресно. Как и следовало ожидать, я попался, оказав сопротивление при аресте. Груз был конфискован в пользу здешней империи, звездолет, получивший серьезные повреждения, продан на слом, а я был приговорен к смертной казни, милостью Верховного распорядителя замененной пожизненной каторгой на радиоактивных рудниках отдаленной планеты, имеющей странное название – Бражник.

Следовало признать, что влип я основательно. Империя, в чьи владения я вломился без приглашения, давно торчала костью в горле всего прогрессивно настроенного человечества и пыталась распространить свои феодальные порядки на всю обитаемую Вселенную. Назревала война. Империя накапливала силы, и все большие массы рабов и проштрафившихся вассалов сгонялись на Бражник, находившийся на краю владений империи и являвшийся ее главной сырьевой базой.

Как не замедлило выясниться, Бражник не имел постоянного солнца и располагался в тесном звездном скоплении. Эта обобществленная планетка кочевала от звезды к звезде, двигаясь по сложной незамкнутой траектории, что обусловливало резкие изменения климата и отсутствие сколько-нибудь специализированных форм жизни. Зато гигантские тектонические разломы, явившиеся следствием чудовищных приливных сил, сделали планету богатейшей кладовой разнообразнейших руд редких элементов. Какую-то из этих руд мне и предстояло ломать в неведомой радиоактивной шахте всю оставшуюся жизнь, то есть (или я уже говорил об этом?) недолго. Когда нынешнее белое светило, поиграв Бражником и раскрутив его, как метатель молота раскручивает дурацкий свой снаряд, запустит планету в неизвестном направлении, начнется многомесячная ледяная ночь и основная часть каторжников попросту вымрет от холода. Если до того времени не сдохнет от радиации. Потому-то так торопят охранники, привала не дают – жми, пока солнышко светит. Кто там опять отстал? Трах!

…Это был убийственный марш. После полудня, когда одолели перевал, число людей в колонне уменьшилось на треть. Несмотря на то что самая трудная часть пути осталась позади и начался монотонный спуск, заключенные едва волочили ноги. Орк чувствовал, что сильно устал, но не позволял себе расслабиться. Мысль о том, что с рудников бежать невозможно, держала его в напряжении. Оставалось либо смириться, либо предпринять отчаянную попытку побега раньше, чем колонна достигнет рудников. Следовало лишь дождаться удобного случая…

Я начинаю звенеть своей цепью, вызванивая гарпийским кодом: «Побег, побег, побег…» – в расчете на то, что среди моих соседей по колонне найдутся люди с Гарпии IX. Мне может не повезти, и один раз я едва не срываюсь на вульгарный тюремный код. Его знают многие, но наверняка он известен и охранникам. И я продолжаю названивать по-гарпийски.

Наконец один мой спутник откликается. Он идет впереди меня, и, когда оборачивается будто бы невзначай, я вижу его лицо, квадратную и мясистую ряшку типичного гарпийца с трехнедельной щетиной до поросячьих глаз. На нем нет цепей.

Он едва заметно кивает и выщелкивает пальцами ответ: «Сам ты кретин!» Он не верит. Пальцы у него короткие, но щелкают что надо, даже слишком громко, потому что ближайший охранник обращает на него внимание, берет карабин наизготовку и нехорошо усмехается. Будет стрелять или нет?

Ну вот, теперь он смотрит на меня, смотрит с прищуром, и мушка его карабина ползет в мою сторону. Почему в мою? Зачем это нужно автору? Вот гад, сейчас ведь выстрелит. Пока не поздно – усыпить его бдительность! Вот та-ак. Ноги заплетаются, голова безвольно поникла. Вот я спотыкаюсь, чуть не падаю и всем своим видом выражаю животный страх и томление души. Охранник доволен. Он презрительно сплевывает и отворачивается. Тем временем мои ноги, отчаянно заплетаясь, начинают дрейф в его сторону. Через минуту я уже нахожусь на правом фланге колонны, теперь один хороший прыжок, и… Неужели ласточкой с обрыва?

…Обломок скалы качнулся под ногой охранника и, едва тот успел отскочить, рухнул вниз, увлекая за собой камни помельче. Секунду спустя за кромкой обрыва уже грохотала лавина катящихся вниз камней, и Орк в мгновение ока понял, что в этом месте под дорогой нет пропасти с отвесными стенами, а есть каменная осыпь. Это давало надежду на спасение.